CC BY
61
нормативных правовых актов, призванных регулировать различные стороны межнациональных, федеративных и национальных отношений. Очевидно, что государственная национальная политика России начала XXI в. должна быть превентивной, а не реактивной. Сегодня мы видим, что, с одной стороны, эта политика опаздывает реагировать на уже проявившиеся проблемы и конфликты; с другой стороны, является фрагментарной, направленной на решение лишь отдельных задач, вырванных из общеполитического контекста. Сегодня руководство Российской Федерации обращает усиленное внимание на состояние межнациональных отношений в России в целом и в ее субъектах, в том числе в Республике Башкортостан. В 2011 г. президент Д.А. Медведев дважды посещал Башкортостан, где озвучил основные положения государственного подхода к вопросам укрепления межнационального согласия в условиях усиления миграционных процессов и вызовов глобализации в виде распространения экстремизма и терроризма, подчеркнув при этом, что экстремизм не имеет национальности и религиозной принадлежности и является угрозой духовной безопасности всему обществу.
«Россия и ее регионы в поиске гражданского единства и межнационального согласия», Уфа, 2011 г., с. 20-27.
Ирина Кузнецова,
кандидат социологических наук, директор Института сравнительных исследований модернизации обществ Казанского (Приволжского) федерального университета ФОРМИРОВАНИЕ СОЦИАЛЬНОГО КАПИТАЛА МУСУЛЬМАН: РОЛЬ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ
Социальный капитал. П. Бурдье определял его как «ресурсы, основанные на родственных отношениях и отношениях в группе членства». Социальная сеть, приносящая «выгоду», появляется из других групп, которые позволяют пользоваться другими видами ресурсов, увеличивать свой человеческий и культурный капитал. В.В. Радаев при систематизации теории социального капитала, основываясь на выделенных П. Бурдье трех состояниях капитала - инкорпорированном, объективированном и институционализированном, - предлагает следующие виды социального
64
капитала: соблюдение обязательств без санкций (доверие); сетевые связи; социальные круги и списки контактов.
В определении Дж. Коулмена социальный капитал представляет собой потенциал взаимного доверия и взаимопомощи, целерационально формируемый в межличностных отношениях: обязательства и ожидания, информационные каналы и социальные нормы. Р.Д. Патнэм определяет его как сети, нормы и социальное доверие, которые способствуют координации и кооперации для взаимной выгоды. Фукуяма приравнивает доверие к социальному капиталу, который, согласно его трактовке, - «определенный потенциал общества или его части, возникающий как результат наличия доверия между его членами...» Религия, на его взгляд, выступает одним из культурных механизмов создания и передачи социального капитала.
Высокий уровень доверия предопределяет стабильность социальных и экономических институтов, повышает значимость гражданского общества, положительно воздействует в целом на благополучие социума. Дефицит доверия, напротив, приводит ко многим издержкам как социального и культурного, так и экономического характера. Ф. Фукуяма приводит в пример Россию, когда говорит о странах, переживающих кризис доверия. «Подлинно индивидуалистические общества, члены которых не умеют объединяться друг с другом, действительно существуют. В таких обществах слабыми являются и семья, и добровольные объединения, а наиболее крепкими сообществами подчас оказываются криминальные группировки». Согласно опросу Edelman Trust Barometer, Россия занимает последнее место по индексу доверия правительству, массмедиа, бизнесу и НГО среди 12 стран, в которые входят страны БРИК, США, Мексика, Германия, Канада, Франция, Япония, Южная Корея и Великобритания. Trust barometer index в России составляет 40, в то время как у Бразилии - 80.
Согласно опросу Левада-Центра, в 2007 г. 70% россиян назвали себя верующими людьми. В какой же степени вера и воцерковленность влияют на социальный капитал населения, пока мало изучено. Эмпирические исследования социального капитала фиксируют внимание, прежде всего, на членстве человека в различных организациях и доверии к социальным институтам и власти. К. Бьорнскоф и Г.Т. Свендсен, анализируя существующие подходы к измерению социального капитала, выделяют три уровня анализа: микро-, мезо- и макро-. На микроуровне в качестве основной переменной анализа используются: генерализованное до-
65
верие (D. Narayan и L. Pritchett; A. Krishna N. Uphoff, J. Brehm и W. Rahn); фактор доверия (P.F. Whiteley); социальные сети (Роуз). Мезоуровень связан с исследованием таких переменных, как: участие в добровольческих организациях (R. Putnam, С. Grootaert, D. Narayan и L. Pritchett, A. Krishna N. Uphoff); гражданское участие (J. Brehm и W. Rahn); коррупция (Е.М. Urslaner). На макроуровне - доверие правительству (J. Brehm и W. Rahn, R. Rose), коррупция (Е.М. Urslaner), экономическая свобода (Всемирный банк), децентрализация (М. Paldam, G.T. Svendsen).
В данной работе мы будем придерживаться комплексного подхода, рассматривая социальные сети, посреднические институты, нормы и ценности, доверие как источники и следствия социального капитала, проводя анализ на микро- и мезоуровне. На наш взгляд, степень укорененности мусульманских благотворительных практик в повседневности может свидетельствовать об особенностях мусульманских «социальных сетей», уровне доверия и в целом роли религиозных практик в социальном капитале различных групп населения. Мы рассмотрим два основных поля развертывания благотворительных практик среди людей, идентифицирующих себя с мусульманами - в рамках религиозных организаций и частной жизни.
Религиозная благотворительность и социальный капитал: Опыт США. Дж. Грюбер показал, что в районах тех штатов США, где население в два раза чаще среднего по стране посещает церковь, доходы домохозяйств на 9,1% выше, чем в других. Там больше людей с высшим образованием (в среднем каждый житель такого района тратит на учебу на 0,5 года больше среднего), а число супружеских пар на 4,4% выше, разводов - на 4% ниже среднего. Грюбер объясняет эти данные «накоплением социального капитала», который обусловливает включение граждан в более интенсивные и широкие социальные взаимосвязи, обеспечивает рост уровня доверия в социальных группах и усиливает материальную взаимопомощь.
А. Брукс, основываясь на анализе Social Capital Community Benchmark Survay, проведенном в США в 2000 г. (выборка -30 тыс. человек), показал, что различные виды социального капитала имеют неодинаковое влияние: одни (например, включение в гражданские группы) воздействуют на большой объем пожертвований, другие (например, участие в политике), напротив, приводят к малым объемам пожертвований. Он отмечает, что благотворительность сама по себе не является социальным капиталом, стано-
66
вясь им только при постоянном взаимодействии дающего и берущего.
Известный теоретик социального капитала Патнэм также показал, что уровень волонтерства выше среди тех, кто чаще посещает церкви, принадлежит к социальным клубам и неформальной социализации.
Исследование К. Бейрлейна и Дж. Хиппа, основанное на статистическом анализе данных Американского исследования гражданского участия 1990 г., показало взаимосвязи между религиозным поведением и активностью включения в религиозные сообщества. Согласно их выводам, «среди индивидуумов, кто еженедельно посещает религиозные службы и вовлечен пять часов в неделю в дополнительную церковную деятельность, "черные протестанты" и протестанты имеют наивысшие уровни участия в благотворительных организациях».
Внимание к анализу социального капитала позволило Бейр-лейну и Хиппу поставить под сомнение популярные социологические данные о росте евангелистского протестантизма по сравнению с другими тремя религиозными традициями («черные протестанты», протестанты, католики). Несмотря на большое количество посещений церковных служб, дополнительная конгрега-ционная деятельность, переведенная в объединяющие гражданские обязательства, в евангелических церквях меньше, чем в других.
Исламская благотворительность. Мусульманские институты в США играют важную роль в поддержании благотворительности. Базисное понимание благотворительности в исламе, общее для всех ветвей этой религии, исходит из пяти его столпов: свидетельства о том, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад - посланник Аллаха; совершения молитвы; выплаты закята; совершения хаджа; соблюдения поста в месяц Рамадан. Выплата закята обязательна для каждого мусульманина при условии, что он владеет определенным минимумом (нисаб) имущества, которое эквивалентно стоимости 85 г чистого золота и составляет сороковую часть (2,5%) от нажитого состояния. Налог взимается только с имущества определенной ценности, если человек владел им на протяжении целого года. Материальные ценности, собранные в качестве закята, согласно мусульманским канонам, могут использоваться для оказания помощи следующим категориям людей: нищим, бедным, сборщикам закята, тем, кто склоняется к исламу (с целью привлечения их сердец или укрепления их в религии), несостоятельным должникам, путникам, не имеющим средств. Са-
67
дака - это подаяние нуждающимся или просящим ее в виде денег или иных материальных средств существования либо проявление доброго внимания словом, улыбкой. В обыденной жизни под сада-ка понимают милостыню в виде материальных средств. В отличие от закята размер садака не фиксируется и зависит от предпочтений дающего. Есть особая разновидность садака - садака-фитр - это милостыня, подаваемая в месяц Рамадан, которая является обязательной для каждого мусульманина, обладающего нисабом. Считается, что без подачи садака пост, который держит верующий, не принимается Всевышним. С милостыней связан и обряд жертвоприношения на праздник Курбан-байрам (Ид аль-Адха), который установлен в память о послушании Пророка Ибрахима, согласившегося принести в жертву своего сына. Закланное по мусульманским обычаям животное - баран, коза, корова или верблюд, - делится на три части, одну из которых верующий раздает нуждающимся, другую готовит на праздничный стол, а третью оставляет в запас.
Согласно опросу 416 мусульманских лидеров, 90% мечетей в США оказывают помощь наличными, 66 - помощь заключенным, 68 - предоставляют питание, 68 - одежду, 33 - бесплатное обучение, 32 - оказывают услуги по социальной защите наркоманам и преступникам, 19 - помогают в уходе за детьми, 22% мечетей предоставляют убежище детям и взрослым, пострадавшим от жестокого обращения.
Если в США религиозная благотворительность существует как альтернативная форма социальной помощи, то в арабских странах она функционирует как официальный вид материальной поддержки. Дж. Кларк, исследовавшая исламскую благотворительность в Египте, Иордании и Йемене, показала, что исламская благотворительность не выступает вызовом для стратификационной системы данных стран и поддерживает ценности среднего класса. В центре отношений стоит тот факт, что исламская благотворительность имеет с государством прагматически ориентированную сферу деятельности, которая стремится укрепить связи с министерствами, чтобы усилить эффект от работы. Благотворительность, по мнению Дж. Кларк, использует ислам в большей степени для достижения рынка услуг в сфере здравоохранения и образования, поскольку они удовлетворяют религиозные нужды. Таким образом, благотворительная деятельность выступает частью государственной социальной политики.
68
Благотворительность и участие в деятельности мусульманских организаций в Татарстане. К кому обращаются люди, испытывающие нехватку материальных средств? Какова роль религиозных, в том числе мусульманских, организаций? Опрос, проведенный Центром перспективных экономических исследований под руководством автора в последней декаде 2008 г., показал, что нехватку материальных средств испытывают 57% населения, причем большинство в качестве причины указывают на низкую зарплату, пенсию (покупки или кредит стали фактором подобной де-привации для 15,6%). Из нуждающихся в материальной помощи 28,8% обратились к различным людям либо организациям, чтобы решить эти проблемы. Структура агентов помощи выглядит следующим образом: 65,5% из тех, кто признался, что испытывал материальные затруднения в текущем году, обратились за помощью к родственникам, к знакомым - 27,4%, в центры социального обслуживания населения - 22,6, в бизнес-структуры - 8,9, к работодателю - 7,7, в благотворительные организации - 1,2%. Из 168 человек, апеллировавших к материальной помощи, никто не обращался в мечети и церкви.
8,4% отметили потребность в помощи делами, услугах (например, сходить в магазин, сопроводить в театр и пр.), из них обратились за помощью - 46,2%. Из 48 человек, обращающихся за посторонней помощью в делах, услугах, в религиозные организации обратился только один человек.
Исследование также выявило некоторые аспекты оказания материальной помощи малознакомым людям. Чуть более одной пятой граждан время от времени оказывают материальную помощь пожилым людям (22,7%), 13% - детям-инвалидам, 9,2% -помогают взрослым инвалидам, 3,9% - одаренным детям. Более двух третей опрошенных делает это раз в год либо реже, что свидетельствует об неукорененности подобных практик в повседневности. Безвозмездная поддержка включает в себя в большей степени семейно-ориентированные формы взаимопомощи, нежели благотворительные практики, официально действующие на базе специальных учреждений.
Таким образом, благотворительность в целом не выступает популярным средством получения помощи у населения, которое, в свою очередь, также не занимается активной благотворительной деятельностью. Роль же религиозных организаций в данном вопросе практически не заметна, если говорить о населении в целом. Ориентация исключительно на семью в социальной помощи,
69
показанная результатами массового опроса, косвенно свидетельствует также о слабости других социальных сетей, в том числе религиозных.
Другой опрос, проведенный в рамках проекта по исследованию религиозности молодежи в 2009 г. (выборка составила 1008 человек от 18 до 29 лет), в значительной степени подтвердил полученные данные. Молодежь редко выступает бенефициарами помощи со стороны религиозных институтов. Так, представителей мусульманской молодежи, отметивших, что «довольно часто» получают какую-либо помощь от религиозных организаций, - 2,3%, примерно столько же - среди православной молодежи - 2,8%. Редко получают подобную помощь 6,5% мусульманской молодежи и 5,2% - православной, остальные опрошенные не получают никакой помощи. Отвечая на вопрос, какую именно помощь получают от религиозных организаций, 21,8% (из числа ответивших на данный вопрос) отметили, что она носит духовный характер - «стало светло на душе», «духовную поддержку, веру», 5,5% отметили, что получают «психологическую помощь», «моральную помощь», 3,6% - советы, 12,7% в качестве помощи расценивают молитву. Такая же доля опрошенных в качестве помощи рассматривают проведение религиозных ритуалов - венчания или никаха, похорон или рождения ребенка.
17,5% молодых людей, приверженцев ислама, отметили, что помогают мечетям. Подобную же долю благотворителей можно отметить и среди православной молодежи (14,8%).
Одновременно с этим стоит указать на то, что большинство молодых людей, не оказывающих помощь храмам, мечетям и религиозным организациям, признают значимость подобной деятельности. Так, 58,5% представителей ислама и 61,9% приверженцев православия отметили: «Считаю нужным помогать, но у меня нет возможности».
Причины этого кроются в особенностях религиозного поведения. Так, для представителей ислама и православия наиболее распространенной формой религиозной благотворительности, согласно опросу, выступает дарение денег. Такие виды помощи, как предоставление своего времени на общение с людьми, требующими помощи, оказание бытовых услуг, организация мероприятий, чаще не входят в понимание благотворительности среди молодежи. Основная причина этого - исключенность из жизни религиозных организаций.
70
Около двух третей (64,8%) из числа опрошенных указали на то, что не участвуют в деятельности ни религиозных, ни светских организаций. Религиозные организации оказались почти в конце списка организаций, популярных среди молодежи, - в их деятельности принимают участие 1,3% среди молодежи, относящей себя к исламу, и столько же - православных.
Данные опросов подтверждаются и материалами отчетности комитета «Закят» при Духовном управлении мусульман Республики Татарстан. Объем средств, собираемых на благотворительные нужды, невелик: так, в 2005 г. было собрано 14 437,5 руб., в 2006 -210 128,6 руб., в 2007 - 200 777 руб. и в 2008 г. комитет собрал 189 550,81 руб. Очевидно, этой суммы не будет достаточно для поддержки нуждающихся даже одного микрорайона города. Структура средств формирования бюджета комитета «Закят» также показывает низкую степень участия физических лиц в благотворительности.
Социальный капитал предполагает реципрокность - так, не участвуя в жизни общины и не занимаясь благотворительностью, население не обращается за помощью. Религиозная благотворительность, признаваемая как ценность, не выходит на инструментальный уровень, не выступает частью социального капитала большей части населения.
Мечеть как пространство социальной справедливости? Основными агентами благотворительности среди мусульманских учреждений выступают как крупные официальные институты -Духовное управление мусульман Республики Татарстана, Союз мусульманских женщин, Российский исламский университет, расположенный в Казани, так и отдельные мечети. Большая часть существующих официальных мусульманских благотворительных практик направлена на исламское просвещение и распределение материальных средств, о чем свидетельствует поддержка ифтар-меджлисов, закят аль-фитр, летних мусульманских лагерей для детей.
Одним из ярких примеров благотворительности выступает деятельность мечети «Сулейман» и Национального исламского благотворительного фонда «Ярдем», которые совместно организуют обучение слабовидящих и слепых, а также слабослышащих людей основам ислама, создали и поддерживают специальную мусульманскую библиотеку для слепых и слабовидящих, выпускающую и распространяющую сотни книг по системе Брайля по разным регионам России. При мечети действуют специальные
71
детские лагеря, в том числе для воспитанников специальной школы для детей с девиантным поведением, регулярно организуются благотворительные обеды, действует всероссийская мусульманская служба знакомств.
Можно утверждать, что ведущим фактором инстуционали-зации практик социальной помощи, оказываемой мусульманскими учреждениями, выступают индивидуальный жизненный опыт ее организаторов и частная инициатива отдельных прихожан. Деятельность не носит системного характера по всей республике, а сконцентрирована вокруг отдельных фондов и мечетей. «Пока положение у нас такое: если не проявлять инициативу и не быть преданными этому делу, ничего не получиться. <...> Так сложилось, что у нас есть Малика-ханум [преподаватель курсов для слабослышащих] <...> Пока есть такие люди, как она, инициативные, готовые работать - и работать много, а не за финансовое вознаграждение, мы существуем. Есть и другие активисты: работают, преподают, жертвуют» - высказывание имама одной из мечетей, активно занимающейся благотворительностью, одно из многих подтверждений этого тезиса.
Данные, собранные с помощью глубинных интервью с верующими, активными участниками общин, а также с мусульманскими религиозными деятелями, показывают наличие отдельных локализованных общин, как с развитой благотворительностью, так и с большой долей концентрации благотворительности на уровне семейных практик. Фокус-группы, проведенные с активными прихожанками двух казанских мечетей, и интервью с религиозными деятелями показали особое наполнение благотворительных практик, связанное с реализацией потребностей в безопасности и социальной защищенности у пожилых людей. Женщины указали на то, что власть знает про проблемы бедности и неравенства, средства массовой информации поднимают эту тему, но правительство не заботится о повышении уровня жизни: «Подождите, про это много пишут, много спрашивают, а результата не видно. Вот это удивляет - почему нет результата? Много таких, кто ходит и расспрашивает про нашу жизнь, и в газетах пишут об этом, и по телевидению передают, а цены на все только растут. <...> Чиновники как жили, так и будут жить».
Ощущение «исключенности» государства из социальной заботы и невозможность влиять на социальную политику предопределили и отношение к учреждениям социальной защиты многих из тех, чья повседневность связана с религиозными общинами: «Мы
72
верим в Бога, ни на кого не надеемся». Ни одна из участниц фокус-групп не выделила социальные службы как канал помощи. Что касается «социального круга» прихожанок - людей, на помощь которых они могут рассчитывать, то он состоит из знакомых и подруг из мечети, родственников и детей. Роль мечети в социальной поддержке признается как весьма значительная. Причем под помощью подразумевается содействие в укреплении веры, решение проблем за счет их переоценки с помощью Корана: «На себя и на Бога надеемся. А теперь приходим в мечеть, читаем молитвы, Коран, общаемся, раскрываем душу. Изливаем горе, успокаиваем друг друга»; «Мы приходим сюда и делимся своими проблемами и впечатлениями, мы ощущаем себя здесь по-другому. Дома мы зацикливаемся на своих проблемах, а здесь все хорошие люди. В мечети я не встречала плохих людей».
Понятие «здесь все хорошие люди» означает доверие, которое испытывает респондентка по отношению к другим прихожанам мечети. В условиях настороженного и недоверчивого отношения к окружающим, к государственным организациям социальной помощи и к власти в целом, тревожности, подпитанной бытовой и материальной неустроенностью, мечеть олицетворяет социальную безопасность.
Среди активных прихожан, формирующих религиозную общину вокруг мечети, преобладают пожилые люди и молодежь. Объясняя этот факт, имам одной из мечетей отметил: «<....> это старшее поколение, наши старики, которые уже уходят, к сожалению. Среднее поколение к религии не очень. Нашего возраста нет практически. Нас воспитали коммунистами. А теперь приходит молодежь, которая берет у своих бабушек, дедушек первоначально, потом идет в медресе, учебные мусульманские заведения».
Между пожилыми и молодыми прихожанами происходит постоянная коммуникация, дружеское общение, формируется среда «доверия»: «<...> и шакирды очень хорошие, мы очень дружим и относимся друг к другу, успокаиваем в тяжелые минуты. Так и живем». Типологизация людей на «простых» и «богатых» имеет значение в повседневном опыте прихожан и служителей. Так, среди жертвователей прихожанки отмечают, прежде всего, «простых людей»: «Простые люди более близки мне по духу, они стоят на первом месте по оказанию помощи друг другу и более доброжелательны»; «А люди из высшего общества, настолько уж они богатые, живут очень замкнуто, молятся на свое богатство, а малоимущие врачи, преподаватели готовы душу отдать за другого».
73
В данных высказываниях проявляется ощущение социальной дистанции и принятие людей сходного социального статуса.
Община, сформированная вокруг мечети, позволяет прихожанам ощутить социальное благополучие, получив своеобразную «легитимацию» малообеспеченности. В социальном статусе ощущение причастности к «благому» и «справедливому» вытесняет депривацию, вызванную низким уровнем жизни и недоверием к другим общественным институтам.
Ключевыми понятиями для наших информантов, как среди мусульманского духовенства, так и прихожанок, служит понятие «добра», которое в жизненных мирах многих служителей и прихожан различает исламский и светский мир. Новое понимание добра делает их практики бескорыстными, лишенными выгоды: «Мы очистились духовно, научились читать Коран. Люди, которые ходят в мечеть, добрыми и великодушными стали. Хочу рассказать один случай из жизни: в соседней квартире умерла христианка. Я убрала все, надела перчатки и вычистила всё. Когда я пришла в больницу, врач мне с порога говорит: низкий поклон вам, Гильмутдинова. Я хочу сказать: все те, кто посещает мечеть, по вере никого не различают; всем помогаем: и русскому, и представителю любой другой национальности все готовы оказать помощь, а ведь тот, кто не ходит в мечеть, он даже не подумает помогать, посмотрит, развернется и уйдет».
Благотворительные акции влияют на приобщение людей к исламу. Это особенно заметно и среди заключенных, и среди сирот и многих других категорий получателей помощи. «Каждая акция - это не просто "раздача" подарков или угощений. Люди, получающие здесь помощь, а главное - внимание, узнают о том, что мусульмане следуют призыву Всевышнего не оставлять больных и обездоленных. Они не просто приходят в мечеть, но видят Ислам собственными глазами...»
Благотворительность как частные и семейные практики. В настоящее время в Татарстане практики мусульманской милостыни в наибольшей степени распространены именно в семьях, а не в мечетях. Об этом свидетельствуют как небольшие по меркам такого крупного города, как Казань, суммы закята, так и отзывы самих мусульманских деятелей и верующих.
Основной фактор неактивности мусульман в приходской жизни мечети кроется в малом количестве «маххаля» - мусульманских сообществ. Отсутствие сообщества связано с нехваткой доверия официальным мусульманским учреждениям и их деяте-
74
лям. В свою очередь, нехватка доверия приостанавливает рост мусульманского сообщества.
В частности информантка, чья семья придерживается норм ислама, рассказала, что крупные мусульманские праздники они проводят в деревне, жертвовать также предпочитают местной мечети: «Обычно мы в папину мечеть даем деньги, потому что мы знаем, куда они уходят. В городскую - нет. А там [в селе] деньги идут на содержание мечети, на все услуги, за счет этого они и содержатся».
Выделяются следующие виды «частной» благотворительности: обычай жертвовать мясо барана на Курбан-байрам мечети и нуждающимся; садака (милостыня) и татарский обычай домашних духовных собраний - меджлисов. Цель подобных меджлисов -слушание Корана, хадисов, проповедей священнослужителей. Данные собрания организуются по случаю важнейших событий в жизни человека - рождения, вступления в брак, смерти. Кроме того, меджлисы организуются в периоды, когда человек особенно нуждается в поддержке при болезни и различных неудачах. Особенно благополучные периоды в жизни также выступают поводами собрания коранических меджлисов. Средства от их устроите -лей передаются абыстай - почтенной пожилой женщине, читающей Коран, которая сама зачастую выступает распорядителем средств для нуждающихся: «Они думают, что абыстай богатеет от садака. Как будто бы она богатеет и идет только для сбора денег. Это ведь неправда, абыстай отдает их детям-сиротам. Обычно возвращает как подарок обратно тем, кто отдает садаку».
Символическое наполнение практик меджлисов у их организаторов очень разнообразно - помимо «поддержания традиций», зачастую упоминается обычай загадывать желание. Благодарение выступает в этом случае своеобразным гарантом его исполнения. Организация меджлисов по случаю ключевых событий в жизни человека позволяет людям признать новую расстановку социальных ролей и закрепить ее среди окружающих.
Дар в этом случае участвует в распределении статусов -«взаимного признания членами общества друг друга, предполагающего закрепление их социальных ролей, разграничение исполняемых ими функций и субординацию статуса». Практики милостыни помогают воспроизводить этническую и религиозную идентичности, поддерживать половой и возрастной статусы. Так, задача резать барашка достается старшему мужчине в семье, жен-
75
щинам отводится роль приготовления пищи для праздничного стола. На семейных торжествах по этому поводу принято с особым почтением относиться к старшим. На праздниках вспоминаются семейные истории, зачастую поются татарские народные песни.
Соглашаясь с А. Бруксом в том, что не все благотворительные практики становятся социальным капиталом, а только те, которые включены в относительно постоянное взаимодействие дающего и берущего, мы можем утверждать в то же время, что садака, не предполагающая прямого контакта с «реципиентом» (например, деньги, пожертвованные мечети), также может быть источником и следствием социального капитала, поскольку включена в институционализированные формы мусульманской благотворительности, осуществляемой мечетью. Обмен в данном случае носит символический характер и служит поддержанию религиозной идентичности, чувства сопричастности с народом и пр. Однако с социальным капиталом такие действия связаны, если речь идет не об единичных случаях, а о повторяющихся практиках.
Частные практики дарения в силу большого импульса получаемого взамен социального одобрения и надежды на чудо, прощение имеют тенденцию к воспроизводству и не выступают, как правило, в виде разовых действий. Кроме того, жертвователи транслируют свой опыт среди членов семьи и знакомых, что приводит к распространению этих практик. Большую роль имеет работа самих мечетей, осуществляющих призыв. Если дарение приводит к коммуникации между жертвователем и посредником или получателем помощи, то статус жертвователя закрепляется и также имеет тенденцию к воспроизводству.
Вывод. Формирование социального капитала внутри мусульманских общин в настоящее время имеет следующие особенности. Мотивами включения в мусульманские социальные сети выступают стремление к социальной безопасности и защищенности у маргинальных групп (пожилые, молодежь), стремление к сакральному определению справедливости, которое снижает конфликтность между жизненными мирами человека, отдельных групп и окружающей действительность. Другая категория населения, не включенного в мусульманские социальные сети, но соблюдающего ритуальные практики благотворительности, участвует в символическом обмене, получая чувство сопричастности с религией, этнической группой, семьей, воспроизводя традиции. Падение доверия в российском обществе выступает и фактором, и барьером на пути формирования социального капитала в религи-
76
озных сообществах. Если для «маргинальных» групп мечети выступают значимым источником социальной поддержки, то для значительной доли населения религиозные институты не являются фактором коммуникации и средством решения материальных и бытовых проблем. Посещая службы, совершая ритуалы, не встраиваясь при этом в жизнь общины, люди усваивают лишь ценностно-нормативные аспекты религиозного социального капитала. Формирование мусульманских общин не носит массовый характер, а локализовано активностью отдельных мечетей, формирующих свои социальные сети, реализующих благотворительную и просветительскую деятельность. Можно предположить, что особенности религиозной идентификации и поведения не позволяют исламу стать весомым фактором социального капитала для большинства мусульман в Татарстане в настоящий период.
«СоцИс: Социологические исследования», М., 2012 г., № 2, с. 115-123.
Е. Бабошина,
кандидат юридических наук
(ДГУ, Кизлярский филиал, г. Кизляр)
КОНФЕССИОНАЛЬНЫЙ ФАКТОР
В МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЯХ
(на примере Республики Дагестан)
Россия представляет собой яркий пример полиэтничного и поликонфессионального государства, в котором внутриконфес-сиональные, а также межконфессиональные отношения приобрели большую значимость.
Современная модель государственно-конфессиональных отношений обогащена разнообразием региональных моделей в зависимости от специфики конфессионального пространства отдельного региона. Особенно это характерно для обладающих более высоким политико-правовым статусом республик в составе РФ, где этническая и конфессиональная принадлежность во многом влияла на формирование национально-региональной идентичности (Башкортостан, Татарстан, Дагестан, Ингушетия, Чечня, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия).
В этноконфессиональном отношении Дагестан всегда считался одной из сложных республик, так как здесь живут представители 100 народов, из которых 32 коренных, и конфессиональное
77
