CC BY
39
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2014. № 2
М.А. Ермакова
(аспирантка кафедры новой и новейшей истории стран Европы и Америки
исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ФРАНКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
И ГЕРМАНСКИЙ ВОПРОС в 1933 г.
В центре внимания данного исследования — состояние франко-американских дипломатических отношений на начальном этапе формирования гитлеровской «политики мнимого миролюбия». Именно в это время германский вопрос становится центральным в международной жизни. В статье рассматривается реакция Франции и США на уход Германии с Женевской конференции по разоружению в октябре 1933 г. и делается вывод о влиянии действий Гитлера на взаимоотношения двух стран.
Ключевые слова: франко-американские отношения, Франклин Рузвельт, Эдуар Даладье, Адольф Гитлер, Женевская конференция по разоружению.
The article deals with the Franco-American diplomatic relations at the first phase of Hitler's so called "peace-loving policy". It was at this time that the German issue became the basic one in the international life. The author examines the reaction of France and the USA towards the Germany's walkout from the Geneva Disarmament Conference in October 1933 and makes conclusions on the impact of Hitler's actions on the relationships between two countries.
Key words: Franco-American relations, Franklin Roosevelt, Edoard Daladier,
Adolf Hitler, Geneva Disarmament Conference.
* * *
30 января 1933 г. президент Германии Пауль фон Гинденбург назначил рейхсканцлером лидера национал-социалистской партии Адольфа Гитлера. Это событие сыграло роковую роль в истории международных отношений, однако, как известно, современниками оно не воспринималось как катастрофическое1. В феврале 1933 г. в Женеве открылась очередная сессия Международной конференции по разоружению. В глазах политических деятелей и общественного мнения главной оставалась проблема войны и мира, вопросу о разоружении уделялось гораздо больше внимания, чем угрозе нацизма и внутренним процессам в Германии.
* Ермакова Мария Александровна, тел.: 8-909-901-37-05; e-mail: maria.ermakova@ mail.ru
1 См., например: Duroselle J.-B. Politique étrangère de la France. La décadence 1932—1939. Paris, 1979. Р. 57—62.
Дезориентации демократических держав во многом способствовал сам Гитлер, широко использовавший пацифистские лозунги. Спустя несколько дней после своего назначения он заверил мировую общественность, что его правительство стремится к сохранению мира и готово отказаться от перевооружения в случае заключения всеобщей конвенции о разоружении2. Так было положено начало «политике мнимого миролюбия», или «великой мистификации Гитлера», продолжавшейся вплоть до 1935 г.
Тем не менее с 1933 г. германский вопрос все чаще оказывается в центре международных дискуссий. Уход Германии в октябре с Женевской конференции по разоружению (а затем и выход ее из Лиги Наций) стал первым политическим актом нового рейха, «целиком исполненным в бесцеремонно-ошеломляющей гитлеровской манере»3. Действия канцлера третьей в истории Германской империи, хотя и скрытые за миролюбивой фразеологией, не могли остаться не замеченными международным сообществом, обеспокоенным поддержанием Версальского миропорядка. Однако великие державы уже тогда, осенью 1933 г., не могли прийти к согласию по вопросу о восприятии германской угрозы и возможных путях противодействия ей.
Данная статья посвящена отношениям двух великих держав — Франции и Соединенных Штатов — в свете формирования гитлеровской «политики мнимого миролюбия». 1932 год закончился крайне неудачно для франко-американских отношений: различные взгляды на разоружение, невыплата Третьей республикой военного долга США и, наконец, личная неприязнь республиканского президента Г. Гувера по отношению к Франции — все это подтачивало и без того шаткий фундамент франко-американского сотрудничества. Однако смена лидеров обеих держав в 1933 г. на фоне возрастания значения германской проблемы в международных отношениях открывала совершенно новые перспективы для взаимодействия двух стран. Какова была реакция Франции и США на действия Гитлера, в чем заключались различия в подходах этих стран к германскому вопросу и как повлиял на франко-американские отношения политический акт Третьего рейха, направленный на слом возведенной ими Версальской системы, — вот основные вопросы, стоящие перед автором.
* * *
Германский вопрос, связанный с проблемой безопасности, по-разному трактовался во Франции и США. Безусловно, представления о будущем Германии и о Гитлере в госдепартаменте Соединенных
2 Hitler A. From speeches, 1933—1938. Berlin, 1938. P. 5.
3 Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М., 1993. С. 90.
Штатов отличались от взглядов, господствовавших во французском МИДе.
Говоря о необходимости обеспечения безопасности, французские политические деятели подразумевали прежде всего безопасность восточных рубежей Франции, ее границы с Германией. Чтобы защитить себя от воинственного соседа, от этого "corpus germani-cus"4, они со времен Ришелье всегда старались удерживать свое превосходство в сухопутных вооруженных силах. После Первой мировой войны Франция не намерена была сокращать вооружения без предварительных гарантий своей безопасности, отталкиваясь от формулы «безопасность прежде разоружения».
Французское общественное мнение и политические деятели недооценивали нацистский феномен5. Если в свое время премьер-министр А. Тардье не доверял канцлеру Генриху Брюнингу, а Э. Эр-рио — Францу фон Папену и Курту фон Шлейхеру, то Гитлер оказывался с ними в одном ряду. По мнению французских дипломатов, как до, так и после января 1933 г. угроза исходила прежде всего от реваншистских устремлений Германии вне зависимости от того, была ли она Веймарской или нацистской.
Тем не менее внешнеполитические планы, подробно изложенные Гитлером в «Майн Кампф», не могли не взволновать французских политиков. Хотя основной акцент был сделан на «собирании немецких земель» и «завоевании жизненного пространства на Востоке», Франция называлась «смертельным врагом немецкого народа», говорилось, что только ее «уничтожение» позволит Германии двигаться в восточном направлении6. Конечно, долгое время французское правительство было убеждено, что Германия не сможет проводить внешнюю политику «по книге». И все же приход Гитлера к власти, безусловно, означал возрастание потенциальной германской угрозы. В 1933 г. германский вопрос и проблема безопасности для Третьей республики, не поменяв своей сути, приобрели еще больший накал.
По многим пунктам американская концепция безопасности была противоположна французской. Если для Франции проблема безопасности в основном совпадала с проблемой границ (прежде всего границы с Германией), то США, омываемые с двух сторон океанами, не чувствовали непосредственной угрозы своей территории. Более того, после отказа сената от Версальского договора
4 Les bases de la politique extérieure de la France. Commission d'études de politique extérieure du "Redressement français", 1932—1933. Paris, 1933. P. 33.
5 Vaisse M. Securité d'abord. La politique française en matiere de désarmement, 9 décembre 1930 — 13 avril 1934. Paris, 1981. P. 356; Duroselle J.-B. Op. cit. P. 57—63.
6 Hitler A. Mein Kampf. München, 1939. S. 786.
и участия в Лиге Наций они вернулись к традиционной политике изоляционизма и невмешательства в европейские дела. Именно поэтому германский вопрос для американцев представлял собой скорее проблему равновесия сил в Европе, нежели вопрос безопасности.
В деле предотвращения войны США рассчитывали в первую очередь на консультации между государствами и всеобщее разоружение. Они надеялись на разоружение как на средство, которое рассеет все тучи7, полагая, что наличие мощных вооружений создавало риск политических конфликтов, а не наоборот. По словам Ф. Рузвельта, «многие американцы упорно считали, что так называемое "перевооружение" Франции, начавшееся с 1920 г., лежало в основе европейской нестабильности»8.
Для Соединенных Штатов германской проблемы, какой она была для Франции, не существовало в принципе ни до, ни после 1933 г. Отношения США с Веймарской республикой были тесными и часто плодотворными, что вызывало нескрываемое негодование французов. В то время как Франция выплачивала США военные долги, Германия получала с другого берега Атлантики прямую помощь на восстановление финансовой системы и разрушенной экономики. Американское общественное мнение сочувствовало германским требованиям ревизии Версаля. Версальский договор оставался непопулярным в Вашингтоне так же, как в Берлине, в сенате его называли «одним из колоссальнейших преступлений в истории»9. Особое влияние в Америке приобрела ревизионистская историография, ставившая под сомнение тезис об ответственности кайзеровской Германии за развязывание мировой войны.
Как и во многих европейских столицах, в Вашингтоне были убеждены, что Гитлер или не сможет надолго остаться у власти, или вынужден будет умерить свои претензии. Конечно, гитлеровская Германия отталкивала американцев своим авторитарным и милитаристским характером, и отношения с ней постепенно ухудшались. Расовые доктрины, враждебность демократии не могли привлекать ни членов администрации, ни рядовых американцев. Гонения на евреев взволновали американское общественное мне-ние10. Но госдепартамент и в частности новый госсекретарь Кор-делл Хэлл не торопились реагировать. Хэлл публично заявил, что
7 См., например: Blumenthal H. Illusion and Reality in Franco-American Diplomacy, 1914—1945. Baton Rouge; London, 1986. P. 180.
8 Цит. по: Bonnet G. Defense de paix. De Washington au Quai d'Orsay. Genève, 1946. P. 17.
9 Congressional Record (далее — CR). Vol. 77. Pt. 5. Washington, 1933. P. 5130.
10 Уже в 1933 г. в США было создано Общество против расового преследования в Германии, активисты которого требовали от правительства обратить внимание на внутреннюю политику нацистов (CR. Vol. 77. Pt. 5. P. 5129).
он «продолжит наблюдать за ситуацией». Пресса выражала надежду, что политика новой Германии будет дружественной к США11.
Тем не менее приход к власти новой демократической администрации Франклина Д. Рузвельта в марте 1933 г. открыл возможность для конструктивного франко-американского диалога, в том числе и по германскому вопросу.
Французские политические деятели и пресса приветствовали вступление Рузвельта в должность как событие первостепенной дипломатической важности12. Они надеялись возвратить США к вильсоновским традициям и привязать американскую внешнюю политику к французской проблеме безопасности, считали необходимым убедить американцев в растущей опасности с другой стороны Рейна. В Париже крепли надежды на новый, дружественный Франции, курс Вашингтона. Председатель французской делегации на конференции по разоружению Р. Массигли убеждал американского представителя Н. Дэвиса, что нельзя больше потакать Германии и что нет ничего хуже, чем «во всем зависеть от с каждым днем возрастающих немецких желаний»13. Французский посол в Вашингтоне Поль Клодель в одной из первых бесед с президентом сравнил ситуацию в мире с кануном Первой мировой войны и предложил Рузвельту взять на себя роль Вильсона, к которому «мир обратился с тем же доверием и ждал от него таких же спасительных слов»14.
И Рузвельт, в отличие от предшествовавших ему республиканских администраций, сочувственно отнесся к французским опасениям.
Личные симпатии нового американского президента были определенно на стороне Франции. Рузвельт с большим подозрением относился к гитлеровской Германии, намерения ее считал «весьма сомнительными», а ее руководителей вообще называл «сумасшедшими». Он не раз повторял, что Германии нельзя позволять вооружаться, так как это будет представлять «угрозу для ее соседей»15. Новая администрация в целом заняла более жесткую позицию в отношении германского перевооружения, одновременно ослабив натиск на вооружения Франции. Так, американская делегация на Женевской конференции, хотя и одобрила в целом выдвинутый
11 См.: ГинцбергЛ.И. O связях реакционных кругов США и Англии с гитлеровской партией (1930 — январь 1933) // Вопросы истории. 1955. № 2. С. 111.
12 A. Lebrun to Roosevelt. April 10, 1933. Official File 203 (далее — OF). Government of France. Box № 1. Franklin Delano Roosevelt Library (далее — FDRL).
13 Documents diplomatiques français, 1932—1939. 1-ere série (1932—1935) (далее — DDF). T. 2. Paris, 1966. P. 6—8, 803—804.
14 Ibid. P. 670—671.
15 Phillips to Roosevelt. April 4, 1933. OF 29, Davis N. Box № 1. FDRL; DDF. T. 3. Paris, 1967. P. 316—317, 148—149, 492—493.
англичанами в марте «план Макдональда»16, однако отметила, что жертвы, «требуемые от Франции, чрезмерны», и поддержала французский тезис о необходимости установления эффективного контроля за выполнением соглашения17.
16 мая 1933 г. новый французский посол в Вашингтоне Андре де Лабуле сообщал в Париж: «За 12 лет мы привыкли к тому, что США поддерживают более или менее открыто претензии Германии. Теперь мы видим совершенно новую ориентацию американской политики»18.
В то же время французское руководство стало придерживаться более умеренной позиции по отношению к Германии, осознав необходимость создания новой стратегии безопасности. Инициатором поворота во внешней политике Франции стал премьер-министр Эдуар Даладье, вступивший в должность на день позже, чем Гитлер, — 31 января 1933 г. Главе французского правительства сразу же пришлось столкнуться с единым антифранцузским фронтом держав на Женевской конференции, который в марте 1933 г. практически единогласно (за исключением стран Малой Антанты и Греции) высказался против французского «конструктивного плана» по разоружению. Французский план предполагал создание сложной системы гарантий безопасности: предусматривалось принятие всеми странами принципа консультаций и экономических санкций в случае агрессии, а также заключение континентальными европейскими державами пактов о взаимопомощи; кроме того, план реанимировал старый французский тезис о создании международных вооруженных сил под эгидой Лиги Наций. В США «конструктивный план» был справедливо воспринят как повторение «изначально нереализуемых» предложений и безапелляционно отброшен как «бесполезный»19.
Даладье также оценивал «конструктивный план» как несбыточный и выступал за более реалистичную дипломатию. По его мнению, традиционная политика Франции, основанная на превосходстве собственных вооруженных сил, пактах о взаимопомощи, привилегированных связях с Малой Антантой и твердости по отношению к Германии, изживала себя и более не соответствовала международной обстановке. Лидирующую роль теперь занимала
16 «План Макдональда» был оглашен на Женевской конференции 16 марта 1933 г. Он строился на концепции «качественного разоружения» и предусматривал установление равного контингента вооруженных сил для Германии, Франции и Италии в Европе (200 тыс.) после 5-летнего «переходного периода». План предполагал также равенство Германии в артиллерии и танках.
17 DDF. T. 3. P. 188—189.
18 Ibid. P. 492—493.
19 Foreign Relations of the United States. Diplomatic papers (далее — FRUS), 1932. Vol. I. Washington, 1948. P. 348—350.
другая тенденция во французской внешней политике — более открытая и гибкая дипломатия: политика «общего фронта» с англосаксонскими державами, контроль за разоружением и осторожный ревизионизм. В Третьей республике постепенно приходили к мысли, что необходимо приспособить французские требования безопасности к американскому желанию разоружения, нужно согласиться, что разоружение идет вместе с безопасностью, а не после нее, нужно идти на уступки, которые удержат Гитлера в рамках Версальского режима и не допустят одностороннего перевооружения Германии. Во внешнеполитической стратегии Даладье большую роль играло опасение политической изоляции Франции20. Дэвис писал Рузвельту, что «теперь французы готовы пожертвовать собственными вооружениями, но в обмен на другие более надежные гарантии безопасности — коллективную безопасность»21.
США понимали, что новая политика Франции была в первую очередь обусловлена «страхом перед Германией», тем не менее, они с радостью наблюдали за этими изменениями во французской дипломатии. Дэвис называл Даладье «способным, прямым и рассудительным» государственным деятелем. Он разделял мнение, высказанное британским премьером Дж. Р. Макдональдом, что «Да-ладье являлся наиболее удобным французским руководителем,
с которым когда-либо приходилось иметь дело» англо-саксонским
22
державам22.
Изменение внешнеполитических концепций Франции и США, которые вплоть до 1933 г. практически не имели точек соприкосновения по германскому вопросу и проблеме безопасности, сделали возможным компромисс, достигнутый на открывшейся в сентябре 1933 г. новой осенней сессии Женевской конференции по разоружению. Переговоры привели к сближению позиций трех великих держав — США, Великобритании и Франции — на основе французской концепции контроля за выполнением конвенции по разоружению.
Французские представители соглашались на ограничение своих вооружений на основе «плана Макдональда» по истечении 4-летнего испытательного периода. Одновременно Франция настаивала на установлении системы постоянного автоматического и регулярного контроля, который должен быть установлен немедленно по вступлении в силу будущей конвенции. Нарушение договора должно было повлечь применение коллективных санкций23.
20 Marriner to Hull. March 20, 1933. President's Secretary's File (далее — PSF). Box № 130. Disarmament Conf.: 1933—1935. FDRL.
21 Davis to Roosevelt. April 16, 1933. PSF. Box № 130. Disarmament Conf.: 1933— 1935. FDRL.
22 Ibid. April 13, 1933.
23 DDF. T. 4. Paris, 1968. P. 386—391.
Позицию США на переговорах представлял Норман Дэвис. На пресс-конференции американский дипломат отметил, что президент Рузвельт очень заинтересован в разоружении, «более чем когда-либо»24. 19 сентября, во время разговора с французским министром иностранных дел Ж. Поль-Бонкуром и председателем конференции А. Гендерсоном, Дэвис заявил, что «американское правительство безоговорочно присоединяется к идее контроля; также оно принимает и идею испытательного срока», предпочитая, однако, называть его иным термином — «переходным периодом»25. Хотя название и не меняло сути проблемы, все же оно отражало взгляд каждой из стран. Для Франции «испытательный период» означал возможность проконтролировать намерения Германии. Очевидно, что в продолжение 4-летнего периода предусмотренный ею контроль будет иметь реальное значение лишь в смысле проверки выполнения Германией ее обязательств, установленных Версальским договором. США в свою очередь рассматривали эти 4 года не как «испытание» для Германии, а как постепенный «переход» от вооружения к разоружению и предоставление рейху уже не теоретического, а практического равенства.
Американцы, как и французы, категорически высказывались против бесконтрольного перевооружения Германии. В своей беседе 9 октября 1933 г. с немецким послом в Вашингтоне Г. Лютером Хэлл дал понять, что в госдепартаменте равенство в вооружениях понимают в смысле сокращения вооружений «сильно вооруженных государств», но не в смысле перевооружения остальных26. Как сообщал американский посол в Париже И. Страус, новая ориентация американской внешней политики по германскому вопросу произвела «самое благоприятное впечатление во Франции»27.
Дольше всех принятию принципа контроля противилась британская делегация. Наконец, 22 сентября министр иностранных дел Великобритании Джон Саймон объявил о принятии положений об испытательном периоде и контроле. В тот же день официальное заявление в этом роде было сделано и Дэвисом.
Поль-Бонкур посчитал, что тем самым был реализован «общий фронт» трех держав28. Но реальность была иной. Согласие американцев и англичан не было ни полным, ни окончательным. Для Даладье контроль и периоды были менее важны, чем санкции29, от
24 Memorandum of the press-conference held by Davis. August 30, 1933. OF 29, Norman Davis. Box № 1. FDRL.
25 DDF. T. 4. P. 386—391.
26 FRUS, 1933. Vol. 1. Washington, 1949. P. 242—243.
27 Memorandum of Straus, August 1933. PSF. Box 31. France: Straus, 1934—1936. FDRL.
28 Paul-Boncour J. Entre deux guerres. Souvenirs de la IlIe République. T. 2. Paris, 1945. P. 383—384.
29 DDF. T. 3. P. 681—682; FRUS, 1933. Vol. 1. P. 190—192.
которых англо-саксонские державы категорически отказывались30. Хотя Франция больше не настаивала на пактах о взаимопомощи, хотя заявляла о своей готовности идти на уступки, Даладье фактически двигался к прежней цели достижения гарантий от Великобритании и США. Французы отныне отказались от всякой дипломатической тактики на конференции и оказались приговорены к политике «общего фронта».
В результате продолжительных переговоров в сентябре 1933 г. между Францией, Великобританией и США действительно наметился некоторый компромисс относительно сроков будущего разоружения и о контроле, который должен носить автоматический и регулярный характер. Италия не решалась идти вразрез с англосаксонской позицией. Вследствие этого накануне возобновления работы Генеральной комиссии Германия оказалась перед угрозой объединенного фронта других главных участников конференции и перед альтернативой: или принять выработанные ими предложения, или же взять на себя ответственность за срыв женевского форума. Кроме того, сентябрьские переговоры наглядно продемонстрировали значение совместных действий Франции и США на международной арене. Это был, пожалуй, первый американо-французский компромисс со времен переговоров В. Вильсона и Ж. Клемансо на Парижской конференции 1919 г., и он повлек за собой принятие единой согласованной политики великих держав, несмотря на первоначальное нежелание Великобритании.
14 октября состоялось «судьбоносное»31 заседание Генеральной комиссии конференции по разоружению, на котором был оглашен так называемый «план Саймона», представлявший собой компромиссный вариант проекта договора о разоружении, выработанный на основе франко-англо-американских предложений. План предусматривал сокращение вооружений в два этапа:
— первые четыре года — контроль вооружений и унификация европейских континентальных армий (замена долгосрочной службы в Германии краткосрочной, увеличение численности рейхсвера);
— последующие четыре года — сокращение вооружений стран, не разоруженных по мирным договорам32.
В тот же день, 14 октября, Германия заявила о своем уходе с конференции, а затем и о выходе из Лиги Наций. В ноте министра иностранных дел Германии К. фон Нейрата Гендерсону от 14 октября утверждалось, что «конференция не может осуществить своей единственной задачи — проведения всеобщего разоружения». В мани-
30 FRUS, 1933. Vol. 1. P. 234.
31 Temperley A. The whispering gallery of Europe. London, 1938. P. 257.
32 Сборники документов по международной политике и международному праву. Вып. 10. М., 1937. С. 3.
фесте германского правительства подчеркивалось, что «осуществление равноправия Германии — необходимая моральная и правовая предпосылка для ее участия в международных переговорах и соглашениях»33.
Уход Германии с Женевской конференции и выход ее из Лиги Наций должен был рассматриваться во всем мире как очевидный сигнал опасности. Гитлер, по словам британского дипломата Л. Эмери, «поступил грубо..., заявив Европе о своем твердом намерении перевооружаться в масштабах, которые он сочтет нужными»34. Хотя и Гитлер, и Нейрат заявляли, что готовы продолжать переговоры по поводу разоружения в дружеском ключе, фактически Германия уже не скрывала своего курса на перевооружение. В этой ситуации французские представители попытались сохранить с таким трудом созданный ими «общий фронт» с англо-саксонскими державами. На Кэ д'Орсэ высказывались за продолжение конференции «хотя бы в фиктивной форме», чтобы сохранить трехстороннее сотрудничество перед лицом Германии или, по крайней мере, его видимость. Французские представители пытались убедить Дэвиса и Саймона, что нельзя оставлять без внимания действия Гитлера, который, по-видимому, начал терять чувство реальности и в дальнейшем будет готов пойти на любой риск35. Однако их попытки оказались тщетными.
Удивительно здесь не столько то, что англо-саксонские державы впервые отступили перед гитлеровской Германией, сколько то, что инициатором этого отступления стал американский дипломат Норман Дэвис, считавшийся главным выразителем рузвельтовского интернационалистского видения возможной германской угрозы, совсем недавно выступавший за твердую позицию против германского перевооружения.
Дэвис знал о неприятии немецкой делегацией принципа испытательного периода, поэтому накануне оглашения «плана Саймона» высказался в пользу 5-сторонних переговоров для выработки такого предложения Германии, которое она готова была бы принять. Другой американский представитель в Женеве, Хью Вильсон, составил план, в котором не было ни намека на стадии разоружения или переходные периоды: Германия получала бы доступ к новым вооружениям постепенно, но в то же время предусматривалось упразднение «наиболее наступательного» французского вооружения через два или три года36. План был в целом одобрен
33 ИвановЛ.Н. Крах конференции по разоружению. Документы. Харьков, 1934. С. 323—324.
34 Эмери Л. Моя политическая жизнь. М., 1960. С. 379.
35 DDF. T. 4. P. 637—638, 646—647, 670—672, 736—739.
36 FRUS, 1933. Vol. 1. P. 245—246, 248—249.
Рузвельтом, но президент выступил против разрушения солидарности с Францией, Великобританией и Италией37.
Предложения Дэвиса—Вильсона были призваны найти способ удовлетворить Гитлера и достичь номинального соглашения по разоружению. Американский план означал новые уступки Германии и подразумевал ее полное качественное равенство в вооружениях38.
Дэвис не изменил своего мнения и после открытого ухода германской делегации с конференции. Он постарался убедить Саймона в том, что необходима более умеренная позиция, что нужно выработать соглашение вместе с Германией, а не навязывать ей его. В итоге англо-саксонские державы отказались от выработанного ими же «плана Саймона», высказались за переговоры с Германией и против продолжения конференции без нее. Великобритания, США и Италия одобрили длительный перерыв в работе конференции, а глава французской делегации Ж. Поль-Бонкур оказался в полной изоляции39. Позднее он сокрушался, что его недавние соратники по «общему фронту» пошли «на такие унизительные уступки Германии», отложив конференцию 54 стран из-за того, что одной из них вздумалось с нее уйти40.
15 октября 1933 г. госсекретарь Хэлл в публичной речи выразил «глубокое разочарование» действиями Германии (уходом с конференции). Он особо подчеркнул американскую заинтересованность в общем разоружении и согласие американской администрации с англо-французской позицией против перевооружения Германии. Однако даже столь мягкое «осуждение» вызвало бурю протестов со стороны конгресса и общественного мнения. На следующий день заместитель госсекретаря У. Филлипс был вынужден выступить с новой речью, лейтмотивом которой стало отрицание заинтересованности США в политическом аспекте разоружения, т.е. в германском вопросе, который считался чисто европейским и не касался американцев41.
Согласно полученным из Вашингтона инструкциям, Дэвис поспешил покинуть конференцию по разоружению. 16 октября, накануне своего отъезда, он заявил: «Мы еще раз уточняем, что мы никоим образом не состоим в политическом союзе ни с какой европейской державой»42.
37 Ibid. P. 245—247; The Moffat Papers. Selections from the diplomatic journals of J.P. Moffat (1919—43). Cambridge, 1956. P. 103—104.
38 Bennett E.W. German Rearmament and the West (1932—1933). Princeton, 1979. P. 481.
39 Temperley A. Op. cit. P. 259; FRUS, 1933. Vol. 1. P. 393; DDF. T. 4. P. 637—638.
40 Paul-Boncour J. Op. cit. T. 2. P. 387.
41 DDF. T. 4. P. 581—582.
42 Сборники документов по международной политике... Вып. 6. М., 1934. С. 171.
Так или иначе, США временно отказались от дальнейшего участия в переговорах по вопросам разоружения и быстро погружались в пучину изоляционизма. Политика «общего фронта» с Францией и Великобританией стала для них на тот момент слишком опасной. В стране поползли слухи, что президент намерен координировать свою политику с Европой и сформировать союз против Германии. Французская пресса писала, что «превентивная война будет вестись при поддержке США». Кризис 14 октября стал сигналом для лавины писем и телеграмм, обрушившейся на Белый дом, призывавших президента отозвать американских делегатов с конференции и оборвать всякие связи с Женевой43.
В госдепартаменте решили: «пришло время дать ясно понять, что единый фронт с Францией, Великобританией, Италией относится исключительно к вопросам разоружения и не включает никаких политических обязательств»44. Зная настроения сената и общественного мнения, а также понимая необходимость проведения соответствующих внутренних мер, Рузвельт предпочел выразить свою полную поддержку позиции госдепартамента.
В конфиденциальном письме Поль-Бонкуру Лабуле отмечал, что после долгих «размышлений и предостережений, высказанных некоторыми влиятельными членами конгресса, американское правительство окончательно заняло сдержанную и выжидательную позицию по отношению к ситуации, созданной решением Герма-нии»45. Поверенный в делах Франции в Вашингтоне Жюль Анри печально констатировал «отход» США и лично Рузвельта от европейских дел46.
31 октября Рузвельт передал в госдепартамент черновик своего письма к Э. Эррио, в котором «настаивал на благоразумии и хладнокровии» французов в сложившейся ситуации47. Оба этих качества им, без сомнения, пригодились бы, ведь, сосредоточив все свои усилия на «сколачивании» «общего фронта» с Соединенными Штатами, Париж неожиданно для себя оказался в невыгодном положении стороны, утратившей инициативу. Внешняя политика сильной руки по образцу той, которая десять лет назад проводилась правительством Р. Пуанкаре, в 1933 г. являлась неосуществимой для Франции. Перед французскими политическими деятелями вновь встал вопрос о выборе новой внешнеполитической стратегии.
43 The Moffat Papers. P. 106; Wheeler-Bennett J. The Pipe Dream of Peace. The Story of the Collapse of Disarmament. New York, 1935. P. 189.
44 The Moffat Papers. P. 106.
45 DDF. T. 4. P. 581—582.
46 DDF. T. 7. Paris, 1979. P. 530—535.
47 Roosevelt to Herriot. October 31, 1933. OF 203-a, France Miscellaneous 1933—1934. Box N 2. FDRL.
В октябре 1933 г. Франция и США так и не смогли прийти к согласию по поводу основных линий международной политики в решении германского вопроса: риск войны для двух стран был слишком неравен, а отсюда вытекал и различный взгляд на необходимые меры для обеспечения безопасности. Для США все еще не существовало германской проблемы как таковой, была, скорее, другая — проблема франко-германских отношений. Еще в декабре 1932 г. в личном письме Р. Моргану Рузвельт писал, что «Франция и Германия — это главные игроки на шахматной доске, а Англия внимательно наблюдает, чтобы ни один из этих игроков не получил решающего преимущества». Близкий друг и доверенное лицо президента У. Буллит считал, что мир может спасти только франко-германское примирение. Такого же мнения придерживался и предшественник Дэвиса на посту главы американской делегации на конференции по разоружению Хью Гибсон48.
Американцы понимали, что противоречия между двумя крупнейшими державами европейского континента дестабилизируют ситуацию в Европе и в мире, поэтому их главной задачей был поиск такого решения, которое удовлетворило бы обе стороны. Но такой исход был бы, пожалуй, чудом: позиции Франции и Германии в 1933 г., как и прежде, оставались непримиримы.
В октябре 1933 г. франко-американские отношения оказались в очередном кризисе49, вызванном показательным «уходом» США из Европы, их отстранением от европейских дел и проблемы французской безопасности. Франция потеряла своего союзника против германских притязаний на перевооружение и английских требований решительного разоружения Франции. США торпедировали планы французов по изоляции Германии, нарушив тем самым так непросто созданный Даладье и Поль-Бонкуром англо-франко-американский «общий фронт» в вопросе разоружения. Несмотря на все старания, французам не удалось привлечь внимания США к германской проблеме, а занятая Соединенными Штатами по отношению к Европе позиция заинтересованного наблюдателя не могла удовлетворить французских нужд безопасности. В итоге различное восприятие германской угрозы не позволило Франции и США сохранить «общий фронт» западных держав перед лицом первого акта гитлеровской Германии, направленного на слом Версальской системы международных отношений.
48 Franklin Delano Roosevelt: his personal letters (1928—1945). Vol. I. N.Y., 1950. P. 378; FRUS, 1933. Vol. 1. P. 24—25.
49 Предыдущий кризис в декабре 1932 г. был связан с вопросом выплаты военных долгов.
Список литературы
1. Гинцберг Л.И. O связях реакционных кругов США и Англии с гитлеровской партией (1930 — январь 1933) // Вопросы истории. 1955. № 2.
2. Bennett E.W. German Rearmament and the West (1932—1933). Princeton, 1979.
3. Blumenthal H. Illusion and Reality in Franco-American Diplomacy, 1914—1945. Baton Rouge; London, 1986.
4. Duroselle J.-B. Politique étrangère de la France. La décadence 1932—1939. Paris, 1979.
5. Vaisse M. Securité d'abord. La politique francaise en matiere de désarmement, 9 décembre 1930 — 13 avril 1934. Paris, 1981.
Поступила в редакцию 4 июля 2012 г.
