CC BY
155
Ирина ИОНОВА
ФУНКЦИИ МОЛДОВЕНИЗМОВ: ДВУЯЗЫЧИЕ КАК ИСТОЧНИК РЕЧЕВОЙ ИГРЫ
Вопрос о специфике русской речи в странах, которые стали для России хотя и ближним, но все же зарубежьем, отчетливо обозначился в лингвистике, в том числе в работах молдавских русистов. Данное направление исследований является приоритетным, так как представляет не только чисто научный, теоретический интерес, хотя и в этом плане существуют огромные перспективы. Внимание к «ближнезару-бежным» разновидностям русского языка активно стимулируется общественно-политическими процессами, стремлением русских (и так называемых русскоязычных, то есть русскокультурных) людей, живущих «вне России», к этнокультурному самопознанию и самоутверждению.
Поскольку своеобразие «местного русского» определяется прежде всего фактом контактного функционирования его рядом с иным языком, закономерно, что объектом первостепенного внимания становятся черты, формирующиеся под влиянием «соседского», в нашем случае - молдавского, языка.
Это сложнейшая, многоплановая проблема, которая лишь отчасти является собственно лингвистической, ибо она теснейшим образом связана с этнокультурными, социальными, общественными, историческими, конфессиональными и др. экстралингвистическими обстоятельствами, обусловливающими открытость русского языка для молдавского лингвокультурного влияния, многоаспектность этого влияния, вплоть до концептуально глубинного, то есть корректирующего и формирующего мировидение1. Тезисно обозначим положения статьи Т.П. Млечко, в которой, кажется, впервые были комплексно представлены важнейшие аспекты этого влияния:
1) многовековые славяно-румыно-молдавские лингвокультурные связи;
2) «многие нынешние русские в Молдове - это не мигранты в первом поколении, а дети, внуки и гораздо более отдаленные потомки тех, кто когда-то переселился в Бессарабию, Молдавию. Большинство из них живет в относительном отрыве от русской этнокультурной среды и достаточно рассредоточено»;
3) «естественное численное преобладание в Молдове населения титульной национальности и молдавско-русский билингвизм»;
4) достаточно большое количество межэтнических браков, особенно в городах;
5) «языковая политика в разные периоды была нацелена на румы-низацию/молдавенизацию образования, культуры, науки и других социальных сфер, что усиливало ассимилирующее влияние этой лингвокультурной доминанты на русских и приверженцев русского языка и культуры»;
6) преобладающее в Молдове сельское население в силу специфического уклада жизни, соблюдая и поддерживая национальные традиции, сохраняет и поддерживает стабильную лингвокультурную среду, которая так или иначе воздействует на живущих в ней представителей национальных меньшинств республики, в том числе русских2.
Этот перечень можно дополнить рядом более или менее существенных позиций: конфессионное единство русских и молдаван; свойственная обоим народам этнокультурная толерантность, сформировавшаяся, конечно, не без влияния идеологии православного христианства; пронизывающие общество многообразные межличностные связи -дружеские, соседские, профессиональные и др. Можно развить положение о межэтнических браках: обретая супруга, человек обрастает родственниками, свойственниками и значительно расширяет круг знакомых, словно врастает в общество. Наконец, вряд ли следует игнорировать сформировавшуюся в последние годы русинскую гипотезу, согласно которой часть восточных славян, живущих в Молдове, является исконным населением этих земель.
Отношения русского и молдавского языков обычно рассматривают исключительно в понятийном поле «заимствование», то есть как отношения донора и реципиента. Между русским и молдавским языками существует и такая связь, однако это лишь одна из характеристик.
Основная цель заимствования, как известно, - заполнение словарной лакуны при отсутствии в принимающем языке наименования для новой реалии. В современном русском литературном языке огромное количество слов, которые в разное время были взяты из многих языков: стадион, сарай, котлета, шаровары, баскетбол, икебана, дилер, вареник... Среди прочих словари современного русского литературного языка фиксируют и два наших слова: мамалыга и брынза.
В Молдове словарь русского языка доукомплектовывается лексическими новациями, необходимыми для полноценного обслуживания носителей во всех областях жизни, где он употребляется. Поэтому заимствуются названия, связанные с государственным устройством страны, ее социальной сферой (образованием, здравоохранением и т.д.):
муниципий, консильер, карабинер, лей, куррикулум, доктор хабилитат и др.3 Попутно отметим, что и для современного молдавского языка многие из этих слов являются неологизмами интернационального характера, преимущественно латинского происхождения. Однако для русского языка они становятся молдовенизмами - по непосредственному источнику заимствования.
Заимствования естественны и в бытовой сфере. Это, например, названия продуктов (сыр моале), блюд национальной кухни (замэ, пла-цинда, кырнэцэй), напитков (муст) и т.д. При анализе заимствований данной тематической группы их обычно квалифицируют как этногра-физмы,4 акцентируется, так сказать, рецептурный аспект: брынза - не вообще сыр, а сыр из овечьего молока; кырнэцэй - не любые колбаски, а <...>5. И, кажется, незамеченным пока остается то обстоятельство, что некоторые слова этой сферы для молдаван обладают концептуальной значимостью, являются существенными элементами отраженной в языке картины мира. У каждого народа есть своего рода кулинарная визитная карточка - излюбленные продукты питания, традиционные блюда (сало для украинцев, «бульба» для белорусов, шашлык для грузин, плов для узбеков и т.п.). Есть такие и у молдаван, и это не только мамалыга.
Как этнографизмы, употребление которых в русском языке обусловлено инокультурным влиянием, квалифицируются и слова, связанные с культурой, традициями, обычаями молдавского народа. Применительно к характеристике заимствований этой группы возникает сразу несколько вопросов. Действительно, некоторые из них прочно закрепились в русском языке Молдовы. Этому в значительной степени способствуют межэтнические браки, взаимовлияние национальных культур на бытовом уровне и т.п. Поэтому: правильно ли, корректно ли говорить об инокультурном влиянии на язык, если «ино-» уже стало своим, включенным в жизнь людей, для которых родным является русский язык? Не только в «смешанных», но и в моноэтнических русских семьях после крещения ребенка проводят кумэтрии - праздничное застолье с приглашением родственников и друзей. Показательны в этом плане рекламные объявления кишиневских ресторанов, публикуемые в газетах: «Обслуживаем свадьбы, дни рождения, кумэтрии, корпоративные вечеринки». На праздниках все с удовольствием танцуют задорную пеленицу, молодежь в этом танце привлекают, видимо, поцелуи в центре круга. Однако в какой степени освоены русским языком слова, отражающие особенности духовной культуры молдавского народа, связанные с его традициями? Или они остаются этнокультурными экзотизмами? Информанты-горожане дают около десяти вариантов ответа на вопрос «кто такой нанаш?», среди которых - «свиде-
тель на свадьбе», «важный человек на свадьбе», «дружка жениха». И лишь немногие приводят наиболее адекватное русское соответствие
- «посаженный отец». Опрошенные горожане очень туманно представляют себе фольклорный песенный жанр дойна (варианты семантиза-ции - «песня», «грустная песня»), хотя само слово общеизвестно: это название коньяка, сигарет, в Кишиневе - улицы и, на метонимическом основании, - кладбища, расположенного на этой улице. Между тем «дойна» в национальной культуре молдавского народа - понятие, безусловно, концептуальное.
В лингвистике отработаны принципы описания иноязычной по происхождению лексики: распределение на тематические группы, определение характера и степени освоения... Безусловно, такие исследования необходимы и для характеристики особенностей русского языка в Молдове. Мы распределяем заимствованные слова по тематическим группам, определяем характер и степень освоенности таких слов: не склоняем «чентру» - значит, слово грамматически не освоено, говорим «лейчик» и «бануцы» - следовательно, налицо факт словообразовательного освоения. Отмечаем калькирование как один из способов заимствования: например, «синие» в значении «баклажаны» -это семантическая калька. Как «свое» уже воспринимается сравнительно недавно появившееся словосочетание «семейный врач» (молдавское «doctor de familie»). Наблюдаются факты семантического «скрещивания» русских и молдавских лексических единиц. Например, глагол «поставить» в значении «положить» внедрился в русскую речь потому, что в семантической структуре соответствующего молдавского слова есть и одно, и другое значения.
Представленные аспекты оценки «неисконной» части словаря русского языка в Молдове можно назвать традиционными. Однако очевидно, что при характеристике заимствований необходимо учитывать изменения концептуального свойства, «судьбу концепта». Это одно из перспективных направлений исследования региональных особенностей русского языка.
Наблюдения над обиходной разговорной речью, просторечием рождают новые закономерные вопросы, связанные с эксклюзивностью языковой ситуации.
Вот лишь некоторые из них, не затрагивающие этнокультурную специфику языков.
С какой целью вставляются в обиходную русскую речь молдавские слова, обозначающие простейшие бытовые предметы (фуркулица -вилка, куцыт - нож, пахар - стакан), основные продукты питания (пыне
- хлеб, лапте - молоко, апэ - вода) и т.п., если в этом нет никакой номинативной надобности (нет понятийной лакуны, нет смысловых оттенков и т.д.)?
Можно ли назвать заимствованными слова, если они общеизвестны, но в речь вставляются не столько для номинации понятий, сколько с определенными стилистическими целями?
Почему в русской речи в Молдове используется практически весь этикетный аппарат молдавского языка - слова, используемые при обращении, формулы приветствия и прощания? Ведь русский язык располагает богатейшим набором необходимых для этого средств, а системы двух языков в данном отношении практически эквивалентны.
Попытаемся ответить только на эти взаимосвязанные вопросы.
Ответ на последний - об этикетных формулах - в общем-то очевиден.
Многие особенности русского языка в Молдове обусловлены, конечно, фактором билингвизма, причем уровень индивидуального двуязычия - обстоятельство вряд ли существенное. Независимо от того, как русскоязычный житель Молдовы оценивает свое знание молдавского (понимаю, но не говорю; свободно общаюсь; знаю в совершенстве), каждодневное межэтническое общение, как официальное - на работе с сослуживцами, при обращении в различные государственные учреждения, службы сервиса и т.д., так и неофициальное - в общественных местах, транспорте, на улицах и т.д., предполагает владение всем арсеналом этикетных формул молдавского языка. Неслучайно методисты обращают особое внимание на этот аспект его преподавания русскоговорящей молодежи5. Для приветствия, при прощании, с целью установления контакта единицы молдавского языка используются наряду с эквивалентными русскими, параллельно с ними. Функция этих молдовенизмов в русской речи - преимущественно прагматическая. Отчасти, возможно, их следует расценивать как знак межэтнической толерантности, коммуникативный сигнал «я свой». При этом собственно диалог в его содержательной части ведется по-русски. На молдавское приветствие собеседник может ответить по-русски, и наоборот. Нередко эквивалентные формулы двух языков объединяются в «синтетическом» приветствии: «Буна зиуа! День добрый!», «Пока, ла реведере!».
Такую же роль выполняют в русской речи молдавские существительные - обращения «домнул», «доамна» (аналоги русских десеман-тизированных «господин», «госпожа»), «домнишоара» (обращение к девушке). Иногда в соответствующей обстановке употребляются стилистически окрашенные (разговорные) обращения, например, «мэту-ша» («тетя»), «баде» (уважительное обращение к старшему по возрасту мужчине, чаще в селе) и другие.
Показательно: дети в русскоязычных семьях очень часто обращаются к матери по-молдавски - «мамика».
Восприятие молдавских этикетных слов и формул в русской речи как иноязычных, при всей их обыденности и обязательности, не стирается (как стирается обычно память о происхождении освоенных заимствованных слов, в том числе этикетных; например, в русском языке - «салют!» из французского). В цитируемом стихотворении Л.Щебневой пожелание доброго утра на молдавском языке становится колористической деталью.
И если я когда-нибудь умру,
Нет, все-таки усну! Пусть мне приснится Зеленый мяч, вступающий в игру,
И аистиный клекот поутру,
И детский голос: «Бунэ диминяцэ!»
Приснитесь, чимишлийские холмы,
Когыльник в золотисто-пыльной суши.
Ты, девочка, приснись среди зимы И белый, с искрой, лепесток брэндуши.
Как один из характерных рефлексов далеко не совершенного русско-молдавского двуязычия следует оценивать признаки пиджини-зации, наблюдаемые прежде всего именно в той социально-профессиональной сфере, которая, по определению, и рождает пиджин, - сфере мелкого бизнеса, точнее, «базарной» торговли, где в диалог вступают люди, не озабоченные культурой речи и лишенные комплексов в отношении ее лингвистической правильности. Черты пиджинизации наблюдаются и в обиходном просторечии. Коммуниканты преодолевают языковой барьер, оснащая родную речь лексическими иноязычными инкрустациями, если наименование предмета (признака, действия) на родном языке неизвестно. Такие вставки используются в речи молдаван, говорящих по-русски. Просьба пассажира к водителю маршрутки: «Оприць лынгэ подземка» (остановите у подземного перехода). Национальность адресанта следующей фразы установить сложно: то ли это русскоязычный покупатель, по-молдавски спрашивающий о цене вещи, то ли молдаванин, который не нашел в родном языке подходящего слова: «Кыт коста шубка аста?» (Сколько стоит эта шубка).
Вряд ли обдумывал текст заказчик, подавший объявление в рекламную газету: «Требуется продавец, Ботаника, алиментара». Трудно объяснить, почему в трогательное объявление, написанное на русском языке, вставлено молдавское слово: «Потерялась кыня (собака). Откликается на кличку Кыня. Беленькая, пушистая, глаза немного слезятся».
Оформить фразу помогает употребление русских слов в грамматических формах молдавского языка, оснащение их молдавскими словообразовательными аффиксами. Призыв реализатора антисектицид-
ных препаратов на рынке: «Отравэ пентру бузгань и таракань!» В овощных рядах: «Дайте мне ун килограмм де картошкэ!» Вывеска на вещевом рынке: «ШТАНУРЬ».
Сравнение данной особенности функционирования русского языка в Молдове с пиджином, конечно, весьма условно. У нас нет и не намечается средства общения, являющегося гибридом двух контактирующих языков или искаженной формой одного из них. Представленные выше примеры демонстрируют спонтанные - в каждом индивидуальном случае - образцы преодоления языкового барьера; одинаковы лишь принципы решения коммуникативных проблем.
Как следует квалифицировать представленную особенность обиходной русской речи в Молдове? Конечно, во многих случаях, «смешивая» языки, взрослые билингвы так же непосредственны, как дети, которые не различают в словаре свое и чужое и не ведают о том, что существует понятие литературного, нормированного языка. Реплики мальчиков, 5-6 лет, молдаван, наблюдающих, как их отцы разбираются с неполадками в автомобильном двигателе: «Машина ну се заво-деште», «Ши ку татэ ешть тормоз».
Ясно, что во взрослом «исполнении» подобное может расцениваться как речевая неряшливость, встречающаяся у людей, не получивших достаточного лингвистического воспитания. Однако чаще всего лексические инкрустации из второго языка, соответствующим образом грамматически оформленные, используются в обиходной русской речи с игровой установкой. Она заметна и в некоторых из приведенных выше примеров. Напомним, что языковая игра предполагает осознанное употребление говорящим необычных, в том числе ненормативных, языковых средств с целью создания комического эффекта. Он очевиден в замечании кондуктора в троллейбусе: «Уберите свои сумкулицы с прохода!» Образование с уменьшительным молдавским суффиксом для обозначения огромных «грузовых» сумок развеселило даже их владельцев - реализаторов, везущих товар на рынок. Безусловно, шутил посетитель кафе, заказавший официанту: «Принесите доуэ бэнчь ку пиво!»
Таким образом, можно утверждать, что русско-молдавский и молдавско-русский билингвизм находит выход в речевом балагурстве особого рода - макароническом. Сознательное смешение говорящими материала двух языков и возникающий при этом шутливый эффект оказываются уместными в различных ситуациях. Такие фразы смягчают резкость замечания. «Ту н-ай совесть!», «Ту ешть бессовестная!» - упрекали друг друга школьницы-подружки, обе русскоязычные. Юноша, пожаловавшийся, что у него «скырба на душе», вряд ли тоскует серьезно. Забавная и понимаемая всеми неправильность по-
добных оборотов речи оживляет разговор, и нередко в компании находится человек, который удачным использованием макаронических реплик умеет создать особую колоритную атмосферу, развеселить собеседников.
Можно отметить несколько продуктивных приемов усиления игрового эффекта в репликах, построенных по макароническому принципу. Они незамысловаты и очевидны, но это именно приемы эстетической актуализации.
Видимо, таким приемом следует считать лексически немотивированную замену обиходного русского слова молдавским эквивалентом: «Не морочь мне капу!» (голову), «Куда девалась эта фуркулица» (вилка), «Выпей пахарчик» (стаканчик), «Дай большой куцыт» (нож) и т.п.
Нередко говорящие прибегают к своего рода семантическому дублированию, объединяя в одной реплике лексически адекватные единицы двух языков. Выше было отмечено, что соединяются этикетные формулы: «Вэ рог, пожалуйста!» и т.п.
Повтор усиливает экспрессию. «Ши все, ши гата!» (иногда добавляют «ши конец!») звучит гораздо категоричнее, нежели любой из элементов в отдельности. Один такой двуязычный дубль, пожалуй, фра-зеологизировался: выражение «Хай давай!» (из «Хай!» и «Давай!») широко употребляется при прощании. Оно примерно соответствует русскому «Пока!».
В плане оценки «макаронизма» как формы проявления двуязычия в Молдове следует обратить внимание на речь старшеклассников, студентов. Молодые люди более открыты для общения, чем представители старших поколений, чаще собираются вместе, более раскованны, эмоциональны, нередко склонны к эпатажности. Недаром среди излюбленных словечек в жаргоне современной молодежи - производные от глагола «приколоть» («прикол», «прикольный», «прикольно», «приколоться»). Самая продуктивная, активная сема в структуре значения этих слов - «произвести впечатление». «Прикольный» - «необычный», производящий впечатление, следовательно, интересный». Молодежный жаргон - это прикольная речь. Поэтому юные молдаване с удовольствием вставляют в свои реплики русские молодежные жаргонизмы, при необходимости соответственно оформляя их грамматически: «Те приколешть?», «Аша беспонтовый фильм!».
Поскольку русскоязычные молодые люди привыкли оснащать свою речь инкрустациями из молдавского, они прибегают к выразительным словечкам своих сверстников-молдаван. В русском молодежном жаргоне кишиневцев отмечены, например, молдовенизмы «кокостырк» (журавль) - «носатый человек», «баба Хырка» - «некрасивая девушка» и др6.
Видимо, как окказиональное, индивидуальное, но очень показательное образование следует расценивать кальку с русского на молдавский, услышанную от студента-филолога: «Пойдем покырнэцуемся!» (поколбасимся; «кырнэцэй» - маленькие колбаски, национальное блюдо). Ясно, что «прикольный» окказионализм, родившийся в коммуникативно активной среде, может быть подхвачен и стать общежаргонным достоянием.
Родной язык авторов некоторых выразительных реплик вряд ли возможно определить. «Ши еу типа пошел...» - о чем-то рассказывает приятелям юноша. «Дой боець ши трей фець ку левые понятия», - доносится фраза из компании студентов, весело обсуждающей им одним известное событие.
Интересно, что попытки собрать письменные примеры макаронического построения речи оказываются не всегда удачными. Один из опрошенных молодых людей объяснил: «Сам я так не говорю, но другие используют молдавские слова, чтобы посмеяться над кем-нибудь, показать, что они говорят неправильно». Однако наблюдения над спонтанной речью свидетельствуют, что «смешение языков» с игровой, эстетически маркированной установкой используется молодежью довольно широко и отнюдь не только для того, чтобы подразниться (хотя и эта функция является разновидностью игры).
Преимущественно в молодежной среде создаются и шутливые макаронические стихотворения, некоторые из них цитируются уже несколькими поколениями, вроде «Ши ярна настала, Ши холодно стало, Ши апэ замерзла в пруду.». Как фольклорное произведение воспринимается «солдатская песня», исполняемая, видимо, на мотив «Синенького скромного платочка»: «Чине а фост ла арматэ, Тот не забыл никогда, Как нас кормили Саре ку пыне Ши ун пахар де вода. Ночной порой Хотелось олякэ домой. Съесть бы немножно Печеной картошки Ши ун казан де попушой». (К молдавской армии отношения не имеет, ибо, судя по возрасту информантов, сочинена до 90-х годов прошлого века.)
Выразительный потенциал двуязычия реализуется и в анекдотах. Произведения этого фольклорного жанра, как известно, откликаются на все актуальные проблемы жизни общества. Как и везде, в Молдове рассказывают байки о национальном характере, о политиках и иных известных людях, о «новых русских» и «новых молдаванах» и т.п. Элементы макаронической речи, реплики на молдавском языке делают анекдоты «местными» - не только обладающими особым колоритом, но и понятными только двуязычным слушателям.
Надо слышать специфическую интонацию, с которой произносится широко употребляемое в Молдове междометие «эй, да!» («ну да», «рассказывай мне!»), чтобы оценить такую ситуацию.
«Кондуктор в троллейбусе:
- Девушка, вы заплатили за проезд?
- Yes!
- И билет у вас есть?
- Yes!
- Вы иностранка? Американка?
- Эй, да!»
Достоверная оценка особенностей русского языка в Молдове с точки зрения использования в нем молдовенизмов невозможна без анализа спонтанной разговорной речи русскоговорящих жителей страны всех возрастов и профессий, различного социального статуса, с различным уровнем образования. В статье в качестве иллюстраций использованы образцы именно такой речи, отобранные из картотеки по теме «Русский язык в Молдове», которая уже в течение нескольких лет формируется на кафедре славянской филологии Славянского университета. Записанные студентами, слушателями магистратуры и преподавателями кафедры реплики, диалоги, рассказы, анекдоты позволяют достаточно полно представить раскованную, живую, не абстрагированную от конкретных носителей языка русскую речь (преимущественно кишиневцев). Она обладает ярким местным, молдавским колоритом, который создается, в частности, с помощью молдовенизмов. Однако есть все основания утверждать, что используемые слова, выражения молдавского языка не могут быть названы заимствованиями в собственном смысле, то есть иноязычными единицами, с помощью которых заполняются возникающие по какой-либо причине словарные лакуны.
Вывод может показаться парадоксальным, но факты говорят о том, что молдовенизмы в русской речи выполняют чаще не номинативную, а эстетическую функцию: усиливают экспрессивность реплик, служат для создания игровых и колористических эффектов и т.д. Обязательным условием этого является билингвизм, когда говорящий может, не рискуя остаться непонятым, заменить в своей речи русское слово или целый оборот молдавскими. И даже несовершенное двуязычие, даже начального уровня, в обиходных ситуациях оказывается достаточным.
Терминологический аппарат для описания представленного явления пока неполон.
ЛИТЕРАТУРА
1. ИоноваИ.А. Молдавский колорит в концептосфере русского языка кишиневцев // Инновации и прагматика филологических исследований. Материалы Международной научной конференции, посвященной памяти профессора В.Н. Мигирина. Бельцы, 2006. С. 41; ИоноваИ.А. Концептосфера вина в языке
произведений русских поэтов Молдавии // Международный исторический журнал «Русин». 2006, N° 2(4). С. 185.
2. Млечко Т.П. Почему «тысячкий» стал «нанашем», и чья вина, что я -«фина»? // Вне России. Сборник научных статей о русских и русской культуре Молдовы. Кишинев, 1997. С. 125.
3. Запись примеров буквами русского алфавита в статье является рабочей транскрипцией, которая позволит читателям, не знающим молдавского языка, услышать, как звучит обиходная русская речь в Молдове.
4. Кадырбаева Т.А., Шаршова Т.Ф. Инонациональная окраска русской речи в Молдове: лексический аспект // Славянские чтения. Вып. 4. Материалы научно-теоретической конференции «Славянские чтения» (4). Кишинев, 2007.
5. Маслова А.И. О некоторых национально-специфических особенностях использования формул русского и молдавского речевого этикета // Славянские чтения. Вып. 4. Материалы научно-теоретической конференции «Славянские чтения» (4). Кишинев, 2007.
6. Зайковская Т.В. Проблемы культуры молодежной речи (пути пополнения словарного состава молодежного жаргона). Кишинев, 2005.
Единая РУСЬ
http://www.edrus.org
Сайт создан в 1999 г. для противостояния ставшей официальной националистической версии истории на Украине. Содержит материалы по истории украинского раскола, создания искусственной "мовы" и гонений на общерусский язык, размышления о культуре и геополитике, аналитические статьи и архивные документы.
На сайте можно найти классику полемики с украинофилами (Н. Ульянов, Л. Волконский, князь Трубецкой и др.) и современных критиков украинской идеи (С. Сидоренко).
