Фридрих Диц - основатель романской филологии Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

А. Б. Черняк

ФРИДРИХ ДИЦ - ОСНОВАТЕЛЬ РОМАНСКОЙ

ФИЛОЛОГИИ*

Резюме: статья посвящена жизни и научной деятельности немецкого филолога-романиста, основоположника сравнительного изучения романских языков Фридриха Кристиана Дица (1794-1876). Подробно рассматриваются его основные труды - грамматика и этимологический словарь романских языков.

Ключевые слова: история романской филологии, Фридрих Диц, «Etymologisches Wörterbuch der romanischen Sprachen», «Grammatik der romanischen Sprachen», «Leben und Werke der Troubadours», «Die Poesie der Troubadours».

Романская филология возникла в начале XIX в., как и другие «новые» филологии - германская и славянская, главным образом усилиями немецких ученых. И это не случайно: Германия того времени была страной университетов (их насчитывалось более тридцати в начале указанного столетия)1 и, безусловно, обетованной землей классических штудий, давшей миру таких выдающихся исследователей античности, как геттингенский профессор Х. Гейне (1729-1822), гомеровед Ф. Вольф (1759-

* Эта работа была написана на рубеже 80-ых для сборника А. В. Дес-ницкой «Понимание историзма и развития в языкознании первой половины Х1Х в.», который вышел в 1984 г. без нее. Причина простая: слишком большой объем. Других замечаний не было. Мне даже разрешили отдать рукопись в машбюро, и я получил три машинописных экземпляра, что было тогда весьма ценно. Мне даже предложили сократить ее всего на треть, т. е. А. В. давала мне примерно 60 страниц - шикарная любезность с ее стороны. Я предпочел не трогать текст и написал другую статью примерно на ту же тему (Черняк 1984). Я собирался добавить к Дицу Мейер-Любке и моего любимого Грёбера и опубликовать все вместе, но этот план так и не осуществился. Сейчас я немножко подработал, так сказать, «модернизировал» старую рукопись, но далеко не так, как хотелось бы; в частности неучтенными остались публикации Г. Кристманна: Christmann 1977, 1985. Я искренне благодарю коллег из Бонна за подаренный пухлый двухтомник Romanistik: eine Bonner Erfindung. Hggb. von Hirdt W. (Romanistik) с огромной статьей Р. Баума о Дице (Baum 1993).

1 См. AG K. 53,1. Хорошее представление об интеллектуальной и научной жизни Германии того времени дает книга мадам де Сталь «De l'Allemagne» («О Германии») [1810].

1824) и текстолог К. Лахман (1793-1851). За высшей школой потянулась и средняя (т. е. гимназии), и в обстановке непрерывного культурного роста прогресс в других областях филологии, выразившийся в открытии и основании новых научных дисциплин, стал естественным образом делом времени. В 1816 г. Ф. Бопп (1791-1867) публикует свою первую работу по индоевропейской компаративистике, в 1822 г. появляется второе издание «Немецкой грамматики» Я. Гримма и, по образцу последней, - как открыто признавал сам автор - в 1836 г. выходит в свет первый том «Грамматики романских языков» Ф. Дица. Романское литературоведение возникло еще раньше благодаря деятельности немецких романтиков, обратившихся к изучению своей национальной старины и незамедлительно обнаруживших тесную связь, а в ряде случаев и прямую зависимость средневековой немецкой поэзии от поэзии старофранцузкой и провансальской (см.: Richert 1914).

Обе эти начальные стадии развития романской филологии отражаются в биографии ее основателя.

I. Юношеские годы

Фридрих Диц родился 15 марта 1794 г. в Гиссене (земля Гессен, тогда великое герцогство Гессен-Дармштадт) в семье многодетного и скуднооплачиваемого чиновника (о семье Дица см. Behrens 1894; Curtius 1947).

Его дед был профессором теологии в Гиссене, прадед пастором. Прежде чем поступить в 1811 г. в местный университет, будущему романисту пришлось окончить классическую гимназию, знаменитый гиссенский Paedagogium, где учились в свое время его отец и дед и где Дицу посчастливилось заниматься под руководством Фридриха Велькера (1784-1868), выдающегося филолога-классика, археолога и искусствоведа (о нем см. Kekule 1880). Контакт с Велькером сохранился и в университете, где тот вскоре получил кафедру, и можно только удивляться, как молодой талантливый филолог не пошел по стопам учителя и не посвятил себя всецело изучению античных ваз и толкованию греческих трагедий.

Может быть, известную роль сыграла здесь опасная болезнь глаз - в конце столетия другой будущий великий филолог -романист, швейцарец В. Мейер-Любке вынужден будет отказаться от индоевропеистики из-за слабых легких.

Интерес к романским языкам и литературам появился у молодого Дица еще в гимназии, вероятно под влиянием его

профессора, прекрасно владевшего итальянским языком и приватно преподававшего его - наряду с «Нибелунгами» - своим ближайшим ученикам . Испанским и португальским языками Диц овладел самостоятельно и уже в 1811 г. читал Велькеру

3

свои стихотворные переводы из «Луизиад» Камоэнса . Напротив, поход во Францию в составе гессенского добровольческого корпуса егерей, где юный филолог, горячий патриот, как и его друзья, служил под командованием своего учителя (Велькер был майором) вряд ли должен был произвести на него особенное впечатление: добровольцы без боя дошли до Лиона, после чего их корпус был распущен4. В своей автобиографии 1821 г. Диц ссылается на появившийся в 1816 г. первый том «Избранных стихотворений трубадуров» Ф. Ренуара (см.: Raynouard, Choix) и посвященную ему брошюру А. фон Шлегеля (1818) (см.: Schlegel 1818), якобы открывших ему его будущее призвание, но о трубадурах ему было известно и раньше5. Еще в 1816 г. у себя дома в Гиссене он начал работать над темой «Миннезингеры юга» или «История провансальских и староиспанских миннезингеров»6. Тогда Диц, правда, довольно

2 С 1806 по 1808 год Велькер находился в Италии, по большей части в Риме, где жил в доме Вильгельма фон Гумбольдта, тогдашнего посла Пруссии при папском дворе, воспитывая его детей и состоя в самых дружеских отношениях со своими хозяевами. Позднее Диц имел возможность усовершенствовать свои познания благодаря общению с молодым итальянцем, сыном археолога Зоеги, которого он с 1814 по 1817 гг. обучал в Гиссене немецкому языку и от которого он выучился бегло говорить по-итальянски, см. составленную им в 1821 г. при устройстве в Боннский университет автобиографию, опубликованную в: Foerster 1895: 247, № 5.

3 См.: ibid. 240, 244, 247. Велькер стремился привить своим ученикам любовь к поэзии и поощрял их стихотворные опыты, см. Baum 1993: I, 90-91, 467-489; 505-532 (собственные стихи Дица).

4 Baum 1993, I: 48-51. Симпатии немцев к Франции развеялись за время наполеоновской оккупации Германии, сопровождавшейся вымогательствами и открытым грабежом. Старший современник Дица Яков Гримм, долгое время живший в Париже, а у себя дома в Касселе занимавший хорошо оплачиваемую должность библиотекаря короля Вестфалии Жерома (1807-1813), тем не менее всю свою жизнь питал неприязнь к французам, см.: Kabilinski 1914: XI-XII usw.

5 Его внимание к провансальской поэзии должно было привлечь эссе Я. Гримма «О древненемецком миннезанге» (Grimm 1811), где подробно разбиралась и оспаривалась зависимость немецких миннезингеров от провансальских трубадуров (Kabilinski 1914: 38 ff.; Richert 1914:

27).

Конспект Дица, датируемый февралем 1816 г., впоследствии от одного из его племянников попал к марбургскому профессору Э. Штен-

быстро перешел к испанским романсам, вероятно, под впечатлением публикации Я. Гримма (Grimm 1815), на которую он написал хвалебную рецензию (HJL 1817: 371-382 = Diez, KAR: 1-10), и в Геттингене, куда в конце того же года он последовал за Велькером и Зоегой, ему удалось собрать достаточно материала для своей первой книги - томика переводов «Староиспанских романсов» (1817)7. Но и после этой крайне важной публикации - она послужила молодому филологу как бы визитной карточкой, открыв ему двери к Гете и к Жану Полю8, двум звездам тогдашней Германии, и даже после разговора с Гете, по преданию указавшим ему на труды Ренуара и побудившим обратиться к этому новому поприщу9, Диц переходит к провансалистике далеко не сразу и не целиком. Правда, в 1820 г. он публикует рецензию на Cboix Ренуара и Observations А. фон Шлегеля (см. Diez, KAR: 39 - 48; Baum 1993: II, 717-723), но одновременно с этим в Утрехте он погружается в изучение английской литературы (переводы староанглийских и шотландских баллад, «Корсара» и «Осады Коринфа» Байрона и «Монастыря» В. Скотта, последние ради денег) и еще находит досуг переработать свои переводы из испанского романсеро, дополнив их критической статьей (1821 г.)10, равно как и для рецензирования книг по испанской и итальянской литературам.

На судьбу Дица оказало решающее влияние обстоятельство, не упоминаемое им в своей автобиографии, а именно, разорение, постигшее его семью в 1817 г.11 Трудно сказать, как иначе могла бы сложиться его жизнь. Обладая несомненным поэтическим даром и немалой эрудицией, которую он неустанно расширял (в Геттингене, наряду с лекциями по эстетике Ф. Бутервека, он слушал германистов Г. Бенеке и Бунзена), Диц, по

гелю и сгорел в Лувене в 1940 г. вместе со всей его библиотекой, см.: Curtius 1947: 422-423.

7 См.: F. Diez. Probe altspanischer romanzen. Frankfurt/M., 1817. Мы не могли познакомиться с этим редким изданием.

8 О встрече Дица и его друга Карла Эбенау с Жаном Полем во Франкфурте в июне 18I8 г. подробно рассказывается в дневнике последнего, см. Behrens 1895: 162.

9 См. об этой легенде: Curtius 1947: 423, Anm. 33; Baum 1993: II, 715716. Диц посетил Гете в Иене в апреле 1818 г. К этому же времени относится знакомство с Августом Шлегелем, см. Baum 1993: II, 716.

10 Diez 1821; Baum 1993: I, 81. Объем книги вырос с 52 страниц до 226.

11 См. записи в дневнике Эбеаау: Behrens 1895: 158 (29 июня), 161 (4 июня 1818), 170 (июнь 1819).

всей видимости, готовил себя к карьере литератора в стиле Иоганна Тика, братьев Шлегелей или всего семью годами старшего Людвига Уланда, когда финансовый крах поставил его перед необходимостью срочно поступить на службу. Он полгода бесплатно работает в Дармштадтской библиотеке, изучая в ожидании обещанной ставки восточные языки - библиотеке требовался ориенталист - но утверждение все откладывается и, в конце концов, Диц не выдерживает и возвращается домой. Попытка основать эстетический, т. е. литературный журнал не удается. В 1819 г. Диц уже в Утрехте в скромной роли домашнего учителя, где основательно знакомится с голландским языком, но спустя год с небольшим нездоровый климат и болезнь принуждают его оставить это место. И только еще через год, в августе 1821 г., Ф. Велькер, перешедший в 1819 г. в Бонн, устраивает туда на освободившуюся должность преподавателя итальянского, испанского и португальского языков и литератур своего талантливого и неудачливого ученика. Жалование, разумеется, очень невелико, - 300 талеров в год (только в 1826 г. его оклад поднимется до 400) (см. Foerster 1895: 266 ff.; Stengel 1883: 13). Спустя год после официального вступления на преподавательское поприще, весной 1824 г., Диц, благодаря поддержке все того же Велькера и влиятельного А. В. Шлегеля, получает звание экстраординарного профессора (Baum 1993: II, 725-733 - латинская речь Дица). Ему 30 лет. Будущее его уже более или менее обеспечено, но перенесенное им потрясение, болезнь и годы борьбы за существование наложили на его характер неизгладимый отпечаток: он стал черствым и крайне необщительным, чем немало огорчает своих старых друзей, которые по-прежнему его любят и ценят12.

Так, волею судеб и обстоятельств, Фридрих Диц пришел в романскую филологию. Он мог стать литератором, ориенталистом и, вероятно, кем-нибудь еще: в 1820 г. он готов был взяться за любую более или менее подходящую работу. Меняя в январе 1822 г., незадолго до отъезда в Бонн, свой Коран на томик Данте Карла Эбенау (см. дневник Эбенау: Behrens 1895: 171), Диц уже отчетливо видел свой будущий путь. Ему еще придется заниматься переводами и уроками (см. Stengel 1883: 104), так как на одно жалованье прожить невозможно, но отныне основным занятием его жизни становится романская

12 См. дневник К. Эбенау и его письмо к Дицу, опубликованное в: Foerster 1894, а также Сигйш 1947: 419-420, который ищет причины дицевской резигнации в особенностях его психики.

филология. На последующие девять лет все свое гессенское трудолюбие и сметку13 Диц целиком переключает на прованса-листику.

II. Провансальские штудии. Диц и Ренуар

Он сделал это на редкость вовремя. К началу преподавательской и научной деятельности Дица в Бонне Ф. Ренуар уже закончил издание своего шеститомного Choix: грамматика провансальского языка (т. I); введение в старопровансальскую литературу (т. II); поэтическая антология, включавшая 500 произведений 350 авторов (III-IV); провансальские жизнеописания (биографии) трубадуров и прочие имеющиеся о них достоверные сведения (т. V) и даже «Сравнительная грамматика языков латинской Европы в их отношениях к языку трубадуров» (т. VI), были в распоряжении молодого немецкого ученого. Провансальская филология и, может быть, как думали многие -в первую очередь сам Диц (см. ниже) - филология романская были, таким образом, уже основаны и требовались новые силы и руки, чтобы продолжить дело, начатое замечательным французским ученым. На личности последнего ввиду той огромной роли, которую он сыграл в научной деятельности Дица в Бонне, т. е. по сути дела во всей его дальнейшей жизни нам необходимо остановиться.

Франсуа-Жюст-Мари Ренуар (о нем см.: Körner 1915) родился 8 сентября 1861 г. в Бриньоле (деп. Вар), неподалеку от Марселя, Тулона, Канн и Средиземного моря, учился юриспруденции в близлежащем Эксе, а затем во Французском Колледже в Париже. Попытка посвятить себя литературе не удалась, вследствие чего ему пришлось удовольствоваться адвокатурой в родном Драгиньяне. В 1791 г. Ренуар был избран депутатом в Законодательное собрание, на заседаниях которого он никогда не присутствовал, тем не менее, из-за своей умеренности при терроре он провел год в тюрьме, откуда его освободил переворот 9 термидора (27 июля 1794 г.), низвергнувший Робеспьера и Сен-Жюста, и где он написал свою первую трагедию «Катон Утический». Вернувшись на родину, он возобновляет

13 Земля, где родился и вырос Диц, была не очень обильной: «Pays montagneux, âpre, exposé aux vents rigoureux de l'est, coupé раг de profondes vallées. Les Hessois, obligés de gаgner péniblement leur vie, sont les plus malheureux des peuples allemands. De là ce dicton: «Ou le Hessois n'a pas son gain, / Nul ne pourra trouver son pain» (Larousse рош tous : I, 839 s. v. Hesse).

адвокатскую практику, но незамедлительно бросает, едва лишь обеспечив себе небольшую ренту. В начале XIX в. он снова в Париже, где на занятиях санскритом у А. Гамильтона знакомится и сближается с Фридрихом Шлегелем, помогая ему в его провансальских штудиях: уже тогда Ренуар ревностно изучал историю своего края и обладал немалыми познаниями в этой области. Наряду с этим он продолжает сочинять и в 1805 г. «Тамплиеры», пятиактная трагедия в александрийских стихах на национальный сюжет, приносит ему огромный успех, кресло в Академии (с ноября 1807 г.) и европейскую известность. К счастью для романистики этот триумф был единственным: «Блуасские штаты» вызвали неудовольствие Наполеона 14 и были поставлены только в 1814 г.; другие свои историческое драмы в духе Шиллера (Ренуар хорошо знал немецкий язык), он не счел нужным даже напечатать, вероятно, сам вполне сознавая свои недостатки. На редкость цельная и симпатичная личность15, бескорыстнейший адвокат, скрупулезный историк16 и горячий патриот не был великим драматическим поэтом.

Поворотным пунктом в биографии Ренуара явился 1813 г., когда на одном из заседаний Академии он прочел доклад о важности изучения французских диалектов для понимания истории французского языка и где он сообщил о своих занятиях провансальским языком и о своих дальнейших планах, предполагавших публикацию большого словаря, грамматики и других исследований. Это известие вызвало всеобщий интерес и уже в следующем году правительство Реставрации решило предоставить ученому значительную субсидию для напечатания его трудов, а в 1815 г. он был избран членом Академии надписей и изящной словесности. Шеститомное издание «Избранных сти-

14 Бывший консул был задет такими фразами, как: Le héros de la veille est le tyran du jour, см. Körner 1915: 460; Ренуар был убежденным республиканцем. В конце 1813 г. от имени Законодательного корпуса, членом которого он состоял с 1806 г., он составил петицию к императору с требованием мира, свободы личности и свободы печати. В период Ста дней Карно предложил ему портфель министра юстиции, но благоразумный филолог отказался.

15 См. очень интересную характеристику в: Sainte-Beuve 5: 1-21. Портрет Ренуара можно найти в: Lar. ill.: VII, 184. Любопытна и посвященная ему статья в: Larousse, Grand: XIII, 745-746.

16 B 1813 г. он опубликовал двухтомник «Monuments historiques relatifs à la condamnation des chevaliers du Temple»; в 1829 г. еще одно двухтомное исследование, «Histoire du droit municipal en France», где он пытался доказать непрерывность римского муниципального устройства в Галлии, но не имел успеха, см.: Körner 1915: 480.

хотворений трубадуров» превратилось в настоящее национальное предприятие: автор получал по 20.000 франков за том на оплату своих сотрудников и типографских издержек; тираж издания составлял 1000 экземпляров, из которых 200 передавалось министерству двора, рассылавшему их французским и иностранным академиям, а также отдельным ученым, в том числе Вильгельму Шлегелю и, разумеется, Гете. К сожалению, Choix не включал давно обещанного словаря, над которым Ренуар работал вплоть до самой смерти, последовавшей 25 октября 1836 г. При жизни он успел опубликовать только второй том (1836 г.), остальные пять томов и по сей день незаменимого

17

пособия были выпущены в свет его сотрудниками, завершившими издание только в 1844 г. Поэтому Диц, когда он в двадцатые года стал самостоятельно читать трубадуров, пришлось приняться за составление собственной картотеки (см. Diez, Poesie: XIV). Не будем, однако, преувеличивать его трудностей: в первом томе Choix он мог воспользоваться переводом 2000 строк примеров, приведенных в пояснение к очерку провансальской грамматики; второй том помимо примеров и переведенных дословно древнейших памятников содержал анализ, т. е. в сущности, более свободный перевод значительной части стихотворений, опубликованных в III и IV томах. К тому же молодой немецкий филолог хорошо знал итальянский и испанский, а также португальский языки и прошел филологическую выучку в семинаре Велькера. Мы вправе таким образом заключить, что Диц был прекрасно подготовлен для успешных занятий провансальской литературой: для дальнейшей работы непосредственно с рукописями ему разве что не хватало некоторого навыка в палеографии.

Действительно, уже весной 1824 г., несмотря на большую учебную нагрузку (помимо романистических дисциплин Диц, замещая выбывшего германиста, вел занятия и по средне-верхненемецкому; в летний семестр 1823 г. у него тем не менее было всего восемь часов, причем не с самого утра - см. Foerster 1895: 258), он обращается к министру с просьбой о трехмесячной командировке в Париж для изучения хранящихся там 12 провансальских рукописей: Ренуар, как указывал Диц в своем прошении, опубликовал только 500 стихотворений из

17 •

Ренуаровский «Lexique roman» в конце века получил семитомное приложение: Levy, Suppl., а также великолепный компендиум: Levy, Petit. В настоящее время в ФРГ предпринята попытка создать словарь старопровансальского языка путем слияния словарей Ренуара и Леви.

содержащихся в них 4.00018). Боннский романист собирал материалы для критической истории трубадуров, предполагая также со временем издать дополнения (Nachlese) к сборнику своего предшественника (Baum 1993: II, 733). Получив разрешение и необходимую субсидию, Диц летом 1824 г. отправляется в Париж, снабженный рекомендательным письмом А. В. фон Шлегеля к Ренуару. Он встретил, однако не слишком радушный прием: в Национальной Библиотеке ему первое время отказывались давать рукописи на дом, так что он должен был ограничить свою ежедневную работу четырьмя часами в самое жаркое время дня19. Ренуар был как всегда любезен, но Дица смутила характерная для провансальца резкость суждений, за которой, впрочем, не скрывалось никакой недоброжелательности; к тому же из-за своей робости и, может быть, несовершенного владения французским языком, он не смог с первого раза расположить в свою пользу влиятельного академика, вероятно, даже просто объяснить, чего он от него хотел20. Тем не менее, немецкий филолог мог быть доволен результатами своей поездки: в отчете министру он набрасывает план работ, которые займут его в последующие пять лет. На первом месте стоит эссе «О дворах

18

Foerster 1895: 281. Действительное число стихотворений примерно равно 2100.

9 См. отчет Дица министру (Foerster 1895: 265; Baum 1993: II, 737739), а также письмо от 1 августа 1824 г. А. В. фон Шлегелю (опубликовано в: Richert 1914: 59-62; Baum 1993: II, 734-735). Дица выручил хранитель восточных рукописей Абель Ремюза, не побоявшийся взять на себя ответственность, чего не решился сделать соотечественник Дица, известный эллинист Карл Газе, заведовавший греческим фондом Национальной (тогда Королевской) библиотеки. О К. Газе см. подробнее Черняк 2001.

20 См. ibid., 62: «Morgen schreibe (ich) noch einmal an Raynouard, der mich schlechterdings mißverstanden haben muß». Диц был не только необщителен, но и очень некрасив, зато он был неотразим на расстоянии: его письма вызывают горячую симпатию к их автору. Так было и на этот раз. Ренуар составил ответ на содержавшиеся в письме Дица вопросы, однако, когда он пришел с ним к Дицу, оказалось, что немецкий ученый уже уехал (см. рецензию Ренуара на Die Poesie der Tгoubadоurs, опубликованную в Journal des Sаvants (1828) 347-358, где 64-летний академик сам рассказывает об этом курьезном случае (р. 348). Неловкость молодого романиста не имела для него никаких последствий: отзыв Ренуара был в высшей степени благожелательным. Казусы такого рода случались с Дицем и раньше; так по прибытии в Бонн он не потрудился сделать обязательного визита большей части профессоров своего факультета - разумеется, из чистейшей застенчивости - что доставило ему немало хлопот в следующем году при получении экстраординарной профессуры (см.: Foerster 1895: 252 ff.).

(судах) любви» (Über die Minnehöfe), уже подготовленное к печати. Под заглавием Beiträge zur Kenntnis der romanischen Poesie des Mittelalters оно появилось в Берлине в 1825 г. (Baum 1993: II, 739-746).

В истории романистики научную деятельность Дица принято изображать как своего рода состязание с Ренуаром, закончившееся блистательной победой немецкого ученого и торжеством примененного им подлинно научного метода исследования. В действительности мастерством исторического анализа французский филолог владел не хуже своего счастливого соперника (он выступал и как чистый историк, но и в его филологических трудах повсюду проявляется фанатическая скрупулезность юриста, не позволяющего себе выдвигать неподтвержденные фактами гипотезы), да и самому Дицу вследствие особенностей его характера какие-либо открытые дискуссии были крайне неприятны. Это заметно уже в его первом сочинении, где он не столько опровергает мнение своего знаменитого предшественника о существовании «судилищ (дословно «дворов») любви», т. е. своеобразных дамских судов куртуазности начиная с середины Х11 в. или еще раньше (см. Raynouard, Cours d'amour), сколько выдвигает диаметрально противоположную концепцию, в значительной степени основывающуюся на недоразумении (Диц относил время возникновения «дворов любви» к Х1У в., ошибочно датируя этим периодом трактат «О любви» капеллана Андрея, содержащий 21 «судебное решение» (iudicium) королевы Англии Элеоноры Аквитанской, ее дочери графини Марии Шампанской и других знатных дам Х11 в.). Собственно критика сводилась к общим и в сущности не доказанным замечаниям о маловероятности жено-властия (Gynäkokratie) во Франции XII в., о немыслимости общественного одобрения адюльтера, о строжайшем сохранении тайны любви и свободе чувства, неподвластного каким-либо предписаниям. Эта отрицательная точка зрения на гипотезу Ренуара в дальнейшем возобладала благодаря поддержке и авторитету Г. Париса, но среди защитников «дворов любви» был издатель трактата Андрея датский романист Э. Тройель и другие ученые21. «Уничтоженный» Дицем мемуар Ренуара и

21 •

См. доводы в пользу реальности «дворов любви» в: Klein 1911: 332351, а также попытку реконструкции в: Kelly 1937. См. обзор проблемы в: Liebertz-Grun 1977 с обширной литературой, к которой можно прибавить удачную характеристику Фориеля: «... cette étrange institution des œurs d^mour, si difficile à comprendre et à croire et

сейчас читается с неослабевающим интересом и сохраняет свое историческое значение (в нем впервые дан обстоятельный анализ трактата Андрея «О любви», который до этого был практически неизвестен). Эссе Дица любопытно публикацией нескольких новых провансальских текстов XIII в. (малосущественных для решения данного вопроса)22, значительной эрудицией автора, главным образом в области итальянской литературы и оригинальной конъектурой к опубликованной в Œoix IV, 16 тенсоне Perdigon be: Qu'el Dalfin sia plaits pauzatz,/ Qu'el jutje e la cort en patz, где Диц одним росчерком пера уничтожил предполагаемый «двор любви» Дофина Овернского, заменив la cort на l'acort, сосл. 3 ед. ч. от acordar, здесь décider -'выносить решение' (Дофин сам был известным поэтом и не нуждался в данном случае в помощи своих советников). В 1842 г. этот характерный образчик гиперкритики XIX в. был переведен на французский язык (см. Diez 1842).

«Поэзия трубадуров» (Die Poesie der Troubadours), первое по-настоящему значительное исследование Дица, была опубликована в 1826 г. (см. Baum 1993: II, 747-756) и почти сразу отрецензирована Ренуаром (см. выше, прим. 20). Французского ученого из всей книги более всего заинтересовала пятая глава, где рассматривалось отношение провансальской поэзии к другим средневековым европейским литературам: французской, немецкой, итальянской - аспект, совершенно не затронутый в его собственных разысканиях; главы, посвященные внешней истории (I), форме (II) и содержанию лирической поэзии (III), а также повествовательным и дидактическим жанрам (IV), равно как и раздел о провансальском языке (VI) не привлекли внимания Ренуара: автор, по его мнению, построил свое изложение в основном на материалах его коллекции (см. Raynouard 1828: 349). Анализ примечаний к первым четырем главам, однако, показывает, что только 80% сносок приходится

23

на Choix и Parnasse occitanien Рошгюда , не говоря о помещенных в приложении четырех новых текстах: летняя экспедиция в

cependant impossible à nier» (Fauriel 1847: 332). Cp.: DLFMA 340-341s. v. Courtoisie (B. H. Wind, P. Zumthor).

22 Ренуар и Диц оба упустили из виду важное свидетельство знаменитого трубадура Жираута де Борнель, обращающегося за решением очередного любовного казуса к упоминаемой капелланом Андреем Эрменгарде Нарбонской (éd. Kolsen XXVI, 96 ss.), см. также: Jeanroy 1934: I, 166, n. 4 (обнаружено К. Шабано).

23 Об этом опубликованном в 1819 г. сборнике и его авторе см.: Jeanroy 1934: I, 13-16.

Париж, таким образом, была далеко не бесполезной. Характерной особенностью книги является экономная подача материала: Диц цитировал только неопубликованные стихотворения, ограничиваясь в прочих случаях отсылкой к вышеуказанным источникам. Приятной новостью оказались блестящие стихотворные переводы в основном тексте третьей главы; их прелесть была утрачена во французском переводе24, что, тем не менее, не помешало этой работе сыграть важную роль в развитии прован-салистики. По количеству содержащихся в ней сведений и фактов она намного превосходит соответствующий мемуар Ренуара (см. Raynouard, Recherches), который все же сохраняет свое значение благодаря удачной подборке примеров с построчным переводом (Ренуар не задумываясь печатал целые канцоны - текст «Исследований» наполовину состоит из цитат -и надо отдать ему должное, он делал это со вкусом). В отдельных своих частях монография Дица вскоре устарела: автору еще не была известна «Фламенка», равно как и ряд эпических поэм и прочих обнаруженных позднее произведений провансальской литературы, но для своего времени она явилась бесспорным достижением, несмотря на отдельные поспешные заключения и неудачные объяснения25.

2 4

См.: Diez 1845. О нем см.: Baum 1993: II, 756-757. Диц основательно переработал текст, увеличив его на 60 страниц.

25 На отсутствие четкого разграничения народной и придворной поэзии - например, относительно лирики графа Гильома де Пуатье (Diez, Poesie: 15) указал уже Ренуар (Raynouard 1828: 357). Далее, поэзия трубадуров возникла не потому, что юг Франции «превосходил почти все прочие европейские страны образованностью, благосостоянием и внутренней свободой» (Diez, Poesie:14) - север Франции был культурнее, а города Северной Италии независимее и богаче, см. Jeanroy 1934: I, 63 ss.). Предлагаемое на с. 53 разделение провансальской поэзии на три периода (с 1090 до 1140, затем до 1260 и последний

- до 1290) не получило признания. Анализируя причины упадка провансальской лирики (Diez, Poesie: 52-53), Диц проходит мимо главной

- крестового похода против альбигойцев (1209 г.), приведшего к разгрому Лангедока, о чем знал уже Бастеро; общая характеристика лирики трубадуров как «eher eine Poesie des Verstandes als des Gefühles» (ibid. 110) была, безусловно, симпатичной немецкому читателю, но у французских ученых мы находим диаметрально противоположные мнения, ср.: «Les populations méridionales se distinguaient... de celles du Nord раз un sens poétique et musical plus développé» (Jeanroy 1934: I, 63). Наконец, утверждение, что пров. mot 'слово' означало также 'стих' (Diez, Poesie: 71) во втором издании было исправлено Барчем.

Еще более впечатляющей для современников была вышедшая в 1829 г. «Жизнь и творчество трубадуров» (Diez, Leben; см. Baum 1993: II, 760-859), солидная монография на более чем 600 страниц с двумя ценными индексами, содержащая подробнейший анализ биографий и произведений 35 наиболее известных трубадуров (с. 3-523), а также краткие характеристики 27 менее знаменитых с многочисленными примечаниями, цитатами и сти-хотворными26 и прозаическими переводами. Эта книга, безусловно, заложила фундамент для всех последующих штудий27, и то обстоятельство, что она не была переведена на другие языки, следует интерпретировать однозначно: отныне провансалисты должны были уметь читать по-немецки (всего за десять лет до этого A. B. Шлегель предпочел написать свои Observations по-французски). Предисловие (с. III-ХП) показывает, что автор хорошо усвоил мягкую критику Ренуара: Дицу удалось выявить существеннейшую черту, отличающую поэзию трубадуров от народной лирики: ее субъективизм, сугубую сосредоточенность на собственных переживаниях, реальных или мнимых, и соответственно крайнюю редкость стихотворений, принадлежащих более объективным жанрам: романсу, альбе, пастурели. Эта удачная поправка к «Поэзии трубадуров» (на с. 615-616 приводится целый ряд других исправлений и дополнений) впоследствии вошла во все учебники провансальской литературы (см. Stimming 1897: §§ 24, 26-7; Jeanroy 1934: II, 282 ss.).

III. Переход к языковым штудиям.

«Романский вопрос» в первой трети XIX века

С выходом в свет второй монографии положение Дица окончательно упрочивается: в 1830 г. он получает звание ординарного профессора, а в 1833 его жалование составляет уже 700 талеров в год (он получал 1300 с 1838 г.; впоследствии его оклад будет доведен до 2000) (см.: Foerster 1895: 280 ff.). Казалось бы, он мог теперь всецело посвятить себя выполнению плана, выдвинутого им еще в 1826 г.: публикации всех произведений

26 Их (27) приводит Баум вместе с пятью из «Поэзии трубадуров» и тремя неопубликованными, параллельно с текстами оригиналов, см. Baum 1993: II, 772-859.

27 См. Jeanroy 1934: I, 23, хотя и с некоторой оговоркой: «Le seul tort de Diez était de conserver, à l'égard des Biographies (т. е. провансальских Vidas XIII в.) qu'il utilisait abondamment, tout en reconnaissant leur peu de valeur documentaire, une attitude hésitante et quelque peu contradictoire».

трубадуров (см.: Diez, Poesie: XII). Вместо этого он оставляет провансалистику. ради новой темы - грамматики романских языков.

Причины этого поворота довольно очевидны. Сколь много Диц ни вывез из своей первой заграничном командировки - еще в сентябре 1832 г. он упоминает о ней в письме к ректору как о «не оставшейся бесплодной для науки» (см.: Foerster 1895: 265) - все же его запасы должны были истощиться. Необходимо было новое путешествие в Париж; предстояло посетить и богатые книгохранилища Англии и Италии. Но боннский профессор не любил путешествовать; может быть, у него просто не было денег на поездки - он, вероятно, помогал своим родителям - а просить пособия он не решался. Кроме того, он не рассчитывал найти издателя: публикации Ренуара и Рошгюда, по-видимому, настолько перекрывали имевшийся спрос, что Диц даже не пытался издать обещанную им в 1824 г. антологию трубадуров с примечаниями и словарем (см.: Foerster 1895: 279, N. XXXIII): немецкая публика отчасти ее уже получила28 . Другие планы, старофранцузские романы (в первую очередь «Персеваль», горячо рекомендованный Я. Гриммом) и этимология, тоже почему-то были отвергнуты (см. письмо к Гримму от 08.04.1826 - Baum 1993: I, 112).

Вероятно, все же следовало пренебречь трудностями и не внимать голосу гессенского практицизма, но Диц не устоял перед искушением написать и опубликовать еще одну книгу, обещавшую верный коммерческий успех29. Превзойти Ренуара используя романистические экскурсы К. Гримма в его «Deutsche Grammatik» (Kabilinski 1914: 43 ff.) было, разумеется, нетрудным делом, однако приниматься за романскую компаративистику толком не зная ни румынского, ни сардинского и тогда уже могло показаться весьма рискованным. К сожалению, это реше-

28 Это был Й. Адриан, приятель друга Дица К. Эбенау, см. Adrian J. V. Grundzüge zu einer provenzalischen Grammatik nebst Chresthomatie. Frankfurt/M., Sauerländer, 1825. Диц щедро поделился с автором собранными в Париже материалами, см.: Baum 1993: II, 862. Ср. E. Brick-meier. Blumenlese aus den Werken der Troubadours. Göttingen, 1845; переиздана в Халле в 1849 г. Все эти пособия были вскоре вытеснены знаменитым «Provenzalisches Lesebuch» Карла Барча (1855 г.).

29 Впрочем, уже в 1824 г. Диц сообщает министру о подготавливаемом им исследовании «Об упадке латинского языка и его переходе в романский», см. Foerster 1895: 265. И ранее, в 1821 г., он предполагал посвятить свою жизнь изучению как южных литератур, так и соответствующих языков (ibid.: 248).

ние было не единственной ошибкой Фридриха Дица: он к тому же с самого начала занял методологически неправильную позицию.

Следует, однако, упомянуть о важном смягчающем обстоятельстве: центральная проблема романской филологии - происхождение романских языков - уже тогда была на редкость запутанной разногласиями предшествовавших Дицу ученых (см. Черняк 1984).

1. Историческая справка

«Романский вопрос», как можно по аналогии с «гомеровским вопросом» назвать развернувшуюся вокруг этой темы дискуссию, открывается письмом выдающегося флорентийского гуманиста Леонардо Бруни известному историку Флавио Бьондо, датированным 1453 г.; в нем впервые в новое время было выдвинуто мнение о существовании в древнем Риме двух языков: толпы и образованного общества30. Для подтверждения своей точки зрения Бруни, однако, не привел никаких доводов кроме своего глубокого убеждения, что римский плебс знал латынь не больше, чем современные необразованные итальянцы, то есть понимал смысл фраз на слух, как понимает простолюдин католическую мессу, но сами они говорили на совсем другом языке, который довольно точно характеризуется как (Lingua) sine terminatione, inflexione, significatione, construc-tione et accentu. Вероятно Бруни имел в виду просто язык аналитического типа, но его оппоненты были введены в заблуждение черезчур развернутым сравнением с итальянским языком и вообразили, что он переносит современный язык в древний Рим31; именно этим недоразумением и надо объяснять тот факт, что противоположный тезис Бьондо о единой латыни и о позднейшей ее порче германцами (так называемая «германская теория», Barbarenthese) получила всеобщее признание: в ее поддержку выступили Лоренцо Валла (Klein 1957: 53), Л. Б. Аль-берти (Klein 1957: 56, Anm. 13), Поджо Браччолини, кардинал П. Бембо и другие видные филологи Италии. Противники Бруни широко цитировали античных: авторов, - например, памфлет Поджо содержит едва ли не все важнейшие пассажи из

См. Leonardi Aretmi epistolarum libri VIII. Florentiae 1731, l. VI, ер. 10; Vitale 1953; Klein 1957.

31

См. Holmes I928: 52-55. Эта работа, по-видимому, осталась неизвестной В. Манчаку, см.: Manczak 1980.

Цицерона и Квинтилиана ^м.: Poggii florentini opera. Basileae, 1538. 52 ss.), так что контроверза быстро приняла сугубо научный характер. В Италии защитниками билингвизма были Чельсо Читтадини (1583-1б27), Сципион Маффеи (1б75-1735), Ф. О. Квадрио (1б95-175б), иезуит Л. Ланци (1732-1810), библиотекарь Наполеона К. Денина (1731-1813) и уже в Х1Х в. Б. Бьонделли (1804-188б) (Holmes 1928: 53-54); за ее пределами большинство ученых придерживалось германской теории (Holmes 1928: 58-59), за исключением Пьера Бонами во Франции (о нем см.: Albrecht 197б) и некоторых немецких ученых, знавших о романском населении Трансильвании: это В. Лациус (1555), И. Трестер (1ббб), Л. Топпельтинус (1бб7) и т. д. вплоть до Л. Фернов (1808), И. Аделунга и И. Фатера (1809) (см.: Coseriu 1977; Izzo 197б; Thun 197б).

2. Теория Ф. Ренуара

Особую концепцию выдвинул Ф. Ренуар. На ней необходимо задержаться ввиду ее исключительной важности как для формирования взглядов Ф. Дица, так и для всей последующей истории романского языкознания.

Обычно считается, что Ренуар производил романские языки не непосредственно из латыни, а из некоего «романского языка», возникшего начиная с VI в. из испорченной латыни и отождествлявшегося им с языком трубадуров (см. Сергиевский 1952: 250; Йордан 1971: 21-23; Tagliavini 1972: 9). Это не совсем так.

Прежде всего, мы не встречаем в его трудах самого термина

32

«романские языки» : взамен Ренуар повсюду говорит о «языках латинской Европы» (langues de l'Eure latine), а именно, французском, испанском, португальском и итальянском33 ; не случайно шестой том Choix носит название «Сравнительная грамматика языков латинской Европы» («Grаmmаire comparée des langues de l'Europe latine»). Мы находим там, правда, и раз-

34

дел, посвященный румынскому языку , именуемому «валаш-

32 Это название появляется у Дица (см. прим. б8) и у Дифенбаха, см. D^fenbach 1831; Holmes 1928.

33

См. Choix I: 44 и далее 82, 344, 337, 431, 438; перифраза «языки, продолжающие романский язык» фигурирует на с. 37 и 9б.

34 Свои сведения о румынском языке Ренуар почерпнул из грамматики Шинкаи, цитируемой на c. CLII: Elementa linguae dаcо-romаnаe sive valachicae... Per Georg Sinkai. Budae, 1805.

35

ским или молдавским» (p. LXI-LXVIII) , но только для того, чтобы узнать, что это аналогичным образом возникшее из испорченного латинского языка римских колонистов наречие, несмотря на отдельные общие черты (rapports), такие как апокопа окончаний (ср. lac 'озеро', laud 'хвалю', причастие láudat и т. д., полностью идентичные их провансальским соответствиям), те же местоимения, вспомогательные глаголы и три спряжения на -are, -ere и -ire, все же имеет гораздо большее число отличий (постпозитивный артикль, склонение, уменьшительные и увеличительные суффиксы, формы вспомогательных глаголов, будущее с глаголом 'хотеть', пассив, выражаемый возвратной формой типа me laud (sic!) 'je suis loué', а также значительное количество элементов нелатинского происхождения среди служебных слов36), что не позволяет отнести его к тому общему типу (type œmmun et priniitif), из которого вышли романские языки Запада. В их число не включается и сардинский, о котором Ренуар располагал недостаточными сведениями37.

Тем не менее, постулируемый им «первоначальный романский язык» (langue romane primitive) вовсе не фикция и не плод фантазии: есть все основания считать, что западнороманские языки действительно восходят к некоему общему состоянию, возникшему после обособления сначала Сардинии и юга Италии, а затем и балкано-романского, т. е. по терминологии Р. Холла младшего, к «протоиталозападнороманскому» (см.: Hall 1950: 24-25; Hall 1974). Ренуар, таким образом, всего лишь воспользовался более общим и потому не вполне адекватным предмету названием. К тому же не он первый выдвинул приписываемую ему теорию38. Уже начиная с ХVI в. европей-

35

Ренуару, по-видимому, было неизвестно местное и исконное название limba romîneascâ, встречающееся уже у Дифенбаха (1831 г.)

36 Он не упоминает его и в экскурсе относительно терминов langue готапе и romance (ibid.: 371). Любопытно, что французский ученый не угадал латинского этимона таких слов, как far (fârâ), лат. 'sine' = 'без' (он соотносил румынский с латинским), т. е. fârâ < foras; din 'ex' < de + in; langa 'penes', т. е. lîngâ < longum + ad; pre 'supra' < per; spre 'ad' 'in' < super и quatra 'versus', т. е. câtrâ < contra x cata (ibidem LXV, note d).

37

37 Он упоминает его среди итальянских диалектов, ссылаясь на опус М. Мадао: Saggio d'un' opera, intitulata Il ripulimento della lingua Sarda etc. scritta da Mat. Madao. Cagliari 1782 (ibidemf p. LIV, n. d).

38 Это обстоятельство отмечает А. Варваро, посвятивший Ренуару весьма содержательный очерк, см. Vàrvaro 1968: 33-40; о предшественниках французского провансалиста см. с. 36, прим. 8). Варваро написал свой выдающийся труд до выхода в свет первого тома Com-

ские ученые обратили внимание на фигурирующий в ранне-

1 • -39

средневековых латинских текстах термин lingua romana rustica (например, у Нитгарда непосредственно перед знаменитыми «Страсбургскими присягами»; встречаются и раздельно; lingua romana и lingua rustica и т. д.), обозначающий народный романский язык в противоположность латинскому или немецкому, и с полным основанием увидели в нем непосредственный источник их собственных языков, на что указывали и такие названия, как ст.-исп. romance, ст.-фр. romanz, ст.-пров. romans и lenga romana 'романский язык', широко бытовавшие в средневековый период задолго до появления терминов espagnol, castellano, français, provençal и т. д. Так как единственным памятником этого языка считались «Страсбургские присяги», а последние приписывались провансальскому 0, то и сам «романский язык» отождествлялся с провансальским. Румынский язык при этом естественно не принимался во внимание.

Не будучи, таким образом, особенно оригинальным, Ренуар тем не менее очень много сделал для обоснования принятой им теории (ее нельзя назвать общепринятой, так как с ней успешно конкурировали латинская, субстратная и прочие теории возникновения романских языков (о них см. Vàrvaro 1968: 21-23), иногда отвергавшие ее, но порой и принимавшие в качестве верхнего этажа своего собственного здания). Уже первый том Choix помимо собственно грамматики провансальского языка (р. 109-438) содержит обстоятельное введение (р. V-XXXII), где подробно рассматривается история вопроса, за которым следуют «Исследования о происхождении и образовании романского языка» (р. 1-105), поразительный по документирован-ности и ясности изложения очерк внешней истории латинского и народного языков римской Империи, постепенно переходящий в «Элементы грамматики романского языка до 1000 г.», каковые извлекаются из «Присяг», «Боэция», старых хартий и

parative Romance Grammar Роберта Холла и потому естественно, что он не придал особого значения тезисам, изложенным в статье 1950 г. Продолжать их игнорировать сейчас уже невозможно.

39 Об этом названии см.; Muller 1923. Мы рассмотрим историю этого термина в другой работе (см. Черняк 2011).

40 Варваро замечает по этому поводу, что «Присяги» в действительности являются древнейшим памятником французского, а не провансальского языка (см.: Varvaro 1968: 54, n.4), однако новейшие исследования решительно локализуют гибридный язык этого текста в пуатевинском ареале, т. е. в переходной франкопровансальской зоне: см.: Castellani 1978, а также другие работы этого ученого.

романских вкраплений в позднелатинские тексты (daras Фре-дегария, Суассонские литании и т. д.), которые в свою очередь подвергаются разбору на предмет выявления отступлений от классической нормы. По ходу изложения приводятся всякий раз любопытные объяснения языковых изменений, иногда правильные, иногда и курьезные: ряд форм парадигмы глагола aver 'иметь' < habere возводится к готскому eigan (р. 77); при рассмотрении определенного артикля учитывается возможность влияния со стороны греческого, готского и франкского, но предпочтение отдается двум последним (р. 44-49); те же компоненты и, вероятно, тот же вывод в случае относительного местоимения que (р. 86); но отпадение окончаний объясняется смешением падежей и введением заменяющих их предлогов41, т. е. из синтаксиса в духе Есперсена, а не из фонетики, как у братьев Шлегелей (см. ниже) и в современных исторических грамматиках (р. 25), а появление определенного артикля из латинских местоимений ille и ipse справедливо расценивается как бесспорное свидетельство возникновения новой языковой структуры - первоначального романского языка (langue romane primitive - р. 41). Перед этими четкими и вполне современными формулировками как-то меркнет прозаическая констатация того факта, что лишь некоторые из рассмотренных автором явлений действительно характеризуют «прото-итало-западнороманский этап развития западнороманских языков»: как в случае с определенным артиклем, где упоминается даже сардинский, Ренуар нередко уходит гораздо глубже, чем он сам думает, незаметно для себя проникая в подлинно романский - протороманский по Р. Холлу - период.

Собственно теория происхождения западнороманских языков из романского (т. е. провансальского) в первом томе Choix почти не затронута: Ренуар только приоткрывает свою концепцию при анализе редукции окончаний латинского имени, без колебаний приписывая своему промежуточному романскому языку (langue romane intermédiaire) провансальские формы типа cant, temps, freg (для последнего в качестве этимона почему-то фигурирует лат. frigore вместо ожидаемого frigidus) и соответственно рассматривая исп. canto, tiempo, frio и ит. canto, tempo, freddo как вторичные42; в заключительной фразе своей прован-

41 О концепции Бехагеля-Есперсена см. Жирмунский 1936: 5-11.

42 См. Choix I, 37: «... chacun des idiomes qui continuèrent la langue romane avait ajouté au mot roman la modification et la désinence la plus convenabk aux peuples qui devaient la prononcer».

сальской грамматики он обещает читателям привести в предисловии к словарю, по первоначальному проекту планировавшемуся как шестой том Choix, подробные обоснования своей теории (р. 433). Этого, однако, оказалось достаточно для его немецких рецензентов, моментально указавших на то, что провансальский далеко не во всех отношениях является древнейшим из западнороманских языков43. Особенно убийственным было замечание Августа Шлегеля относительно большей близости ит. teneva к лат. tenebat, нежели соответствующая провансальская форма tenia44. Возразить на это Ренуару было нечем, так как в случае с имперфектом он с самого начала не утверждал противного (см. Choix I, 69). Он, разумеется, учел критику и во введении к «Сравнительной грамматике языков латинской Европы» формулировал свою теорию гораздо осторожнее45, но совершенно отказаться от отождествления провансальского с языком-основой так и не смог и в результате сравнивал с романским, т. е. с языком трубадуров, французский, испанский, португальский и итальянский, иллюстрируя свои главы эффектными таблицами46, где романские формы естественно занимали крайнюю левую колонку, а непосредственно в тексте констатировалось тождество или по возможности объяснялись отклонения прочих языков от исходной формы. Реконструкции как таковой Ренуар, таким образом, не практиковал, и злополучное

" 47 га

tenia = teneva на сей раз попросту замалчивается . Эту методологическую ошибку не компенсирует и то обстоятельство, что провансальский действительно очень близок постулированному французским ученым промежуточному романскому языку: статистические исследования последних лет показывают это с

43 Это геттингенский профессор Ф. Бутервек, о двух рецензиях которого см. Rettig 1976: 254-255.

4 См. Schlegel 1818: 43, с выразительным резюме: «Les langues ne reviennent раs sur leurs pas». См. также Vàrvaro 1968: 35-37; Baum 1993: II, 859-860.

45 Choix VI p. II: «... Il a existé...une langue qui, née du lattn corrompu, a servi de type œmmun à ces langues. Elle a conservé plus particulièrement ses formes primitives dans un idiome illustré par des poètes qui furent nommés troubadours». Иначе Л. Кёрнер, фиксирующий модификацию концепции только начиная с 1829 г., см.: Körner 1915: 483-484.

46 Ibidem, p. 2-3, 19 ( определенный и слитный артикли); 25-30, 33, 35, 54, 66 (словообразование и флексия существительных); 99, 100, 138 (прилагательные); 143, I61, 171, 176, 186 (местоимения); 204 (aver в наст. инд.) и т. д.

47 Ibidem, p. 289 (таблицы) и 274, где для итальянского приводятся только формы на -ia, см. Rohlfs GSLI: § 550, p. 288.

большой убедительностью. Другим важным промахом автора является неразличение исконных слов и заимствований из латыни или из провансальского в другие языки. О фонетических изменениях Ренуар, как и почти все его современники, имел самое приблизительное представление, не поднимаясь в этом

48

отношении над позднеантичными грамматиками ; понятие глагольной основы ему еще неизвестно (Choix VI, 72 - образование императива) и т. д. и т. п. В оправдание его следует указать, что сама идея реконструкции в то время еще только зарождалась и отождествление наиболее древнего и архаичного языка какой-либо языковой семьи с языком-основой было обычным делом: так Ф. Шлегель выводил все индоевропейские языки из санскрита, Я. Гримм (в первом издании «Немецкой грамматики») -германские языки из готского и т. д. (Körner 1915: 4б5); своим фантастическим объяснением «эвфонией» присутствия конечных гласных в ит. conte, tempo и т. д. Ренуар обязан итальянскому филологу Я. Джамбуллари (1543 г.) (Choix VI: LV-LVI), откуда его естественно было распространить на испанский и таким путем еще раз подтвердить исконность провансальских форм и что, несмотря на все свои недостатки, его «Сравнительная грамматика», написанная задолго до появления исторических грамматик сопоставляемых автором языков, выглядит удивительно изящной с ее многочисленными таблицами и внушительным заключением (Choix VI: 3б 1-375), где резюмируются наиболее характерные черты романского языка-основы: артикль, степени сравнения, неопределенно-личное om < homo, вспомогательные глаголы и т. д. вплоть до имен rnman(a) и romance в качестве названий романских языков (всего 23) - не случайно то широкое признание, которое получил «тезис Ренуара» в свое время. К тому же французский ученый не оставался на месте: предисловия к первым двум томам «Романского словаря» свидетельствуют о том, что он значительно усовершенствовал свою первоначальную концепцию: язык-основа, langue rustique rоmаne, тщательно отграничивается в них от языка трубадуров, romane рrovençale (см. Körner 1915: 483-484). Помимо этого Ренуар вводит новый термин «неолатинские языки». Но на дальнейшее у Ренуара yжe не было ни времени, ни сил: в 183б г., едва закончив свой словарь, он умирает и в том же году выходит в свет первый том «Грамматики романских языков» Фридриха Дица.

48

См. Vàrvaro 19б8: 38, n. 1б (по поводу дифтонгизации в ит. tiene < tenet - Choix VI, p. LXIII).

Между «Сравнительной грамматикой» Ренуара и грамматикой Дица хронологически располагаются еще три работы. Одна из них - это раздел «О провансальском языке» в дицевской «Поэзии трубадуров» (1826 г.)49, намеренно выпущенный нами при рассмотрении последней - на которых нам следует остановиться.

3. «Замечания» Шлегеля и ответ Ренуара

В 1818 г. А. В. Шлегель опубликовал свои знаменитые «Замечания о провансальском языке и литературе», где не только критиковал Ренуара по общим и частным вопросам (см. Schlegel 1818), но и выдвинул свою собственную теорию происхождения романских языков. Исходя из классификации, выдвинутой его братом Фридрихом (см.: Schlegel 1808: 44-59; Schlegel 1818: 13 ss.), он делил все языки мира на а) не имеющие никакой грамматической структуры (т. е. изолирующие), например, китайский; б) использующие аффиксы, т. е. самостоятельные слова, могущие выражать различные грамматические отношения, например, американские языки и баскский50 и в) использующие флексию, наиболее развитые и совершенные (вслед за своим братом он называл их «органическими»). А. В. Шлегель весьма осторожно отнесся к соблазнительной идее «ступенчатого развития языков» (Stufengang der Sprache51) - идее, впоследствии воспри-

49 Баум печатает эту главу целиком, см. Baum 1993: II, 869-890.

50 Schlegel 1818: 85-86. А. Варваро сообщает, что Ф. Шлегель предложил классификацию языков на изолирующие, агглютинативные и флективные (см. Varvaro 1968: 44), однако нетрудно убедиться, что последний имел в виду в первую очередь инкорпорирующие языки Северной, Центральной и Южной Америк, сведения о которых он получил от А. Гумбольдта. К тому же Ф. Шлегель, хотя и подчеркивал своеобразие китайского и малайского, все же не выделял их в особую группу, предпочитая простую бинарную классификацию языков на имеющих и не имеющих флексию, ср. название соответствующего раздела его книги: «Von zwei Hauptgattungen der Sprache nach ihrem innern Bau» (Schlegel 1808: 44).

51 Schlegel 1818: 49. Ф. Шлегель, однако, допускал возможность развития языковой структуры только у аффиксальных языков, т. е. от изолирующей к агглютинирующей/инкорпорирующей; элементы флексии в арабском и родственных ему языках он объяснял смешением с флективными языками. Последние, по его мнению, происходили из общего источника, о возникновении которого автор ничего не сообщает, ограничиваясь простой констатацией его существования. См. подробнее: Nüsse 1962: 48-49. Полной последовательности у Ф. Шлегеля все же нет: так, он находит в кельтском следы

нятой В. фон Гумбольдтом, Ф. Боппом, Я. Гриммом, А. Шлейхе-ром и другими выдающимися лингвистами первой половины

52

XIX в. - но, как и Фридрих, он полагал, что флективным языкам свойственна тенденция к замене флексии артиклями, вспомогательными глаголами, предлогами и т. д., в результате чего их структура меняется: из языков синтетических они постепенно превращаются в языки аналитические53. Распространение школьного преподавания задерживает распад флексии: так древнегреческий остановился на артикле, еще отсутствовавшем во времена Гомера и Гесиода, но уже наличествующем в произведениях прозаиков и, следовательно, проникшем в язык в этом промежутке; в дальнейшем греческая флексия сохраняется вплоть до падения Византийской империи. Первоначально синтетический немецкий язык вследствие небрежения (только с ХШ в. он стал употребляться в хартиях и законодательстве, а собственно литературный период начался для него только с изобретением книгопечатания) не имел никаких помех в своем развитии и в результате усвоил целый ряд аналитических конструкций. Особенно быстро переход к аналитическому

агглютинации наряду с аналитическими конструкциями, возникнувшими вместо исчезнувшей флексии. Также и для греческой флексии не отрицается частичное происхождение путем агглютинации: «Im Griechischen kann man noch einen Anschein von Möglichkeit finden, als wären die Bildungssyllaben (т. е. флексия) aus in das Wort verschmolznen Partikeln und Hilfsworten ursprünglich entstanden» (ibid., 41 - автор имеет ввиду известную гипотезу, выдвинутую еще в ХУШ в., см Десницкая 1955: 38, прим. 2 со ссылкой на: Delbrück 1919: 28-29). См. также Schlegel 1808: 96: «Der Gang der bloß grammatischen Kunst und Ausbildung ist in den beiden hauptgattungen grade umgekehrt. Die Sprache durch Affixa ist im Anfang ganz kunstlos, wird aber immer künstlicher, je mehr die Аffixa mit dem Hauptwort zusаmmеnschmеlzеn; in den Sprachen durch Flexion hingegen geht die Schönheit und Kunst der Structur, durch den Hang sich zu erleichtern, allmählig mehr und mehr verloren, wie wir es sehen, wenn wir manche deutsche, romanische und jetzige indische Mundarten mit der älteren Form, aus der sie abstammen, vergleichen». Спонтанное развитие (künstreiche Ausbildung) признается наряду со смешением одной из двух возможных причин образования флексии в арабском.

52 См.: Десницкая 1955: 33-40, 45, 48 след.; Звягинцев 1964: 63-65 (Я. Гримм), 108 (А. Шляйхер); Robins 1967: 176-177, а также биографии в Hist. ling.

5 См. Schlegel 1818: 16 ss. Ф. Шлегель еще не пользуется термином «аналитический», прибегая для выражения этого понятия к различным перифразам (S. 34 - neuere Grammatik; S. 40 - moderne Grammatik; S. 35 - Abbreviatur). Об истории термина «аналитические языки» см. Monreal-Wickert 1976.

"54 "

строю совершается вследствие завоевании под воздействием языка, принесенного победителями, как это имело место в занятых германцами провинциях Западной Римской империи или в Англии во время нормандского господства; на Востоке, в Персии и Индии, распространение мусульманства и монгольское владычество привели к замене старых синтетических языков, пехлеви и санскрита, новыми смешанными языками с крайне

55

упрощенной грамматикой .

Выдвинутая Ф. и А. Шлегелями концепция возникновения аналитических языков сыграла важную, хотя и преимущественно отрицательную, роль в истории индоевропеистики, будучи подхваченной В. ф. Гумбольдтом и в дальнейшем на не-

56

которое время возведенной в ранг непреложного постулата . Применительно к романским языкам она знаменовала собой новую эру - продолжающуюся и по сей день - которую следовало бы назвать «периодом торжества германской теории». Зависимость от воззрений Флавио Бьондо и его последователей ощущается уже у Ф. Шлегеля57; в «Замечаниях» его старшего брата она становится совершенно бесспорной: Вильгельм предлагает в сущности ничто иное, как модернизированный вариант германской теории. Поэтому неудивительно, что его расхождения с Ренуаром, придерживавшимся той же теории, касаются преимущественно деталей: А. В. Шлегель отказывается - и с полным правом - возводить к гот. aigan некоторые формы пров. aver (см. Schlegel 1818: 35-36), но он не колеблется приписать влиянию германских языков такие явления, как романское будущее с 'иметь', («le plus ancien germanisme qui

54 Ср. Ф. Шлегель: «Die künstreiche Struktur (т. е. синтетический строй - А. Ч.) geht durch die Abschleifung des gemeinen Gebrauchs besonders in einer Zeit der Verwilderung gern verloren, entweder ganz allmählig oder bisweilen auch mehr auf einmal» (Schlegel 1808: 35).

55 Эта важная параллель появляется уже у Фр. Шлегеля (Ibid.: 34).

56 См.: Десницкая 1955: 47-48; Звягинцев 1964: 108 (А. Шлейхер); Жирмунский 1963: 15.

57 Ф. Шлегель был одним из самых образованных людей своего времени (его ум и эрудиция приводили в восторг самого Гете), так что оживленно обсуждавшийся на рубеже века вопрос о происхождении романских языков не мог ускользнуть от его внимания, особенно если вспомнить, что в бытность свою в Париже он кроме санскрита серьезно занимался провансальским. Кроме того, выдвинутая «германистами» идея распада и исчезновения латыни под влиянием языков варваров стала общепризнанной в языкознании его времени, см.: Bernhardi 1805: 43-50, где она предстает в роли общей модели развития и упадка языка.

s'est introduit dans tous les dialectes romans»), систему отрицаний французского языка и неопределенноличное on < homme (sic!) (Schlegel 1818: 34). Самым существенным пунктом разногласия является вопрос о промежуточном романском языке, в существование которого автор «Замечаний» не верит: по его мнению, близость романских языков вполне объясняется тем обстоятельством, что они «были образованы повсюду примерно из тех же материалов и по аналогичному методу»58. Сущность этого метода сформулировал уже Ф. Шлегель: это тенденция к упрощению (der Hang sich zu erleichtern) (см. Schlegel 1808: 56), свойственная флективным языкам как таковым, стирание в повседневном обиходе (die Abschleifung des gemeinen Gebrauchs), превращающее их введением вспомогательных глаголов и предлогов в своего рода «аббревиатуру», удобную как

59 тт

для усвоения, так и для использования . На примере провансальского его брат подробно демонстрирует процесс возникновения аналитической структуры, в основе которого лежит всего лишь один принцип: создание различного рода вспомогательных слов - не только глаголов, но и местоимений, наречий, предлогов, употребляемых наподобие ассигнаций (собственное значение они утрачивают) для облегчения циркуляции, т. е. функционирования языка (см. Schlegel 1818: 28-30). Прочие романские языки возникли таким же образом: «Одни и те же возможности, одни и те же потребности, действуя в схожих обстоятельствах, произвели аналогичные грамматики»60.

На «Замечания» Шлегеля Ренуар немедленно откликнулся очень благожелательной рецензией (см.: Raynouard 1818: 586593). Рассыпаясь в комплиментах по адресу автора, он, тем не менее, настаивал на своей гипотезе: «Я увидел пять языков, согласующихся в своих общих чертах и разнящихся несколькими деталями, которые по большей части являются простыми вариантами (inflexions). Отсюда я заключил, что они имели общий источник, и мне показалось гораздо более правдоподобным, что пять языков, в основе своей идентичные друг другу и все пять явно возникшие из распада латинского языка, с фор-

58 Schlegel 1818: «ces idiomes divers ont encore conservé une affinité étonnante, parce qu'ils ont été formés partout à peu près avec les mêmes matériaux, et d'après une méthode analogue».

59 Schlegel 1808: 35. Мотив стирания присутствует уже у Бернгарди, см. Bernhardi 1805: 49, 15.

60 Schlegel 1818: 55: «Les mêmes facultés, les mêmes bésoins, agissant dans des circonstances pareilles, ont produit des gramnaires analogues».

мами которого они почти не соотносятся, скорее произошли из одного общего типа, нежели каждый в отдельности образовали себе тип, оказавшийся одним и тем же. Я называю типом этих языков комбинации и правила, вызвавшие отпадение окончаний латинских падежей61; употребление предлогов для замены падежей; образование и употребление артиклей; использование глаголов «иметь» и «быть» как вспомогательных; особенности спряжений, такие как инфинитив, всегда оканчивающийся на -ге или -r62; будущее, образованное инфинитивом с присоединением глагола «иметь» в настоящем; кондиционалис, образованный из того же инфинитива и характерных окончаний имперфекта того же глагола «иметь»; структуру наречий, оканчивающихся на -ment; преобразование других наречий, предлогов, союзов, произведенное по почти всеобщим и идентичным правилам; наконец, очень большое число сходных комбинаций и общих "идиотизмов"» (Raynouard 1818: 589-590). Еще более важным, чем многочисленные совпадения, представляется Ренуару отсутствие расхождений: если бы каждый язык вырабатывался отдельно, то, несомненно, в грамматической системе какого-нибудь из них наблюдались бы существенные отличия, такие как сохранение латинского пассива и т. д. (Raynouard 1818: 591).

А. В. Шлегель не ответил на рецензию и обещанный им «Исторический очерк возникновения французского языка» (см. Schlegel 1818) так никогда и не вышел в свет63. Но его место в полемике и в значительной степени его позицию занял Фридрих Диц.

4. Формирование взглядов Ф. Дица

Рецензия 1820 г., как сам Диц признавал позднее, была еще весьма поверхностной (см. Foerster 1895: 244. Она перепечатана в: Baum 1993: II, 717-723): молодой автор осторожно реферирует мнения своих знаменитых предшественников, отдавая, как

61 Ренуар, по-видимому, имеет в виду порядок слов.

62 Автор намекает на отсутствие в романских языках inf. praes. pass. типа legi и inf. perf. act. - legisse.

63 С 1819 г. старший Шлегель преподает санскрит в Бонне, где вместе со своим учеником Х. Лассеном, создает настоящую школу санскритологов, которая успешно соперничает с берлинской, возглавляемой Ф. Боппом. Помимо этого он много занимался германистикой: читал курс по истории немецкого языка и поэзии, готовил издание «Песни о Нибелунгах» и т. д., см. Baum 1993: I, 95, 101-102, 113 (штудирует «Немецкую грамматику» Я. Гримма).

и следовало ожидать, решительное предпочтение своему соотечественнику как в вопросе о германском влиянии, которому Ренуар якобы придавал слишком мало значения (см. Diez, KAR: 44; Baum 1993, I: 108-110), так и в отношении романского языка, принимаемого лишь в качестве источника французского и провансальского, но не испанского и итальянского языков: при этом проблема исчезновения германских диалектов, т. е. ассимиляции франков, представляется Дицу более важной (Diez, KAR: 46). В разделе «О провансальском языке» (1826 г.) он уже в значительной степени отказывается от своих юношеских прогерманских симпатий: германским языкам отводится важная роль катализатора развития народной латыни, но какое-либо смешение (Verwirrung) латинского и германского языков в духе концепции Аделунга в его «Митридате» (1808) категорически отрицается: «Между тем несомненно, что переселение народов ускорило развитие романского языка. Однако оно было вызвано не грамматикой языка завоевателей, оставившей мало следов в романских диалектах, а сопутствовавшими завоеванию политическими отношениями. До тех пор литературная латынь (das höhere Latein) существовала как государственный язык и в среде образованного общества, отныне же, ввиду того, что чужеземцы предпочитали свой собственный язык, она попала в полное пренебрежение и таким образом очистила дорогу вульгарной латыни народа (das niedere Latein des Volkes), которая, не имея внешних препятствий, стала быстрее двигаться к своей цели» (см. Diez, Poesie: 260). Ср. еще: «При всем том этническое смешение не могло не оказать воздействия на язык: столь заметное в романских диалектах стремление к ясности, дающее о себе знать в усилении форм (Formverstärkung)64, равно как и ряд новых слов, несомненно, являются его следствием. Однако в образовании языка (Sprachbildung) германцы непосредственного участия не принимали: если бы это случилось, романская грамматика кишела бы германизмами65 и перво-

64 тт

Диц имеет ввиду случаи замены односложных лат. res, spes романскими causa, *sperantia и т. д., ср. ibid., 288. Приводимое там же auris - auricula относится также к подгруппе «уменьшительные вместо исходных».

65 В примечании к этому месту автор упоминает объясняемые Шле-гелем как германизмы будущее с 'иметь', систему отрицания и неопределенно-личное фр. on, принимая первое и третье, но решительно отказываясь выводить из германского французское двойное отрицание. Позднее Диц вообще снял эту сноску, которая, вероятно, и в 1826 г. была обязана своим существованием одной лишь вежливости.

начальный акцент (т. е. фонетика - А. Ч.) не смог бы сохраниться в такой степени» (см. Diez, Poesie: 293).

Далее этого сближение с французским ученым не пошло. Диц очень подробно излагает гипотезу Ренуара; он признает, что «все романские языки содержат некий общий тип» (артикль, предлоги ad и de вместо падежных окончаний, степени сравнения с magis или plus и т. д.), что чем больше мы отступаем во времени, тем более они приближаются друг к другу и что «все это указывает на некий более ранний романский национальный язык, от которого постепенно отделились различные диалекты» (см. Diez, Poesie: 287). Но этот язык, продолжает он, не мог повсюду носить один и тот же внешний облик, так как при большой протяженности Римской Империи и, не имея опоры в письменности, он должен был подвергнуться различным климатическим и политическим влияниям. Далее следует неожиданный переход, из которого видно, что Диц помещал общероманский не в Риме II—I вв. до н. э., откуда он затем распространился на провинции, как это делает, например, Р. Холл, а непосредственно в самих провинциях и существенно позднее: «Тем не менее, при всех разнообразных оттенках ему (т. е. национальному языку - А. Ч.) повсюду был присущ один и тот же исходный характер, те же главные черты и иначе не могло и быть, так как всюду он является всего лишь модификацией латинского типа, опирающейся на одинаковые причины и потребности и соответственно производящей в целом одинаковые результаты». Диц иллюстрирует этот тезис на примере словообразования, где он выделяет три основные причины: уже упомянутое «усиление формы», замену аномалий новообразованиями (лат. iter - viaticum > пров. viatje, фр. voyage, а также заимствования и создание новых слов для выражения новых отношений и понятий). «В сущности, вопрос о том, наличествовал на этой территории некий национальный язык или различные диалекты, сводится к одной лишь игре слов. Во всяком случае, безусловно, можно утверждать, что этот общий язык вскоре по завершении великого переселения народов распался на резко обособленные диалекты. Это могло произойти в начале VII в., когда южноевропейские народы все более и более обособились друг от друга» (см. Diez, Poesie: 287-289).

Вольфганг Реттиг в своей неоднократно здесь цитированной и весьма содержательной статье, анализируя приведенный нами пассаж, приходит к заключению, что Диц, «вопреки своему прежнему заявлению (т. е. рецензии 1820 г. - А. Ч.) стал придер-

66 т»

живаться концепции единого романского праязыка» . В действительности, как легко убедиться, немецкий филолог начисто отвергает гипотезу Ренуара: ведь трудно себе представить, чтобы возникший в VI в. романский язык уже в начале следующего столетия мог расщепиться на неороманские «диалекты», т. е. новые языки. Неодобрительно относится Диц и к идее Л. Бруни о существовании билингвизма уже в древнем Риме: как и Ренуар, он считает, что это утверждение не подкреплено свидетельствами древних авторов (см. Diez, Poesie: 261). Уступка французскому филологу оказывается на деле простым реверансом почтенному академику, если не искусным диалектическим приемом в духе модной в немецкой философии и науке того времени тенденции к примирению противоречий. За двусмысленной «игрой слов» (Wortspiel) не стоит даже полупризнания: всего несколькими строчками ниже Диц говорит о «латинских народных диалектах» (lateinische Volksmundarten), см. Diez, Poesie: 293, постепенно развившихся в романские языки и тем самым уже в 1826 г., как справедливо отметил критикуемый Реттигом А. Варваро67 и многие другие до него, если не навсегда, то, во всяком случае, надолго перечеркивает гипотезы Бруни и Ренуара.

Углубляясь в историографические подробности, не забудем попутно обратить внимание на то, как близко уже в первой своей работе подошел Диц к современной трактовке вопроса. Что лежит в основе романских языков: особый романский язык

66 Rettig 1976: 259; Baum 1993: 111-112 (обходит молчанием).

67 Полемика между итальянским и немецким филологами развертывается в высшей степени любопытно. Реттиг находит в монографии Варваро ошибочный перевод дицевской фразы «daß еs keineswegs die Völkermischung war, die den romanischen Sprachzweig getrieben habe» (S. 260 по второму изданию), ср. ит. «... che non fu in alcun modo la mescolanza di razze a provocare la ramificazione linguistica romanza» (Varvaro 1968: 68), хoтя Sprachzweig означает 'языковая ветвь', 'ответвление', т. е. романский язык в целом, а не ramificazione 'разветвление', т. е. романские языки в их разнообразии. Как это ни странно, Реттиг не обнаружил другой крупной неточности: на с. 55 книги Варваро мы находим цитату из биографии Дица, где последний сообщает ректору, что «soltanto negli ultimi due anni trascorsi ha studiato piü a fondo le lingue rоmаnze, соmе le chiama Rауnouard» с примечанием (10): «... si rileva dall' ultima frase, che il termine «romanische Sprachen» doveva еssere а^ога poco usuale». Взгляд в Ämtliche Schriftstücke, S. 244 (Варваро почему-то не указывает страницы) разрешает очевидное недоразумение: у Дица стоит «romanische Sprache», т. е. «романский язык» Ренуара: речь явно идет о занятиях провансальским.

или латинские диалекты - проблема, которой суждено волновать еще не одно поколение романистов. Эта нелегкая задача, не нашедшая окончательного решения и в наше время, требует прежде всего всестороннего осмысления и уточнения терминологии: «язык», «диалект», «язык-основа», «новый язык» (neuere Sprachen у Ф. Шлегеля) - все эти социолингвистические понятия нуждаются в строгом определении, не выработанном и по сей день (см. Черняк 2013 - статья написана в начале 80-ых). К сожалению, приходится констатировать, что Диц не предпринял каких-либо шагов в этом направлении: более того, он даже не угадал важности всей проблемы в целом. Между тем, она никоим образом не сводится к простой игре слов: принимая существование общероманского языка мы тем самым обязуемся его реконструировать исходя из неороманских языков (материал так называемой «вульгарной латыни» играет при этом важную, но вспомогательную роль); отрицая его существование, мы выводим романские языки непосредственно из латыни, как бы мы ее при этом не называли. Ренуар и сейчас Р. Холл избрали первый и, по-видимому, единственно правильный путь; Диц предпочел второй и надолго сделал его столбовой дорогой романистики.

В оправдание Дица можно сказать, что с его стороны было, в общем, вполне естественно воспользоваться очевидными недостатками теорий своих оппонентов и пройти мимо далеко не очевидных их достоинств. Его собственная точка зрения была уже в то время совершенно определенной: Диц, как мы видели, считал, что сходство романских языков объясняется их возникновением из общего источника по аналогичным принци-

68

пам , свойственным всем развивающимся из старых синтетических языков новым аналитическим языкам: стирающаяся флексия заменяется в народной речи предлогами и вспомогательными глаголами, объем старых слов сокращается вследствие синкопы, а часть из них вообще вытесняется новыми, нелитературными словами (Diez, Poesie: 262). Диц, таким образом, повторяет теорию братьев Шлегелей, заодно подкреплял ее примером германских языков: именная флексия, удерживающаяся в немецкой литературном языке, в диалектах вытеснена предлож-

68 См. выше, а также Diez, Poesie: 29: «Man betrachtet also die гошаш-sсhеn Sprachen schickliclier als lateinische Volksmundarten, die in der Richtung, die ihnen eingeborne Anlagen und climatisches Einflüsse anwiesen, sich nicht über Hals und Kopf (т. е. не в VI-VII вв., а гораздо раньше), sondern allmählich und nach Principien von ihrer Grundsprache (это латынь!) entfernten».

ными конструкциями: в голландском (год, проведенный в Утрехте, прошел для Дица не зря!) аналитические обороты стали нормой даже для письменного языка (Diez, Poesie: 263). При этом немецкий ученый как-то упускает из виду, что романские языки отличает от латыни не только отсутствие именной флексии, но также и артикль - это особенно подчеркивал Ренуар, - равно как и аналитические прошедшее и будущее времена и страдательный залог, не говоря уже о порядке слов. Едкое замечание Ренуара относительно латинского синтетического пассива, который при независимом образовании романских языков из латыни должен был где-то сохраниться (см. Raynouard 1818: 591 и выше) - как, можно добавить, сохранился медиопассив в готском и в виде реликтов в древнескандинавском и древнеанглийском (см. Прокош 1954: §§ 70-74, с. 221-222, 233) - также не было оценено Дицем по достоинству. В этих промахах, однако, нет ничего удивительного. Мимоходом брошенная гениальным Фридрихом Шлеге-лем мысль о параллельном развитии новых аналитических языков на всем протяжении от Англии до Персии и Индии пленила не одних лишь его современников: уже в XX в. ею увлекался никто иной как Антуан Мейе, охотно представлявший языковую эволюцию в виде одной непрерывной цепи, идущей

69

от индоевропейского до современных романских говоров , - на что можно было бы возразить, что прогресс любой науки обычно достигается скорее не отменой прежних разграничений, а введением новых, более подробных или более точных.

Позиция Дица в 1826 г. гораздо понятнее и простительнее: при всей широте своих интересов он все же был не лингвистом, а филологом старого типа: с хорошим знанием литературных романских языков, но, безусловно, с совершенно недостаточными представлениями об их диалектах и к тому же с отсутствием опыта работы в «поле»; помимо всего этого, Диц лично многим был обязан А. В. Шлегелю, имя которого не случайно стоит вслед за титульным листом его «Поэзии трубадуров». Странно только, что в дальнейшем за более чем полвека языковых штудий у Дица, по-видимому, ни разу не возникло потребности проверить надежность теоретического фундамента, на

69 См.: «Le latin n'est qu'un moment de la grande transformation qui partant de l'indo-européen a abouti aux parlers romans actuels et qui de ceux-ci aboutira à quelque état nouveau» (Meillet 1926: 10), а также: «Convergence des développements linguistiques» (ibid.: 61-75).

котором он трудолюбиво воздвигал свою «Романскую грамматику».

5. Диц и эссе Л. Дифенбаха (1831)

Между тем повод к этому мог ему представиться уже в 1831 г. при рецензировании эссе Лоренца Дифенбаха «О совре-

70

менных романских письменных языках» (Diefenbach 1831) . 24-летний пастор и одновременно библиотекарь, в дальнейшем писатель, кельтолог и видный лексикограф, начинал как романист; к сожалению, обещанный им внушительный труд по истории всей латинской языковой семьи от латинского до современных романских диалектов так никогда и не увидел свет. Опубликованная им монография помимо любопытных латиноро-манских фонетических и грамматических таблиц с примечаниями, а также составленных по моде того времени «эстетических» характеристик новороманских языков (среди них ретороманский и румынский!) содержит небезынтересные рассуждения и по вопросу о происхождении последних. Дифенбах безусловно знал труды Ренуара, однако проблема возникновения нового языка не привлекла его внимания; видимо, критика Шлегеля и Дица сыграла свою роль. Взамен он учитывает румынский и тем самым фактически выходит на уровень общероманского состояния, именуя его «народными диалектами римлян и латинян» (Volksdialekte der Römer und Latiner) и с удивлением констатируя, что, насколько можно заключить из черт, свойственных всей Романии и соответственно присутствовавших в их общем источнике, народный латинский язык должен был сильнее отличаться от литературного латинского языка, чем это имеет место в современных европейских языках - хотя должно было бы быть наоборот (Diеfenbach 1831: 32-33). Автор пытается разрешить это очевидное противоречие ссылкой на влияние языков завоеванных стран, не затронувшее письменный латинский язык - забывая при этом, что этноязыковой субстрат был повсюду различным, а языковая эволюция, тем не менее, очень схожей: У Дифенбаха мелькала мысль о том, что источником инноваций является «креольская латынь» (Kreolenlatein) рабов и вольноотпущенников Италии, но он не дал ей надле-

71

жащего развития .

70 О нем см.: Storost 1986; Malkiel 1993: 8.

71

«Sei es, dass die Beispiele, die wir haben (примеры отмирания именной флексии в латыни) auch nicht Kreolenlatеin der fremd gebornen

Весьма примечательны и выявленные немецким исследователем 12 общероманских особенностей:

I. общий характер конструкции (т. е., по-видимому, порядок слов);

II. характер произношения («мягкость» романских и вообще новых языков по сравнению с латинским и прочими древними языками);

III. отсутствие среднего рода;

IV. вытеснение именной флексии артиклем, возникшим под влиянием иноязычного окружения (не уточняется, какого именно), а также предлогами ad, de и prae (последний в румынском - p(r)e);

V. исчезновение синтетического пассива;

VI. переход отложительных глаголов в активные;

VII. вспомогательные глаголы habere и stare, для чего приводятся примеры из классической латыни;

VIII. преобладание герундия над причастными конструкциями;

IX. изменение значений некоторых латинских слов;

X. деминугивные и инхоативные суффиксы (именуемые «конечными слогами», Endsyllaben);

XI. отдельные фонетические изменения, засвидетельствованные в латинском, италийских языках и греческом (Claudius > Clodius, рум. p < qu и т. д.);

XII. общие германские корни (Diеfenbach 1831: 22-32).

Мы не найдем в этом перечне ни одномерности (ср. II. «мягкость»; приведенные в Х! фонетические изменения получили неодинаковое распространение), ни последовательно выдержанной иерархии уровней (синтаксис, морфология и т. д.), но прогресс по сравнению с соответствующим списком Ренуара (23

Sklaven und Freigelassenen sind: so liegt doch wöl jene Unveränderlichkeit oder vielmehr Mangel an Veränderung nur in der rohen Nachlässigkeit der Volkssрrache, lag aber schwerlich in den Gesetzen der alten Volkssprache, da die Griechische, aus deren Stamme sie entstand, bis auf den heutigen Tag selbst bei dem gemeinsten Pöbel die Deklinationsbiegungen erhalten hat, wiewöl freilich nicht in dem ausgedehnten und feinen Gebrauche der Literalsprache» (Diеfenbach 1831: 27). Нельзя не отдать Дифенбаху должного: сравнение с греческим очень убедительно, хотя и основывается на ложной предпосылке - греческом происхождении латинского; впрочем, римский профессор Э. Перуцци упорно отстаивает эту старую гипотезу, см.: Peruzzi 1971. Или автор сублимировал в этой фразе все общероманские грецизмы (артикль, аналитические прошедшее и будущее и т. д.)? В этом случае он намного опередил свое время.

пункта, см. выше) бесспорен. Можно только пожалеть, что Дифенбах не изложил свои соображения более подробно, с учетом мнений предшественников - кое-что у Ренуара он вполне мог позаимствовать, например, 7. аналитические степени сравнения; 13. будущее с «иметь»; 20. союз que и 23. имя lingua romana, romance и т. д. - и что столь многообещающее начало по неизвестным нам причинам не имело продолжения и не оказало влияния на дальнейшее развитие науки.

Невольно испытываешь чувство глубокого разочарования, читая обстоятельную и в целом очень благожелательную рецензию Дица на брошюру Дифенбаха (см. Diez, KAR: 119-126): общая положительная оценка работы, характеристика впервые привлекаемых языков, ретороманского, румынского и сардинского и затем разбор и опровержение отдельных ошибочных утверждений молодого автора, которых достаточно в этом несколько сумбурном эссе. Выявленная Дифенбахом оппозиция народной и литературной латыни не встречает у его компетентного рецензента никакого отклика и из вышеперечисленных 12 (!) признаков упоминается только последний: общероманские слова германского происхождения, показать несостоятельность которого Дицу не составляет никакого труда (см. Diez, KAR: 125) (он был законченным специалистом в этой области и в Бонне буквально с самого начала читал курсы и вел семинары по древне- и средневерхненемецкому языку)72. Создается впечатление, что проблема возникновения романских языков не очень интересует боннского профессора: уже в начале рецензии он сообщает, что далеко не во всем разделяет методы и способ рассмотрения автора. В 1831 г. позиция Дица по этому вопросу была вполне и окончательно определенной.

IV. «Грамматика романских языков» (1836-1844)

Это впечатление еще более усиливается при чтении капитальнейшего труда Дица - его «Романской грамматики»: уже с

72

Baum 1993: I, 101-103. В 20-40-ые гг. романистика не пользовалась в Бонне особой популярностью. С середины 50-ых гг. более посещаемыми были романистические спецкурсы Николая Делиуса (N. Delius, 1813-1889), такие как «Старофранцузский и старопровансальский языки», «Историческая грамматика французского языка», «Сравнительная грамматика романских языков» и т. д., см. Baum 1993: I, 100101. Делиус был санскритологом по специальности (он учился в Бонне у А. Шлегеля и его ученика К. Лассена), но занимался предпочтительно новыми языками, в частности английским.

первых слов предисловия становится ясно, что Диц выступает в ней преимущественно как этимолог. Первым требованием, постулируемым автором для исторической грамматики, является «критика материала» (Kritik des Stoffes)73, т. е. анализ лексики с целью выделения основных ее составляющих, как это и осуществляется уже во «Введении», где на с. 7-20 мы находим длинный список вульгарнолатинских этимонов романских слов, таких как berbex (Petron.) наряду с класс. vervex, ср. ит. berbice, фр. brebis 'овца' и т. д.74 ; на с. 24-36 следует аналогичный перечень слов, почерпнутых из раннесредневековых источников, преимущественно из Исидора Севильского и варварских «Правд», например, baia, barca, baro и т. д.; далее с небольшим промежутком идут греческие (с. 38-43) и германские заимствования (с. 49-59 - выборочно, так как общее число выявленных Дицем германизмов составляет 700). Собственно предмет грамматики - фонетика, морфология, словообразование и синтаксис - упоминается в предисловии (см. Malkiel 1974a: 319), но во «Введении» не рассматривается75. Автор указывает, что романские языки восходят не к классической латыни, а к народному языку Рима (römische Volkssprache), отличавшемуся от языка образованного общества небрежным произношением слов и их окончаний, фразеологизмами и своеобразными конструкциями, как это и вообще свойственно народной речи (RG I, 4). О наиболее существенном в истории романской семьи языков - романском аналитизме Диц вслед за Шлегелем писал еще десять лет тому назад, здесь же он специально об этом не говорит. Имя Ренуара и его гипотеза в «Романской грамматике» также не упоминаются. В 1856 г. во втором издании грамматики Диц обмолвится по этому поводу характерным замечанием, смысл которого сводится к тому, что такие темы, как происхождение романских языков не имеют прямого отношения к исторической грамматике: последняя занимается звуками (у

73 •

См. Diez RG I. Отметим, что под четвёртым номером вслед за морфологией и синтаксисом идет изменение понятия (der Wandel des Begriffes), т. е. историческая семантика.

74 По мнению Я. Малкиела, Диц извлек этот материал не из авторов, а из словаря Форчеллини, см.: Malkiel 1974a: 319.

75 Тем не менее, нельзя не отметить верный расчет на публику, которую надо не отпугнуть с самого начала «наукой», а завлечь историей слов. Путь лингвиста к сердцу обывателя лежит через лексику: как пример можно указать на введение к школьному латинскому словарю Штовассера (J. Stowasser).

Дица в духе времени - «буквами»), формами и конструкциями (см. Rettig 1976: 264; Baum 1993, I: 112).

а. Фонетика

В первом издании (1836 г.) фонетике посвящено 216 страниц; в третьем (I870 г.) 372 страницы. При этом композиция этой части претерпела существенные изменения.

Изложение начинается с орфографии (Lautbezeichnung, с. 91-114). Во втором издании этот раздел был снят. В этой связи надо отметить, что фонетической транскрипцией Диц не пользовался даже в третьем издании, что создавало ему значительные дополнительные трудности.

Собственно фонетика открывается просодикой (с. 116-122), со второго издания перенесенной в конец книги в качестве самостоятельного третьего раздела. Далее рассматривается судьба латинских звуков в романских языках (Behandlung der lateinischen Buchstaben), сначала ударных гласных и дифтонгов (с. 123-150), затем безударных (с. 161-164), в сопровождении «Замечаний к гласным» (с. 164-175, 12 пунктов) и одной общей таблицы на с. 172. Аналогичным образом трактуются согласные (с. 175-250 - главный текст, с. 250-269 - замечания с таблицей на с. 252-253). Второй раздел посвящен немецким звукам (Behandlung der deutschen Buchstaben, с. 270-334). В последующих изданиях он был сильно сокращен и присоединен к первому, а его место заняла «История романских звуков» (Romanische Buchstaben), состоящая из кратких очерков исторической фонетики отдельных романских языков: итальянского, испанского и т. д. вплоть до румынского («валашского»), добавленного только в третьем издании.

Идею очерков Диц позаимствовал у Я. Гримма, чья «Немецкая грамматика» послужила образцом не только для первого, но и для последующих изданий «Романской грамматики»76. Однако

76 Об отношении Ф. Дица к Я. Гримму см. Kabilinski 1914: 44 ff., где подробно анализируется второй раздел первого издания «Фонетики» (немецкие звуки в романских языках), в котором и методика и материал восходят к Гримму, а также предисловие Г. Париса к французскому переводу «Романской грамматики», где на с. ХУ1 приводятся слова самого Дица: «Се qui m'a poussé à entreprendre mes travaux philologiques et œ qui m'a guidé dans leur exécution, c'est uniquement l'exemple de Jacob Grimm. Appliquer aux langues rоmаnes sa grammaire et sa méthode, tel fut le but que je mе proposai. Bien entendu, je n'ai procédé à cette application qu'avec une certaine liberté». См. еще Baum 1993, I: 112 (письмо к Гримму от 20.04.1836).

сближение с Я. Гриммом оказалось чисто внешним: у Гримма за очерками фонетики готского, древневерхненемецкого и прочих германских языков следует заключение (allgemeine Vergleichung), где автор фактически дает реконструкцию прагерманского вокализма и консонантизма, не останавливаясь перед сравнением германских звуков со звуками санскрита, греческого, латинского и других индоевропейских языков («закон Гримма», но также и другие наблюдения). К сожалению, «Фонетика» Ф. Дица не содержит ничего даже отдаленно напоминающего это знаменитое резюме (с. 487-507 - всего двадцать стра-

77

ниц!) . В сущности, верная мысль: представить вместе всю историю романской фонетики в направлении как снизу вверх, так и сверху вниз на деле свелась к механическому присоединению одного раздела к другому и, естественно, не удержалась в романистике: у В. Мейер-Любке (1890 г.), в целом следующего за Дицем, мы уже не найдем «истории романских звуков». Правильнее было бы поменять обе части местами, как это делает Р. Холл, и, восстановив из романских языков, насколько это в наших силах, общероманский звукоряд, пытаться далее проследить судьбу звуков праязыка в его современных ответвлениях. Удачнее и компромиссное решение В. Мейера-Любке, исходившего из вульгарнолатинского состояния (ср. знаменитую таблицу перехода латинского количества в качество, см. Meyer-Lübke 1890: § 26, S. 52), которое он, однако, не потрудился должным

78

образом реконструировать . Но Диц, как мы уже видели, не признавал реконструкций и, выводя романские языки из народного языка Рима, практически брал за основу классическую латынь (На это обстоятельство уже обратил внимание А. Варваро, см.: Varvarn 1968: 62). Потому неудивительно, что даже столь очевидная общероманская закономерность, как вышеупомянутая замена количественных противопоставлений качественными осталась им незамеченной.

Взамен Диц обнаружил закон удлинения гласных в открытых слогах и сокращения долгих гласных в закрытом слоге 9, а также установил ряд особенностей романского ударения (перемещение ударения с третьего слога от конца на второй в случае

77

См. диаметрально противоположную оценку в: Malkiel 1974b: 449; 1974a: 318; Malkiel 1993: 6-7.

-7 О

Это особая тема, см. об одном из ее аспектов Черняк 1993.

79 См. RG I, 117; Lausberg RS I: § 163, S. 150. Это явление характерно лишь для центра Романии и не затрагивает даже юга Галлии, равно как и иберороманский ареал, Сардинию, юг Италии и Балканы.

muta cum liquida и в гиате, выравнивание по аналогии, но прошел мимо рекомпозиции типа *recípit > исп. recibe, ит. riceve, фр. reçoit) и т. д. (RG I, 11 б—119; Lausberg RS I: § 149,

5. 140—143) Как первое в истории романистики собрание материала80 (Ренуар начал прямо с морфологии) фонетика Дица сохраняет значение и в наше время и эпизодически цитируется в этимологических исследованиях (см. МаШе1 1980: 2б3). Нет сомнения, что именно для этой цели, т. е. прежде всего как справочник, как пособие для этимологических разысканий она и предназначалась самим автором. С появлением «Вокализма вульгарной латыни» Г. Шухардта (18бб—1887) и «Романской фонетики» В. Мейер-Любке (1890) она окончательно устарела.

6. Морфология (1838 г.)

Эта книга почти не претерпела изменений в последующих изданиях: 218 страниц в первом, 254 во втором, 275 в третьем, причем структура разделов осталась прежней. Первая часть посвящена склонению. Она открывается небольшим общим разделом, где описывается эволюция латинского рода (исчезновение среднего рода), числа (сохранилось неизменным, так как двойственного числа не было уже в самой латыни) и падежной системы (редукция с шести до двух, местами до одного падежа; удержались, как указал уже Ренуар, формы винительного — Дифенбах настаивал на творительном! — и именительного). Далее Диц переходит к существительному: введение, в котором рассматривается романская редукция пяти латинских склонений до трех, а также колебания в грамматическом роде типа sanguis, ит. sangue, фр. sang м. р., но исп. sangre, рум. sînge ж. р. и т. д. и вслед за тем описание системы склонения в каждом романском языке в отдельности от итальянского до валашского. Аналогичным образом трактуются прилагательное, числительное и местоимение. Спорадически встречаются попытки объяснения происхождения отдельных форм. Изложение весьма удобно в чисто практическом смысле в ущерб сравнительно-историческому аспекту: сопоставление, в сущности, подменяется механическим присоединением.

80 Попытка проследить развитие латинских звуков была уже предпринята для испанского А. де Небрихой (1492 г.), Б. Альдерете (1606 г.) и др., см.: Malkiel 1974a: 318-319 (ibid.: 321 - анализ дицевской трактовки лат. р), для итальянского Л. Кастельветро (1505-1511). Дицу принадлежит, таким образом, не идея, а лишь ее исполнение в доступном ему общероманском масштабе.

Точно так же построена вторая часть, где анализируется романское спряжение: довольно большой общий обзор (с. 95-122) и шесть очерков системы спряжения в отдельных романских языках. К существенным новшествам относится заимствованное у Гримма деление на сильные и слабые глаголы (с. 112-121), к которым Диц еще присоединяет аномалии: esse, posse, velle, ferre (в композитах, ср. фр. offrir и т. д.), fieri (ср. рум. a fi) и ire. В целом его изложение морфологии гораздо подробнее и глубже, чем у Ренуара.

Влияние Гримма ощущается в этой книге с первых же страниц. Диц также видит причину морфологических изменений в фонетическом стирании флексии, вызванном небрежностью народного произношения (с. 3); также колеблется относительно места артикля и других вспомогательных слов (но выбирает, в конце концов, не синтаксис, а морфологию!); наконец, композиция обеих книг почти идентична. За одним исключением: у Гримма общий обзор ^llgemeine Vergleichnung) идет непосредственно за очерками склонения/спряжения готского, англосаксонского и т. д. языков и как бы вырастает из материала германских и привлекаемых для сравнения других индоевропейских языков в прагерманскую и временами в праиндоевропей-скую реконструкцию, в то время как книга Дица спокойно ведет читателя от известного - классической латыни - к менее известному - романским языкам и не ставит себе другой цели кроме объяснения этих последних. Морфология Гримма - исследование, морфология Дица - хороший учебник. Не случайно В. Мейер-Любке и в этой части, как и в фонетике, откажется от системы очерков.

в. Словообразование (1838 г.)

Вторую половину второго тома «Грамматики романских языков» занимает третья книга, отведенная вопросам словообразования. И в этом разделе Диц следует за Гриммом, сначала рассматривая деривацию (Гримм начинал с аблаута, не представленного в романских языках), затем словосложение и отдельно образование числительных, местоимений и частиц, т. е. наречий, предлогов, союзов и междометий. Смешение принципов классификации по способу образования и по частям речи несколько компенсируется тем, что в главе, посвященной деривации, анализируются имя и глагол, словосложение разбивается на именное, глагольное и т. д., т. е. внутри этих глав проводится классификация по частям речи, однако отсутствие

последовательности приводит к досадному пропуску таких важных аспектов, как конверсия и префиксация. Удачнее трактовка В. Мейер-Любке (по частям речи) или даже маленький очерк Т. Маурера (по способу образования) (см. Маигег 1959: 239280), но приоритет остается за Дицем.

г. Синтаксис (1844 г.)

Третьему тому, включающему в себя синтаксис, предпослано любопытное предисловие, опущенное в последующих изданиях (с. IV-VIII). В нем сообщается, что первоначально автор думал ограничиться фонетикой и морфологией, вследствие чего в последнюю были введены вопросы, строго говоря, к ней не относящиеся (вероятно, аналитическое будущее и артикль в системе склонения), однако удержавшиеся на своем месте и во втором и третьем изданиях. Это признание показывает, насколько в тридцатые годы Диц все еще шел за Ренуаром. Пример Я. Гримма, выпустившего в 1837 г, первую часть своего так и оставшегося незаконченным синтаксиса, по-видимому, оказал свое действие, и Диц снова засел за работу, длившуюся еще пять лет - столько, сколько заняли оба первых тома вместе (с. IV - он начал, стало быть, только в 1833 г.).

Специально для этого тома Диц обратился к изучению позднелатинских авторов, начиная с Венанция Фортуната и в особенности документов (он прочел около 4000 грамот V-XI вв.). В результате этого исследования он пришел к выводу, что общероманский языковой тип (gemeinsame Sprachgebrauch) в своих главных чертах полностью сформировался уже в VI в. и отсутствие в этих текстах таких конструкций, как будущее с habere, пассив с esse, plqperf. coni. как impf., индикатив в косвенном вопросе и инфинитив с предлогом является чистой случайностью. Дальше VI в. Диц, однако, не идет и потому не решается признать греческое происхождение quod вместо acc. cum inf. или двойного отрицания (см. Coseriu 1971: 135-147), -это потребовало бы значительно более ранней датировки -одновременно допуская, что те же явления у авторов классического периода вполне могли бы рассматриваться как грецизм (quod в этом употреблении встречается уже у Плавта и в «De bello Нisраniensi»). Сам он и в этом случае, как и ранее в вопросе о романском аналитизме, предпочитает говорить о параллельном развитии - буквально о «народной речи» (gemeine Redegebrauch), хотя и без особой уверенности (с. VII).

Влияние Я. Гримма и в этом томе ощущается ничуть не меньше, чем в предыдущих. Диц в значительной степени позаимствовал у своего великого соотечественника как композицию книги (1. простое предложение; 2. сложное предложение; 3. отрицание и 4. порядок слов), так и манеру изложения: параллельное развертывание материала, начиная с древнейшего засвидетельствованного состояния, у Гримма готского, у Дица соответственно латыни, при случае с аналогиями из других индоевропейских языков, главным образом германских и греческого. Собственно исторический аспект и здесь отодвинут на второй план по сравнению с описанием, но временами автору удаются важные наблюдения, ср., например, обнаруженные им случаи репризы дополнения в средневековых документах: ipsam civitatem restauramus eam (а.760); ipsas villas senior meus mihi eas dedit (a. 782) и т. д. (с. 57)81. Не случайно именно этот том «Романской грамматики» считается наименее устарелым (см.: Вourciez 1936: 213). Он не лишен недостатков: отсутствие артикля в «Страсбургских присягах» справедливо относится на счет влияния стиля латинских документов, но Диц не исключает и известной незаконченности развития (с. 17) - впадая тем самым в открытое противоречие; в разделе о порядке слов мы тщетно будем искать указаний о перемещении романского сказуемого с конца фразы в середину/начало; этот центральный момент формирования романского предложения остался совершенно незамеченным автором, введенным в заблуждение галлороманской двухпадежной системой склонения и многочисленными синтаксическими латинизмами типа исп. el aire las cargadas ramas mueve в средневековой и ренессансной поэзии и прозе (с. 416). Пренебрежение методом реконструкции, таким образом, не прошло для Дица бесследно: как раз самые важные явления романского аналитизма представлены у него наименее удовлетворительно. Качество и количество румынских примеров тоже оставляют желать лучшего: грамматика Мейер-Любке дает гораздо более полные и надежные сведения в этом отношении.

Синтаксис является наиболее удачной частью грамматики Дица, и в дальнейшем он подвергался лишь незначительным изменениям, почти не увеличиваясь в объеме от издания к

81

Нужно признаться, что эти важные примеры не попались мне на глаза во время моих занятий местоименной репризой (см. Черняк 1979: 250-264, особенно 251). Поразительно, что на них не ссылается ни В. Мейер-Любке, ни другие исследователи.

изданию. Над прочими разделами своего труда Дицу придется работать всю жизнь. Его «Романская грамматика» значительно уступает незаконченной «Немецкой грамматике» Я. Гримма как в плане методологии, так и полнотой материала, но, безусловно, превосходит, во всяком случае, широтой охвата и самим объемом, эскизную «Сравнительную грамматику языков латинской Европы» Ф. Ренуара. Однако при сопоставлении материала и идей предпочтение обычно отдается последним (они меньше стареют и потому ценнее), и мы затруднимся сказать, перевесят ли сейчас три издания трехтомной грамматики немецкого эрудита один изящно переплетенный том его французского предшественника.

V. Издание древнейших романских памятников

Публикация «Грамматики романских языков», факт, безусловно, знаменательный в истории романской филологии, тем не менее не явилась началом новой эры, как это принято думать82. Филологический мир встретил ее одобрительно, но взрыва интереса к истории романских языков она за собой не повлекла. Для этого были важные объективные причины. Европа середины XIX в. не имела досуга для углубленных лингвистических штудий: Франция до прихода к власти в 1852 г. Наполеона III всецело жила политикой, а не наукой; Италия готовила свое Рисорджименто; Испанию раздирали династические смуты, а Румыния еще не пояилась на свет. Сама Германия была бедна (курорты и выгодная торговля с Россией постепенно улучшили ее экономику), помнила Наполеона и шла к национальному объединению под главенством Пруссии, по традиции тратившей все средства на армию. Помимо всего этого у Дица были опасные конкуренты в лице целого поколения выдающихся индоевропеистов и германистов, от Боппа до Цу-пицы, и, главное, его «Грамматика» в теоретичоском отношении не содержала ничего сенсационного: зависимость от Гримма, выпустившего в 1848 г. популярную «Историю немецкого языка», была очевидной. Но Диц и не ставил перед собой высоких целей и свою задачу, во всяком случае, выполнил, вероятно, не без тайного удовлетворения, думая о незаконченной «Немецкой грамматике» (уйдя из Геттингена в 1838 г., Гримм так и не смог завершить свой монументальный труд,

82

См. Malkiel 1976: 1-4, 14-15, где, однако, не учитывается политико-экономическая ситуация.

позднее к тому же увлекшись сбором материалов для «Немецкого словаря»). И потому, не дожидаясь, когда его посетит слава и романская филология станет модной (это произойдет только в 60-ые годы, отчасти благодаря очередному прогрессу классической филологии: публикации позднелатинских текстов, моммзе-новскому корпусу латинских надписей и, как следствие, появлению «Вокализма вульгарной латыни» Гуго Шухардта, 1866-1868), Диц немедленно принимается за новую работу: следующее десятилетие будет для него не менее плодотворным.

Обращение Дица к древнероманским памятникам вполне объяснимо: ему не раз приходилось сталкиваться с ними во время работы над грамматикой, и он мог кое в чем поправить своих предшественников, как Ренуара, так и германистов, интенсивно занимавшихся не только «Страсбургскими присягами», - существование немецкой версии их к тому обязывало, -но и опубликованной в 1837 г. А. Гофманом фон Фаллерслсбен «Секвенцией о святой Евлалии». Вышедший в 1846 г. мемуар Дица (см.: Diez, Denkm.) содержит издание «Присяг», «Секвенцию» и «Боэция» с предисловием и языковым комментарием, а также этюд из области романского стихосложения, «Об эпическом стихе» (с. 76-132). Не касаясь последнего, следует отметить, что в интерпретации трудных мест автору нередко сопутствовала удача. В «Присягах» он первым установил, что iver в клятве вассалов означает ibi (> фр. у ) ero '(не) буду в том (в помощь)', правда, идя по стопам Гримма, уже объяснявшего эту форму как ego ero (Ренуар и другие выводили ее из лат. ivero, fut. II от ire). В «Секвенции» Дицу принадлежит честь правильного объяснения целого ряда пассажей: А. Гофман фон Фаллерслебен (1798-1874, известный германист и поэт, автор гимна Deutschland, Deutschland über alles) ограничился изданием текста, предоставив комментарий и перевод (см. рецензию в: Diez, KAR: 147-152) своему другу, Х. Виллемсу (1795-1846, поэту, основателю фламандского движения, издателю средневековых фламандских текстов)83, который, не будучи профессиональным романистом, не смог справиться с многочисленными трудностями содержащей всего 29 стихов поэмы. Но и для самого Дица эта задача оказалась не очень легкой, например, ст. 20 coist = coxit стоил ему немалых усилий, ср. рецензию 1839 г., где он еще топчется вокруг других решений (на правильный путь навел его Ф. Вольф - см. Wolf 1841: 467-469) и далеко не

83 Согласно Г. Грёберу, именно он и открыл «Секвенцию» в валансьенской рукописи: см. Gröber 1888: 80-81.

во всем он имел успех. Так в ст. 7-8 ne por or ned argent ne paramens, / por manatce regiel ne preiement Диц не принял рекомендованной тем же Ф. Вольфом интерпретации regiel = regalis (явный эпитет к manatce), а продолжал, как уже в рецензии, объяснять это слово как аналогичное ит., исп. regalo 'подарок', с чем никак нельзя согласиться, так как итальянское слово явно заимствовано из испанского, а испанское впервые засвидетельствовано в 1495 г. (в значении 'дар' только в 1737 г.!) и восходит не к лат. regelare 'оттаивать, согревать' (см. Diez, REW3: 345-34б s.v. regalare), как утверждал Диц в своем этимологическом словаре, а к фр. (re)galer 'развлекаться, праздновать', ср. прил. galant (рус. гaлaнтный), исп. gala, 'празднество', galán и т. д. (см. ^raminas, BDELC: 499 s. v. regalar). Этимоном французского глагола является франк. *wala 'счастье', 'богат-

84

ство', ср. англ. well, нем. wohl . К оправданию Дица можно сослаться на то, что а) уже некоторые его предшественники понимали regiel как существительное ('décret' - Willems, 'ordre' - Dinaur) и б) все трое хотели подогнать ст. 8 под предыдущий и потому искали в нем триаду, которая, впрочем, дала бы только длинноту и нелогичное перечисление. Общепринятая интерпретация намного осмысленнее и художественнее: Эвлалию пытаются переубедить подарками (ст. 7) или моральным воздействием: просьбами и грозным императорским указом. Показателен для авторитета Дица тот факт, что даже это заведомо неудачное объяснение эпизодически всплывает в научной литературе (см. Аvаllе 19бб: 1б0, n. 1; Koschwitz 188б: 92-94).

Меньше сделал Диц для «Боэция», хотя издание Ренуара (см. Raynouard, Choix II: 4-39) давало ему хорошую возможность показать свои филологические способности. Как и его выдающийся предшественник, Диц датировал эту написанную не раньше конца XI в. поэму85 десятым веком, в доказательство чего привел целый список архаичных слов и форм (см. Diez, Denkm.: 34-3б), который, однако, был буквально уничтожен в 1920 г. Н. Цингарелли (см. Zingarelli 1920: 193-221). Из многочисленных поправок к тексту (копиист был явно не очень

84 См. Gamillscheg, FEW: 462 s.v. galant (этимология Э. Литтре). Коро-минас предпочитает исходить из глагола wallan 'кипеть, волноваться', ср. нем. wallen (^mmi^s, ВБЕЬС: 287 s. v. gala); есть и арабская этимология.

85 Ibidem CXXXII ss.; Diez, Denkm.:33 ff.; Schwarze 1963:11-15, §§ 1622; DLFMA 342-343 s.v. Boecis (J. Salvat), особенно p. 343а «entre les années 1000 et 1030».

внимателен во время переписывания) и к переводу Ренуара Дицу принадлежит вставка второго nos в ст. 99, прекрасное объяснение ma < manet в ст. 136, dols 'Schmerze', 'страдания' в ст. 159 и ans < annos в ст. 188. Кроме того, подозрительные слова Диц печатал в своем издании курсивом и тем самым, безусловно, подготовил блестящую конъектуру своего молодого боннского коллеги Н. Делиуса в ст. 195 molt moderamen] molt me derraman (см. Bartsch, Chrest. Prov. 6 ad locum), равно как и другие, менее эффектные исправления. Многого, однако, Диц просто не заметил, отчасти потому, что дипломатическая транскрипция Ренуара оказалась не очень надежной: решающий прогресс был достигнут только благодаря новой коллации и основанному на ней изданию П. Мейера.

Перед еще более трудной проблемой оказался Диц при работе над поэмами из Клермон-Феррана, опубликованными в 1848 г. Ж. Шамполион-Фижаком (см. Champollion-Figeac 1848: IV, 411-456, nn. XXVI-XXVII). Старший брат знаменитого Шамполиона, неустанно помогавший ему в его открытиях, сам известный историк, хранитель Национальной Библиотеки (с 1828 г.) и профессор палеографии в Школе Хартий (с 1830 г.), справился со своей задачей совершенно неудовлетворительным образом, допустив массу ошибок при прочтении, интерпункции и интерпретации; из приложенного к изданию факсимиле Диц сразу же догадался о ненадежности предлагаемого ему текста, но предпринять не очень далекую поездку в Клермон-Ферран ради знакомства с ценнейшей рукописью все же не решился и тем самым с самого начала серьезно скомпрометировал свою очередную монографию (см. Diez, Ged.). Правда, в ряде случаев ему удалось исправить ляпсусы французского издателя (еще более преуспел в этом любопытном упражнении его мюнхенский коллега К. Гофман, посвятивший поэмам из Клермон-Феррана два интересных мемуара), но в целом его борьба с безответственностью Шамполиона оставляет удручающее впечатление. Кое-что все же он смог сделать даже в таких неблагоприятных условиях: в «Страстях» вставил необходимое en в 21 b = v. 82, исправил l'e[s]carnit в 55 а = v. 217, ob[s] в 66 b = v. 262, mais [chi l'] avra в 68 b = v. 270, a preiat вместо preiar в 86 а = v. 341, met вместо mer в 90 d = v. 360, man[s] в 128 а = v. 509 и очень удачное объяснение aserad в 120 а = v. 477. Позднее Диц снова обратился к этому памятнику в специальной статье (см. Diez 1866), где он рассматривал конъектуры Гофмана и результаты частичной коллации, предпринятой Н. Делиусом вскоре

после выхода его этюда815, присоединив к ним свои собственные текстологические соображения, равно как и обстоятельное исследование языка поэмы, преимущественно по рифмам. Вывод Дица относительно принадлежности гибридных франко-провансальских рифм самому автору, о преобладании чисто французских форм над провансальскими и о позднейшей «провансализации» памятника переписчиком долго держался в научной литературе и лишь сравнительно недавно был окончательно вытеснен убедительной гипотезой Авалле о пуатевин-ском происхождении поэмы (см. Avalle 19б2: 13 ss.).

Меньше внимания уделил Диц «Житию св. Леодегария». Языком поэмы он не занимался вовсе, но ему удалось исправить

2.1 = v. 7 primes (рук. primos), 3,5 = v. 17 il l'enamat (рук. ille amat), 10,4 = v. 58 lo seu fredre (рук. li seu fredre), 1б,4 = v. 94 sempre[m], 17,3 = v. 99 Lusos (рук. lisos, Сhаmp. li sos), 17,4 = v. 99 illo 'там' (рук. ille), 18,б = v. 108 paias'[s] ab lui, 23,2 = v. 134 [et], 24,2 = v. 140 asalir (рук. asalier), 28,3 = v. 1б5 super lis piez (рук. super li piez) и т. д. Он смог угадать рукописное чтение в

5.2 = v. 14 lo doistren (Сhаmр. loddistrent); 3,5 = v. 17 deu li covit (Champ. deu lo rovit) и в некоторых других случаях, а также дать убедительные интерпретации нескольких трудных пассажей, например, 11,5 = v. б5 rova's clergier, 12,2; 15,5; 28,4. Нередко, однако, он становился в тупик перед чтениями Шамполион-Фижака. Нет никакого сомнения в том, что обращение непосредственно к рукописи избавило бы его от многих недоумений 87, тем более что он прекрасно понимал огромную ценность клермонферранских поэм как лингвистического источника и полностью использовал весь содержавшийся в них лексический материал для своего «Этимологического словаря романских языков», вышедшего в свет уже в следующем году. Последнее обстоятельство до известной степени объясняет, если не оправдывает некоторую неразборчивость Дица в отношении текста новооткрытых памятников: он, вероятно, спешил закончить свой второй magnum opus и потому сознательно

86 См. Diez, KAR: 211 ff. Неизвестно, был ли Делиус лично в Клермон-Ферране или же, как это обычно делалось в то время, обратился с соответствующей просьбой через общих знакомых к какому-нибудь местному палеографу. Первое надежное критическое издание поэмы принадлежит Г. Парису: см. Paris 1873: 295-314.

8 Полную колляцию осуществил все тот же Г. Парис, см. его издание: Paris 1872: 273-317. В современном стандартном издании Ж. Линс-килла (см. Linskill 1937) роль Дица в установлении авторского текста поэмы выявлена недостаточным образом.

пренебрег филологическими мелочами, если можно назвать мелочью дли издателя и исследователя памятника знакомство с рукописью и адекватное прочтение ее текста.

VI. «Этимологический словарь романских языков» (1853)

К торопливости Дица вынудила угроза конкуренции: уже в 1843 г., за год до появления последнего тома «Грамматики», некий Э. Хаушильд воспользовался вышедшими тремя частями для публикации этимологического словаря французского языка (Hauschild 1845). Вслед за этим полуплагиатом вышел в свет последний том провансальского словаря покойного Ф. Ренуара (1844 г.), вызов к соперничеству и одновременно важное подспорье в работе88. И Диц, как всегда, не заставил себя долго ждать.

Его новый труд характеризует то же внимательное отношение к требованиям рынка, что и все предыдущие его опусы. Как и в «Грамматике», он ориентируется на самую широкую публику, стремясь удовлетворить все ее возможные желания89. Его REW состоит из трех первоначально очень небольших этимологических словарей, соответственно итальянского, испано-португальского и франко-провансальского (с. 381-449, 450-549 и 550-757), которым предшествует общая часть (Gesammtromanische Wörter, 3-378), представляющая как бы общий фонд вышеназванных трех языковых групп. Распределение материала не всегда последовательно: ряд общих слов мы находим в словарях отдельных языков, ср. фр. parrain, plaindre и т. д., что, однако, компенсируется наличием трех обстоятельных индексов в конце книги (в третьем издании они сведены в один). Любопытно, что в словаре нет слов с прозрачной этимологией, таких как фр. main, pain и их романских соответствий90; фр. faire рассматривается лишь в значении «говорить», pas только как вторая часть отрицания. При всей

88

Надо отметить, что Дица давно привлекала этимология: еще в 1826 г. он сообщает Я. Гримму о своем намерении составить этимологический словарь французского языка по образцу этимологического словаря латинского языка К. Швенка, его товарища по гимназии и семинару Велькера («...franz. Etymologicon, ein Gegenstand, der mir höchst anziehend zu sein scheint»), см. Baum 1993: I, 113.

89 Подробное описание структуры словаря Дица можно найти в: Malkiel 1976: 9-10. Малкиел тоже отмечает его практичность (practicality, 6-10).

90 Диц следовал в этом примеру Менажа и Муратори (Dietrich 1976: 88).

этой внешней претензии на научность ретороманскии и валашский/румынский привлекаются только эпизодически; во введении много и интересно рассказывается о задачах и методах этимологии, но нет ни слова об общероманской проблеме и в общей части материал приводится под итальянскими, изредка испанскими леммами. Первоначально Диц хотел воспользоваться для этой цели средневековыми латинскими формами, но в латинских текстах романские слова нередко выступают в колеблющихся написаниях, а поздние свидетельства часто представляют собой реконструкцию ad hoc, иногда и неверную (см. Diez, REW: VI-VII). Разработанного А. Шляйхером метода реконструкции под звездочкой Диц, вероятно, еще не знал, хотя сомнительно, чтобы он решился воспользоваться им для своего словаря91, как это впоследствии сделали Г. Кертинг (1890-189I) и В. Мейер-Любке (1911).

Но и при всех своих очевидных недостатках REW представляет собой выдающееся достижение. Уже в первом издании он включает согласно индексам более 600 итальянских, более 1000 испанских и около 1650 французских, а также 167 португальских и 76 провансальских слов. Эти три с половиною тысячи слов, правда, не идут ни в какое сравнение с REW В. Мейер-Любке (см. Sykorra 1973), где одних лемм насчитывается 9721, а общий индекс романских слов занимает почти 240 страниц. Но Диц и не ставил перед собой цели охватить всю лексику романских языков. Как первая попытка в своем роде его опыт должен быть признан весьма удачным. Он опирался на значительную литературу, включающую как этимологические исследования Ж. Менажа, С. де Коваррубиас, Л. Муратори и других ученых, так и диалектальные словари: Диц хорошо понимал важность диалектов для определения происхождения слова. К этому надо прибавить его немалую начитанность в средневековых романских литературах и позднелатинских документах и памятниках, свободное владение германистическим материалом и углубленные занятия исторической фонетикой, уже признанной

91 Он стал пользоваться звездочкой начиная со второго издания «Фонетики» (1856) - указано в: Malkiel 1974а: 321, однако почему-то не ввел ее в дальнейшие издания REW, вероятно, потому, что «Фонетика» предназначалась для специалистов, а словарь мог заинтересовать и дилетанта. Любопытно, что звездочка появилась в приложении А. Шелера к четвертому (1878) и пятому (1887) изданиям, хотя авторский текст не подвергся в этом отношении никаким изменениям. См. также Malkiel 1993: 7 (неразличение ученой и народной лексики).

благодаря усилиям A. Ф. Потта в качестве необходимейшей основы этимологических разысканий.

Собственно вклад Дица в романскую этимологию установить не очень просто: для этого требуются специальные исследования. Сравнив этимологию первых 300 общих слов (от а до cascade) у Дица и у Менажа, Г. Грёбер пришел к поразительному результату: в 216 случаях, т. е. 72%, Диц принял решение, предложенное его предшественником; в прочих 28% случаев он и его последователи далеко не всегда могли найти правильное объяснение (см. Gröber 1888: 25). Подсчеты В. Дитриха показали, что из 496 общих слов (буквы d - g) у Менажа 58% правильных и в значительной степени правильных

92

этимологий, у Дица - 80% (см.: Dietrich 1977: 91) . Разница существенная, но немецкий исследователь использовал пятое, подготовленное А. Шелером, издание REW Дица (1887) и к тому же не потрудился уточнить, сколь многие из новых по сравнению со словарем Менажа этимологий принадлежат самому Дицу: Менаж был далеко не единственным его источником. Однако и принимая чужое объяснение Диц всегда старался обосновать его ссылками на фонетические и семантические параллели ^м. Sykorra 1973: 186-205). В затруднительных случаях он обычно искал решение в германских языках 93, которые прекрасно знал, так как наряду с романскими дисциплинами постоянно преподавал готский, древне- и средневерхне-немецкий. По-видимому большинство найденных им этимологий принадлежит именно этой категории.

VII. Последние годы жизни

Следующее десятилетие по выходу REW характеризуется столь же высоким темпом работы, что и предыдущее. Диц подготавливает второе издание «Грамматики» (1856-1860), для которого ему приходится основательно перестроить «Фонетику» (см. выше). В 1861 г. появляется второе издание REW, задуманное, по собственному признанию автора, в крайней спешке, но все же значительно переработанное и увеличенное более чем на сто словарных статей. Ему предшествовало опубликованное в

92 Для буквы е И. Попелар обнаружил у Менажа только 55 % правильных этимологий, что, однако, тоже немало, см.: Рорё1аг 1967: 347-355.

93 См.: Ма1к1е1 1976: 6, где сообщается о критическом отношении Г. Шухардта и других современников Дица к слишком большой роли, отведенной последним германским элементам в романских языках.

1859 г. «Критическое приложение к этимологическому словарю»94, в котором Диц разбирает этимологии, предложенные его коллегами, с момента появления в свет первого издания (среди многочисленных и тут же забытых публикаций заслуживают упоминания «Этимологические исследования» Ф. Мана (Mahn 1854; о нем см. Gröber 1888: 93-94), известного своими изданиями провансальских рукописей.

а. Этюд о средневековой португальской лирике

Всего два года спустя, в 18б3 г., выходит в свет эссе «О первоначальной португальской художественной и придворной поэзии» (Diez, Ueber die erste). Обращение к этой теме было не столь уж неожиданным: еще в юношеские годы Диц переводил Камоенса, а в 1830 г. написал рецензию на первое (частичное) издание Cancioneiro da Ajuda (далее CA), осуществленное лордом Стюартом в 1823 г. (C. Stuart. Fragmentes de um cancioneiro inedito - Diez, KAR: 72-83). Тогда он приписывал весь этот сборник одному единственному поэту (Diez, KAR: 7б-77); в эссе он yжe критикует Варнхагена (1847), отстаивавшего его прежнюю точку зрения95. Истина открылась позднее благодаря публикации Э. Моначи знаменитой Tavola Collocciana, оглавления к исчезнувшему полному португальскому канцонье-ре, которое позволило установить авторство целого ряда стихотворений из СА (о ней см. Jensen 1978: 3б-37). В дальнейшем анализ рукописи показал, что в ней отсутствуют все заглавные буквы, виньетки и, соответственно, имена поэтов; все это было оставлено иллюстратору, почему-то не выполнившему свою работу (см.: Michaelis de Vasconcellos, Braga 1897: 200-202). Несмотря на это обстоятельство, эссе и сейчас производит очень приятное впечатление. От общей характеристики эпохи и изданий канцоньере изложение ведет нас к провансальскому влиянию на раннюю португальскую лирику (с. 2б-3б), которое автор, однако, несколько переоценивает (Jensen 1978: 272); далее следует тщательный анализ формы (с. 3б-72) и содержания (с. 72-104) поэтических произведений португальских поэтов, где Диц попутно дает наряду с оригиналами свои собственные стихотворное переводы, примерно 12 етихотво-

94 См. Diez, Krit. Anhang. Это эссе в 39 страниц (см. Malkiel 1974а: 322323), к сожалению, отсутствует в наших библиотеках.

95 См. Diez, Ueber die erste: 19-2б, Но ср. с. 107: «Die Handschriften unsrer beiden Dichter...» (Варнхаген приписывал CA графу де Барселош).

рений, а также публикует несколько cantigas d'amigo (без перевода, которому, по его мнению, они не поддаются). В разделе, посвященном языку португальской лирики (с. 104-135), исследуется как грамматика, так и лексика и постулируется исконная близость старопортугальского и старогалисийского (с. 104-106). Заключает книгу длинный перечень ошибок, содержащихся в изданиях Л. де Моура и Варнхагена (с. 135-142). Можно только пожалеть, что из ватиканской рукописи, насчитывающей 210 листов, Дицу были известны только первые 20 -опубликованное де Моура канцоньере короля Диниша. И опять встает вопрос; почему Диц удовольствовался явно недостаточным материалом имеющихся в его распоряжении изданий вместо того, чтобы поехать в Рим и скопировать важнейшую ватиканскую рукопись? Боялся ли он летней жары или что ему не хватит рождественских каникул зимой? Так или иначе, его вклад в португалистику оказался вследствие ограниченности материала не очень значительным: эссе, написанное скорее в популяризаторских целях, быстро устарело и сейчас, пожалуй, лишь стихотворные переводы, свидетельство постоянного внутреннего тяготения Дица к поэзии, подавляемого на протяжении

96

всей его жизни, еще представляют для нас интерес .

б. Рейхенауские глоссы

В 1863 г. А. Хольцманн публикует свои эксцерпты из рейхе-науского глоссария (см. Holzmann 1863: 386-414), и Диц незамедлительно переключается на новую тему. Важность ранне-средневековых глосс как ценного источника по лексике и фонетике доисторического периода романских языков он понимал давно: еще в 1849 г., работая над этимологическим словарем, он написал статью о хорошо известном германистам латино-немец-ком глоссарии VIII-IX вв. из Касселя (Diez, KAR: 168-177). Новооткрытый глоссарий из Рейхенау дал повод к возобновлению этих штудий. Диц отправился в Карлсруе, где хранилась рейхенауская рукопись (осень 1864 г. - путешествие по Рейну было, вероятно, весьма приятным) и уже в следующем году выпустил в свет книжечку в 125 страниц, посвященную обоим сборникам старороманских глосс (Diez, Glossare). Рейхенауская рукопись рассматривается в ней первой (с. 5-70). После краткой характеристики эпохи, к которой восходит текст и его общего описания (с. 3-6) Диц перепечатывает опубликованные Хольц-

96 См.: Baum 1993, II: 578-585, приводит только переводы из Камоенса.

манном глоссы 1-199, присоединяя к ним в качестве приложения еще 100 глосс, отобранных им лично (общее число глосс составляет 4877). Почему он не объединил хольцманновские и свои собственные глоссы вместе? Это малообоснованное разделение сохраняется и в комментарии (с. 20-б8). Для своего времени содержащиеся в нем примечания Дица к тремстам наиболее важным для романистов глоссам (В. Фёрстер в 1882 г. расширил их число до 11б597, т. е. более 1/5 от общего количества) представляли собой несомненное достижение, но сейчас они, естественно, сильно устарели. Диц правильно охарактеризовал рейхенауский глоссарий как латинско-латинский (В. Фёрстер позднее слишком преувеличивал удельный вес сугубо романских интерпретаций - см.: Tagliavini 1972: 553), но он, разумеется, не мог осуществить всю огромную предварительную работу по установлению источников отдельных inter-pretamenta - необходимую для выявления собственно романского фонда слов, содержащихся в глоссах98. Тем не менее, он верно определил северофранцузское происхождение рейхенау-ского сборника на основании как лексических фактов, так и фонетики, в частности, начального аспирированного h- в словах германского происхождения типа helmus, heribergo, husas, а также перехода au > o, например, soma 'вьюк, седло для клади' (ср. фр. somme, sommier, пров. sauma < лат. гр. sagma и т. д.). Эти наблюдения и поныне остаются в силе.

Менее удачными оказались выводы Дица относительно трудных кассельских глосс. Его теория двойного авторства (сотрудничество романца и немца) встретила критику Г. Париса (см. его предисловие к французскому переводу книги: Diez 1870) и ныне окончательно оставлена (см. Roncaglia 1959: 350). В пользу единого составителя говорит глосса 47-8 articulata altes minimus minnisto, где два романских наименования мизинца, articulata, искаженное artlcularis (sc. digitus) и minimus соединены немецким союзом altes, alde 'или', на что обратил внимание еще в 1855 г. А. Хольцманн (в соответствии со своей гипотезой Диц предпочел конъектуру Ваккернагеля alia вместо altes - см. Diez, Glossare: 98-99). Атрибуция романских глосс северофранцузскому ареалу также вызывает возражения: глоссы 109 scandula 'доска' (рум. scîndurâ, фриул. skandule и другие, см. REW4 7б50), 140 sicilis 'серп' (рум. secere, фриул. sézule и

97 Foerster - Koschwitz 1882 и последующие издания. Diez, Glossare.

98 Согласно Г. В. Клейну, «романские» глоссы составляют не более 10% от общего числа, см.: Klein, Labhardt 1968: 36.

т. д., REW4 7900) указывают скорее в направлении Фриуля или былого романского населения Баварии, согласно убедительному предположению того же Хольцманна (см. Roncaglia 1959: 354355). Тем не менее, несмотря на спорность отдельных принятых Дицем мнений 99 , каковые все уже были выдвинуты его предшественниками (братьями Гримм и другими), в целом его комментарий сыграл свою роль в исследовании этого и сейчас еще во многом неясного памятника. К вышедшему в 1870 г. французскому переводу книги Диц присоединил свою статью о латинско-немецком глоссарии из Вены, впервые опубликованную в 1867 г. (см. Diez, KAR: 224-234).

в) Последние работы

И конец 60-х годов был временем напряженнейшей работы для уже перевалившего за семьдесят Дица. В 1869-1870 гг. выходит третье издание «Этимологического словаря» в двух томах и на полторы сотни страниц больше объемом, чем первое (с заново составленным общим индексом); в 1869-1872 - третье издание «Грамматики», переработанное и дополненное по сравнению со вторым. Последняя книга Дица, «Романское словотворчество» (см. Diez, Rom. Wort), увидела свет в 1875 г., всего лишь за год до смерти. Задуманная как приложение к «Романской грамматике», она в действительности очень удачно дополняет «Этимологический словарь», раскрывая перед читателем судьбу важнейших латинских слов (разделенных на 28 понятийных групп: 1. Бог. 2. Вселенная, времена года и т. д. 3. Поверхность земли. 4. Человек. 5. Человеческое тело и т. д.) в современных романских языках. Хотя это эссе и не содержит новых этимологий и заметно хромает в отношении румынского, оно представляет и сейчас несомненный интерес как прекрасное введение в романскую лексику, может быть, именно благодаря своему сравнительно небольшому объему (менее ста страниц). Это любопытное и откровенно пропедевтическое произведение престарелого ученого (сама идея подачи лексики в виде понятийных групп восходит еще к Амосу Коменскому (15921671) навела Г. Шухардта на мысль составить романский понятийно-этимологический словарь; к сожалению, эта идея, как и многие другие его замыслы, осталась неосуществленной.

99 В цитированной выше работе А. Ронкалья, последней известной мне публикации по данному вопросу, имя Дица упоминается часто, но лишь в связи с положениями, отвергаемыми автором статьи.

Известный «Словарь индоевропейских синонимов» Бака (Buck 1949) охватывает наряду с латинским и романский материал, но, разумеется, далеко не исчерпывающим образом.

Диц умер 29 мая 1876 г. на 83 году заполненной неустанным трудом, не очень легкой вначале, но вполне благополучной к концу, жизни. Последние годы он не мог ходить в Университет и преподавал у себя дома, а с осени 1875 г, вообще был вынужден прекратить занятия (см. Stengel 1894: 34, 44; Stengel 1883: 76). Ему, однако, не было предложено уйти на пенсию. Университетские власти проявили по отношению к нему предельное внимание и заботу, так что единственной неприятностью его последних лет был рост квартирной платы, и вызванные им - Диц был очень экономен - докучливые переезды.

Заключение

Заслуги Дица были высоко оценены ученым миром еще при его жизни. Его труды по провансалистике были переведены на французский язык уже в сороковые годы и переизданы К. Барчем спустя несколько лет после его смерти. Введение ко второму изданию «Грамматики романских языков» (1859) стало доступным французским и английским читателям в 1863 г., а в 1874-1876 гг. по инициативе Г. Париса был осуществлен перевод всей грамматики, разумеется, по третьему изданию (1870-1872). Этимологический словарь был скопирован в Англии уже в 1864 г., а в четвертом издании (1878) получил приложение и новый индекс, существенно увеличенный в пятом (1887-1889) (см. Malkiel 1974a: 323).

В комплиментах и самых лестных оценках также не было недостатка. Уже в 1859 г. в рецензии на второе издание «Грамматики», опубликованной в первом томе ведущего неофилологического журнала того времени, «Jahrbuch für romanische und englische Literatur», молодой боннский коллега Дица Н. Делиус провозглашает 65-летнего ученого «старейшиной романистики» - Altmeister romanischer Philologie (JfREL 1859: 350); во втором томе основатель журнала А. Эберт (видный литературовед, 1820-1890) повторяет, слегка видоизменяя, этот титул (Ebert 1860: 245), который отныне становится неотъемлемой собственностью боннского профессора, мелькая в рецензиях его трудов и научных статьях и книгах коллег, не говоря уже о многочисленных специальных публикациях, посвященных различным памятным датам: 50-летию преподавательской деятельности (1871 г.) - по этому поводу Диц был удостоен звания почетного

гражданина Гиссена, его родного города; впоследствии на доме, где он вырос и который уже давно не принадлежал их семье, была установлена мемориальная доска к столетию со дня рождения (1894 г.); 150-летие со дня рождения (1944 г.), столетие со дня смерти (1976 г.). К сожалению, в обстановке непрекращающейся неприязни к Франции, одно время препятствовавшей объединению Германии, а после катастрофы 1870 г. готовившей реванш 1918 г., имя Дица с самого начала широко использовалось в целях утверждения и без того высокого престижа немецкой науки: нота национальной гордости в рецензии Делиуса вылилась в настоящий триумф немецкой романистики в связи с юбилеем 1894 г.100. В восторженную хвалу современников ХХ в. внес свои суровые коррективы: показательно, что посвященный Дицу трирский коллоквиум (24 октября 1975 г.) преимущественное внимание уделил не личности самого ученого, а его менее известным предшественникам и современникам, a в главной «дицевской» статье В. Реттига был сделан важный шаг к окончательной реабилитации незаслуженно задвинутого в тень Ф. Ренуара.

Почву для такой переоценки достижений обоих ученых подготовил, прежде всего, сам Диц, с ужасом принимавший многочисленные знаки внимания и европейского признания (отечественные и иностранные ордена, почетное членство в различных научных обществах и академиях, в том числе и петербургской), буквально сыпавшиеся на него в последние годы жизни. Часто цитируемое заявление, что основателем романской филологии является Ф. Ренуар, было сделано не в 1836 г., еще при жизни французского академика, а в 1870 - накануне франко-прусской войны! - в предисловии к третьему изданию «Грамматики романских языков» (Baum 1993, I: 116-117), когда репутация Дица и в определенном смысле победа в их негласном соперничестве были давно и окончательно установлены. Менее известно, что всего за три года до смерти в письме к А. Тоблеру от 28 июня 1873 г. Диц сделал еще более странное признание: он вообще никогда не был настоящим ученым (Ein Gelehrter bin

100 См. Curtius 1947: 412-415; Diez, KAR : V-IX; Foerster 1894б. Уже в 1876 г. Г. Шухардт, только что оставивший кафедру в Халле ради Австрии (Грац), замечает: «... Man blickt auf zuviel unerquickliches. Das niedere Volk scheint an Roheit zugenommen zu haben, unter den Gebildeten herrscht zum ^еП. ein unerträglicher Chauvinismus aus». И два года спустя: «Nicht ich habe mich Deutschland entfremdet. Es hat sich mir, anderen, sich selbst entfremdet» (см. Richter 1928: 247).

ich übe^upt nie gewesen), главным образом из-за роковой болезни глаз, не позволявшей ему работать больше 6-7 часов в сутки, в то время как Яков Гримм работал по 13 часов в день (см. Lommatzch 1944: 181, Nr. 13). Эту фразу, обычно рассматриваемую как еще одно свидетельство редкой скромности великого филолога (см. Curtius 1947: 412), есть известные основания принять всерьез, хотя бы уже потому, что Диц хорошо себя знал и по своей натуре вовсе не был склонен к необдуманным суждениям, тем более по поводу своей собственной научной деятельности. Обращаясь к своему ученику и в то время - потом им стал В. Мейер-Любке - преемнику Тоблеру, представлявшему романскую филологию в Берлине, столице уже не только Пруссии, но и всей Германии, Диц несомненно говорил потомству. И потомство должно отнестись со вниманием к его словам.

За Ренуара в его - разумеется, чисто воображаемом - споре с Дицем за титул основателя говорит в первую очередь приоритет. Диц учился на его трудах. Этим, однако, не ограничиваются заслуги французского ученого, Ренуар был одним из тех немногих романистов за всю историю существования нашей дисциплины, кто отчетливо понимал, насколько романские языки по своему строю отличны от латинского и потому насколько неправильно считать их продуктом естественной эволюции последнего. В этом плане его рецензия на «Замечания» А. В. Шлегеля полностью сохраняет свое значение и в наше время. Конечно, он ошибался, отождествляя под влиянием традиции европоцентризма (т. е. игнорирования румынского) и германской теории свой «промежуточный» (т. е. общероманский) язык с провансальским, но опровергнувший его Диц со своей теорией параллельного развития романских языков из народно-латинского был еще дальше от истины. В упрек последнему следует поставить зависимость от братьев Шлегелей и в особенности недооценку важности проблемы в целом. Нельзя сказать, что немецкий ученый совершенно не интересовался вопросом происхождения романских языков: летом 1867 г. он планирует прочесть публичную лекцию на тему «Geschichte der romanischen Sprachen»101, а еще ранее, в письме к А. Эберту от 1 августа 1860 г. пускается в очень любопытные рассуждения в

101 См. письмо к Г. Шухардту от 27 февраля 1867 г., опубликованное в Archivum Romanicum 17 (1933) 3I5.

102 тт

связи с концепцией, выдвинутой его корреспондентом . Но Диц, как следует из того же письма, не допускал и мысли о том, что с этой проблемой могут быть связаны какие-либо практические выводы, и потому исключил ее из своей «Романской грамматики». Идея реконструкции и в 1860 г. явно была ему чуждой. «...Гипотеза, которой нельзя тотчас же найти практическое применение, в известном смысле претит моей натуре». Диц, как мы видим, был очень трезвым и здравомыслящим человеком.

«Романское языкознание родилось из духовной капитуляции на всю жизнь» (die romanische Sprachwissenschaft wurde aus einer lebenslänglichen Resignation geboren) (см.: Curtius 1947: 420), Этому блистательному парадоксу Курциуса, остроумно обыгрывающему пережитый Дицем в молодости духовный кризис, однако трудно поверить. Для основания новой дисциплины, как и для всякого большого дела, необходимо немного фантазии. Ни в самом Дице с момента его появления в Бонне, ни в его трудах мы, к сожалению, не обнаружим преображающей серую повседневность искры. Даже чисто внешне остроумный южанин Ренуар и не уступающий ему ни темпераментом, ни чувством гражданского долга гессенец Яков Гримм подходят для роли первооткрывателей несравненно больше. И как идеал ученого, разумеется, тоже.

Свой относительный неуспех Диц объяснял тем, что он не мог много работать. Этот недостаток он, однако, умел компенсировать организованностью и целеустремленностью. «У меня есть дурная привычка, ставшая мне уже второй натурой: я боюсь работать больше, чем над одной темой. А что мне попадается сверх этого, я отмечаю и откладываю не читая в сторону, пока не придет надобность. Вы не поверите, что я еще не прочитал рецензии Делиуса на первую часть «Грамматики»; она отмечена, и до нее тоже дойдет когда-нибудь очередь» (из письма к А. Эберту от 13 марта 1860 г. - Stengel 1883: 99).

Такой метод требует немалой силы воли и некоторой, надо сказать, нелюбви к своему предмету. Пунктуальнейший Кант, получив «Эмиля» Руссо, зачитался так, что пропустил утрен-

102 Опубликовано в: Stengel 1883: 102. В частности Диц никак не мог понять, почему в итальянском имели место большие изменения консонантизма и соответственно флексии (речь идет, несомненно, об отпадении -5 и -t), нежели в испанском и провансальском. Ответ на этот вопрос дал Г. Грёбер в 1884 г. своей хронологической теорией, см. Сергиевский 1952: § 121, с. 159-160.

нюю прогулку (кенигсбергские обыватели имели обыкновение проверять по нему часы). Диц, отославший в начале сентября 1866 г. статью о «Страстях Христовых» в печать, по возвращении из путешествия не потрудился заглянуть в присланное ему новое издание хрестоматии Барча, где фигурировала половина только что исследованной им поэмы: он не испытывал желания снова возвращаться к уже проделанной работе (см. письмо к Барчу от 26 октября 1866 г. - Stengel 1894: 24). Выпустив в 1859 г. «Критическое приложение к REW», Диц вскоре жалуется Барчу, что не имеет больше склонности ломать голову над этимологиями: надвигалось второе издание REW (см. Stengel 1883: 45, Anm. 1). По-видимому, резкая перемена темы была ему органически необходима. Порой, однако, это приводило к нежелательным последствиям. В предисловии к тому же «Приложению» Диц высказывает сожаление, что не познакомился ранее с рассматриваемыми в нем рецензиями на первое издание REW: они очень пригодились бы при втором издании «Грамматики» (см.: Diez, Krit. Anhang: 3). Сейчас вызывает удивление, как сто двадцать лет тому назад, при еще очень небольшом объеме информации, можно было на протяжении ряда лет откладывать чтение столь непосредственно важных и совсем не требующих особого времени публикаций. Видимо, работоспособность Дица была в самом деле очень невысокой: эпизод с этюдом 1866 г. о «Страстях Христовых»103, свидетельствует об этом с полной очевидностью. Тем поразительнее его неустанная творческая активность - в письме к Л. Лемке, тогдашнему редактору Jahrbuch^ от 9 ноября 1865 г. Диц с ужасом сообщает, что работа над глоссариями отняла у него почти полтора года (см. Stengel 1886: 26) - и умение доводить свои планы до конца: его архив не содержит ничего сколь-нибудь ценного, каких-либо начатых или незавершенных исследований. Все свои замыслы Диц успел претворить при жизни - в отличие от великого Якова Гримма, оставившего неоконченными и «Немецкую грамматику», и «Немецкий словарь».

К сожалению, редкая продуктивность Дица была направлена на сугубо практические цели. Провансалистику, в которой благодаря своей филологической выучке и поэтическому дарованию он мог бы добиться многого, он оставил, как только снял с нее сливки в виде двух монографий, «Поэзия трубаду-

103 См. выше. Диц рисковал лишь дополнением к статье, такие случаи не редкость.

ров» и «Жизнь и творчество трубадуров», рассчитанных на

V> V> U тл v>

самый широкии круг читателей. К занятиям сравнительной грамматикой романских языков он был недостаточно подготовлен вследствие незнания румынского и сардинского и к тому же не располагая, как мы сейчас, разнообразнейшими монографиями и исследованиями, на которые он мог бы с уверенностью опереться. Уже некоторым его современникам было ясно, что «Романская грамматика» представляет собой преждевременную попытку синтеза (см. Meyer 1874: 634). Она не только быстро устарела, но и в композиционном плане была во многом неудачна - следствие ее преимущественно пропедевтической ориентированности. В. Мейер-Любке пришлось начинать практически с самого начала и его вышедшая в 90-е годы «Романская грамматика» почти не содержит ссылок на грамматику Дица - как будто оттуда нечего было взять! - что в отдельных случаях приводит к лакунам. Причина здесь не только в скудости использованного основателем материала, но и, по-видимому, в том, что мнение об удивительных грамматических способностях Дица - «грамматик Божией милостью» (Grammatiker von Gottes Gnaden) - один из его постоянных титулов (см. Foerster 1894б: 6, 2-te Kol.) - выглядит сейчас сильно преувеличенным. К тому же далеко не все, что содержится в его грамматике, принадлежит лично ему: исследователю, желающему установить, к кому восходит та или иная теория, рекомендуется не ограничиваться Дицем, а заглянуть и в соответствующий том «Немецкой грамматики» Якова Гримма.

Наиболее существенный вклад Диц внес, пожалуй, в изучение древнейших романских памятников - «Боэция», «Секвенции», «Присяг», а также глосс - равно как и в романскую этимологию. Диц, судя по всему, был специалистом по мелочам: интерпретация трудного пассажа, происхождение того или иного слова удавались ему лучше, нежели запутанные проблемы сравнительной грамматики и синтаксиса, не говоря уже о языковой эволюции в целом! Г. Мейер хвалит его за осторожность, за систематическую опору на фонетику, за недоверие к объяснениям из субстрата, за не злоупотребление звукоподражанием, контаминацией, метафорой и прочими модными приемами этимологии 20-го века - и вообще одобряет весь его «критический метод» в целом (см. Meier 1964: 81-109), но сам тон его интересной статьи красноречивее всего говорит о

том, в каком пренебрежении оказался этимологический словарь Дица в той же Германии104.

Ho, может быть, в том, что труды Дица давно вышли из употребления, нет ничего удивительного: они сделали свое дело, растворившись в созданной им дисциплине? И этот тезис Курциуса вызывает возражения105. Крупные ученые не уходят из жизни бесследно: мы до сих пор пользуемся провансальским словарем предшественника Дица Ф. Ренуара и неизвестно, увидит ли двадцатый век ему замену (о нем см.: Körner 1915). Яков Гримм жив для нас и поныне. Из следующего поколения Г. Шухардт и В. Мейер-Любке остаются по-прежнему нашими современниками: их труды почти не устарели. Оба, правда, были только лингвистами. Но рядом с ними работал столь же разносторонний филолог, как и Диц: страсбургский профессор Густав Грёбер (1844-1911), переживший основателя всего на 35 лет. Грёбер завоевал признание прежде всего как блестящий организатор: в 1877 г. он основал Zeitschrift für romanische Philologie, тотчас же ставший ведущим романистическим органом Германии, а в 1888 г. выпустил первый том монументального «Очерка романской филологии» (Grundriss der romanischen Philologie - обычно не переводится), позволивший романистике на какое-то время опередить, по крайней мере, в техническом отношении, все соседние дисциплины (за ним последовали германистический Grundriss Г. Пауля (1891), индоарийский Г. Бюлера (1896) и иранский К. Бартоломе (1895). В Grundriss'e самому Грёберу принадлежит неоднократно здесь цитированная «История романской филологии», а также и сейчас еще незаменимые «История старо- и среднефранцузской литературы» и «История средневековой латинской литературы»1 6. Менеe известен его основополагающий вклад в прован-салистику, монография «Поэтические антологии трубадуров» (1877), посвященная текстологическим проблемам107. Его учени-

104 Ср. его призыв: <^о gilt für die etymologische Arbeit auch heute noch die (nicht immer beachtete) goldene Regel, Diez' Wörterbuch... nicht zu übergehen» (Ibid., 82).

105 См. Curtius 1947: 415: «Heute ist unser Verhältnis zu Diez ein anderes ... Sein wissenschaftliches Lebenswerk ist historisch geworden, und d. h. aufgesogen vоm Fortschritt der Forschung».

106 Любопытную характеристику личности Грёбера можно найти в: Curtius 1952. Об обеих «Историях» см. ibid.: 444-448.

107

См. Gröber 1877, а также; Avalle 1961: 44 ss. В индексе этой книги за именем Грёбера на с. 222 стоит наибольшее число отсылок - 33; на втором месте сам автор, известный издатель Пейре Видаля - 24, на

ками были выдающиеся провансалисты следующего поколения; Э. Хёпфнер, преемник Грёбера по кафедре и на посту редактора Zeitschrift^; И. Б. Бек, Ф. Геннрих и Г. Шпанке (см. Curtius 1947: 454), не говоря уже о самой крупной фигуре в истории романских средневековых литератур 20-го века - Эрнсте Роберте Курциусе. В области истории романских языков его труд «Вульгарнолатинские праформы романских слов» (см. Gröber 1884-1892), открывает новую эпоху в романской этимологии, подготавливая почву для появления уже вполне современных этимологических словарей Г. Кертинга и В. Мейер-Любке, а изложенная во введении к этой работе хронологическая теория является, пожалуй, наиболее высоким теоретическим достижением романской компаративистики и навсегда сохранит свое значение.

Таким образом, Дица рано или поздно ожидает полное

забвение - справедливое наказание для тех, кто работает наспех,

кто предпочитает теоретическим проблемам практические

задачи дня и тем самым превращает науку в доходное ремес-108

ло . И вклад его в романскую компаративистику следует охарактеризовать как сугубо отрицательный. Свое величественное здание он возвел на ненадежном основании в виде стадиальной теории братьев Шлегелей, блестяще воспользовавшись методом колебаний, умолчаний, примирения противоречий и игнорирования очевидных фактов. Диц не создал школы -он не любил и не умел преподавать109, - но он написал книги, которые читали все, и кризис современной романистики, и теперь почти столь же далекой от решения своего главного вопроса - возникновения романских языков, - как и сто лет назад, есть во многом его рук дело.

Но во многом это и следствие независимых от Дица обстоятельств: обстановки, сложившейся в Германии в конце XIX в.,

третьем Жозеф Бедье и Шарль Брюнель - по 18. Диц упомянут только о0дин раз.

См. уже цитированное выше письмо Дица к Тоблеру от 28 июня, 1873 г. (см. прим. 238): «Was meine Вeschäftigungen betrifft, so habe ich Ihnen, glaube ich, schon früher wahrhaitsgetreu mitgetheilt, dass ich meine literarische Werkstätte so gut wie geschlossen habe. Ein Gelehrter bin ich überhaupt nie gewesen usw.». Тремя изданиями грамматики и словаря, а также размером своего оклада Диц установил своеобразный рекорд, по крайней мере для XIX века.

1 См.: Curtius 1947: 426-427. Ср. огромный успех профессорской деятельности В. Мейер-Любке: Richter 1936: 204-207. Тем не менее, учениками Дица были Гастон Парис и Эдмунд Штенгель.

культа, созданного вокруг его имени и распространившегося на весь романистический мир, преклонявшийся в его лице перед подавляющим авторитетом всей немецкой филологии в целом, культа, от которого страдал В. Мейер-Любке в Бонне и последствия которого мы ощущаем еще и сейчас. Сам Диц, доброжелательный и до застенчивости скромный, в нем, разумеется, неповинен: с подкупающей искренностью он сделал все возможное для восстановления справедливости, и не его вина, если его преемники не обратили внимания на его слова.

Личность Дица, независимо от оценки его заслуг перед романистикой, всегда будет вызывать уважение: в ней есть какое-то трагическое величие. Поэт по натуре, университетский профессор в силу материальной необходимости, он не так уж страстно любил науку и безусловно романской филологии предпочитал германскую. Но если Диц не любил романистику, то романистика любила его. И как первая любовь войдет в историю нашей дисциплины высокий, по-военному статный боннский профессор с некрасивым лицом, угловатыми манерами и вечной шапкой с зеленым козырьком над больными глазами, неудачливый последователь трубадуров, не сумевший покорить сердце своей невесты110, но завоевавший высшие почести в поднебесном мире филологии своим умением работать и писать.

Литература

Десницкая 1955 - Десницкая А. В. Вопросы изучения родства

индоевропейских языков. М.; Л., 1955. Жирмунский 1936 - Жирмунский В. М. Развитие строя немецкого

языка. М.; Л., 1936. Жирмунский 1963 - Жирмунский В. М. Об аналитических конструкциях // Аналитические конструкции в языках различных типов. М.; Л., 1963. Звягинцев 1964 - Звягинцев В. А. История языкознания Х1Х-ХХ вв. в

очерках и извлечениях. Ч. I. М., 1964. Йордан 1971 - Йордан Й. Романское языкознание. Историческое развитие, течение, методы / Пер. с рум. Бережан С. Г. и Мокряк И. Ф. М., 1971. Прокош 1954 - Прокош Э. Сравнительная грамматика германских языков / Пер. Т. Л. Строевой. М. 1954.

110 О расторгнутой помолвке Дица и связанных с ней обстоятельствах см. Diez, KAR: 7-10. Она имела место в 1832-1833 гг. Холостяцкую жизнь великого ученого скрашивали занятия наукой, путешествия, визиты к родным и заботы незамужней младшей сестры Каролины.

Сергиевский 1952 - Сергиевский М. В. Введение в романское языкознание. M., 1952.

Черняк 1979 - Черняк А. Б. Местоименная реприза в румынском языке // Проблемы синтаксиса языков балканского ареала. Л.: «Наука», 1979. С. 250-264.

Черняк 1984 - Черняк А. Б. Франсуа Ренуар, Фридрих Диц и проблема возникновения романских языков к середине Х1Х в. // Понимание историзма и развития в языкознании первой половины XIX в. Л.: «Наука», 1984. С. 277-298.

Черняк 1993 - Черняк А. Б. К проблематике реконструкции романской морфологии // Функциональное описание языковых явлений (Лингвистические исследования 1991) СПб., 1993. С. 131-143.

Черняк 2001 - Черняк А. Б. К вопросу о подлинности «Записки греческого топарха» // Studia linguistica et balcanica. Памяти А. В. Дес-ницкой (1912-1992). СПб.: «Наука», 2001. С. 240-249.

Черняк 2011 - Черняк А. Б. ROMANUS, ROMANICUS, *ROMANICE // Acta linguistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований. Том VII, ч. 1. СПб.: «Наука», 2011. С. 355-371.

Черняк 2013 - Черняк А. Б. Латинский, романский, румынский // Албанская филология, балканистика, проблемы языкознания. К 100-летию со дня рождения члена-корреспондента РАН Агнии Васильевны Десницкой. СПб.: «Наука», 2013. C. 210-238.

AfSNS - Archiv für das Studium der neueren Sprаchеn.

AG - Atlas zur Geschichte. Bd. I. Leipzig, 1975.

Albrecht 1976 - Albrecht J. Рierre-Nicolas Вотту (1694-1770): ein Romanist ante litteram // In memoriam F. Diez. P. 105-124.

Avalle 1961 - Аvаllе D'Arco Silvio. La letterature medievale in lingua d'oc nella sua tradizione manoscritta. Torino, 1961.

Avalle 1962 - Аvаllе D'Arco Silvio. Cultura e lingua francese delle origini nella «Passion» di Clermont-Ferrand. Milano; Napoli, 1962.

Avalle 1966 - Аvаllе D'Arco Silvio. Alle origini della letteratura francese. I Giuramenti di Strasburgo e la Sequenza di Santa Eulalia. Torino, 1966.

Bartsch, Chrest. Prov.- Bartsch E. Chrestomathie provençale. 5-me éd. Berlin, 1892.

Baum 1993 - Baum R. Friedrich Diez, dargestellt und dokumentiert // Romanistik I, 45-140, II, 459-913.

Behrens 1894 - Behrens D. Friedrich Diez. Giessen, 1894.

Behrens 1895 - Behrens D. Mitteilungen aus Carl Ebonau's Tagebuch // ZfSL 17 (1895).

Bernhardi 1805 - Bernhardi A. Anfangsgründe der Sprachwissenschaft. Berlin, 1805.

Bourciez 1936 - Bourciez Ed. Un centenaire: la grammaire de F. Diez en 1836 // AfSNS 170 [70] (1936).

Buck 1949 - Buck C. D. A dictionary of selected synonyms in the principal Indo-European languages. Chicago, 1949.

Castellani 1978 - Castellani A. Nouvelles remarques au sujet de la langue des 'Serments de Strasbourg' // Travaux de linguistique et de littérature du Centre de philologie et de littérature romanes de l'Université de Strasbourg 16 (1978). P. 61-74.

Champollion-Figeac 1848 - Documents historiques inédits. Publ. par (J.)

Champollion-Figeac. T. IV. Paris, 1848. Christmann 1977 - Christmann H. H. (Hgb.) Sprachwissensaft des 19. Jhs.

Darmstadt, 1977. (= WdF 474). Christmann 1985 - Christmann H. H. Romanistik und Anglistik an der

deutschen Universität im 19. Jh. Wiesbaden, 1985. Corominas, BDELC - Corominas J. Вrеvе diссiоnаriо etimologico dе la

lengua саstellana. 3 ed. Madrid, 1976. Coseriu 1971 - Coseriu E. Das Рrоblеm des griechischen Einflüsses auf das Vulgärlatein // Die Sрrаche und Geschichte. Festschtift für Harri Meier. Tübingen, 1971.

Coseriu 1977 - Coseriu E. Vulgärlatein und Rumänisch in der deutschen Tradition // Homenaje a Rudolfo Grossmann. Frankfurt a. M., 1977. S. 337-346.

Curtius 1947 - Curtius E. R. Bonner Gеdеnkworte auf Friedrich Diеz zum 15 März 1944 // Romanische Forschungen. 1947. Bd. 60/3. S. 389-410 (= Curtius 1960. S. 412 ff.). Curtius 1952 - Curtius E. R. Gustav Gröber und die romanisclie Philologie.

1952 (= Curtius 1960). Curtius 1960 - Curtius E. R. Gesammelte Aufsätze zur romanischen

Philologie. Bern, 1960. Delbrück 1919 - Delbrück B. Einleitung in das Studium der indogermanischen Sprachen. 6. Afl. Leipzig, 1919. Dietrich 1976 - Dietrich W. G. Ménage, J. G. Eckhart und L. A. Muratori: Zur Entwicklung der etymologischen Forschung in 17. und 18. Jahrhundert // In memoriam Fr. Diez. S. 77-104. Diez 1817 - Diez Fr. Probe altspanischer romanzen. Frankfurt/M., 1817. Diez 1821 - Diez Fr. Altspanische Romanzen besunders vom Cid und

Kaiser Karls Paladinen. Berlin: Reimer, 1821. Diez 1842 - Diez Fr. Essai sur les cours d'amour. Trad. par F. de Roisin. Paris, 1842.

Diez 1845 - Diez Fr. La poésie lyrique des troubadors. Trad. Par F. de

Roisin. Paris, 1845. Diez 1849 - Diez Fr. Ueber die Casseler Glossen // Diez, KAR. S. 168-177. Diez 1866 - Diez Fr. Zur Kritik der altromanischen Passion Christi // JfREL

7 (1866). S. 361-380 (= Diez, KAR: 206-223). Diez 1870 - Anciens glossaires romans corrigés et expliqués par F. Diez.

Trad. par Bauer A. Paris, 1870 (Bibl. de l'Ecole des hautes études, f. 5). Diez, Denkm. - Diez F. Аltromanische Sprachdenkmale berichtigt und

erklärt, nebst einer Abhandlung über den epischen Vers. Bonn, 1846. Diez, Ged.- Diez Fr. Zwei altromanische Gedichte, berichtigt und erklärt. Bonn, 1852.

Diez, Glossare - Diez Fr. Altromanische Glossare. Bonn, 1865.

Diez, GRS - Diez Fr. Grammatik der romanischen Sprachen. Bonn, 1836 (2

Afl. 1858, 3 Afl. 1870). Diez, KAR - Friedrich Diez. Kleinere Arbeiten und Recensionen. Hggb.

von H. Broymann. München, 1883. Diez, Krit. Anhang - Diez F. Kritischer Anhang zum «Etymologischen

Wörterbuch der romanischen Sprachen». Bonn, 1859. Diez, Leben - Diez Fr. Leben und Wеrke der Troubadours. Zwickau 1829 (um1. no 2. Afl. hggb. von K. Bartsch. Leipzig, 1882).

Diez, Poesie - Diez Fr. Die Poesie der Troubadours / Hrsg. von K. Bartsch.

2. Afl. Leipzig, 1883. Diez, REW - Diez Fr. Romanisches etymologisches Wörterbuch. 2. Afl.

Bonn, 1861; 3. Afl. Bonn, 1869. Diez, Rom. Wort. - Diez Fr. Romanische Wortschöpfung. Anhang zur

Grammatik der romanischen Sprachen. Bonn, 1875. Diez, Ueber die erste - Diez F. Ueber die erste portugiesische Kunst- und

Hofpoesie. Bonn, 1863. Diefenbach 1831 - Diefenbach L. Ueber die jetzigen romanischen Schriftsprachen, mit Vorbemerkungen über Entstehung, Verwandschaft u.s.w. dieses Sprachstammes. Leipzig, 1831. DLFMA - Dictionnaire des lettres françaises. Le moyen âge. Paris, 1992. Ebert 1860 - Ebert A. Zur Geschichte der catalanischen Literatur // JfREL 2 (1860).

Fauriel 1847 - Fauriel Cl. André le Chapelain // Histoire littéraire de la

France. T. 21. Paris, 1847. Foerster - Koschwitz 1882 - Foerster W., Koschwitz E. Altfranzösisches

Uebungsbuch. Leipzig, 1882. Foerster 1894 - Freundesbriefe von F. Diez. Hggb. von W. Foerster. Bonn, 1894.

Foerster 18946 - Foerster W. Friedrich Diez. Festrede (= Beilage zu Nr. 54

der «Neuen Bonner Zeitung», 6. März 1894). Foerster 1895 - Foerster W. Friedrich Diez. Amtliche Schriftstücke... // ZfSL 17/1 (1895).

Gamillscheg, FEW - Gamillscheg E. Etymologisches Wörterbuch der

französischen Sprache. 2. Afl. Heidelberg, 1969. Grimm 1811 - Grimm J. Über den altdeutschen Meistergesang. Gttingen, 1811.

Grimm 1815 - Grimm J. Silva de romances viejos.1815.

Gröber 1877 - Gröber G. Die Liedersammlungen der Troubadours //

Romanische Studien. 1877. Bd. 2 . S. 337-670. Gröber 1884-1892 - Gröber G. Vulgärlateinische Substrate romanischer Wörter // Archiv für lateinische Lexicographie und Grammatik. Leipzig, 1884-1892. Bd. I-VII. Gröber 1888 - Gröber G. Geschichte der romanischen Philologie // GRF. Bd. I. S. 3-139.

GRPh - Grundriß der romanischen Philologie. Hggb. v. Gröber G. Bd. I-II.

Straßburg: Trübner, 1888-1902; 2.Aufl. 1897-1906. Hall 1950 - Hall R. Jr. The reconstruction of Proto-Romance // Language.

1950. Vol. 26. P. 6-27. Hall 1974 - Hall R. Jr. Comparative Romance Grammar. Vol. I. External

history of the Romance languages. N.Y., 1974. Hauschild 1845 - Hauschild E. Etymologisches Wörterbuch der französischen Sprache nach Friedrich Diez, sowie Frisch, Roquefort, Noël und Carpentier, mit durchgängiger Verweisung auf Diez's Grammatik der romanischen Sprachen. Leipzig, 1845. Hist. ling. - Historiography of linguistics (= Current Trends of Linguistics.

Vol. XIII, 1975). HJL - Heidelberger Jahrbücher der Literatur.

Holmes 1928 - Holmes U. T. The Vulgar Latin question and the origin of the Rоmаnсе tongues: notes for a chapter of the history of Romance philology prior to 1849 // Studies in Philology. 1928. Vol. 25.

Holzmann 1863 - Holzmann A. Die alten Glossare (II) // Germania. 1863. Bd. 8. S. 386-414.

In memoriam F. Diez - In memoriam Friedrich Diez. Akten des Kolloquiums zur Wissenschaftsgeschichte der Romanistik (Trier, 2.-4. Okt. 1975) / Hgg. von H.-J. Nidererehe und H. Haarmann. Amsterdam, 1976.

Izzo 1976 - Izzo H. Carl Ludwig Fernow as Italian dialectologist and romanist // In memoriam F. Diez. S. 125-144.

Jeanroy 1934 - Jeanroy A. La poésie lyrique des troubadours. Toulouse; Paris, 1934.

Jensen 1978 - Jensen F. Thе earliest portuguese lyrics. Odense Univ. Press, 1978.

JfREL - Jahrbuch für romanische und englische Literatur.

Kabilinski 1914 - Kabilinski F. Jacob Grimm als Romanist. Ein Beitrag zur Geschichte der romanischen Philologie in Deutschland. Diss. Greifswald, 1914.

Kekulé 1880 - Kekulé R. Das Leben Friedrich Gottlieb Welckers. Nach seinen eigenen Aufzeichnumgen und Briefen. Leipzig, 1880.

Kelly 1937 - Kelly A. Eleonor of Aquitaine and her courts of love // Speculum. 1937. Vol. 12. P. 3-18.

Klein 1911 - Klein H. Die altfranzösische Minnefrage. 1. Teil. Mаrburg, 1911 (= Marburger Beiträge zur romanischen Philologie. H. 1).

Klein 1957 - Klein H.-J. Latein und volgare in Italien. München, 1957.

Klein, Labhardt 1968 - Die Reichenauer Glossen. Theil I: Einleitung, Text, vollständiger Index und Konkordanzen / Hggb. v. Klein H.-W., Labhardt А. Мünchеn, 1968. Theil II: Kommentar (Beiträge zur romanischen Philologie. №. 1). 1972.

Körner 1915 - Körner J. François -Juste- Marie Raynouard //Germanischromanische Monatsschrift. 1915. Bd. 5. Heft 8/9. S. 456-488.

Koschwitz 1886 - Koschwitz E. Kommentar zu den ältesten französischen Sprachdenkmalern. Heilbronn, 1886.

Lar. ill. - Nouveau Larousse illustré.

Larousse роur tous - Le Larousse роur tous. Nouveau dictionnaire encyclopédique. T. I-II. Paris, s.a.

Larousse. Grand - Larousse. Grand dictionnaire universel du XIX s. T. m1. Paris, 1875.

Lausberg RS - Lаusberg H. Romanische Sptachwissenschaft. Bd. I. Einleitung und Vokalismus. 3. Afl. Berlin, 1969 (= Samml. Goschen 127/128a -).

Levy, Petit - Levy E. Petit dictionnaire provençal-français. Heidelberg, 1909 (4 éd. Heidelberg, 1966).

Levy, Suppl. - Levy E. Provenzalisches Supрlеmеnt-Wörterbuch. Bd. I-VII. Leipzig, 1894-1924.

Liebertz-Grün 1977 - Liebertz-Grün U. Zur Soziologie des «Amour courtois» // Beihefte zu Euphorion. 1977. Bd. 10. S. 59-66.

Linskill 1937 - Linskill J. Saint Léger. Étude de la langue du мs. de Clermont-Ferrand suivi d'une édition critique du texte avec commentaire et glossaire. Paris, 1937.

Lommatzsch 1944 - Lommatzsch E. Briefwechsel zwischen A. Tobler und F. Diez // ZRP. 1944. Bd. 64. S. 193-210 (= Lommatzsch 1954: 163185).

Lommatzsch 1954 - Lommatzsch E. Kleinere Schriften zur romanischen Philologie. Berlin, 1954.

Mahn 1854 - Mahn K. A. F. Etymologische Untersuchungen auf dem Gebiete der romanischen Sprachen. Berlin: F. Duemmler, 1854.

Malkiel 1974a - Malkiel Y. Friedrich Diez's debt to pre-1800 linguistics // Studies in the history of linguistics. Traditions and paradigms / Ed. by D. Hymes. Bloomington; London, 1974. P. 315-330.

Malkiel 1974b - Malkiel Y. Editorial comment: Jakob Griinm and Friedrich Diez // Romance Philology. 1974. Vol. 27/3. P. 448-450.

Malkiel 1976 - Malkiel Y. Friedrich Diez and the birth pangs of the Romance philology // Supplement to Romance philology. 1976. Vol. 30. N. 2 (F. Diez' centennial lectures). P. 1-15.

Malkiel 1978 - Malkiel Y. Pe^ Ha: In memoriam Fr. Diez // Language. 1978. Vol. 54. P. 426-431.

Malkiel 1980 - Malkiel Y. Etymology as a challenge to phonology: the case of Romance linguistics // Lautgeschichte und Etymologie. Wiesbaden, 1980.

Malkiel 1993 - Malkiel Y. The Centers of Gravity in 19-Century Romance Linguistics // Ashby J. (ed.). Linguistic Perspectives on the Romance Languages. Amsterdam, 1993 (= CILTh 103). P. 3-17.

Manczak 1980 - Manczak W. Les langues romanes proviennent-elles du latin de Pompéi? // Lingua Posnaniensis. 1980. Vol. 25. P. 145-150.

Meier 1964 - Meier H. Zur Geschichte der romanischen Etymologie // AfSNS. 1964. Bd. 201.

Meillet 1926 - Meillet A. Linguistique historique et linguistique générale. 2-me éd. Paris, 1926.

Meyer 1874 - Meyer P. Rapport sur les progrès de la philologie Romane // Bibliothèque de l'École des chartes. 1874. Vol. 35.

Meyer-Lübke 1890 - Meyer-Lübke W. Romanische Lautlehre. Leipzig, 1890.

Michaelis de Vasconcellos, Braga 1897 - Michaelis de Vasconcellos C., Braga Th. Geschichte der portuguiesischen Literatur // GRPh: II/2. Straßburg, 1897.

Monreal-Wickert 1976 - Monreal-Wickert I. Sprachtypologie statt Sprachgeschichte // In memoriam Friedrich Diez. S. 197-219.

Muller 1923 - Muller H. P. On the use of the expression Lingua Romana from the first to the ninth century // ZRPh 1923. Bd. 43. P. 9-19.

Maurer 1959 - Maurer T. Gramática do latim vulgar. Rio de Janeiro, 1959.

Nüsse 1962 - Nüsse H. Die Sprachtheorie Friedrich Schlegels. Heidelberg, 1962.

Paris 1872 - Paris G. La vie de saint Léger. Texte revu sur le ms. de Clermont-Ferrand // Romania 1 (1872). P. 273-317.

Paris 1873 - Paris G. La Passion du Christ. Texte revu sur le ms. de Clermont-Ferrand // Romania. 1873. Vol. 2. P. 295-314.

Peruzzi 1971 - Peruzzi E. Origini di Roma. Firenze, 1971.

Popélar 1967 - Popélar I. Die Etymologien Ménages im Lichte der modernen Wortforschung // Beiträge zur romanischen Philologie, 1967.

Raynouard 1818 - Raynouard M. Observations de M. Schlegel sur la langue et la littérature provençales // Journal des Savants. 1818. P. 586593.

Raynouard, Recherches - Raynouard F.-J.-M. Recherches sur les principaux genres des poésies des troubadours // Choix. T. II. Paris, 1817. P. 155319.

Raynouard, ^urs d'amour - Raynouard F.-J.-M. Des œurs d'amour // Idem. Choix. ^ II. Paris, 1817. P. LXXIX-CXXIV.

Raynouard. Choix - Raynouard F.-M. Choix des poésies originales des troubadours. T. I-VI. Paris, 1816-1821.

Rettig 1976 - Rettig W. Raynouard, Diez und die romanische Ursprache // In memoriam Friedrich Diez. S. 247-271.

Richert 1914 - Richert G. Die Anfänge der romanischen Philologie und die deutsche Romantik. Halle, 1914 (= Beiträge zur Geschichte der romanischen Sprachen und Literaturen. X).

Richter 1928 - Richter H. Hugo Schuchardt // AfSNS. 1928. Bd. 54 (154).

Richter 1936 - Richter Е. Wilhelm Meyer-Lübke // AfSNS. 1936. Bd. 70 (170). S. 204-207.

Robins 1967 - Robins R. H. A short history of linguistics. London, 1967.

Rohlfs GSLI - Rohlfs G. Grammatica storica della lingua italiana e dei suoi dialetti. Vol. I-III. Torino, 1960.

Romanistik - Romanistik: eine Bonner Erfindung / Hggb. von Hirdt W. III, Bonn: Bouvier Verlag, 1993.

Roncaglia 1959 - Roncaglia A. Bilinguismo esterno e plurilinguismo intemo nelle glosse di Kassel // Atti del VIII Congresso internazionale di studi romanzi. V. II. Communicazioni. Parte prima. Firenze, 1959.

Sainte-Beuve - Sainte-Beuve Ch.-A. Causeries du lundi. 3-me éd. T. 5. Paris s.a.

Schlegel 1808 - Schlegel Fr. von. Ueber die Sprache und Weisheit der Indier. Heidelberg, 1808.

Schlegel 1818 - Schlegel A. von. Observations sur la langue et la littérature provençales. Paris, 1818.

Schwarze 1963 - Schwarze C. Der altprovenzalische «Boeci». Münster, 1963.

Stengel 1883 - Stengel E. Erinnerungsworte an F. Diez. Marburg, 1883.

Stengel 1886 - Stengel Е. Beiträge zur Geschichte der romanischen Philologie in Deutschland. Marburg 1886 (= Ausgaben und Abhandlungen 63).

Stengel 1894 - Diez-Reliquien. Aus Anlass des hundertsten Geburtstages des Altmeisters romanischer Philologie zusammengestellt und herausgegeben von E. Stengel. Marburg, 1894. (= Ausgaben und Abhandlungen 91).

Stimming 1897 - Stimming A. Provenzalische Literatur // GRPh: 2/2. Straßburg, 1897.

Storost 1986 - Storost J. Der Beitrag Lorenz Diefenbachs zur Entwickelung der romanischen Sprachwissenschaft / /Beiträge zur romanischen Philologie. 1986/ Bd. 25. S. 282-304.

Sykorra 1973 - Sykorra W. Friedrich Diez' Etymologisches Wörterbuch der romanischen Sprachen und seine Quellen. Bonn, 1973 (= Romanische Versuche und Vorarbeiten 47).

Tagliavini 1972 - Tagliavini C. Le origin delle lingue neolatine. 6 ed. Bologna, 1972.

Thun 1976 - Thun H. C. L. Fernow (1763-1808). Sein Beitrag zur

Romanistik und zur Italianistik // In memoriam F. Diez. S. 145-174. Varvaro 1968 - Varvaro A. Storia, problemi e metodi della llnguistica

rcmanza. Napoli, 1968. Vitale 1953 - Vitale M. Le origini del volgare nelle discussioni dei filologi

del '400 // Lingua nostra. 1953. T. 14. P. 64-69. Wolf 1841 - Wolf F. Über die Lais, Sequenzen und Leiche. Heidelberg, 1841.

ZfSL - Zeitschrift für französische Sprache und Literatur. Zingarelli 1920 - Zingarelli N. Il Boezio provenzale e la lingua di Boezio // Rendiconti del Reale Istituto lombardo.1920. 55. P. 193-221.

A. B. Chernyak. Friedrich Diez - the founder of Romance philology

The paper is devoted to the life and researches of the German philologist Friedrich Diez (1794-1876), who is generally recignized to be a founder of Romance philology. Diez' main publications, such as «Etymologisches Wörterbuch der romanischen Sprachen», «Grammatik der romanischen Sprachen», «Leben und Werke der Troubadours», «Die Poesie der Troubadours» remain important for Romance philologists even nowadays.

Keywords: Friedrich Diez, Romance philology, «Etymologisches Wörterbuch der romanischen Sprachen», «Grammatik der romanischen Sprachen», «Leben und Werke der Troubadours», «Die Poesie der Troubadours».