CC BY
58
ФОРМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ БИЗНЕСА И ГОСУДАРСТВА В СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ НЕФТЯНОЙ ОТРАСЛИ РЕГИОНА*
Н.Н. НЕЛЮБОВА,
кандидат экономических наук, доцент Волгоградский государственный университет
Несмотря на уникально благоприятную конъюнктуру на мировом нефтяном рынке, в общественном сознании присутствуют тревожные ожидания изменения ситуации. Хотя подобные настроения не являются доминирующими, они опираются на воспоминания о неоднократных падениях нефтяной конъюнктуры в прошлом; представления о цикличности развития любого рынка, в том числе нефтяного; неблагоприятные тенденции в развитии мировой и отечественной нефтяной промышленности в последние годы, в частности возможное достижение пика в добыче нефти, истощение имеющихся ее запасов.
Принятая несколько лет назад Энергетическая стратегия развития России до 2020 года дает целый ряд ориентиров, к которым должна двигаться отрасль, многие из них на сегодняшний день успели устареть и к тому же требуют для своего достижения огромных инвестиций. Стратегия исходит из того, что основным источником инвестиций будут средства самих нефтяных компаний. Но в ней отсутствует анализ источников, механизмов и инструментов, с помощью которых такие инвестиции будут мобилизованы, а затем и реализованы.
Рассматриваемая проблема может быть решена только с помощью общих усилий бизнеса и государства, частно-государственного партнерства, которое сегодня наиболее успешно развивается в форме совместных инвестиционных проектов.
Нефтяная промышленность вместе с газовой — нефтегазовый комплекс — являются
* Исследование выполнено по проекту «Разработка концепции и стратегии обеспечения экономического роста в Северо-Кавказском регионе на основе развития коммуникативной инфраструктуры и сотрудничества с определенными государствами» подпрограммы «Анализ и моделирование геополитических, социальных и экономических процессов в полиэтничном макрорегионе» (ЮНЦ РАН).
основой современной экономики России. На их долю в последние годы приходилось 12 — 14 % товарной продукции промышленности и от 40 до 60 % экспорта. Деятельность предприятий и организаций нефтегазового комплекса обеспечивает около одной трети всех поступлений налогов и сборов в консолидированный и до 50 % — в федеральный бюджет страны. При этом в численности промыш-ленно-производственного персонала России этот комплекс занимает 3 % [1].
С 1999 г. в отечественной нефтяной промышленности начался интенсивный рост производства, который, однако, в настоящее время замедлился (табл. 1). Рост был предопределен увеличением внутреннего спроса и мировых цен на нефть, снижением издержек российских нефтяных компаний и ростом их конкурентоспособности в результате девальвации рубля.
По своим источникам и основным характеристикам увеличение добычи нефти в рассматриваемый период носило восстановительный характер, поскольку базировалось на активах, созданных в советские времена, и было в малой степени связано с инвестициями в создание новых производств. Пока и сегодня объемы нефтедобычи меньше, чем в лучшие прошлые годы.
Поскольку возможности восстановительного роста исчерпаны, отрасль подошла к моменту массовых инвестиций — в строительство нефтепроводов, разведку и разработку новых месторождений, в том числе в новых регионах, в развитие нефтепереработки и нефтехимии, новые технологии и др.
В Энергетической стратегии России на период до 2020 г. для реализации ее целей и задач намечены инвестиции в размере 230 — 240 млрд долл. Это должно позволить увеличить добычу нефти с 324 млн т в 2000 г. до 445 - 490 млн т в 2010 г. и до 450 - 520 млн т в 2020 г. [3].
Таблица 1
Добыча и экспорт нефти из России в 1987 — 2003 гг. (млн т) [2]
Показатель Годы
1987 1990 1991 1995 1998 1999 2000 2001 2002 2003
Объем добычи 570 515 462 307 303,4 305,0 323,3 348,1 379,6 421,4
Объем экспорта 174,0 125,6 135,3 131,8 145,0 153,0 173,0 209,8
Экспорт нефти, % от добычи 337,7 441,7 444,5 443,6 444,8 443,9 445,6 449,8
Основной субъект намеченных преобразований — вертикально интегрированные нефтяные компании (ВИНК), которые играют доминирующую роль в нефтяном комплексе России. На их долю приходится около 90 % всей российской добычи нефти и около 80 % нефтепереработки. ОАО «Газпром» и около 240 неинтегрированных нефтегазовых компаний добывают соответственно 3 и 7 % нефти.
После волны слияний и поглощений 1999 — 2003 гг. структура российского нефтяного сектора стала значительно более монополизированной, и основной объем нефти в стране добывается (более 76 %) и перерабатывается (69 %) пятью ВИНК — «ЛУКОЙЛОМ», «ЮКОСОМ», «Сургутнефтегазом», ТНК-ВР, «Сибнефтью» (табл. 2).
В то же время наличие в лице ВИНК конкурентоспособного сектора экономики как на национальном, так и на международном уровне не снимает целого ряда проблем: снижение конкурентоспособности в связи с ростом рублевых издержек в последние годы, несбалансированное развитие нефтеперерабатывающего сектора, слабая обеспеченность разведанными запасами нефти, чрезмерная зависимость от экспорта сырой нефти и конъюнктуры мирового рынка, неразвитость транспортной инфраструктуры, необходимость расширения географии добычи и сбыта продукции и др.
Кроме того, успешное развитие в прошлом не дает никаких гарантий, что конкурентоспособность и в дальнейшем будет поддерживаться на высоком уровне.
В настоящее время нефтяная отрасль находится в состоянии реорганизации. Отличительные особенности этого процесса, по мнению В. Алекперова, президента нефтяной компании «ЛУКОЙЛ», «продолжающаяся концентрация капитала и внедрение международных принципов корпоративного управления» [4]. Глобальная цель этой компании состоит в том, чтобы стать одной из ведущих нефтяных компаний мира, осуществлять вертикальную интеграцию в масштабах планеты.
Как следует из заявленных миссий и целей других нефтяных компаний — лидеров нефтяной отрасли, главным стратегическим ориентиром для них также является рост до масштабов ведущих нефтяных компаний мира. Однако оптимизация устройства нефтяной отрасли в современных условиях определяется не только усилиями ВИНК.
Особую роль в развитии нефтяной отрасли играет государство — и не только его непосредственное участие в нефтяном бизнесе, в инвестициях в инфраструктуру, геологоразведочные и научно-исследовательские работы, но и разнообразные формы его законодательного и регулирующего воздействия на отрасль.
Таблица 2
Динамика добычи нефти с газовым конденсатом российскими вертикально интегрированными компаниями, млн т [5]
Компания 1995 г. 1996 г. 1997 г. 1998 г. 1999г. 2000 г. 2001 г. 2002 г. 2003 г.
ЛУКОЙЛ 53,5 51,0 53,4 53,7 53,4 77,7 78,3 78,2 78,9
ЮКОС 36,1 35,3 35,6 34,1 44,5 49,5 58,1 69,9 80,8
«СургутНГ» 33,3 33,3 33,9 35,2 37,6 40,6 44,0 49,2 54,0
ТНК 22,6 21,3 20,9 19,7 19,6 37,6 34,1 37,5 72,5
«Сибнефть» 20,4 18,6 18,2 17,3 16,3 17,2 20,6 26,3 40,5
«Татнефть» 25,0 24,8 24,5 24,5 24,1 24,3 24,6 24,6 24,7
«Роснефть» 12,5 12.7 13,0 12,6 12,5 13,1 14,9 16,1 19,6
«Баш нефть» 17,7 16,3 15,4 12,9 12,3 11,9 11,6 12,0 12,1
Итого по ВИНК 257,2 247,0 247,5 241,7 241,7 297.1 312,4 343,6 383,0
Итого по России 307,0 305,0 306,0 303,0 305,0 323,3 348,1 379,6 421,4
По общему убеждению, за последние несколько лет отчетливо определилась тенденция к усилению роли государства в нефтегазовой промышленности, к ее «огосударствлению». В газовом секторе, например, это вылилось в законодательное оформление государственной монополии на экспорт газа. В нефтяной промышленности происходит наращивание государственных активов, особенно очевидное на примере «Роснефти».
Представители многих компаний, связанных с газом и нефтью, говорят о том, что «идет ренационализация», что нефтяной бизнес России уже более чем наполовину государственный [6].
Очень отчетливо и последовательно данная позиция проводится в аналитическом материале [7], согласно которому возросшее давление на частные нефтяные компании со стороны государства и «дело Юкоса»» стало причиной того, что уже в 2004 г. не произошло «качественного скачка в развитии отрасли», прежде всего массовых частных инвестиций в отрасль. Напротив, впервые за пять лет произошло замедление темпов прироста добычи нефти — с 11 до 8,9 %, а по итогам первого полугодия 2005 г. этот показатель и вовсе упал до 3 %.
Главный вопрос вовсе не в том, замещается ли в российской нефтегазовой промышленности частный сектор государственным. В «Газпроме», например, возрастание доли государства в капитале до 51 % сопровождается либерализацией рынка акций, притоком иностранных инвестиций. В то же время государственная корпорация «Роснефть» привлекает через дополнительный выпуск акций частных инвесторов, становясь на путь превращения в публичную компанию. Гораздо важнее, что «в такой огромной стране, как Россия, — согласно позиции В. А. Аверченко, заместителя министра регионального развития РФ, которая созвучна нашей, — невозможно вести крупный бизнес без увязки со стратегическими интересами государства, со стратегией развития регионов и отраслей» [8].
Бизнес должен вписаться в общую логику страны. Государство использует для этого разнообразные формы — налоги, субсидии, лицензии и др., которые далеки от эффективности и совершенства и справедливо критикуются бизнесом за неспособность учесть многообразие обстоятельств, а в конечном счете, — интересы бизнеса. Поэтому со своей стороны государство должно увидеть эти интересы и найти пути для их удовлетворения. Без партнерства государства и бизнеса невозможно добиться достижения целей, которые ставит Энергетическая стратегия России, и оптимизации
устройства нефтегазовой отрасли. Модель государственно-частного партнерства должна быть матрицей для такой оптимизации.
По основным экономическим показателям (структуре ВВП, структуре промышленности, экспорта, степени зависимости бюджета от мировых цен на рынках энергетических ресурсов) Россия относится к странам с сырьевым укладом. В последнее десятилетие, и даже в последние несколько лет, роль сырьевых отраслей еще более возросла, а проблема структурной перестройки экономики еще сильнее обострилась. Если несколько лет назад доля продукции ТЭКа в российском экспорте составляла около 50 %, то в первом полугодии 2005 г. этот показатель достиг 64,5 %, а в 2006 г. — уже 71,1 % [9].
«Таким образом, идеология наших нефтяников, — заключает академик Д. С. Львов, приводя в обоснование своей позиции множество других показателей, — экспорт сырой нефти и передача странам-импортерам всех преимуществ и доходов от ее переработки. В стратегическом плане эта политика не соответствует долгосрочным целям и задачам развития России. И ее вряд ли можно признать соответствующей национальным интересам» [10].
По замыслу правительства, ТЭК должен сыграть роль «локомотива», подготовив условия для того, «чтобы перерабатывающий сектор на этой «подушке» имел возможности выйти на устойчивые темпы роста» [11].
Базой же воспроизводства структурного перекоса в экономике России являются сверхвысокие доходы от экспорта нефти и газа.
Если в качестве измерителя доходности взять показатель рентабельности как отношение доходов до уплаты налогов к сумме текущих затрат на производство (включая добычу и транспортировку) за год, то в среднем по народному хозяйству этот показатель в 2000 — 2003 гг. составил 37, 31, 27,7 и 30 %. Аналогичный показатель для нефтяного комплекса за те же годы дает 227, 175, 169 и 174 %, для газового комплекса — 273, 180, 153 и 177 %. Так же высока и рентабельность основных фондов [12].
Сверхвысокая рентабельность нефтяного комплекса в 2002, 2003 и последующих годах объясняется большей частью многократно выросшими ценами на нефть в эти годы, а отнюдь не эффективностью работы менеджмента, снижением издержек, внедрением новых технологий и т. д. Поэтому правомерно изъятие государством полученных сверхдоходов, выравнивание межотраслевых соотношений в рентабельности и организация
механизмов перетекания финансовых ресурсов в перспективные секторы экономики.
Преобладание подобной идеологии в обществе и правительстве вылилось в законодательное оформление этих механизмов, особенно активно начавшееся в 2001 г. и продолжающееся в настоящее время. Суть изменений в этой сфере заключается в увеличении налоговой нагрузки на добывающие отрасли (прежде всего, нефтяную и газовую) и снижении ее на обрабатывающие. Снижение ставки на прибыль для всех отраслей экономики сопровождалось введением налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ), которым облагаются только горнодобывающие предприятия. И хотя формально НДПИ заменил ранее действовавшие платежи, механизм его исчисления, например в нефтедобыче, привязанный к уровню мировых цен на нефть, позволил в итоге переложить выпадение дохода бюджета на нефтедобывающую отрасль.
В последние годы практика усиления налогового бремени на нефтегазодобывающие отрасли продолжается. Для всех отраслей снижается ставка НДС, а в нефтегазовой промышленности ставка НДПИ растет. В результате, все большая часть экспортного дохода от нефти попадает в руки государства. Усиление фискального давления на отрасль (планируется увеличить долю государства в рентном доходе нефтяных компаний России с 60 до 80 %) несет в себе опасность серьезного недофинансирования отрасли [13].
По расчетам МЭА, до 2030 г. России нужно инвестировать 900 млрд долл. в сегодняшних ценах, для того чтобы поддержать объемы добычи на нынешнем уровне [14]. Однако нефтяные компании не смогут самостоятельно нести все это бремя. По некоторым расчетам, лишь 2/3 инвестиций могут быть обеспечены собственными средствами компаний [15]. Государство же полагает, что тратить деньги на расширение и модернизацию производства — обновление оборудования, освоение новых технологий и геологоразведку — должны, в первую очередь, сами компании.
Между тем ассигнования из федерального бюджета на воспроизводство минерально-сырьевой базы в последние годы постоянно сокращались. И вряд ли можно ожидать их значительного увеличения в ближайшем будущем [16]. А современная система государственного регулирования недропользования в нашей стране устроена таким образом, что у компаний отсутствуют стимулы производить затраты на геологоразведочные работы.
Кроме того, существует необходимость в развитии инфраструктуры добычи, прежде всего транспортной. Но и это происходит в недостаточных объемах. Действует, например, запрет на строительство частных нефтепроводов. В результате государством на развитие отрасли тратится крайне мало. Частные же фирмы существенно ограничены в своих действиях.
Таким образом, если при взаимодействии государства и нефтяного бизнеса не произойдет увеличения инвестиционной активности в несколько раз, то отрасль не сможет преодолеть в ближайшие годы инерционного развития, и сначала снижение темпов, а затем и вообще нефтедобычи, приобретет системный характер.
В связи с этим необходимо только приветствовать призывы к объединению, консолидации усилий всех субъектов, участвующих в развитии отрасли: Правительства РФ, Государственной Думы, производственных и финансовых организаций и фирм — на основе «компромиссных решений, которые будут выгодны одновременно и для государства, и для нефтяников» [17].
Пока же подобное объединение интересов затруднено в силу разных причин и не в последнюю очередь вследствие отсутствия форм и инструментов конструктивного взаимодействия бизнеса и государства.
Разногласия в распределении «нефтяных денег» заслоняют гораздо более важное обстоятельство — то, что эти деньги используются неэффективно как государством, так и нефтяными компаниями — с точки зрения развития отечественной нефтяной отрасли и экономики России в целом. Не подлежит сомнению, что государство как собственник земли имеет полное право (в том числе и в силу закона) на присвоение земельной ренты как излишка дохода над средним, который возникает в силу особых свойств этой земли, ее продуктивности или тех возможностей, которые она дает землепользователю для извлечения дохода [18].
Однако проблема состоит, во-первых, в учете особенностей инвестиционного цикла, использующего земельные ресурсы предприятия. Этот цикл включает в себя этапы поиска и разведки полезных ископаемых, проектирования, создания соответствующей инфраструктуры, выхода на проектную мощность, поддержания добычи, естественного ее падения в связи с истощением месторождения, инвестиций в рекультивацию земли. Закономерно возникает вопрос: на каких этапах жизни эксплуатирующего землю предприятия возникает
земельная рента? Ясно, что повышенная доходность такого предприятия наблюдается, в первую очередь, на этапе выхода его на проектную мощность и поддержания добычи. Хотя очевидно, что получаемые сверхдоходы должны использоваться также для поддержания эффективного функционирования предприятия на всех этапах цикла. Государство как разумный собственник также заинтересовано в получении максимального результата от использования своей собственности за весь период эксплуатации. Поэтому оно некоторую часть дохода от принадлежащих ему земельных ресурсов может оставлять землепользователю для решения соответствующих инвестиционных проблем. В теории данное явление издавна именуется дотационным эффектом [19]. Термин «дотационный эффект» очень точно отражает суть рассматриваемого явления: все, что государство недополучает от частных лиц за пользование государственным имуществом, является именно «дотацией». Дотационный эффект, особенно возрастающий в периоды благоприятной рыночной конъюнктуры, стимулирует рост объемов добычи сырья, финансирование компаниями геологоразведки и разработки месторождений. Причем это происходит даже с большей эффективностью, чем выделение государством целевых средств компании на эти же нужды.
Во-вторых, проблема эффективности использования государством средств по целевому назначению выдвигается как раз на первый план, когда речь идет о той части нефтяных денег, которая формируется в виде Стабилизационного фонда, прироста золотовалютных резервов страны и бюджетного профицита, который возникает в связи с превышением фактических цен на нефть над плановыми. Счет подобных средств идет на триллионы рублей. Во всяком случае только «кассовый профицит российского бюджета в январе - июле 2006 г. составил 1 трлн 257,62 млрд руб., или 8,7 % ВВП [20].
Таким образом, государство обладает финансовыми ресурсами для реализации «почти» любых проектов. Но в силу отсутствия механизмов рыночного их переливания в перспективные отрасли экономики и эффективного использования этих средств по целевым назначениям государство же пытается их «стерилизовать», т. е. отвлечь от активного использования.
И власть, и бизнес, развиваясь только с учетом внутренней логики, действуют неэффективно, воспроизводя макроэкономическую нестабильность и структурные перекосы. «Нефтяные деньги» либо
«рассеиваются» по разнообразным непроизводительным каналам использования (включая непрофильные объекты, сверхвысокие доходы работников отрасли и др.) за пределами учета и контроля государства, либо под контролем этого же государства находятся без производительного движения.
Сегодня задача заключается в том, чтобы связать нефтяные деньги с целевыми программами научной и технологической модернизации страны. В едином проекте участвуют «своими» деньгами и государство, и бизнес. Государство передает свои нефтяные деньги под управление бизнеса, а бизнес использует свои деньги (в том числе и нефтяные) под контролем государства. В конечном счете, только с помощью инвестиций (и частных, и государственных) возможно добиться макроэкономической стабилизации и долгосрочного снижения инфляции. Правда, пока государство решается на подобные действия в очень ограниченной мере, поскольку для этого отсутствуют отработанные инструменты и ограничен круг рентабельных проектов.
В этом конкурсе на использование нефтяных денег полноправными участниками должны быть нефтяные компании. Надо ли предварительно изъять эти деньги, сколько и в какой форме, или возможно некоторую или даже большую часть их оставить у нефтяных компаний, — все это особые вопросы. Конечной целью все равно является инвестирование: в собственное техническое перевооружение, развитие транспортной инфраструктуры, создание новых подотраслей (например, морской добычи углеводородных ресурсов), модернизацию и развитие смежных отраслей (машиностроение, нефтехимия, трубное производство) и др. Прогресс во всех этих сферах будет также стимулировать фундаментальные и прикладные науки, высокотехнологичные производства.
По оценкам ряда экспертов, мультипликатор инвестиций в нефтяную отрасль равен двум, т. е. каждый рубль инвестиций в эту отрасль дает два рубля прироста продукции во всем народном хозяйстве [21]. Поэтому может получиться, что более перспективным путем использования нефтегазовых финансов по сравнению с их простой «переброской» в другие отрасли будет развитие новых производств в рамках и на основе ТЭК. Тем более, компании нефтегазового сектора объективно являются наиболее сложными хозяйственными структурами современной России и требуют для своего развития создания и использования высоких технологий.
Из примеров решения проблемы переработки нефти на отечественных предприятиях, реализации инфраструктурных проектов, программ развития регионов и освоения уникальных месторождений, интенсификации геологоразведочных работ, рационального использования действующих месторождений вытекает очевидный вывод, что в рамках чисто рыночных механизмов и инструментов невозможно достижение большинства конкретных задач, стоящих перед нефтяной отраслью.
Рассмотрим стратегию развития предприятий нефтяной отрасли в условиях Волгоградской области. Анализ промышленного потенциала Волгоградской области показал, что доля продукции промышленных предприятий области в натуральном выражении в объеме выпуска продукции Южного федерального округа (ЮФО) составляет: по добыче нефти — около 26 %, по переработке нефти — 48 %.
К добыче полезных ископаемых относятся 7 крупных и средних предприятий с численностью занятых более 4 тыс. чел. В объеме отгруженной промышленной продукции области предприятия данного вида деятельности занимают около 7 %, в прибыли прибыльных промышленных предприятий — 23 %, в уплате налогов во все уровни бюджетов в промышленности — более 32 %, в экономике — около 20 %. Ведущие предприятия: ООО «ЛУКОЙЛ-Нижневолжскнефть», ООО СП «Волгодеминойл», ОАО «Спецнефтематериалы».
К стратегическим преимуществам данного вида деятельности относятся: наличие в регионе нефти с незначительным содержанием сероводорода, благоприятная конъюнктура внешнего рынка и высокий экспортный потенциал предприятий. Вместе с этим из-за снижения темпов проведения геологоразведочных работ в последние годы наблюдается падение добычи нефти. Действительно, среднегодовая добыча нефти по области в течение нескольких последних лет составляла порядка 4 млн т, в настоящее время прогнозируется 3 млн т.
К производству нефтепродуктов относятся 2 предприятия с численностью занятых около 4 тыс. чел. В объеме промышленного производства области производство нефтепродуктов составляет 30 %, в прибыли прибыльных промышленных предприятий — около 32 %, в уплате налогов во все уровни бюджетов в промышленности — 21 %, в экономике — около 13 %.
Ведущее предприятие ООО «ЛУКОЙЛ-Волго-граднефтепереработка» — дочернее общество ОАО «НК «ЛУКОЙЛ», занимается переработкой нефти, производством нефтепродуктов. После перехода
предприятия с 2005 г. на новую бизнес-схему, а именно с оказания услуг по переработке давальческого сырья (процессинг) на закупку нефти и реализацию готовой продукции, значительно увеличился объем производства продукции. При сохранении благоприятной конъюнктуры рынков нефти и нефтепродуктов предприятие обеспечит стабильные налоговые отчисления в консолидированный бюджет Волгоградской области и в перспективе может увеличить объем переработки. Однако главной проблемой развития данного вида деятельности являются, с одной стороны, инфраструктурные ограничения, в первую очередь — низкая пропускная способность железнодорожной станции Татьянка Волгоградского отделения Приволжской железной дороги, не позволяющей увеличить количество подаваемых железнодорожных цистерн. С другой стороны, в структуре выпуска продукции продолжает оставаться высокой доля мазута и дизельного топлива, предложения на которые превышают спрос внутреннего рынка. В результате эти нефтепродукты экспортируются как топливо и сырье для дальнейшей переработки.
Перспективы развития промышленного потенциала Волгоградской области определяются следующими положительными факторами: наличием в области месторождений нефти и газа, выгодным транспортным расположением (пересечение железнодорожного, автомобильного, водного, авиатранспорта и трубопроводов; наличием ВолгоДонского канала); развитым научно-образовательным комплексом; налаженными внешнеэкономическими связями.
Вместе с этим существует также ряд факторов, сдерживающих развитие промышленного потенциала области, среди них: усложнение разработки нефтяных месторождений в связи с исчерпанием легкодоступных залеганий нефти; рост тарифов на энергоносители и транспортные услуги (рост себестоимости соответственно); моральный и физический износ оборудования в большинстве отраслей; высокая степень загрязнения окружающей среды; инфраструктурное ограничение бизнеса — низкое качество некоторых транспортных магистралей (состояние Волгоградского аэропорта, ВолгоДонского канала, качество автодорог в области); снижение удельного веса трудоспособного населения; отток высококвалифицированных кадров за пределы области.
Государственное регулирование промышленной политики в Волгоградской области осуществляется по следующим направлениям:
• реформирование региональной налоговой системы, направленной на увеличение поступления налогов и повышение эффективности налоговых льгот;
• совершенствование кредитной системы, создающей условия для перемещения ресурсов из финансового сектора в промышленность, в высокоэффективные инвестиционные проекты;
• рациональное размещение новых предприятий и производств с учетом их социальной и экологической направленности;
• адресная работа с социально значимыми и бюджетообразующими предприятиями в целях стимулирования роста выпуска конкурентоспособной продукции, увеличения налоговых поступлений в бюджеты всех уровней, решения социальных вопросов;
• проведение эффективной инвестиционной политики, в том числе путем реформирования региональной налоговой системы, направленной на предоставление организациям-инвесторам, реализующим социально значимые инвестиционные проекты, налоговых льгот по налогу на прибыль и налогу на имущество в части, подлежащей зачислению в консолидированный бюджет области;
• развитие частно-государственного партнерства. В рамках частно-государственного партнерства
ООО «ЛУКОЙЛ — Волгограднефтепереработка» целенаправленно реализует инвестиционные проекты: «Реконструкция установки вторичной перегонки бензинов № 7 типа 22/5», «Реконструкция очистных сооружений», «Реконструкция коксового производства», «Строительство установки изомеризации».
Предприятием продолжается работа по повышению технического уровня переработки нефтепродуктов и качества выпускаемой продукции, внедрению передовой технологии производства экологически чистого дизельного топлива, проведению мероприятий по охране окружающей среды.
Заключение соглашений о социально-экономическом сотрудничестве между Волгоградской областью, муниципальными образованиями, отраслевыми советами профсоюзов и предприятиями является реальным инструментом частно-государственного партнерства в сфере социально-экономического развития, которые определяют принципы договорного регулирования социально-трудовых отношений в вопросах взаимодействия интересов собственников предприятий и интересов области.
В целях совершенствования инвестиционного законодательства, повышения его привлекательности для предприятий, осуществляющих инвестиционную деятельность, Волгоградской областной Думой приняты изменения в Закон Волгоградской области от 14.02.2002 № 668-ОД «Об инвестиционной деятельности в Волгоградской области», Закон Волгоградской области от 17.12.1999 № 352-ОД «О ставках налога на прибыль организаций» и в ст. 2 Закона Волгоградской области от 28.11.2003 № 888-ОД «О налоге на имущество предприятий», в части изменения условий предоставления льгот по налогу на прибыль и на имущество пользователям объектов инвестиционной деятельности.
Для решения социально-экономических задач региона планируется ввод в действие природоохранных объектов на промышленных предприятиях области (ЗАО «ВМЗ «Красный Октябрь», ОАО «Себряковце-мент», ООО «ЛУКОЙЛ-Нижневолжскнефть», ООО «ЛУКОЙЛ-Волгограднефтепереработка» и др.).
Кроме названных, в регионе могут использоваться формы взаимодействия государства и бизнеса, в которых участники инвестиционного процесса будут способны осознать свои долгосрочные интересы и увидеть стимулы для начала движения по пути их реализации. Такие стимулы могут создать, например, государственные капитальные вложения в инфраструктуру, в том числе в транспортную, а также использование соглашений о разделе продукции (СРП), которые являются «комплексным инструментом инвестиционной политики с многосторонним финансово-экономическим, технологическим и социальным эффектом» [22].
Еще одна современная форма взаимодействия государства и бизнеса — концессия и аренда, которые также могут послужить инструментом для инициирования инвестиций и инноваций.
Титульным собственником нефти и, следовательно, большей части доходов от ее реализации при любых условиях было и остается государство. Только взаимоотношения между государством и нефтяным бизнесом должны все больше регулироваться с помощью концессионных или арендных соглашений с указанием размера рентных платежей, подлежащих перечислению в казну, и других требований по использованию принадлежащей государству собственности. Заключение соглашений должно осуществляться обязательно на конкурсной основе. Все это не значит, что действующий ныне лицензионный механизм будет полностью отброшен. Он просто утратит свое господствующее значение и будет усовершенствован.
К сожалению, разработанная Энергетическая стратегия России на период до 2020 г. не может в полной мере послужить инновационно-инвестиционным инструментом, поскольку в ней вместе с формулированием общегосударственных и отраслевых целей и задач не продумано эффективное взаимодействие с бизнесом, стимулирование его к действиям в соответствующем направлении.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гордеев О. Г. Состояние и перспективы развития нефтяной и газовой промышленности// Нефтяная и газовая промышленность. 2003. № 1. С. 4.
2. Рубанов И. Нефть и газ// Эксперт. 2005. № 38. С. 150.
3. Энергетическая стратегия России на период до 2020 г. // Нефть России. 2003. № 12. С. 7 - 51.
4. Алекперов В. России необходима новая стратегия развития нефтегазового комплекса// Известия. 16.05.2006. С. 1 - 9.
5. Милов В. 10 лет, которые... научили российские ВИНК добывать нефть и не научили — искать// Нефть России. 2004. №11. С. 14 - 21.
6. Привалов А. Об очередном бессмысленном бюджете// Эксперт. 2006. №21. С. 16.
7. Рубанов И. Нефть и газ// Эксперт. 2005. №38. С. 150 - 152.
8. Карташов А. Государственников везде можно узнать// Российская газета. 2006.06.06. С. 5.
9. Россия экспортирует практически одну нефть//. Известия. 2006. 9.08. С. 8.
10. Львов Д. Совместимы ли интересы государства и нефтяников?// Нефть России. 2004. №7. С. 15 - 19.
11. Христенко В. Интересы грядущих поколений// Экономика России: XXI век. 2003. №13. С. 2 - 3.
12. Волконский В., Кузовкин А, Мудрецов А. Природная рента российской нефти// Нефть России. 2004. №7. С. 98 - 102.
13. Кузовкин А. Нефтяные искажения// Нефть России. 2004. № 7. С. 37.
14. Баскаев К. За российской нефтедобычей наблюдает весь мир// Нефть России. 2005. № 1. С. 12 - 13.
15. Орлов В. Стартовая площадка будущего// Экономика России: XXI век. 2003. № 13. С. 16 - 17.
16. Доронин Е., Гост М. Предел прочности// Нефть России. 2005. № 1. С. 78 - 79.
17. Бакиров Э. Объединить усилия// Нефть России. 2004. № 7. С. 42 - 43.
18. Волконский В., Кузовкин А, Мудрецов А. Природная рента российской нефти// Нефть России. 2004. №7. С. 98 - 102.
19. Курский А., Подмаско В. Страсти по ренте// Нефть России. 2003. № 12. С. 89.
20. Бюджетный профицит составил почти 1,3 трлн. рублей// Известия. 2006. 10.08. С. 8.
21. Данников В. На игле. Стоит ли лечить Россию от «нефтяной зависимости»?// Нефть России. 2005. № 4. С. 6 - 9.
22. Шмаль Г. Ресурсный кредит России/Экономика России: XXI век. 2003. № 13. С. 14 - 15.
