CC BY
121
По своей специфике пословицы являются самой демократичной формой устной поэзии, и при любых жизненных обстоятельствах афористическая поэзия, как и фольклор в целом, остается не только устойчивой, но и активно продолжает бытовать в современности.
Таким образом, бурятские пословицы - это
мудрые, меткие изречения, которые в лаконичной форме ярко отразили понятия и представления людей о важных жизненных ценностях: родине, общественном долге, труде, семье, любви, дружбе. Ценные мысли, заложенные в афористических выражениях, не потеряли своей актуальности и в настоящее время.
Литература
1. ОньИон угэ оностой / сост. Ц.-А. Дугарнимаев, Б.Д. Даксанова, Р.Ж. Жалсанова. - Улан-Удэ, 1979.
2. Будаев Ц.Б. ОньИон угэ оншотой. Пословица не мимо молвится. - Улан-Удэ, 1988.
3. Мадасон И.Н. Буряад арадай оньИон, хошоо угэнууд. - Улан-Удэ, 1960.
4. Бардаханова С.С. Малые жанры бурятского фольклора. - Улан-Удэ, 1982.
Гымпилова Сэсэгма Дмитриевна, научный сотрудник отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН, кандидат филологических наук.
Gympilova Sesegma Dmitrievna, cientist of department of literature and folklore of the Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan stadies, Siberian branch of Russian Academy of sciences, candidate of philological sciences.
Teл.: +79148409744; e-mail: [email protected]
УДК 398.22
Д.А. Бурчина
Фразеологизмы в улигерах бурят
Рассматриваются эпические фразеологизмы, выявленные в текстах героических сказаний бурят с целью их описания по семантическим группам, попытки расшифровки значений отдельных идиом с затемненным смыслом.
Ключевым слова: бурятский героический эпос, улигеры, фразеологические обороты, идиомы, семантическая классификация.
D.A. Burtchina
Fhraseologisms in Buryat Uligers
The epic phraseological units revealed in the texts of Buryat heroic epos are considered in the article for the purpose of their description according to semantic groups, attempts of decoding of meaning of some idioms with the sense.
Keywords: the Buryat heroic epos, uligers, phraseological set phrases, idioms, semantic classification
В художественно-изобразительной системе героико-эпических произведений довольно значительное место занимают фразеологизмы или фразеологические обороты (ФО) - традиционно устойчивые, воспроизводимые в готовом виде словосочетания или предложения, обладающие обобщенно-переносными, образно-
иносказательными значениями и эмоциональнооценочными характеристиками [1, с.9]. Поскольку в основе этих оборотов в большинстве случаев лежат различные тропы, то им присущи образность, метафоричность, экспрессивноэмоциональная окраска. Благодаря этому фразеологизмы являются, по замечанию Т.А. Берта-гаева, «важнейшими средствами стилистического обогащения языка» [2, с.118].
Проникновение ФО из разговорно-бытовой сферы языка в художественную ткань улигеров было обусловлено, очевидно, тем, что сказители использовали их как стилевой прием для достижения поэтико-выразительных целей. Хорошее знание народных «ходячих выражений», умелое
использование их в композиционной структуре улигеров свидетельствовало не только о творческой одаренности, мастерстве улигершинов, оно также способствовало обогащению эпической поэзии бурят самобытными чертами, оттеняя неповторимое своеобразие его словесного искусства, специфику образного мышления народа.
Языковеды, занимавшиеся изучением устойчивых сочетаний слов (Т.А. Бертагаев, Ц.Б. Будаев, Ш.Р. Цыденжапов), единодушны во мнении, что фразеологический состав бурятского языка очень богат и разнообразен. Научный интерес к этому «изумительному богатству народного творчества» не теряет своей актуальности, т.к. эти «сгущения мысли» (по выражению А.А. Потебни) таят в себе разнообразную этнокультурную информацию, знакомят с обычаями и традициями народа, его трудовым опытом, воззрениями и социальными отношениями. Одним словом, вводят в мир бурятской культуры, ее исторического прошлого. Вместе с тем фразео-
логизмы наделены глубинными, сложными смыслами, отражая мудрость народа, его духовные принципы и нравственные устои. Интересны они так же и тем, что в них сохранилось много архаизмов, имеющих большое значение для изучения истории языка.
Актуальность темы статьи определяется тем, что эпические фразеологизмы еще никем специально не рассматривались. Поэтому цель нашей работы состоит в попытке их описания, толкования значений отдельных оборотов, в ознакомлении читателей с богатством улигерных фразеологизмов, придающих поэтическому языку эпоса особую живость, образность и красоту, а также в попытке инвентаризации фразеологических выражений, встречающихся в эпосе бурят.
В качестве материала служит выборка ФО, извлеченных из улигерных текстов, представляющих в основном эхирит-булагатскую и ун-гинскую эпические традиции. Для удобства описания мы придерживаемся классификации Т.А. Бертагаева, которая, как известно, делит ФО на две группы: фразеологические сочетания и фразеологические речения [2, с.66]. Такое разделение позволяет вначале рассмотреть фразеологизмы-словосочетания (семантически неделимые обороты, фразеологические сочетания), а затем фразеологические единицы (ФЕ), струк-
турно равнозначные предложению (фразеологические речения или выражения), которые «всегда являются целым высказыванием, выражают то или иное суждение» [3, с.45]. В них в пословично-афористичной форме выражаются благо-пожелания, всевозможные наставления, мудрые изречения и т. д.
Поскольку функция ФЕ заключается в «обозначении тех явлений мира, которые тесно связаны с деятельностью человека, с его внутренним миром и психическим состоянием» [4, с.26], то, соответственно, эпические фразеологизмы рассматриваются нами по семантическим группам. Это фразеологизмы, отражающие представления о человеке, его внешности, действиях и поступках, характере, способностях, поведении и т. д.
Свойства, качества человека
Фразеологизмы, характеризующие человека со стороны его внутренних свойств (этическая оценка), в улигерах неразрывно связаны с эстетической оценкой его внешних качеств, которая по традиции дается в устойчивых формульных описаниях портрета богатыря. Такова, например, портретная характеристика Абай Гэсэр ху-буна (сказитель М. Имегенов) [5], когда тот, еще будучи младенцем, облачась в боевую одежду и доспехи, мгновенно обретает богатырский облик:
Мэтэр гэсэн биеэрээ ХYрзэйн шинээн шудэйе Шудэлэжэ абаба,
Хури улаан шарайе Шарайлажа абалсаба. Меерэй шинээн Ьиихэйе Ьиихэлэжэ абаба, Мухэрее улаан шарайе Шарайлажа абаба. ХYбYYн бэшэ хYдэри Бололсобо бэлэйл даа; Эрэ бэшэ эрдэни Бололсожо абаба.
Буха хYЗYY хYЗYYлбэ.
И тотчас же
зубы, похожие на тастты-»лопаточки»,
обрел [он] (букв. «взял, сочтя за зубы»),
бронзово-румяный облик
обрел [он] (букв. «ликом сочтя, взял»),
серьги величиной с колеса
надел [он],
круглый румяный облик обрел [он].
Не мальчиком, а удалым богатырем [он] стал!
Не мужем, а драгоценностью
[он] стал!
Шею обрел [он] бычью (букв. «Быка шею надел»).
(Стихи 1206-1219; перевод наш)
Как видим, сказитель здесь с помощью цветовых обозначений, говорящих о красоте, здоровье Гэ-сэра, и отрицательных сравнений, дающих представление о его внутренних достоинствах, создает образ молодого, сильного духом, могучего богатыря - героя.
Незаурядные внутренние качества такого героя: смелость, отвага, кипучая энергия, воля и прозорливый ум, в улигерах часто передаются фразеологизмом, основанным на метафоре огня: Нюдэндээ галтай - «С огнем в глазах». В представлении народа высокую одаренность человека выдают его глаза. Так, в дмитриевском варианте «Гэсэра» невзрачный на вид Найденыш характеризируется как «мальчик с огоньком в глазах» [6, текст № 10, гл. 3, п. 9, с.347]. Об архаизме данного выражения свидетельствует текст «Сокровенного сказания монголов», повествующий об исторических событиях XII в., где о девятилетнем Тэмуджине говорят его отцу Есугэю: «Этот сынок твой с огнем в глазах, со светом на лице» [7, с.25].
Хурзэ - лопата, заступ, лопатка; похожий на лопату. На наш взгляд, в эпосе под этим словом подразумеваются металлические пластинки (щитки) на чешуйчатом панцире воина. Ряд таких пластинок, похожих по форме на зубы человека, здесь служит основой метафорического описания, создавая образ ровных, красивых зубов героя.
Если в изображении героев-мужчин эстетизируется красавец-богатырь со здоровым крепким телом, то внешность героинь, описываемая языком фразеологии, традиционно связывается с представлением о неземной красоте, образованной метафорой света, сияния, как, например, в образе Гагурай Ногон - дочери небожителя:
Хоолоёороо болобо [Гагурай Ногон] сидит.
Ьарайн суунаг татаба, От горла ее
Хоолзуурараа болобо [словно] лунный свет исходил (букв. «горлом лунный свет притягивает»),
Наранай суунаг татажа от подбородка ее (букв. «кадыком солнца свет притягивает»),
Суугаа гэхэн юумэ лэ. [словно] солнечный свет исходил.
Баруун хасарайн толондо От правой ее щеки исходило [такое] сияние,
Баруунай лэ амитан что люди, на правой стороне живущие, за блеск зари
YYрэйн сайгаа, удэриин гэйгээ гэжэ и свет дневной сияние то принимая,
Yнеэ гуугээ !иажа байгаа гэхэ юумэ лэ. [ночью] коров, кобылиц доить принимались.
Зуун хасарайн толондо От левой ее щеки исходило [такое] сияние,
Зуунэй лэ амитан что люди, на левой стороне живущие, за блеск зари
YYрэн сайга, удэриин гэйгэ гэжэ и свет дневной сияние то принимая,
Yнеэ гуугээ hаажа ла. [ночью] коров, кобылиц доить принимались.
Байгаа гэхэ юумэл даа. Так, говорят, это было.
(«Абай Гэсэр Могучий», стихи 4652-4665; перевод А.Б. Соктоева) Эстетической оценке внешности героини здесь сопутствует оценка этическая: необыкновенное сияние, притягивание и излучение ею света должно, видимо, подразумевать особую ее одухотворенность, белизну и нежность ее кожи.
Отражены в эпических фразеологизмах также стройность, гибкость улигерных дев, их плавная грациозная походка:
Хотолзомо хулаhан шэнги бэетэй, Тело [ее] - как гибкий (букв. «изгибающийся,
колыхающийся») камыш,
Нахилзама нараhан шэнги бэлгэтэй. стан [ее] - стройная (букв. «колышущаяся») сосна.
Нахир-нахир гэшхэжэ, Тихо-плавно [гибким станом качая] идет -
Нарин сэсэг ургуулажа байба; нежные цветы [тонкостебельчатые] вырастают;
Хотор-хотор гэшхэжэ пружинисто-быстро ступает [стройным станом качая], идет -
Холбоо сэсэг ургуулажа байба. ветвями сплетаясь, цветы вырастают!
(«Хан Сэгсэй Мэргэн» [8, текст № 2, гл.1, вступление, с. 145]; перевод наш) Переход лица из одного состояния в другое
Энээнэhээ хойшо гэнэн ябадалаа мартахамнай, С этих пор простодушными не будем,
Шоно hанаа !инахамнай, в помыслах своих будем [непреклонны], как волки,
Шулуун зурхэ зурхэлхэмнай! - гэжэ сердцем крепки, как камень! -
Мэнэн хуурээ хэлэбэл даа. нужное слово сказали [баторы].
(«Абай Гэсэр Могучий», стихи 2568-2571; перевод А.Б. Соктоева) Смысл данного фразеологизма заключается в заверениях богатырями Гэсэра, что в дальнейшем они ему не изменят, не поддадутся коварным соблазнам. Широко употребляемое в улигерах фразеологическое сочетание Шоно hанаа hанаха, шулуун ЗYрхэ ЗYрхэлхэ - букв. «Волка думу думать, камень сердцем сделать» - служит для обозначения твердой воли, холодной решимости, целеустремленности героев в достижении цели. Возмужание эпического героя, обретение им статуса богатыря характеризуется фразеологизмом: Гарын ганзагадаа хурвв, хвлын дврввдвв XYрвв - букв. «Руки его достают до тороков, ноги - до стремян». Лексема «нога» также содержится в идиоматическом выражении ХYл XYндэ болохо - букв. «Ноги-тяжелые становиться», в значении «забеременеть». Любопытно отметить, что в тюркских языках фразеологические единицы, обозначающие беременность, имеют сходную форму: букв. «руки-ее-ноги-ее тяжелые» - в алтайском языке; «ноги тяжелые» - в хакасском; «ноги-ее тяжелые» - в тувинском и казахском [9, с.70].
Качество, признак действия
Хаанхани хууни «Коль прибыл [на битву] сам хан
Бэеэрээ лэ ерэъэн хойно своей собственной персоной (букв. «собственным телом),
Хара толгой беэмни то буду биться я [с ним] в одиночку
Мяхаараала тулаха! - гэжэ лэ изо всех своих сил!» -
Абай Гэсэр хубуун. сказал Абай Гэсэр-молодец.
(«Абай Гэсэр Могучий», стихи 3346-3349; перевод наш)
Здесь ФО Хара толгой бэемни мяхаараа ла тулаха! - букв. «Черная голова-тело мое мясом-плотью своей [будет] сражаться!» - характеризует твердое решение Гэсэра вступить в единоборство
самостоятельно, в одиночку, приложив для победы всю свою физическую силу. Как видим, ФЕ «черная голова» тождественна личности самого героя, а грубовато-сниженное мяхаараа - «мясом своим»
- его физическую субстанцию в значении «телесная мощь, сила».
Хорин жилэИээ нааша В течение двадцати лет
Хорхойн мврввр мершелне, по следу червяка выслеживает,
Арбан жилэИээ нааша в течение десяти лет
Абаахайн мврввр мешхене; по следу паука выслеживает;
Кругом бугуулжи узэнэ. все кругом высматривает.
(<^хэр Боксо хаан» [10, с. 3]; перевод наш) Фразеологизмы «по червячьим, паучьим» следам означают: упорно, неотступно преследовать, идти по еле заметным следам.
Фразеологическое единство ХYбYYн хэлеэ амандаа хээ Yгэй уйлана бэлэйл даа - букв. «Дитя, язык свой в рот не кладя, плачет» («Абай Гэсэр Могучий», стихи 649-650) - характеризует сильный, непрерывный плач ребенка (в данном случае Гэсэра-младенца).
Фразеологическое единство Хушуу холбохо - букв. «Клювы-мордочки соединять», употребляемое в речевом обиходе в значении «сплетничать», в эпизоде встречи Абай Гэсэра со своим небесным покровителем - старцем Зарилаг Саганом, сказитель М. Имегенов применяет в более возвышенном стиле:
ТэрэнИээн сааша мэнхэнээ нэгэдээд И далее вместе,
Хошуу холбон зугаалжа задушевно беседуя,
Ябалсана бэлээ лэ. продолжили путь.
(«Абай Гэсэр Могучий», стихи 4219-4221; перевод наш) Идиома Yле болсо - «Во что бы то ни стало; обязательно» - также приобретает у М. Имегенова несколько иной оттенок. Например, когда богатыри Гэсэра в ответ на подстрекательство Агсагалдая еще не решаются стать изменниками, мятежник окончательно убеждает их своими заманчивыми речами:
Аймаштайл хуурээ хэлсэхдээ В спорах тех яростных
Агсагалдай улаан бахтиир гээшэн Агсагалдай могучий богатырь
Улэ болсо хYYртээ букв. «полностью и окончательно
Оруулжа абаба. в слова свои их введя, взял».
(«Абай Гэсэр Могучий», стихи 2034-2036; перевод наш) В эпосе также встречаются вариативные формы устойчивого сочетания с лексемой Yлэ: YлY (вм. Yлэ) харагша боложо - «Делать вид, что не видит; притворяться, что не видит»; YлY мэдээшэ боложо
- «делать вид, что не знает; притворяться, что не знает».
Большое распространение в улигерах имеет эпическая формула единоборства, построенная на основе фразеологизма, означающего равность сил богатырей:
Тэргэндэ тээнээ Силы их были равны,
Тэнхэн барагтай тулаба, словно [вес] одинаковых грузов на телеге;
Тэмээндэ ашаанаа - силы их были равны -
Абхан адали тулабал даа. словно [вес] одинаковых вьюков на верблюде.
Яаха яахаар ядалсажа байбал даа. Никак одолеть друг друга не могут.
(«Абай Гэсэр Могучий», стихи 3360-3364; перевод А.Б. Соктоева) Следует особо отметить своеобразие фразеологизмов М. Имегенова, объединенных словом улаан
- «красный».
Ьуниин тэнхээ барагта В полночь примерно [в спешке],
Хайсан хара азаргаяа на черного жеребца своего
Улаан зайдаарунажа, неоседланного (букв. «красного голого») вскочив,
УрдаИаан харайлгажа орхибо. помчался навстречу [врагу ].
(«Абай Гэсэр Могучий», стихи 3335-3338; перевод наш) Семидесятилетний старик, земной отец Гэсэра, пешком отправляется осматривать силки: Улаан-хани ябагаар гэшхYYлжи ошонониин тэрэ гэлэйл - букв. «Красненьким пешим отправился» (стихи 529-531); Гэсэр удаляет жену-изменницу, посадив ее в лодку без весел: Юушье Yгээ улаан мухараар нуулгаба - букв. «Посадил без ничего, [с] красными пустыми [руками]».
Обозначение мыслительной деятельности
По велению Гэсэра богатыри сгоняют табуны и стада и подсчитывают количество животных:
Гурбан сэгээн суудхэдэ Трое суток подряд
Аман хуурээр ядаба. устно [считали] - не могли [сосчитать] (букв. «ртом- словом не смогли»).
Хойто хани болобо После этого,
Алаг эрээн сааръандаа на полосато-пестрой бумаге (букв. «пего-пестрой бумаге»)
Зуран байжа бэридхэбэ. помечая, стали считать.
Тоон дээрэн абаба [Всех] включали в счет (букв. «на учет взяли, счет
окончательный подбили-составили»),
Томиргоондоо хадхаба. [всех] сосчитали.
(«Абай Гэсэр Могучий», стихи 2855-2859, 2864-2665; перевод А.Б. Соктоева) Следует сказать, что эпические фразеологизмы, характеризующие интеллектуальную деятельность героев, а также их физическое, эмоциональное состояние, содержат, как правило, в своем составе лексемы: «голова», «мозг», «сердце», «ребра», «грудь»:
Тэрээни харахадаа, Увидя это [Хан Тюрмас]
Хангай ехэ сээжэдээ в широкой груди своей
Хахаргайе абажа, решение [стал] принимать (букв. «решение взяв»)
Хара эрээн зYрхэндээ букв. «в черно-пестром сердце своем»
Шэбшэлгэйе шэбшэжэ. думы [стал] обдумывать.
(«Абай Гэсэр», сказитель Б. Жатухаев[11, текст № 8, гл.1, п.9, с. 295], перевод наш) Хара эрээн тарсядаа Букв. «в черно-пестрой голове» своей
Хахаргаа шэбшэбэ, решение [стал] обдумывать,
Хангай ехэ сээжэдээ в широкой груди своей -
Шэбшэлгээне шэбшэбэ. думы обдумывать.
(«Алтан Шагай», сказитель Н. Тужинов [12, р. IV, текст № 5, гл.1, п. 14]; перевод наш) Хара ойндоо шэбшэхэ - «думать, размышлять»; букв. «В черном уме своем думать». Эмоционально-физическое состояние Страх, волнение 108-голового Кусающего мангадхая:
Абай Гэсэр гараа гэхуй дуулхадаа Как услышал, что родился Абай Гэсэр,
Боро зYрхэм бульяа бэлэй, букв. «серое сердце» мое забилось,
Богони хабанам матаа бэлэйл! заходили, сгибаясь, короткие ребра мои!
(«Абай Гэсэр Могучий», стихи 2313-2315; перевод наш) Коварный Хара Зутан интригует племянника так, что у героя голова закружилась, сердце забилось и он теряет способность трезво размышлять:
Уураг эрээн тархиинь Заговорил [героя] так, что букв. «молозивно-пестрые мозги»
Эрьесэрэнь хэлэбэ, закружились (повернулись),
Алаг эрээн зурхээиинь букв. «пего-пестрое сердце»
Бульясарань хэлэбэ, забилось (взволновалось),
Ойндонь уИан оробо, букв. «В разум вода вошла,
Ьанаандань Иайб оробо. в мысли муть (из лужи) вошла».
(«Эрэ Хабтас Мэргэн» [13, р. III, текст № 1, гл. № 2, п. 20], стихи 1436-1447; перевод наш) Как видим, последним двустишием сказительница передает значение бытующего в народе фразеологического сочетания Унан тархи - глупый, букв. «Вода-мозг».
Абай Гэсэр сменяет свой гнев, приходит в состояние умиротворения под воздействием слов красноречивого Нэхур Нэмшур батора:
Абай Гэсэр хаанай У Абай Гэсэр хана
ЯИан бэень уяржа Иуугаа, букв. «кость-тело, размягчаясь, сидело»;
ШуИан бэень халажа Иуугаа. кровь-тело, разогреваясь, сидело».
(«Абай Гэсэр» [14], стихи 7007-7009; перевод наш) Состояние сильного опьянения от хмельного часто передается фразеологическим оборотом: Улаан халамгай унан дYёв - букв. «Красный-нетрезвый вода-тупица».
Речевая деятельность улигерных героев характеризуется устойчивыми ФО, свидетельствующими об их необычайном красноречии, способном магически воздействовать на природу:
Хара ехэ унан дээрэ Беседовали так, что на чистой воде (букв. «черной воде»)
Урмэ байсан зугаалба, пенка появилась,
Хабтагайхан шулуун дээрэ на плоском (голом) камне
Ногоо ургаса зугаалба. трава проросла.
Фразеологизмы, обозначающие время действия
К ним относятся устойчивые сочетания, идиомы, характеризующие то время суток, когда происходят особо значимые события. Как правило, это полночь, предрассветная пора, восход солнца, вечер. Среди них имеются идиоматические сочетания с затемненным смыслом. Например, YYрээ сай-хуйн уряала Yнэгэнээ харанхуй барагта - «В предрассветную пору, в пору лисьей темноты» («Абай Гэсэр Могучий», стихи 3325-3327). Здесь непонятно определение лисья. Почему темнота именно лисья? На наш взгляд, этимологически это определение восходит к древнейшим мифологическим представлениям, когда солнце уподоблялось животным, в данном случае - лисице. Об этом свидетельствуют эпические формулы:
Эртээри ханай Рано поутру,
Yнэгэн шара наранай гарасарла как только букв. «лисица-желтое-солнце выйдет»;
(«Айдурай Мэргэн» [16], стихи 842-843)
Боро хоног болоод, Когда наступят серые сумерки (букв. «серая ночевка»)
Yнэгэнэй харанхын ороходо и букв. «лисья темнота зайдет»,
(«Алтан Дурай Мэргэн» [16, с.22]; перевод наш) а также фразеологическое сращение, бытующее у забайкальских бурят: Унэгэнэй нюдэ залгиха - полуночничать не смыкая глаз; сидеть до рассвета, букв. «Лисьи глаза проглотить» [17, с.94].
Таким образом, фразеологизм лисья темнота означает, на наш взгляд, то время суток, когда солнца-лисицы еще не видно, оно в темноте, но о его скором появлении предвещает рассветная пора. Об уподоблении солнца коню свидетельствует также архаичный эпический фразеологизм: Малагаари мандан шарга наран - букв. «Завтрашнее восходящее соловое солнце» («Абай Гэсэр Могучий», стихи 485, 643).
Большое количество идиоматических сочетаний встречается в эхирит-булагатских улигерах, особенно в варианте «Абай Гэсэр Могучий» М. Имегенова: Анда зуртай басаган ерээ - букв. «На охоту удачливое дитя пришло» - здесь общебурятская лексема басаган «девушка» употреблено в архаическом значении; ХYйтэ хубита хуун - суженый; суженая; предназначенный судьбой; Абай Гэсэр XYбYYни эрэ боложо, муухан борбиео гээхэhээн хойшо ло - «Когда Абай Гэсэр возмужал, «потеряв» свою плохую голень»; Ута хоногоо дYYPсэ, улаан ехэ hаяа хатасаран - «Пока не закончатся длинные ночи и не высохнет красная слизь» - метафорическое обозначение отпадения пуповины у новорожденного, и др.
Наибольшее количество в улигерах занимают фразеологические единицы, структурно равнозначные предложению и являющиеся целым высказыванием. Это всевозможные благопожелания, пословицы, изречения, нравоучения, предостережения, иносказания, запреты и т.д. В них выражены мудрость народа, его думы и чаяния, особенности патриархально-родовых отношений, черты старинного быта бурят. Но, к сожалению, этот интересный материал в связи с ограниченностью объема остается вне рамок данной статьи.
В заключение следует отметить, что эпические фразеологизмы сложились в очень давние времена. В большинстве своем они уже вышли из активного употребления, но сохранились до наших дней в устойчивых, отшлифованных веками эпических формулах как один из основных элементов художественно-изобразительных средств улигеров.
Литература
1. Телия В.Н. Что такое фразеология. - М.: Наука, 1966.
2. Бертагаев Т.А. Об устойчивых фразеологических выражениях // Сб. трудов по филологии. - Улан-Удэ: Бурят-монг. гос. изд-во, 1949. - Вып. 2.
3. Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. - М.: Высшая школа, 1963.
4. Пюрбеев Г.Ц. Глагольная фразеология монгольских языков. - М.: Наука, 1972.
5. Абай Гэсэр Могучий. Бурятский героический эпос. - М.: Восточная литература, 1995.
6. Гэсэр. Записан Д. Д. Хилтухиным от П. Д. Дмитриева // Бурчина Д. А. Гэсэриада западных бурят. Указатель произведений и их вариантов. - Новосибирск: Наука, 1990.
7. Сокровенное сказание монголов / пер. на рус. яз. С.А. Козина; пер. на бурят. яз. Ч-Р. Намжилова. - Улан-Удэ, 1990.
8. Хан Сэгсэй Мэргэн. Записан С.П. Балдаевым от Н.Г. Иринчеевой // Бурчина Д.А. Героический эпос унгинских бурят. Указатель произведений и их вариантов. - Новосибирск: Наука, 2007.
9. Тюнтешева Е.В. Человек и его мир в зеркале фразеологии. - Новосибирск, 2006.
10. Улигер «Ухэр Богсо хан». Записан К.А. Хадаханэ в 1929 г. от С.Я. Хогоева, уроженца Молькинского булука Бала-ганского уезда Иркутской губернии // ЦВРК ИМБТ СО РАН, инв. № 225.
11. Улигер «Абай Гэсэр». Записан А.А. Бальбуровым в 1941 г. от Б. Жатухаева // Бурчина Д.А. Гэсэриада западных бурят. Указатель произведений и их вариантов. - Новосибирск: Наука, 1990.
12. Улигер «Алтан Шагай». Записан Г. Д. Санжеевым в 1928 г. от Н. Тужинова // Бурчина Д.А. Героический эпос унгин-ских бурят. - Новосибирск, 2007.
13. Улигер «Эрэ Хабтас Мэргэн». Записан С.П. Балдаевым в 1940 г. от Н. Иринчеевой // Бурчина Д.А. Героический эпос унгинских бурят. - Новосибирск, 2007.
14. Абай Гэсэр / вступ. статья, подгот. текста, пер. и коммент. А.И. Уланова. - Улан-Удэ, 1960.
15. Айдурай Мэргэн / подгот. текста, пер. и прим. М.П. Хомонова. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1979.
16. Алтан Дуурай Мэргэн. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1970.
17. Цыденжапов Ш.Р. Бурятско-русский фразеологический словарь. - Улан-Удэ, 1992.
Бурчина Дарима Афанасьевна, старший научный сотрудник отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН, канд. филол. наук.
Burcina Darima Afanasyevna, senior scientific researcher, department of literature and folklore studies, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan studies, SB RAS, candidate of philological sciences.
Teл.: (3012) 435766; e-mail: [email protected]
УДК 398 (=512.31)
Л.Ц. Малзурова
Роль художественных средств в бурятских легендах и преданиях
Освещается роль таких словесных средств, как эпитеты, сравнения, гиперболы, в создании художественности бурятских легенд и преданий. Отмечается использование рассказчиками традиционных формул, привязок, песен, проклятий, благопо-желаний в данных повествованиях.
Ключевые слова: роль, словесные формулы, легенды и предания.
L.Ts. Malzurova
The Role of Expressive Means in Buryat Legends and Traditions
The article highlights the role of such verbal elements as epithets, similes, hyperboles in the creation of expressiveness in Buryat legends and traditions. The use of narrators’ traditional formulas, bindings, songs, curses, good wishes is underlined.
Keywords: role, verbal formulas, legends and traditions.
Легенды и предания характеризуются свободной, без обязательных традиционных фраз формой исполнения. Такая форма передачи данных произведений рассказчиком слушателям ведет за собой и неустойчивость самих текстов. Повествователь волен выбирать соответствующие процессу рассказывания средства убеждения в правдивости передаваемого, выстраивать последовательность эпизодов произведения.
Исследователь бурятских легенд и преданий В.Ш. Гунгаров отмечает, что если для сказочных произведений характерны устоявшаяся форма, обязательные каноны, то легенды и предания отличает большая подвижность и гибкость, в силу чего характер изложения их часто определяется исполнительским настроем рассказчика, его осведомленностью и способностями [1].
Художественная природа легенд и преданий до сих пор вызывает споры среди фольклористов. Многие исследователи склонны отрицать художественность данных повествований. А.И. Лазарев утверждает, что они «не вычленяются из потока бытовой речи» [2], а Л.И. Емельянов отмечает, что «характер их художественности -совершенно прикладной» [3].
Противоположной точки зрения придерживаются Э.В. Померанцева, которая выделяла у легенд и преданий «определенные стилевые закономерности» [4, с.179-180], и В.К. Соколова, отмечавшая, что они имеют «свою композицию, приемы развития сюжета» [5, с.251].
Анализируя современное бытование бурят-
ских легенд и преданий, процесс рассказывания их, тем не менее можно прийти к выводу, что утверждения об отсутствии каких-либо художественных признаков не совсем приемлемы к данным произведениям. По мнению Ю.А. Новикова, «стилистика легенд, преданий, мифологических сказаний во многом зависит от частотности исполнения произведений и мастерства рассказчика. Чем чаще он выступает перед аудиторией, тем больше в его текстах примет устойчивой художественной формы, тем дальше они отстоят от повседневной бытовой речи» [6].
Наблюдения за рассказчиками во время передачи фольклорных произведений слушателям убеждают нас в том, что они часто используют традиционные формулы в начале повествования: Б.Г. Замбалов, Ш.Д. Байминов начинают рассказ со ссылки на услышанное от дедов, прадедов: Убгэн абам хвврвв кэн, XYгшэн эжыкээ дуулааб, Yбгэд, XYгшэд хэлээ г. м. (Рассказывал дедушка, слышал от бабушки, говорят старики и старухи и т.д.). Событие, о котором сообщают рассказчики, привязывается ими к предкам с целью придать рассказываемому правдивость. Древность предания подтверждается и возрастом лиц, от которых услышано данное повествование. Такого рода ссылки убеждали слушателей в важности и истинности повествования. И чем старше по возрасту информанты, тем более правдоподобным, достоверным считался рассказ. Встречающиеся в бурятских легендах и преданиях словесные формулы, упомянутые выше, и такие, как: «...гэжэ хэлсэдэг...»,
