CC BY
201
10. Grievance administration (§ikayet) in an Ottoman province: The Kaymakam of Rumelias "Record book of complaints" of 1781-1783 / by Michael Ursinus. -London: Routledge Curzon, 2005. - 190 p.
11. Heffening W. Sarika // The Encyclopedia of Islam / ed. by C. E. Bosworth, E. van Donzel, W. P. Heinrichs and the late G. Lecomte. - V. 9. San-Sze. - Leiden: Brill, 1997. - P. 62-63.
12. Hezarfen A. Rumeli ve Anadolu Ayan ve E§kiyasi: Osmanli Ar§iv Belgeleri - 1. - Istanbul: Kaynak Yayэnlarэ, 2002. - 280 s.
13. Hezarfen A. Rumeli ve Anadolu Ayan ve E§kiyasi: Osmanli Ar§iv Belgeleri - 2. - Istanbul: Kaynak Yayэnlarэ, 2004. - 375 s.
14. Öz MModernle§me Öncesinde Osmanli Toplumunda E§kiyalik Hareketlerinin Niteligi ve Özellikleri // Osmanli'dan Günümüze E§kiyalik ve Terör / hzl. O. Köse. - Samsun: Etüt Yayinlari, 2009. -S. 35-42.
15. §afak A. Bagy // Türkiye Diyanet Vakfi Islam Ansiklopedisi: 44 c. - istanbul: Türkiye Diyanet Vakfi Vakif Yayinlan, 1991. - C. 4. - S. 451-452.
УДК 94(44)"18"
Шигарева Анна Николаевна
кандидат исторических наук, доцент Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
aufklaerung@yandex.ru
ФРИДРИХ II ОБ УРОКАХ ЕВРОПЕЙСКОЙ ИСТОРИИ
В статье предпринята попытка проследить роль обращения к урокам европейской истории в системе взглядов видного представителя просвещенного абсолютизма - прусского короля Фридриха II Гогенцоллерна (1712-1786). Предметом рассмотрения стало не только отношение короля к отдельным историческим личностям или фактам, но и его понимание исторического процесса, предшествующих эпох.
Исторические представления монарха вполне вписываются в дискурс Просвещения: уничижительные характеристики Средневековья и превозношение Античности. Ценности собственной эпохи он ставит выше, чем достижения предшественников. Но в отличие от просвещенных писателей обращение к прошлому европейской истории могло быть продиктовано прагматическими мотивами. Внешняя политика Пруссии в годы его правления (1740-1786) была направлена на изменение политических границ в Центральной и Восточной Европе. Потребность в легитимации территориальных приращений заставляла короля довольно часто прибегать к методу исторических ассоциаций, устанавливая параллели между современными и историческими событиями.
Рационалистически настроенный правитель был вполне готов расстаться с религиозной основой «старого порядка», но не с доктриной «просвещенного деспотизма». Защищая апогей абсолютной монархии во Франции, эпоху «короля-солнца» Людовика XIV, Фридрих ограждал от критики прусский политический режим. История Европы для просвещенного короля - это своеобразный учебник большой политики и одновременно средство репрезентации собственной политической линии как служения обществу и государству.
Ключевые слова: история международных отношений, Новое время, абсолютизм, Просвещение.
Государственный деятель и полководец XVIII века Фридрих II, чьи выдающиеся способности к рефлексии собственной деятельности измеряются тридцатью томами сочинений, особое внимание уделял происхождению политический событий в жизни Европы. «Как искусный механик не довольствуется тем, что видит внешность часов, но открывает их, и рассматривает все пружины и колеса: так искусный политик старается узнать... политические пружины каждого государя и источники происшествий», - писал король, подчеркивая важность поиска причинно-следственных связей. [5, с. 2]. Его размышления о прошлом Европы также являлись частью механизма принятия властных решений.
В подобной политической манере короля историк Р. Нюрнбергер увидел высшую ступень неостоического учения о vita active (практической жизни), унаследованного монархами XVIII века еще от Ришелье [9, s. 94]. Вопреки расхожим представлениям подобная политика требовала высокой степени сознательности, ответственности за государство, умения анализировать и использовать
накопленный исторический опыт. Таким образом, хороший политик должен обладать способностью прогнозирования важнейших событий, что невозможно без анализа событий минувшего.
И хотя история не была той сферой, в которой у активного государственного деятеля была возможность реализоваться в полной мере. Все же он оставил после себя работы исторического характера: «История Бранденбургская...», «История Семилетней войны», «Заметки о военных талантах и характере Карла XII» и др., позволяющие судить о его взглядах на историю Германии и Европы в целом. Определенное отношение у этого влиятельнейшего интеллектуала Нового времени сложилось не только к отдельным историческим фактам и личностям, но и целым эпохам.
Обращение к Древней истории Европы свойственно наследию короля, разделявшего идеи Просвещения. Характеризуя экспансионистские устремления Франции в Центральной Европе, Фридрих считал, что подобные планы простираются до Рейна, «некогда бывшей границы Гал-лии»[8, s. 209]. В письмах он постоянно прибегает
16
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова ¿к № 2, 2015
© Шигарева А.Н., 2015
Фридрих II об уроках европейской истории
к методу исторических ассоциаций, устанавливая параллели между современными и историческими событиями: польские проблемы - это «несогласия сарматов»; граф Алексей Орлов, разбивший турок в греческих землях, - «лакедемонянин». Париж, как центр Просвещения, король уподобляет древним Афинам. Для своей политики Фридрих тоже нашел страницу Древней истории, сравнивая свою политику против Габсбургов, возглавлявших Священную Римскую Империю германской нации, с войнами понтийского царя Митридата против Рима в I веке до н. э. Приведенные сравнения лишь небольшая часть исторической канвы остроумных политических размышлений этого монарха, ставшего идеологом и практиком «просвещенного абсолютизма».
Фридрих уже вполне ощущал себя человеком нового времени и прекрасно владел дискурсом Просвещения. На прошлое он взирает с высоты достижений эпохи Разума и Прогресса. «Прекрасный памятник Вольтеру есть тот, который он воздвиг сам себе... это суть его творения, которые будут существовать дольше, нежели храм святого Петра, нежели Лувр», - расставляет свои акценты король даже в период охлаждения отношений с французским просветителем [4, с. 199]. И хотя он с удовольствием проводит время за чтением книг по средневековой истории, его отношение к самим Средним векам весьма и весьма критическое.
Следуя историографической традиции, заложенной еще Х. Келлером, начало Средневековья Фридрих связывает со временем Константина Великого, а окончание этого периода «суеверий и всевластия духовенства» - с Реформацией [4, с. 124-125]. Кануло в прошлое, по его мнению, и влияние папства, уже «не направляющего народы на путь истинный и не лишающего правителей трона». Авторитет религии безвозвратно утрачен в век Просвещения: «Громовые стрелы, угрожающие отлучением от церкви, давно уже ржавеют в Ватикане, но надобно ли вынимать их бессильною рукой, да и в какое время? Когда разум дерзновенно отвергает все таинственное и невразумительное пустословие» [4, с. 154]. Таким образом, утраченное фундаментальное значение религии восполнялось новыми ценностями, начало которых король связывает с эпохой Реформации, обозначенной им как «великий религиозный раскол Западной церкви».
В «Истории Бранденбургской» он рассмотрел целый ряд предпосылок Реформации в Европе в историческом контексте, а не в протестантском духе богооткровения. К факторам, вызвавший церковный раскол, Фридрих причислил: невежество священства, роскошную жизнь и нравы монашества, торговлю индульгенциями, начатую Львом X ради строительства Собора Св. Петра в Риме [2, с. 22-23]. Не ограничиваясь описанием происхождения Реформации в Германии, монарх выделяет
ее отличительную черту, а именно материальные претензии немецких курфюрстов к церкви: «для князей было весьма мило отнять имения у духовных князей» [2, с. 23]. С того времени, как в Европе уменьшилась церковная собственность, сократилось и число реформаторов - резюмирует автор. Другая причина - это потеря интереса к религиозной духовности образованного европейского общества в Новое время.
Уничижительную оценку эпохи Средневековья можно найти у Вольтера и других просветителей, но, если ученые преодолевают свое увлечение «просвещенным абсолютизмом», то Фридрих готов отстаивать эту доктрину до конца. «Полем битвы» между королем и философами вновь становится история. В защите от нападок потомков, по мнению Фридриха, прежде всего, нуждается «король-солнце» Людовик XIV (1638-1715), чья деятельность стала воплощением абсолютизма. Отметая обвинение в том, что Людовик первым показал пример содержания многочисленной армии (похожее обвинение могло быть выдвинуто и против него самого), Фридрих приводит следующие аргументы: большие армии были уже у Древнего Рима, Людовик предвидел нападения соседей и основательно готовился к разделу Испанского наследства. Французы должны быть благодарны своему монарху, продолжает он, за прекрасные мануфактуры и неприступные крепости, покровительство наукам и искусству. В письмах д'Аламберу Фридрих выражает уверенность в том, что век Людовика XIV «имеет вкус и превосходство разума» в отличие от предреволюционной Франции [4, с. 268]. Защита властного дискурса [1], как видим, требует аргументации дискурса Просвещения, иначе король был бы не услышан его просвещенными оппонентами. Защищая монархию «старого порядка» от республиканской критики, Фридрих вновь напоминает о том, что степень социальной ответственности у главы государства намного выше, чем у писателя-утописта. По своей внутренней идентичности он, прежде всего, король, правитель, и только потом - мыслитель.
Интерес к европейской истории недавнего прошлого по прагматическим причинам занимал Фридриха намного больше, чем древняя или средневековая история. Прогноз возможного политического развития Европы он строил на основе исторических уроков этих стран, что отразилось на анализе политической ситуации в Англии, союзнике Пруссии по Семилетней войне (1756-1763).
Критично оценивая возможность возвращения Стюартам английской короны, а Шотландии и Ирландии независимости, он довольно эмоционально обращается к доводам истории: «Кто захочет вновь водрузить им (Стюартам) на голову корону, которой они часто обладали и которую утратили? Английский народ? Англичане казнили Карла I и от-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 2, 2015
17
правили в изгнание Якова II. Или Франция? Она только использовала Стюартов для отвлекающих маневров в борьбе против Франции» [8, s. 231]. Как и значительная часть современников и историков, основной причиной падения Стюартов он считал религиозные мотивы.
На разрешение английской Смуты XVII века, по его мнению, во многом повлиял личностный фактор. «Империи зависят от людей, - подытоживает король в своем первом "Политическом завещании". - Вспомните, что при Кромвеле Англию уважали, а при Карле II (Стюарте. -А.Ш.) презирали». Личность во многом определяет характер власти. С политикой Карла XII он отождествляет шведский абсолютизм, в то время как Густав Адольф пользовался более ограниченной властью [8, s. 212].
В то же время он не абсолютизировал роль личности в истории. Характер эпохи, исторические условия определяют раскрытие того или иного политического гения. «Поверь мне, - пишет король в дружеском письме, - что все зависит от времени, в которое человек рождается. Если бы Александр Македонский родился в Македонии сейчас, то был бы счастливым бездельником. Если бы ваш Людовик XIV был внуком Людовика XV, то при самом восшествии на престол сделался бы банкротом. Одних способностей недовольно, нужны средства» [4, с. 269]. Под «средствами» он подразумевает исторические условия и обстоятельства той или иной эпохи.
В век утопий и веры в абсолютные возможности человеческого разума Фридрих приходит к важному выводу о том, что «человеческий ум не властен над грядущими событиями.. .великие проекты, к выполнению которых приступили слишком рано никогда не удаются» [8, s. 219.] Как он приходит к этому? Благодаря не только собственному политическому опыту, но, в первую очередь, размышлениям над провалами «больших политических проектов» в европейской политике. Прекрасная осведомленность по истории международных отношений позволила ему привести убедительные примеры. К провалившимся дипломатическим замыслам он отнес: неудачную попытку Людовика XIV сколотить коалицию против Голландии; авантюру кардинала Аль-берони «поднять всю Европу против английского короля»; несостоявшийся проект утверждения на испанском троне баварского принца; длительную и безуспешную политику императора Карла VI по признанию Прагматической санкции (1713) [8, s. 219-220]. Что же, по мнению короля, разрушило эти проекты? Множество случайных конъюнктурных событий в европейской политике, в подавляющем большинстве случаев - факты смерти монархов, министров или наследников.
Прошлое является также фундаментом, подведенным королем под особый статус Пруссии среди других государственных образований империи, за-
частую получающих субсидии от великих держав, а следовательно, по Фридриху, «вынуждены соглашаться на все, чего требует могущественный союзник» [8, s. 211]. Пруссия, за исключением периода правления Фридриха I, по его мнению, никогда не прибегала к подобной наемнической тактике.
Нераздельность собственной судьбы с судьбой Пруссии очевидна для короля. Находясь на грани военной катастрофы в разгар Семилетней войны осенью 1760 года, Фридрих вновь обращается к европейской истории времени, чтобы найти ответы на свои вопросы. Он приступает к анализу деятельности одаренного военными талантами, но потерпевшего военное и политическое фиаско Карла XII, проводя очевидную параллель с собственным катастрофическим положением [7]. В письмах к маркизу д'Аржансу Фридрих пишет, что еще не исследовал, стоило Карлу умертвить себя или нет, но после поражения шведов у Штральзаунда (1715) такой поступок он бы понял. И тут же оговаривается, что «пример его не есть для меня правило» [3, с. 21]. Две других более жизнеутверждающих биографии французских королей Генриха IV и Людовика XIV также не становятся для него образцом. Здесь Фридрих одновременно и категоричен и патриотичен: «Бранденбург стоял еще гораздо прежде, нежели я произошел на свет, он также будет стоять и после моей смерти. Я или погребу себя под развалинами моего Отечества. или окончу сам свои несчастья». Служение государству в лучших традициях Людовика XIV у короля Пруссии доходило до высшей степени самоотречения не только в «минуты роковые», но и на протяжении всего длительного правления. История Европы для просвещенного короля - это своеобразный учебник большой политики и одновременно средство репрезентации собственной политической линии, завоевательных походов и политической доктрины «просвещённого абсолютизма».
Библиографический список
1. Батретдинов З.А. Конструирование дискурса власти в социальном мире: формальная и содержательные стороны / З.А. Батретдинов, В.З. Батретдинов // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. - 2011. - № 2. - С. 36-38.
2. Фридрих II. История Бранденбургская с тремя рассуждениями о нравах, обычаях и успехах человеческого разума, о суеверии и законах, о причинах установления и уничтожения законов. Сочинение: в 4 ч. / пер. с фр. А.А. Волынцевой. - М., 1770. - 378 с.
3. Фридрих II. Письма к маркизу д'Аржансу // Оставшиеся творения Фридриха II, короля прусского. - СПб., 1789-1791. - Т. 7. - С. 1-135.
4. ФридрихII. Письма к господину д'Аламберу // Оставшиеся творения Фридриха II, короля прусского. - СПб., 1789-1791. - Т. 7-8.
18
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 2, 2015
Проблемы взаимоотношений интеллигенции, общества и государства..,
5. Фридрих II. Рассуждения о нынешнем состоянии европейского политического тела // Оставшиеся творения Фридриха II, короля прусского. -СПб., 1790-1791. - Т. 6.
6. Шигарева А.Н. Фридрих II - дипломат эпохи Нового времени // Личность в истории Нового и Новейшего времени: материалы Всероссийской научно-практической конференции. - Рязань: Изд-во «Концепция», 2014. - С. 186-190.
7. Friedrich der Grosse. Betrachtungen über die militärischen Talente und Charakter Karls XII // Die
Werke Friedrichs des Grossen. Bd VI. - Berlin: Verlag von Heimar Robbing, 1912. - S. 226-245.
8. Friedrich der Grosse. Das Politische Testament von 1752 // Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte der Neuzeit. B-de XXII. - Osnabrück, 1996. - S. 211.
9. Nürnberger R. Friedrich der Große als Staatsmann // Friedrich der Große in seiner Zeit / mit Betr. Von Peter Baumgart. Hrsg. von O. Hauser. -Köln; Wien: Böhlau, 1987. - S. 93-108.
УДК 930.1(091)
Петровичева Елена Михайловна
доктор исторических наук, профессор Владимирский государственный университета имени Александра Гоигорьевича
и Николая Гоигорьевича Столетовых helenp94@mail.ru
Харитонов Сергей Сергеевич
Владимирский государственный университета имени Александра Григорьевича
и Николая Григорьевича Столетовых ss.haritonov@mail.ru
ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ, ОБЩЕСТВА И ГОСУДАРСТВА В РАБОТАХ ПИСАТЕЛЯ-НАРОДНИКА И. Н. ХАРЛАМОВА
В статье рассматриваются социально-политические взгляды И.Н. Харламова как типичного представителя легального народничества, их положение в рамках народнической парадигмы. Дан краткий историографический обзор основных исследований общественно-политического наследия народничества в отечественной историографии. Рассмотрена интерпретация взглядов народников в исследованиях современных учёных - Г.Н. Мокшина, Ю.А. Зеленина, Т.В. Кузнецовой, наиболее близких проблематике данной работы.
Проанализированы понятия «народ» и «интеллигенция», исследованы критерии, определяющие принадлежность к названным социальным группам в представлении И.Н. Харламова, подчёркнута роль культурного фактора в процессе их социально-исторической самоидентификации. Проанализирована проблема участия народных масс в общественной жизни. Особо отмечено стремление народника к установлению диалога различных общественных сил, субъектному подходу во взаимоотношениях различных институтов российского общества последней четверти XIX века. Роль государства в сфере социально-политических взаимоотношений представлена в исторической перспективе, подчёркнуто неоднозначное отношение И.Н. Харламова к этому вопросу. В статье затронута тема расширения гражданских свобод как краеугольная проблема, стоявшая перед Российским государством второй половины XIX века. Намечены перспективы развития российского общества, исходя из системы взглядов народника.
Ключевые слова: народ, народничество, интеллигенция, государство, общество, общественно-политические взгляды, гражданские свободы.
В 2014 году исполнилось 160 лет со дня рождения владимирского писателя-народника И.Н. Харламова (1854-1887). Значительная часть его литературно-публицистического наследия, посвящённая общественно-политической проблематике, остается неизученной в отечественной историографии, что подтверждает актуальность представленного исследования. Социально-политические взгляды народника касаются гражданских и культурных основ идентичности российского общества второй половины XIX века, отражают сложности противостояния индивидуального и коллективного начал в общественной жизни.
История изучения общественно-политических идей народников в отечественной и зарубежной историографии насчитывает уже более века. Среди дореволюционных исследователей, анализировавших идеологию народничества, следует назвать,
прежде всего, В.Я. Богучарского, П.Л. Лаврова, Р.В. Иванова-Разумника. Советская историография связана с именами В.И. Ленина, Б.П. Козьмина, Э.С. Виленской, А.Н. Цамутали, В.И. Харламова и др. В постсоветской историографии эта проблематика глубоко разрабатывалась в трудах Б.П. Балуева, В.В. Блохина, В.В. Зверева, Д.Д. Жвании, С.Н. Касторнова. Значительный интерес представляет интерпретация взглядов народников в работах современных исследователей Г.Н. Мокшина, Ю.А. Зеленина, Т.В. Кузнецовой.
Г.Н. Мокшин исследовал зарождение движения народничества, периодизацию его развития, публицистическое наследие. Вопросы эволюции легального народничества исследованы учёным сквозь призму социокультурного подхода. Г.Н. Мокшин рассматривает значение понятия «интеллигенция», анализирует основные подходы к интерпретации природы русской интеллигенции
© Петровичева Е.М., Харитонов С.С., 2015
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова .4J- № 2, 2015
19
