CC BY
105ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
УДК 821.161.1
Меркушов Станислав Фёдорович
Кандидат филологических наук, главный специалист Центра русского языка и культуры, Тверской государственный университет 170100, Россия, г. Тверь, ул. Желябова, д. 33 Тел.: +7 (4822)630154 E-mail: stas2305@gmail.com
ЕГОР ЛЕТОВ: РАЗРЫВ С ТРАДИЦИЕЙ ЧЕРЕЗ ПЕРЦЕПЦИЮ ВЛАДИМИРА МАЯКОВСКОГО
Теперь, когда творчество Егора Летова, одного из наиболее крупных и глубоких поэтов в русской рок-культуре, окончательно «демаргинализировалось», а его изучение проходит наравне с изучением творчества всех «общепризнанных» авторов; когда в течение последних пяти лет регулярно, раз в месяц, на базе РГГУ проводится научный семинар (уже состоялось более двух десятков), посвящённый поэту и музыканту, гражданскому и политическому деятелю; когда выпуск научных работ и книг по обширнейшей проблематике его творчества давно перестал быть чем-то, выходящим за рамки (достаточно вспомнить «Формульную поэтику Егора Летова» Ю. В. Доманского, а также указать на ряд кандидатских диссертаций, пусть и не целиком, но посвящённых Е. Летову), всё равно остаётся ощущение, что мы имеем дело с неисчерпаемым источником для исследования. Думается, особое значение приобретает в этом плане возможность аналитики корреляционной специфики творчества Е. Летова, главным образом с точки зрения авангардистских, абсурдистских, его установок. Творчество Е. Летова соотносится с творчеством многих русских поэтов ХХ в., футуристов и ОБЭРИУтов, в частности. Выявление и интерпретация текстуальных и художественных аллюзий здесь существенны как для определения художественной философии Е. Летова, так и для обнаружения новых смыслов в стихах его предшественников. В предлагаемой статье рассматривается данный аспект в связи с творчеством В. В. Маяковского, с которым раннее творчество Е. Летова имеет максимальное число точек соприкосновения.
Ключевые слова: Летов, Маяковский, рок-поэзия, авангард, традиция, абсурд, цитата.
Введение
Рамки русского литературного авангарда нередко сужаются вследствие отождествления его с феноменом футуризма. Однако исторически авангард в своей эволюции прошел несколько этапов. Становление его протекало в 1910-20-е гг., причём непосредственно футуристические тенденции превалировали в нём именно тогда. Второе и третье десятилетие ХХ в. в этом смысле правомерно было бы связывать с творчеством участников ОБЭРИУ (Хармс Д. И., Введенский А. И., Заболоцкий Н. А. и другие), оказавших едва ли не большее по сравнению с футуристами воздействие не только на развитие русского модернизма (и, кстати, постмодернизма), но и на формирование зарубежного абсурдизма.
Стихотворения некоторых шестидесятников в определённой степени смыкаются формально и содержательно с поэтическим авангардом, представляя собой так называемую «латентную» его фазу («социально ориентированный» авангард А. А. Вознесенского, соединение традиции и авангарда у Е. А. Евтушенко). Е. Р. Авилова заметила главное: «авангардная парадигма, возникшая в начале XX в., не ограничивается лишь традиционно выделяемыми этапами (1910-е гг.; 1960-е гг.), но имеет своё продолжение в русской рок-поэзии»; <...> «поэтический авангард 1910-30 гг. и русская рок-поэзия восходят к одному типу поэтики» [Авилова, 2010, с. 206]. Можно с уверенностью утверждать, что в русской рок-поэзии - мощном поэтическом течении, возникшем в конце ХХ в., - реализовались многие стержневые авангардные установки (см. [Пауэр, 2018]).
В. В. Маяковский, как ярчайший представитель поэтического авангарда, «ушагал далеко за нашу современность и где-то, за каким-то поворотом, долго ещё нас будет ждать» [Цветаева, 1997, с. 53]. Это известное пророчество М. И. Цветаевой осуществилось в лирике рок-поэтов недавнего прошлого и сегодняшнего дня. Бунтарский характер магистральных вещей В. В. Маяковского обозначился в ней зримо и многогранно. Потому показательно, что к поэзии В. В. Маяковского как материалу для песен обращаются прежде всего рок-музыканты (альбом «Флейта и рояль» А. Градского, проект «Живой Маяковский» и т. п.).
Говорить о преемственности поэтических принципов раннего В. В. Маяковского и их отражении в рок-культуре, в творчестве различных музыкантов, ибо часто рок-музыка - это музыка бунта, протеста. Однако русская рок-поэзия тематически и стилистически чрезвычайно неоднородна. Сам термин «рок-поэзия» является достаточно условным и выполняет скорее «собирательную», нежели определяющую жанр функцию, так как свести работы всех рок-поэтов к одной литературной форме или одному художественному методу не представляется возможным. К традициям «мятежного», дореволюционного стиха В. В. Маяковского тяготеют, прежде всего, панк-музыканты. В качестве одного из подтверждений этого приведём цитату из рассказа Э. В. Лимонова «Первый Панк»: «- А сейчас я хочу вам прочесть мой перевод стихотворения одного русского поэта, который был «панк» своего времени. Может быть, первый «панк» вообще. Очень крутой был человек. - Публика, заинтригованная необычным сообщением, чуть притихла. -Стихотворение Владимира Маяковского «Левый марш!» - Ашбери поправил шапочку и врубился.» [Лимонов, 1999, с. 374]. Э. В. Лимонов не единственный и не первый, кто заметил безусловные аналогии между русскими футуристами 1910-х гг. и советскими панками 1980-х: начиная с шокирующего внешнего вида и поведения и заканчивая не менее эпатажной лирикой тех и других. Самими рок-музыкантами «панк» вообще воспринимался крайне масштабно. «Для нас с Кузьмой punk - это нарушение определённых правил, канонов. Я могу назвать огромное количество имён с начала XX в., которые имеют отношение к панку. Брат у меня ещё шире считает, - что весь авангард XX в. - панк. В поэзии, допустим, Введенский, Заболоцкий, Хармс - это панки. Дадаисты, собственно говоря, все панки, Кандинский - это панк и так далее, и так далее», как утверждал Е. Летов [цит. по: Курий, 2004].
На наш взгляд, дебютные стихотворные опыты В. В. Маяковского и Е. Летова имеют наибольшее количество общих мест. Влияние В. В. Маяковского ощутили на себе практически все российские рок-музыканты, но только Е. Летов в начале своего творческого пути был более всех близок к выдающемуся футуристу: не менее свеж, стремителен, резок и образен. Активная социальная позиция, которую он занимал в течение всей жизни, преобладающий радикальный пафос многих его произведений роднят его с В. В. Маяковским. В то же время поэзия и В. В. Маяковского, и Е. Летова - это
неповторимый эстетический мир, раскрытие специфики которого необходимо не только «для прояснения картины поэтического развития российского рока» [Моисеев, 2004, с. 7], но и для понимания механизмов функционирования русской поэзии в целом. Среди последних исследований типологической связи творчества двух поэтов можно выделить также прозвучавший на одном из летовских семинаров доклад О. Р. Темиршиной «Между мифом и утопией: Летов и Маяковский» и её статьи о творчестве двух поэтов, в том числе «Поэтическая типология лирики Летова и Маяковского: от модели мира к языку», где рассматриваются «категории телесности и пространства, выполняющие в текстах «конструктивную» функцию» [см.: Темиршина, 2017а].
В хрестоматийном стихотворении «Вам!» В. В. Маяковский даёт нелицеприятные портреты обывателей: «Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста / Где-то недокушанных, недоеденных щей. / Вот вы, женщина, на вас белила густо, / Вы смотрите устрицей из раковин вещей» («Вам!») [Маяковский, 1987, с. 59]. С этим четверостишием В. В. Маяковского корреспондирует стих Е. Летова «Вы»: «У вас лица, как гороховый суп / У вас жизни, как промасленная бумага / У вас мечты как выстиранные пододеяльники! / У вас мир как противогаз» [Летов, 2018, с. 146]. Этот стих предваряет одну из наиболее едких, саркастичных и безжалостных песен в альбоме «Некрофилия», а, возможно, и во всём творчестве Е. Летова этого периода - «Попс». Несмотря на очевидную концептуальную сопредельность стихотворения В. В. Маяковского и данных текстов Е. Летова, в первом адресат лирического героя так или иначе конкретизируется, во вторых, наоборот, обобщается, глобализируется, а протестный вектор направлен на бессмысленное существование в целом: «В ваших мозгах жиреет попс / В ваших пальцах ржавеет сталь / <...> / Какая попсня <...>» («Попс») [Там же, с. 217]. Ключевое отличие в восприятии мира людей у двух поэтов состоит именно в этом. В одном случае все люди - изоморфная копошащаяся масса: «Насекомые извиваются / Насекомые копошатся» («Насекомые») [Там же, с. 244]; «Людские массы текут мочою, / Они безличны, они бескрайни» («Там где иначе.») [Там же, с. 127]. В другом - «изобилует» только буржуазно-мещанская толпа: «Толпа озвереет, будет тереться / Ощетинит ножки стоглавая вошь» («Нате») [Маяковский, 1987, с. 50]. О. Р. Термишина, подробно исследуя аспекты когерентности художественных миров обоих поэтов, в том числе взаимовлияние «психоделической» / социальной утопий, приходит к выводу, что в поэтических прецедентах - «предельный индивидуализм, отрицающий всякие границы, растворяется в безличном» [Темиршина, 2017б, с. 204]. В той же плоскости понимания «мотивного комплекса имперсональности» поэтики Е. Летова находятся А. Н. Черняков и Т. В. Цвигун: «<...> с одной стороны, стихи и песни Летова характеризует сильная эгоцентрическая доминанта, <...> с другой - Я у Летова часто стремится к самоотрицанию, нивелированию, стиранию из мира, демонстративно утрачивает свои дистинктивные признаки и свою сущность: телесную, ментальную, иногда речевую» [Черняков, 2017, с. 63].
Важно подчеркнуть, что и в том, и в другом случае главенствует стремление исследовать и выразить помимо социального, также экзистенциальный абсурд подобного существования, причём оба поэта одновременно и причисляют самих себя к «людской массе», и абстрагируются от неё. Сравните: «Я одинок, как последний глаз / у идущего к слепым человека» («Я») [Маяковский, 1987, с. 49], или «Кругом такие / умные, дураки / гении, мёртвые духом / Держусь напряжённо / до скул сдерживаюсь / чтобы откуда нибудь / что то бы не пролилось / не выпало не потерялось / не позабылось не поломалось» («За окном темно и холод.») [Летов, 2018, с. 10], или «земля для мёртвых / страна дураков / и сам дурак» («Ветер с гор») [Там же, с. 8]). В их ранних стихах В. Маяковского и Е. Летова
запёчатлён апофеоз одиночества лирического героя, но это одиночество - одиночество творца, чья участь трагична. В абсурдных попытках преобразования пошлого мира людей настоящие поэты всегда находятся в состоянии войны. Истинные художники - это всегда солдаты (по меткому, более позднему, определению Е. Летова), призванные погибнуть в своём высочайшем стремлении переустройства обыденности. Сравните также: «На Второй Мировой поэзии / Призван годным, и рядовым» («В чистом поле - дожди» А. Башлачева) [Наумов, 2014, с. 121] и «На фронтах мировой поэзии / люди честные все святы» [Там же, с. 123]. Они доказывают это не только поэтическим словом, но всей своей жизнью, постановкой себя в запредельные, нечеловеческие условия.
Эти мотивы экзистенциального абсурда сливаются с богоборческими мотивами, характерными для творчества и философии ранних и поздних экзистенциалистов и близких к ним авторов (Ф. М. Достоевский, Ф. Ницше, А. Камю, Ж.-П. Сартр и другие) Данный аспект, объединяющий двух поэтов, заметила Е. Р. Авилова: «Утопизм в роке и в авангарде обусловливает появление ряда устойчивых мотивов и тематических комплексов. Так, например, подобное понимание автора обусловливает появления мотива богоборчества. Показательным с этой точки зрения является творчество В. В. Маяковского и Е. Летова» [Авилова, 2010, с. 12].
Между тем по отношению к социуму лирический герой ранних песен Е. Летова ведёт себя экстремистски и одиозно, однако не совсем так, как герой революционного периода поэзии В. В. Маяковского. К примеру, несмотря на буквальность совпадений некоторых строк в паре стихотворений «Левый марш» и «КГБ-рок» (сравните: «Разворачивайтесь в марше! / Словесной не место кляузе. / Тише, ораторы! / Ваше / слово, / товарищ маузер.» («Левый марш (Матросам)») [Маяковский, 1987, с. 106] и «Левой-правой, левой-правой/ Ваше слово, товарищ Мао / Ваше слово, товарищ Маузер» («КГБ-рок»; цитаты, кроме отмеченных особо, взяты с официального сайта «Гражданской обороны»). Герой первого фрагмента сливается с общим революционным потоком, а летовский герой остаётся одиноким. В финале последнего цитируемого текста следует дословная цитата из «Левого марша»: «Довольно жить законом, / данным Адамом и Евой. / Клячу историю загоним. /Левой! Левой! Левой!» («КГБ-рок»). Но если В. В. Маяковский искренен в своей лозунговости, на момент написания стихотворения он верит в дело партии, то в летовском контексте этот отрывок приобретает диаметрально противоположное значение: вскрывается цинизм и подлость методов КГБ, ассистирующих совдеповским административным порядкам. Можно делать только то, что разрешено Комитетом, потому строки «Долой панк-рок, долой heavy metal / Долой new wave, отныне да здравствует лишь КГБ-рок» («КГБ-рок») перестают восприниматься буквально и приобретают универсальный смысл, иллюстрирующий всякую систему подавления. Песни, подобные «КГБ-рок», по словам автора, были написаны «на злобу дня»: «Все мои политические приключения породили в лучшем случае сериал этаких "песен протеста" типа "КГБ-рок", "Новый 37-й", "Анархия", "КГБ" и других. А это, надо признаться, отнюдь не самые ценные мои сочинения» [Домой]. Не включены они и в сборник стихов и текстов песен Е. Летова [Летов, 2018]. С нашей точки зрения, даже подобные тексты помимо понятной исторической ценности как наглядных примеров работы социальных институтов и их влияния на жизнь творческой личности, приобретают у Е. Летова ещё и очевидный характер иллюстраций эпохи. Не говоря уже о важности их для понимания специфики творческой эволюции автора и, несмотря на присущий им пафос, объективной поэтической значимости.
Таким образом, можно согласиться с мнением Е. Р. Авиловой о том, что «в поэзии Е. Летова антитрадиционализм выступает в качестве осевой универсалии и может
пониматься не только как отход от литературной традиции (как это чаще всего встречается у футуристов), но как противостояние определенной социально-политической системе» [Авилова, 2010, с. 17]. Приведённые примеры репрезентируют еще одну отличительную черту творчества Е. Летова - перевернутое, нередко саркастическое, отношение к цитатам, частотным в его стихах. Смещая и смешивая контексты, используя языковую игру, силлепсис, пантограммы и т. п., он ставит под вопрос истинность тех или иных цитируемых высказываний и правомерность общепризнанного их понимания: «А что касаемо цитирования, это очень здорово - взять и привнести что-то неожиданное и новое, красивое - в то, что уже... Это как взять и достать с чердака старую игрушку, сдуть с нее пыль, подмигнуть, оживить - и да будет Праздник!» [Домой]. Либо же, помещая «чужое слово» в свой контекст, он добивается эффекта «приращения смысла»: «.когда я делаю песни, мне совершенно наплевать, я это пишу или не я. Я могу цитировать кого угодно, могу не цитировать. У меня весь материал такой, как пластилин, - море словесного, культурного пластилина. Музыка, религия - то же самое. Из всего этого можно делать хорошо и красиво - и свое» [Гурьев, эл. р.]. А если на цитате строится всё произведение (как, к примеру, стихотворение «Сто лет одиночества») или цикл произведений (одноименный альбом, а также «Невыносимая лёгкость бытия» или «Тошнота»), то речь может идти о глубинной, метафизической связи художников, не говоря уже о вероятной «синонимичности» творчества, своеобразном оммаже. Недаром, к примеру, в отдельных поздних песнях «Гражданской обороны» отчётливо, на наш взгляд, и в текстах, и в музыке слышатся интонации одной из любимых групп Е. Летова - Love и ее идейного вдохновителя и поэта Артура Ли (сравните: «Всё оно чужое / - У тебя лишь только имя своё» («Чужое») и "Where the light shines dim all around you / And the streets are paved with gold and if / Someone asks you, you can call my name" ("A House Is Not a Motel") (цит. по: [Love, 1967]).
Следует привести и справедливые мнения исследователей о цитировании в рок-песнях. С одной стороны, о том, что «цитата из текста может стать знаком определённого дискурса, чаще всего в том случае, когда цитата уже утратила связь с источником и превратилась в расхожее клише» [Скорлупкина, 2016, с. 246]. С другой стороны, о том, что «мир Летова часто как раз на использовании и повторяемости своего рода формул и строится; и в том числе, это формулы, изначально являющиеся как раз заглавиями художественных произведений - например, "Невыносимая лёгкость бытия" или "Сто лет одиночества"» [Доманский, 2017, с. 192]. О том же говорил и сам Е. Летов: «Вообще - ВСЕ ВСЕГДА БЫЛО И БУДЕТ - это ЗНАНИЕ. Оно кругом. Вот - в деревне за окошком. В коте моем, который на матрасике спит. Знание не принадлежит никому лично. Так же как и мои песни в высшем смысле не принадлежат лично мне. Или наоборот - Знание принадлежит всем. Мне вот постоянно кажется, когда я встречаю что-нибудь НАСТОЯЩЕЕ - что это - я» [Домой, орфография и пунктуация сохранены].
Работая с контекстами, а значит, в определённой степени ставя под сомнение справедливость канонов и официальных точек зрения, Е. Летов одновременно делает совершенно неожиданные выводы, представляя срез окружающей реальности - как правило, циничной, бессмысленной, горькой и жестокой, но таковой ее делают сами живущие. Правдивую и настоящую действительность, действительность любви в состоянии постичь немногие: «Любовь, по-моему, вообще - вещь весьма страшноватая. В обычном понимании. Все настоящее - вообще страшновато. Мне все говорят - у меня, мол, одна чернуха, мракобесие, депрессняк. <.> Я вот совершенно трезво и искренне сейчас говорю: все мои песни (или почти все) - именно о любви, свете и радости. То есть о том, КАКОВО - когда этого нет! Или КАКОВО это - когда оно в тебе рождается, или, что вернее, когда умирает.
Когда ты один на один со всей дрянью, которая в тебе гниет и которая тебя снаружи затопляет. Когда ты - не тот, каким ДОЛЖОН быть!» [Домой, орфография и пунктуация сохранены].
Стоит заметить, что характерные для творчества Е. Летова синтетизм и парадоксальность, конечно же, проистекают из парадоксальности и синтетизма его мировоззрения. Это видно не только в приводимых нами цитатах из интервью. Его подвижная политическая самоидентификация, гибкость диапазона взглядов, противоречивость суждений и прочее парадоксальным образом свидетельствуют об удивительной цельности этого человека. (Этот аспект развивает Ю. В. Доманский в статье «Формульная поэтика Егора Летова (Песня «Свобода», 1993)» на весьма показательном материале «программной» песни Е. Летова [Доманский, 2018а, 2018б]). Такая жизненная и творческая позиция базируется на древних учениях Востока, в которых проповедуется одномоментность видимого сущего и абсолютность Истины (Упанишады [Бхагаван, 2016], Дао дэ цзин [Дао дэ цзин, 2018] и другие).
Итак, для Е. Летова характерны предельные уровни, выражаемые во всём: в доведении до максимума абсурдистских приёмов и одновременно репрезентации тотального экзистенциального абсурда искусственно созданных человеком систем, в контрастности поэтических образов, воплощенной в противопоставлении форм крайних степеней ужаса, скрываемых в человеческой природе и порождаемой ею, и светлых, и удивительных пространств и глубин человеческого естества, шире - материализующейся в его стихах извечной борьбы темных и светлых сил. Это реализуется помимо прочего в создании целостного ассоциативного ряда, где сходятся в единстве многие мировые авторы (в том числе В. В. Маяковский), при этом цитаты лишаются привычного контекста, на первый взгляд хаотические словесные комбинации, бессмысленные лексические осколки сопрягаются в нераздельности космоса, сплетаются в мистические письмена.
Список литературы
1. Авилова Е. Р. Традиции поэтического авангарда 1910-х гг. в русской рок-поэзии: дисс. ... к. филол. н. Нерюнгри, 2010. 211 с.
2. Бхагаван Шри Сатья Саи Баба. Упанишады. Практика постижения истинной реальности. Москва: Свет, 2016. 112 с.
3. «Гражданская оборона»: официальный сайт группы. URL: http://www.gr-oborona.ru/texts/ (дата обращения 11.09.2019).
4. Гурьев С. «Ловушка для Дурака» - Диалог с Егором Летовым // «Гражданская Оборона»: официальный сайт. URL: http://www.gr-oborona.ru/pub/pub/1056115073.html#ixzz5zD9VTr2j (дата обращения: 11.09.2019).
5. Дао дэ цзин. Санкт-Петербург: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. 144 с.
6. Доманский Ю. В. Долгая счастливая жизнь: Геннадий Шпаликов, Егор Летов, Борис Хлебников // Русская рок-поэзия: текст и контекст. Екатеринбург: УрГПУ, 2017. № 17. С. 188-212.
7. Доманский Ю. В. Формульная поэтика Егора Летова (песня «Свобода») // Русская рок-поэзия: текст и контекст. Екатеринбург: Изд-во «Уральский государственный педагогический университет», 2018а. № 18. С. 70-86.
8. Доманский Ю. В. Формульная поэтика Егора Летова. Москва: Bull Terrier Records, 2018б.
160 с.
9. Домой С. 200 лет одиночества. Интервью с Егором Летовым // Гражданская оборона, официальный сайт. URL: http://www.gr-oborona.ru/pub/anarhi/1056981372.html. (дата обращения: 11.09.2019).
10. Курий С. Бунтующий человек // Время Z, 2004. № 1-2. URL: http://www.ytime.com.ua/ru/17/2004/30/154 (дата обращения: 29.08.2019).
11. Летов Е. Стихи. Москва: ООО «Выргород», 2018. 548 с.
12. Лимонов Э. Американские каникулы. Москва: «Амипресс», 1999. 432 с.
13. Маяковский В. В. Сочинения в 2-х томах. Том 1. Москва: Правда, 1987. 733 с.
14. Моисеев А. А. Егор Летов и поэзия ХХ века (к проблеме интертекстуальных связей) // Лингвистика XXI в. (Материалы федеральной научной конференции, Екатеринбург, сентябрь 2004 г.). Екатеринбург: Изд-во «Уральский государственный педагогический университет», 2004. С. 7-12.
15. Наумов Л. Человек поющий. Санкт-Петребург: Амфора, 2014. 543 с.
16. Пауэр К. Ю. Структура художественного пространства в русской рок -поэзии: Александр Башлачёв, Егор Летов, Янка Дягилева: автореф. ... к. филол. н. Москва, 2018. 18 с.
17. Скорлупкина Д. Г. Контаминация культурных кодов: «чужое слово» в поэтике группы «Ундервуд» // Русская рок-поэзия: текст и контекст. Сб. науч. трудов, Вып. 16. Екатеринбург; Тверь, 2016. С. 216-224.
18. Темиршина О. Р. Поэтика деформации. Образы телесного в поэзии Егора Летова // Русская рок-поэзия: текст и контекст. Екатеринбург: Изд-во «Уральский государственный педагогический университет», 2017а. № 17. С. 173-187.
19. Темиршина О. Р. Поэтическая типология лирики Летова и Маяковского: от модели мира к языку // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2017а, № 49. С. 188-208.
20. Цветаева М. «Эпос и лирика современной России» // Собрания сочинений: В 7 т. том 5/2. Москва: ТЕРРА, 1997. С. 375-396.
21. Черняков А. Н. «Снаружи всех измерений»: имперсональная топика Егора Летова // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Сер.: Филология, педагогика, психология. 2017.№ 4. С. 63-70.
22. Love. Forever Changes [Phonogram] - 1967.
Merkushov S. F.
Ph.D. (Philology), Chief Specialist of the Center for Russian Language and Culture, Tver State University
EGOR LETOV: BREAKING WITH TRADITION THROUGH THE PERCEPTION OF VLADIMIR MA YAKOVSKY
Now that the work of Egor Letov, one of the largest and most profound poets in Russian rock culture, finally was "demarginalized" and the subject is on a par with the study of creativity all of the "established" authors; when in the last five years regularly once a month in Russian State University for the Humanities is held a permanent academic seminar (already more than twenty of them were held), dedicated to the poet and musician, civic and political figure; when the release of scientific papers and books on the vast issues of his work has long ceased to be something outstanding (it is enough to mention "Formulaic poetics of Egor Letov"by Y. V. Domansky, or the number of master's theses dedicated though not entirely to E. Letov), there is still a feeling that we are dealing with an endless source of study. It seems that the possibility of analyzing the correlation specifics of E. Letov's creativity, mainly from the point of view of his avant-garde, absurdist precept, is of particular importance in this regard. E. Letov's work is related to the work of many Russian poets of the twentieth century, futurists and OBERIUts in particular. The identification and interpretation of textual and artistic allusions here are essential both for defining the artistic philosophy of E. Letov and for discovering new meanings in the poems of his predecessors. This article considers this aspect in connection with the work of V. V. Mayakovsky, with which the early work of E. Letov has the maximum number ofpoints of contact.
Keywords: Letov, Mayakovsky, rock poetry, avant-garde, tradition, absurdity, quote.
