Формации и цивилизации Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ТЕОРИЯ

Л. Е. ГРИНИН

ФОРМАЦИИ И ЦИВИЛИЗАЦИИ*

Глава девятая

ПРИНЦИП ПРОИЗВОДСТВА БЛАГ И ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

1. Принцип производства благ — формационная категория, описывающая качественные ступени развития мировых производительных сил. 2. Производственная революция. 3. Охотничье-собирательский принцип производства. 4. Аграрная революция.

5. Аграрно-ремесленный принцип производства: зрелые этапы.

6. Промышленная революция и промышленный принцип производства. 7. Научно-техническая революция и научно-информационный принцип производства.

В действительности все несет на своей широкой спине материальная жизнь: если она набирает силу, то все движется вперед...

Ф. Бродель

В данной главе мы остановимся на производственном аспекте исторического процесса. Сначала рассмотрим формационные категории, а затем — каким образом развивались и сменялись мировые производственные системы. В этой главе для удобства я буду делить параграфы на части.

* Продолжение. Начало см.: Философия и общество. 1997. № 1—6; 1998. № 1_6; 1999. № 1, 2, 3, 5.

§ 1. Принцип производства благ — формаци-ониая категория, описывающая качественные ступени развития мировых производительных сил

1.1. Обоснование категории

Я уже неоднократно объяснял, почему для формаци-онного уровня требуются особые категории. Отсюда ясно, почему нельзя удовлетвориться только общеизвестным термином «производительные силы». Удобный в рамках социологии истории и теории истории, то есть для описания производственной подсистемы отдельного общества, он не позволяет анализировать качественные этапы развития мировых производительных сил в рамках теории исторического процесса. Он также не дает возможности вывести общий знаменатель, чтобы приравнять друг к другу различные в физическом, географическом и отраслевом плане, но стадиально однотипные производительные силы (например собирательство и охоту, земледелие и скотоводство, добывающее и обрабатывающее направления промышленности и т. п.), а, объединив их, затем отделить от стадиально более низких или более высоких1.

И не случайно понятие «уровни (ступени) производительных сил» теоретически оказались неразработанными, поскольку не удалось найти достаточно ясный критерий их различения.

Справедливости ради напомню, что в нашей науке выделялась категория, которая претендовала на описание крупных этапов именно мировых производительных сил — технологический способ производства, то есть особый способ (исторический тип) связи человека с техникой. Выделялось три таких способа: ручной труд, механизированный труд (с превращением орудия ручного труда в машину), автоматизация2. Однако чрезмерный упор на технику и перенос решающей ее роли в производительных силах также и на доиндустриальные формации приводит к тому, что производственный аспект исторического про-

1 Даже сходного типа производство в разных обществах сравнивать весьма трудно. Например, при одной технике урожайность сельскохозяйственных культур может различаться за счет плодородия во много раз.

2 Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 4. С. 390.

цссса раскрывается неадекватно3. Неудивительно, что не удается выделить особый тип техники и ее соединения с работником для аграрного производства, поскольку для последнего роль техники не была ведущей.

Смена технологических способов производства не вписывалась органически в истматовекую формационную па- * радигму, поскольку не совпадала с изменениями в производственных отношениях. Но не это являлось недостатком данной теории, так как четко соотнести коренные этапы развития производства с известной схемой форм собственности на средства производства невозможно. Хуже было лх), что развитие технологических способов производства не увязывалось вообще с каким-либо приемлемым членением исторического процесса либо последнее было просто нелогичным. Поэтому данная теория не могла дать критерий выделения формационных ступеней производительных сил.

Не выполняет роль такого критерия и понятие «мировые производительные силы». Оно скорее удобно для анализа некоего статического (одномоментного) состояния мирового производства, но не для того, чтобы в историческом процессе выделить ряд качественно отличающихся уровней с четко обозначенными рубежами между ними. Возникают вопросы: на основе чего вычленять такие ступени и как их увязать с периодами исторического процесса, а также с изменениями в других его аспектах?

Сделать это весьма непросто. Ни один из структурных элементов производительных сил не может служить универсальным показателем качественного развития. Ведь с каждой эпохой производительные силы усложняются, их структура радикально меняется, а на первое место в ней выходят то одни, то другие компоненты. Роль техники, то есть орудий труда, для аграрного производства менее важна, чем для индустриального. Подобная же разница между последним и информационным производством — в отношении науки и информации. Но подобная «ротация», как увидим позже, весьма показательна и важна для

3 Поэтому можно согласиться, что «если мы будем логично следовать этому подходу, то должны прийти к отказу от идеи приоритета производительных сил» (Формации или цивилизации? // Вопросы философии. 1989. № 10. С. 46-47).

нахождения основания выделения качественных ступеней, если сс правильно интерпретировать.

Количественные показатели могут быть очень полезными. Но при их применении нужно учитывать различия в природных условиях, исторические и иные особенности обществ, неполноту или отсутствие данных и прочее. А главное, любые цифры будут правильно поняты, только если есть масштабная сетка для их сравнения. Иными словами, если качественные этапы уже обоснованы, определенные цифровые показатели помогут отнести интересующие нас общества к тем или иным из них. Значит, неправильно искать простые показатели.

Итак, мы опять возвращаемся к проблеме, как же выделять качественные уровни. Сделать это удается только с помощью достаточно объемной и четкой теории. Но она невозможна без специальной категории, которая бы описывала качественные ступени мировых производительных сил, позволила бы проследить процесс зарождения, развития, победы и упадка каждой из них. Но желательно обозначить ее по-новому, так, чтобы избежать ненужной путаницы с разноуровневыми, но похожими по названию категориями4.

Очень важно, что для такой операции в науке уже выработаны понятия, которые позволяют обобщить глубинные сходства в производстве разных эпох и обществ, увидеть определенные рубежи в развитии мирового производства. Это понятия: присваивающее хозяйство, производящее хозяйство, индустриальное производство и современное информационное (постиндустриальное и т. п.) производство. Но для того чтобы их использовать наиболее плодотворно и применить для выработки нужной категории, необходимо найти их общие черты, обобщив это в родовом для них понятии. И связать его с понятием производственные революции.

Что общего в приведенных выше понятиях? Мне кажется, что каждое название указывает на новое качество, свойство, основу типов хозяйства и производства. По сути, речь идет о том, что направление, структура, отрас-

4 Кроме того, термин «ступени развития мировых производительных сил» слишком громоздок, а сокращать его нельзя, так как иначе будет непонятно, о каких производительных силах и ступенях идет речь.

левой состав хозяйства и производства меняются в принципе. Иными словами, подчеркиваются глубина и системность перемен. Поэтому и категорию, которая описывает п и четыре ступени в развитии всемирных производитель-пых сил, качественно различающихся между собой, автор предлагает назвать принципами производства благ5.

Последнее слово надо пояснить: нельзя ограничиваться только материальными благами, поскольку «духовное производство» нередко является «органическим подразделением» всего производства6. В современности же это не просто большой и все растущий сектор, а сектор, который может стать ведущим. Подчеркнем также, что речь идет прежде всего о производстве обычных, типичных (неважно, материальных или духовных) благ, предназначенных для поддержания или расширения жизненного цикла обществ и самого производства. Оговорив этот момент, в дальнейшем буду использовать краткий вариант термина — принцип производства.

Итак, принцип производства — формационная категория, которая описывает очень крупные качественные ступени развития мировых производительных сил в историческом процессе. Каждой формации соответствует только один собственный принцип производства. Каждый принцип производства — особая ступень, поэтому сходство между ними весьма абстрактное, прежде всего в масштабе перемен, их революционности. Используя сравнение Тоффле-ра, можно сказать, что новый принцип производства атакует старый по каждой позиции7.

Границами между принципами производства служат производственные революции: аграрная (неолитическая), промышленная и научно-техническая. Но эти революции не просто рубежи, отделяющие один принцип производ-

Эта категория не совпадает с общеизвестным термином «способ производства материальных благ». Во-первых, потому что понятие принципа производства относится только к формации (человечеству), а не к отдельному обществу, а способ производства и к одному, и к другому уровню сразу. Во-вторых, потому что принцип производства охватывает лишь сходство в хозяйстве, в отличие от способа производства, который объединял в себе как производительные силы, так и производственные отношения.

6 Толстых В. И. Социально-философские проблемы теории общественного производства // Вопросы философии. 1982. № 4. С. 49.

7 Toffler A. The Third Wave. N. Y., 1980. P. 22.

ства от другого, но и четкие показатели начала качественных перемен в мировых производительных силах, которые знаменуют смену принципов производства. Любая революция — это некий переход от одного состояния к другому. Производственные революции к тому же — длительные эпохи. И чтобы не запутывать периодизацию переходными ступенями, гораздо правильнее считать время производственной революции неотъемлемой частью соответствующего принципа производства.

Наитеснейшая и многосторонняя связь принципов производства и производственных революций вообще очень важна для авторской теории исторического процесса. Ведь мы видели, что формации — это оптимально крупные части исторического процесса, которые не просто делят его на этапы, но и имеют структурное и прочее сходство между собой: в цикле, полноте перемен во всех аспектах и т. д. А это позволяет изучать исторический процесс хоть в какой-то (самого общего плана) повторяемости. Поэтому проблема обоснования такой периодизации не может не быть очень важной.

Я выдвигал принцип относительно большей фундаментальности принципа производства среди остальных формационных категорий, благодаря которому можно найти конец путеводной нити в членении непрерывного. Его начало условно можно считать и рубежом новой формации. А то, что удается связать эту границу с началом достаточно очевидных и бесспорных явлений мирового масштаба, каковы производственные революции, на мой взгляд, придает всей концепции убедительность и стройность.

Совершенно естественно, что общие идеи нуждаются в достаточно сложных методиках и приемах, чтобы провести их хотя бы на один-два уровня ниже. Исходя из такой задачи, вся эта глава во многом и строилась с расчетом объяснять те или иные теоретические трудности уже в контексте рассмотрения производственного аспекта исторического процесса.

Итак, принцип производства выделяется на основе принципиального (качественно-стадиального) сходства производительных сил разных обществ. Но принципиальное сходство не только не означает фактического совпадения в укладах, отраслях, технике и технологии и т. п.,

мо, напротив, предполагает и разные варианты хозяйство-и,|иия5 и большую амплитуду в количественных характеристиках. Задача — установить рамки этой амплитуды и наиболее важные параметры сравнения.

К таким параметрам нужно отнести:

а) определенный уровень производительных сил по: сложности их структуры; производительности труда; взаимодействию с природой;

б) способность производительных сил:

к развитию и распространению на другие территории;

перенимать достижения и вступать в контакты, не подвергая коренной трансформации общество;

в) возможности производительных сил: прокормить определенное количество населения; создать такой иалишек благ, который ведет к образованию определенных политических, социальных и культурных систем и т. д.

Но данные критерии во всей полноте имеют смысл тлько для формационного масштаба. Производительные силы обществ, входящих в систему принципа производства, не могут соответствовать всем параметрам из-за специализации, ограниченности ресурсов, включенности в систему разделения труда и т. п. Иначе говоря, при сравнении обществ, принадлежащих к разным принципам производства, не по всем моментам низшее общество будет уступать высшему. Так, производительность труда охотника в отдельных местах может быть выше производительности земледельца; плотность населения ирригационной страны прошлых эпох может быть выше илотности некоторых индустриальных стран сегодня и т. д.

Весьма часто такие кажущиеся несоответствия возникают при сравнении обществ, принадлежащих к более высокому принципу производства, но на ранних его стадиях, с обществами более низкого принципа производства, но на выси]их (или даже перезрелых) этапах. О таких случаях еще будет речь. Но важно не забывать, что каждый принцип производства — это огромная эпоха, и сравнения должны делаться с учетом степени его зрелости.

Итак, при смене принципа производства происходят

следующие изменения, в конечном счете затрагивающие основную часть человечества:

I. В самом производстве

Ш Усложняются структура и функции производительных сил, появляются новые элементы и секторы. Постепенно новые секторы, технологии, подходы, знания становятся ведущими и частично перестраивают уклады прошлых принципов производства

■ Производительность труда увеличивается многократно

■ Резко возрастает излишек благ

■ Переход к новому принципу производства позволяет прокормить во много раз большее население. Соответственно наблюдаются либо его количественный рост, либо (как в современных развитых странах) рост качества и продолжительности жизни

■ Сильно уменьшается зависимость от природы, и возрастает способность влиять на нее. Принципиально изменяются пределы, поставленные географической средой

■ Резко увеличиваются плотность производственных и экономических контактов между обществами, обмен достижениями, объем потребляемой энергии, информации и т. п.

II. Во всех других сферах жизни

■ С отставанием и в разном темпе, но обязательно везде происходят глубокие качественные изменения. Сейчас перечислять их нет смысла, в следующей главе (частично и в этой) данной проблеме будет посвящено значительное место

Хотя кое-что из перечисленного может происходить и при смене принципиально одинаковых хозяйственных занятий (например при переходе от примитивного земледелия к скотоводству, от развитого сельского хозяйства — к ремеслу), в совокупности такие изменения характерны только при смене принципа производства. Однако никогда полностью новый принцип производства не покрывает всей экономики, она всегда технически многоук-ладна.

Но смена принципа производства — это радикальное м «мснение всех основ производства. Поэтому с каждым принципом производства происходят подвижки по иерархии в его составных частях. Отсюда даже в формационном масштабе не все параметры одинаково важны для разных принципов производства, что связано с бблыиим или меньшим значением определенных компонентов произ-нодства в них8.

Напомню, что я выделяю четыре принципа произ-иодства, разделяемые тремя производственными революциями9:

1. Охотничье-собирательский принцип производства (или принцип присваивающего хозяйства).

2. Аграрно-ремесленный принцип производства (или принцип простого производящего хозяйства).

3. Промышленный (индустриальный) принцип производства (или принцип машинного производства).

4. Научно-информационный принцип производства.

Относительно некоторых названий нужно пояснить. Ранее я говорил именно о принципе присваивающего хо-»ийства и принципе производящего хозяйства. Это соот-111"тствовало сути дела, указывало на коренное различие при присвоении и производстве пищи и сохраняло преемственность в научном развитии. Но ведь требуется соблюдение определенной логики в системе названий. А тут нозникало формальное логическое противоречие: ведь и промышленное производство, и научно-информационное I лкже производящие. По правилам логики сначала весь процесс следовало бы разделить на две части (присваивающее — производящее), а потом уже производящее — на простое и более сложное. Но в таком случае части вто-|юй очереди деления не должны быть таксономически равны частям первой очереди. Значит, возникло бы более серьезное фактическое несоответствие, поскольку речь

8 Скажем, между I и II принципами производства разница в способности прокормить определенное население более важна, чем между 111 и IV, когда мы видим, что во многих развитых странах население не |жстет (а то и уменьшается). Разница в производительности труда между II и III — более существенный момент за счет использования техники и машин, чем между I и II. И т. д.

9 В скобках даны синонимы названий, которые иногда будут исполь-юваться.

идет именно о четырех сопоставимых по их качественному значению периодах.

Чтобы выйти из этого круга, я решил изменить назва-' ния, сохраняя старые как синонимы.

1.2. Характеристики принципа производства

Принцип производства (как и другие формационные категории) можно представить в разных проекциях: системной, пространственной и временнбй. Особенно важно проанализировать временную, так как с циклом принципа производства я связываю весь формационный цикл.

Цикл принципа производства можно представить как классический трехэтапный: зарождение, зрелость, упадок. Это имеет свои удобства. Но более продуктивным является деление на шесть этапов: каждая пара из них показывает дополнительный ритм смены качественных и количественных характеристик.

1. Первый этап, «переходный», связан с появлением нового принципа производства в одном или нескольких местах, еще очень неразвитого и несовершенного. Можно считать, что собственно наиболее важная техническая инновация зарождающегося принципа производства появляется либо на шестом этапе старого принципа производства, либо в тех обществах, которые частично уже преодолели основное противоречие, но не нащупали генерального направления. Зато в обществах, идущих следом, эти инновации приобретают уже иной характер, то есть новые производства используются уже в другой, чем до этого, среде, системе, направленности, значимости и т. п.

Далее идет упрочение новой производственной системы. Она начинает занимать все более существенное место во всем хозяйстве, но еще не основное. Идет сближение (обмен достижениями) между передовыми областями и районами, в результате чего новое приобретает уже достаточную структурную сложность.

2. Второй этап, «молодости», связан с более широким распространением новых укладов и укреплением нового принципа производства, который теперь уже господствует во многих местах. Молодой принцип производства на первой стадии экстенсивен: возможность его окончательной победы лежит именно в наиболее широком распро-

• гранении, чтобы выявились разные варианты перехода к м>< лым формам. Да и природные ресурсы, которые вво-ш юн им в оборот, в этот период являются еще огромны-<м Идет обмен достижениями уже в более широком объе-1г, одни новации вызывают изменения в других. Новое шффсренцируется в виде особых специализированных ук-щдов. Среди последних угадываются направления, кото-рис в будущем станут ведущими. Таким образом, из пары п< рпый — второй этапы первый следует считать более качественным, второй — более количественным.

I. Третий этап, «расцвета», связан с новым качественным рывком (со вторым этапом производственной рево-ноции). Появляются основные компоненты, с помощью которых новый принцип производства может перейти к ||>слости, реализоваться полностью, трансформировать I шрые отрасли. Такой перелом начинает процесс больших и (менений в профессиональном и социальном составе населения и других сферах10.

4. Четвертый этап, «зрелости», связан с процессом распространения новых технологий на большинство областей или отраслей. Принцип производства приобретает свои классические формы. Зрелость — это период, когда новое качество получает заметный количественный размах, и это связано с появлением невиданного ранее числа всевозможных производственных изменений. С точки зрения первичного рывка, перелома в историческом процессе, ии усовершенствования менее важны, чем качественные и »мснения предыдущего периода. Но с точки зрения производительности труда и развитости технологии, они, безусловно, более весомы, чем достижения этапа расцвета. Поэтому внешне этап зрелости — это эпоха больших, зримых, фантастических по прежним меркам перемен. Следовательно, в паре третий — четвертый этапы третий является более качественным, а четвертый — более количественным.

5. Пятый этап, «высокой зрелости», ведет к интенсификации производства, доведению его потенций почти до

10 Поскольку три первых этапа принципа производства совпадают с производственной революцией, то принцип производства можно представить как двухэтапный: незрелый, во время которого происходит про-и июдственная революция, и зрелый.

предела, за которым уже возникают кризисные явления. За счет преодоления некоторых прежних технических ограничений возникают несистемные для данного принципа производства явления. Появляется огромный, по прежним меркам, прибавочный продукт, и с позиции прежних масштабов дело идет к некоему «обществу изобилия». Из пары пятый — шестой этапы пятый можно условно считать более качественным, а шестой — более количественным.

6. В шестом, «подготовительном», этапе интенсификация усиливается, появляется все больше элементов, которые готовят рождение нового принципа производства. Но они еще не складываются в систему. Тем не менее таких моментов накапливается весьма много, а их влияние растет. В некоторых отношениях (и справедливо) кажется, что наступает иная эпоха. Но в логике исторического процесса это завершение прежней.

Далее в некоторых обществах, близких к генеральной линии, возможен переход к новому принципу производства, и цикл повторяется. Таким образом, с точки зрения генеральной линии исторического процесса шестой этап принципа производства — последнийи. Но в целом старый принцип производства еще продолжает развиваться. Только развитие это идет по нисходящей линии, поскольку уже появилась или должна появиться восходящая. Развитие по нисходящей не означает ни прямого регресса, ни даже стагнации. Это прогресс, но старого типа, уже менее существенный, менее приемлемый, поскольку появляется прогресс иного рода, обладающий гораздо большими потенциями.

Поскольку ряд обществ проскакивают возможность перейти из шестого этапа старого принципа производства в первый этап нового, но все же двигаются вперед, развитие в них можно представить как продолжение старого принципа производства в нисходящей его части, обозначаемое как 7-й и 8-й его этапы. «

7—8. Седьмой и восьмой этапы характерны для обществ, отошедших от генеральной линии, но продолжающих развитие и преодолевших во многом основное противоречие (о котором дальше).

11 Схему шести этапов принципа производства см. на с. 35.

| я им гиг идет, но в сторон) от генеральной линии исторического ......«нта, тем не менее возможен возврат к ней.

Чтя начинается нисходящая часть формации, однако чисто

• м иологически седьмой этап в отдельных обществах может на-

• о миг раньше, чем первый этап в обществах, которым суждено

• н1гь основоположниками начала нового принципа производства, '»н» совершенно естественно, поскольку для рождения нового в •••»<■<• наилучшей модели необходима проба, то есть появление >•>. 1йточно удачных, но ретроспективно не проходных вариантов. Ь им их основе следующие за ними общества могут родить более »»пгресное.

Га к им образом, моменты перехода к седьмому этапу старого ми.нципа производства и до начала первого этапа нового принцип* производства генеральная линия исторического процесса

• >|* бы приостанавливается или даже временно отходит назад и поисках общества, которому суждено принять историческую м I афс гу. На первых этапах нового принципа производства па-|мллельно сосуществуют и старый и новый принципы производств.

( клжем еще несколько слов о системной проекции принципа производства, представив ее в следующих мочен их, для каждого из которых можно (по горизонтали) имделить наиболее типичные черты12.

I Характер отношений с природой и основной пред-41 I груда. 2. Характер техники и технологии. 3. Характеристики работников и форм их организации. 4. Тип ком-упикапий, информации, энергии, хранилищ. 5. Наиболее шпичные способы воспроизводства и развития произво-I тельных сил. Особое сочетание этих частей создает варианты принципа производства. Последние могут составит» особые линии развития.

Достаточно условно можно считать, что в охотничье-< оОиратсльском принципе производства ведущей является природная составляющая, в аграрно-ремесленном — про-| родственная организация, способствующая постоянному I 1делению труда, в промышленном — техническая, в на-\ ню информационном — информационная13.

12 Сравнения обществ, уже достигших данного принципа произвол-С это горизонтальное измерение. В плане же выяснения причин

I хода первоначальных качественных рывков, то есть генеральной пиши вертикального измерения, в понятии принципа производства объ-лпнены наиболее передовые хозяйственные уклады, которые обречены и дальнейшем победить.

п Но далее, возможно, она сменится на составляющую управления природно-производственными процессами.

1.3. Принцип производства и основное противоречие

Развитие принципа производства станет наиболее ясным, если показать, каким образом оно связано с преодолением основного противоречия. Именно так и сделано в дальнейших параграфах. Поэтому необходимо кое-что сказать о категории «основное противоречие», хотя к ней мы еше вернемся в свое время.

Основное противоречие формации — это категория, которая конструирует несоответствия внутри формации между принципом производства и типом отчуждения благ и личности. Эти несоответствия связаны с невозможностью использовать потенции производительных сил из-за ограничений распределительных и иных отношений. Но это противоречие формулируется в целом для исторического процесса, а не для отдельных обществ и потому имеет весьма абстрактный характер, хотя так или иначе угадывается в любом социальном организме соответствующего уровня развития. В каждом из них оно может иметь большие особенности и по проявлению, и по степени важности для данной системы.

Основное противоречие формируется и институционализируется на этапе зрелости и развивается на дальнейших этапах. Сначала оно еще не кризисно. И на первых порах более всего в нем ощутим, условно говоря, его технический аспект, то есть его особенности связаны в первую очередь с ограничениями самих производительных сил14. Иными словами, производство еще не в состоянии обеспечить слишком большой прибавочный продукт либо нет условий для более выгодного его использования (хранения, обмена, передачи на дальние расстояния и т. п.). Определенная скудость (отсутствие изобилия) является главной проблемой, и под нее подстраиваются распределение и иные общественные институты, в том числе мораль, право и прочее.

14 В этой главе я нередко использую определение «технический» не в узком, а в широком смысле слова, как синоним определений «производственный», «хозяйственный», «технологический». Делается это для улучшения стиля, так как слово «производственный» и его синонимы и без того употребляются очень часто. Поэтому использование в указанном смысле слова «технический» не противоречит тому, что говорилось о разной рати техники на протяжении исторического процесса.

Олнлко по мере того как новации ширятся, по мере i Оолес полной реализации потенций принципа произ-| | к i на (то есть на этапах высокой зрелости и подготови-П и.ном) это техническое противоречие в значительной мгр снимается, и общество получает в руки техническую И'нможность и производить гораздо больше, и более иимшно использовать произведенное. Однако тут уже прочно утвердившиеся отношения и представления яв-I и юте я препятствием для более прогрессивного использо-I* »мин производственных ресурсов и потенций15. Теперь проблема в большем изобилии, чем система была рассчи-

I.HII

Таким образом, при существенном устранении техни-чп к их ограничений основное противоречие как бы ото-лииыется и модифицируется. Но, разрешаясь в каких-то •ни гмостях, оно в целом создает еще большее несоответ-сгиис между производством и общественными отноше-нимми. Теперь на первый план выходит общественная t i opona основного противоречия.

1.4. Относительно ббльшая фундаментальность принципа производства

Теперь кстати будет остановиться на очень важном ме-

I юлогическом моменте об относительно большей фун-шчснталыюсти принципа производства. Этот принцип по поляет лучше понять, почему начало новой формации пр сильнее связывать с началом нового принципа произноси гва и соответственно с началом производственной ре-иолкшии. А вместе с обратным ему принципом инвари-IH к мости объясняет, почему хотя и с запозданием и с размой скоростью, но неизбежно происходят аналогичные по i ivíhfHe и системности перемены и в остальных сферах, i инсываемых формационными категориями; почему ука-

II иным уровням развития мировых производительных сил cipo го соответствуют уровни развития остальных сфер в Mi трическом процессе.

1 Когда Маркс говорил о законе, ведущем к абсолютному обнища-нпи рабочих, он просто проецировал eme незрелое основное противо-|к"жс капитализма на будущее, однако рост производительности труда и прочес существенно изменили ситуацию. То же можно сказать и о зна-мг китом законе убывающего плодородия.

Иммануил Валлерстайн справедливо замечал, что споры о фундаментальных вещах всегда трудны16, поэтому данное положение требует дополнительных обоснований и пояснений.

Развитие любого социума как системы по сравнению с обобщенным формационным всегда односторонне, поскольку все части общества не могут быть одинаково развиты, слабость и недоразвитость одних компонентов компенсируется силой и продвинутостью других. Роль большинства обществ в плане рождения чего-то действительно нового и важного обычно пассивна или случайна. И только меньшая часть из них является первопроходцами. Но и то лишь в отдельных направлениях, а не сразу во всех. Чем в большем числе областей удается добиться таких достижений, тем реже подобные случаи и короче блестящие исторические периоды.

Иногда такое продвинутое общество, оставаясь еще в своей формации, в каких-то моментах перерастает ее. Так, эллинистические культура и наука, равно как и поздне-римское (византийское) право, можно считать, превзошли уровень второй формации. Но зато античные общества отставали в развитии религии17, погрязли в рабовладении (внеэкономический тип отчуждения — характернейший признак второй формации), не консолидировались в достаточно крепкий этнос.

Другой пример. Средневековый Китай в отдельные периоды представлял удивительно мощное и совершенное по тем временам государство, которое цементировало этнос, а его идеология могла заменить религию. Это уже черты третьей формации. Зато частная собственность была развита слабо.

Разумеется, такие прорывы могут быть только на высших стадиях формации, близких к ее завершению, либо в обществах-переростках, которые по общему уровню уже превзошли пределы старой формации, но ретроспективно оказываются на тупиковом направлении18.

16 Wallerstein I. World-Systems Analysis / Social Theory Today. Cambridge, England, 1988. P. 309.

17 Во всяком случае, христианство не спасло Римскую империю от крушения.

18 Такие общества, как было сказано, находятся в 7—8-м этапах нисходящей фазы принципа производства.

Конкретных причин подобных продвижений в отдельный узких областях в следующую формацию немало. < рели наиболее общих больший, чем обычно, избыток (» I.п, удачно принятая эстафета или плодотворный синтез ни шжений других, образование внутри своей простран-ии ппо временной группировки особой политико-куль-|урной общности, способной к взаимообогащению, и т. п. Но н целом эти явления говорят, что идет подготовка к и реходу в новую формацию путем развития определенных аспектов жизни и даже создания новых моделей. Чип, достижений заимствуется или приспосабливается к I поим нуждам все новыми обществами, одни вещи цеп-шют и тянут другие — словом, накапливается количество и» рсмен, которые должны перейти в новое качество. Без |ь * го ггого рывка в следующую формацию не бывает и г>ыи. не может.

Но той завершающей части, которая наконец-то наше I (только начнет еще) собирать все это в систему, преобразовывать и растить, не может быть без рождения ноною принципа производства. Дело в том, что прорыв ни и одной другой сфере, кроме принципа производства, не Оудс г тем импульсом, который обеспечит переход к Новой формации, то есть вовлечет в себя основные регионы, помнет за собой раньше или позже и остальные области • и »ни, перестроит их коренным образом.

Сгоит порассуждать об этом. Возьмем тип общественного сознания. Ряд форм общественного сознания, например религия, может широко распространяться и заимст-иомлться. Рассмотрим наиболее яркий случай, когда переход к новой религии совпал с изменениями глобального по качеству и масштабу характера, — Реформацию в Европе. Не повторяясь о споре, открытом знаменитой работой М. Вебера о причинах капитализма19, обращу внимание на следующее.

Во-первых, в плане развития религии этот перелом, думается, был менее важным, чем переход к христианству. Однако результаты по значимости (в аспекте перехода мира к новой фазе) почему-то оказались обратно пропорциональными: более важный духовный рубеж не привел

19 О роли эпохи Реформации, как и Возрождения, мы подробно говорили (см. настоящую работу // Философия и общество. 1998. № 4).

к революционным изменениям в экономике, а менее важный — вызвал их. В плане теории исторического процесса это, конечно, несерьезно и нелогично. Во-вторых, реформированная религия распространилась в меньшинстве стран, а капитализм — не только на весь христианский, но и нехристианский мир. Выходит, что для перехода к капитализму перенимания религии не требовалось, а вот заимствование техники и технологии было нужно обязательно.

В целом религия (как и духовная культура) не может радикально изменить уровень производства, а при переносе в общества более низкого уровня просто редуцируется и варваризируется. А вот заимствование более высоких производительных сил обычно ведет и к общему подъему культуры. Совершенно очевидно, что вместе с новой формацией меняется и тип общественного сознания. Но по времени значительно позже, чем принцип производства, который опосредованно дает этому толчок20. \

Возьмем тип политической организации обществ. Иногда законы или институты, в том числе политические, если они уже получили широкое распространение и как бы «положительную оценку», заимствуются. Однако без необходимого базиса они не приживаются (история различных демократий и реформ здесь исключительно характерна)21. Таким образом, смена типа политической организации невозможна без изменений в принципе произ- ! водства.

Несколько иная ситуация с типом отчуждения. Выгодная торговля или возможность эксплуатировать других, богатство почвы или недр, монополия на что-то и т. п. могут вести к изобилию, что взламывает старые пропорции и способно иногда существенно и качественно трансформировать общество. Но при всей важности таких рывков данная ситуация малопригодна к заимствованию, поскольку держится именно на исключительности. А при ухудшении положения в производстве более высокие распределительные отношения сменяются менее развитыми.

20 Мы уже рассматривали эту связь в шестой главе (см. Философия и общество. 1998. N9 3).

21 Переход к государству имел революционное значение для ряда варварских обществ, но любое государство базировалось на уже совершившемся переходе к производящему' хозяйству.

Значит, даже преодоление старых ограничений в це-м)м, но только в одном обществе и в виде исключения, которое не может превратиться в правило, не способно i пггь исходным пунктом смены формации. В формацион-мом же масштабе тип отчуждения не может измениться (V i лопаточного объема прибавочного продукта. A nocir /шее опять же в формационном масштабе может обеспечить только смена принципа производства22.

Итак, хотя объектом копирования становятся разные институты, но в общем случае технологию и технику заимствовать гораздо легче (тем более предметы потреблении или орудия производства, получаемые при торговле). Кроме того, очень часто кажется, что это не потребует никаких радикальных изменений в устоях. А уже когда общество втянулось в новшества, возникает необходимость и дальнейшей модернизации.

Таким образом, роль каждой области жизни очень вешка, и в конечном счете переход к новой формации не может завершиться без перелома во всех них. Но, повторюсь, и фактически, и методологически более правильно считать именно принцип производства той частью, которая дает первотолчок. В отдельных случаях как будто именно изменения в других аспектах жизни начинают отсчет той или иной формации (как в примере с протес-I штизмом), но для всего исторического процесса вполне очевидно, что новая формация начинается именно с принципа производства. '

Вновь повторюсь, что, когда смена формации стала уже достаточно наглядным фактом, а разница между старым и новым во всех областях заметна, что называется, невооруженным глазом, можно начинать отсчет новой формации и с более поздних, более зрелых ее этапов. Но тгда, во-первых, надо такой прием проводить последова-1Сльно, а во-вторых, и в главных, понять генезис и движущие силы нового, пропорции между незрелыми и зрелыми этапами, причины коренных перемен в разных областях жизни и многое другое будет существенно сложнее.

22 Аналогично обстоит дело с типом социальной организации обществ. Социальная структура может меняться так или иначе, но основные характеристики не могут смениться без радикальных перемен в демографических характеристиках и объеме благ.

к революционным изменениям в экономике, а менее важ ный — вызвал их. В плане теории исторического процесс это, конечно, несерьезно и нелогично. Во-вторых, рефор мированная религия распространилась в меньшинств стран, а капитализм — не только на весь христианский но и нехристианский мир. Выходит, что для перехода к капитализму перенимания религии не требовалось, а во заимствование техники и технологии было нужно обяза тельно.

В целом религия (как и духовная культура) не може радикально изменить уровень производства, а при пере носе в общества более низкого уровня просто редуциру ется и варваризируется. А вот заимствование более высо ких производительных сил обычно ведет и к общему подъему культуры. Совершенно очевидно, что вместе с новой формацией меняется и тип общественного созна ния. Но по времени значительно позже, чем принцип производства, который опосредованно дает этому толчок20.

Возьмем тип политической организации обществ. Иногда законы или институты, в том числе политические, если они уже получили широкое распространение и как бы «положительную оценку», заимствуются. Однако без необходимого базиса они не приживаются (история различных демократий и реформ здесь исключительно характерна)21. Таким образом, смена типа политической организации невозможна без изменений в принципе производства.

Несколько иная ситуация с типом отчуждения. Выгодная торговля или возможность эксплуатировать других, богатство почвы или недр, монополия на что-то и т. п. могут вести к изобилию, что взламывает старые пропорции и способно иногда существенно и качественно трансформировать общество. Но при всей важности таких рывков данная ситуация малопригодна к заимствованию, поскольку держится именно на исключительности. А при ухудшении положения в производстве более высокие распределительные отношения сменяются менее развитыми.

20 Мы уже рассматривали эту связь в шестой главе (см. Философия и общество. 1998. N° 3).

21 Переход к государству имел революционное значение для ряда варварских обществ, но любое государство базировалось на уже совершившемся переходе к производящему хозяйству.

шит, даже преодоление старых ограничений в це-ц»м, но только в одном обществе и в виде исключения, ■ •трос не может превратиться в правило, не способно I ш. исходным пунктом смены формации. В формацион-ном же масштабе тип отчуждения не может измениться • I достаточного объема прибавочного продукта. А пос-1« тег опять же в формационном масштабе может обеспечить только смена принципа производства22.

Итак, хотя объектом копирования становятся разные »икинуты, но в общем случае технологию и технику за-имс сновать гораздо легче (тем более предметы потреблении или орудия производства, получаемые при торговле). !• роме того, очень часто кажется, что это не потребует никаких радикальных изменений в устоях. А уже когда (ицество втянулось в новшества, возникает необходимость и дальнейшей модернизации.

Таким образом, роль каждой области жизни очень ветка, и в конечном счете переход к новой формации не может завершиться без перелома во всех них. Но, повторюсь, и фактически, и методологически более правильно « читать именно принцип производства той частью, которая дает первотолчок. В отдельных случаях как будто именно изменения в других аспектах жизни начинают отсчет той или иной формации (как в примере с протестантизмом), но для всего исторического процесса вполне очевидно, что новая формация начинается именно с принципа производства. '

Вновь повторюсь, что, когда смена формации стала уже достаточно наглядным фактом, а разница между старым и новым во всех областях заметна, что называется, невооруженным глазом, можно начинать отсчет новой формации и с более поздних, более зрелых ее этапов. Но югда, во-первых, надо такой прием проводить последова-1Сльно, а во-вторых, и в главных, понять генезис и движущие силы нового, пропорции между незрелыми и зрелыми этапами, причины коренных перемен в разных об ластях жизни и многое другое будет существенно сложнее

22 Аналогично обстоит дело с типом социальной организации с*> ществ. Социальная структура может меняться так или иначе, но осипи ные характеристики не могут смениться без радикальных перемен н и* мографических характеристиках и объеме благ.

Итак, прежде , чем появится самый первый вариант нового принципа производства, должно накопиться очень много разных новшеств во всех областях. Но только с его рождением возникает возможность, что многие из них сложатся в новую систему, причем ряд этих достижений начинает играть роль только далеко впоследствии.

Это не значит, что именно общество, где новый принцип производства родился, и станет сразу обладателем всех преимуществ. Увы! Эти преимущества становятся видны далеко не сразу и уж во всяком случае далеко не полностью. У них иные достоинства. Если новый принцип производства на первых порах и не дает столь быстрого эффекта, как удачная война, растущая, как на дрожжах, выгодная торговля и т. п., зато способен широко распространиться и заимствоваться.

Однако не сразу, не вдруг и не просто. Дело в том, что он еще однобок, а потому неустойчив, может быть отброшен, регрессировать. Но он уже начал жить и так или иначе вовлекать в свою орбиту новые области. Постепенно идет обмен достижениями между разными однобокими вариантами нового принципа производства, и вот тогда он становится более способным к распространению и заимствованию.

Другое важнейшее преимущество нового принципа производства — создание условий для увеличения населения. Такой рост ведет к давлению на иные сферы жизни, которые начинают трансформироваться, хотя и с меньшей скоростью, чем принцип производства. Очевидно, чтобы система изменилась, нужно изменить ее пропорции. Большой рост населения, а также его концентрация в определенных местах — очень эффективное средство для этого. Кроме всего, новый принцип производства обычно вовлекает в свою систему гораздо большее количество людей и специалистов, чем иные сферы (управление, культура), поэтому и распространение его идет гораздо быстрее.

Таким образом, с появлением нового принципа производства начинаются кумулятивные изменения в социумах и, что важнее всего, район таких изменений постоянно увеличивается. Рост населения, новые технологии, обмен достижениями и т. п. ведут к появлению гораздо большего объема благ, чем ранее. А это, как сказано, спо-

с о(>но изломать пропорции и привести к изменению в обит тонной системе.

Пл втором этапе новый принцип производства приоб-1>» гпс г намного более широкую базу, а его преимущества < I пнонятся гораздо очевиднее. Возникает стремление за-► Р« пить их в экспансии23. Но на этой стадии обычно пре-ш »сходства еще не хватает, чтобы взломать иные обще-I I на (а только втянуть их в орбиту своего существования).

С реди обществ, достигших второго этапа принципа ирои »водства, одни совершают прорыв в одних сферах, |ругие — в других. И перед новым качественным рывком и и Iместной мере ситуация повторяется, то есть опять со-иы1 гея масса достижений, которые окажутся необходимыми н будущем и многие из которых органично войдут в • I рук гуру зрелого принципа производства. Но сейчас эти ик'гижения не могут продвинуть мир на новую ступеньку, поскольку еще не могут сложиться в систему. И только когда в наиболее близком к генеральной линии обществе появляется недостающее звено, тогда совершается прорыв но агорой этап производственной революции и открываются новые, невиданные горизонты развития. Затем через » I кое-то время начинаются изменения в других сферах и фугих обществах.

Вбльшая фундаментальность принципа производства I тловится более наглядна. Скажем, что ирригационное чо (яйство Египта легче связывается с его цивилизацией, » индустриализация Великобритании — с переменами в политической или социальной сферах.

л Тут уже вовлекаются и иные, помимо чисто технологических, гилы, но поддерживается это именно техническим в самом широком смысле (нередко переведенным на доступный военный или денежный миле) превосходством.

§ 2. Производственная революция

2.1. Понятие и этапы производственной революции

Категория «производственная революция» (или ее аналоги) появилась в отечественной и зарубежной науке довольно давно, хотя встречается не так часто, как следовало бы. Интерес к таким рубежам усилился в 40—50-е годы XX века вместе с исследованием неолитической революции (Г. Чайлд и др.) и осознанием того, что мир вступил в НТР. ]

Несмотря на сказанное, эта категория носит все еще как бы полунаучный статус и отсутствует в справочных изданиях. А содержание ее определяется полуинтуитивно. Нет также ее анализа в связи с остальными философско-социологическими категориями. Аналогично и идея связывать с производственными революциями крупные этапы исторического процесса не представлена достаточно развернутой и обоснованной теорией, часто напоминает простую декларацию или запутывается попытками механически совместить ее с цивилизационными подходами.

О каждой из трех производственных революций написано много. Но на уровне теории исторического процесса исследований этих революций как повторяющегося явления, каждое из которых знаменует важнейший рубеж в истории человечества, мало, и к тому же они поверхностны. Нет ответов на очень важные вопросы: какова "длительность революций в отношении формаций вообще и каждой из них в частности? Каковы обшие черты (об отличиях речь идет чаще) и природа таких революций? Как соотносится такая революция в общечеловеческом масштабе и в локальных вариантах? Какие этапы она проходит? И т. д.

Я уверен, что обосновать теорию производственной революции возможно только в увязке со всей теорией исторического процесса, как и в том, что пока не будет ясности в понимании природы и сущности производственных революций, не будет и приемлемой периодизации истории. Последнее тем более важно, что указанные рубежи человеческой истории не оспариваются, подтверждаются многочисленными фактами и являются достаточно наглядными.

/ 1рои шодственную революцию можно определить как ко-

, ч1 переворот в мировых производительных силах, кото-/ ь начинается в одном или немногих местах, а затем при-т *т к смене принципа производства и как результат —

* . меня формации.

и ¿1 революция представляет собой длительный по вре-м ии процесс, постепенно распространяющийся на все « •п.шее количество обществ и территорий. Каждая рево-Ц. пин — результат долгого накопления количественных й

• » к ( гиенных изменений, крупный перерыв постепеннос-• Каждая ведет к нарастающему усложнению общественною разделения труда и интеграции человечества. Напомню, что речь идет об:

I Аграрной, или сельскохозяйственной революции (которую по привычке часто называют неолитической). Ее результат —- переход к систематическому производству пищи и на этой базе к сложному общественному разделению труда.

2. Промышленной, или индустриальной (или машинной), в результате которой основное производство сосредоточилось в промышленности и стало осуществляться при помощи машин и механизмов.

3. Научно-информационной (обычно говорят о научно-технической революции), в результате которой появились мощная информационная техника и технология, стали использоваться новые материалы и виды энергии, распространилась автоматизация. Но основные результаты этой революции еще впереди.

Очевидно, что каждая из них уникальна и имеет совершенно неповторимые черты. Но в то же время во всех есть и много принципиальных сходств, которые позволяют создать модель производственной революции как явления. Эти свойства прежде всего связаны с тем, что производственные революции являются составной частью принципов производства, точнее сказать, их начальными этапами от рождения до обретения ими своих специфических черт.

Следовательно, именно совершение производственной революции ведет к тем переменам, которые были описаны в предыдущем параграфе при смене принципов производства. Вернее, производственная революция кладет начало этим процессам. Однако наиболее массовые и широкие

изменения, затрагивающие всех и все, происходят уже после нее, когда качественный сдвиг приобретает количе« ственный размах, когда на базе первичных (и теоретически наиболее выдающихся) качественных перемен нака ливаются вторичные, третичные и т. п., которые меня и весь спектр качества. Меняют образ жизни и представления о нем.

Производственная революция имеет и свой собствен ный цикл. Вот на нем необходимо остановиться подроб нее, поскольку это имеет концептуальное значение. Указанный цикл состоит из трех главных этапов (они совпадают с тремя первыми этапами принципа производства). Каждый этап производственной революции — очень крупный рывок. Эти три этапа можно интерпретировать по-разному. Мне важно подчеркнуть, что среди них можно выделить два качественных этапа и разделяющий их оди количественный.

Тут следует оговориться, что нет чисто количественного и чисто качественного развития, а всегда налицо совокупность и того и другого. Но пропорции качественног и количественного в них очень различны. Исходя из эг: пропорций, можно говорить о смене первого качественного этапа количественным, во время которого новое качество получает необходимую ему количественную базу, а затем вновь наступает качественный этап.

От революции к революции понятия качественного и количественного становятся все относительнее. Так, после промышленной революции количественный рост органически сочетался с качественным. А сейчас или в недалеком будущем речь должна идти, если можно так выразиться, о количестве качества, то есть о том, насколько быстрее и радикальнее одни качественные изменения по сравнению с другими24.

Мне все же хотелось особо оттенить идею о двух качественных рывках в одной революции, с каждым из которых можно связывать и качественные перевороты в других сферах жизни. Для этого удобнее, на мой взгляд, представлять количественный этап как своего рода пере-

24 Поэтому при столь высоких темпах перемен современной революции можно говорить о трех качественных этапах, из которых средний все же имеет меньшее (в теории) по революционности значение.

1»м» после первого качественного этапа, связанный с количественным распространением нового в таком объеме, который необходим для подготовки второго качественного рывка. В настоящем исследовании я и буду говорить о перерыве между двумя качественными этапами. Длина перерыва вообще зависит от темпа исторического разви-I ии. Чем ближе к современности, тем он короче. Поэтому' сегодня перерыв между первым и вторым этапами научно-информационной революции может быть не слишком оольшим либо окажется «смазанным» и не столь ясным.

Первый этап как бы переводит часть человечества в новый принцип производства. Формируются его очаги, укрепляются те секторы, в которых сосредоточено принципиально новое. Но старые общественные отношения пце долго сопротивляются этому и трансформируются 1ишь частично. Во время перерыва новое качество полу-мет количественное развитие, распространяется на новые общества и территории. Возникают новые очаги, происходит обмен достижениями в самой разной форме. Идет приспособление производственных достижений, сделан-ных в одном месте, к иным условиям. Например создание местных сортов растений и пород животных. Накапливаются изменения, которые становятся все системнее. В >тот период происходит мощная трансформация старых отношений, устраняются те из них, которые наиболее мешают прогрессу.

Но уже на первом этапе производственной революции и в перерыве между этапами намечаются разные варианты и уклады нового производства. При этом некоторые выглядят как прообраз второго этапа революции. Так, в начале аграрной революции появлялись среди других и примитивные поливные хозяйства, а в начале нового времени имелись секторы с достаточно высокой механизацией, например в горном деле. Но второй этап производственной революции прямо не вытекает из таких типов хозяйств. , Он может начаться, только когда сложится весь спектр вариантов нового принципа производства, когда они взаимообогатятся и эти достижения превратятся в определенную систему, способную при благоприятных обстоятельствах начать новый рывок.

Таким образом, из ряда моделей побеждают немногие, в которых как бы аккумулируются достижения остальных.

Гам, где создались не только производственные, но и общественно-политические условия и сформировался наиболее перспективный вариант производства, совершается переход ко второму этапу производственной революции, что знаменует расцвет нового принципа производства. По мере дальнейшего развития открываются, так сказать, «смысл» принципа производства и формации в целом, его возможности и пределы.

Схема двух качественных этапов производственных ре волюций выглядит так.

Аграрная:

первый этап —- переход к примитивному ручному (мотыжному) земледелию;

второй — к ирригационному или неполивному плуж ному.

Промышленная:

первый этап — переход к примитивной промышленности в виде мануфактур разных типов, создание различного, рода машин и очень широкая специализация районов; усовершенствование морского транспорта и невиданное расширение торговли;

второй — промышленный переворот, связанный с внедрением паровых машин.

Научно-информационная:

первый этап связан с созданием электронных средств управления, связи и информации, интеллектуальная продукция занимает все большее место в объеме произведенного;

второй — впереди (о нем речь далее). Он может иметь «биологический» уклон, ведущий к изменениям в отношении к природе (управления природой). И весьма возможно (судя по сегодняшним новинкам), начнется он с изменения биологической природы самого человека.

Обязательно отмечу, что поскольку производственная революция — явление мирового масштаба, ее схема может не совпадать с локальными вариантами такого рода переворотов в производительных силах ни по числу этапов, ни по их производственной направленности (технологии). Например, далеко не все общества начинали переход к земледелию с зерновых, многие с огородных или клубне-

м растений. В ряде случаев переход к интенсивному

« (сделию происходил путем селекции или за счет осо-

..... агрономических приемов при примитивной технике

| » не с помощью ирригации или пашенного земледелия). !» некоторых странах на ирригацию перешли не в этапе I ми цвета аграрно-ремесленного принципа производства, |> мшчительно позже (как в Китае). Первый этап промыш-м» иной революции в некоторых европейских странах m к же породил ряд тупиковых вариантов (как колониальный вариант Испании). В США промышленный переворот совершался на водной энергии. И т. д.

В формационной схеме производственной революции ппываются по генеральной линии наиболее перспективные модели. Но по горизонтали она может быть рассмотрит как сумма разных локальных вариантов, имеющих принципиальное сходство в своих результатах. В дальнейших параграфах будет сказано о таких боковых формах.

2.2. Производственные революции и периодизация ис-шрического процесса

Признание двух этапов и перерыва между ними позво-1яет убрать целый ряд теоретических трудностей как в объяснении движущих сил исторического процесса, так и его периодизации. Дело в том, что в связи с неразрабо-I шностью теории производственной революции и нестыковкой ее с теорией исторического процесса в целом при попытках использовать эти революции в качестве основания периодизации и объяснения важнейших изменений в ходе исторического процесса, возникают серьезные несоответствия. Их будет удобно систематизировать в проблемных вопросах, которые мог бы задать оппонент периодизации на основе качественных ступеней развития производительных сил, разделяемых производственными революциями. А затем я отвечу на них.

1. Если каждая формация должна иметь одну собственную производственную базу, тогда почему первая , (первобытная) формация базируется на двух типах экономики: присваивающем и производящем? И почему охотничье-собирательское и раннеземледельческое общества столь похожи, если их разделяет производственная революция?

2. А если первая формация заканчивается с началом аграрной революции, то почему переход к сельскому хозяйству, с одной стороны, и возникновение государственности и переход к цивилизации — с другой так разнятся во времени? Вероятно, между этими процессами нет причинной связи25. А раз так, значит, аграрную производственную революцию совершенно верно относить к первобытности, а начало второй формации связать с переходом к государственности и цивилизациям.

3. Если же все-таки производственная революция должна предшествовать смене формации, тогда почему капиталистические отношения и вся система капитализма возникают до промышленной революции?

4. Аналогично вопросу 2, почему не произошла смена капиталистической формации, которая все еще продолжается (ведь и сегодня основные отношения все те же, что и раньше), несмотря на все углубляющуюся научно-техническую (информационную) производственную революцию?

Действительно, если ограничиться только поверхностными представлениями о производственных революциях, например ассоциировать аграрную только с переходом к примитивному сельскому хозяйству в мезолите-неолиге, считать промышленную революцию и промышленный переворот второй половины XVIII столетия синонимами, проблемы становятся неразрешимыми.

Однако практически все они снимаются и все становится на свои места, если принять идею совершения производственных революций в два этапа с перерывом26.

1. Верхнюю границу первой формации надо связывать с переходом в некоторых местах к сельскому хозяйству, а не с появлением первых государств. Тогда первая формация (как и все остальные) имеет свою единственную

25 «Особо губительным для марксистской философии является то обстоятельство, что важнейшие отличительные черты надстройки (государство и письменность) не соотносятся... с началом организованного производства продуктов питания» (Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. С. 240).

26 И некоторых с ними связанных идей, высказанных ранее, в частности переходе основного противоречия в остаточное, которое преодолевается в первых этапах новой формации.

производственную базу, свой собственный принцип про-м июдства, основанный на присваивающих видах хозяйст-• i Нет ничего удивительного в том, что охотничье-соби-рптельское и раннеземледельческое общества во многом похожи, раз изменения в других сферах идут с запозда-мисм по сравнению с переменами в производительных с илах. Поэтому на ранних этапах принципа производства по многих областях жизни между старым и новым очень много сходства.

2. Переход к примитивному земледелию не мог при-■ cru к возникновению государственности и развитой культуры, поскольку он являлся лишь первым этапом < < льскохозяйственной революции.

Однако неправомерно представлять, что аграрная ре-иолюция закончилась задолго до появления государств27. Mit, закончился лишь ее первый этап. И если считать н реход к ирригационному земледелию вторым этапом аграрной революции, с которым начинаются расцвет и позже зрелость формации, то формирование государства и цивилизации легко соотносится с этим производственным рубежом. Все вполне объяснимо: на основе невиданного ранее изобилия, созданного вторым этапом аграрной революции, идут демо1рафические, политические и куль-|урные процессы. Хотя они очень разные в разных местах, но принципиально и функционально похожи. Для этого случая вполне справедливыми будут слова Чарльза Рида: Одно необходимо помнить, что в эволюции, биологической или культурной, одна вещь случается [только] после другой»28.

3. В свою очередь, капитализм не опережает промышленную революцию. Ведь под ней имеется в виду только промышленный переворот, то есть второй ее этап. V первый этап промышленной революции начался в XV— XVI веках, и с ним сформировались некоторые черты раннего капитализма, хотя феодальные отношения в общест-ме еще преобладали.

4. С началом НТР надо говорить о конце промышлен-

' В этом смысле название «неолитическая» начинает вводить в заблуждение, будто аграрная революция окончилась много раньше, чем на

гамом деле.

The Origins of Agriculture. Ed. Ch. A. Reed. The Hague — Paris,

1477. P. 885.

ного принципа производства и третьей формации в целом (а значит, и капитализма как ее варианта) и переходе к научно-информационному принципу производства, а следовательно, и к четвертой формации, которая еще будет разворачиваться ряд десятилетий. Уже сегодня во многих отношениях характеристики третьей формации кардинально изменились, но поскольку четвертая еще не обрела своих специфических черт, остается и много общего с прошлым. Все эти моменты более основательно рассматриваются в последующих параграфах.

Таким образом, представление о производственных революциях как временных и системных процессах, имеющих собственный ритм (два качественных этапа и перерыв между ними, которые совпадают с тремя первыми этапами принципа производства) представляется весьма удачным, продуктивным и подтверждающимся основными фактами.

Но не следует упускать из виду следующий нюанс. Такова структура производственной революции, если она рассматривается как составная часть исторического процесса. Но если анализировать ее как изолированное явление, то, естественно, границы ее расширятся. Ведь нужно будет учесть, во-первых, «предреволюционный» этап. Он занимает часть последнего, шестого, подготовительного этапа старого принципа производства, во время которого накапливаются несистемные изменения. Во-вторых, «послереволюционный», который занимает часть четвертого (зрелости) этапа принципа производства. Образно говоря, в это время революция затухает, а новые отношения широко распространяются.

В этом случае в цикл производственной революции включаются как бы два дополнительных этапа, и вся схема выглядит так:

предреволюционный (подготовительный) — первый качественный этап — перерыв (количественный этап) — второй качественный этап — послереволюционный (второй количественный этап).

Более наглядно временная структура производственной революции и принципа производства видна на следующей схеме.

Этапы производственной революции и принципа производства

Название этапов принципа производства

I тпрмй принцип

«г>н ми »детва

i (оный принцип • 1|и»»инодства

1 (переходный)

2 (молодости)

3 (расцвета)

4 (зрелости)

5 (высокой зрелости)

6 (подготовительный)

1 (переходный)

2 (молодости)

3 (расцвета)

4 (зрелости)

5 (высокой зрелости)

6 (подготовительный)

ЭТАПЫ пронзводствен-ной революции

ГГ редреволюцион-ный

I качественный перерыв (количественный)

И качественный

послереволюционный

Условные обозначения /НИ Временной объем производственной революции -Границы между принципами производства

2.3. Характеристики производственных революций

Аграрная революция начинается включением земледелия и скотоводства в постоянный производственный процесс. Постепенно были одомашнены многие растения и животные. Первый этап сменяется распространением новых промыслов, обменом достижениями между сельскохозяйственными районами и в целом расширением набора культур и животных. Второй этап аграрной революции связан с переходом к ирригации и созданием устой-

чивой и достаточно крупной системы ирригационног земледелия. Следовательно, земля и вода становятся главными предметами труда29. Но поскольку в отличие от поливных районов в большинстве неполивных вручи много земли не обработать, во многих местах этот план был связан с использованием тягловых животных и плуга, а для последнего часто требовались еще и металлы.

«Смысл» аграрной революции наиболее наглядно виден в переходе на производство пищи. Однако он более широк, поскольку эта революция связана с использованием новых источников энергии (силы животных) и материалов; открывает процесс постоянного разделения труда30.

Вторая — промышленная — революция начинается в XV—XVI вв. Ее первый этап связан с мощным развитием техники и морского транспорта, широким распространением водяного двигателя и мануфактуры, усложнением разделения труда, развитием кредита, денежного обращения, интенсивных видов сельского хозяйства, расширением торговли до мирового масштаба. Затем наступает перерыв, количественное распространение новшеств. А уже в XVIII в. начинается второй этап — промышленный переворот, который привел к переходу на энергию пара, распространению паровых машин, в том числе и на транспорте.

«Смысл» этой революции наглядно виден в замене ручного труда машинным, а биологической энергии — водной и паровой. Но если брать шире, то это революция трудосбережения (не только в физическом труде, но и в учете, контроле, управлении, обмене, кредите, передаче информации), и этот процесс идет постоянно и после нее.

Наконец, третья революция началась в 40—50-е годы XX века и продолжается по Ьию пору31. Она получила на-

29 Проблемы истории докапиталистических обществ. М, 1968. С. 275.

30 При этом такое разделение труда захватывает не только само производство (и обмен), но и все общество, можно сказать, что идет как производственное, так и социальное разделение труда, поэтому социальная структура очень часто вытекает именно из такого разделения. Отсюда часто трудно провести грань между собственно производственным и социальным аспектами.

31 Хронология ее естественно затруднена, поскольку она может быть установлена лишь после ее завершения, ретроспективно.

ишние научно-технической, хотя точнее ее было бы на-иипъ научно-информационной, так как наметился перевод к научным методам управления производством и обращением, а в сфере создания информации и интеллек-|уш1ьной продукции произошли наибольшие изменения. При этом сбор, обработка, создание, распространение, прием и расшифровка (толкование) информации стано-нмтся все более важной частью производства. Весьма возможно, что нынешнее время — это как раз перерыв между двумя этапами современной революции, связанный с широчайшим распространением новых техники, технологии, образа жизни.

Тут кстати отметить, что НТР имела ряд направлений: в энергетике, области создания искусственных материалов, информатике, науке, медицине, сельскохозяйственной сфере (в селекции и прочем), автоматизации и т. д.

Главные изменения, по-видимому, еще впереди. Многие ученые вполне аргументированно предполагают еще один этап этой революции, связанной с глобальным информационным (и научным) проникновением во все сферы деятельности, изменением отношения к природе и возникновением мощных природовосстановительных и природоохранных секторов хозяйства. И этот второй этап может начаться в ближайшие десятилетия (если будут достаточно благоприятные условия в политическом и социальном климате основных регионов мира).

Как сказано выше, сегодняшняя направленность науки дает основания говорить, что первичный прорыв может состояться в области планируемого воздействия на человеческий организм32. Но в целом, очень вероятно, что эта революция станет революцией «управляемых систем», иными словами, широким развитием способности планируемо влиять и в целом управлять самыми разными природными и производственными процессами.

Очевидно, что всем трем производственным революциям присущи общие черты. Однако они присутствуют и проявляются в каждой из них в разной степени. Это вполне понятно, поскольку в связи с ускорением исторического развития, сближением обществ и прочими явления-

32 Нельзя сказать, что это вызывает только восторг, но, во всяком случае, такая тенденция есть, а отношение к ней — вопрос иного плана.

ми те или иные качества приобретают разную степень значимости в разных периодах исторического процесса. Да и как могут одинаково проявляться противоположные качества, скажем, наличие локальных и параллельных вариантов производственных революций, с одной стороны, и обязательность обмена достижениями между разными регионами, идущими к новому, — с другой? Ясно, что чем плотнее контакты, тем меньше самостоятельных вариантов и наоборот.

Таким образом, одни качества более присущи аграрной революции, другие — научно-информационной, промышленная революция, как средняя, в чем-то соединяет в себе черты и той и другой, причем первый ее этап может более тяготеть к ранней, а второй — к поздней по времени революции.

В заключение параграфа кстати будет заметить, что совершенно неприемлема подмена понятия «производственная революция» другими, более узкими по содержанию, например «техническая революция»33. Ведь в аграрной революции главный момент отнюдь не технического свойства. И напротив, такой глобальный технический сдвиг, как переход к обработке металлов (даже железа), во многих обществах не вел к переменам в производстве, сравнимым с переходом к земледелию.

. Производственная революция обязательно связана с технической, но это не синонимы. Последняя — составная часть первой. Ведь любая производственная революция включает в себя технические перевороты, равно как революции в энергетике, транспорте, передаче информации, с нового времени — и в науке.

Но в каждой производственной революции и даже каждом ее этапе роль тех или иных составных процессов меняется по значимости34. Первый этап аграрной революции был мало связан с техническими изменениями, и во

33 Фактически так делал, например, В. П. Илюшечкин, который стремился разработать концепцию этапов развития производительных сил, но ошибочно полагал, что это можно сделать на базе этапов развития прежде всего техники (см.: Илюшечкин В. П. Сословно-классовое общество в истории Китая. М., 1986. С. 59—60; он же. Эксплуатация и собственность в сословно-классовых обществах. М., 1990. С. 43—44).

34 Сравните, например, роль научной революции конца XIX — начала XX века и современной в плане влияния на принцип производства.

<• мн их местах обходились простой палкой-копалкой. Го-I 11ДО бблыиие перемены были в обработке камня, домашни ч промыслах и зарождающихся ремеслах. Но это не иг-I | к) еще решающей роли. И даже второй этап аграрной I иолюции в его ирригационном варианте все еще мало шисел от техники. Зато другой вариант второго этапа аграрной революции не мог быть завершен без начавшейся и чпической революции в металлургии. Но все еще роль (гчники была не решающа.

Значение технических изменений заметно возросло * с па первом этапе промышленной революции (хотя бы и усовершенствовании парусных судов). А со второго ее Папа роль техники стала решающей. В современной ре-молюции она также очень важна, но мне кажется, первен-• гио уже перешло к иному: переменам в информатике, новым материалам, видам энергии и своего рода научной м чнике (инженерии), особенно в биологии.

§ 3. Охотничье собирательский (присваивающий) принцип производства

3.1. Проблема предыстории

На протяжении исторического процесса значимость разных движущих сил менялась. Но все они являлись силами социального плана. Даже когда речь идет о влиянии природы, характер приспособления к ней был именно социальный, а не биологический. А вот период антропогенеза имел совсем иную комбинацию движущих сил, где сначала преобладают, а потом остаются исключительно важными именно биологические движущие силы, хотя роль социальных все время возрастает. Но даже еще и в длительные тысячелетия после появления Homo sapiens роль биологических сил была очень велика35. Поэтому я считаю правильной точку зрения ряда ученых, которые предлагают рассматривать период антропогенеза как предысторию36. Теория антропогенеза должна разрабатываться особо, и комбинация биологических и социальных факторов будет там центральной проблемой, поскольку «нарождающееся социальное еще не могло оторваться от цепко держащего его в своих руках биологического»37.

При таком подходе теория исторического процесса становится более цельной. И в то же время она может активно использовать теорию антропогенеза. Таким образом, отсчет собственно исторического процесса надо начинать с 30—40 тыс. лет назад, когда, по общепринятому мнению, появился человек разумный38. А нижний палеолит продуктивнее считать пред(до)историей.

35 Хотя бы потому, что еще веСь верхний палеолит и даже несколько позже продолжался расогенез (см.: Алексеев В. П. Этногенез. М., 1986. С. 130-134).

36 Изложение этих взглядов, аргументацию за и против см.: Борис-ковский П. И. Древнейшее прошлое человечества. М., 1980. С. 171—173; Румянцев А. М. Первобытный способ производства (политико-экономические очерки). М., 1987. С. 19.

37 Алексеев В. П. Становление человечества. М., 1984. С. 165.

38 Правда, время от времени появляются сообщения о том, что какие-либо находки удлинили время его появления от 50 до 90 тыс. лет. Однако доказательность их невелика. Но и в любом случае корректировки даты появления Homo sapiens принципиально не изменяют изложенной здесь концепции.

Уже те виды обезьян, которые дали начало гоминидам, I роятно, использовали орудия труда (особенно деревянные) и употребляли животную пищу. Орудия труда сопровождают человека с самых первых шагов его выделения и 1 животного мира. Находки Лики в Африке показывают, по история каменных орудий насчитывает 2—2,5 миллиона лет. Но, не беря во внимание те факторы биологической эволюции, которые двигали вперед процесс антропогенеза, думается, что главными достижениями были переход к организованной охоте, т. е. создание или трансформация (если в определенном виде она существовала еще у обезьяньих предков) организации по добыванию пищи, а также овладение мощным энергетическим источником — огнем и переход на приготовление пищи.

И количество видов орудий труда, и техника их обработки, и число используемых природных материалов, и объемы заселяемой территории — все это хотя и крайне медленно, но росло. Неандертальцы (в целом как биосоциальный вид), по некоторым подсчетам, производили до 60 видов различных орудий из камня, кости (в том числе рубила, скребки, шила и т. п.). Судя по находкам костей животных, поселения неандертальцев были ближе к оседлому, чем бродячему типу. По самым приблизительным подсчетам, широко расселившиеся по земле неандертальцы насчитывали уже сотни тысяч особей. Однако в ука-шный выше срок они были то ли вытеснены, то ли ис-феблены кроманьонцами, то ли смешались и растворились среди них39.

3.2. Сложности теоретической модели охотничье-соби-рательского принципа производства и возможные их решения

Прежде чем перейти к изложению теории, выскажу несколько принципиальных соображений, которые кажутся мне вполне очевидными. Первое. Длительное время люди могли существовать только в условиях достаточной щед-

39 Недавно проведенные немецкими и американскими генетиками исследования структуры ДНК неандертальца (особь, жившая 30 тыс. лет назад) как будто не подтверждают генетического родства между неандер-гальцами и кроманьонцами (о чем давно говорили некоторые антропологи). Но судьба первых по-прежнему неясна.

рости природы. Даже большинство этнографически известных народов жило в условиях, когда не требовалось - чрезмерных усилий, чтобы обеспечить себя пищей. Те же, что обитали в скудных районах, обладали культурой, которую в таких местах создать было невозможно, едва сохранить. Значит, ранее предки этих народов жили в более благоприятных местах. Но если десятки тысяч лет назад планета была почти необитаема, то кто бы стал селиться в таких скудных местах, если были более благоприятные? Речь не идет о райском климате, вроде некоторых островов в Тихом океане. В холодных зонах, конечно, жить было непросто. Но зато там водилось великое множество дичи и рыбы, которую к тому же можно было долго хранить.

Поэтому нельзя признать верной мысль, что первобытные люди были вечно голодны, заняты только поисками пищи, подавлены трудностью существования и постоянно кочевали.

Второе. Размеры коллективов, орудия труда, способы хозяйствования, образ жизни и основные общественные отношения — словом, почти все исключительно зависело от окружающих природных условий. И важнейшей частью производительных сил в обществах являлись природные производительные силы40. На базе разных географических' условий начинает зарождаться и специализация. При этом из-за различий в доступности и изобилии ресурсов более высокоразвитые группы могли иметь меньше благ, чем низкоразвитые. Ведь индивидуальная охота может быть не столь продуктивной, как загонная, хотя уровень техники, сноровки и выучки у самостоятельных охотников был несравненно выше41. Сказанное только подчеркивает важность теоретического включения в состав производительных сил природных компонентов и подтверждает идею о том, что до определенного этапа появление техники и

40 Стоит отметить, что социальная часть производительных сил еще не отделяется достаточно от самого человека, ибо важнейшая их часть — это тело, интеллект и органы чувств его самого, а также способы объединения этих человеческих сил.

41 Подобная ситуация, впрочем, характерна и для следующего принципа производства, поскольку пашенное земледелие на не столь плодородных почвах может быть менее продуктивно, чем даже ручное — на более плодородных.

особой технологии явилось одним из ответов на вызов относительной скудости природы.

Отсюда ясно, что со сменой привычных природных условий жизнь могла (и должна была) резко меняться: нужно было либо приспосабливаться на месте, либо искать районы с похожими на прежние условиями, либо переселяться в иные по характеристикам места. Это и (>ыло одним из важнейших факторов социальной эволюции первой формации. Поэтому можно сказать, что главной движущей силой, специфической силой уже социального плана, являлось взаимодействие человека с природой, в ре-\ультате чего люди расселились почти по всей планете.

Смене природных условий, возросшему демографическому давлению, уменьшению изобилия люди могли про-швопоставить возрастающее умение полнее приспосабливаться к наличным природным условиям. И чем лучше они это делали и чем лучше специализировались, тем пыше становился уровень их развития. Следовательно, при .шализе охотничье-собирательского принципа производства на степень приспособления к природе (овладение ею) необходимо обратить особое внимание и в целом с ним увя-1ывать этапы развития данного принципа производства.

Третье. Самой большой сложностью в изучении пер-нобытности остается скудость сведений. Это вызывает к жизни массу гипотез, иногда очень остроумных, но однако не заменяющих точные знания. По археологическим данным частично восстановить характер производительных сил возможно, но без связи их с общественными отношениями многое непонятно. Кроме того, археологические находки фрагментарны и далеко не всегда толкуются однозначно.

Данные этнографии исключительно важны, но далеко не все из жизни таких народов можно переносить на древность: немало наблюдаемых племен либо уже столкнулись с более развитыми обществами, либо прежде знали лучшие времена, поэтому имеют остатки более высокой куль-|уры. Наконец, и для теории исторического процесса это исключительно важно, — народы, находящиеся на подъеме, по движущимся силам развития, жизненной энергии, потенциям и реакциям на вызовы и многим другим вещам существенно отличаются от находящихся на нисходящих фазах, то есть когда уже реально существуют гораздо более

высокоразвитые общества. Тем более это касается этносов уже раритетных формаций, каковыми и являются в пос-< Ледние два-три века первобытные народы42.

В нашем случае важно, чтобы логика теории не нарушалась, но и в то же время не нарушалась бы фактическая сторона дела. Между тем скудость данных не позволяет говорить ни о какой хронологии в этапах охотничье-со-бирательского принципа производства. А это усложняет и вопрос о том, каким образом выделять такие этапы. Кроме того, о человечестве в этот период можно говорить только в абстрактном плане.

Можно предположить, что большинство коллективов, обретая социальность, при благоприятных природных условиях застревало на достигнутом, поскольку потребности в каком-либо прогрессе не было. Уже здесь намечалось основное противоречие первой формации, о котором дальше. Но, без сомнения, в течение долгих тысячелетий немало обществ двигалось дальше и расцветало, а затем по разным причинам происходили остановка в развитии, деградация или уничтожение. По-видимому, одно и то же открывали много раз в разных местах. Историческая память была очень слабой, уровень контактов тоже, достижения закреплялись медленно. И все же бесконечные эпизоды подъема и упадка, бесчисленные переселения, появления и смерти протоэтносов, приспособление тысяч первобытных орд и племен на протяжении десятков тысяч лет в конце концов привели к заселению огромных территорий и появлению первых очагов земледелия.

Таким образом, даже подобия линейного движения не было, также неизвестны и общества-первопроходцы, а потому наметить генеральную линию существенно сложнее, чем для периодов, исторически известных, и она носит более гипотетический характер. Особенно туманно выглядят первые этапы человеческой истории.

В то же время, как уже сказано, производственные революции открывают новую формацию. Но для первой формации, естественно, невозможно говорить о производ-

42 Особенно, если мы вспомним, что прорыв в новое реализуется в местах складывания исключительных обстоятельств и условий. Естественно, что у народов маргинального типа, например, оттесненных или запертых в скудных природных зонах, таких условий быть не может по определению.

» i нснной революции. Однако и ее начало связано с очень ирными, по-своему революционными переменами.

Исходя из сказанного, и для того чтобы общая теория мены принципов производства и производственных революций не нарушалась, а также чтобы придать ббльшую четкость характеристикам первого принципа производст-

имело бы смысл говорить здесь о чем-то аналогичном производственной революции, ввести понятия аналога производственной революции. Аналога по своим результа-п»м и функциональной роли каждого из ее периодов. ( мысл» его заключается в переходе от биосоциальных реакций в качестве приспособления к окружающей среде •tit чисто социальные.

Тогда можно завершение антропогенеза считать пер-имм этапом аналога такой революции, в результате чего не только появился и утвердился как ведущий вид человека ра-Vмного (Homo sapiens), но и создались хотя и примитивные, но уже социальные производительные силы. Ведь в этот период сами физические, интеллектуальные и психичес-• ие характеристики человека являлись наиболее новой и шжной частью производительных сил. А значит, вполне логично считать такую революцию не только сапиентной, но и производственной. Сказанное хорошо увязывается и с предположениями некоторых первобытников о резком росте населения в период перехода от раннего к позднему палеолиту43.

Перерыв между этапами аналога производственной ре-молюции возможно связать не только с освоением подходящих для жизни мест (заселением Сибири, Америки и других регионов), но и преодолением того, что можно на-шать остаточным противоречием антропогенеза: между Пиологическими и социальными регуляторами жизнедеятельности. Процесс окончательной трансформации животных инстинктов и биологических форм регулирования в социальное регулирование и составлял основу его разрешения. С одной стороны, зоологический индивидуализм, слабость контроля за поведением отдельных особей и самоконтроля, с другой — биологические способы регулирования совместной жизни — должны быть сведены к ми-

43 См.: История первобытного общества. Эпоха первобытной родо-1М1Й общины. М., 1986. С. 100.

нимально допустимым величинам. Те коллективы, которые не сумели это сделать, были обречены на исчезновение.

Л период максимального похолодания во время последнего оледенения (Вюрм III), примерно 20—18 тыс. лет назад, можно будет соотнести со вторым этапом аналога такой революции. И хотя это было далеко не первое оледенение (последствия таких ледниковий испытывали и неандертальцы), но в этот раз реакция была чисто социальной (а не биолого-социальной) в виде увеличения технических, производственных и общественных способностей людей приспосабливаться к природе, в том числе за счет специализации, расширения источников пищи, освоения новых территорий, усовершенствования орудий труда44 Такой подход даег возможность хоть как-то привязаться к абсолютной хронологии в общечеловеческом масштабе45. Но совершенно ясна вся примерность и условность датировок этих далеких эпох.

3.3. Охотничье-собирательский принцип производства: основные этапы, черты, варианты

Весь период первой (первобытной) формации в моем понимании в ее восходящей чаете составляет примерно 25—30 тысяч лет: от начала позднего (верхнего) палеолита, то есть появления человека разумного, до конца вюрм ского оледенения и начала т. н. голоцена (примерно 10—12 тыс. лет назад), когда начинается переход к сельскому хозяйству. После этого общества присваивающего хозяйства еще существовали и развивались многие тысячи лет, но они уже были вне генеральной линии истории.

Итак, первые два этапа (переходный, в данном случае от антропогенеза, и молодости) охотничье-собирательского принципа производства можно соотнести с периодом до последнего ледниковья (в Европе это ориньякская и

44 В то же время из многих данных вытекает, что появление человека разумного не было реакцией на очередное похолодание, напротив, некоторые полагают, что он появился именно с наступлением потепления (см.: Рогинский Я. Я. Проблемы антропогенеза. М., 1977. С. 171-172).

45 Кроме того, тогда первые этапы по величине будут намного длин нее, чем остальные, что хорошо увязывается со всей формациоиной концепцией и идеей ускорения исторического развития.

более ранние культуры), то есть до эпохи 20 тыс. лет назад46. Что наиболее важного о них можно сказать?

Достаточно долго господствовала идея (и сегодня не полностью преодоленная), что древние люди, будучи не в состоянии прокормиться, постоянно кочевали, подобно некоторым, известным этнографам первобытным народам. >го неверная мысль. Почему? С одной стороны, этому противоречат многие факты. На некоторых стоянках археологи находят остатки костей тысяч убитых животных. Значит, здесь люди жили и большими коллективами47. Это объяснялось не только тем, что добычи было много, но и тем, что часто для охоты требовались коллективные усилия (а также для защиты от хищников, постоянного поддержания огня и других вещей). Таким образом, постепенно вырабатывались формы воспроизводства и сохранения таких коллективов, включая весь арсенал известных примитивных, но достаточно эффективных социальных регуляторов.

С другой стороны, если вдуматься, то могли ли язык, общественное сознание (включая религиозные представления), социальные нормы и многое другое появиться, если бы люди не жили какое-то достаточно длительное время относительно стабильно и кучно (пусть с сезонными перекочевками и экспедициями отдельных партий), а постоянно кочевали бы малыми группами? Сомнительно.

Выработка этого социального и являлось главным на первых этапах первобытности. А некоторый излишек пищи создавал условия для роста культуры и социальности Свидетельство тому — великолепные и очень древние пещерные рисунки. Успешная загонная охота могла давать периодами изобилие в стойбищах (это не исключает, конечно, и голодовок, но удачи должны были быть более частыми). А вместе с изобилием (и оседлостью) наступают праздность, веселье, возможность кормить носителей знаний и верований, а также старых или больных, возможность рожать больше детей.

46 Точнее, до фазы его максимального похолодания, хотя существен-ные изменения климата начались на 3—5 тыс. лет раньше.

47 Например, как подсчитали археологи, в Пржедмосте в Словакии обнаружены кости около 1000 мамонтов, а на Украине, в Амвросиевке, — ! к* менее 1000 бизонов, в Солютре — около 10 000 лошадей (Всемирная история: В 24 т. Т. 1. Каменный век. Минск, 1996. С. 76).

Третий (расцвета) этап принципа производства, как сказано, можно связать с периодом последнего леднико-вья и максимального похолодания (в Европе это культура солютре и дальнейшие). В течение этого и следующего четвертого (зрелости) периода принципа производства степень приспособления к изменяющимся природным условиям сильно возрастает.

Пятый этап (высокой зрелости) удобнее связать с кон-' цом оледенения и началом послеледникового периода, когда происходит переход к индивидуальной охоте и заселению огромных территорий. Разумеется, у каждого региона и общества могли быть свои особенности. В северных районах развивались прежние и сравнительно новые направления (в том числе рыболовство и охота на морского зверя). В иных местах расцветало интенсивное собирательство.

Из сказанного читатель легко поймет, что известные с нового времени этнографические народы охотников, рыболовов и собирателей я отношу по этой периодизации не ниже, чем к пятому — высокой зрелости — этапу48. Эта мысль подтверждается и выводами ученых-первобыт-ников: «Как известно, даже наиболее примитивные культуры из числа изучавшихся этнографами находятся на уровне не ниже мезолита»49.

Далее от интенсивного хозяйства некоторые общества шли к шестому (подготовительному) этапу, откуда открывался путь к новому аграрно-ремесленному принципу производства.

На первых этапах орудия труда еще очень несовершенны. Но их количество и техника обработки уже существенно отличаются от орудий неандертальцев50. Но, мне

48 Это касается и маргинальных этносов, попавших в суровые природные условия, но относительно них нужны специальные оговорки, в этой главе невозможные.

49 Файнберг Л. А. У истоков социогенеза (от стада обезьян к общине древних людей). М.: Наука, 1980. С. 7.

50 Например, Борисковский говорит, что типов орудий было более ста (Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества. М., 1980. С. 180).

Правда, не всегда точно ясны различия. Так, одни ученые (Чайдд, в частности) говорят, что копье, т. е. палка с каменным или костяным наконечником, — достижение именно верхнего палеолита. А иные считают, что копья были и в мустье.

(умается, что главное — изменения в производительных силах не в технике даже, а в самом человеке, ко-трый был важнейшей частью этих сил и уже коренным

• »бризом отличался от предков по интеллекту, уровню ор-I шизации и способности к совместным действиям.

Очередное изменение климата явилось серьезным испытанием. Однако к этому времени люди уже имели оп-I -деленный уровень развития производительных сил и социальности, чтобы часть коллективов смогла не только им жить в более суррвых условиях, но даже благоденство-илгь на базе получения некоторого излишка продукции и

• иособности запасать пищу на достаточно длительный период. Прогресс был не только у охотников. Появлялись

• и же интенсивные собиратели51, возникло или приобрело нужное значение рыболовство речной и озерной рыбы икмже охота на морского зверя). Известны также собира-и\ш! моллюсков и раковин. Вообще с освоением разных природных ниш усиливается специализация.

Изменение природных условий потребовало специали-мцпи орудий труда, что привело к более полному освоению природных ресурсов, дало мощный толчок развитию производительных сил. Изобретаются и совершенно иоиые орудия труда: лодки, гарпуны, остроги и т. д. Не-I |орые ученые настолько высоко оценивают степень I и ой приспособленности, что говорят о первом антропо-

• ином кризисе, связанном с уничтожением мамонтов.

Но непостоянство природы в конечном счете разруша-I' ми общества. В результате потепления и очередного и чснения климатов и ландшафтов в мезолите крупной цичи стало меньше52, и «большие общины... которые под-Л' Р кивали свое существование коллективной охотой и

1 Примерно 17 тыс. лет назад на равнине Ком-Омбо южнее Ассуана и люди, которые жали колосья диких злаков и собирали столько т.», что большая часть их пищевого рациона могла им одним покры-< Найдены каменные серпы, зернотерки, камнетерки (см.: Придо Т. м и [юнский человек. М., 1979. С. 45).

* Почти повсеместно в мезолите большое распространение noli 'i охота на птицу, что можно объяснить сокращением числа круп-инотных и усовершенствованием оружия, применением лука и И i с тупыми наконечниками; метательных палок, изогнутых палиц» иркоп Г. Е. История хозяйства и первобытной культуры в первобыт-|*»щи ном и раннеклассовом обществе. М., 1979. С. 51).

рыболовством, были вынуждены расколоться и научиться каким-то новым техническим приемам»53. п

Поэтому стадию высокой зрелости для формации в < целом следует связывать с появлением технических и технологических возможностей для поддержания автономного существования более мелких групп и даже отдельнъ семей. В некоторых случаях это можно связывать с появлением лука и стрел, в других — духовой трубки с отравленными стрелами, в третьих — было достаточно копъе-металки54, в-четвертых — имелись особые метательные снаряды и т. д. Способы охоты все совершенствуются. Ю. Липе в своей книге «Происхождение вещей» говорит, что первобытные народы изобрели сотни ловушек для зверей. Некоторые из них поразительно остроумны, хитры, другие даже можно назвать первыми машинами или автоматами, так как они срабатывали от легкого прикосновения, но могли убить медведя, а то и слона.

Все это позволило людям заселить места, где прежде прокормиться или жить большими коллективами было сложно. Гибкая общественная организация позволяла коллективу распадаться на мелкие группы или семьи, чтобы в определенные периоды или для определенных действий сходиться вновь. Уменьшение величины хозяйственнь единиц и переход на мелкую и среднюю дичь привели и к изменению многих правил раздела продукции, посколь ку теперь роль индивидуального охотника должна был учитываться сильнее.

Однако в северных и некоторых других районах сохранялась возможность жить более или менее оседло, с сезонными перекочевками. При этом, если климат был подходящим, способы сохранения пищи были весьма разнообразны: копчение, вяление, заморозка, квашение, даже засолка, иногда и консервация.

Несомненны и большие успехи в других участках производства: в построении и освещении жилищ, создании одежды, хранилищ, транспорте (плоты, лодки, лыжи, сани-волокуши), количестве используемых материалов,

53 Чайдц Г. Прогресс и археология. М., 1949. С. 40.

54 «Современные эксперименты показали огромное преимущесво копье металки. Брошенное рукой двухметровое копье пролетает не более 30—70 м, а копьеметалка посылает его на 150 м с такой силой, что оно убивает оленя в 30 м» (Придо Т. Ук. соч. С. 69).

производственном сознании (этнографические народы < к то удивляли европейцев способностью использовать огни растений). Научились добывать огонь, кое-где при-I чили собаку. Распространялось применение раститель-II» IX ядов, в том числе и для рыбной ловли. В некоторых |учаях появлялись и интенсивные способы рыболовства и поддержки поголовья рыбы, так что общества могли существовать на этой базе тысячи лет55. В связи с миграции ми усиливались контакты и, следовательно, быстрее Распространялись достижения.

3.4. Основное противоречение. Высшие этапы принципа производства

Основное противоречие, как уже сказано, — это кате-м>рия, которая конструирует те несоответствия внутри формации между принципом производства и типом отчуждения, которые сначала являются источником поддер-

♦ ания формационной системы, а затем — источником ее

• ризиса и трансформации.

Вопреки распространенному мнению о том, что древние люди вечно страдали от голода (и холода), полевые m следования показали, что даже не в самых изобильных местах первобытные охотники и собиратели обеспечивали с ебя пищей в относительно короткое время. Это не означает, конечно, вечной праздности, но означает, что они настолько приспособились к окружающей их природе, что

55 Г. Н. Матюшин рассказывает, что на некоторых уральских озерах найдены поселения первобытных рыбаков. Часто на выбранном озере ш>ди жили тысячелетиями, а на некоторых из них (Карабалыкты и др.) » или беспрерывно удивительно долго — около 10 тысяч лет. И все это Ч'смя главным их занятием было рыболовство сетями с грузилами. I 1Мое удивительное, как удавалось сохранить продуктивность водоемов, и чь вокруг поселений должны были скапливаться кучи разлагающихся I росов, развивались всевозможные процессы гниения. И эти отходы I л к. или иначе должны были попадать в озера и вызывать заморы, то пт ь массовую гибель рыбы, особенно в зимнее время. Каким-то не очень ясным образом древним рыбакам удалось создать систему охраны разведения рыб. Ведь чтобы «питаться за счет рыбы тысячелетиями на оаном и том же озере, нужно было не только хорошо знать условия ♦апни и размножения рыб, но и вести сложное рыбное хозяйство. Эффективность ведения такого хозяйства убедительно подтверждается многочисленными археологическими находками» (Матюшин Г. Н. У ко-либели истории. М., 1972. С. 180—182).

могли в среднем трудиться не более нескольких часов в сутки56. При этом, если добытого хватало на последующие , дни, то никто и не спешил продолжать трудовую деятельность.

Обязательно стоит отметить, что трудовая нагрузка часто распределялась очень неравномерно. Иногда требовались большие усилия в течение нескольких дней или даже недель (особенно при сезонных миграциях животных или рыбы, сборе дикорастущего урожая и т. п.). А затем могли быть недели и даже месяцы безделья. Нагрузка женщин обычно была более равномерной.

По имени этнографа М. Салинза, привлекшего внимание к ситуации, при которой первобытные народы могут создавать излишек продукции (пищи и вещей), но не делают и не хотят этого делать, это назвали парадоксом Салинза57. Однако это не парадокс, а скорее основополагающее условие жизни в этой формации, которому не противоречат временные голодовки и неудачи. И чем более благоприятна природа, тем меньше у людей потребности работать. Сегодня такой взгляд стал весьма распространенным58. Сам Салинз называл такие социумы обществами изобилия.

Разумеется, современные первобытные народы могли иметь более высокую степень приспособленности, чем доисторические. Но, думается, что такая экстраполяция вполне оправданна, поскольку наблюдения в самых разных условиях в целом подтверждают сказанное. Археологические раскопки также говорят о достаточно продуктивных занятиях и аналогичных описанным этнографами приспособлениях.

Таким образом, основное противоречие первой формации можно сформулировать так: производитель имеет возможность, но не хочет и не считает нужным производить

56 Многие охотники-собиратели в среднем 2—5 часов в день (см.: The Origins of Agriculture. P. 179).

57 В 50—60-е годы было собрано много фактов об этом разными этнографами (см. об этом: The Origins of Agriculture. P. 179).

58«Хогя и может показаться странным, но человек, ведущий первобытный образ жизни, располагает значительным досугом», — пишет один автор (Иди М. Недостающее звено. М., 1977. С. 29). «Человечество проделало путь от охоты и собирательства, когда все имели время для праздности...» — вторит ему другой (Геллнер Э. Нации и национализм. С. 241).

.....tuile, чем этого требуют обычная потребность и общепринятые нормы. Он не стремится к постоянному накоплению нищи и других благ.

Конечно, амплитуда различий в этом плане у разных и I мен была очень большой. Но в целом можно сумми-|н »и ггь некоторые причины, по которым первобытные моим считали накопление бессмыслицей.

I Многие не умели по-настоящему и надолго запасать пищу, тем более что во влажном климате все гниет, пор-н1и и, уничтожается насекомыми и т. п. К тому же, если "кугствовала сезонность, то и запасать много не было ре-инл, свежее мясо всегда предпочтут «консервам». Даже ни севере мясо не хранится слишком долго. Да в этом fii н 44но и нет нужды, запасы нужны лишь до нового защитительного сезона59.

2. Во-вторых, при перекочевках лишний груз был в тяни гь, тем более если учесть, что женщины должны были нести детей.

X Внутренняя потребность отсутствовала, а обмен с другими был редок и слаб.

4. Общество не одобряло жадность и стяжательство, и л против, поощряло щедрость, а обычаи требовали де-

шгься.

Итак, слабость возможностей для хранения, транспор-шровки и обмена ставила жесткие преграды для накопления, а сложившиеся на этой материальной базе общественные отношения жестко ориентировали их на беззаботность, нестяжательство» и необходимость делиться с сородичами. Псе вместе лишало их стимулов к накоплению благ.

Описанный принцип производства и основное проти-иоречие соответствовали доэкономическому типу отчуждения. Общества были в основе своей эгалитарными, с уравнительным уклоном, но с половозрастным неравенством. При этом социально труд не был заметно отделен от отдыха60. Речь идет именно о социальном, а не психологи-

59 Туг кстати отметить, что по чисто природным причинам собиратели в этом плане оказались в гораздо более выгодном положении, поскольку зерно, злаки, орехи и прочее могут храниться гораздо дольше, чем мясо, хотя их надо уметь прятать от грызунов.

60 Поэтому употребляемые для данного принципа производства пыражения «труд», «трудиться», «трудовая деятельность» достаточно условны.

ческом аспекте. С одной стороны, труд еще не стал уде» ] лом социально слабых и презираемых и был достаточно по четен, с другой — праздность, когда для нее были условии, не воспринималась как порок. .

Теперь посмотрим, как развивались принцип прои г водства и основное противоречие на более поздних эта пах.

В четвертом (зрелости) этапе многие качественные достижения распространяются на основные области хозяй ства. Это ведет к росту производства, населения и излишка продукции. На дальнейших этапах экстенсивный тип хозяйствования сменяется интенсивным. Поскольку наро« ды—собиратели урожая ретроспективно представляли собой более прогрессивную ветвь развития, рассмотрим такую эволюцию на их примере.

Использовались самые разные растения: водяной рис, дикие злаки, саговая пальма, тропические плоды и корнеплоды, даже желуди. Разумеется, охота и другие виды деятельности сохранялись. Важно отметить, что эти народы изобрели много орудий труда и приемов, которые] позже перешли к земледельцам: серпы и жатки, зернотер-1 ки, печи и выпечку теста, емкости для хранения зерна и муки, приемы ирригации и агрономии и др. Такое соби-: рательство может быть очень продуктивным61.

Следовательно, на пятом (высокой зрелости) и особен-! но шестом (подготовительном) этапах появлялся заметный излишек благ, который можно было запасать. Излишек так или иначе приводил к появлению престижных] благ, таких, которые удобны в хранении и отчуждении и есть предмет зависти, жизненных устремлений, высокого престижа. Такими были: шкуры, бивни, красивое оружие и одежда, лодки, сети, особые камни, раковины, кости и т. п. Новые виды продуктов требовали и особых форм их производства, хранения, распределения, которые иногда пытались подогнать под привычные «стандарты», иногда,

61 «Сейчас выяснено, что в Галилее в дождливый сезон дикий эммер и ячмень дают урожай 500—800 кг с га. В Турции, пользуясь орудиями древних форм, исследователи за 1 час собирали до 1 кг зерна. Они подсчитали, что семья из четырех человек за три недели такой работы могла собрать тонну зерна». (Примечания к книге Мелларта Дж. Древнейшие цивилизации Ближнею Востока. М., 1982. Составил Е. В. Антонов. С. 129.)

Напротив, выводили из-под них. И в любом случае это

и........ усиление противоречия между новыми условии-

Ми п старыми отношениями и правилами.

I (а этих стадиях усиливается разделение труда в обще-01 н< начинают зарождаться частная собственность, имущественное расслоение, социальное неравенство, накопан мис богатств в руках руководителей и удачливых лю-ц< И Изобильные места повышают плотность населения, и рс «ультате усиливаются престижный обмен и торговля, 1« мкже и войны за обладание этими территориями62. \ как известно, война способна быстро аккумулировать богатства, открывать путь к развитию неравенства и раб-I I им.

Народы-—собиратели урожая кое в чем начинают помнить растениям63. Такие приемы известны даже охотни-»им. Например, некоторые австралийцы при переселении Прали на новые места родные растения64. Очень интересным примером переходного от собирательского к аграрному было хозяйство в долине Оуэнса (в горах Сьерра-Невада), где индейцы строили дамбы, чтобы орошать дикорастущие злаки и другие растения65. В целом важно отметить, что элементы ухода, полива и даже культивации растений имелись у собирателей и охотников самых разных частей мира, а не только там, где перешли к земледелию.

Таким образом, шестой этап принципа производства называется подготовительным, потому что здесь уже очень много элементов будущего принципа производства. Только не хватает того, вокруг чего все это завяжется в систему и — при благоприятных возможностях — перерастет в самое примитивное сельское хозяйство. Но это все еще

62 Еще в XVIII веке один поселенец записал в своем дневнике: «...Старые индейцы рассказывали... о том, что между сиу и чиппеваями происходили кровопролитные сражения за обладание этими дикими рисовыми полями» (Липе Ю. Происхождение вещей. Из истории культуры человечества. М., 1954. С. 105—106).

63 Так, некоторые племена использовали только дикое саго, другие непреднамеренно прореживают его, что благоприятно, третьи иногда сажают отростки саго (см.: Шнирельман В. А. Собиратели саго // Вопросы истории. 1983. № И. С. 183).

64 См. об этом: Шнирельман В. А. Возникновение производящего хозяйства. М., 1989. С. 365.

65 Там же. С. 296.

очень зыбко, неустойчиво; не играет решающей роли если отпадет необходимость, исчезнет66.

На этапе зрелости противоречие еще не противом ложность системы, а скорее его часть. Общество наход эффективные пути институционализации противоречии Особенно важно отметить рост престижа удачливых 0x01 ников и добытчиков. Условно можно сказать, что в дан ной формации блага, которые производитель отдает гос| тям, родственникам, соплеменникам, как бы обмениваю) ся на престиж, который приобретают наиболее удачливые добытчики, и соответственно более высокий статус. Эю достаточно обычно и для более поздних (и современной) эпох, когда дарения, пожертвования, благотворительное™ дают жертвователям престиж и известность. Но в первой формации не было иных форм накопления, поэтому данный приобретал большую значимость, которая постоянно росла.

Пока основное противоречие еще не кризисно, главное в нем, как было сказано, его технический аспект, то есть действие его в первую очередь связано с ограничениями самих производительных сил. В частности с неумением запасать, создавать богатство в виде престижных благ, отсутствием обмена и т. п. Достаточно характерна и огромная расточительность (в основном преодолеваемая на более поздних этапах): поджоги саванны, буша, лесов; несоблюдение «правил» охраны природы, что приводило к гибели животных, рыбы, дикорастущих растений и т. д.

Однако по мере того как новации ширятся на пятом— шестом этапах, это техническое препятствие в значительной мере снимается, и общество получает в свои руки техническую возможность запасать, обмениваться и прочее. Теперь можно производить гораздо больше, чем раньше.

Но сложившиеся в предшествующий период и более консервативные, чем производительные силы, отношения являются препятствием, скажем, имущественному неравенству, праву наследования, отказу от помощи и т. п.

66 Шнирельман рассказывает о группах индейцев северного побережья Калифорнийского залива, у которых земледелие носило крайне примитивный и подсобный характер. Если они узнавали о большом урожае диких растений, то бросали свой и уходили к диким растениям (см.: Шнирельман В. А. Возникновение производящего хозяйства. М., 1989.). С. 295-296.

S|* им л тс основное противоречив, разрешаясь в каких-чи пик i их, усиливает общее несоответствие производ-м и общественных отношений67. И чем больше созда-н прибавочного продукта, престижных благ, тем замет-I i и ч процесс нарастает.

I ш плотность и количество населения растут, кон-

Í« i t i уисличиваются, развиваются дарообмены и обмен, начинается выделение более авторитетных и богатых Теперь уже полученный статус тем или иным »1-Й )м позволял изменять пути распределения. Но воз-р>ю( ш для этого все еще оставались ограниченными, 1«\ III — непрямыми и запутанными, поскольку отноше-цг |радиции и общественная мораль всячески сдержи-р|"> ра <витие личного богатства, возможности передавать |н> потомкам и пр.

Но поскольку общество уже не то, часть членов кол-||иииа пытается всеми правдами и неправдами изменить Ир» мшй порядок. Сделать это удается, часто только cote и 1ми видимость преемственности, «вспоминая» о каких-нк;обы древних обычаях, симуляцией исполнения пра-ци i. перетолковыванием их и т. п. В результате жизнь Ир« дегавляет теперь конгломерат прежних и псевдопреж-1П1 обычаев, новаций и все более частого нарушения и| оставлений о должном, обильно сдобренном усилива-м'шимся недовольством почти всех по самым разным ос-• кжаниям.

У обществ, перешедших в шестой подготовительный и.ш, имеются различные пуги для дальнейшего развития. И аспекте генеральной линии можно говорить о двух: пер-шективных и неперспективных. Первый связан с перехо-юм к примитивному сельскому хозяйству. Второй — i перерастанием нормального уровня охотничье-собира-ц ;п>ского принципа производства благодаря особой щедрости природы, частичному разрешению противоречия и иным достижениям. Общества перерастают шестой, выс-

67 Для иллюстрации можно привести пример индейцев Северной Америки. Пока у них не было вьючных животных, их имущество было небольшим. С момента разведения лошадей их грузы сильно увеличились. И те, у кого лошадей было мало, а значит и мало имущества (би-юньих шкур и другого), теряли в престиже. В то же время правила охоты, взаимоотношения родственников, условия жизни и прочее еще сохраняли прежнюю коллективистскую направленность.

ший для генеральной линии этап и вступают в седьмой (переходя далее в восьмой) этап старого принципа прои» водства.

Такие социумы-переростки весьма похожи на обществе ранних фаз следующего принципа производства. Но это дорога в тупик. И с точки зрения исторического процесс.!, они становятся в конце концов маргинальными. Об этом мы еще поговорим в следующем параграфе.

Таким образом, на ранних стадиях новой формации о(к формации как бы сосуществуют в одних и тех же зо//дх[ Одна уже идет по нисходящей линии, а другая по восходящей. Решаются одни и те же проблемы, но решаются принципиально по-разному.

$ 4. Аграрная революция

I 1. Пути преодоления основного противоречия охотни-Чи собирательского принципа производства

Итак, расслоению социума, социальному неравенству и 1и »Полному накоплению богатства как способам разрешит им основного противоречия жестко препятствовали мСЬ.мли, традиции и нежелание перемен со стороны большинства. Только часть коллективов сумела справиться с «шй проблемой. При этом генеральная линия преодолении основного противоречия лежала через переход к но-§ичу принципу производства. Но иногда разрешение этого Ц|мчиворечия оказывалось возможным и на базе присваивающего хозяйства.

Возьмем некоторые племена Северо-Западной Амери-| |м. допустим тлинкитов. Они охотились на морского и» ря и ловили лососевых, шедших в местные реки на не-ст. У них существовало различие между богатыми и бедными, было много рабов (по некоторым данным, до 30% • и »сей численности жителей). Владелец раба мог убить •• |и продать его. Часть добычи отдавалась вождю. Последний обладал большой властью и мог передавать ее по на-псдству. Нередки были войны, в т. ч. и за рабов. У этих индейцев получили развитие ремесло (плетение, ткачест-мо, резьба по дереву и кости, холодная обработка меди), трговля и даже имелись деньги в виде пластин меди. Покрытые рельефной резьбой тотемные столбы высотой 15—20 метров» стояли у домов и на могилах выдающихся иождей68. Таким образом, перед нами уже не первобытное, | скорее варварское общество. Оно даже, думается, во йогом опережало в развитии некоторых примитивных к-мледельцев69.

Имея в виду именно такие ситуации, Э. Геллнер пишет: «Если верить Джеймсу Вудберну, важнейшее 1 груктурное изменение происходит уже внутри некоторых категорий обществ охотников и собирателей» и предше-

68 Аверкиева Ю. П. Индейцы Северо-Западного побережья Северной Америки (тлинкиты) // Североамериканские индейцы. М., 1978. С. 335.

69 Впрочем, следует учитывать, что там, где земледелие было заимствовано, исходный уровень развития мог быть намного ниже, чем в обществах, самостоятельно перешедших к нему.

ствует переходу к производящей экономике. Поэтом\ «в целом определение типа обществ по имеющейся эко номической базе не оправдывает себя»70. Иными словами раз новые отношения могут возникнуть и на старом про изводственном базисе, то идея, что для перехода к новой формации нужны революционные изменения в произво дительных силах, «не оправдывает себя». И все же мыс/п К. Маркса, что народы, занимающиеся исключительно охотой и рыболовством, находятся вне того пункта, откудп начинается действительное развитие, остается неоспори мой.

Возможность за счет природных и иных условий перейти к более высоким общественным отношениям, чем это обычно свойственно данному принципу производства, вполне объяснимое явление. Ведь объем, характер и удобство хранения прибавочного продукта в огромной степени определяют уровень развития общества 1. И ра такой излишек возможен в рамках старых технологий, он будет объективно толкать общество к частичному пре« одолению противоречия. Но это в конечном счете путь I тупик. Почему?

Дело в том, что переход к новому принципу произвол ства не просто создает больше продукции.. Он меняет вс хозяйственную жизнь и ведет к огромному росту насел ния, что, в свою очередь, трансформирует многие отно шения72. Главное же, во всемирно-историческом пла переход к нему означает создание не просто новой, н такой системы хозяйствования, которая имеет большие по тенции в будущем и способна быть предметом широкого распространения и заимствования.

Преодоление же основного противоречия на базе ос

70 Геллнер Э. Ук. соч. С. 240, 241.

71 «В самом деле, для общественной эволюции особую важное! имела не столько сама форма хозяйства, сколько его эффективное! способность поддерживать и стимулировать развитие сложной социг ной структуры. В этом смысле потенциал развитого присваивающего хозяйства в ряде случаев был ничуть не меньше, чем у ранних форм п] изводящего хозяйства. Вот почему общественные отношения и социг ная структура высших охотников и собирателей нередко сильно напоминала соответствующие параметры в обществах ранних земледе.) цев и скотоводов» (Шнирельман В. А. Ук. соч. С. 400).

72 А тех же тлинкитов было в начале XIX века всего меньше 6 тыс.! человек (Аверкиева Ю. П. Ук. соч. С. 320).

• i ix природных условий не имеет таких потенций. Ведь и< ключительные условия потому и исключительны, что ми не типичны, могут исчезнуть, и главное — не способна быть предметом заимствования и распространения для

/фугих. Но такие варианты играют важную эволюционную роль. Ибо прежде чем произойдет переход к новому принципу производства, должен появиться целый спектр раз-шчных ответов на эту задачу, а уже среди них, возможно, родится наиболее перспективный. Мы и сосредоточимся tía нем.

4.2. Аграрная революция: основные характеристики

Аграрная революция заняла тысячелетие, но, несмотря на такой медленный, с сегодняшней точки зрения, темп, она резко ускорила ход истории. Сначала мы определим сущность этого явления, а потом ее причины и этапы.

Предварительно хотел бы оговориться. Доместикация животных — такая же неотъемлемая часть аграрной революции, как и одомашнивание растений. Но с точки зрения генеральной линии исторического развития, растени-чюдство выглядит более важным, чем животноводство. Конечно, зрелые формы аграрно-ремесленного принципа производства немыслимы без последнего. Но rio крайней мере некоторые варианты аграрной революции могли иметь место на базе исключительно (или главным обра-юм) растениеводства. Цивилизации Латинской Америки шляются здесь ярким примером.

В отличие от земледелия животноводство долго не могло быть главной отраслью73, а когда стало такой в некоторых регионах, способно было прокормить во много раз меньшее население, чем земледелие. И на его базе не могли возникнуть ни государственность (если не было контактов с более развитыми соседями), ни тем более цивилизация. Поэтому животноводство можно считать в рамках генеральной линии дополнительной отраслью, по

73 Появление первых полукочевников в Передней Азии имело место не раньше V—IV тысячелетия до н. э. (История первобытного общества. )поха классообразования. М., 1988. С. 39), то есть такое еще не полностью специализированное хозяйство выделилось лишь через три тысячи лет после появления сельского хозяйства, и лишь много позже сложилось хозяйство классических кочевников.

крайней мере очень длительное время. Следовательно, до-14.1 точно правомерно определять границы этапов производственной революции по развитию наиболее важных .направлений земледелия.

Дать однозначное определение аграрной революции весьма затруднительно. В самом широком плане, это рево-; люция, которая ограничивает власть природы над человеческим обществом. В ее ходе «человек впервые подчинил непосредственные природные процессы своему контролирующему воздействию. Там он использовал главным образом биологические процессы почти в том виде, как они существовали в природе»74. Преодоление ограничений природы наблюдалось и в области транспорта, связи, коммуникаций. Но роль природного фактора все еще остава! лась огромной. Поэтому можно вполне согласиться с ТсЯ масом Боклем, что из всех последствий, происходящих для какого-нибудь народа от климата, пищи и почвы, самое первое и во многих отношениях самое важное есть накопление богатства. Другими словами, при данном принципе производства богатство общества, количество' населения и объем прибавочного продукта в огромной, | часто даже определяющей степени зависели от щедрости! природы.

По распространенному мнению, эта революция есть переход от присвоения пищи к ее производству. И это совершенно верно. Но стоит уточнить, она связана не просто с созданием пищи, но и с возможностью запасать ее в больших объемах, в том числе и в виде домашнего скота, а также с созданием огромного числа удобных к запасу и практически бесконечно долгому хранению благ, олицетворявших богатство. Важной чертой ее, как уже сказано, было открытие новых источников энергии (силы животных и другой), материалов, средств производства7'.

Она не только привела к созданию производящего хозяйства, но и открыта новые движущие силы развития в

74 Материалистическая диалектика: В 5 т. Т. 4. М., 1984. С. 313.

75 «Подлинный экономический секрет земледельческой революции заключается в том, что земледелие — и в этом его всемирно историческое значение — дало в руки человека новое, могущественное средство производства — землю» (Вахта В. М. Папуасы Новой Гвинеи: производство и общество // Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1968. С. 275).

мидс разделения труда76. И в ее ходе и после нее процесс р и деления труда стал спутником общества, пока ручной руд не дошел до своего предельного разделения в ману-фпкгурах.

Первый этап этой революции привел к победе нового (но еще незрелого) принципа производства. Второй — > угверждению интенсивного хозяйства. Уже первый этап пособствовал выделению ремесла и торговли, со второго пни стали самостоятельными областями производства. И по мере зрелости принципа производства роль ремесла, юрговли и кредита становится все более важной.

Магистральными путями перехода к интенсивному зем-н гелию были сначала ирригационное, а потом плужное неполивное хозяйство. Однако варианты могли бьггь различными. В некоторых местах они были связаны с выведением высокоурожайных сортов (например у майя), в |ругих велось комбинированное хозяйство: частично селекция, частично ирригация (или пашня), как в некоторых районах Индии. Одним из вариантов мог быть переход от выращивания клубневых к зерновому хозяйству. В некоторых случаях могло быть и три этапа: овощи — и-рновое неполивное — зерновое поливное77. А в случае •шетого заимствования мог быть и один этап.

Интенсивное земледелие связано в первую очередь с зерновыми. Исследователи давно обратили внимание, что нее цивилизации так или иначе связаны именно с зерно-ными культурами78. Многие общества были не способны дойти до второй фазы сельскохозяйственной революции как раз из-за тою, что начали разводить «тупиковые» культуры (то же касается и специализации животноводства). Ведь иные сельскохозяйственные народы, по сути, занимались огородничеством, разводя тыквы, горох, огурцы, капусту, бобы и т. п. Это касается и клубне- и корнепло-

76 Внутри сельского хозяйства между растениеводством и животноводством, а также внутри каждого из них; между сельским хозяйством и ремеслом, между ними и торговлей; внутри ремесла и торговли; между производственной и социальной деятельностью (по управлению, военная, интеллектуальная и прочая) и т. д.

77 В этом случае средний этап таких изменений в отдельных обществах можно соотносить с перерывом между двумя этапами аграрной ре-1юлюции в мировом масштабе.

78 См., например: The Origias of Agriculture. P. 879.

дов, например таро и ямса. Клубни не только менее кан лорийны, но и хуже сохраняются, а объем имеют намного^ больший, чем зерно. Иное дело, скажем, кукуруза шп рис79. Огромное значение имели также пшеница, рожь^ овес. Конечно, в копилку человечества вопцш все культу» ры и животные, но «локомотивными» оказались лишь некоторые.

Рассмотрим теперь некоторые причины перехода к сельскому хозяйству. Как уже сказано, этнографии известч но много примеров, когда охотничье-собирательские народы старались помогать природе в выращивании растений, в т. ч. окультуривая и поливая почву.

Очевидно, ч1го если люди осознают благотворность новинок, то при соответствующих условиях раньше или позже неизбежен качественный рывок. Это, так сказать, общие эволюционные предпосылки. Что же касается конкретных условий самых первых (или независимых) пере-: ходов от присваивающего к производящему хозяйству, то о них можно строить только предположения.

Земледелие, похоже, впервые возникает у каких-то народов — собирателей урожая. Что же касается скотоводства, то тут меньше ясности. Есть предположения, что о( формы возникли почти одновременно у тех же народов. Но многие археологические данные говорят о более позднем по сравнению с земледелием рождении животноводства. И роль его была, как сказано, в целом меньшей80.

Переход к приручению животных прослеживается

79 «Маис — определенно чудесное растение. Он быстро формируем с я, и фактически его зерна бывают съедобны даже еще до того, как] созрели. Урожай в сухой зоне колониальной Мексики составлял сам! семьдесят — сам-восемьдесят». Но были и гораздо более высокие урожаи. «В той же Мексике в жарких и умеренных районах удается даж$ получать два урожая — риего (с орошением) и темпораль (за счет осадков)» (Броделъ Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализму В 3 т. Т 1. М., 1986. С. 177-178).

Рис — исключительная культура в том смысле, что земле не требуется отдыхать, а следовательно, можно было постоянно и все более ин-] тенсивно использовать каждый клочок.

80 «Скотоводство получило распространение в более узком регионе, чем земледелие, и на первых порах было тесно с ним связано. Для раннего скотоводства характерно содержание небольшого числа в основном мелких животных (коз, овец, свиней, морских свинок)... На первых порах уход за скотом сводился к минимуму, и скот находился в основном на вольном выпасе» (Шнирельман. Ук. соч. С. 396).

сложнее, чем к земледелию. Не сходятся исследователи и на объяснении мотивов сохранения животных. Последние могли быть разными, но важно, чтобы люди имели доста-тк в питании, позволяющий сохранять животных. У народов — собирателей урожая при наличии подходящих животных были для этого хорошие возможности. Так, собиратели саго откармливали им свиней81.

Шнирельман утверждает, что «повсюду процесс становления производящего хозяйства проходил в обстановке кризиса, который вызывал необходимость изыскания новых способов добычи пищи». При этом кризис мог возникать по самым разным причинам82.

В целом, весьма вероятно, что к переходу к сельскому хозяйству могли побудить какие-то переломные обстоя-1гльства (природного или социального типа), например >чудшение климатической обстановки, создавшее кризисную ситуацию для прежней системы хозяйства83. Не лишено оснований и утверждение Ч. Рида, что рост населения был одним из факторов, даже если не всегда это можно доказать, предшествующих первоначальному сель-кому хозяйству84. Демографическое давление для ранних периодов истории — вообще одна из важнейших движущих сил.

Однако не исключено, что переход мог происходить и на подъеме производства, например, если значительная часть урожая шла на обмен с другими обществами или в силу каких-то иных причин, побуждающих людей увеличивать (или сохранять при колебаниях) объемы производства. Это могло быть временным или эпизодическим явлением, важно, что сама технология искусственного выращивания растений была уже известна. Туг кстати напомнить об основном противоречии первой формации, еще очень сильном: общества могут, но не хотят производить больше, а также знают иные способы производства, но не применяют их или применяют от случая к случаю.

81 См.: Кабо В. Р. Первобытная доземледельческая община. М., 1986. < 184. Шнирельман также считает, что белковое обеднение рациона зем-и< цельцев могло вести их к доместикации животных (Шнирельман В. А. Ук соч. С. 368-369).

82 Шнирельман В. А. Ук соч. С. 369-370.

83 Шнирельман В. А. Ук. соч. С. 272.

| 84 The Origins of Agriculture. P. 890._

Такое предположение соотносится с очень верной мыслью Шнирельмана о том, что сложность перехода к производящему хозяйству заключалась не в выработке каких-то новых знаний и техники, а прежде всего в перестройке жизненного уклада85.

Следовательно, в переходе к новому принципу производства самое главное — создание производственной системы, в которой эти новинки станут стержнем.

Поэтому даже первичный (или независимый) переход к сельскому хозяйству не означает обязательного самостоятельного открытия самих производственных новинок. Иными словами, мне кажется весьма правдоподобным, что земледелие и скотоводство скорее всего изобретаются в обществах-переростках как дополнительный и неважный в общем объеме сектор. В этих социумах в связи с изобилием есть возможность поиска, но в то же время нет возможности для перестройки, так как они уже проско-) чили нужный период. Зато общества менее продвинутые, I но главные достоинства которых заключались в способности к заимствованиям и структурным перестройкам, могли перенять такие достижения и сделать их основой для своего развития.

Поэтому я думаю, что первые следы земледелия — это еще не начало аграрной революции, а только подготовка к ней в недрах старого принципа производства.

Такое разделение изобретения сельского хозяйства и перехода к нему важно не только для выяснения причин! аграрной революции (ведь легче перейти к новому, используя уже готовые технологии, чем сразу и изобрести! технологии, и перестроить систему хозяйства). Оно важно и для выяснения, с какого же момента надо определять! ее начало.

Думается, нельзя считать таким началом момент, когда в присваивающем хозяйстве появились какие-то элементы I производящего (эпизодическая культивация растений или полуприручение каких-то животных), которые либо не играют важной роли, либо призваны именно усовершенст- ] вовать старый тип (как санный транспорт с собаками на I севере; культивация ядовитых растений рыбаками и т. п.). | Такие нововведения способны интегрироваться в него и ,

85 Шнирельман В. А. Ук. соч. С. 371.

существовать очень долго, не вызывая постоянных каче-с I пенных перемен к новому56. Например, прибрежные рыболовы могли выращивать некоторые технические растения для изготовления сетей, веревок, корзин, циновок и прочего, а также высокотоксичные растения для глушения рыбы87.

Переход начинается, когда новое, появившись, ведет к постоянным переменам, все более сильным, пока эти нововведения не станут самостоятельным сектором.

Первичное возникновение наиболее важного, зернового хозяйства могло произойти только в определенных природных условиях. Многие сходятся на том, что такое рас-¡гниеводство впервые зарождается в горных очагах, где Пыл подходящий микроклимат и росло много растений88, причем именно на таких горных участках, где существо-|«1ла периферия ареалов диких сородичей культурных рас-1т:ний, поскольку именно на таких окраинах потребность а земледелии чувствовалась наиболее остро89. В таких местах колебания климата заставляли людей не только заниматься сбором растений, но стремиться поддерживать их существование путем создания благоприятных усло-иий90.

Предполагают, что дикие злаки стали культивировать раньше всего на склонах Палестины. Но есть и предположения, что в Междуречье Тигра и Евфрата91. Во всяком случае, где-то на Ближнем Востоке.

86 То же можно сказать и об отдельных машинах в древности и средневековье.

87 Шнирельман В. А. Ук. соч. С. 122—123.

RK Это происходит, вероятнее всего, «лишь в определенных зонах — трных засушливых районах с теплым субтропическим климатом, созда-пдпшим обилие природных микрорайонов на сравнительно узкой территории и обладавших богатейшей и разнообразной флорой, в т. ч. дикорастущими злаками» (Гуляев В. И. Древнейшие цивилизации Мезоаме-рики. М., 1972. С. 50-51).

89 Шнирельман В. А. Ук. соч. С. 273.

90 Мелларт. Ук. соч. С. 128.

91 Алексеев В. П. Становление человечества. С. 418.

4.3. Аграрная революция: основные этапы и вариа Первые этапы аграрно-ремесленного принципа произвол ства

Шнирельман (как и некоторые другие исследователи выделяет три этапа становления производящего хозяйс (то есть первого этапа аграрной революции).

Этап А. Вызревание предпосылок для перехода к про изводящему хозяйству у охотников, рыболовов и собира тел ей.

Этап Б. Возникновение земледелия и скотоводства в качестве уклада в рамках присваивающего хозяйства.

Этап В. Победа земледельческо-скотоводческого образа жизни и завершение процесса становления производящего хозяйства92.

Такой подход вполне укладывается в описанный мной цикл производственной революции. Напомню, что я выделял в полной производственной революции три этапа (а с двумя дополнительными: пред- и послереволюционным — пять этапов). Если же вести речь лишь о начале такой революции, получается два основных и один дополнительный, то есть всего три: предреволюционный (подготовительный) — первый качественный этап — перерыв между качественными этапами (количественный этап). Это в основном совпадает с вышеприведенной периодизацией Шнирельмана.

Но поскольку мы сейчас говорим об отдельной производственной революции, то можно показать ее ход и этапы и более подробно. Хотя процесс складывания сельского хозяйства во многом неясен, спорен и непонятен, ! все же во всемирно-историческом масштабе он мог бы выглядеть так:

1. Сложение предпосылок для технического изобретения сельского хозяйства.

2. Начало доместикации растений и животных (техническое изобретение сельского хозяйства, не меняющее структуру производства изобретших его обществ).

3. Сложение предпосылок для перехода к производящему хозяйству.

4. Начало перехода.

92 Шнирельман В. А. У к соч. С. 364—371.

S. Сельское хозяйство становится заметным укладом.

(» Сельское хозяйство становится наиболее динамич-м|м (престижным) укладом и имеется уже в ряде об-нич гв, но в валовом производстве еще не преобладает.

7. Победа сельского хозяйства и земледельческо-ското-•иирюского образа жизни в достаточно крупном регионе.

Из этих семи ступенек первые три принадлежат еще присваивающему принципу производства. Правда, некоторые из подобных обществ должны были уже перейти в I и.мой его этап. Иногда полагают, что древнейшее земледелие появилось уже 14—13 тыс. лет назад. Но, если исходить из идеи, что первые следы земледелия это еще к« начало аграрной революции, то ее начало надо отно-Сигь к более позднему времени. Поэтому, вновь оговари-и.шсь, что датировки весьма условны и спорны, можно • читать, что период 15—12 тыс. лет назад охватывает пер-ные три ступеньки.

С тупеньки 4—5 составляют собственно первый качественный этап аграрной революции, который можно датировать 12—9 тыс. лет назад (с неизбежными допусками). <>| первых археологически зарегистрированных обществ, •оесспорно содержащих материал, свидетельствующий о ниолне оформившемся земледелии»^, до периода, когда »гмледелие распространилось в Малую Азию и на Кав-к.1394, то есть формирования Переднеазиатского региона юмледелия. В этот же период укладываются и первые све-1спия об одомашнивании коз и овец (9—10 тыс. лет назад). Но они недостаточно убедительны. Бесспорными считаются сведения о периоде VI тыс. до н. э. (7—8 тыс. лет назад)95.

Затем наступает перерыв между двумя качественными папами, или период количественных изменений (сту-исньки 6—7). Он включает в себя образование новых очагов земледелия и животноводства, распространение из Передней Азии сельскохозяйственной культуры в другие регионы (в частности в европейское Средиземноморье и в Северную Африку), обмен достижениями между и внутри очагов. Условно этот этап можно датировать 8—5 тыс. лет

93 Алексеев В. П. Ук. соч. С. 413.

94 Там же. С. 418.

95 Там же. С. 436.

назад до формирования ирригационного хозяйства Дрем него Египта (то есть вторая половина, конец VII — коне и IV тыс. до н. э.). В этот период приручаются первые twi ловые животные — быки, а в Новом Свете зарождаете м земледелие.

Хочу обратить внимание, что приспособление растс ний и животных к местным условиям часто не было лег ким делом. Многие растения или их сорта не сразу при живались в каких-то почвах, климате и т. д. Словом, таког приспособление всегда являлось новаторством и позволя ло расширять видовую базу принципа производства.

В этот период складываются различные типы производящего хозяйства. «Определенные предпосылки для возникновения этих систем возникли еще в условиях усложненного собирательства: пожоги и сев зерен в оставшуюся золу вели к залежному земледелию, искусственный полип и обводнение участков открывали путь к ирригационному земледелию, а посадки растений в хорошо удобренную почву первобытных стоянок влекли в перспективе возникновение придомных огородов»96. В некоторых местах посевы производились накануне дождей; более распространены были посадки во влажные почвы поблизости от водоемов. Иногда применялась необычно высокая для ранних стадий агротехника: смешанные посевы (например фасоль с маисом), одновременно выращивалось много ] растений, чтобы гарантировать урожай; сажали рассаду, а не зерна, проводили снегозадержание и т. п.

Системы, основанные на орошении, могли быть уже и не столь примитивными. Так, в южной части Аризоны (культура хохокам) обнаружены колодцы и каналы длиной пять и более км97.

Очень часто складывались комплексные присваиваю-ще-производящие хозяйства, в которых аграрный сектор был сезонным. В целом такие типы хозяйства обладали высокой степенью приспособленности и интенсивности.) Например, индейцы, населявшие территорию штата Нью-

96 Шнирельман В. А. Ук. соч. С. 387.

97 Шнирельман В. А. Ук. соч. С. 287. Это подтверждает, что среди многочисленных вариантов перехода к новому принципу производства обнаруживаются и такие, которые являются как бы прообразом второго этапа революции. Но в условиях первого этапа они еще не имели каких-то решающих преимуществ.

И 1>|, к моменту прибытия европейцев жили так: «Рас-Цн' щи землю методом подсечно-огневой системы, люди

1и шсь полуоседлыми поселениями, окруженными обширными огородами, соседствующими с мелкими речушки ми Весной, после посадки зерновых культур, большая

п» людей переселялась во временные стойбища, разбитии меся вдоль побережья или по обрывам рек. Там они проводили лето, занимаясь рыбной ловлей и сбором в огромных количествах моллюсков. Большую часть добычи ими сушили и заготавливали впрок к зиме. В сентябре индейцы возвращались в свои селения для сбора урожая и шса, бобов, кабачков, тыквы, сопровождавшегося празд-ммкоми урожая. Осень же была периодом коллективной ммггы, сбора диких плодов и орехов в окрестных лесах...»98

Но были и гораздо более скромные по разнообразию и» пользуемых продуктов хозяйства. Так, в Северном Китае в течение нескольких тысячелетий весь рацион зем-/1< дельцев составлял один-единственный злак, чумизу, «мжнейшим источником белковой пищи являлись свиньи и собаки. Но и такой скудный набор оказался достаточным для перехода к земледельческо-скотоводческому образу жизни99.

В этот период активно идут вырубка лесов, расчистка пашни, освоение целины на базе уже сложившихся технологий и агротехнических навыков. Подсечное (подсеч-мо-огневое) земледелие возникло далеко не сразу. Его роль в изменении образа жизни и природы очень велика. Но хотя технологически это уровень первого этапа аграрной революции, и такой способ широко применялся и в каменном веке, наибольшее распространение такой метод хозяйствования получил уже после образования очагов интенсивного ирригационного земледелия и развития ме-пшлургии, особенно железной. Ибо без топоров превратить миллионы га леса в сельскохозяйственные земли было немыслимо.

Уже медный топор (по экспериментальным данным С. А. Семенова) втрое сокращал затраты труда на рубке деревьев. Еще более продуктивным был железный. И появление металлических орудий было уже большей гаран-

98 Североамериканские индейцы. С. 32.

99 Шнирельман В. А. Ук. соч. С. 379.

тией против возврата к присваивающим формам в случ;м изменения природной среды. Человек был способен бо роться с лесом100.

Вторым этапом аграрной революции (и одновременн« третьим этапом принципа производства) стал переход и орошаемому (ирригационному) земледелию. Как сказали» и в первом этапе, использовали воду ручьев, прудов. Но лишь много позже научились регулировать разливы боль ших рек и рыть каналы, запасать воду на засушливый по» риод. При плодородных почвах результаты были поразительными.

Теоретически важно отметить, что в районах больших рек или благоприятных условий (мягких почв) для перс« хода к поливному земледелию, которое и было основой для появления государств и цивилизаций, особой техники и металлов в целом не требовалось. Мало того, иногди техника была совершенно примитивной.

«...Инки пользовались простой заостренной палкой < опорой для ноги, чтобы рыхлить землю под посевы. Но они же построили целую систему насыпных террас-полей, снабдили свои земли искусственным орошением, для чего проложили каналы иной раз в десятки и даже более сп\ километров длиной. Отдельные участки этих каналов и многие насыпные террасы действуют и поныне. Инки по-1 няли значение удобрения, необходимость использовать ( его постоянно. Птичий помет — знаменитое и сегоджм гуано — стал эффективным средством повышения урожая, а в бесплодных песках Тихоокеанского побережья индейцы придумали способ посева кукурузы, позволявший со-| бирать там обильный урожай»101.

Таким образом, в благоприятных природных условиях решающим фактором совершения второго этапа аграрной! революции выступала не техника, а ирригация, селекция,!

100 Индийский автор пишет: «Мощная аграрная экспансия в изобилующую дождями аллювиальную зону среднего Ганга невозможна 6ез> расчистки джунглей. Конечно, для этого практиковалось их выжигание, однако, чтобы сделать землю пригодной для обработки и строительства! поселений, необходимо было выкорчевывать пни, причем деревья в этом ареале дают в земле горизонтальные корни. Просто немыслимо предста-вить, чтобы все это можно было делать без железного топора и железной мотыги» (Шарма Р. Ш. Древнеиндийское общество. М., 1987. С. 363). |

101 Кузьмищев В. Царство сынов солнца. М., 1985. С. 126.

* !>ономические приемы, использование государственной м пк ги для организации работ и т. п., которые позволяли ги в оборот плодородные земли либо решительно по-мыч игь их урожайность102.

Однако на более зрелых этапах в этих плодородных |1<чтах появляется и техника. И не только водополивоч-ним Скорее всего в Египте (но, может быть, и в Между-|и ч1»е) изобрели плуг103 и возможность использовать для нихогы быков. Этот гигантский шаг все же для них был ч« нее революционным, чем ирригация. Зато исключи-м'/и.но важными эти достижения оказались для тех районом, где земледелие было дождевым. Только с появлением ирнжных животных и плуга (да еще с металлическим ле-мгхом) в Европе и других местах мог совершиться второй или сельхозреволюции. И только с ним туда пришла ци-милизация. При этом на втором этапе возросла и роль жи-иогноводства.

Таким образом, второй этап этой революции не мог чкончиться без технических и энергетических нововведений. Ибо без них невозможно было, во-первых, задейст-иовать достаточные объемы географической среды, во-пгорых, сформировать нужное разнообразие вариантов интенсивного сельского хозяйства.

(Продолжение следует)

102 Стоит добавить, что и много позже железо в главном секторе •кономики далеко не везде играло решающую роль. Я не говорю уже о таких отраслях, как виноградарство и садоводство, интенсивное овощеводство. Но в легких лесных почвах и там, где целина уже поднята, долгое время можно обходиться сохой с железным наконечником, а то и просто деревянной сохой.

юз Исследователи различают легкий плуг (рало), имеющий множество разновидностей, и тяжелый, последний появился гораздо позже.