CC BY
29
Меркулов П.А., Саран А.Ю.
(Орел)
УДК 94(47).
ФОРМЫ ВОЗДЕЙСТВИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ НА ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ МЕХАНИЗМОВ РЕГИОНАЛЬНОЙ ВЛАСТИ 1920 1930-Х ГОДОВ (НА ПРИМЕРЕ ЦЕНТРАЛЬНО-ЧЕРНОЗЕМНОЙ ОБЛАСТИ)
В статье анализируются различные формы воздействия общественных организаций в СССР на партийно-государственные органы региональной власти в 1920-1930-е гг. В качестве примера рассматривается ситуация в Центрально-Черноземной области (ЦЧО), которая была образована в 1928 г. из расформированных Воронежской, Курской, Орловской и Тамбовской губерний. В 1934 г. ЦЧО была ликвидирована, разделившись на Воронежскую и Курскую области. Важную для власти функцию социальной индикации выполняла сама совокупность общественных организаций региона, при этом протестные настроения, приводившие к появлению повстанческих организаций, требовали от региональной власти немедленного реагирования. Ликвидацию последствий производили силовые органы, а вот органам политической власти для частичного устранения причин потребовалось корректировать политику, что было выполнено в ходе сплошной коллективизации через временное отступление весной 1930 г. На примере деятельности таких прогосударственных общественных организаций, как Общество бывших политкаторжан и ссыльных поселенцев, профсоюзы, комсомол, Союз воинствующих безбожников, демонстрируется взаимопроникновение общественных и государственных структур, в ходе которого руководство общественных структур включалось в партийно-государственную номенклатуру, а члены правящей коммунистической партии обязывались состоять в общественных организациях. Часть общественных организаций - «Автодор», ОСОАВИАХИМ, общество «Долой неграмотность», общество «Друг детей» и некоторые другие - прямо брали на себя функции государства в некоторых областях экономической или культурной жизни. Таким образом, в ЦентральноЧерноземной области в 1920-1930-е гг. общественные организации выступали как форма индикации социальных проблем для региональных властей, часть общественных структур проникала в структуры власти и участвовала в их деятельности на стадиях формирования и решения задач, а также контроля исполнения.
Ключевые слова и фразы: общественные организации, власть, ВКП(б), влияние, взаимовлияние, Центрально-Черноземная область
The article analyzes different forms of impact ofpublic organizations in the USSR to partystate regional authorities. Function of social indication, important for the power, was performed by set of public organizations of the region, at the same time the protest moods leading to emergence of the insurgent organizations, demanded from the regional power of immediate reaction. Mitigation of consequences was made by power bodies (army, OGPU), and here bodies of the political power for partial elimination of the reasons needed to adjust policy that was executed during the continuous collectivization through temporary departure in the spring of 1930.On the example of activities of such pro-state public organizations as Society of the former political convicts and exiled of settlers, labor unions, Komsomol, the Union of militant atheists, is shown interpenetration of public and government institutions during which the management of public structures joined in party and state nomenklatura, and members of the ruling Communist Party undertook to consist in public organizations.Part ofpublic organizations - Avtodor, OSOAVIAHIM, society "Down with Illiteracy", society "Friend of Children" and some other - directly undertook functions of the state in some areas of economic or cultural life.It is concluded that in the Tsentralno-Chernozemnaya re-
gion in the 1920-1930spublic organization acted as a form of display of socialproblems for the regional authorities, some of social structures into the structures ofpower and participated in activities at the stages of formation and solution of tasks and control of execution.
Key words and phrases: social public organizations, power, CPSU(b), influence, interference, Tsentralno-Chernozemnaya region.
DOI: 10.24888 / 2410-4205-2017-11-2-143-151
Властям государств любой формы политической организации и любого уровня власти свойственна апелляция к народу, претензии на отражение интересов основной массы населения. Не были исключением и региональные власти Центрально-Черноземной области (ЦЧО). При формировании управленческого аппарата ЦЧО в 1928 г. в своем циркуляре от 5 июля окружным оргкомитетам руководство области разъясняет принципы, по которым формируются штаты исполкомов: «Связь с массами - наблюдение масс, критика, отчетность перед массами, выдвиженчество» [5, л. 2].
Вместе с тем властям было невыгодно иметь дело с организованной частью общества, которая может сформулировать и выдвинуть конкретные требования к власти, осуществить упомянутые в документе обкома наблюдение, критику, принять отчет и выдвинуть своих представителей в органы власти. Поэтому общественные организации в СССР не имели закрепленных в праве механизмов воздействия на власть. Однако анализ политической практики 1920-1930-х гг. позволяет выделить несколько объективно существовавших каналов такого воздействия.
Существование общественных организаций (более 200 на уровне ЦентральноЧерноземного региона [24, с. 158-374]), отражало определенную потребность общества в наличии таких социальных структур, а их численность, видовое разнообразие и степень активности служили для власти важным показателем состояния как общества в целом, так и его региональной составляющей, отношение социума к политике государства. Таким образом, общественные организации являлись важным средством социальной индикации для власти.
Другим каналом воздействия служили прямые обращения общественных организаций или их членов к органам власти. Этот канал был закреплен и в государственной политике. Примером может служить практика Общества бывших политкаторжан и ссыльных поселенцев (ОБПК), которое выдвигало требования перед органами Советской власти. Вопрос о квартирах для бывших политкаторжан был поставлен перед президиумом Воронежского горсовета. Муниципальному органу власти общественная организация на своем собрании 14 ноября 1933 г. даже установила срок для решения своего вопроса - первая половина декабря [18, л.195]. Ранее Воронежский горсовет своим постановлением от 17 февраля 1932 г. закрепил за членами этого общества право на дополнительную жилплощадь [17, л.33].
В отношении правоохранительных органов бывшие репрессированные прежней властью вели себя сдержаннее. Поскольку часть членов организации ОБПК была совсем не большевиками, то над ними постоянно витала возможность репрессий со стороны находящихся у власти коммунистов. Поэтому собрание Центрально-Черноземного отделения общества бывших политкаторжан и ссыльных поселенцев в ноябре 1933 г. свой запрос в 1111 ОГ-ПУ по ЦЧО сформулировало в очень корректной форме, попросив сообщить «мотивы ареста одного из кандидатов в общество» [18, л. 195].
Ряд общественных организаций создавался властями страны и региона для решения конкретных экономических, политических или культурных задач, и они становились тем самым своеобразным продолжением государственного аппарата. Теперь от интенсивности, объема и качества их работы зависело решение или нерешение определенной самим государством задачи. В этой связи можно назвать региональные отделения таких общественных организации, как «Автодор», МОПР, общество «Долой неграмотность» и ряда других. Как правило, в состав правления этих организаций включались руководители партийно-
государственного аппарата Центрально-Черноземной области. Теперь эти люди выступали и в качестве представителей региональной власти, и как представители общества. Таким образом, поведение руководителей Центрально-Черноземной области отчасти определялось задачами и проблемами общественных организаций, а эффективность и качество функционирования партгосаппарата частично определялась работой подконтрольных ему общественных организаций.
Своеобразное положение в структуре Областного совета профессиональных союзов (ОСПС) занимал профсоюз работников госучреждений - общественная организация, состоящая исключительно из представителей государственных структур. Задачи этого профсоюза оказались чрезвычайно похожими на задачи любого государственного органа. Например, на первом съезде профсоюза работников госучреждений, который проводился в Воронеже 18 марта 1931 г., одним из основных вопросов повестки дня был «доклад облРКИ о состоянии и задачах улучшения государственного аппарата» [23, л. 1].
Рассмотрим еще один пример определенного сращивания государства с общественной организацией при использовании последней в качестве инструмента воздействия на определенную социальную проблему региона. Малый президиум облисполкома ЦентральноЧерноземной области 12 сентября 1928 г. принимает решение «усилить оказание помощи детям, впавшим в нужду, через <...> общество «Друг детей» [2, л. 182]. Именно ОДД становится одним из инструментов государства для решения проблемы социальной защиты несовершеннолетних.
Кроме того, руководство прогосударственных общественных организаций, как правило, входило в состав региональной партийно-государственной номенклатуры. Выполняя задачи, часто выходящие за рамки уставных задач своих организаций, практически участвуя в работе органов власти, такие руководители осуществляли организационное, а также информационное воздействие на органы власти. Например, председатель областного отделения Союза воинствующих безбожников (СВБ) П. Зарин (Ю.П. Саркис) в одном из своих докладов обкому ВКП(б) сообщал о болезненных для областного руководства нездоровых явлениях во властных структурах окружного города Орла, «всегда пытающимся соперничать с областным центром на первенство» [12, л. 15].
Более того, ряд общественных организаций участвовал в принятии управленческих решений региональными органами власти. В частности, в ходе реформы по ликвидации окружного деления летом 1930 г. секретариат областного комитета ВКП(б) «поручил [коммунистическим] фракциям облисполкома, РКИ, ОСПС, орготдела и отдела кадров обкома представить к 12 июля 1930 г. предложения по комплектованию районов, по кадровому вопросу и по организации связи» [7, л.11]. Таким образом, профсоюзы ЦЧО должны были принимать участие в формировании кадрового состава партийно-государственного аппарата на районном уровне.
Члены общественных организаций входили и непосредственно в состав органов власти. Так, решением секретариата обкома компартии 7 февраля 1932 г. в составе историко-партийного отдела создается комиссия по истории фабрик и заводов, председателем ее назначается сотрудник истпарта Королев, а членами - Слонимский из ОСПС, Бутин из Общества старых большевиков, Страутнек из Общества краеведения и другие [13, л. 17 об.].
Подобная кадровая связь прослеживается и с органами Советской власти. Тот факт, что секретарь обкома комсомола В.В. Золотухин в 1931 г. был членом облисполкома [4, л. 9], можно расценить как прямое взаимопроникновение общественной организации и государства. Вообще комсомол занимал довольно наступательную позицию во взаимоотношениях с органами Советской власти, рассматривались разные модели, предусматривавшие обязательное участие его представителей в работе исполнительных органов власти [21, с. 193].
Включались представители общественных организаций и в состав рабочих органов государственных организаций центрального подчинения. Постановлением секретариата ОК
ВКП(б) от 18 октября 1928 г. было приказано «создать радиосовет при управлении связи, в который включить представителей АППО, ОДР, облОНО, ОСПС, облисполкома, ВЛКСМ» [8, л. 88]. И Совет на паритетных началах между партийно-государственными и общественными организациями был незамедлительно создан.
А 4 марта 1932 г. при облисполкоме был создан особый комитет по радиовещанию, в состав которого, кроме партийных и советских руководителей, вошли представители целого ряда общественных организаций - обкома комсомола, общества «Друзей радио» и два работника профсоюзов [13, л. 93].
Постановлением президиума облисполкома от 30 марта 1931 г. представители обкома комсомола, ОСПС, Осоавиахима, СВБ и МОПРа были включены в штаб проводившегося в Центрально-Черноземной области с 5 апреля по 20 мая 1931 г. смотра национальных культурно-просветительных учреждений. Представитель СВБ положительно оценивал работу «по национальному культурничеству» в составе штаба. А вот у ВАРНИТСО такое проникновение не состоялось: тем же постановлением от 30 марта 1931 г. представитель организации предварительно был включен в штаб смотра, однако в окончательном варианте представителя ВАРНИТСО все-таки исключили из этой структуры [3, л. 26-27]. Видимо, было сочтено, что научно-технические работники имеют слабое отношение к многонациональной культуре населения Центрально-Черноземной области.
Случалось и более массовое участие членов общественных организаций в работе партийно-государственного аппарата. По данным доклада облКК-облРКИ четвертой областной партийной конференции, которая состоялась в январе 1934 г., «в 13 областных рейдах контрольной комиссии приняли участие 29.000 членов профсоюзов и 101.000 комсомольцев» [4, л. 21, 24].
Общественные организации не только предоставляли своих членов для государственной работы, но порой и готовили профессиональные кадры для госслужбы. Так, правоохранительные органы использовали ОСОАВ для военной подготовки своих сотрудников. В частности, в Орле в 1930 г. работали Вечерние военизированные женские курсы милиции при Орловском окружном Совете ОСОАВа. Для создания этих курсов было принято совместное решение общественной организации - в лице областного Совета ОСОАВа и государственного учреждения - в лице начальника милиции республики. Программу курсов в объеме 180 часов утвердил наркомат внутренних дел РСФСР [22, л. 1].
Общественные организации принимали участие и в организации контроля над государственным аппаратом. В соответствии с постановлением секретариата ОК ВКП(б) от 17 августа 1929 г., профсоюзам поручалось «развернуть работу по вовлечению широких масс в кампанию по чистке госаппарата» [9, л. 3 об.].
Члены общественных организаций могли работать в составе органов власти и на личной основе, а не как представители общественной структуры. Это относилось даже к представителям оппозиционных к коммунистам партий. Так, бывший член ЦК партии левых эсеров Б.Д. Камков, попав в воронежскую ссылку, получил руководящую должность в статистическом отделе облисполкома ЦЧО. В 1930 г. Борис Давидович был арестован, обвинен в том, что «иногда цифры в статразработках искажал и таким образом вводил органы Советской власти в заблуждение <...> в течение 6 месяцев практически не работал» [20, л. 2 об.]. И некоторые из анархистов ЦЧО работали в государственных организациях - А.П. Климу-шев и М.Я. Айзнафт были бухгалтерами, а Т.Д. Бондаренко трудился статистиком.
Общественные организации участвовали и в процессе формирования органов представительной власти. В частности, 27 октября 1929 г. председатель областного комитета МОПР Равич отмечала участие общества в организации выборов в Советы на территории ЦЧО [10, л.1]. Каналом двустороннего воздействия общественных организаций и партийно-государственного аппарата являлась упоминавшая практика включения представителей власти в руководящие органы организаций общественности. Председатель облКК ВКП(б) ЦЧО
Я.М. Банкович одновременно являлся высшим должностным лицом - старостой областного Совета отделения общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев.
Помимо перечисленных кадровых связей партийно-государственных органов и общественных организаций следует отметить, что ряд общественных организаций были включены в систему номенклатурных должностей. Это обеспечивало периодическую ротацию руководящих кадров государственной и общественной систем. Кадры общественных организаций легко превращались в сотрудников партийно-государственных структур. Так, 2 апреля 1929 г. комфракция Орловской окружной организации Общества «Друг детей» (ОДД) обсуждала вопрос о переводе своего ответственного секретаря Внуковой на должность заведующего женским отделом горкома ВКП(б). Внукова стала партийным работником, а на ее место назначается Бурман [1, л. 22].
Общественные организации могли весьма специфическим образом влиять и на деятельность органов ВКП(б). В частности, органы ВКП(б) поощряли работу мопровских организаций, привлекали к ней коммунистов. Бюро обкома ВКП(б) 27 октября 1929 г. заслушало доклад руководителя областной организации МОПРа Равич, которая отметила рост численности организации, повышение ее доходов и активное участие в «социалистическом строительстве» в виде командирования своих работников на выборную кампанию в Советы и на посевную кампанию. Вместе с тем Равич отметила и недостатки, главным из которых было, по ее мнению, то, что «партийные организации слабо руководят работой МОПРа» [11, л.98].
После обсуждения доклада Равич, бюро ОК ВКП(б) постановило: «парткомам усилить руководство ячейками МОПР, в районах, где нет районных организаций, парткомам выделить кадры, райкомам усилить привлечение коммунистов в МОПР» [10, л. 1 об.]. Для членов компартии «работа по МОПРу признавалась за основную партнагрузку» [11, л. 99]. Таким образом, общественная организация прогосударственного характера переложила целый ряд своих проблем - привлечение новых членов, обеспечение активной работы мопров-цев - на плечи государственной партии.
Руководящие органы ВКП(б) не только контролировали общественные организации, но и подталкивали коммунистов к работе в них. Членам компартии осоавиахимовская, мо-провская или безбожная работа также засчитывалась в качестве обязательной дополнительной нагрузки. Например, из 64 членов и кандидатов партячейки ВКП(б) при службе движения связи линейного бюро Белгородского городского района сразу двое активно работали в Осоавиахиме, один - в местной организации Союза воинствующих безбожников. Ячейка отчитывалась перед обкомом компартии о их работе [6, л. 28].
Центрально-Черноземное отделение Общества старых большевиков (ОСБ) финансировалось за счет обкома ВКП(б). Как говорилось на первой областной конференции общества в июне 1932 г., с мая 1931 г. старые большевики получили через сберкассу на организацию своей работы 2.810 рублей и 20 копеек [19, л.70].
На постоянной основе установилась связь отделения ОСБ ЦЧО с областной контрольной комиссией обкома ВКП(б). Был выделен специальный представитель общества старых большевиков для контактов с сотрудниками облКК-облРКИ ЦЧО [19, л. 69]. Через руководящие органы правящей партии ОСБ вмешивалась в жизнь других общественных организаций. Так, 9 марта 1934 г. обком ВКП(б) принял решение: «.просьбу Общества старых большевиков о снятии с должности ответственного секретаря МОПР Озерова как не обеспечившего руководства мопровской работой удовлетворить. Утвердить ответственным секретарем МОПР А.И. Шаповалова» [15, л. 136 об.].
Некоторые общественные организации могли влиять на текущую политику партийно-государственных органов самим фактом своего существования. В частности, появление в Ельце детской организации «Мститель» стало предметом внимания не только милиции и ОГПУ. Елецкий горком компартии направил в обком ВКП(б) подробное сообщение о деле. Вопрос готовился к рассмотрению на бюро обкома и, судя по черновому варианту решения,
этот случай создания самодеятельной общественной организации был оценен как игровое увлечение ребят. В связи с обнаружением нелегальной детской организации предполагалось принять следующие меры для профилактики неконтролируемой общественной активности детей в ЦЧО: «.издать сборник массовых игр, усилить воспитательную работу, контроль пионервожатых, Елецкому горкому усилить школы партийно-комсомольскими кадрами» [14, л. 3].
Определенное влияние оказывали общественные организации на деятельность некоторых государственных учреждений. В частности, Управление связи ЦентральноЧерноземной области в 1930 г. напомнило всем связистам и радиолюбителям о правилах НКПТ «По устройству радиоустановок и трансляционных устройств» от 14 мая 1928 г. В этом документе говорилось о необходимости производить «устройство мачт и повеску на зданиях, служащих для религиозного культа, лишь с разрешения верующих» [27, л. 14]. Видимо, в области имелись случаи нарушения этих правил, если потребовалось их цитирование в официальном циркуляре.
Финансовая система государства также не оставалась без поддержки со стороны общественных организаций. В частности, когда центральный Совет Союза воинствующих безбожников поручил своему Центрально-Черноземному Совету разместить облигаций государственного займа 1933 г. на 2 млн. рублей, в ЦЧО с огромным перевыполнением было продано облигаций на 7.876.355 рублей [16, л. 6]. На этот раз безбожники ЦентральноЧерноземной области сработали почти в 4 раза лучше, чем от них ожидали их московские руководители.
НЭП поставил многие государственные организации в условия, близкие к рыночным отношениям. Это заставляло их искать любые источники доходов, и общественные организации становятся одним из таких потенциальных клиентов. Например, Управление связи ЦЧО 8 мая 1928 г. разрешает своим учреждениям оказывать общественным организациям, при этом не уточняется каким именно, следующую услугу - «наложение особых штампов-реклам на письма и телеграммы». В следующем году рекламная лихорадка усиливается, и 16 ноября 1929 г. в отделения связи поступает разрешение принимать от «общественных организаций платные объявления для развески в почтово-телеграфных предприятиях с обращением поступивших за это средств на поддержание чистоты и опрятности предприятий» [26, л. 41]. В это время наркомат связи СССР также выпускает сотни видов рекламных почтовых карточек многотысячными тиражами, многие из которых посвящены общественным организациям. Естественно, что на общегосударственном уровне рекламируются только прогосу-дарственные объединения.
Таким образом, общественные организации в ЦЧО являлись важным средством социальной индикации для региональных и местных властей. Их численность, особенности состава всей системы общественных организаций региона, интенсивность их деятельности -все это демонстрировало состояние общества, разнообразие его потребностей, степень активности, а в отдельных случаях, на примере повстанческих организаций [25, л.29-45], власть могла наглядно убедиться и в степени решимости общества отстаивать свои собственные интересы перед властью. Эта индикативная функция была чрезвычайно важна, как для поиска оптимальных путей для реализации решений руководящих органов ВКП(б) на региональном и местном уровнях, так и для определения степени эффективности проводимой политики.
Следующим каналом воздействия общественных организаций на работу партийно-государственных органов власти служили прямые обращения организаций, их руководящих органов или отдельных членов к ним. Для прогосударственных организаций, тесно связанных с системой власти, такой канал воздействия позволял решать многие проблемы, встававшие перед этими общественными объединениями. Наиболее активные организации посредством таких обращений вмешивались и в дела других социальных образований, побуж-
дая власти действовать в их интересах.
Еще одним каналом воздействия прогосударственных общественных организаций становилась их включенность в реализацию текущей политики. Поскольку многие из них создавался властями как раз для решения конкретных экономических, политических или культурных задач, то теперь именно от их работы зависел успех или неудача государства в этой области.
Более того, некоторые общественные организации участвовали не только в реализации, но и в формировании текущей политики на территории Центрально-Черноземной области. Одни из них - некоторые из прогосударственных общественных организаций - принимали активное участие, непосредственно разрабатывая мероприятия региональных властей, другие - такие как повстанческие или религиозные организации - своей деятельностью заставляли корректировать проводимую политику, как это произошло в ходе реализации политики сплошной коллективизации.
Каналом двустороннего взаимного воздействия общественных организаций и власти являлась кадровая политика. В состав правления ряда прогосударственных общественных организаций Центрально-Черноземной области включались руководители партийно-государственного аппарата. Теперь они выступали, с одной стороны, в качестве представителей власти, а с другой - как представители общества. Таким образом, поведение руководителей отчасти определялось задачами и проблемами общественных организаций.
Другой стороной взаимовлияния через кадровую политику являлся тот факт, что руководители прогосударственных общественных организаций входили в состав партийно-государственной номенклатуры. Выполняя задания, часто выходящие за рамки уставных задач своих организаций, такие руководители осуществляли организационное, а также информационное воздействие на органы власти, практически участвовали в отправлении властных функций.
Таким же каналом взаимовлияния были и коммунисты, входившие в состав общественных организаций. Создавая в них свои ячейки, или, по терминологии того времени, фракции, коммунисты проводили решения вышестоящих партийных органов, однако, отражая интересы общественных организаций, нередко и сами выдвигали определенные требования перед руководящими структурами ВКП(б). При выполнении указаний партийного руководства комфракции также адаптировали их к особенностям общественных организаций.
Само участие коммунистов в работе общественных организаций нередко было обусловлено давлением руководящих органов ВКП(б), которые требовали наличия у рядовых членов компартии дополнительных к основной работе «нагрузок». Членство в прогосударст-венных общественных организациях засчитывалось за такую «нагрузку», а действия партийных органов демонстрировали, что не только общественные организации зависят от партийно-государственного аппарата, но и оценка деятельности партийных руководителей зависит от успешной работы и численности общественных организаций, опекаемых государством.
Общественные организации принимали участие и в осуществлении контроля над работой и составом государственного аппарата в ЦЧО.
Конечно, сращивание некоторых прогосударственных общественных организаций с региональным партийно-государственным аппаратом можно рассматривать как возможность симуляции общественной активности, однако сама деятельность общественных организаций позволяет говорить об их реальном участии в решении целого ряда политических и экономических проблем. Наличие нескольких групп неподконтрольных государству общественных организаций на территории Центрально-Черноземной области в 1920-1930-е гг. свидетельствует об определенной степени самостоятельности общества от государства в этот период.
Список литературы
1. Архивохранилище общественно-политических организаций и движений Государственного архива Орловской области (далее - АХОПОДГАОО). Ф. 48. Оп. 1. Д. 105.
2. Государственный архив Воронежской области (Далее - ГАВО). Ф.1439. Оп.1. Д.4-а.
3. ГАВО. Ф.1439. Оп.4. Д.20.
4. ГАВО. Ф.1439. Оп.4. Д.338.
5. Государственный архив общественно-политической истории Воронежской области (Далее - ГАОПИ ВО). Ф.9. Оп.1. Д.13.
6. ГАОПИ ВО. Ф.9. Оп.1. Д.17.
7. ГАОПИ ВО. Ф.9. Оп.1. Д.71.
8. ГАОПИ ВО. Ф.2. Оп.1. Д.78.
9. ГАОПИ ВО. Ф.2. Оп.1. Д.414.
10. ГАОПИ ВО. Ф.2. Оп.1. Д.436.
11. ГАОПИ ВО. Ф.2. Оп.1. Д.454.
12. ГАОПИ ВО. Ф.2. Оп.1. Д.1.624.
13. ГАОПИ ВО. Ф.2. Оп.1. Д.1.818.
14. ГАОПИ ВО. Ф.2. Оп.1. Д.2.627.
15. ГАОПИ ВО. Ф.2. Оп.1. Д.2.769.
16. ГАОПИ ВО. Ф.2. Оп.2. Д.2.879.
17. ГАОПИ ВО. Ф.471. Оп.1. Д.1.
18. ГАОПИ ВО. Ф.471. Оп.1. Д.4.
19. ГАОПИ ВО. Ф.489. Оп.1. Д. 10.
20. ГАОПИ ВО. Ф.9353. Оп.2. Д.П-26.253.
21. Меркулов П.А. Исторический опыт разработки и реализации государственной молодежной политики в России (вторая половина XIX в. - начало XXI в.). Орел: ОФ РАН-ХиГС, 2014. 346 с.
22. Орловский областной краеведческий музей. Фонд письменных источников. Фонд реконструкции народного хозяйства. Оп.1. Д.22. Е.х..8.133.
23. Орловский областной краеведческий музей. Фонд письменных источников. Фонд реконструкции народного хозяйства. Д.33. Е.х.17.202.
24. Саран А.Ю. Власть и общественные организации в Центральной России. 19281934 гг. Москва-Орел: ОГАУ, 2003.
25. Саран А.Ю. Центральное Черноземье на рубеже 1920-1930-х гг.: оппозиция и повстанчество// Российская история. 2010. № 4. С. 29-46.
26. Циркулярные распоряжения Управления связи ЦЧО. 1929. № 3.
27. Циркулярные распоряжения Управления связи ЦЧО. 1930. № 5.
References
1. Arhivohranilishhe obshhestvenno-politicheskih organizacij i dvizhenij Gosudarstvennogo arhiva Orlovskoj oblasti (AHOPOD GAOO). F.48. Op.1. D.105.
2. Gosudarstvennyj arhiv Voronezhskoj oblasti (GAVO). F.1439. Op.1. D.4-a.
3. GAVO. F.1439. Op.4. D.20.
4. GAVO. F.1439. Op.4. D.338.
5. Gosudarstvennyj arhiv obshhestvenno-politicheskoj istorii Voronezhskoj oblasti (GAOPI VO). F.9. Op.1. D.13.
6. GAOPI VO. F.9. Op.1. D.17.
7. GAOPI VO. F.9. Op.1. D.71.
8. GAOPI VO. F.2. Op.1. D.78.
9. GAOPI VO. F.2. Op.1. D.414.
10. GAOPI VO. F.2. Op.1. D.436.
11. GAOPI VO. F.2. Op.1. D.454.
12. GAOPI VO. F.2. Op.1. D.1.624.
13. GAOPI VO. F.2. Op.1. D.1.818.
14. GAOPI VO. F.2. Op.1. D.2.627.
15. GAOPI VO. F.2. Op.1. D.2.769.
16. GAOPI VO. F.2. Op.2. D.2.879.
17. GAOPI VO. F.471. Op.1. D.1.
18. GAOPI VO. F.471. Op.1. D.4.
19. GAOPI VO. F.489. Op.1. D. 10.
20. GAOPI VO. F.9353. Op.2. D.P-26.253.
21. Merkulov P.A. Istoricheskij opyt razrabotki i realizacii gosudarstvennoj molodezhnoj politiki v Rossii (vtorajapolovina XIX - nachalo XXI). Orel: Publ. OF RANHiGS, 2014. 346p.
22. Orlovskij oblastnoj кraevedcheskij muzej. Fond pis'mennyh istochnikov. Fond reкon-strukcii narodnogo hozjajstva. Op.1. D.22. E.h. 8.133.
23. Orlovsкij oblastnoj kraevedcheskij muzej. Fond pis'mennyh istochnikov. Fond тЫп-strukcii narodnogo hozjajstva. D.33. E.h. 17.202.
24. Saran A.Ju. Vlast' i obshhestvennye organizacii v Central'noj Rossii. 1928-1934. Moskow-Orel: Publ. OGAU, 2003.
25. Saran A.Ju. Central'noe Chernozem'e ш rubezhe 1920-1930: oppozicija ipovstanchest-vo. Publ. Rossijskaja istorija. 2010. ^. 4. P. 29-46.
26. Cirkuljarnye rasporjazhenija Upravlenija svjazi CChO. 1929. ^. 3.
27. Cirkuljarnye rasporjazhenija Upravlenija svjazi CChO. 1930. ^. 5.
