CC BY
139
М. К. Ковальчук,
аспирантка кафедры страноведения, ДВГУ
ФОРМИРОВАНИЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ ЯПОНИИ В УСЛОВИЯХ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ (конец XIX — начало XX в.)
В период с 70-х годов XIX в. до начала первой мировой войны 1914—1918 гг. ряд мировых держав проходит этап ускоренного экономического, политического и социального развития. Это наиболее развитые страны Западной Европы — Англия, Франция, Германия, а также Соединенные Штаты Америки. Фактически эти государства переходят на более высокий этап развития капитализма — его монополистическую стадию, характеризующуюся высоким уровнем концентрации производства и капитала, образованием крупнейших финансовопромышленных групп и усилением влияния государства в экономической и политической жизни страны. В то же время наряду с серьезными сдвигами в экономике происходят активные перемены в социальной и политической жизни народа этих стран.
Двойной феномен централизации государственной власти и объединения масс может быть проиллюстрирован на примере США — стране, которая имела огромную привлекательность в глазах японцев в течение полувека после прибытия в 1853 г. на Японские острова американских кораблей под командованием Перри.
Америка эпохи командора Перри не была еще тем современным государством, каким она является сейчас. Члены первого японского посольства во главе с Симми Масаоки, посетившие Соединенные Штаты в 1860 г., стали свидетелями драмы, предшествующей распаду союза северных и южных штатов. Однако ситуация коренным образом изменилась, когда второе посольство под руководством Ивакура Томоми, посланное только что созданным правительством Мэйдзи, в 1871 г. достигло Америки. Гражданская война была закончена. Страна управлялась как единая политическая система возглавляемая федеральным" правительством, которое регулировало внутреннюю торговлю, использовало войска для поддержания внутреннего порядка и в целом контролировало политическую и экономическую ситуацию в стране. Соединенные Штаты превращались в огромный национальный рынок:
сельскохозяйственный сектор страны произво-
дил продукты в достаточном количестве для того, чтобы прокормить население, и даже больше. Благодаря развитой сети железных дорог и новым технологиям замораживания и консервирования сельскохозяйственная и молочная продукция находила своего покупателя за тысячи километров. Конечно, неизбежно возникали проблемы с непомерными тарифами на железнодорожные перевозки, с антисанитарными условиями хранения мяса, с падением цен на пшеницу в связи с ее перепроизводством; и в каждом случае федеральное правительство выступало арбитром в разрешении конфликтной ситуации. Особенно значительным был вклад правительства в развитие экономики страны благодаря тарифной и налоговой политике. А с помощью политики протекционизма правительству удалось обеспечить необходимые условия для быстрого роста индустриализации1.
Вторым составляющим феномена так называемого современного государства было активное участие масс в экономике и политике страны. Неопровержимым является тот факт, что народ Соединенных Штатов пользовался гораздо большей свободой и возможностями, чем народы других стран. После гражданской войны федеральное правительство так же, как и политические партии, выдвинуло идею усиления национальной экономики через развитие промышленности, транспорта, финансов и т.д. Однако радикальные изменения в экономике способствовали поляризации социальных сил и создавали предпосылки для массовых политических выступлений. Необходимо было разработать и сформировать специальные механизмы, которые одновременно смогли бы и поддержать модернизацию2 страны, и создать некое равновесие между государством и обществом. Одним из таких механизмов стали политические партии, другим — организация групп по интересам. Подобные институты явились посредниками между интересами государственного бюрократического аппарата и стремлениями и чаяниями народа.
Не менее важным было наличие профессиональных социальных работников и преподавателей, которые осуществляли связь между отдельными общественными группами и между этими группами и правительством. Эти специалисты, ставшие основной силой обновления государства, трудились не покладая рук, чтобы сделать процесс модернизации менее болезненным и более полезным для общества. Они обеспечивали необходимыми знаниями госуправленцев, чтобы тем было легче решать сложные вопросы индустриальной эры. Кроме того, они помогали сдерживать и государственные, и общественные силы с тем, чтобы те не вышли из-под контроля и не разрушили бы только что сложившийся социальный союз. Так называемые реформаторы и либералы — это были личности, которые являлись лидерами страны не будучи частью государственного аппарата и которые говорили от лица народа полностью не отождествляя себя с ним. (В Японии в период модернизации государства в качестве наиболее яркого примера подобной личности можно назвать Фукудзава Юкити.) Исходя из своего предназначения, эти люди были против диктатуры государства, революционности масс и классовой борьбы.
Скорее, их можно назвать реформаторами, пытающимися заключить силу перемен в регулируемые рамки. Их задача была не из легких, так как надо было найти золотую середину между революционностью и реакционностью, между авторитаризмом и анархией. 3
Таковы общие черты процесса формирования американского общества после Гражданской войны. Несмотря на некоторую специфику, которая была связана главным образом с наличием и отменой рабовладения, предшествующий опыт США был сходен с историческим опытом стран Запада. Как и Соединенные Штаты, большинство западных стран прежде чем обрести статус централизованных государств с гражданской и военной бюрократией, национальными рынками и общественной политикой, прошли этап внутренних распрей и гражданских войн, как, впрочем, и Япония. Однако, необходимо иметь ввиду, что к тому моменту, когда Япония только начала осознавать необходимость развития по западной модели, процесс модернизации в странах Запада и США уже шел полным ходом. И хотя он протекал не очень гладко — скорее методом проб и ошибок, перечисленные выше страны имели перед Японией огромное преимущество — процесс модернизации шел в них постепенно и исторического времени ему было отпущено с избытком. Япония же представляла собой общество, где совершалась так называемая запоздалая модернизация, и хотя молодое Японское государство могло использовать уже готовые достижения более развитых стран, главная проблема заключалась в том, чтобы суметь приспособить местные традиционные структуры к овладению этими достижениями, причем сделать это было необходимо в неизмеримо более короткий исторический период по сравнению с веками европейской эволюции4.
В связи с этим начиная с 70—80-х годов XIX в. в Японию были приглашены советники из многих западных стран. Например, с помощью английских специалистов Япония осваивала современные технологии судостроения, в том числе и военного; кроме того, они учили японцев искусству управления финансово-кредитными учреждениями и промышленными компаниями. Германские советники давали консультации по наилучшему устройству государственной администрации, а также оказывали помощь в создании и функционировании генерального военного штаба и подготовке штабов войсковых соединений; знания французов оказались полезными при организации и обучении армии на основе новейших достижений военной науки.
Упор Японии на военное развитие не удивителен, если учесть, что, с одной стороны, после революции Мэйдзи к власти пришло военное сословие, воспитанное на идеях милитаризма и экспансионизма, а с другой стороны, появление на мировой арене современных модернизированных государств сильно изменило специфику международных отношений. Во-первых, современное государство имело в своем распоряжении вооруженные силы. Теперь они были лучше организованы и более эффективно мобилизованы благодаря централизованной бюрократической и налоговой системе. Они пред-
ставляли государство как внутри страны, где оно выступало как залог законности и порядка, так и за рубежом для демонстрации национальной мощи. Всесторонне совершенствовались военные подразделения, артиллерия и разведка, были сделаны шаги в построении более скоростных кораблей, укреплении границ и введении более эффективных средств связи. Так как модернизация в большинстве названных выше стран проходила примерно одинаковыми темпами, возникала необходимость укрепления страны во избежание нарушения ее суверенитета. В этих условиях расширялась идея государственной обороны. Основой для нового существования государства становилась глобальная перспектива.
Япония понимала это не хуже других стран. Подтверждением этого может служить доклад Ямагата Аритомо на первой сессии парламента в ноябре 1890 г. В нем он заявил о необходимости подразделять «линию суверенитета» и «линию интересов» государства: по его словам, первая проходит по государственным границам, а вторая — через территории соседних стран. «Если мы хотим сохранить национальную
независимость и встать в ряд великих держав, — говорил Ямагата, — надо сделать шаг вперед и защитить нашу линию интересов. Очень важно находиться всегда в наиболее выгодной позиции и не довольствоваться только защитой линии суверенитета»5. Подобные высказывания можно встретить и у представителей американских военных кругов. Так, офицер американской армии Альфред Махан писал в том же году: «Оборона означает не только оборону территории нашей страны, но и оборону наших интересов, где бы они ни находились и чем бы они ни являлись». Эту мысль он развил в 1892 г.: «Сейчас мы имеем интересы за рубежом, которые подвергаются опасности нападения далеко от наших границ».
Расширенная концепция безопасности в связи с появлением модернизированных государств стала характерной особенностью XIX в. Были выработаны и введены идеи, имевшие огромное значение на протяжении всей первой мировой войны. Это в первую очередь идея количественного увеличения и качественного оснащения вооруженных сил (ее придерживался Ямагата Аритомо), а также идея установления экономически жизнеспособных региональных блоков, разработанная германскими экономистами и военными. Не менее важны были и военные альянсы. Все столицы Европы осознавали невозможность сохранения безопасности для отдельной страны в мире растущего вооружения и развивающихся технологий. Понимание новых реалий может быть проиллюстрировано решением Великобритании прервать свою изоляцию. Было необходимо сформировать альянсы и дружеские союзы, чтобы собрать воедино ресурсы и рабочую силу нескольких стран против непредвиденных обстоятельств6.
В 1879 г., когда был заключен альянс между Германией и Австро-Венгрией, немногие могли предположить, что он предвестник крепкого союза, который в конечном счете приведет к первой мировой войне. В это время этот и подобные ему союзы появлялись как временные, обоюдно выгодные, предназначенные для обеспечения сто-
рон, подписавших договор чувством безопасности; в изменившихся условиях они должны были быть заменены другими союзами.
Однако стратегия вовлечения в военные альянсы была не единственным следствием появления современных государств. Не менее решающим был тот факт, что каждое государство проходило стадию резких перемен, в частности, развития торговли и индустриализации страны. Иногда называемая неомеркантилизмом эта стадия отличалась от меркантилизма XVII в. тем, что она означала развитие не отдельных стран, а рост государственных экономических союзов как производителей и продавцов в мировой экономической системе. Этим занимался народившийся административнобюрократический аппарат. Однако главной задачей государственной власти оставалось обеспечение стабильности золотого стандарта и успешная индустриализация собственной страны. Кроме того, она оказывала влияние и на внешнюю политику государства в деле обеспечения поддержки молодых развивающихся государств. В росте вооружения теперь видели залог безопасности торговых путей и зарубежных владений, а эти интересы в свою очередь лежали уже в области внутренней экономики. Этот последний феномен взаимосвязи зарубежных владений с внутренней экономикой был назван тогда и называется до сих пор империализмом. Считалось, что каждое преуспевающее современное государство должно расширять свои границы. Это было особенно важно с учетом настроения населения в метрополиях. Ведь всесторонняя поддержка экспансионистской политики могла быть достигнута лишь путем создания картины расширяющейся империи, которая несет благо не только собственному государству, но и человечеству в целом.
Входя в империалистическую стадию развития, Япония осознавала, что ей для того, чтобы обрести статус сильной влиятельной державы и занять место в ряду развитых стран Запада, необходимо стать на путь колониальной политики. И здесь Япония в первую очередь обращает внимание на своего ближайшего соседа — Корею. Этот выбор был сделан не случайно. Во-первых, Япония и Корея имели многовековые культурные и политические связи. Кроме того, являясь ближайшим соседом Японии, Корея имела важное стратегическое значение: близость к Китаю, общие границы с Маньчжурией, наличие чрезвычайно удобного порта Инчхон (Чемульпо) на западном побережье Кореи обеспечивали выход в Желтое море и Ляодуньский залив. Благодаря своему географическому расположению Корея могла стать отличным плацдармом для расширения политического и военного влияния Японии в Юго-Восточной Азии. В случае, если Корея утратила бы свою независимость и попала под контроль третьего государства, это не только нанесло бы огромный ущерб престижу Японии, но согласно доктрине Ямагата означало бы непосредственное вторжение в сферу ее интересов. Тем не менее, слабая, отсталая Корея, долгое время являющаяся вассалом Китая, представляла столь легкую добычу, что для Японии было очевидно: нужно сделать все, чтобы исключить такую возможность. Однако было не совсем ясно,
каким образом это можно осуществить. Политика в отношении Кореи была выработана не сразу, государственные деятели Японии высказывали различные точки зрения по вопросам и перспективам японо-корейских отношений. Самым приемлемым вариантом могла бы стать модернизация Кореи, которую следовало бы начать с реформирования структуры государственной власти, что укрепило бы суверенитет страны и помогло бы Японии сохранить статус-кво в Восточной Азии. Правительство Японии было поставлено перед рядом сложных вопросов. Достаточно ли Японии убедить Корею провести реформы во избежание утраты суверенитета? Должна ли Япония установить в Корее нечто вроде протектората и самой включиться в процесс реформирования своего азиатского соседа? Можно ли решить проблему, навязав Корее экономические и военные договоры? А, может быть, существует необходимость, используя экономическое и политическое превосходство, превратить Корею в свою колонию? Стремясь ответить на эти вопросы, Ито Хиробуми (видный
политический деятель Японии, член совета гэнро, до 1888 г. премьер министр Японии) еще в 1888 г. посчитал необходимым выдвинуть программу «усвоения колониального опыта крупных капиталистических держав.. , сохраняя при этом превосходство национального духа японцев, присущего только им». Несмотря на это, токийское
правительство вплоть до 1894 г. не смогло остановиться ни на одном из перечисленных вариантов урегулирования корейского вопроса. Когда в середине августа министр иностранных дел Муцу Мунемицу попросил кабинет принять генеральный план по внешней политике, члены кабинета так и не пришли к окончательному решению. Таким образом, не существует документа, который можно было бы назвать
генеральным планом по корейскому вопросу7.
Однако, если верно то, что дела говорят громче всяких слов, то становится очевидно, что кабинет Ито Хиробуми (в тот момент он вновь занимал должность премьер—министра) и его представители в Корее преследовали две цели: во-первых, осуществить основные реформы корейской государственной структуры, а во-вторых, добиться для Японии экономических привилегий в этой стране. Обе цели были направлены, по их мнению, на сохранение так называемой «независимости» Кореи, под которой Япония понимала формальную независимость в соответствии с международными законами, а также «независимость» от любого политического влияния извне, кроме их собственного (японского).
С точки зрения как корейского руководства, так и независимых наблюдателей, подобная позиция Японии казалась противоречивой. Если Япония действительно заинтересована в корейской независимости, зачем она так настойчиво вмешивалась в корейскую политику? Это противоречие было очевидно и некоторым японским лидерам еще до начала японо-китайской войны 1895 г. Мацуката Масаеси отметил еще в июне 1894 г.: «Поскольку мы признали Корею независимым государством, давайте как можно скорее прекратим всякие вмешательства в ее внутренние дела. Если мы будем беспардонно
лезть в ее внутреннюю политику, это негативно отразится на ее независимости». В данных обстоятельствах противоречивость японских намерений была понятна и остальным8.
Вместе с тем немало общественных и политических деятелей Японии выступило в защиту плана установления экономического господства в Корее. Позже и сам Мацуката, по-прежнему выступавший против возможного конфликта с Китаем, согласился с тем, что присутствие японских войск на территории Кореи позволит Японии оказывать давление на корейское правительство по экономическим вопросам. В июне, настаивая на приобретении Японией «реальных прав и реальных экономических интересов в Корее», он пишет министру транспорта Японии Курода Киетака: «Прежде всего (для
реализации поставленной задачи) необходимо использовать все возможности для открытия трех новых портов и создания там японских поселений; во-вторых, добиться прав на горнорудные разработки; в-третьих, получить привилегии в прокладывании телеграфных линий; в-четвертых, получить права на строительство железной дороги между Сеулом и Пусаном»9.
Исходя из предложения Мацуката, Япония должна была расширить свой торговый анклав, получить доступ к природным ресурсам и участвовать в развитии системы транспорта и коммуникаций в Корее. Он считал, что, поскольку другие иностранные державы были в равной степени заинтересованы в Корее как в возможном торговом партнере, политика Японии не вызвала бы у них негативной реакции.
Действительно, на протяжении практически всей второй половины XIX в. Британия, Россия и другие европейские страны неоднократно стремились к установлению торговых отношений с Кореей. Например, в 1866 г. прусский купец Эрнест Оппер дважды пытался завязать с Кореей торговые отношения, но безуспешно. Примерно в это же время американское судно «Генерал Шерман» осуществило памятную вылазку в корейские воды. Судно с грузом европейских товаров достигло реки Таендоганг и проследовало до Пенгяна, где произошел ряд стычек с корейскими солдатами и мирным населением. Разгневанные корейцы атаковали корабль и сожгли его. Анализ всех этих фактов приводит к выводу: хотя многие страны были заинтересованы в экономическом развитии Кореи, ни одна из них не хотела отдать Японии пальму первенства в открытии Кореи в качестве возможного торгового партнера.
Премьер—министр Ито и министр внутренних дел Иноуэ Каору также стремились к тому, чтобы Япония усилила свои экономические позиции в Корее, но приоритет они все-таки отдавали реформированию корейского правительства. Некоторые историки, в том числе и советские, утверждали, что обязательства провести реформу структуры власти корейского государства являлись лишь слабой попыткой придать действиям Японии позитивную окраску. В качестве аргумента приводились слова министра иностранных дел Муцу, который писал в своих мемуарах: «Я сам никогда не видел смысла в проведении корейских реформ — это было ничем иным, как предметом полити-
ческой необходимости. Кроме того, я никогда не видел необходимости в проведении каких-либо кампаний под знаком национального рыцарства.» «Были и другие, — добавлял он, — которые хотели использовать реформы, «как повод для расширения наших границ» и «превратить Корею в протекторат полностью подчиненный Японии»10.
Интерпретируя эту фразу, ряд историков придали ей определенное значение: будто реформы были лишь циничным прикрытием территориальной и политической агрессии. Однако Япония столь упорно настаивала на реформах, и по времени их проведения они были зачастую настолько политически нецелесообразны, что нет основания поддерживать эту точку зрения. Если бы обязательства реформирования были лишь прикрытием, Япония отказалась бы от них гораздо раньше.
Безусловно, японские лидеры полагали, что программа реформ послужила бы японским интересам. Например, в марте 1895 г. Иноуэ Каору, исполняющий обязанности посла Японии в Корее, заметил, что без проведения по крайней мере «основных реформ» было бы невозможно себе представить корейскую безопасность, а тем более ее сохранение на продолжительный период. Угодливый двор, жадная бюрократия, характерной особенностью которой являлось взяточничество и коррупция, неуправляемые финансы, хаотичное денежное обращение, а также отсутствие технологической базы — все это делало Корею слабой и неспособной противостоять внешнему давлению.
Срочность и необходимость реформ была подкреплена и заявлениями от работников дипломатической миссии Японии в Сеуле. Типичным является длинное донесение от Учида Садацучи, консула Японии в Корее, в котором он нарисовал мрачную картину политической коррупции в министерствах центрального правительства, борьбы за королевскую благосклонность между эгоистичными, преследующими лишь собственные интересы фракциями, непрекращающегося ослабления национальной мощи и экономического застоя. Местные чиновники — янгбан, купив себе должность, затем начинают обогащаться за счет местного населения. Они набивают карманы, взимая взятки с более низших чиновников, продавая монополии местным купцам (на торговлю тем или иным товаром), собирая непомерные налоги, вымогая деньги у местных землевладельцев и купцов, которых заключали в тюрьмы по сфабрикованным обвинениям, используя эмбарго на зерновые, скупали их для себя на рынке (по заниженным ценам) и т.д. Беспредельная коррупция, описываемая Учида, ослабляла корейское общество. Обычно народ безропотно сносил это, но, когда притеснения становились чрезмерными, он взрывался восстанием, как это случилось в провинции Чола, где народ атаковал местные ямэн и убивал местных чиновников. Даже если народ не бунтовал, система коррупции сковывала его честолюбие и инициативу. Те, кому удавалось накопить денег, старались скрывать это, живя экономно и аскетично, чтобы не быть ограбленными правительственными чиновниками. Как результат этого —застой в сельском хозяйстве, торговле и промышленности. До тех пор пока злоупотребления не были
бы преодолены с помощью программы «интенсивного усиления государства», Корея не смогла бы играть роль стратегического буфера между Японией и ее влиятельными соседями — Россией и Китаем11.
Без сомнения, аргументы, приведенные Учида, были убедительными, т.к. они олицетворяли идеологию прогресса, сформировавшуюся внутри руководства Мэйдзи. Будучи не столь преданными идее пользы «цивилизации и просвещения», как Фукудзава Юкичи и его ученики, лидеры Мэйдзи тем не менее считали, что Корее будет лучше следовать тем же путем, который уже избрала для себя Япония. Гордясь своими успехами в деле модернизации своей страны, они фактически хотели, чтобы Корея осуществила свою «реставрацию Мэйдзи». Другими словами, реформы были не только вопросом политической целесообразности или политического преимущества для Японии, скорее, они принесли бы пользу самой Корее, особенно простому народу, который притесняли и грабили чиновники янг-бан. Приоритет отдавался реформам корейского правительства, лабиринту патронажа, кумовства, фаворитизма и коррупции, ставшим популярными благодаря армии жадных и преследующих собственнические интересы функционеров. На его месте лидеры Мэйдзи надеялись увидеть рационально организованную современную бюрократическую структуру, не слишком отличающуюся от той, что они построили у себя.
Резюмируя серию документов лета 1894 г., японскую программу реформирования Кореи, можно кратко изложить следующее:
1. Создание современной специализированной бюрократичес кой системы с четко определенными обязанностями, в которой ра ботали бы технически компетентные, свободные от родственных связей (обузы непотизма) чиновники с заработной платой, соот ветствующей их должности;
2. Организация рациональной правительственной структуры, сво бодной от синекур и ненужных ведомств, в центре которой находил ся бы кабинет, созданный из отраслевых специализированных мини стерств;
3. Формирование новой судебной структуры с постоянными про фессиональными судьями, иерархией апелляционных судов, возмож ностью проведения беспристрастных открытых судебных разбира тельств, ликвидация отживших судебных структур и процессов, проводимых некомпетентными чиновниками и судьями;
4. Создание централизованной системы финансов центрального правительства с ясным и полным учетом расходов и доходов госу дарства, с регулярным бюджетом; запретов на расхищение государст венных фондов, введение реформированной системы налогообло жения и единой валютной системы.
5. Формирование модернизированной полиции и вооруженных
сил;
6. Организация современной транспортной и коммуникацион ной системы, включающей телеграфную, железнодорожную и по чтовую связь;
7. Создание модернизированной системы образования от начальной до высшей школы.
Без проведения этих реформ Корея стала бы легкой добычей третьего государства, а японские фланги остались бы абсолютно не защищенными. Японцы не только не делали секрета из своей заинтересованности в реформах, а даже выдвигали ее в качестве аргумента самой Корее12. Впрочем, скоро стало ясно, что реформировать Корею извне практически невозможно.
Попытка реформирования Кореи в интересах Японии может стать объектом изучения так же, как и ее последующая агрессивная политика как в Корее, так и во всем юго-восточном регионе Азии. Очевидно, что и то, и другое рассматривалось в Японии как методы утверждения на мировой арене в качестве достойного конкурента Запада. Активно стремясь добиться политического и экономического превосходства в Юго-Восточной Азии, Япония действовала не только в силу собственного внутреннего импульса к дальнейшему развитию, но и в соответствии со складывающейся международной обстановкой, которая отражала переход развитых стран на империалистическую стадию.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 The Cambridge history of Japan. The Nineteenthy century. Cambridge university press, 1993 г. С.721
2 Модернизация — это переход от традиционного общества к современному, от аграрного к индустриальному.(См.:Хорос В,Г. Русская история в сравнительном освещении. Москва, 1996. С.6.)
3 См.: The Cambridge history of Japan. C.722—725.
4 См.:Хорос В.Г. Указ. соч. С.13.
5 Там же.
6 См.: The Cambridge history of Japan... С.727.
7 Duus Peter / The Japanese penetration of Korea 1895—1910. University of California Press. 1995. С 69—71.
• Там же. С.70.
• Там же. С.70.
10 Там же. С.71.
11 Там же. С.72—73.
12 Там же. С.73—75.
Kovalchuk Marina
The making of Japanese foreign policy under conditions of economical and political modernization. (The end of XIX -the beginning of XX century)
The modernization of the United States of America and West Europe countries had a grate influence on the development of Japanese foreign policy. The relations between Japan and it's nearest neighbor - Korea became a main part of these policy.
The aim of these article is to describe the rezones and the aims of Japanese policy in Korea in the end of XIX - the beginning of XX century.
