CC BY
21
Вестник Томского государственного университета. Филология. 2023. № 81. С. 225-240 Tomsk State University Journal of Philology. 2023. 81. рр. 225-240
Научная статья
УДК 821.161.1
аог 10.17223/19986645/81/12
Формы актуализации исторического прошлого на плакатах и в стихотворениях Великой Отечественной войны
Инесса Николаевна Коржова1
1 Московский финансово-промышленный университет, Москва, Россия, clean24@yandex. т
Аннотация. Искусство военной поры демонстрирует разнообразие форм связи настоящего с прошлым, зачастую опирающихся на архаические представления. Изучение жанров стихотворения и плаката позволяет выявить сходные формы воплощения прошлого. Простому соположению истории и современности предпочитается проникновение одного плана в другой. Прошлое присутствует в форме знаков (монументов, книг), образов оживших полководцев или безымянных предков, бессмертного коллективного тела народа, реинкарнации героев.
Ключевые слова: военный плакат, военная поэзия, композиция, историческое прошлое, Великая Отечественная война
Для цитирования: Коржова И.Н. Формы актуализации исторического прошлого на плакатах и в стихотворениях Великой Отечественной войны // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2023. № 81. С. 225-240. (!ог 10.17223/19986645/81/12
Original article
doi: 10.17223/19986645/81/12
Forms of actualization of the historical past on posters and in poems of the Great Patriotic War
Inessa N. Korzhova1
1 Moscow University for Industry and Finance, Moscow, Russian Federation, clean24@yandex. ru
Abstract. The article is dedicated to comprehending the variants of actualization of the historical past in poetry and on posters of 1941-1945. Fostering respect for the past became one of the goals of the pre-war years' propaganda. But art revealed stronger forms of time connection than the mere knowledge of history by contemporaries. The aim of the article is to establish similar types of representation of the past in poetry and poster art. According to Benveniste's "principle of non-redundancy", the codes of the arts are mutually untranslatable, so the objectives of the study include establishing the specifics of the forms of actualizing the past in each of
© Kop^oBa H.H., 2023
arts under study. The simplest type is the spatial (on the poster) or temporal (in poetry) division of history and modernity. Narrative and comparative techniques, each in their own way, speak about the possibility of victory through an appeal to the precedent. On the poster, a multi-frame composition conveys this message. In poetry, composition is a level that is almost not used to express the concepts I am interested in. Retrospection can be introduced in any part of the text and is supported by comparative constructions, semantics of adverbs and pronoun, the special dynamics of verb tense forms. In other types, history is present in modernity. This can happen indirectly through the inclusion in the plane of the present cultural signs of the past: monuments or books. They do not point to real events, but to actual historical ideas and myths. The most effective force is works that implement the metaphor of the past helping in the battles. For this, poster artists created a special two-level composition with a coloristic opposition of the planes and their comparison at the level of poses' and figures' identity. The past personifies in the person of the glorified generals and naval commanders, and poetry also recreates the resurrection and participation in modernity of nameless, seemingly unheroic ancestors. The pragmatics of addressing the past in such works was different - they evoked a sense of responsibility to history. The past was also actualized in the concept of the immortal collective body of the people. When implementing this idea, poetry does not abandon the linear development of time, describing the historical path of the people as the centuries-old life of the giant individual. The poster, which focuses on only one point, reveals the soul of ancient warriors in contemporaries. Posters with deformed shadows become the means of embodying this idea. Finally, the past appears in the form of reincarnation of heroes. Formally such works are devoid of a second plane, but it is present in the form of allusions that establish an internal or external similarity of modern heroes with a historical person. This type, like the previous one, speaks of the embodiment of national typical features in contemporaries - the most reliable form of the presence of the past in the present.
Keywords: war poster, war poetry, composition, historical past, Great Patriotic War
For citation: Korzhova, I.N. (2023) Forms of actualization of the historical past on posters and in poems of the Great Patriotic War. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filologiya - Tomsk State University Journal of Philology. 81. рр. 225240. (In Russian). doi: 10.17223/19986645/81/12
Введение
Молодое советское государство в пору своего основания не просто начало историю с чистого листа, а словно завело для нее отдельную книгу. Но в середине 1930-х гг. отношение к прошлому было пересмотрено. У зарубежных историков этот идеологический поворот получил название «the Great retreat». Д. Л. Бранденберг оценивает его как вынужденный, противоречащий коммунистической доктрине шаг [1. С. 46]. Е. Добренко, напротив, видит в новой концепции диалектику в действии, не «"отказ" от революционаризма Покровского или только "возврат" к прежним русским "Историям". Ее отношения с прошлым строились на принципах общей стратегии советского исторического сознания, в основе которого лежал принцип исторического синтезирования» [2. С. 876]. Наконец, В. Папер-ный объясняет ревизию прошлого действием объективных законов смены культур [3].
Война обострила чувство кровной связи народа со своей исторической судьбой. Сталин в речи 7 ноября 1941 г. закрепил общее движение и «утвердил» пантеон героев национального мифа: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков - Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!» [4. С. 4].
Думается, обращение к образам прошлого в искусстве военных лет было связано с внутренней потребностью художников, с актуализацией некоторых архаических моделей собственной идентичности. Важно, что эти тенденции были идеологически одобрены и даже становились объектом пропаганды.
Цель статьи - выявить общие типы актуализации исторического прошлого в поэзии и на плакатах военных лет. Выбор материала обусловлен наибольшей оперативностью обозначенных жанров и их количественным преобладанием над крупными формами, что позволяет опереться на широкий материал и выявить устойчивые типы репрезентации связи с прошлым, выходящие за рамки авторских моделей. Мы опирались лишь на те произведения, в которых опыт прошлого соотносится с настоящим путем соединения разновременных планов. Подчеркнем, что изучение будет направлено не на содержание национального мифа, а на формальные механизмы актуализации связи прошлого с настоящим. Исследование отличается новизной по отношению к обоим видам искусства, так как подобные типологии не были созданы ни на материале плаката, ни на основе литературных произведений.
Работа реализует междисциплинарный подход, выявляет универсалии советской культуры военного времени. Основания для сближения разных видов искусства дает, с одной стороны, пребывание творцов в едином идеологическом поле, с другой - общность реализуемых ими мифопоэти-ческих моделей.
Изучая рекламные плакаты, Р. Барт обозначил функцию вербального компонента в них: «Он позволяет идентифицировать как отдельные элементы изображения, так и все изображение в целом; речь идет о денотативном описании (как правило, частичном) изображения» [5. С. 306]. Но наличие лозунга вовсе не лишает плакат многомерности и глубины: «The historical parallels also give hint of multidimensionality to the poster» [6. С. 122]. По нашему мнению, изображение на военных плакатах исследуемой тематики обладает богатством вербально не предуказанных коннотаций. Слова лозунга с абсолютной заданностью не приводят художника к конкретному решению даже тогда, когда, казалось бы, однозначно определяют соотношение планов.
Сопоставление как форма актуализации прошлого
Популярный лозунг «Били, бьем и будем бить!» имел множество графических воплощений, причем вовсе не трехчастных. Плакат М. Авилова
ограничен только планом прошлого, В. Серов (рис. 1) жестким вертикальным делением обособляет на плакате два пространства: историю (Ледовое побоище) и современность. Сходная двухчастная композиция использована в Фотогазете № 13 (лист 6) и в плакате П. Соколова-Скаля «Народ-богатырь». Вертикальное разделение разновременных сцен обеспечивает им изолированность. Здесь лишь лозунг призывает соотнести планы, визуальный же ряд сохраняет видимость непредвзятости, не педалирует историческое сходство.
БИЛИ
БЬЕМ
И БУЛЕМ БИШЬ
Рис. 1
Воплощая тот же лозунг, почти готов объединить прошлое и настоящее В. Оболенский. К сцене схватки с фашистом ступенчато спускаются многофигурные эпизоды побед над немцами в 1242, 1760 и 1918 гг. Каждая группа обособлена - словно бы скрыта от другой рельефом местности. В целом единство или разделенность пространства на плакате воспринимается как основной прием для воплощения связей прошлого и настоящего.
К работам с четким разделением планов мы относим и «многокадровые» плакаты, продолжавшие народную традицию. «Political artists returned to the lubok format, which had been out of fashion for about a decade. It provided a convenient vehicle for narratives encapsulated in a few frames» [7. Р. 223]. Т. Маврина в каждой из пяти частей плаката «Стой! Прочти рассказ о том, как боролась Русь с врагом...» повествует о поражении - тевтонских рыцарей, Мамая, Наполеона, войск кайзера и, наконец, фашистов. Подобную нарративную композицию избирает В. Милашевский для плаката «Всегда, во все времена и века, русский воин бивал пруссака».
Вертикальную композицию предпочли Кукрыниксы («Били мы врага копьем...») и Н. Долгоруков («Так было... Так будет!»). Помещение разновременных планов друг под другом позволяет «читать» их параллельно. Такая композиция уже сама настраивает на поиск общего, чему способствует сходство визуальных метафор и расположения фигур. Сложное мозаичное решение (П. Алякринский. «Пусть вдохновляет нас в этой борьбе.»), несмотря на масштабность, обнаруживает меньшую выразительность, так как не позволяет установить соотношение планов.
Поэтов простое соположение композиционно разделенных временных планов не удовлетворяет. Даже в стихотворении Н. Тихонова «1919-1941», где заголовок соответствует графическому делению текста, автор не довольствуется монтажным эффектом и задействует весь арсенал вербальных способов сопоставления: повтор наречия «снова», сравнительные конструкции, параллелизм ситуаций и сходство деталей, лексические повторы.
Другие поэты композиционно не разделяют разновременные картины и также активно используют прямые сопоставления. Е. Долматовский в стихотворении «Товарищ! Враги у ворот.» прямо призывает к повторению истории. О возвращении прошлого говорят числительные (С. Щипачев. «Не раз, не два встречала ты врага.»; С. Кирсанов. «Севастополь»), указательные местоимения «тот же», «та» и смена глагольных времен от прошедшего через настоящее к будущему (Н. Тихонов. «Пощады нет.»; И. Сельвинский. «Кто мы!»).
Важным средством актуализации прошлого является использование прецедентных имен и названий, причем плакатисты с их потребностью максимально персонализировать явление чаще обращаются к первым, поэты такой необходимостью не скованы.
Стихотворение Д. Кедрина «Дума о России» поделено надвое наречием «вновь». Произведение отличается плакатной двучастностью, но не плакатной прямотой. Основанием для сравнения служат не победы, а беды. Также Кедрин переходит к широкой историко-культурной ретроспекции, меняя прагматику обращения к прошлому: искусство Андрея Рублева и Федора Коня не может быть образцом воинской доблести. Высвечивая повторяемость скорбного пути страны, поэт описывает языком прошлого («полонянки», «орда поганая», «тевтоны пьяные») возможное страшное будущее. Сходные приемы и те же горькие факты составляют основу стихотворения А. Суркова «Россия». Будущее в финале предсказано с помощью метафоры, обогащающей форму связи с прошлым: «С Куликова старинного поля / Веет ветер невиданных сеч» [8. С. 292]. Ветер - это буквально дух прошлого, которое может, опять же буквально, вдохновить воинов. Перед нами поэтический образ души истории.
Восприятие литературы во времени позволяет оставлять эффектные аналогии на финал. Воодушевляющие параллели вынесены в конец стихотворения А. Суркова «Густого леса черная стена.» и К. Симонова «Безыменное поле»:
Пусть то безыменное поле, Где нынче пришлось нам стоять, Вдруг станет той самой твердыней, Которую немцам не взять.
Ведь только в Можайском уезде Слыхали названье села, Которое позже Россия Бородином назвала [9. С. 136].
В последней фразе раскрыт важный семиотический механизм. Название словно бы не существовало до сражения, и это так, если учесть, что его десигнат изменился. Поэт предвещает победу не прямо, а через описание запускаемого ею механизма превращения обыденного в знаковое.
Культурные знаки прошлого в настоящем
На плакате «Наши силы неисчислимы» (рис. 2) В. Корецкий «обращался к символу русского национального патриотизма - скульптуре Мартоса "Минин и Пожарский", которая на плакате олицетворяет Москву и всю страну, многонациональный советский народ» [10. С. 7]. Изображение монумента действительно символично, но он указывает все же не на советский народ, а на опыт единения в прошлом. Жест и разворот фигуры ополченца, истово воздевшего руку с перехваченной винтовкой, создают ритмический повтор позы Минина.
Рис. 2
Е. Николаева называет включение памятников в визуальный код «опосредованной персонификацией» и устанавливает семантику подобных образов: «Человек-памятник - это нечто окончательно застывшее, оформившееся, неподвижное, а потому - отождествляемое не с конкретной личностью, а с обобщенной идеей» [11. С. 310]. Большинство плакатов с изображением памятников ограничивается актуализацией персонифицированных монументом идей и отказывается от тождества позы - знака внутреннего родства героев.
На плакате П. Соколова-Скаля «России двинулись сыны!» полки проходят перед памятником Пушкину работы А. Опекушина; у Д. Шмаринова («Все силы на защиту города Ленина!») бойцов указующим жестом направляет памятник В.И. Ленину скульптора С. Евсеева. На плакате П. Шухмина с лозунгом Ленина «Бейтесь до последней капли крови, товарищи.» воссоздан тот же монумент. Слова исторических лиц при совмещении с изображением меняют денотат, создается иллюзия отклика на события сегодняшнего дня.
К рассматриваемому типу принадлежит один из шести плакатов (рис. 3) В. Иванова и О. Буровой, избравших в качестве лозунга слова Сталина из речи 7 ноября 1941 г. На переднем плане изображены залегшие в снегах воины, а над ними возникает образ Кутузова. Именно образ, а не сам полководец: на плакате исполненный в серых тонах фрагмент портрета работы Р.М. Волкова. Рядом еще два монумента - памятник Кутузову и стела, сходная с памятником лейб-гвардии Финляндскому полку - оба установлены на Бородинском поле. Обилие символических знаков позволяет читать плакат как вдохновение идеологическим конструктом прошлого, но не живым присутствием его.
ПУСТЬ ВДОХНОВЛЯЕТ ВАС 1 ЭТОЙ ВОЙНЕ МУЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ НАШИХ ВЕЛИКИХ ПРЕДКОВ!
ПУСТЬ ВДОХНОВЛЯЕТ ВАС В ЭТОЙ ВОЙНЕ МУЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ НАШИХ ВЕЛИКИХ ПРЕДКОВ^
Рис. 3
Кто I лкчом К НАЛУ коп ит ОТ личл И ПОГИБШТ!
ЛСЬСЛНД Н«ВСКИЙ
Памятник Б. Хмельницкому работы М. Микешина становится героем плаката Д. Шмаринова «Слава освободителям Украины!» и В. Брискина
«Вперед, за родной Киев!». В первом случае художнику важно показать лицо, гневно и скорбно взирающее на разоренную землю, во втором - фигура развернута так, что становится видна рука с булавой, посылающая воинов на защиту Украины. Здесь, изображая монументы, художники с помощью ракурса стараются вторично семантизировать позу памятника, мотивировать ее реакцией на происходящее в современности, т.е. делают шаг от идеологемы к живому герою.
Прошлое как культурный знак, входящий в современное понимание Родины, присутствует и в поэзии. «Хочешь знать, что такое Россия...» Д. Кедрина - стихотворение-определение, нанизывающее на единую нить культурные, мифологические и исторические ассоциации: «Это слезы псковских полонянок / В безутешном ливонском плену <...> Это дудка в руке Самозванца, / Это клетка, где жил Пугачев» [12. С. 173]. Они не должны прямо призывать, подвигать, вдохновлять, но определяют национальную идентичность русского человека.
Яркий и страшный прием обращения к исторической памяти найден С. Кирсановым в стихотворении «Сумерки». Наплывами появляются картины гибнущей русской культуры. Ключ к этим образам дан в финале. Автор изображает труп мальчика с учебником русского языка, а видения материализуют тексты с его страниц. Книга является наиболее точным эквивалентом памятника, в обоих случаях перед нами опосредованные образы прошлого.
В некоторые произведения прямо включен экфрасис памятника. В стихотворении Б. Пастернака «Неоглядность» постепенно приближаются к нам, не сразу материализуясь со старых портретов, Нахимов и Ушаков. В «Медном всаднике» П. Антокольский обращается к статуе как к почти всемогущему хранителю города. Памятник воплощает культурный миф, потому и назван не Петром, а освященным литературной традицией именем.
«Добре» Кирсанова стало откликом на отвоевание Канева - места захоронения Т. Шевченко. Все глаголы, описывающие Кобзаря, даны в настоящем времени. Изначально они относятся к монументу, установленному в 1939 г. на могиле поэта. Но со словом «видит» крепнет мотив ожившей статуи. Он венчается словами одобрения и благодарности, которые произносит Кобзарь. Его участие в настоящем проявляется и в воодушевлении бойцов словами «Заповгга». Знаменательно, что образ памятника дублируется книгой.
Стихотворения о монументах, в отличие от плакатов, прямо вводят устойчивый в культуре мотив ожившей статуи: визуальная размытость литературного образа легко преодолевает статику монумента. Это приближает рассмотренные тексты к следующей группе.
Помощь оживших предков потомкам
Одним из самых известных плакатов этого типа стала работа Кукры-никсов «Бьемся мы здорово, колем отчаянно - внуки Суворова, дети Чапа-
ева». Согласно А. Шкляруку «в плакате впервые нашла свое воплощение тема преемственности поколений» [13. С. 8]. Нижняя часть плаката отдана серо-черным фигурам современных авторам солдат. А над ними возвышаются три залитые красным простершие руки в направляющем жесте фигуры: вероятно, Александр Невский, Суворов и Чапаев. Авторы помещают героев в общем пространстве и используют один из важнейших в психологии способов объединения планов. «Наиболее действенным принципом гештальта является так называемый фактор общей судьбы, выражающийся в том, что группировка элементов определяется не только их статическим сходством, но и общим характером изменений; однонаправленным перемещением, изменением размера, формы, яркости и т.д.» [14. С. 35]. Похожее решение имеет плакат С. Боима «Бей врага, как его били отцы и старшие братья - матросы Октября!».
Настоящим «визуальным топосом» [15. С. 23] двухуровневая композиция стала в серии плакатов В. Иванова и О. Буровой (рис. 3), изображавших Невского, Донского, Минина, Пожарского и Суворова. Особняком стоит рассмотренный ранее плакат с портретом Кутузова. На пяти других внизу помещаются выполненные в несколько красок фигуры современных бойцов, а верхний план (сложно назвать его задним: он дан без соблюдения законов перспективы - не отодвинут вглубь) отдан изображенным в серой гамме героям прошлого. С легендарных полководцев снята статуарная неподвижность, они устремляются в атаку и окружены воинами. Единение в наступательном порыве на плакатах с Невским и Мининым усилено абсолютным совпадением жестов героев обоих планов. Отсутствие изображения врага на исторической части плаката (кроме плаката с тевтонами) создает ощущение, что славные полководцы стремятся обрушить удар на фашистов. Идея духовного единства, воплощающаяся в совпадении поз, использовании в качестве лозунга цитаты из речи изображенного лица, соседствует с идеей незримой помощи предков. В 1943 г. В. Иванов менее успешно повторил освоенный им тип композиции в плакате «Наше знамя - знамя победы!».
Другой путь - прямая коммуникация героев. На плакате «Внуки Суворова. Вперед, чудо-богатыри!» П. Соколова-Скаля солдатам ХХ в. аплодирует возвышающийся над ними исполинский Суворов. Один из бойцов оборачивается, словно бы на звук, и смотрит вверх.
К приему параллелизма позы и жеста обратился И. Тоидзе («Во имя Родины вперед, богатыри!»). Позади солдата, призывно поднявшего автомат, изображен богатырь, тем же движением сжимающий меч. Прошлому отдан знаковый красный. Идеологическая символика красного в годы войны заслонила его психологически обусловленное свойство выделять главное: «Красный цвет активно использовался для окрашивания негативных "большевистских" образов на нацистских плакатах и в других видах визуальной пропаганды» [16. С. 57]. Фигуры прошлого, окрашенные в этот цвет, указывают внеисторическое, мифологическое стремление стереть идеологические различия прошлого и настоящего. Заметим также, что на
плакатах второй половины войны историческая личность заменена собирательным образом, что реализует мифологему вечного тождества народа.
В военной литературе самое известное появление воскресшего героя в настоящем происходит в поэме Н. Тихонова «Киров с нами». Ожившие предки действуют в стихотворениях Кедрина «Битва» и Суркова «"Вахт ам Райн" внизу гнусит гармошка.». Герои Кедрина максимально близки к плакатным образам помогающих предков: первое продвижение советских войск на запад от Москвы вдохновляют ободряющие голоса Суворова и Кутузова. В стихотворении Суркова на разведку под наблюдением Корнилова, Истомина, Нахимова и Лазарева вместе выходят легендарный матрос Кошка и его «правнук» краснофлотец Шевчук. Сурков не распределяет между героями роли, наоборот, тождественность действий Кошки и Шевчука удостоверена глаголами множественного числа. Как и плакатисты, поэт оттеняет единство действий разностью деталей: «Гулкая старинная кремневка / Вторит автомату ППШ» [17. С. 398].
Разновидностью актуализации прошлого является прием воскресения безымянных героических предков, реализованный в стихотворениях Эрен-бурга «Мяли танки теплые хлеба.» и Симонова «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины...».
В стихотворениях Кедрина «Ты, что хлеб свой любовно выращивал.» и Симонова «Безыменное поле» отношения предков с потомками впервые представлены как конфликтные. Звучащие у Кедрина голоса из прошлого принадлежат не только воинам, но и основателям Москвы, владимирским гостям-торговцам, современникам смуты и пугачевцам, декабристам и политическим ссыльным. Свои реплики они начинают с укоризненного «Для того ли?..» [18. С. 162-163].
Не просто упреки, а проклятия слышит герой «Безыменного поля» Симонова. Поэт создает фантасмагорическую картину отступления всех павших солдат, не желающих лежать в доставшейся врагу земле. Снова отправляются в дорогу преображенцы Петра, суворовские солдаты, роты, воевавшие в Русско-турецкую и Первую мировую. Отчаяние героя множится от осознания, сколько веков героических деяний он предает своим отступлением. У Кедрина и Симонова сила связи с безымянными предками много важнее гордости выдающимися полководцами, ибо она основана на ответственности, совести, стыде, наконец.
Духовная общность потомков и предков
Двуплановое и колористически контрастное решение стало основой еще одной группы плакатов. Второй план таких плакатов - тень при фронтальном освещении, слегка трансформированный абрис, сохраняющий особенность позы и жестов объекта. Наиболее яркое воплощение типа -«Славна богатырями земля наша» В. Говоркова (рис. 4): тень танкиста, поднесшего бинокль к глазам, напоминает богатыря, смотрящего из-под руки.
Рис. 4
Тень издревле связана с душой человека и материализует его сущность. В работе М. Мальцева «Красноармеец, будь достоин богатырской славы твоего народа» тени пехотинца, летчика и танкиста повторяют силуэты трех богатырей с картины В. Васнецова. Очевидно, душа героев плаката исполнена древней доблести. Кукрыниксы на плакате «Наполеон потерпел поражение. То же будет и с зазнавшимся Гитлером» направили прием на обнажение внутреннего тождества врагов России.
Коррелятом в поэзии является группа стихотворений, в которых герои прошлого и настоящего сливаются в единый надличностный субъект, «бессмертное «родовое тело человечества» [19. С. 406]. В сквозной нарра-тив, берущий начало еще в древности, разворачивают судьбу народа А. Прокофьев («Нет в мире подобных России раздольной.»), А. Сурков («Все надо пережить, все вынести.»). В стихотворении П. Шубина «Гвардия» второй план проступает постепенно, усталость солдат объясняется их долгой военной страдой: «Они еще под Куннерсдорфом бились, / Шли, не сгибаясь, в пламя Порт-Артура» [20. С. 114].
Присоединяют свой голос к общему бессмертному «мы» лирические герои А. Суркова («Курганами славы покрыта родная равнина.»), А. Яшина («Клятва»). Стихотворение С. Кирсанова «"Мы"» выносит клю-
чевое понятие в заголовок. Поэт чутким поэтическим слухом улавливает своеобразие фразы:
мы говорим, как при Петре:
«Мы били шведов под Полтавой» [21. С. 168].
Сам герой, кажется, с иронией слушает эти речи, но в финале иррационально принимает их. При последнем упоминании местоимения кавычки опущены, а оно само превращено в собирательное существительное:
Поэт разворачивает в сюжет открытие единства народа, принятие нефигуральности этой идеи - то, что на плакате схватывается сразу. Кроме того, поэзия сохраняет идею развития, оформляет исторический путь народа-богатыря как нарратив, на плакате же открывается общая вневременная сущность.
Прошлое может просвечивать в виде аллюзийной подкладки однопла-новых плакатов. Следует отметить работу В. Иванова «Вперед! На запад!», где архаизация обмундирования и вооружения героя заставляет видеть в нем черты матроса Октября, и «Восстановим!» А. Пластова (рис. 5).
Желтеют братские холмы, но «мы» опять звучит, как ране. Неумирающее мы
стоит привалом на кургане [19. С. 168].
Реинкарнация героев прошлого
% 1
Ж I я
ВОССТАНОВИМ!
восгтаноикние «и1*»гт*гнны< колхозных iwtTPHB, иугьтупни* учреж-ДМ) > моим* нам» KOJIXOIIMMB ■ palOHax, где »иенсмш flQj
«аыитние [югрочшчкм.— сэжш
ИСВШОШ KDHX03U к сш,
«! О" ФШСТСНП ИЗВЕРГОВ!
На переднем плане изображен принимающийся за дело, энергично подкатывая рукава васильковой блузы, крепкий старик с развевающейся седой бородой. Его портретное сходство с Л. Толстым впервые отмечено С. Афонским [22]. По нашему мнению, изображение отсылает к вполне определенным визуальным претекстам: картине И. Репина «Пахарь. Л.Н. Толстой на пашне» и цветной фотографии писателя 1908 г. В обоих случаях Толстой одет в синюю блузу. Изображения роднит портретное сходство и колористическое совпадение, а картина, представляющая Толстого-труженика, подсказывает концепцию плаката.
В поэзии сходный прием реализуется в «Медном всаднике» П. Антокольского, где в отвоеванный Выборг входит Петр, и в «Севастополе» С. Кирсанова с вступающим в город Нахимовым. Контекст подсказывает, что это не оживщие герои, но их реаинкарнация - обычные воины, еще не ощутившие себя носителями вековой славы.
«Памяти Тургенева» П. Антокольского начинается с поэтического воссоздания биографии классика, лишь далее становится понятно, что его судьба встает со страниц книги, которая оказалась в руках немецкого офицера. Тот бросает книгу в огонь, как бы страшась заключенной в ней силы. Но уберечься не удается: фашиста берет в плен «товарищ Т, по имени Иван» [23. С. 66]. Описание этого солдата содержит дословные совпадения с портретом Тургенева: «Был он высок, осанист и спокоен, / Любил бродить с двустволкой по лесам...» - «Тот великан с двустволкой на весу. / Был он, как встарь, осанист и спокоен» [23. С. 66]. Антокольскому удается приблизиться к сложной недоговоренности плаката: «Герр оберст вздрогнул: "Кто это? Тургенев?" / ...И партизан его не опроверг» [23. С. 66]. Стихотворение, как и плакат Пластова, примечательно тем, что фашистам противостоит реинкарнация не полководца, а писателя - воплощенная сила культуры.
Заключение
В работе впервые были установлены и изучены конкретные формы апелляции к национальному прошлому в искусстве военной поры. Исследование плакатов и стихотворений названного периода позволяет утверждать, что простая ретроспекция, напоминание о славном прошлом, отвечающее идеологическим задачам, оказалось отнюдь не доминирующей формой. Продуктивными стали мифопоэтические в своей основе идеи помощи предков, реинкарнации их духа в потомках, устойчивости национального характера и некоторой циклической повторяемости событий.
Схождения стихотворений и плакатов были установлены на основе общности концептуальных метафор. Однако сравнение выразительных возможностей двух жанров при реализации сходных идей требует оговорить и различия. Если плакаты четко объединены в группы общностью композиции и цветового решения, то в стихотворениях композиция не стала основанием для выделения типов. Также поэзия оказалась богаче по
эмоциональной палитре. Не все рассмотренные стихотворения отличаются пропагандистскими установками, прагматика актуализации прошлого была более широкой. Это, так сказать, родовое различие стихотворений и плакатов было помножено на другое, во многом не предопределенное природой каждого из искусств. Все рассмотренные плакаты призывали к действию через положительные эмоции: гордость, веру в повторение исторического прецедента (хотя плакат может опираться на иные чувства, вспомним «Воин красной армии, спаси!» Корецкого). Но эмоции гнева и стыда не были задействованы в исторической серии изображений. Зато они определили пафос лучших военных произведений сходной тематики. Наконец, поэзия с ее опосредующим сознанием лирического «я» исследовала не только связи настоящего с прошлым, но и этапы постижения этих связей. Таких возможностей плакат оказался лишен.
Список источников
1. Бранденберг Д.Л. Национал-большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931-1956) / пер. с англ. СПб. : Акад. проект, 2009. 415 с.
2. Добренко Е. «Занимательная история»: исторический роман и социалистический реализм // Соцреалистический канон. СПб., 2000. С. 874-895.
3. Паперный В. Культура Два. М. : НЛО, 2016. 412.
4. Речь Народного комиссара обороны товарища И.В. Сталина на параде Красной Армии 7 ноября 1941 года на Красной площади в Москве. М., 1941. 4 с.
5. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / пер. с фр. М. : Прогресс : Уни-верс, 1994. С. 297-318.
6. Быльева Д.С., Лобатюк В.В., Смольская Н.Б. Семиотический анализ советского плаката Великой Отечественной войны // Вопросы истории. 2019. № 12 (3). С. 117-123.
7. Bonnell V.E. Iconography of Power: Soviet Political Posters under Lenin and Stalin. Berkeley, 1997. 385p.
8. Сурков А. Собрание сочинений : в 4 т. Т. 1. М. : Худож. лит., 1978. 622 с.
9. Симонов К.М. Стихотворения и поэмы. Л. : Сов. писатель, 1982. 623c.
10. Демосфенова Г.Л. Советские плакатисты - фронту : альбом. М. : Искусство, 1985. 207 с.
11. Николаева Е.В. Переходная культура и миф о начальном времени // Между обществом и властью: массовые жанры от 20-х к 80-м годам XX века. М., 2001. С. 301-326.
12. Кедрин Д. Избранные произведения. Л. : Худож. лит., 1974. 580 с.
13. Плакаты войны и победы. 1941-1945 / авт. текста А.Ф. Шклярук. М. : Контакт-Культура, 2005. 238 с.
14. Кудин П.А., Ломов Б.Ф., Митькин А.А. Психология восприятия и искусство плаката. М. : Плакат, 1987. 207 с.
15. Квашина Л.П. Семиотика плаката: жест и слово // Филологические чтения: человек, текст, дискурс : материалы конференции. Ярославль, 2019. С. 22-29.
16. Шалыгина Д.Л., Куликов В.А. Специфика пропагандистского плаката во время Великой Отечественной войны как средства конструирования советской идентичности // Вестник Пермского университета. История. 2011. № 2. С. 54-57.
17. Сурков А. Собрание сочинений : в 4 т. М. : Худож. лит., 1978. Т. 1. 622 с.
18. Кедрин Д. Избранные произведения. Л. : Худож. лит., 1974. 580 с.
19. Бахтин M.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М. : Худож. лит., 1990. 545 с.
20. Шубин П. Стихотворения и поэмы. М. : Худож. лит., 1958. 526 с.
21. Кирсанов С. Стихотворения и поэмы. СПб. : Акад. проект, 2006. 800 с.
22. Афонский С.А. Наличие и характер архетипов в искусстве русского плаката, созданного в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. // Вестник Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова. 2016. № 3. С. 159-169.
23. Антокольский П. Собрание сочинений : в 4 т. М. : Худож. лит., 1971. Т. 2. 622 с.
References
1. Brandenberg, D.L. (2009) Natsional-bol'shevizm. Stalinskaya massovaya kul'tura i formirovanie russkogo natsional'nogo samosoznaniya (1931-1956) [National Bolshevism. Stalinist mass culture and the formation of Russian national identity (1931-1956)]. Translated from English. Saint Petersburg: Akademicheskiy proekt.
2. Dobrenko, E. (2000) "Zanimatel'naya istoriya": istoricheskiy roman i sotsialisticheskiy realism ["An entertaining story": a historical novel and socialist realism]. In: Günther, H. & Dobrenko, E. (eds) Sotsrealisticheskiy kanon [Socialist Realist Canon]. Saint Petersburg: Akademicheskiy proekt. pp. 874-895.
3. Papernyy, V. (2016) Kul'turaDva [Culture Two]. Moscow: NLO.
4. Stalin, I.V. (1941) Rech' Narodnogo komissara oborony tovarishcha I.V. Stalina na parade Krasnoy Armii 7 noyabrya 1941 goda na Krasnoy ploshchadi v Moskve [Speech of the People's Commissar of Defense Comrade I.V. Stalin at the Red Army parade on November 7, 1941 on Red Square in Moscow]. Moscow: [s.n.].
5. Barthes, R. (1994) Izbrannye raboty: Semiotika. Poetika [Selected Works: Semiotics. Poetics]. Translated from French. Moscow: Progress: Univers. pp. 297-318.
6. Byl'eva, D.S., Lobatyuk, V.V. & Smol'skaya, N.B. (2019) Semioticheskiy analiz sovetskogo plakata Velikoy Otechestvennoy voyny [Semiotic analysis of the Soviet poster of the Great Patriotic War]. Voprosy istorii. 12 (3). pp. 117-123.
7. Bonnell, V.E. (1997) Iconography of Power: Soviet Political Posters under Lenin and Stalin. Berkeley; Los Angeles: University of California.
8. Surkov, A. (1978) Sobranie sochineniy [Collected Works]. Vol. 1. Moscow: Khudozhestvennaya literatura.
9. Simonov, K.M. (1982) Stikhotvoreniya i poemy [Poems and Poems]. Leningrad: Sovetskiy pisatel'.
10. Demosfenova, G.L. (1985) Sovetskieplakatisty- frontu: al'bom [Soviet Poster Artists - to the Front: An album]. Moscow: Iskusstvo.
11. Nikolaeva, E.V. (2002) Perekhodnaya kul'tura i mif o nachal'nom vremeni [Transitional culture and the myth of the initial time]. In: Dukov, E.V. (ed.) Mezhdu obshchestvom i vlast'yu: massovye zhanry ot 20-kh k 80-m godam XX veka [Between Society and Power: Mass genres from the 1920s to the 1980s]. Moscow: Indrik. pp. 301-326.
12. Kedrin, D. (1974) Izbrannye proizvedeniya [Selected Works]. Leningrad: Khudozhestvennaya literatura.
13. Shklyaruk, A.F. (2005) Plakaty voyny i pobedy. 1941-1945 [Posters of War and Victory. 1941-1945]. Moscow: Kontakt-Kul'tura.
14. Kudin, P.A., Lomov, B.F. & Mit'kin, A.A. (1987) Psikhologiya vospriyatiya i iskusstvoplakata [Psychology of Perception and Poster Art]. Moscow: Plakat.
15. Kvashina, L.P. (2019) [Poster semiotics: gesture and word]. Filologicheskie chteniya: chelovek, tekst, diskurs [Philological Readings: Man, text, discourse]. Proceedings of the 3rd International Conference. Yaroslavl. 15-17 May 2019. Yaroslavl: Yaroslavl State University. pp. 22-29. (In Russian).
16. Shalygina, D.L. & Kulikov, V.A. (2011) Spetsifika propagandistskogo plakata vo vremya Velikoy Otechestvennoy voyny kak sredstva konstruirovaniya sovetskoy identichnosti [The specificity of the propaganda poster during the Great Patriotic War as a
means of constructing the Soviet identity]. Vestnik Permskogo universiteta. Istoriya. 2. pp. 54-57.
17. Surkov, A. (1978) Sobranie sochineniy [Collected Works]. Vol. 1. Moscow: Khudozhestvennaya literatura.
18. Kedrin, D. (1974) Izbrannye proizvedeniya [Selected Works]. Leningrad: Khudozhestvennaya literatura.
19. Bakhtin, M.M. (1990) Tvorchestvo Fransua Rable i narodnaya kul'tura srednevekov'ya i Renessansa [Creativity of Francois Rabelais and folk culture of the Middle Ages and the Renaissance]. Moscow: Khudozhestvennaya literatura.
20. Shubin, P. (1958) Stikhotvoreniya i poemy [Poems and Poems]. Moscow: Khudozhestvennaya literatura.
21. Kirsanov, S. (2006) Stikhotvoreniya i poemy [Poems and Poems]. Saint Petersburg: Akademicheskiy proekt.
22. Afonskiy, S.A. (2016) Nalichie i kharakter arkhetipov v iskusstve russkogo plakata, sozdannogo v period Velikoy Otechestvennoy voyny 1941-1945 gg. [The presence and nature of archetypes in the art of Russian posters created during the Great Patriotic War of 1941-1945]. Vestnik Rossiyskogo ekonomicheskogo universiteta im. G.V. Plekhanova. 3. pp. 159-169.
23. Antokol'skiy, P. (1971) Sobranie sochineniy [Collected Works]. Vol. 2. Moscow: Khudozhestvennaya literatura.
Информация об авторе:
Коржова И.Н. - канд. филол. наук, доцент кафедры отечественной и зарубежной литературы Московского финансово-промышленного университета (Москва, Россия). Email: [email protected]
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. Information about the author:
I.N. Korzhova, Cand. Sci. (Philology), associate professor, Moscow University for Industry and Finance (Moscow, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 05.07.2022; одобрена после рецензирования 16.07.2022; принята к публикации 12.01.2023.
The article was submitted 05.07.2022; approved after reviewing 16.07.2022; accepted for publication 12.01.2023.
