CC BY
104
высокой чувствительностью к отклонениям параметров ^А-модулятора от номинальных значений и, следовательно, возникает задача уменьшения влияния инструментальных погрешностей ^А-модулятора на погрешность преобразования АЦП. Предполагается, что решить эту задачу возможно путем введения автокалибровки декодера выходных однобитных сигналов ^А-модулятора, либо путем разработки алгоритмов нелинейной фильтрации, устойчивых к инструментальным погрешностям ^А-модулятора.
Список литературы:
1. Data Conversion Handbook / Walt Kester, Editor. - Newnes, 2004. - 976 p.
2. Энтропийная оценка информативности сигналов сигма-дельта модуляторов с однобитным квантованием. / Б.В.Чувыкин, А.В.Селезнев, Р.Г.Тер-Аракелян // Информационно-измерительная техника. №3. - Пенза, 2011. - С. 43-51.
List of references:
1. Data Conversion Handbook / Walt Kester, Editor. - Newnes, 2004. - 976 p.
2. An entropy estimation of informtiveness of signals of sigma-delta modulators with one-bit quantization. / B.V.Chuvykin, A.V.Seleznev, R.G.Ter-Arakeljan// The information-measuring technics - №3. -Penza, 2011. - P. 43-51.
А.Л. Кубасов
канд. юрид. наук, Управление ФСБ России по Вологодской области
ФОРМИРОВАНИЕ СОВЕТСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ИСТОРИИ ВСЕРОССИЙСКОЙ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ КОМИССИИ ПО БОРЬБЕ С КОНТРРЕВОЛЮЦИЕЙ
Аннотация. В статье на основе анализа взглядов соратников Ф.Э. Дзержинского показаны особенности формирования советской концепции истории Всероссийской чрезвычайной комиссии. В ее основу была положена теория классовой борьбы, обосновывавшая применение насилия для подавления сопротивления «врагов народа», «контрреволюционных элементов».
Ключевые слова: история ВЧК, методы деятельности спецслужб, «красный террор», историография.
A.L. Kubasov, Federal security service of Russia on the Vologda area
FORMATION OF THE SOVIET CONCEPT HISTORIES OF THE ALL-RUSSIA EXTREME
COMMISSION ON STRUGGLE AGAINST THE COUNTERREVOLUTION
Abstract. In the article on the basis of the analysis of sights of colleagues of F.Dzerzhinsky features of formation of the Soviet concept of the history of the All-Russia extreme commission are shown. The theory of class struggle proving application of violence over suppression of resistance of «enemies of peo-ple», «counterrevolutionary elements» has been put in its basis.
Keywords: the history of the Cheka, methods of the activity of special services, «red terror», historiography.
Первые работы по истории советских органов государственной безопасности
начали публиковаться в 1919-1920 гг. Их авторами стали близкие сподвижники Ф.Э. Дзержинского, занимавшие руководящие посты в органах ВЧК. Изучение взглядов сотрудников, стоявших у истоков создания чрезвычайных комиссий, позволяет глубже понять логику деятельности чекистов, причины применения ими таких методов, как расстрелы, помещение противников большевистского режима в концентрационные лагеря, взятие заложников.
В ноябре 1919 г. журнал «Власть Советов» поместил на своих страницах статью члена коллегии Всероссийской чрезвычайной комиссии Г.С. Мороза «ВЧК и Октябрьская революция». В основе публикации лежало утверждение об исторической закономерности возникновения чрезвычайных комиссий в качестве «органов борьбы с контрреволюцией». Как подчеркивал Г.С. Мороз, создание ВЧК стало «следствием классовой борьбы». По его оценке жизнь оправдала большевистскую теорию, в соответствии с которой «господствующие классы» после свержения их власти «стараются вернуть свое прежнее положение, не гнушаясь при этом никакими методами». В силу этого неизбежно установление «диктатуры пролетариата» для подавления «контрреволюционного класса, каковым является буржуазия». Поэтому одновременно с созданием Красной Армии, призванной защищать «внешние революционные фронты», организовывались чрезвычайные комиссии «для охраны революционного порядка внутри страны».
В своей работе Г.С. Мороз впервые назвал ВЧК «специальными органами», выполнявшими задачу «по очистке революционного тыла», в том числе путем проведения «красного террора». Таким образом, уже на раннем этапе существования советских органов государственной безопасности в отношении их употреблялся термин «спецслужба».
Отсутствием «специальных органов» для борьбы с «контр-революцией», наделенных соответствующими полномочиями, Г.С. Мороз объяснял поражение Советских Республик в Белоруссии, Латвии и Литве. По этому поводу он писал: «Там не было Ч.К., и если были, то не было необходимых прав, и поэтому при нападении на них буржуазия оказывалась вооруженной и стреляла в отступающие красные войска; у нее оказались приготовленные органы власти и пр.» [5, с. 4].
Согласно оценке автора, сотрудники ВЧК успешно справились с поставленной задачей: «Враги народа почувствовали сильные удары Ч.К., и взрывы мостов, убийства из-за угла, хищение народного достояния сократилось до минимума. Красный террор напомнил врагам, что всякому терпению есть предел, что пролетариат умеет обезвреживать своих врагов и это умение, наряду с Красной Армией, воплотила в жизнь Чрезвычайная Комиссия» [5, с. 6].
В 1920 году Государственное издательство опубликовало брошюру члена Коллегии, заведующего секретным отделом ВЧК М.Я. Лациса «Два года борьбы на внутреннем фронте. Популярный обзор двухгодичной деятельности Чрезвычайных Комиссий по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности». В ней приводилось обоснование необходимости создания органов ВЧК, делался анализ содержания и основных направлений их деятельности.
С точки зрения М.Я. Лациса потребность в чрезвычайных комиссиях заключалась в том, что после Октябрьской революции Советская власть столкнулась с обост-
рением классовой борьбы. «Ставшему у власти классу - пролетариату, - писал он, -пришлось выдержать еще никогда неслыханный натиск буржуазии. Она дралась не только на открытых фронтах, но и в тылу. Саботируя открыто и явно, выведывая наши тайны и подготавливая заговоры, она разрушала наш тыл, нашу боеспособность и тем самым подготавливала победу белогвардейцам на внешних фронтах» [3, с. 8].
В силу этого большевикам, считавшим себя выразителями воли рабочего класса, пришлось образовать специальные органы «пролетарской диктатуры», предназначенные для борьбы с «классовым врагом», «внутреннюю охрану», «аппарат насилия, принуждения и чистки», чтобы предупредить «возможное наступление контрреволюционеров», сохранить «жизнь товарищей и аппарат Советской власти» [3, с. 9].
Лиц, представлявших опасность для установленного большевиками политического режима, борьбу с которыми вели чекистские органы, М.Я. Лацис делил на «контрреволюционеров прямых, т.-е. таких, которые знают, на что идут и почему идут, и которые не могут не воевать со своим врагом - рабочим и крестьянином» и «контрреволюционеров по недомыслию». К первой группе он относил офицеров, юнкеров, чиновников, купцов, домовладельцев, кулаков, попов, «отчасти гимназистов и студентов». Ко второй - представителей социалистических партий, идущих «на соглашение с врагом рабочего класса - буржуазией» [3, с. 15].
Как подчеркивал М.Я. Лацис, огромную опасность для Советской республики, жившей «в осажденном лагере» и отрезанной от внешнего мира, представлял «внутренний враг», который разрушал фабрики, заводы и пути сообщения. К «подлым преступлениям», вызывавшим возмущение народа и отталкивавшим от Советской власти «лояльных граждан», М.Я. Лацис относил случаи, когда «советский служащий берет взятки», «вымогает деньги» [3, с. 69]. «Прямо контр-революционной работой» считал он действия спекулянтов, которые «доходят до того, что распродают на вольном рынке тот хлеб, тот сахар и ту одежду, которая предназначена для фронта, для нашей Красной Армии» [3, с. 66]. Термин «кулацкие восстания» М.Я. Лацис применял для обозначения крестьянских выступлений [3, с. 70]. Выражение «святейшая контр-революция» М.Я. Лацис использовал при оценке проявлений недовольства политикой большевистского руководства в отношении Русской православной церкви [3, с. 47].
Согласно оценке М.Я. Лациса события в России показали, что Гражданская война - это «война не на жизнь, а на смерть, война, в которой пленных не берут и соглашений не устраивают, а противника добивают». «Или буржуазия побьет нас, - писал он, - или мы ее побьем. Так поставлен вопрос. Нет никакого другого выхода, нет другого пути, нет соглашения» [3, с. 72].
М.Я. Лацис обвинял белогвардейцев в жестокости. По его словам, для «них ничего не свято», «они не брезгуют никакими средствами», применяют звериные меры», «глумления и зверства», «сжигают коммунистов живыми, вырезают буквы на живом теле, отрубают руки и ноги, отрывают ногти и т.д. Изуродование трупов - это обычное дело». «Все эти зверства, - подчеркивал М.Я. Лацис, - говорят одно - враг предвидит свое падение. Так победители не действуют, так мстит только отступающий в страшной злобе противник, потерявший надежду победить» [3, с. 65].
В 1921 г. в Госиздате вышла работа М.Я. Лациса «Чрезвычайные комиссии по борьбе с контр-революцией». В предисловии к ней автор подчеркнул, что подготовлен-
ное им издание ставит целью создать у рабочих масс, советских работников и членов РКП(б) «правильное» представление об органах ВЧК, познакомить читателей со стоявшими перед ними задачами, построением и применяемыми приемами. Вступая в полемику с белогвардейской прессой, которая, по словам М.Я. Лациса, «на каждом шагу» кричала о «застенках Чрезвычайных комиссий», он высказал мнение, что считает службу в чекистских органах «необходимой и почетной», а борьбу с «внутренней контрреволюцией» - долгом «каждого честного гражданина». «Чрезвычайная комиссия, -писал М.Я. Лацис, - построена как защитник революции, а защита революции есть дело всех и каждого» [4, с. 6].
В разделе «Возникновение Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контр-революцией» М.Я. Лацис выступил с обоснованием неизбежности создания ВЧК необходимостью выдержать «отчаянный натиск» внутренних противников Республики Советов, «сломить саботаж», «охранить» тыл Красной Армии, обеспечить «спокойную работу по установлению советского образа правления». «Враг должен был почувствовать, - говорилось в книге, - что есть всевидящее око и тяжелая, карающая рука, которая безжалостно опустится на его голову, лишь только он посягнет на Советскую власть» [4, с. 8].
По определению М.Я. Лациса, ВЧК - это «боевой орган» Советской власти и коммунистической партии, «действующий по внутреннему фронту гражданской войны». Первым и основным условием, обеспечивающим успех работы чрезвычайных комиссий, он считал то, что в чекистских органах должны служить только коммунисты. «Партии неправительственные, - подчеркивал М.Я. Лацис, - не могут работать в Чрезвычайных Комиссиях. Это нам жизнь доказала». Вторым условием являлась преданность и надежность сотрудников. В органы ВЧК требовались люди «с выдержанным характером, непреклонной волей, объективным взглядом, с установившимися политическими убеждениями и хорошей личной репутацией». В качестве третьего условия называлась периодическая «смена работников, перевод их после определенного срока на другую должность и другую область труда» при сохранении «цельности аппарата» и обеспечении преемственности кадров [4, с. 11].
Говоря о полномочиях ВЧК, М.Я. Лацис разъяснял, что данное учреждение не являлось следственной комиссией, судом или трибуналом. Вместе с тем, в своей борьбе оно пользовалось «приемами и следственных комиссий, и судов, и трибуналов, и вооруженных сил». По словам автора, чрезвычайная комиссия «врага не судит, а разит», «не милует, а испепеляет всякого, кто с оружием в руках по ту сторону баррикад и кто ничем не может быть использован для нас». Это орган, который самостоятельно «устанавливает вредность или безвредность данного лица и степень этой вредности для Советской власти» и в зависимости от этого «уничтожает без суда, застав на месте преступления, или изолирует от общества, заключая в концентрационный лагерь, или передает трибуналу, когда дело требует подробного исследования и широкой гласности». «При наличии гражданской войны, ведущейся не на жизнь, а на смерть, -делал вывод М.Я. Лацис, - в руках пролетариата такой орган необходим» [4, с. 8].
Разделы «Приемы борьбы Чрезвычайной Комиссии» и «Репрессивные меры, применяемые Чрезвычайными Комиссиями», М.Я. Лацис посвятил методам, использовавшимся чекистами для борьбы с противниками большевистского режима.
Весь смысл существования органов ВЧК, подчеркивал М.Я. Лацис, состоял в том, чтобы «контр-революцию пресечь, предупредить и уничтожить». В число использовавшихся чрезвычайными комиссиями репрессивных мер входили расстрел, заключение в концентрационные лагеря и конфискация имущества. Особенностью их применения являлось то, что чекистские органы не являлись судебными органами, их деятельность носила «чисто административный характер».
Наиболее радикальной мерой являлся расстрел. К нему прибегали в случаях заговоров, восстаний и «открытых вооруженных действий» [4, с. 15].
М.Я. Лацис акцентировал внимание на том, что на первом этапе существования Советской власти большевики не применяли жестких мер в отношении своих противников. По его утверждению, за первую половину 1918 года органы ВЧК расстреляли только 22 человека. Переход к «красному террору» он считал вынужденным, объясняя его «широкой волной заговоров» и «самым необузданным белым террором со стороны контр-революционной буржуазии» [4, с. 9].
Органы ВЧК применяли высшую меру наказания не в целях физического уничтожения противника, а для оказания «воздействия на контр-революционный элемент» с тем, чтобы «произвести должный эффект, настращение». По словам М.Я. Лациса, опыт Гражданской войны показал, что первоначально «необходимо проявить крайнюю строгость, неумолимость, прямолинейность», «тогда гораздо меньше падет жертв как с той, так и с другой стороны». С изменением обстановки применение смертной казни «теряло всякий смысл» и приговор зачастую заменялся «другим, менее жестоким» [4, с. 10].
Возражая тем, кто упрекал чекистов за применение высшей меры наказания, М.Я. Лацис отмечал: «...Они не возмущаются, не шумят, не протестуют, когда на фронтах в каждом сражении убивается неисчислимо раз больше людей, которые в своем большинстве совершенно не причастны к затеянной тяжбе? А когда Чрезвычайные Комиссии расстреливают людей, которые разрушают тыл, выведывая, передавая и продавая наши военные тайны, губят этим сотни и тысячи людей, или которые, поднимая восстания, намерены вонзить нож в спину борющегося пролетариата, тогда по ихнему это преступление».
Вместе с тем, М.Я. Лацис подчеркивал, что «слишком строгие меры никогда не достигают желательного результата», поэтому с высшей мерой наказания «необходимо обращаться как можно осторожнее, применяя ее лишь в тех случаях, когда она производит должное воздействие на массы, на контр-революционеров». Одновременно с этим, он предупреждал об опасности «играть в великодушие» в отношении «убежденных контр-революционеров». По его утверждению, их «недостаточно изолировать от общества», а «необходимо уничтожать», особенно в прифронтовой полосе, «ибо военное счастье изменчиво и пощаженный враг может дорого отплатить за ваши нерешительность и великодушие». Но, «.как только победа склоняется на нашу сторону, как только упрочивается наше положение, мы сами отказываемся от расстрела».
С точки зрения М.Я. Лациса при применении такой меры, как изоляция от общества путем заключения в концентрационные лагеря, не требовалось искать вещественных доказательств. «Достаточно, - писал он, - если данное лицо принадлежит к контр-революционному классу и занимало в прошлом правительственные посты и проявляло себя деятельным человеком по укреплению старого мира.».
В своей работе М.Я. Лацис признал, что данная мера широко применялась к «противосоветским партиям». По его данным к 1920 г. чрезвычайные комиссии изолировали из общества «почти всех правых и левых эс-серов и часть активных меньшевиков и анархистов». Наряду с этим в борьбе с противниками Советской власти активно использовалась регистрация. Чекисты взяли на учет почти всех проживающих в России бывших царских министров, жандармов, полицейских, «крупных личностей из общественных деятелей буржуазного класса» [4, с. 17].
В конце 1927 г. в печати появились публикации, посвященные 10-летию ВЧК-ОГПУ. Так, 25 декабря 1927 г. журнал «Огонек» разместил на своих страницах статью бывшего заместителя председателя ВЧК Я.Х. Петерса. Характеризуя обстановку, в которой создавались чрезвычайные комиссии, он обратил внимание читателей на существовавшие в тот период в стране беспорядок и разруху. В этих условиях встали вопросы: «кого считать контр-революционерами» и «как бороться с контр-революцией?». «ВЧК, - писал Я.Х. Петерс, - должна была разобраться в этом хаосе, различив ворчащего обывателя от врага революции, и расправляться с теми, кто являлся опасным для революции». К числу противников Советской власти, с которыми боролись органы ВЧК, по словам автора, относились «классовые враги - буржуазия и помещики». К ним примыкали «социал-соглашатели» - эсеры и меньшевики.
Вспоминая тот период, Я.Х. Петерс отмечал, что в положении о ВЧК, принятом Совнаркомом, ее права формулировались «чрезвычайно неопределенно». Поэтому возникали конфликты «то со специальной следственной комиссией, которая в то время существовала», то с наркомом юстиции левым эсером Штейнбергом.
Говоря о формировании аппарата ВЧК, Я.Х. Петерс подчеркивал, что в нем могли служить только лица, «беззаветно преданные революции». «Чем шире росла работа ВЧК и разгоралась борьба с врагами, - писал он, - тем больше требовалось осторожности в подборе людей. Ни в одном учреждении не было столько соблазнов, сколько в ВЧК, особенно в тяжелые 1918-19 годы». По свидетельству Я.Х. Петерса, чекисты тех лет отличались «идейной спайкой», «известную роль играла и та беспощадная расправа ВЧК, которой она карала сотрудников в случае тех или иных злоупотреблений». В силу этого, в чрезвычайных комиссиях встречалось «удивительно мало преступлений». Случаи предательства в рядах сотрудников носили единичный характер.
Как один из руководителей Всероссийской чрезвычайной комиссии, Я.Х. Петерс категорически опровергал утверждения оппозиционной «буржуазной» печати, которая «немало кричала о зверствах ВЧК, истязаниях и т.д.». По его словам, чекистские органы никогда не допускали «ни малейшего насилия», даже «...при самых трудных допросах, когда имели дело с преступниками, с крупнейшими контрреволюционными организациями, которые знали всю организацию и своими откровенными откровениями могли бы дать ценнейшие показания». «ВЧК, - писал Я.Х. Петерс, - решительно карала даже за малейшее оскорбление по отношению к арестованным» [1, с. 2].
В декабре в издававшемся в Ленинграде журнале «Рабочий суд» вышла статья М.Я. Лациса «ВЧК на страже завоеваний Октября». Она начиналась торжественной фразой, выражавшей отношение автора к чекистским органам: «Сейчас в десятую годовщину органов пролетарской защиты, подводя итоги их работы, мы с гордостью можем заявить, что они верно стояли на своем трудном ответственном посту и с честью
справились со своей задачей» [2, с. 1943].
Сравнивая ВЧК с аналогичными структурами западных стран, М.Я. Лацис делал вывод о том, что там, «где есть государственная власть, там есть насилие, там есть борьба господствующего класса с подчиненными классами, и поэтому там необходимо особое орудие защиты своего класса, своей власти». «Нет такого буржуазного государства, - подчеркивал он, - которое не имело бы своего органа политического сыска и расправы с лицами и организациями, угрожающими существующему у них строю». Через «секретные фонды» на эти цели тратятся «бешеные суммы» [2, с. 1939].
В отличие от «полицейского аппарата», созданного «в целях порабощения массы трудящихся», М.Я. Лацис характеризовал ВЧК, а затем ГПУ, как «орган охраны Революции», «орган защиты от внутреннего врага», «орудие пролетарской диктатуры», стоявшее «на страже завоеваний Октября».
Давая оценку методам работы чекистских органов в период Гражданской войны, М.Я. Лацис признавал, чрезвычайные комиссии прибегали к «физическому уничтожению противника». При этом он использовал фразы: «Или мы, или они», «На войне, как на войне», «Лес рубят - щепки летят» [2, с. 1943].
Но подобные меры, по его словам, носили вынужденный характер и не являлись основными. «Только после того, как белогвардейцы перешли к белому террору, после убийства Володарского и Урицкого, - писал М.Я. Лацис, - ВЧК стала отвечать теми же крутыми мерами, т.е. применять по отношению к активным контрреволюционерам высшую меру наказания - расстрел» [2, с. 1940].
По его утверждению, «.за время своей деятельности ВЧК предала высшей мере наказания гораздо меньше людей, чем парижские буржуа в течение нескольких дней при расправе с парижскими коммунарами». Кроме того, по словам М.Я. Лациса, «пролетариат был чужд мести и не практиковал ни пыток, ни глумлений» [2, с. 1943].
По мнению М.Я. Лациса, история гражданских войн показала, что «нерешительность, медлительность, мягкотелость и излишнее великодушие приводят или к поражениям или, в лучшем случае, к тяжелым утратам». Но даже в этих условиях, подчеркивал он, «.не расстрел был основной мерой воздействия, а изоляция активных контрреволюционеров из общества и разложение контрреволюционного блока». С наступлением мирного периода Советское государство перестало применять чрезвычайные методы. Этим объяснялся, по мнению М.Я. Лациса, и переход от ВЧК к ГПУ.
Подчеркивая сложность обстановки, в которой продолжала находиться Советская республика, М.Я. Лацис писал: «Но мы не скрываем ни от кого, что первая попытка контрреволюционеров поднять снова голову встретит прежний прием со стороны пролетариата, и тяжелая карающая рука пролетариата безжалостно опустится на голову посягателей на советскую крепость» [2, с. 1942].
Таким образом, как показывают приведенные материалы, ближайшие соратники Ф.Э. Дзержинского, стоявшие у истоков советских органов государственной безопасности, пытались в своих работах не просто изложить те или иные факты из жизни чрезвычайных комиссий, но и привести теоретическое обоснование деятельности ВЧК и применявшимся ею методам.
Особенностью приведенных трактовок деятельности ВЧК, составивших основу официально принятой концепции истории советских органов государственной безопас-
ности, являлось то, что они исходили из теоретической доктрины Коммунистической партии, оценивавшей события в России через призму классовой борьбы, отождествлявшей партийное руководство страной с «диктатурой пролетариата», обосновывавшей применение насилия для подавления сопротивления «классово чуждых» слоев населения. В отношении противников взятого большевиками политического курса активно применялись термины «враги народа», «контрреволюционные элементы».
Список литературы:
1. 10 лет ВЧК-ОГПУ (Воспоминания к 10-летию ВЧК-ОГПУ Я.Х. Петерса) / Огонек. 1927. 25 декабря. № 52(248). С. 2-4.
2. Лацис М.Я. ВЧК на страже завоеваний Октября / Рабочий суд. 1927 декабрь. № 24(136). С. 1939-1943.
3. Лацис (Судрабс) М.Я. Два года борьбы на внутреннем фронте. Популярный обзор двухгодичной деятельности Чрезвычайных Комиссий по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. М., Государственное издательство, 1920. 81 с.
4. Лацис (Судрабс) М.Я. Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией. М., Государственное издательство, 1921. 62 с.
5. Мороз Г. ВЧК и Октябрьская революция / Власть Советов. М., 1919. № 11. С. 4-6.
List of references:
1. 10 years of the Cheka-OGPU (Memoirs to 10-anniversary of the Cheka-OGPU of J.H. Peters) / Ogonek. 1927. December, 25. № 52 (248). P. 2-4.
2. Latsis (Sudrubs) M.J. The Cheka on the guard of the gains of October / Working court. 1927. December. № 24 (136). P. 1939-1943.
3. Latsis (Sudrubs) M.J. Two year of struggle on the internal front. The popular review of the biennial activity of the Extreme Commissions on struggle against the counterrevolution, gamble and crimes on a post. М., 1920. 81 p.
4. Latsis (Sudrubs) M.J. Extreme commissions on the struggle against the counterrevolution. М., 1921.62 p.
5. Moroz G. The Cheka and October revolution / Authority of Soviets. М., 1919. № 11. P. 4-6.
