CC BY
67
УДК 374:908
А. А. Авдашкин
ФОРМИРОВАНИЕ ДИАСПОР В ЧЕЛЯБИНСКОЙ ОБЛАСТИ: 1989-2003 гг.
Рассматривается процесс формирования диаспор в Челябинской области. Предложены критерии современного феномена диаспоральности, типологическая схема диаспор региона, а также исследованы основные тенденции их развития в региональном сообществе в период с 1989 по 2003 г.
Ключевые слова: диаспоры, формирование диаспор, Челябинская область, «старые» и «новые» диаспоры
The article considers the process of forming diasporas in Chelyabinsk region. It has supposed the criteria of the modern phenomenon of diasporality, typological scheme of the regional diasporas, and it has also researched the main tendencies of their development during the period since 1989 till 2003.
Keywords: diasporas, formation of diasporas, Chelyabinsk region, “old” and “new” diasporas
В 1989-2003 гг. в регионе шел процесс возникновения диаспор, национально-культурного развития, обусловленный потребностями граждан с различной этнической, культурной идентичностью. Рассматривая динамику этносоциальных процессов, протекавших в Челябинской области за период 1989-2003 гг., необходимо учитывать ряд важных обстоятельств, которые оказали влияние на их характер. Бурные общественные трансформации конца 80-х и начала 90-х гг. ХХ в. затронули важные вопросы общественной жизни, в том числе и такие, как национальная политика, межэтнические отношения, которые неизбежно возникали по мере изживания прежней идентичности граждан СССР. В ходе преобразований актуализировалась социальная значимость этнической идентичности.
Эти тенденции нашли отражение и в Челябинской области: проявился спрос на «исторические корни», вследствие чего началось образование национально-культурных центров. Шла смена этнического состава населения области, находившая свое отражение в таких процессах, как эмиграция значительной части немецкой и еврейской диаспор на родину, и напротив, заселение области выходцами из бывших республик СССР: Азербайджана, Армении, Таджикистана. В силу вышесказанного представляется актуальным сосредоточиться на процессе формирования диаспор в указанный период.
По результатам переписи 2002 г. в Челябинской области проживали представители 132 этнических групп [7, с. 6], что ставит проблему: какие этнические группы считать диаспорами, а какие не могут иметь подобного статуса? Чтобы дать ответ на поставленный вопрос, необходимо определить основные критерии диаспоры.
Под формированием диаспор понимается становление национально-культурных центров, институтов, консолидация и самоорганизация этнических групп. Основные критерии выделения диаспор - следующие: во-первых, наличие институционализированного центра консолидации представителей этнической группы, имеющей свое национальное государство за пределами страны проживания (или претензии на его создание); во-вторых, стремление к консолидации земляков, сохранению языка, культуры, традиций, поддержанию самобытности группы.
Исходя из предложенных критериев, целесообразно выделить следующие диаспоры в Челябинской области: еврейская, немецкая, корейская, грузинская, казахская, узбекская, азербайджанская, армянская, таджикская. В результате анализа результатов переписей 1989 и 2002 гг. становится очевидной динамика этнического состава населения области: существенно сократилась численность еврейской (с 11 тыс. до 4,9 тыс.) и немецкой (с 39 тыс. до 28 тыс.) диаспор. Стабильна численность корейской (с 463 до 959), грузинской (с 1,2 до
183
1,7 тыс.), казахской (с 33 до 36 тыс.), узбекской (с 3,4 до 3 тыс.) диаспор. На этом фоне выделяется значительный миграционный прирост азербайджанской (с 3,4 до 7,3 тыс.), армянской (с 2,2 до 8,6 тыс.), таджикской (с 0,8 до 5,1 тыс.) диаспор [Там же, с. 6]. К новым диаспорам целесообразно отнести и курдскую, увеличившую свою численность с 30 до 258 человек. В качестве причины формирования последней выделим политическую и социальную солидарность с иными диаспорами курдов.
С учетом вышесказанного открывается возможность выстроить типологическую схему диаспор, основываясь на динамике их прироста. «Старые» диаспоры, которые оказались лишены значительного притока из стран исхода, осуществляли воспроизводство в основном за счет рождаемости. К этой группе относятся так называемые «угасающие» диаспоры: немецкая и еврейская, на что влияют процессы миграции на родину, естественной убыли населения. Вторая группа - «новые» диаспоры, которые значительно увеличили свою численность вследствие притока из стран исхода. Данный подход позволяет не рассматривать в качестве диаспор группы, которые не имеют структурированной мотивации создавать диаспоральные институты, а также исключает из области исследования категорию так называемых «внутренних» диаспор. Как было отмечено З. В. Кануковой, в последнее десятилетие в отечественной историографии утвердилась практика применения термина диаспора к этническим группам, проживающим в Российской Федерации, но за пределами своей национальной республики. Она прочно вошла в научный оборот во всех региональных исследованиях и охватила практически все субъекты Российской Федерации [3, с. 25]. Финский исследователь С. Лаллукка, рассматривая проблему внутрироссийских диаспор, в частности финно-угров, отмечал, что в России диаспорами считают «все совокупности этно-форов, имеющие в составе федерации титульную республику, но живущие за ее пределами» [5, с. 92].
Вышеизложенный подход создает лишние сущности: по всей стране возникает множест-
во групп со сложным статусом внутренних диаспор Российской Федерации и внешних диаспор той или иной республики. Целесообразность деления диаспор на внутренние и внешние в научной литературе и публичном пространстве представляется сомнительной, в особенности применительно к условиям этнического и культурного многообразия, столь характерного для Российской Федерации.
В современной литературе концептуально дифференцируют такие явления, как диаспора и трансграничное пространство. Г. Штрасбур-гер определяет трансграничное пространство как постоянные потоки людей, товаров, идей, символов и услуг через международные границы. Данные потоки связывают мигрантов, страну исхода и приема в единую миграционную систему [12, р. 49]. Диаспора является одним из ее элементов. Разумеется, локальное диаспоральное сообщество также может быть частью подобных сетей, образуя их для удовлетворения культурных или образовательных потребностей и кроме того имея в виду исход на историческую родину. Как подчеркивает М. Брюно, группы мигрантов сохраняют связь между своими общинами в стране проживания и страной исхода или своими диаспорами, поддерживая разветвленную сеть отношений и контактов [11, р. 37].
В контексте соотношения диаспоральности и трансграничных сетей следует отметить три основные тенденции, наблюдавшиеся в Южноуральском регионе. Во-первых, в случае с немецкой, еврейской, корейской диаспорами падение железного занавеса, перестройка и последующий распад СССР открыли возможность действия трансграничных сетей между исторической родиной и диаспорами на постсоветском пространстве. Во-вторых, активная миграция, обмен «символами» и информацией по трансграничным сетям привели к возникновению условий для формирования азербайджанской, армянской, таджикской, курдской диаспор. В-третьих, распад единого союзного государства привел к тому, что новые политические границы разделили этнических казахов. Постсоветские социально-политические контуры пре-
184
допределили формирование диаспоры в регионе и ее трансграничные связи с Казахстаном.
Процесс формирования диаспор в Челябинской области был инициирован в 1989 г. становлением немецкого и еврейского сообществ, имевших значительную историю проживания в регионе. Создание еврейской диаспоры было обусловлено необходимостью удовлетворения культурных и образовательных потребностей ее членов: открывались языковые курсы, воскресная школа для изучения традиций еврейского народа, устанавливались связи с исторической родиной и такими фондами, как «Джойнт» и «Сохнут», для получения учебной литературы [2, с. 324]. Организация немецкого культурного центра сопровождалась преодолением последствий репрессий 1940-х гг.: сбором сведений о трудармейцах, изучением немецкой культуры и истории.
В 1992 г. была образована корейская диаспора, основными направлениями деятельности которой являлись содействие органам государственной власти и местного самоуправления в решении вопросов сохранения, развития корейского языка, образования, национальной корейской культуры; создание условий для практического осуществления программ сохранения и возрождения традиций корейского народа.
В 1993 г. образуется грузинская диаспора. Миссия центра «Золотое Руно» заключалась в сохранении грузинской культуры, искусства, языка.
До 1993 г. проблемами национальнокультурного развития занималась специальная комиссия по науке, культуре, народному образованию и национальным вопросам при областном Совете народных депутатов. В регионе шла выработка нового типа отношений власти, общества и его этнических сегментов. Одним из механизмов регулирования выступила Ассамблея народов Челябинской области, созданная в 1996 г.
Необходимо отметить, что процесс формирования ключевых институтов диаспор -национально-культурных центров - шел порой стихийно, без должной юридической базы, а
самое главное, опыта проведения национальной политики «снизу», без значительного контроля центральной власти. Фактически впервые в истории России государство предоставило возможность свободного национальнокультурного развития входящим в его состав народам. По свидетельству авторитетных специалистов Ю. Д. Дубровина и Г. А. Туник, «произошел переход от государственного патернализма к гражданской паритетности» [1, с. 4]. В этой связи исследователями был отмечен наиважнейший факт: «вышеуказанные
события 1996 г. в Челябинской области состоялись при непосредственной инициативе национально-культурных общественных центров, демонстрируя тем самым высокий уровень их самоорганизации и самосознания, что сегодня принято соотносить с гражданским обществом» [9, с. 65].
В 1998 г. была принята концепция региональной национальной политики, которая строилась на основе учета и согласования национальных интересов всех народов области, уважения прав личности, содействия развитию национальных культур, противодействия экстремизму [6, с. 12].
Завершение процесса формирования институтов «старых» диаспор в 2002-2003 гг. отмечено созданием узбекского культурного центра «Бобур» и казахского «Азамат». На эти же годы - 2002-2003 - пришелся процесс становления «новых» диаспор: азербайджанской, таджикской, армянской, курдской. В результате были сформированы азербайджанский центр «Озан», таджикский «Сомониен», Армянский и Курдский культурные центры.
Б. Андерсон полагает, что многие диаспоры «лоббируют» интересы родины или своих диаспор в странах проживания [10, р. 2]. В Челябинской области в указанный период фиксировался подобный диаспоральный проект -курдский. Суд над А. Оджаланом в 1999 г. привлек внимание всего мира к курдской проблеме, во многих странах курдские диаспоры провели акции протеста и митинги. В Челябинске немногочисленная, но организованная курдская община также провела митинг, требуя
185
освобождения лидера КРП [8, с. 1]. Факт, на первый взгляд, малозначительный, однако подтверждающий тезисы о трансграничной активности и солидарности диаспор.
Основные задачи институтов азербайджанской диаспоры были определены ее активом как материальная и духовная поддержка соотечественников вдали от родины и помощь в налаживании связей с россиянами. Одной из задач стала защита прав и национальнокультурных интересов выходцев из Азербайджана [4, с. 43]. Цели деятельности других «новых» диаспор кардинально не отличаются: содействие сохранению и развитию своей национальной культуры, социальная помощь и защита прав соотечественников, укрепление межнационального согласия.
Таким образом, из всего этнического многообразия населения Челябинской области диаспоры выделяются именно как специфическая форма организации этнических и куль-
турных различий в обществе, дистанцируясь при этом от создания лишних сущностей: «внутренних» диаспор. Созданная историкотипологическая схема позволяет интерпретировать процесс формирования диаспор в регионе как последовательную смену одного этносоциального элемента другим. Это в свою очередь открывает возможность научного изучения данного феномена, выявления его причин и следствий. Если «старые» диаспоры во главу угла ставили удовлетворение интеллектуальных и культурных потребностей ди-аспорантов, защиту их идентичности и внутреннюю консолидацию, то «новые» в большей степени оказались озабочены решением задачи социальной адаптации своих членов к условиям принимающего общества. В Челябинской области в рассматриваемый период возникли институты региональной национальной политики и оформилась концепция национально-культурного развития региона.
1. Дубровин, Ю. Д. Национально-культурное развитие народов России: политико-правовые аспекты / Ю. Д. Дубровин, Г. А. Туник. - М.: Издание Гос. Думы, 2002. - 96 с.
2. Ерусалимчик, Г. И. Разные судьбы - одна судьба (из истории Челябинских евреев) / Г. И. Ерусалим-чик. - Челябинск: Изд-во Татьяны Лурье, 1999. - 448 с.
3. Канукова, З. В. Диаспора: функциональный анализ термина в российском историографическом контексте / З. В. Канукова // Вестн. Владикавказ. науч. центра. - 2011. - Т. 11. - № 4. - С. 25.
4. Кулиев, Р. Л. Шелковый путь дружбы: диалог культур / Р. Л. Кулиев. - Челябинск: Пресс-Мастер, 2008. - 163 с.
5. Лаллукка, С. Диаспора: теоретический и прикладной аспекты (опыт анализа групп российских финно-угров) / С. Лаллукка // Социс. - 2000. - № 7. - С. 92.
6. О концепции региональной национальной политики Челябинской области // Южноуральская панорама. - 1999. - № 6. - (4-10 февр.). - C. 12.
7. Перепись населения 2002. Национальный состав Челябинской области / Челябинский областной комитет государственной статистики, отделение демографии, статистики и переписи населения. - Челябинск, 2001. - 6 с.
8. Смолина, М. Пока Турция готовится к суду над Оджаланом, в Челябинске курды требуют освобождения «дядюшки» / М. Смолина // Вечерний Челябинск. - 1999. - 23 февраля.
9. Туник, Г. А. Национально-культурное развитие народов России: политико-правовое регулирование (на примере Челябинской области): дис. канд. полит. наук: 23.00.02 / Г. А. Туник. - М., 2000. - 168 с.
10. Brubaker, R. The «diaspora» diaspora / R. Brubaker // Ethnic and Racial Studies. - 2005. - Vol. 28. - № 1. - Р 1-19.
11. Bruneau, M. Diasporas, transnational spaces and communities / M. Bruneau // Diaspora and Transnationalism: Concepts, Theories and Methods / ed. by R. Baubeck, T. Faist. Amsterdam: Amsterdam University Press, 2010. - Р 35-51.
12. Strassburger, G. Transnational social spaces / G. Strassburger // Comparative European Research in Migration, Diversity and identities / ed. by W. Bosswick, C. Husband. - Bilbao: University of Deusto, 2005. - Р. 49-69.
Сдано 16.04.2013
186
