CC BY
267
М. К. КОВАЛЬЧУК,
аспирантка кафедры страноведения, ДВГУ
ПОЛИТИКА ЯПОНИИ В КОРЕЕ НАКАНУНЕ ЯПОНО-КИТАЙСКОЙ ВОЙНЫ
С начала 90-х годов XIX в. в южных корейских провинциях Чолла и Чхунчхон начались крестьянские выступления. Фермеры протестовали против непосильных правительственных налогов, непомерных процентов по ростовщическим займам, беззакония местных чиновников, а также вторжения на корейские рынки дешевых иностранных товаров. Во главе восставших, как правило, стояли члены религиозной секты тонхак1. Весной 1894 г. разразился крупномасштабный мятеж. Армия повстанцев заняла Чансон и начала продвигаться на север к Сеулу. В конце мая восставшие, не встретив серьёзного сопротивления со стороны правительственных войск, оккупировали столицу провинции Чолла г. Чонджоу. Захват города продемонстрировал неспособность сеульского
правительства восстановить порядок в стране.
Выступление тонхаков имело не только антиправительственный, но и антииностранный характер, в большей степени направленный против усиления японского влияния в стране. Однако это беспокоило японское правительство гораздо меньше, чем беспомощность корейского двора. Фукудзава Юкичи в статье «Дзидзи симпо» выразил опасения по поводу событий, происходивших в Корее. Он писал о том, что, если корейское правительство не сможет подавить восстание, в стране воцарится анархия; Китай и западные страны получат возможность ввести в страну свои войска. Это, по мнению Фукудзава, привело бы к утрате Кореей её государственной независимости, что в свою очередь нанесло бы серьёзный удар по интересам Японии на полуострове.2
Общественные и политические лидеры Мэйдзи всегда придавали особое значение сохранению корейского суверенитета. В 1884 г. видный политический деятель Японии Ямагата Аритомо писал: «Наша политика должна заключаться в том, чтобы сохранить Корею в качестве независимой страны вне её связи с Китаем и оградить её от опасности оккупации одной из великих наций Европы»3. Хотя Ямагата и Фукудзава имели различные точки зрения на многие вопросы внутренней и внешней политики Японии, на этот раз их взгляды совпали: японское правительство должно направить в Корею войска для за-
щиты своей дипломатической миссии в Сеуле и для оказания помощи корейскому двору в подавлении антиправительственного выступления.
Однако первые призывы к военной интервенции на полуостров пришли из самой дипломатической миссии, работники которой с тревогой наблюдали за ходом восстания. Японского посланника в Корее Отори Кейсуке не было в стране, так как в тот момент он исполнял обязанности японского посла в Китае. Тем не менее поверенный в делах Японии в Сеуле Сугимура Фукаси рекомендовал Токио отправить войска для поддержания военного равновесия в том случае, если Корея решит обратиться за военной помощью к Китаю. Сугимура был прекрасно осведомлен о положении дел в корейском правительстве. Он приехал в страну, когда посланником Японии в Сеуле был Ханабуса; в то время Сугимура исполнял обязанности вице-консула Японии в Инчхоне. Постепенно он поднялся до поста первого секретаря дипломатической миссии. Посланники приходили и уходили, а Сугимура оставался. Его мнение как эксперта по корейским вопросам имело влияние даже на министра иностранных дел Японии Муцу Мунэмицу. В заявлении Сугимуры говорилось о том, что вторжение повстанцев в Сеул и японская помощь в подавлении беспорядков могли бы дать Японии возможность занять более устойчивые позиции на полуострове, а также подтолкнуть корейское правительство к принятию программы государственной модернизации.
Японское правительство приступило к обсуждению вопроса об отправке на материк экспедиционных войск, принимая во внимание события 1882 г. Тогда во время восстания Имо японская сторона также намеревалась направить в Корею смешанную военную бригаду для защиты японского сеттльмента. Однако Китай опередил Японию: ввел в Корею войска и восстановил порядок в стране. Это позволило ему укрепить своё влияние на полуострове. В начале октября 1882 г. китайское правительство заключило целый ряд китайско-корейских торговых соглашений, благодаря которым Китай получил значительные преимущества. Этот документ не только восстанавливал вассальную зависимость Кореи от её бывшего сюзерена, но и гарантировал Китаю немало односторонних привилегий. Для осуществления контроля за действиями корейского королевского двора в страну в качестве правительственного советника был направлен Ма Чиенчан, один из доверенных людей Ли Хунчжана. Японские военные были отстранены от обучения корейской армии, которое теперь было поручено китайским офицерам. Торговым и политическим интересам Японии был нанесен серьёзный удар. Ямагата Аритомо, комментируя действия Китая, заявил, что «высокомерная позиция китайцев в отношении Кореи, противоречащая интересам Японии, показала... что рано или
„ 4
поздно следует ожидать великой войны на континенте» .
Не желая потерпеть поражение в соперничестве с Китаем за влияние на полуострове во второй раз, японское руководство принимает решение о начале подготовки экспедиционных войск. На сей раз Япония была готова использовать в своих интересах неспособ-
ность корейского правительства собственными силами справиться с восстанием. Планировалось отправить японские войска на материк, как только Корея официально заявит, что не может урегулировать внутриполитический кризис собственными силами и попросит военную помощь у Китая.
Корейское правительство решилось на подобный шаг в начале июня 1894 г. Известно, что телеграмма, сообщающая об отправке китайских войск численностью 1500 чел. на полуостров, прибыла в китайскую дипломатическую миссию в Сеуле во время официального обеда, на котором присутствовали посланники практически всех стран, имевших в Корее дипломатические представительства. Секретарь американской дипломатической миссии Ален позже вспоминал: «Ликование японцев было настолько очевидно, что наши китайские хозяева приуныли»5. Китайские дипломаты поняли, что между Китаем и Японией намечается открытое военное противостояние.
8 июня 1894 г. китайская армия высадилась в районе Асана. Тут же последовал ответный ход японской стороны. 10 июня в Корею из Китая вернулся японский дипломатический посланник Отори Кейсуке в сопровождении более трехсот японских военных моряков, кроме того была мобилизована пятая дивизия, для отправки которой на полуостров генеральный штаб Японии реквизировал несколько торговых судов.
В некоторых исторических работах советского периода встречается утверждение, что для введения своих войск на территорию Кореи «японские власти сослались на Тяньцзиньское соглашение (по которому Япония и Китай, отправляя войска в Корею, обязывались заранее уведомлять об этом друг друга) и, обвинив Китай в его нарушении, спешно отправили в Корею 4,5 тыс. солдат»6. Однако согласно документам, которые приводятся в работе «Японская дипломатия 1894—1895 гг.» известного японского историка Кадзима Мориносу-ке, китайское правительство выполнило условия Тяньцзиньского соглашения и 7 июня 1894 г. официально уведомило японскую сторону об отправке своих войск в Корею через посланника в Японии Ван Фендзао. В ответ Япония также уведомила китайскую сторону через японского поверенного в делах в Пекине Комуру Дзютаро о том, что она намерена выслать в Корею военный контингент для защиты японских граждан, находящихся на полуострове. Для оправдания своих действий она воспользовалась пятым пунктом Инчхонского договора, который позволял Японии защищать дипломатическую миссию и японские общины на территории Кореи.
Таким образом, уже к середине июня на Корейском полуострове сконцентрировалось большое количество вооруженных сил Японии и Китая. Корейское правительство, боясь полностью потерять контроль в стране, попыталось начать переговоры с лидерами тонха-ков. Чан Бонджун, главный предводитель восстания, согласился на перемирие в обмен на заверение правительства о том, что оно накажет злоупотреблявших властью правительственных чиновников и огра-
ничит деловую активность иностранных купцов. Перед лицом угрозы иностранной интервенции внутренний кризис решился сам собой. Повстанческая армия в Чонджоу была распущена.
Теперь корейское правительство могло заявить, что никакой угрозы для иностранных резидентов больше не существует. В середине июня представители корейского двора обратились к Юань Шикаю и Отори с просьбой вывести китайские и японские войска с территории Кореи. Отори сообщил в Токио о просьбе членов корейского правительства и добавил, что, с его точки зрения, необходимость в защите японской дипломатической миссии большим контингентом японских войск отпала. Более того, он выразил опасение, что скопление огромного количества вооруженных сил Японии на полуострове может привести к тому, что Россия и другие западные страны, опасаясь ущемления своих интересов в этом регионе, примут решение об отправке в Корею своих солдат. Однако японское правительство, возглавляемое Ито Хиробуми, не собиралось упускать представившуюся возможность. Обсуждение вопроса о выводе войск было недолгим: конечно, договор корейских властей с восставшими принёс временный мир, но беспорядки могут вспыхнуть вновь, и, если это произойдёт, Китай может снова воспользоваться ситуацией. К тому же к концу июня в Корее находилось уже около 8 тыс. японских солдат, что в несколько раз превышало численность китайских. Теперь Япония уже не могла отступить без ущерба для своей репутации. Кроме того, появился реальный шанс, ослабив позиции Китая и оказав давление на корейское правительство, провести в стране преобразования, в основном касающиеся реформирования структуры
административного аппарата Кореи и укрепления её военной мощи. Эти реформы по замыслу японского руководства, с одной стороны, способствовали бы упрочению корейской независимости, с другой — дали бы ряд существенных преимуществ на полуострове самой Японии.
Премьер-министр Ито и министр иностранных дел Муцу разработали план, состоящий из нескольких последовательных решений по японской политике в Корее. Этот план был представлен на рассмотрение кабинета министров 14 1 июня, когда было еще неясно, чем Министр иностранных дел Японии окончатся переговоры корейского Муцу Мунэмицу (1844— 1897) правительства с повстанцами. Ос-
новной идеей плана являлось полное взаимодействие японских и китайских войск по урегулированию ситуации на полуострове. Премьер считал, что для того, чтобы восстание не повторилось, японская и китайская стороны должны направить в страну несколько специальных уполномоченных, которые после подавления восстания должны были заняться проведением модернизации структуры государственной власти Кореи. Ито настаивал на том, что Япония должна предложить Китаю создать совместную комиссию для изучения реального положения дел на полуострове, а именно— состояния финансов корейского правительства и структуры центрального правительственного аппарата, а также для организации боеспособной армии и предприятий, доходы от которых помогли бы пополнить находящийся в плачевном состоянии государственный бюджет Кореи. План Ито и Муцу был единогласно одобрен членами японского правительства. Тем не менее, оба политика прекрасно понимали, что в сложившейся ситуации китайское правительство вряд ли согласится сотрудничать с японскими властями.
Премьер-министр Муцу писал в своих воспоминаниях: «Я был уверен, что китайское правительство, скорее всего, отвергнет наше предложение. Однако мы не должны были из-за этого менять наши планы... я считал, что, если китайская сторона откажется нам помочь, мы будем действовать в одиночку».
На следующий день, 15 июня, кабинет министров собрался вновь, и Муцу изложил кабинету точку зрения министерства иностранных дел. «Мы не должны выводить наши войска до тех пор,— сказал Муцу, — пока не будет ясен результат наших переговоров с китайским правительством... В том случае, если китайское руководство не согласится с нашим предложением, мы в одностороннем порядке заставим Корею провести административную реформу»7.
16 июня Муцу Мунэмицу встретился с представителем Китая в Японии Ваном и попросил его передать китайскому правительству предложение о японо-китайском сотрудничестве и взаимопомощи в деле подавления тонхакского восстания, а также последующем проведении реформы по модернизации структуры корейской администрации. Ответ был получен 22 июня. Как и предполагал Муцу, Китай отказался поддержать японскую инициативу. В заявлении китайского правительства говорилось: «Так как порядок в стране уже восстановлен (к этому времени успешно завершились переговоры между корейским руководством и лидерами повстанцев. — М.К.), мы считаем, что теперь нет необходимости обсуждать вопрос о японо-китайском сотрудничестве в деле подавления восстания. Что касается мер по улучшению системы корейского государственного управления, то мы одобряем ваше желание (помочь Корее. — М.К.), но считаем, что Корея должна провести подобные реформы самостоятельно. Мы не намерены вмешиваться во внутренние дела Кореи и считаем, что у Японии тоже нет подобного права, так как Ваша страна первой признала её независимость »8.
В тот же день кабинет министров Японии принял решение продолжать политику, направленную на модернизацию структуры внутриполитической власти Кореи, даже если для её осуществления Японии придется вступить в конфликт с Китаем. Министр иностранных дел Муцу заявил: «Теперь мы обязаны сделать в одиночку то, что мы рассчитывали сделать совместно с китайским правительством». С этого момента проблема реформирования Кореи стала ключевым вопросом внешней политики Японии.
В своём обращении к корейскому правительству от 28 июня 1894 г., переданном через японского посланника в Корее Отори, Муцу Мунэмицу подробно изложил причины, по которым японское руководство решило настаивать на проведении корейской модернизации «Когда его Величество император Японии возобновил отношения с Кореей на дружественной и добрососедской основе, глубокие размышления о положение дел на Дальнем Востоке подвинули нас к заключению с Вашей страной равноправного договора. В качестве особого условия подписания этого договора мы оговорили гарантии для расширения взаимовыгодной для наших стран торговли. Тем самым мы продемонстрировали всему миру, что Ваша страна является свободным и независимым государством. Каждое действие Японии в отношении Вашей страны имело своей целью увеличение Вашего благосостояния и усиления Вашей независимости. Тем не менее, Ваша страна продолжает упрямо цепляться за старые, изжившие себя порядки. Вы не сделали ничего для того, чтобы избавиться от коррупции и злоупотреблений, глубоко укоренившихся в структуре вашего управления, которые являются причиной постоянных волнений среди гражданского населения Кореи, подвергая тем самым опасности мир и порядок в Вашей стране. Это беспокоит Ваших соседей. Если в ближайшее время Вы не предпримете мер для изменения ситуации, то окажетесь в очень сложном положении— ситуации, которая не только подорвет основы Вашей государственности, но и может принести неприятности всем странам Дальнего Востока. Вот причины, по которым мы требуем, чтобы Ваша страна приняла долговременную программу по упрочению своей независимости...»9
Далее в обращении шли рекомендации и подробное изложение причин, по которым, по мнению японского правительства, эти преобразования необходимо было провести.
Отдельное внимание было уделено вопросу участия Кореи в дипломатических переговорах. Муцу так объяснил необходимость внесения изменений в эту сферу внешнеполитической деятельности корейских властей: «Оценивая предыдущий опыт проведения
переговоров с корейской стороной, наше правительство вынуждено заявить, что ему слишком часто приходилось убеждаться в том, что на дипломатических представителей Кореи оказывается серьёзное давление влиятельных политических фракций. Поэтому часто происходит так, что корейские представители отвергают утром то, что могут одобрить вечером, и одновременно отказываются от того, с чем они
согласились два дня назад. Когда раздраженные подобной непоследовательностью японские послы начинают настаивать на подтверждении сделанных ранее заявлений, оказывается, что чиновники, занимающиеся этим вопросом, сняты или переведены в другое ведомство. В результате иностранным посланникам очень сложно понять реальное мнение корейского правительства по тому или иному вопросу. Это порождает недоверие к заявлениям чиновников министерства иностранных дел Кореи. Мы считаем, что необходимо изменить процедуру проведения дипломатических переговоров таким образом, чтобы иностранные послы могли отождествлять заявления представителей министерства иностранных дел с мнением корейского правительства»10.
В остальном приоритет отдавался реформам самого корейского правительства — лабиринту патронажа, кумовства, фаворитизма и коррупции. На месте правительства лидеры Мэйдзи надеялись увидеть рационально организованную современную бюрократическую структуру, не слишком отличающуюся от той, что они построили у себя.
Кратко японскую программу реформирования Кореи можно изложить следующим образом.
1. Создание современной специализированной бюрократичес кой системы с четко определенными обязанностями, в которой ра ботали бы компетентные чиновники, свободные от родственных связей.
2. Организация рациональной правительственной структуры сво бодной от синекур и ненужных ведомств, в центре которой находил ся бы кабинет, состоящий из отраслевых специализированных мини стерств.
3. Формирование новой судебной структуры с постоянными про фессиональными судьями, иерархией апелляционных судов, возмож ностью проведения беспристрастных открытых судебных разбира тельств.
4. Создание централизованной системы финансов центрального правительства с ясным и полным отчетом расходов и доходов госу дарства, с регулярным бюджетом, запретом на расхищение государ ственных фондов; введение реформированной системы налогообло жения и единой валютной системы.
5. Формирование модернизированной полиции и вооруженных сил.
6. Организация современной транспортной и коммуникацион ной системы, включающей телеграфную, железнодорожную и почто вую связь.
7. Реформа системы образования от начальной до высшей школы.
Проблема состояла в том, что консервативно настроенная
правящая элита Кореи была против каких-либо изменений. Когда 26 июня Отори представил королю Коджону японскую программу реформ, король просто проигнорировал ее, ответив требованием о немедленном выводе японских войск. На протяжении нескольких после-
дующих недель Корея упорно продолжала настаивать на выводе войск, а Япония — на проведении модернизации. Наконец в июле корейское руководство решает сформировать собственную комиссию по реформам во главе с министром внутренних дел Син Джунхуем, но даже после этого работники дипломатической миссии Японии продолжают сомневаться, что необходимые изменения будут осуществлены на деле, а не на словах. Отори телеграфирует о своих опасениях Муцу и предлагает японскому правительству прибегнуть к исключительным мерам: «Японские войска должны захватить контроль над столицей, после чего Япония сможет продолжить переговоры с корейским двором на бескомпромиссной основе, пока он не согласится принять наши рекомендации». В противном случае, считал Отори, нет никакой надежды на то, что Корея проведёт необходимые преобразования самостоятельно.
Неизвестно, принадлежала ли идея вооруженного переворота самому Отори, тем не менее её поддержали все работники японской дипломатической миссии в Сеуле, которые единогласно выступили за использование вооруженных сил для того, чтобы направить непокорную Корею по пути реформ. Су-гимура Фукаси даже предложил сместить
находящуюся у власти консервативную прокитайскую партию и заменить её «просвещенным» антиминовским правительством. Служащий
миссии Учи-да Сада предлагал еще более радикальную
альтернативу— непосредственное Полномочный посланник Японии в установление японского
Корее 0т°ри Кейсуке (1832— 1911) протектората. Он считал, что, если Япония, действительно, хочет превратить Корею в «просвещенное и сильное государство» (каймэй фукоку), она должна иметь
возможность вмешиваться во внутренние дела страны. Учида предлагал путем военного давления навязать Кореи договор о японском протекторате, а затем предоставить Японии право проведения на полуострове модернизации структуры власти и общества. План, на котором остановилась Япония, включал элементы обоих предложений.
В конце июня японские вооруженные силы устроили на улицах Сеула показную демонстрацию своего военного потенциала отчасти для проверки боевой готовности, отчасти, чтобы оказать психологическое давление на корейское правительство. Японские войска прошли парадом по улицам города. Один из пехотных батальонов был
направлен для взятия возвышенности возле Великих южных ворот, шесть артиллерийских укреплений установлено в Намсане на возвышенностях, позволяющих контролировать весь город. Отори объяснил подобное расположение войск необходимостью защиты японской дипломатической миссии и японских общин в Сеуле, однако всем было ясно, что эта диспозиция предназначена для того, чтобы предупредить любые передвижения китайских войск, а также возможный побег короля Коджона под китайскую защиту или в другое убежище. Японское правительство решило, что на этот раз оно не должно повторить ошибок 1882 и 1884 гг. Теперь у Японии была отличная позиция для захвата контроля над столицей и королевским двором, если бы токийское правительство приняло такое решение.
Гораздо труднее было найти союзников среди корейцев. Невозможно было ожидать поддержки фракции Мин, беззаветно преданной Китаю. Что касается нескольких реформаторски настроенных правительственных чиновников, то они слишком хорошо помнили, что уделом реформистов 1884 г. стали смерть и изгнание; вряд ли они взяли бы инициативу по проведению реформ на себя. В любом случае, по мнению Отори, ни у одного из них не было необходимых лидерских качеств. Работники дипломатической миссии Японии решили, что у них есть только один вариант — обратиться к тэвонгуну, отцу короля Коджона, давнему сопернику фракции Мин и врагу Китая. Однако японские Щ дипломаты не учли того, что тэвонгун относился с подозрением ко всем иностранцам, в том числе и японцам. Вернувшись из трехлетней ссылки в Китае, он не выражал желания брать на себя политический риск и идти на сотрудничество с японским правительством. В конце июня 1894 г. Отори подослал к тэвонгуну своего лазутчика и попытался выяснить намерения бывшего регента короля. Тэвонгун не дал японскому посланнику четкого ответа. Тем не менее служащие японской миссии пришли к довольно спорному выводу, что в критический момент тэвонгун выступит на стороне Японии. Полагая, что нет никакой надежды на самостоятельное проведение реформ корейским правительством, так как для их осуществления потребовался бы практически невозможный союз
между закостенелыми конфу- Тэвонгун (1821— 1898)
цианскими консерваторами, которые составляли большинство в высшем исполнительным органе Кореи и молодыми «просвещенными» чиновниками, служащие дипломатической миссии Японии во главе с Отори останавливают свой выбор на силовом решении вопроса корейской модернизации.
Токийское правительство без особого энтузиазма отнеслось к идее государственного переворота, предложенной Отори. Ито и остальные члены правительства не без основания полагали, что столь радикальная политика в Корее сможет испортить отношения Японии с западными странами, которые тоже имели интересы на полуострове. Более того, подобный шаг со стороны японских властей мог вызвать недоверие к внешнеполитическому курсу Японии в целом. Как японское правительство может заявлять, что его действия направлены на защиту корейского суверенитета, если оно само лишает корейское руководство всякой самостоятельности. Тем не менее, как только появилась уверенность в том, что Великобритания, Америка и Россия не собираются поддерживать Китай, кабинет Ито начинает соглашаться с доводами Отори. В секретной телеграмме от 19 июля Муцу сообщает японскому посланнику, что правительство Японии разрешает ему предпринимать любые шаги, какие он сочтет необходимыми, для успешного выполнения корейским правительством программы реформ. В телеграмме было небольшое дополнение: «... но будьте осторожны, избегайте осложнений с другими иностранными государствами... Будем надеяться, что Вам не придётся в действительности осаждать королевский дворец или столицу, подобный шаг не соответствовал бы основным принципам нашей внешней политики»11.
Именно вооруженный захват дворца и смещение династии Мин в строгой секретности планировали сотрудники дипломатической миссии во главе с Отори и командиром смешанной бригады вооруженных сил Японии в Корее — генерал-майором Осима Есимаса. Чтобы не возникли «осложнения с другими державами», изменения в составе корейского правительства, по замыслу заговорщиков, должны быть представлены как государственный переворот, осуществленный тэ-вонгуном с целью захвата власти и свержения правящей династии. Участие в заговоре японских войск планировалось представить как отклик на призыв о помощи со стороны тэвонгуна для подавления сопротивления корейских войск, поддерживающих фракцию Мин.
План начал претворяться в действие ранним утром 23 июля. Под покровом темноты полк японской пехоты пробрался в резиденцию Вана. Сопротивление защитников дворца было сломлено очень быстро. Японские солдаты перекрыли все доступы к королевской резиденции. Во избежание контрпереворота отдельный отряд был направлен для надзора за резиденциями основных правительственных чиновников. В 8 часов 10 минут Отори телеграфировал Муцу, что дворец находится под контролем японских войск. Теперь успех восстания зависел от одного человека— тэвонгуна. Его отсутствие во дворце могло свести на нет все усилия заговорщиков.
Вечером 22 июля группа официальных лиц дипломатической миссии Японии, в которую входили Окамото Рюносуке, Хадзуми То-ракуро, Кокубу Сетаро и Хагивара Сюдзиро, вместе с отрядом пехотинцев прибыла в резиденцию тэвонгуна, чтобы сопровождать его в королевский дворец. Тэвонгун, который и раньше не выражал желания сотрудничать с японцами, ехать отказался. «Иностранцам нечего вмешиваться в дела корейского королевского двора!»— заявил он. Обеспокоенные японцы посовещались. Хагивара предложил силой доставить тэвонгуна во дворец, но Окамото не согласился.
Позже Отори писал в донесении министру иностранных дел Муцу: «В последний момент он (тэвонгун) заколебался и отказался принимать решение. Меня страшно разозлила его позиция. Проанализировав все возможные средства (с помощью которых можно было убедить тэвонгуна выступить на стороне японцев), я решил, что в данных обстоятельствах нужно выпустить из тюрьмы Чон Унбана— «правую руку» тэвонгуна, которой был заключен под стражу после возвращения бывшего регента короля из Китая, и через него добиться согласия тэвонгуна. Ночью 23 июля, прекрасно понимая, на какой опасный шаг мы решились, я всё-таки приказал отправить для освобождения Чона 10 солдат и 10 полицейских под командованием Кокубу— первого секретаря нашей миссии, в тюрьму при отделе общественной безопасности Кореи. Нашим людям удалось освободить Чона без особых осложнений, несмотря на то, что вначале он под разными предлогами отказывался покидать заточение. Его доставили в дипломатическую миссию Японии. Чон был ужасно рад возможности снова увидеться с тэвонгуном, о которой он уже и не мечтал. Тем не менее он сказал, что не может принять свободу из рук японцев, так как был заключен под стражу по приказу его Величества короля Коджона. Я ответил ему, что корейский народ не сможет чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока к власти не придет тэвонгун, и изложил ему свое мнение о преимуществах и недостатках его освобождения. В конце концов Чон согласился с моими доводами, и секретарь Кокубу отправился вместе с ним в резиденцию тэвонгуна»12.
После разговора с Чоном тэвонгун согласился сотрудничать, сказав при этом, что, хотя ему неприятны японские требования, он вынужден принять их, так как на карту поставлена судьба его родины и королевской семьи. Вместе с тем он отказался отправиться во дворец в сопровождении японских полицейских и настоял на письменном заверении Сугимуры о том, что Япония не потребует ни кусочка корейской земли.
24 июля король Коджон в обращении к корейскому народу взял на себя ответственность за бедственное положение в стране. Был издан королевский указ о проведении в Корее административной реформы. Правительственным чиновникам было предписано консультироваться с тэвонгуном по всем вопросам государственной важности, а также по проблемам, связанным с армией и флотом. 25 июля был отправлен в отставку премьер-министр Кореи Ким Бюнси, и на
7 Зак 3187
его место назначен член прореформистской фракции Ким Хонджип, с которым японское правительство связывало большие надежды в деле проведения успешной модернизации Кореи. Он же возглавил специальную ассамблею, названную Советом по реформам, которая была создана 27 июля 1894 г.
В день отставки правительства Кима Отори в беседе с тэвонгу-ном и министром иностранных дел Чо потребовал, чтобы Корея заявила о расторжении торговых соглашений с Китаем и настояла на выводе китайских войск с корейской территории. Корейцы не спешили выполнить требования японского правительства. Корейское руководство, не уверенное в военном превосходстве Японии, опасалось негативной реакции своего бывшего сюзерена, но под натиском Отори тэвонгуну пришлось известить Тан Сяо-й, исполняющего обязанности китайского уполномоченного посланника, о расторжении трех китайско-корейских соглашений. Японскому посланнику текст корейского обращения к Китаю не понравился. По его мнению, оно было составлено слишком мягко. Позже Отори узнал, что Тан так и не получил этого уведомления, так как внезапно был вынужден покинуть Корею и вернуться в Китай. Впрочем разрыв торговых связей между Кореей и Китаем потерял свою важность уже 25 июля, когда произошло первое вооруженное столкновение между японской и китайской эскадрами в Инчонском проливе.
Ли Хун Чан до переворота 23 июля настаивал на выводе японских войск с корейской территории, в то же время он изо всех сил пытался решить корейскую проблему мирным путем без ущерба для репутации Китая. Начиная со второй половины июня 1894 г. он несколько раз обращался к российским и британским посланникам в Китае с просьбой выступить посредниками в переговорах между Китаем и Японией. Посланник России в Китае граф Кассини вначале согласился на просьбу Тана, но потом отказался, посчитав, что слишком серьёзные различия в позициях двух стран не оставляют надежды на решение корейского вопроса мирным путем.
Британский посланник О'Коннор тоже не раз пытался помочь разрешить японо-китайские противоречия. К сожалению, его усилия не принесли желаемых результатов. Министр иностранных дел Японии Муцу считал, что ни одно из западных государств не должно вмешиваться в японо-китайский конфликт. Он не отвергал мирных инициатив России и Великобритании, но продолжал усиление японского военного контингента в Корее. Муцу был несказанно обрадован, когда 9 июля получил сообщение от японского поверенного в делах в Китае Комура Дзютаро о том, что британский посланник отказался от своих посреднических инициатив. Теперь японское правительство обретало полную свободу действий. 12 июля кабинет министров Японии через Комуру направил в Пекин официальное заявление японского правительства. В нем японское руководство напоминало об отказе Китая содействовать делу модернизации Кореи, несмотря на все доводы Японии и посредничество России и Великобритании. После
этого Китай был информирован, что японское правительство снимает с себя всякую ответственность за возможные осложнения в отношениях между двумя странами в связи с нежеланием китайской стороны принимать участие в модернизации Кореи, которая стала бы залогом мира и спокойствия не только в Корее, но и на всём Дальнем Востоке. Получив японский «ультиматум», правительство Китая начало отправку на полуостров дополнительной военной силы и техники.
23 июля после захвата резиденции корейского правителя стало понятно, что потеряна последняя надежда на решение конфликта мирным путем. 31 июля китайский посланник в Токио заявил об отъезде всех членов дипломатической миссии Китая из Японии, и уже 1 августа Япония официально объявила о начале военных действий против Китая.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Тонхак (в переводе с корейского — «восточное учение») — религиозное уче ние, призывающее к равенству всех людей на земле. Последователи учения прирав нивали человека к богу. Говорили о несправедливости разделения общества на бед ных и богатых, критиковали роскошь и безделье янбан (привилегированное дворян ское сословие, состоявшее первоначально из гражданских и военных правитель ственных чиновников), их высокомерие в отношении других сословий. (См. История Кореи. М., 1974. С. 349).
2 Duus Peter. The Japanese penetration of Korea 1895—1910. University of California press., 1995. С 67.
3 Верисоцкая Е.В. Идеология японского экспансионизма в Азии в конце XIX — начале XX вв. М., 1990. С. 81.
4 Там же. С. 81.
5 Duus Peter. The Japanese penetration of Korea 1895—1910. P. 68.
* История Кореи. М., 1974. С. 356.
7 Mutsu Munemitsu. Kenkenroku. A diplomatic record of the Sino-Japanese war
1894—95. The Japan foundation, 1982. P. 28.
8 Kajima Morinosuke. The Diplomacy of Japan 1894—1922. Vol. 1. Kajima institute
of international Peace, 1976. P. 38.
»Ibid. P. 43.
1 Ibid. P. 45.
1 Ibid. P. 65.
18 Ibid. P. 67.
Marina K. Kovalchuk
The Japanese policy in Korea on the eve of Sino-Japanese war
The article describes one of the most important problems of Japanese foreign policy of the end of XIX century, like Sino-Japanese conflict, on the basis of researches of American and Russian historians. There are also many quotations of the famous Japanese politicians who were in power in the period of Sino-Japanese war, in which they expressed their views on the problem of Sino-Japanese conflict. The article also describes some new facts concerning Korean coup d'etat of July, 1894 and concerning the problems of Korean modernization,
