CC BY
195
Т. В. Ковалева
ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ ВНЕШНЕГО МАССОВОГО РУССКО-ФРАНЦУЗСКОГО БИЛИНГВИЗМА В XVIII веке
Внешний билингвизм — это сосуществование родного/национального языка и пришлого/ «иноземного» языка на равных условиях. Внешний билингвизм делится на индивидуальный и массовый.
Отличительная особенность внешнего индивидуального билингвизма заключается в том, что широкие массы остаются за рамками этого важного языкового процесса, он превалирует в господствующей социальной группе. Так было, например, в русском дворянском обществе. Эта социальная группа владела в равной степени двумя языками— родным и «иноземным», т. е. была биграмотной, в то время как народ оставался малограмотным. Билингвизм такого типа не возникает как спонтанное явление, скорее он зависит от волеизъявления одного человека, вождя господствующей социальной группы или от идейного лидера. В России такими лидерами стали Петр I как идейный вдохновитель русско-немецкого билингвизма; Елизавета Петровна, пропагандировавшая галломанию как мировую модную тенденцию, и простой священник Самборский, который сумел объединить вокруг себя русских англоманов и находившихся в России англичан, что привело к появлению русско-английского билингвизма. В процессе своего развития внешний индивидуальный билингвизм может остановиться или трансформироваться в массовый билингвизм. Условия развития того или иного сценария зависят от многих факторов, не последнюю роль среди которых играют судьба идейного вдохновителя, стремление влиятельной социальной группы пополнить «культурные ценности» извне путем популяризации неродной культуры и языка, политическое влияние в мире той или иной страны. При всем этом необходимо учитывать, насколько «заимствованные ценности» противоречат «общему психическому облику данного национального целого» [1, с. 87], и противоречат ли вообще. Для полного понимания истории возникновения внешнего или внутреннего, индивидуального или массового билингвизма необходима развернутая картина всех исторических предпосылок, которые оказали важное влияние на ход развития билингвальных процессов в определенный отрезок времени.
«Индивидуальный билингвизм развивается при ограничении культурного взаимодействия. Если контакты носят более широкий активный характер, то обычно развивается групповой или массовый билингвизм» [2, с. 12]. Внешний массовый билингвизм всегда формируется на базе индивидуального билингвизма. Собственно, индивидуальный билингвизм становится фундаментом для массового билингвизма. Массовый билингвизм может иметь разные темпоральные и функциональные характеристики. Темпоральные характеристики определяют продолжительность развития билингвизма: процесс может занимать от нескольких лет до десятилетий. Функциональные характеристики наиболее значимы, от них зависит, как и где он будет протекать. В исследовании билингвальных процессов учитываются политическая направленность страны в определенный промежуток времени и политическая обстановка; уровень грамотности, национальная ответственность и совпадение психического облика определенной
© Т. В. Ковалева, 2010
социальной группы с характером чужой культуры и языком; статусное положение национального языка и культурный уровень страны в целом.
В России к внешнему массовому билингвизму можно отнести русско-французский билингвизм, который начал формироваться из внешнего индивидуального русско-французского билингвизма в период правления императрицы Елизаветы Петровны. Однако французское влияние обнаруживается еще в петровскую эпоху. Стоит вспомнить о «Генеральном регламенте», написанном Петром I в 1720 г. и сопровожденным кратким словарем иностранных слов для нужд чиновников «Толкование иностранных речей, которые в сем регламенте» [3, с. 135]. Данный словарь наглядно иллюстрирует факт интеграции в русский язык иностранных канцеляризмов. Среди многочисленных немецких слов из отвлеченной лексики (канцеляризмов в данном случае) встречаются и французские слова, например: публичные — всенародные (public) фр.; резоны — рассуждения (raisonnement) фр.; резолюция — решение (resolution) фр.; публикации — всенародные объявления (publication) фр.; дирекция — управление (direction) фр.
Это доказывает, что французский язык имел влияние уже в петровский период.
Петр I отправлял дворян учиться в Европу, в том числе во Францию. Поскольку военная подготовка в армии Людовика XIV славилась на всю Европу, русские военные получали первые военные навыки именно там. В повести А. С. Пушкина «Арап Петра Великого» главный герой был послан учиться именно в парижское военное училище, по окончании которого вернулся в Россию по-европейски образованным человеком. Кроме ратного дела Ибрагим Ганнибал умел хорошо писать и говорить по-французски. Одновременно с Ибрагимом в Россию после учебы возвращается его приятель Корсаков: «Вдруг услышал громкое приветствие на французском языке. . . и молодой Корсаков обнял его... ». Пушкин рисует Корсакова настоящим «французоманом»: он «сидел в шлафроке, читая французскую книгу», одет он тоже по последней парижской моде, которой придерживается и на родине, «француз камердинер подал ему башмаки с красными каблуками, голубые бархатные штаны... в передней наскоро напудрили парик».
Причин, по которым закрепление, а потом развитие внешнего индивидуального русско-французского билингвизма стало возможным, было немало. Предпосылкой к этому процессу послужил тот факт, что русско-немецкий билингвизм, несмотря на поддержку со стороны государства и самого царя, не смог перерасти в массовый. Основной причиной тому было недоверие и нелюбовь к немцам, что отражалось на нежелании русских говорить на немецком языке. Вполне возможно, что другой причиной стало то, что численность приближенных к Петру I, которые разделяли его взгляды, была крайне мала и не могла стать опорой для формирования массового билингвизма, а для успешного развития петровских начинаний была необходима поддержка. Дворянство как класс начало формироваться только в XVII в., а окончательно сложилось лишь к правлению Екатерины II, которая закрепила его права юридическим актом в 1785 г. «Жалованной грамотой дворянству». Немаловажен и тот факт, что среди ближайших сподвижников Петра I были малообразованные люди, выходцы из низших слоев общества, которые получили дворянский титул и привилегии не по рождению, а по службе, а массовый билингвизм требует высокой образованности. Ослабление русско-немецкого билингвизма в начале правления Елизаветы Петровны позволило закрепиться другому билингвальному явлению: на смену русско-немецкому билингвизму пришел русско-французский. Этому способствовала и политика, проводимая государством. Примером для подражания стал «Золотой век»—царствование Короля Солнца, Людовика XIV (1638-1715), который сумел создать абсолютную монархию, возвысить престиж Франции в глазах всей Европы. В период правления Людовика XIV Франция испытывала
экономический, политический и культурный подъем. Французский королевский двор был самым блистательным во всей Европе. Это был период максимального распространения французского влияния на другие страны, в том числе и на Россию. «Гибкий, изящный разнообразный французский язык стал языком межнационального, светского общения в дворянских обществах Европы, породив различные виды билингвизма — англо-французский, немецко-французский и т. д.» [2, с. 56].
Уже к началу правления Екатерины II (1762) французский язык не только стал вторым по значимости языком в Российской империи, но и постепенно начал вытеснять русский язык в высшей прослойке дворянского общества. В чем же причина столь мощного билингвального процесса в дворянской среде?
Русское дворянское общество ощущало себя причастным к двум культурам: родной русской и ставшей родной французской. «В России двуязычие связано с культурным влиянием определенной социальной группы одной языковой общности на соответствие социальной группе другой языковой общности» [4, с. 40], т. е. русские дворяне усвоили французский язык под языковым давлением французской аристократии. Франция стала посредником между Россией и всем цивилизованным миром через свою литературу, философские и научные идеи, а главное — через свой язык. «Во Франции возникали и созревали в обстановке напряженной борьбы те идеологические системы, которые указывали пути прогрессивного развития для других государств» [5, с. 64]. Посредством французского языка русское образованное общество могло приобщиться к плодам мировой литературы, искусства, поэзии. Княгиня Дашкова писала в своих мемуарах: «... с помощью французского и немецкого языков я стала вскоре понимать все, что читала по-английски, не исключая Шекспира... Я впоследствии владела (им) довольно свободно» [6, с. 116]. Наличие французских газет приобщало читателей не только к практике французского языка, но и заставляло их «жить интересами Парижа» (Б. В. Томашев-ский). На определенном этапе уже не надо было ратовать за продвижение французской культуры и языка в России — билингвизм стал распространяться естественным путем. Поскольку «французский язык обладал двоякой сущностью — он служил оптимальным средством для освоения французской культуры, так как он был порожден этой культурой, а также был несколько лучше, чем русский литературный язык того времени, приспособлен для передачи всех оттенков и тонкостей мыслей и чувств, с другой стороны, он был маркером принадлежности к элитным, высокообразованным слоям, воспитанным на достижениях мировой цивилизации» [2, с. 15].
Основополагающим фактором перехода от индивидуального к массовому билингвизму стало создание необходимой благоприятной среды, т. е. некого социального пространства. Полстолетия понадобилось Российскому государству для формирования нового социального класса чиновников. Для успешного осуществления этого плана была необходима новая система образования, когда ребенка приучают с детства к ценностям и морали нового государства. Еще в петровское время стало совершенно очевидным, что получение образования за границей — это лишь полумера. Необходимо было создавать новую структуру в системе образования, которая охватывала бы контингент детей в более раннем возрасте. Она была заимствована у европейских государств, где с самого раннего детства ребенок находился под контролем гувернера/гувернантки, который его обучал всему необходимому, что должен знать ребенок, принадлежащий тому или иному социальному кругу. Своих русских гувернеров-учителей в России еще не было, поскольку в ХУ1-ХУ11 вв. был совершенно иной семейный уклад. Институт гувернерства в полной мере сформировался лишь к концу XVIII в., поэтому русские дворяне вынуждены были прибегать к услугам иностранных учителей. Первоначаль-
но знание иностранного языка не было самоцелью. Билингвизм формировался через систему гувернерства естественным путем. Обычно он усваивался в процессе обучения естественным и гуманитарным наукам, таким, как география, риторика и пр. Сначала французским языком овладела петровская элита. Язык стал маркером, определявшим общественный статус и положение человека в дворянской среде, русский язык стал терять свою значимость и характеризовался представителями элиты как язык черни. Такой тип воспитания поддерживался моральными соображениями, вырабатывавшимися на основе стратегии государства, нуждавшегося в новом дворянском сословии, так называемом серединном дворянстве, как опоре абсолютизма. Осознав свою принадлежность к Европе через один из популярнейших языков того времени, русские дворяне стали стремиться дать своим детям образование на французский лад, поскольку престижность статуса французского языка в России с каждым годом возрастала.
В начале XVIII в. в Россию начали проникать европейские литература, искусство, мода. Сначала европейская культура и языки были багажом иммигрантов, которые приезжали в Россию либо по приглашению царя для преподавания в учебных заведениях, для строительства нового города на Неве и т. д., либо с целью начать новую жизнь, заработать денег, поскольку Россия предоставляла новые возможности в разных сферах жизни и бизнеса. Это была первая волна европеизации России. Развивающееся дворянское общество за неимением собственной полностью сформированной дворянской культуры вынуждено было брать в пример европейскую. Таким образом постепенно складывался дворянский стиль жизни, кодекс чести, определенные манеры общения, специфика воспитания и многое другое. «В России XVIII — первой половины XIX вв. дворянство являлось сословием привилегированным и служивым одновременно, и это рождало в душе дворянина своеобразное сочетание чувства избранности и чувства ответственности» [9, с. 23].
Часто гувернерами становились иностранцы, далекие от преподавания: у себя на родине они были ремесленниками, солдатами и т. д. Уровень их образования был очень низок. Приезжая в Россию, они порой из-за незнания или плохого знания русского языка с трудом понимали, чего хочет от них наниматель. Иногда они оказывались лишены и человеческих достоинств — порядочности, честности и пр. Они пьянствовали и проводили время в праздном безделье. В лучшем случае гувернер обладал хорошим знанием в одной области наук, например во французской словесности или истории Франции. Русские дворяне достаточно сурово обходились с такими проходимцами. Пушкин в автобиографии пишет про своего деда Льва Александровича Пушкина, который «весьма феодально повесил (француза, учителя своих сыновей) на черном дворе» за мнимую или настоящую связь с его женой. Подобные отношения Пушкин описывал и в повести «Дубровский», где француз-гувернер жалуется Дубровскому на жестокое обращение Троекурова с гувернерами. И это несмотря на то что между событиями, описанными в автобиографии и в повести «Дубровский», прошло полстолетия. В конце XVIII в. появляется новое поколение русских мелкопоместных дворян, которые получают первоначальное домашнее воспитание. Типаж нового русского дворянина описан Пушкиным в повести «Капитанская дочка». Действие этой повести, связанной с бунтом Емельяна Пугачева и правлением Екатерины II, относится примерно к 1770-1772 гг. Главный герой — Петр Андреевич Гринев, сын мелкопоместного дворянина, получает домашнее воспитание. «Выучился я грамоте и мог здраво судить о свойствах борзого кобеля», — говорит о себе с иронией Петруша. Сам процесс обучения и учителя-француза Пушкин описывает весьма иронически: Бопре, новый гувернер, был выписан отцом Петруши вместе с годовалым запасом вина и провансальского масла. Однако чему же здесь
удивляться, ведь его учитель был во Франции парикмахером, потом солдатом, «потом приехал в Россию pour etre outchitel (чтобы стать учителем), не очень понимая значения этого слова». Петруше пригодились лишь несколько уроков фехтования, которые дал ему мосье Бопре. Несмотря на это, Петр Гринев уже неплохо умел говорить и читать по-французски. В Белогорской крепости он занимается чтением и переводом французских книг. Очевидно, что дворянство со средним достатком могло позволить себе нанять гувернера, и молодые люди 70-х годов восемнадцатого века в большинстве своем были грамотными и умели говорить, читать и писать по-французски, как того требовали мода и этикет.
В период правления Екатерины II положение русского языка менялось в сторону ослабления его позиций. Многие дворяне уже довольно плохо говорили на слабом родном языке и готовы были с легкостью от него отказаться, поскольку в их среде общение осуществлялось на мощном французском языке. Генералиссимус А. В. Суворов обладал превосходными знаниями в языках и с легкостью переходил с одного на другой, используя разные темы в разговоре, «косноязычие и глоссолалия (на русском) исчезали и заменялись речью римского оратора или философскими рассуждениями на немецком, французском, английском и итальянским языках» [10, с. 274]. Княгиня Дашкова так писала о себе: «Меня смущало и то обстоятельство, что я довольно плохо изъяснялась по-русски... » [6, с. 39].
Данное обстоятельство не могло не волновать передовых людей екатерининской эпохи. Поэт, моралист А. П. Сумароков в своих назидательных стихах и баснях критикует это пристрастие как некую причуду дворян. В 1771 г. в сатирическом стихотворении «О французском языке» он обрушивается с критикой на нерадивых родителей, которые неправильно воспитывают своих детей, приучая их к французской культуре и языку, не дав им представления о родных языке и культуре. В стихотворении чувствуется озабоченность автора судьбой национального языка и необходимостью в разъяснении назначения французского языка.
Оставив дурака предписанной судьбе;
Кто русско золото французской медью медит, —
Ругает свой язык и по-французски бредит.
Языки чужды нам потребны для того,
Чтоб мы читали в них, на русском нет чего;
И есть родители, желающи того,
По-русски б дети их не знали ничего.
Сумарокову было очевидно, что без понимания русских национальных корней ребенок не сможет стать полноценным гражданином своей страны, ответственным за свои поступки. Он не сможет оценить красоту родных культуры и языка.
На русском прежде был языке сын твой шумен;
Французского хватив, он стал совсем безумен.
Автор объясняет такую непопулярность родного языка в России тем, что книг на русском языке выпускается очень мало:
Известно, что еще книг русских очень мало,
Колико их перо развратно ни взломало.
Прекрасен наш язык единой стариной,
Но, глупостью писцов, он ныне стал иной.
И ежели от их он уз не свободится,
Так скоро никуда он больше не годится [9, с. 192-193].
Европеизация России позволила русскому образованному обществу приобщиться к сокровищнице мировой литературы посредством французского и немецкого языков. В петровское время выписываемые книги были в основном определенной научнопрофессиональной направленности. Петр I считал, что России необходимы книги полезные, которые можно применить на деле. Это были в первую очередь сочинения немецких авторов по навигации, металлургии, земледелию, политике и т. д. Ограниченность в приобретении книг была оправдана их дороговизной. Без сомнения, богатые вельможи могли позволить себе приобрести или заказать книги по своему вкусу за границей, так, «Шувалов. . . выписывал из Франции все вновь появлявшиеся книги» [6, с. 35]. Приобретением книг занимались и государственные структуры, которые были призваны переводить иностранную литературу. Екатерина II лично следила за покупкой и переводом книг: «Императрица выдавала пять тысяч рублей каждый год из своей шкатулки на переводы на русский язык классических авторов» [6, с. 201].
Молодые люди екатерининской поры были воспитаны на произведениях французских классиков XVII — начала XVIII в. Княгиня Дашкова называла своими любимыми авторами «Бейля, Монтесканье, Вольтера и Буало...» [6, с. 34]. П. А. Вяземский оправдывал «французоманию» XVIII в. тем, что «образованные и мучимые голодом читатели поневоле должны были кидаться на французские книги. В переводах с иностранных языков, особенно с французского, они не нуждались, потому что могли читать подлинник. Переводами они пренебрегали, а в туземных произведениях родной почвы был недостаток» [10, с. 234]. В увлечении французской литературой сыграли не последнюю роль новизна стилей и жанров, обилие новых идей французских писателей и мыслителей. Эти идеи захватили дворянское общество и саму Екатерину II, которая вела в начале своего правления активную переписку с Вольтером и Дидро. «Шуваловы, Бецкие, Румянцевы и другие вступали в переписку с иностранными писателями, особенно с французами, и каждый хотел иметь в своем портфеле хотя одно письмо Вольтера или Д’Аламбера» [10, с. 234]. Постепенно из увлечения французской культурой и языком, т. е. из частного проявления билингвизма, русско-французский билингвизм стал перерастать в массовый: в этот процесс втягивалось все больше и больше людей.
Если обратиться к историческим произведениям Пушкина, то можно увидеть, что его героев в период формирования их личности. Мир молодых дворянских людей был наполнен французской литературой, при этом воспитание и образование носили очень явственный гендерный оттенок: молодые барышни, имевшие меньше возможности располагать своей судьбой, получали только домашнее воспитание и могли приобщиться к мировой культуре и светскому языку через книги. Большую долю знаний и сведений о мире, моде, светских манерах молодые дворянки получали из книг, которые хранились в библиотеках их родителей. Еще в восемнадцатом веке в дворянских семьях появились большие библиотеки, собранные из книг иностранных авторов. «Полина чрезвычайно много читала, и без всякого разбора. Библиотека большею частию состояла из сочинений писателей XVIII века. Французская словесность, от Монтескье до романов Кре-бильона... Руссо знала она наизусть. В библиотеке не было ни одной русской книги, кроме сочинений Сумарокова, которых Полина никогда не раскрывала. Она сказывала мне, что с трудом разбирала русскую печать и, вероятно, ничего по-русски и не читала, не исключая и стихов, поднесенных ей московскими стихотворцами...» (А. С. Пушкин.
Рославлев). Маша Троекурова воспитывалась «под руководством мамзель Мими», которая обучила ее сносному французскому языку: «Огромная библиотека, составленная большею частью из сочинений французских писателей XVIII века, была отдана в ее (Машино) распоряжение. Она остановилась на романах. Таким образом, совершила свое воспитание... » (А. С. Пушкин. Дубровский). Молодой человек изначально получал домашнее образование через гувернеров, нанятых учителей-иностранцев, а довершал его в каком-либо учебном заведении. Образованность молодых дворян должна была отвечать морально-нравственным требованиям их среды. Они могли более свободно судить о литературе, моде и вкусах своего круга. Герой произведения Булгарина «Литературные призраки» Талантин говорит, что «подражание Парни и Ламартину — есть диплом на безвкусие, познание литературы, почерпнутое из Лагарпа, возбуждает сожаление. Если вы хотите учиться у иностранцев, то читайте, по крайней мере, Блера, Бутервека, Шлегелей, Сульцера и т.п.» [11, с. 661]. Однако именно эти столь нелюбимые героем авторы были наиболее почитаемы среди дворянской молодежи. Молодая русская литература еще не могла конкурировать с уже развитой европейской. Существовало и другое препятствие для проникновения русских книг в библиотеки — плохое знание русского языка. Так, Вяземский в своих «Воспоминаниях» пишет, оправдываясь перед Карамзиным за «неправильность языка»: «Знаю, язык мой не всегда правилен; не довольно внимательно и строго покоряюсь законам его» [10, с. 189]. Дворянские дети предпочитали читать на французском языке, поскольку почти все книги были иностранные. Библиотеки русских дворян «едва ли не большей частью состояли из иностранных книг», обычно это были книги на немецком, английском в переводе на французский язык, и затем только на русском языке. Библиотека собиралась исходя из вкусов и знания других языков ее владельца.
Для русского дворянского общества французский язык стал языком-посредником для понимания и чтения книг на других языках. В большинстве своем дворяне не знали английского языка и пользовались французскими переводами англоязычных сочинений. «Надобно жить в деревне, чтобы иметь возможность прочитать хваленую Клариссу. Я, благословясь, начала с предисловия переводчика» (А. С. Пушкин. Роман в письмах). Любимым английским автором русских дворянок был Ричардсон, произведения которого на французском языке были в каждой библиотеке. Несмотря на увлечение модной английской литературой, русское общество продолжало читать французских авторов. «Какой писатель нынче в моде? — Все (^АгИпсоиг! и Ламартин. — У нас им также подражают...» (А. С. Пушкин. Граф Нулин). Вяземский вспоминал: «Ум мой воспитан и образован во французской школе. Связь моя укрепилась с одной французскою литературою, особенно минувшего столетия. Но при всем моем французском отпечатке сохранил и приобрел я много и русского закала. Этот русский ключ, который пробивался во мне из-под французской насыпи, может быть, родовой, наследственный. Родитель мой также был питомцем и представителем французской образованности» [10, с. 208-209].
Без сомнения, русский язык проигрывал сформировавшемуся ранее французскому литературному языку. Если русские мыслители XVIII в. искали новые формы литературного русского языка, то французские писатели оттачивали стилистику своих произведений и вырабатывали новые литературные жанры и стили. В конце XVIII в. в России стала очевидной необходимость в действенных реформах литературного языка. В жаркой полемике проходила борьба карамзинистов и шишковцев, которые шли в одном направлении, но разными путями. Изменившиеся условия функционирования языка требовали от передовых русских мыслителей срочной реформации существующего
языка. Многие церковнославянизмы, оставшиеся в административном языке с конца XVII—начала XVIII в., уже к концу XVIII столетия устарели и перешли в разряд архаизмов под влиянием экономических, общественных и политических изменений в стране. В условиях билингвальности доминирующего социального общества — дворян, реформирование русского языка носило профранцузскую ориентацию. Б. А. Успенский считал, что именно Карамзин стремился «перенести на русскую почву западноевропейскую языковую ситуацию, то есть организовать русский литературный язык по модели литературных образцов Западной Европы» [12, с. 150]. Этот факт подтверждает воспоминание Вяземского: «Со вступлением Карамзина в семейство наше — русский литературный оттенок смешался в доме нашем с французским колоритом, который до него преодолевал» [10, с. 184]. Если карамзинисты видели в заимствовании источник обогащения русского языка и культуры, то Шишков и его последователи, наоборот, стремились искоренить иностранное влияние на русскую культуру и язык. Они ратовали за чистоту русского языка и предлагали заменить иностранные слова на церковнославянизмы. Впрочем, закономерно то, что многие предложения шишковцев не были восприняты всерьез, хотя вызывали большое уважение, например, у Пушкина. Однако в среде массового русско-французского билингвизма невозможны были преобразования Шишкова. Французская культура и язык в начале XIX в. стали неотъемлемой составляющей русской культуры, два языка, часто взаимно заменяя друг друга, поделили коммуникативные сферы русского дворянского общества.
Восемнадцатый век характеризуется большим количеством изменений в общественной, социальной, политической и культурной сферах жизни дворянского общества, которые стали возможны в связи с формированием и развитием билингвальных отношений. В свою очередь, эти билингвальные процессы стали продуктом процесса европеизации России, основоположником которого был Петр I. Подчиняясь языковым законам развития билингвальных процессов, внешний массовый русско-французский билингвизм прошел необходимую стадию развития — индивидуальный билингвизм. Индивидуальный русско-французский билингвизм вяло протекал в период правления Петра I, Анны Иоанновны и смог заявить о себе только в период правления Елизаветы Петровны. Возможность приобрести черты массового билингвизма индивидуальный билингвизм получил благодаря сформированному новому классу дворян — «серединному дворянству». Именно оно стало носителем биллигвальных отношений массового русско-французского билингвизма благодаря новой модели воспитания и образования дворянской молодежи. Необходимые предпосылки были созданы не только удачным наложением французского языка и культуры на психотип дворянина, принадлежащего к среднему классу, но и лояльностью государства, восприимчивостью дворянской среды к модным тенденциям в дворянской среде других стран Европы, увлеченностью новыми тенденциями в литературе и т. д.
Литература
1. Трубецкой Н. С. Верхи и низы русской культуры // Исход к Востоку. София, 1921.
2. Блинохватова В. М. Русско-французский билингвизм российского дворянства первой половины XIX века (на материале писем): Дис. ... канд. филол. наук. Ставрополь, 2006.
3. Реформы Петра I: Сборник документов / Сост. В. И. Лебедев. М.: Гос. соц.-эк. изд-во, 1937.
4. Верещагин Е. М. Психологическая и методологическая характеристика билингвизма. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1969.
5. Томашевский Б. В. Пушкин и Франция. Л.: Советский писатель, 1960.
6. Дашкова Е.Р. Литературные сочинения. М.: Правда, 1990.
7. Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина. СПб.: Нева; Летний сад. 1998.
8. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начала XIX в.). СПб.: Искусство, 1994.
9. Сумароков А.П. Избранные произведения. Л.: Библиотека поэта, 1957.
10. Вяземский П. А. Стихотворения. Воспоминания. Записные книжки. М.: Правда, 1988.
11. Булгарин Фаддей. Сочинения. М.: Современник, 1990.
12. Успенский Б. А. Из истории русского литературного языка XVIII — начала XIX в. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1985.
Статья поступила в редакцию 17 июня 2010 г.
