CC BY
18
Мультикультурализм представляет собой концепцию общества, в котором постулируется культурное многообразие, обеспечивающее развитие, интеграцию и защиту прав представителей разных культурных групп. Однако беспорядки на расовой почве, тенденции дезинтеграции общества на основе этничности и конфессий, приводящие к острым политическим конфликтам, появление этнических анклавов и, наконец, террористические атаки, участниками которых были граждане Великобритании - дети мигрантов в третьем поколении, продемонстрировали несостоятельность общества культурного плюрализма и стратегический просчет идеи о возможности гармоничного сосуществования представителей разных культур, не объединенных общей британской идентичностью, либо «размытым» ее пониманием.
Общество предстает перед нами как конгломерат групп, каждая из которых является носителем своеобразного «багажа», именуется ли он культурой, расой или этничностью [1].
В Великобритании воплощена модель «жесткого» мультикультурализма. Была разработана и внедрена широкая система мер по поддержке национальных меньшинств с целью сохранения ими самобытности, культуры, традиций и обычаев, принят ряд законов, направленных на недопущение любых форм дискриминации по национальному или расовому признакам. Толерантность, по существу, превратилась в догму, требовавшую от британцев неукоснительного соблюдения [2]. Толерантное сознание либерального мультикультурного общества предполагает принятие, и даже поощрение, групповой идентичности его членов, в том числе и той, где маркером идентификации является религия или этничность.
Канадский историк и публицист М. Игнатьефф считает групповые идентичности основным источником интолерантности в обществе [3, р. 77].
Само понятие идентичности несет в себе некую семантическую двойственность, поскольку человек идентифицирует себя, с одной стороны, отождествляя с чем-либо, а с другой стороны, отталкиваясь от того, что считает себе нетождественным. Любая групповая категория является одновременно унифицирующей и дифференцирующей.
Формирование комплекса перед иммиграцией - одновременно причина и следствие неуверенности в коллективной «идентичности» [4].
В закрытых этнических сообществах, где воссоздаются социальные структуры жизни исламских государств, появляется благодатная почва для религиозного фундаментализма. Множественная идентичность, на которую ориентируется мультикультурализм, оказывается либо формальной, либо отталкивающей для тех, кто идентифицирует себя с культурой страны - реципиента.
Плюрализм ценностных систем создает проблемы, возникающие по оси «идентичность -толерантность».
По мысли А. Пабста, профессора политологии Кентского университета, мультикультурализм не стремится создать общую культуру. Более того, мультикультурализм прямо подразумевает отсутствие общей для всех культуры, отсутствие объединяющих нас уз - каждый живет в своем сообществе, а сообщества живут сами по себе. В такой ситуации посредником между сторонами, не имеющими общего языка, оказывается власть. Таким образом, у государства окажется еще даже больше власти над гражданами, чем раньше. Получается, что мультикультурализм как идеология совершенно непригоден даже для таких целей, как гарантирование индивидуальных свобод и неприкосновенность личности [5].
Согласно подходу классического либерализма власть должна нейтрально относиться к различным групповым интересам, что оказывается весьма сомнительным на практике.
В обществе признания разных групповых идентичностей, или мультикультурном, «государственно-охраняемая» идентичность в любом случае будет идеологически «нагруженной», включая в себя совершенно определенные ценности, положения, «безусловно-истинные» догматы, национальные мифы, единую для всех мораль и т. д. [6].
По мнению С. Г. Ильинской, источником проблем в политике в данном контексте является не культурная самобытность, а «культурализация социальных проблем в процессе конкуренции за ресурсы» [7]. Происходит подмена социальных, экономических и политических проблем
культурными. Все это в совокупности демонстрирует нам ложность «нейтральности» мультикультурализма.
Концепция «сломленной Британии» характеризует ситуацию, сложившуюся в результате социокультурной победы «левых» в 70-х гг. XX в. и политэкономической победы «правых» в 90-х гг., которая привела к социальной либерализации общества.
В результате общество оказалось, с одной стороны, атомизировано, поскольку мы имеем дело с индивидуальными волями, а также с представителями групповых интересов, а с другой -одновременно в высшей степени централизовано и коллективизировано, т. к. столь атомизированное общество требует сильного центрального государства, способного выстоять в условиях рыночной анархии [5].
В ситуации противоположения большинства ряду меньшинств, к тому же внешнего происхождения (мигранты), подчеркивание групповой идентичности индивидов, принадлежащих к разным социокультурным традициям, привело к столкновениям внутри общества. Актуализировался вопрос о том, насколько это общество толерантно к меньшинствам, насколько меньшинства хотят быть частью данного общества. Когда европейские политики объявили о провале мультикультурализма, появилась тенденция возрождения и вообще поиска и раскрытия понятия «британская идентичность». Европейские государства больше «не боятся» быть «нетолерантными» и проводить политику от имени «большинства». Эта тенденция больше соответствует реальному положению вещей, нежели теоретическим выкладкам, т. к. если толерантность ориентируется на общее, но этого общего в мире радикального плюрализма не находя, она становится «пустой», утрачивает содержание и моральный характер, превращается в простое рядоположение различий.
Либеральные требования, такие как свобода и толерантность, вывели культуру в сферу политики, изменив этим сам дискурс, который предполагает борьбу частных инициатив, а не априорное их равенство. При этом реалии глобализованного мира требуют учета культурного фактора, признания иных идентичностей и сосуществования с ними. Диалог в сфере культуры может проходить и в контексте доминирования той идентичности, на ценностях которой строится национальная идея.
Условия либеральной демократии, необходимые для того, чтобы мультикультурное пространство не было фрагментировано, не требуют культурного национализма, однако предполагают наличие некой национальной или гражданской идентичности, формулируемой и формируемой.
Власть не может не выражать тех или иных групповых интересов (в демократическом обществе -интересов большинства), не влиять на существование различных групповых идентичностей.
Так мы приходим к выводу о необходимости государственных мер для создания национального единства, поскольку либеральный универсализм не может быть обоснован только социологически. А где звучит понятие национального, там неизбежно появляется понятие культуры. Поэтому приходится признать, что нужны рамки для регламентации прав как групп, так и индивидов во избежание релятивизма, когда все относительно правы и имеют возможность быть самобытными и признать приоритет ситуации, при которой «все относительно не правы», т. е. живут по закону и традициям конкретного общества.
Когда большинство определяет группу как меньшинство, оно подвергается критике и обвиняется в культурном империализме, вплоть до обвинений в расизме. Самоутверждение происходит посредством признания другого как исключения из общего правила, тем самым опосредованно это правило признается общим, верным и основным.
Но если не рассматривать ситуацию под углом критики диктатуры большинства, действующего от имени нейтральной стороны, терпимой «пустой» идентичности, лояльного к каждому судьи, то совершенно логичным кажется проведение такой политики, в том числе и культурной, которая консолидировала бы общество на основании некой общей системы ценностей.
Признание иных идентичностей не обязательно влечет за собой выведение их репрезентативного группового права на общественный уровень, если это политическое пространство. Политика предполагает изменение социальной реальности частным требованием против чьих-то властных интересов от имени той или иной группы влияния, рано или поздно начинающей выступать от имени
всего общества. Если допустить, что единожды достигнут баланс интересов, то теряется сама суть политики, а подобная ситуация сродни утопии. Мы сталкиваемся либо с мнимой обезличенностью власти, либо с риском появления фрагментированного общества, либо и с тем и с другим, о чем свидетельствует признание провала стратегии мультикультурализма.
Задача современной политической теории в отношении урегулирования конфликтов, порождаемых мультикультурализмом, состоит в согласовании идеи социальной солидарности с культурой, историей и идентичностью определенных групп. Национальный либерализм подразумевает общество на основе общих идентичностей.
Таким образом, пестование идентичности инокультурных групп чревато их обособлением. Необходима система, наилучшим образом воплощающая себя в идее гражданства.
Необходимо формирование такой гражданской идентичности, которая может способствовать снятию фундаментальной напряженности между толерантностью и идентичностью в современном мультикультурном обществе и развивать условия для толерантного взаимодействия этнических групп.
Литература
1. Осипов Г. А. Автономия, меньшинства и мультикультурализм: в чем смысл «управления многообразием»? // Мир России. 2008. № 1.
2. Кондратьева Т. С. Великобритания в ловушке мультикультурализма // [Электронный ресурс] / Режим доступа http://www.perspektivy.info/srez/val/velikobritanija_v_lovushke_multikulturalizma_2011 -10-07.htm
3. Ignatieff M. Nationalism and Toleration // Mendus S., ed. The Politics of Toleration. Edinburgh University Press, 1999.
4. Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс, двусмысленные идентичности. М., 2004.
5. Узланер Д. Беседа с Адрианом Пабстом. Сломленная Британия // «Russ.ru», 21 сентября 2011 года // [Электронный ресурс] / Режим доступа http://demoscope.ru/weekly/2011/0479/gazeta04. php
6. Толерантность в современной цивилизации: сборник методических материалов. Т. 4: Толерантность, идентичность, идея гражданства. Екатеринбург, 2007.
7. Ильинская С. Г. Толерантность как принцип политического действия: история, теория, практика. М., 2007.
