CC BY
23
10. Коуз Р. Экономическая теория и сопредельные дисциплины // Коуз Р. Очерки об экономической науке и экономистах. — М.; СПб: Изд-во Института Гайдара; Изд-во «Международные отношения»; Факультет свободных искусств и наук СПбГУ, 2015.
11. Норт Д. Понимание процесса экономических изменений. — М.: Изд. Дом Гос. ун-та — Высшей школы экономики, 2010.
12. Паршли Л. В погоне за лихорадкой // В мире науки. Scientific American. — 2018. — № 7.
13. Постклассическая онтология права / по ред. И.Л. Честнова. — СПб.: Алетейя, 2016.
14. Расков Д. Риторика новой институциональной экономической теории // Вопросы экономики. — 2010. — № 5.
15. Сорокин П. Главные тенденции нашего времени. — М.: Наука, 1997.
16. Сорокин П. Социальная и культурная динамика. — М.: Астрель, 2006.
17. Социокультурная антропология права. Коллективная монография / Под ред. Н.А. Исаева, И.Л. Честнова. — СПб.: Издательский Дом «Алеф-Пресс», 2015.
18. Уилбер К. Теория всего. Интегральный подход к бизнесу, политике, науке и духовности. — М.: ПОСТУМ, 2017.
19. Уилбер К. Трамп и эпоха постправды. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2018.
20. Уильямсон О. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация. — СПб., 1996.
21. Фрэнсис Дж. Климат в Арктике бьет рекорд за рекордом, выбивая из обычного режима погоду по всему миру // В мире науки. Scientific American. — 2018. — № 5/6.
22. Шапиро И. Бегство от реальности в гуманитарных науках. — М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011.
23. Шевелев А. Евразийская политическая экономия в контексте цивилизационного и формационного подходов // Проблемы современной экономики. — 2015. — № 3.
24. Экономика как искусство: методологические вопросы применения экономической теории в прикладных социально-экономических исследованиях / отв. ред. О.И.Ананьин. — М.: Наука, 2008.
25. Converging Technologies for Improving Human Performance: Nanotechnology, Biotechnology, Information technology and Cognit^ science. Edited by Mihail C. Roco and William Sims Bainbridge, National Science Foundation. — June 2002. — Arlington, Virginia.
ЕВРАЗИЙСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ: ТРАДИЦИОННЫЙ СОЦИО-НОРМАТИВНЫЙ КОНТЕКСТ*
Д.Ю. Миропольский,
профессор кафедры общей экономической теории и истории экономической мысли Санкт-Петербургского государственного экономического университета,
доктор экономических наук
И.Б. Ломакина,
профессор кафедры теории и истории государства и права Санкт-Петербургского юридического института
(филиала Университета прокуратуры Российской Федерации),
доктор юридических наук [email protected]
В статье предпринята попытка найти место аграрной стадии в общем историко-логическом движении экономики как системы. В этой связи эпоха разделения труда рассматривается как эпоха становления и преодоления сущности экономики, а аграрная стадия — ступень формирования рефлексивных определений сущности экономики. В рамках данной диалектики показана необходимость распадения экономических систем аграрной стадии на системы товарного (западного) и планомерного (евразийского) типов.
Ключевые слова: разделение продукта (труда), рефлексия продукта, община товарного типа, община планомерного типа.
УДК 339.9 ББК 65.9 (2Рос)8
Евразийская интеграция, в широком ее понимании, слишком сложный процесс, чтобы его можно было исследовать и моделировать, не принимая во внимание глубинный истори-ко-логический контекст. Именно изучению этого контекста и посвящена данная статья.
Экономика как простое целое есть продукт, представляющий собой непрерывный процесс производства и потребления1. В своем развитии продукт проходит определенные стадии: стадия охоты и собирательства, аграрная стадия, индустриальная, информационная и т.д. Однако эти поверхностные названия сами по себе о продукте говорят очень мало. Стоит научная задача, показать их место и роль в едином историко-логиче-ском движении продукта. В настоящей статье мы концентрируемся на месте и роли аграрной стадии в этом процессе. Роль аграрной стадии особая, т.к. именно тогда возникли основания раздвоения экономики на западную и евразийскую.
Всеобщее историческое движение продукта представляет собой диалектику бытия продукта, сущности продукта и понятия продукта2. Если выражаться более приземленно, то бытие
продукта можно обозначить как «эпоха до разделения продукта (труда)»; сущность продукта — «эпоха разделения продукта (труда)»; понятие продукта — «эпоха после разделения продукта (труда)». Как данное диалектико-логическое движение продукта соотносится со стадиями, обозначенными выше? Эпохе до разделения продукта соответствует стадия охоты и собирательства. Продукт здесь единый и неделимый, каждый род как единое целое производит продукт тоже как единое целое от начала и до конца. Эпохе разделения продукта соответствует аграрная, индустриальная и информационная** (постиндустриальная) стадии. Эпохе после разделения продукта соответствует стадия, пока не имеющая какого-либо распространенного названия.
Получается, что аграрная стадия — это первая стадия эпохи разделения продукта или начало логической ступени сущности продукта. Согласно логике Гегеля, сущность, в свою очередь, проходит три ступени развития: ступень рефлексии, явления и действительности. Если следовать этой логике, аграрная стадия соответствует логической ступени рефлексии, индус-
* Статья подготовлена в рамках НИР при грантовой поддержке С-Петербургского государственного экономического университета.
** В настоящей статье мы не будем углубляться в дискуссии о содержании постиндустриальной стадии, принимая концепцию информационной экономики.
триальная — ступени явления и информационная — ступени действительности.
Итак, исходная гипотеза — аграрная стадия это стадия, на которой развиваются рефлективные определения продукта. Гипотезе следует найти подтверждение. Или не найти.
Сущность продукта осуществляется в его разделении*. Рефлексия — первая ступень сущности, где она становится, формируется, но еще не находится в явном состоянии, не является. Значит аграрная стадия (рефлексия продукта) — эта ступень только лишь формирования разделения продукта. Оно вызревает на аграрной стадии, чтобы стать явным на индустриальной.
Сфера рефлексии — относительно самостоятельная и устойчивая сфера. Следовательно, она, в свою очередь, подлежит системному изучению на уровнях бытия, сущности и понятия3.
Рассмотрим бытие рефлексии продукта как ее качество, количество и меру. При этом качество выступает как развитое определение рефлексии, а количество и мера лишь как потенциальные. Их расцвет наступит в сферах явления и действительности продукта, т.е. на индустриальной и информационной стадиях.
Итак, качество рефлексии продукта. Если отвлечься от половозрастного разделения труда, на стадии охоты и собирательства, образно выражаясь, «все делают всё». Разделение продукта, не связанное с полом и возрастом, т.е. общественное разделение продукта начинается и развивается на аграрной стадии. А.Д. Билимович высказывает очень глубокую и диалектичную идею: «Поскольку можно судить о возникновении главных отраслей производства, они не возникали последовательно одна за другою, а в своих наиболее примитивных формах появились приблизительно одновременно. Развитие шло путем дифференциации. Все выросло из первоначального собирания (оккупации) готовых даров природы. В этом собирании, как в цветочной почке, были уже заложены зародыши почти всех позднейших отраслей хозяйственной деятельности»4.
На первый взгляд может показаться, что первоначальный переход к примитивному сельскому хозяйству вообще не привел ни к какому разделению продукта. Охота трансформировалась в скотоводство, а собирательство — в земледелие. Авторы труда «История Древнего Востока» полагают, что «внутри обществ, начавших создавать продукт в процессе скотоводческого и земледельческого производства, еще далеко не сразу полностью развилось общественное разделение труда»5. И далее: «Мы на Древнем Востоке застанем «чистых» скотоводов-кочевников не ранее как к концу II тыс. до н.э., а что касается земледельцев, то их производство так никогда полностью и не обособилось от элементов скотоводства»6. А У. Мак-Нил считает, что специализированные скотоводы возникли только тогда, когда стало возможным перемещение людей за стадами верхом на лошади. Произошло же такое освоение верховой езды не ранее 900 г. до н.э.7
И все же «цветочная почка» Бельмовича начала распускаться. Во-первых, надо учитывать, что сельское хозяйство возникло как надстройка над охотой и собирательством. Следовательно, у человека появилось не одно, а два занятия: прежние — охота и собирательство и новое — сельское хозяйство. Во-вторых, сам сельскохозяйственный продукт в отличие от продуктов охоты и собирательства подлежал усовершенствованию путем селекции, доместикации и т.д. В.А. Шнирельман отмечает, что в ранний неолитический период «в районе плодородного полумесяца» появились новые разновидности культурных пшениц и ячменя, были введены в культуру новые виды растений (чечевица, горох, конские бобы, вика, нут)8. В-третьих, возникшее сельское хозяйство, потребовало целого комплекса новых средств для производства, переработки, хранения и сохранения сельскохозяйственного продукта, т.е. у людей возникли новые занятия, которые не требовались при старом образе
* «Разделение продукта» близко к понятию разделение труда. Однако термин «разделение продукта мы считаем более корректным, т.к. он включает не только процесс протекающий в производительных силах, но и в производственных отношениях.
жизни. Например, в поселке Чайоню (Восточная Турция) при раскопках встретились зернотерки, терочные плитки, куранты, песты, каменные сосуды, вкладыши жатвенных ножей, мотыги9. В-четвертых, появление оседлости и сезонности сельскохозяйственного производства вызвали к жизни новые продукты, которые раньше, при бродячем образе жизни, активно производить и потреблять было просто невозможно.
Можно, конечно, возразить, что, несмотря на усложнение деятельности, она усложнилась не настолько, чтобы каждый перестал делать весь набор необходимых для жизни продуктов. Однако, В.А. Шнирельман констатирует, что археологические раскопки в поселке Бейда (Западная Иордания, VII тыс. до н.э.) показали наличие определенных вариаций в деятельности обитателей отдельных домов. Найдены остатки «косторезной мастерской» с многочисленными готовыми костяными орудиями и их заготовками, в другом помещении располагалось специализированное производство бус из кости, камня и раковин, в третьем были найдены остатки деревянного сундучка, доверху наполненными каменными заготовками для наконечников стрел и острий10.
Понятно, что это не могли быть полностью специализированные мастера, это были отдельные члены общины, которые тратили лишь часть своего времени на приготовление таких предметов. Продукт лишь начинал разделяться, но все же переход к сельскому хозяйству его запустил. У. Мак-Нил отмечает: «Вряд ли в поселениях эпохи неолита были люди, которые занимались исключительно ремеслами; обычно этому посвящалось время в периоды отсутствия активных сельскохозяйственных работ. Таким образом, в условиях деревни действительно профессиональный уровень мастерства был недостижим. Развитие специализированных промыслов стало отличительным признаком древнейших цивилизованных городских сообществ, появившихся на Среднем Востоке ближе к концу IV тыс. до н.э.»11
Итак, аграрная стадия возникает в недрах первобытного строя, а период от зарождения сельского хозяйства до возникновения первых классовых государств можно считать первой фазой развития аграрной стадии. Окончание этой первой фазы связывают с освоением металлов: «С наступлением века металлов оказалось возможным второе великое общественное разделение труда — отделение ремесла от земледелия. Поднялись города, затем выделились общественные классы, и возникли государство, науки, литература, расцвели искусства, т.е. создалось все то, что знаменует собой цивилизацию»12. Однако не стоит думать, что выделение ремесла в отдельную отрасль составляет суть второй фазы аграрной стадии. Основной отраслью экономики остается сельское хозяйство и ремесло важно лишь постольку, поскольку оно, проникая собой в сельское хозяйство, рефлексируя в сельское хозяйство, служит ему и совершенствует его. М.В. Колганов по этому поводу пишет: «Ремесло, промышленное производство не развилось в самостоятельную отрасль производства в эпоху рабовладельческой формации. Хотя разделение труда между земледелием и промышленностью здесь обозначилось в более определенной форме, однако в своей подавляющей массе производство промышленных продуктов было соединено с сельскохозяйственным производством»13.
Эту слабость и ограниченность разделение (продукта) вообще, и между городом и деревней, в частности, не преодолевает разделение труда и при феодализме: «В эпоху расцвета феодализма разделение труда было незначительно... помимо разделения на князей, дворянство, духовенство и крестьян в деревне и на мастеров, подмастерьев, учеников... в городах, не было сколько-нибудь значительного разделения труда»14.
В данной статье мы не занимаемся специально решением проблемы рабовладения и феодализма на Востоке. Однако можно уверенно констатировать, что приведенные цитаты М.В. Колга-нова и К. Маркса совершенно также относятся и к экономикам с азиатским способом производства: разделение труда возникло, но на аграрной стадии не достигло высокого уровня.
Итак, рабовладение и феодализм, т.е. аграрная стадия в ее полноценном, а не переходном значении дают нам неразвитое
разделение продукта. Но это не означает, что в этом отношении рабовладение ни чем не отличалось от феодализма. Авторы монографии «История крестьянства в Европе» справедливо полагают, что «возникновение в Европе феодально-зависимого крестьянства имело поистине историческое значение. Оно создало предпосылки для выхода из тупика, в который зашло социально-экономическое развитие... в странах поздней античности, а до некоторой степени и в странах варварства. Ибо новый класс обладал гораздо большими потенциями в интенсификации трудовой деятельности и по сравнению с поздне-античными несвободными работниками, и по сравнению со свободными членами варварских племен, предпочитавшими войну (или охоту) регулярному земледелию. Становление феодального крестьянства, принужденного (и способного) полностью сосредоточиваться на производственной деятельности, представляло тогда объективное условие исторического прогресса»15. Эта же мысль была высказана в свое время М. Вебе-ром: «Черты, резко отличающие Древность от Средневековья, выработались, ... когда ... масса населения ввиду необходимости перехода к более интенсивному труду была прикована к земле и по своим экономическим условиям не была уже способна служить для военных целей, так что путем разделения труда выделилось профессиональное военное сословие...»16. Иначе говоря, античный крестьянин был и крестьянином и воином, и политиком; член варварской общины выполнял те же функции. А вот крестьянин Средневековья был только крестьянином, то есть узким специалистом, способным в силу этого к более производительному труду.
Это же относится и к ремеслу. М. Вебер замечает: «... Если иметь ввиду, средневековое расчленение, античное свободное ремесло было аморфно»17. И далее Вебер развивает свою мысль: «... Положение античной промышленности, как социальное, так и экономическое, не поднимается с развитием богатства, нигде не достигает высоты крупных средневековых промышленных центров...»18.
Азиатский способ производства также демонстрирует существенное развитие разделенияпродукта в средневековый период по сравнению с древностью. Например, в египетских документах Х1-ХШ вв. насчитывается 265 названий ремесленных специальностей19.
Мы рассматриваем рефлексию продукта на уровне бытия. Согласно методологии Гегеля, сфера бытия завершается для — себя — бытием. Что означает для — себя — бытие рефлексии продукта? Для — себя — бытие рефлексии продукта означает, что продукт разделился настолько, что отдельные его элементы могут быть связаны между собой только в отчужденной форме денег. Здесь качество рефлексии продукта переходит в количество рефлексии, которое однако в полной мере формируется уже на индустриальной, а не на аграрной стадии. На индустриальной стадии миром правят деньги, на аграрной деньги лишь формируются.
Диалектика для — себя — бытие есть диалектика одного и много: «Множественность «одного» есть собственное полагание «одного», «одно» есть не что иное, как отрицательное соотношение «одного» с собой, и это соотношение, стало быть, само «одно», есть многие «одни»20. Для — себя — бытие продукта есть диалектика продукта как одного и продукта как многого21. Для — себя — бытие рефлексии продукта также представляет собой диалектику разделения продукта как одного и как многого. Процесс разделения продукта двойственен. С одной стороны, из непосредственного первопродукта, как и писал Билимович, выделяются отдельные специализированные отрасли, но с другой стороны, каждая специализированная отрасль, в отличие от первопродукта, не самодостаточна, она зависит от других отраслей. Следовательно, возникает задача не только разделения продукта на многие продукты, но и связывания многих возникающих продуктов в одно целое. Поэтому разделенный продукт есть нечто многое (россыпь отдельных специализированных производств), но и одновременно — нечто одно (взаимосвязанная система специализированных производств).
Если для — себя — бытие разделенного продукта включает определения одного и многого, то в процессе развертывания
разделения продукта возможно доминирование разделенного продукта как одного по отношению ко многому, и доминирование разделенного продукта как многого по отношению к одному. История аграрного развития человечества показывает, что так оно и было. Западный мир, начиная с Древней Греции, продемонстрировал развитие разделения продукта по сценарию, где доминировали многие отдельные продукты, из которых складывается продукт как нечто одно.
Восточный мир, наоборот, начиная с Месопотамии и Древнего Египта показал разделение продукта, при котором продукт как одно доминировал, а продукты как многие вытекали и зависели от него. Исследование протописьменного периода в Двуречье (около 3000 г. до н.э.) выявило, что «земледелие начинает основываться на использовании воды из специально прорытых длинных магистральных каналов и на продуманной постоянной системе орошения полей. Одновременно росла и концентрация населения к культовому центру всей округи, тяготевшей к каналу»22. Иначе говоря, храм становился хозяйственным центром, регулирующим экономическую жизнь большой территории. Храм ведал выделением земельных наделов. Имеются записи о распределении лежащих вдоль канала земель. Они достались верховному жрецу, верховной жрице, прорицателю, главному торговому посреднику, главному судье и военачальнику23. На землях верховного жреца трудились простые общинники в режиме кооперации, управляемой сверху. Точно также при храме появились кузнецы, плотники, камнерезы, строители, которые сдавали свою продукцию храму, а взамен получали натуральное содержание24.
То есть, мы видим систему разделения продукта, где продукт как единое целое (храмовое хозяйство с системой каналов) разлагался на отдельные звенья, существование которых целиком зависело от этого единого целого.
Вопрос, почему на индустриальной стадии первоначально возобладал принцип сложения одного продукта из главенствующих многих (западноевропейский капитализм) выходит за рамки статьи и вообще сферы бытия рефлексии продукта.
Рассмотрение качества рефлексии продукта завершено. Из трех сфер бытия — качества, количества и меры, рефлексии продукта, как отмечалось, в актуальной форме присуще именно качество. Исходя из этого, казалось бы, можно переходить к исследованию сущности и понятия рефлексии продукта. Однако, увы, это не так. Изучение эпохи до разделения продукта естественным образом показало, что бытию продукта (не путать с бытием рефлексии продукта) присущи определения качества, количества и меры25. Когда мы переходим к рассмотрению сущности продукта, а конкретнее — бытия рефлексии продукта, мы не можем просто отмахнуться от количества и меры продукта, обнаруженных в эпохе до разделения продукта. Они присутствуют в бытии рефлексии продукта (т.е. на аграрной стадии) в снятом виде. Кроме того, определения количества и меры характерны для аграрной стадии не только как снятые первобытные, но и как потенциальные (в — себе) по отношению к индустриальной стадии.
Следовательно, нам все же придется рассмотреть количество и меру рефлексии продукта. Начнем с количества.
Количественная определенность продукта есть стоимость. Однако как качество продукта развивается, развивается и его количество. В эпоху до разделения труда стоимость выступала в непосредственной бытийной форме, а бытийность экономического количества состоит в том, что труд выступает субстанцией стоимости прямо и непосредственно, образуя стоимость затрат и результата. Стоимость затрат рода сразу же переходит в стоимость результата: поймали носорога — съели носорога; съели носорога — поймали крокодила; поймали крокодила — съели крокодила и т.д. Индивидуальные затраты труда общины совпадают с общественно — необходимыми, и полученный в процессе потребления индивидуальный трудовой результат тоже является общественно-необходимым.
На аграрной стадии разделение продукта есть одновременно отчуждение продукта. Продукт больше не выступает в непосредственной форме продукта как такового, теперь это собственность, имеющая денежную стоимость, отчужденная
форма продукта. В эпоху до разделения продукта «готовые продукты природы были объектами пользования людей, которые не проводили различия между «моим», «твоим» и «нашим». Собственность, как присвоение посредством производства, только что зарождалась и имела подчиненное значение»26, но «...возникает вопрос, в силу каких обстоятельств люди превращаются в особого рода персонажей на общественной сцене — частных собственников? Частными собственниками они становятся в силу частного производства и обменами продуктами труда. Обмен предполагает существование независимых частных или коллективных производителей. ... Вступая в обмен друг с другом эти последние ... независимо от своей воли и желания начинают проводить различия между своими «собственными» и «чужими» вещами и признавать в друг в друге частных собственников»27. Продукт на аграрной стадии также уже не измеряется непосредственно трудом, который на него тратится и который он восстанавливает. Теперь это деньги — отчужденная форма экономического количества. Специалист тратит труд на один продукт, а восстанавливает этот затраченный труд другим продуктом, полученным от другого специалиста. Именно поэтому необходим измеритель экономического количества, отчужденный как от производителя, так и от потребителя и дающий тому и другому более-менее надежный ориентир соизмерения затрат и результатов.
Однако не стоит забывать, что аграрная стадия это лишь своеобразный переход от эпохи до разделения продукта к эпохе его разделения. Эта сущность продукта, которая еще не явила себя. Поэтому переход к отчужденной форме продукта — собственности и его отчужденному количеству — деньгам, нельзя преувеличивать. «Рабовладельческая частная собственность, с одной стороны, обременена большим набором кровнородственных и общинных и (групповых) традиций и институтов, а с другой — имеет применение в ограниченном количестве граждан»28. При феодализме мы тоже не видим полного развития собственности. Например, «свободно отчуждаемая земельная собственность в Средние века не возникала ни в одной из Скандинавских стран»29. Отсутствие полного развития продукта как собственности автоматически обусловливает и отсутствие денежной формы собственности как абсолютно преобладающей.
Качество рефлексии продукта завершилось продуктом как одним и как многими продуктами. Количество рефлексии продукта также выступает в двух ипостасях: отчужденная денежная стоимость приобретает отчужденную ценовую и отчужденную объемную формы. Отчужденность ценовой формы состоит в том, что это уже не первобытные трудовые затраты и результаты, связанные с отдельным экземпляром продукта, а затраты и результаты, приходящиеся на отдельный экземпляр собственности и имеющие денежную форму. Отчужденность объемной формы стоимости заключается в том, что это не единые трудовые затраты и результаты, приходящиеся на некий продуктовый агрегат, а единые затраты и результаты, приходящиеся на некую агрегатную форму собственности и также выраженные в деньгах.
Когда речь идет о том, что стоимость товара приобретает денежную форму, это воспринимается как банальность, но когда вопрос касается приобретения объемом как противоположной стоимостной реальности тоже какой-то денежной формы это вызывает недоумение. Однако стоит обратиться к сведениям, которые приводит в своей монографии В.В. Коров-кин. Он пишет, что в Древней Месопотамии при проведении учетной работы «разрабатываются стандартные соотношения эквивалентности для сравнительной оценки "стоимости" сырья и готовой продукции. Общим эквивалентом становится ячмень и количественная оценка "стоимости" производится в объемных единицах измерения»30. При анализе налогообложения в Древнем Египте тот же автор отмечает, что при разнородных объектах налогообложения, чиновникам приходилось учитывать не только их физические единицы, но и ценность. «В частности, разные виды птиц учитывались в неких стандартных условных "утках", служившими своего рода расчетными денежными единицами. Количество птиц каждого конкретного
вида умножалось на определенный показатель, учитывающий их относительное качество. Таким образом, все разнообразное поголовье приводилось к одной суммарной условной величине. В указанном выше папирусе при общей налоговой обязанности плательщика в 100 условных уток писец зафиксировал уплату 45 единиц и остающийся за плательщиком долг в 55 единиц»31.
Обе, имевшие место в Древней Месопотамии и Древнем Египте, практики показывают два важных момента. Во-первых, исторически деньги рождались не только в процессе горизонтальных торговых трансакций, но и в результате вертикальных взаимодействий чиновников с подчиненными. То есть, мы имеем перед собой некую иную, нетоварную форму денег.
Во-вторых, в этих вертикальных трансакциях важным является не стоимость отдельных экземпляров продукта, а стоимость разнородного продуктового контингента, то есть объема. В папирусе, на который ссылается Коровкин, 100 условных уток — это стоимость разнородного объема продукции, которую земледелец должен уплатить в виде налога. То есть, перед нами объемная форма стоимости, выражаемая объемными деньгами.
Мы рассмотрели бытие рефлексии продукта как качество и выяснили, что исторически сформировалось два типа разделения продукта: а) разделение продукта, где доминирует принцип многого (многие разделенные продукты образуют продукт как одно целое); б) разделение продукта, где доминирует принцип одного (продукт как одно разделяется на отдельные звенья). Мы рассмотрели также бытие продукта как количество и получили отчужденную денежную форму стоимости, которая, в свою очередь, выступает в денежной форме цены и денежной форме объема.
Теперь наступает момент, когда диалектика бытия предполагает переход к мере, а диалектика бытия рефлексии продукта требует перехода к мере рефлексии продукта. Мера есть единство качества и количества. Значит, разделение продукта как качественный процесс должно соединиться со своей собственной количественной определенностью как стоимостью собственности и дать меру разделения продукта, завершив, тем самым, бытие рефлексии продукта.
Мера предполагает некую системную завершенность бытия. Переводя на тематику статьи, рефлексия продукта должна получить какое то системное оформление. То есть, не вникая пока в суть дела, ибо мы находимся в сфере бытия, надо определить, что есть хозяйственная система аграрного типа.
Хозяйственная система аграрного типа есть соседская община, во всех ее разновидностях и вариациях. Именно на уровне аграрной соседской общины качественные и количественные характеристики аграрного продукта приходят в устойчиво воспроизводящееся соответствие. А.П. Павловская утверждает, что «... существование общин исторически засвидетельствовано при самых разнообразных естественных условиях производства»32.
Однако качественные и количественные определенности разделяющегося продукта могут прийти в соответствие в двух основных вариантах. Если община конституирует систему, где продукт как многое соединяется с ценовой формой стоимости, мы получаем общину товарного типа. Если же общинная организация образует систему с доминированием единого продукта, соединяющегося с объемной формой стоимости, возникает община планомерного типа.
Наиболее ярким историческим примером общины товарного типа был греческий полис (гражданская община). М. Берент считает, что греческий полис был тем, что антропологи называют «безгосударственным обществом»: «Так как полис был безгосударственным, в нем не было готового государственного аппарата, над которым тот, кто... должен был управлять, мог бы осуществлять контроль»33. Если нет устойчивых и развитых органов государственного планирования, то каким образом специализированные, частичные звенья производства могут осуществлять между собой связь и интегрировать продукты в единое целое? Единственная возможная форма связи — товарный обмен. Это древние греки и делали.
Вопрос с общинами планомерного типа более сложен. Одно дело, когда мы сталкиваемся с феодальной вотчиной. Традиционно утверждается, что феодальная вотчина вела так называемое натуральное хозяйство34. Однако под маской натурального хозяйства скрывается не что иное, как планомерный способ организации экономики вотчины. Здесь отдельная, замкнутая община являет случай общины планомерного типа. Но если множество общин объединено государственной властью как в Восточной деспотии, можно ли говорить, что мерой рефлексии продукта является община? ... По этому поводу есть очень выразительная мысль у У.Мак-Нила: «Ранний Египет был похож на большую храмовую общину, как если бы первые правители объединенного Египта взяли социальную систему Шумера и улучшили ее...»35. То есть вся экономика Древнего Египта — община, разросшаяся до огромных размеров, внутри которой господствует планомерность. Эта община общин. В отличие от европейской феодальной вотчины, в азиатских государствах продукт как одно конституируется в масштабах огромной ирригационной системы, которая определяет отдельные хозяйства. Однако вся ирригационная система представляет собой большую общину. В Месопотамии, Китае и Индии наблюдается принципиально та же картина, но в более сглаженной, «замутненной» товарностью форме. Изложенная здесь по-
зиция относительно типов общины во многом соприкасается с точкой зрения, высказанной в свое время И.М. Дьяконовым. Исследуя взаимоотношения общины с государством, он выделил три возможных варианта их развития: первый — превращение общины в полис античного типа; второй, характерный для стран с речной ирригацией, — трансформация общин в фискальные единицы в рамках царского хозяйства; и третий — средний путь, при котором в условиях деспотического государства община продолжает играть существенную роль в экономике36.
Мы не затронули очень много вопросов, касающихся экономики аграрной стадии, и самый главный вопрос, остающийся без ответа, — «почему?» Почему на аграрной стадии все развивается именно так, как написано здесь? Этот главный вопрос и остальные, вытекающие из него, остались без ответа потому, что в статье исследовалось бытие рефлексии продукта, а не ее сущность. Ответ на вопрос «почему?» ищется в процессе проникновения в сущность предмета. Одновременно там, в сфере сущности ведется поиск противоречий и законов развития предмета. Однако это тема другой, а скорее многих других статей. При этом следует понимать, что полноценное изучение процессов современной евразийской интеграции невозможно без знания этих фундаментальных историко-ло-гических основ.
1 Миропольский Д.Ю. Очерки теории продукта: потенциальные формы капитала и план эпохи до разделения труда. — СПб.: СПбГЭУ, 2015. — 278 с.
2 Миропольский Д.Ю. Указ. Соч., С. 47.
3 Миропольский Д.Ю. Принцип системности в теоретической экономике // Проблемы современной экономики, 2011, № 1. — С.30-36.
4 Билимович А.Д. Труды. — С-Петербург; Росток, 2007. — С. 125.
5 История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч.1. Месопотамия. — М.: Восточная литература, 1983. — С. 63.
6 Там же.
7 Мак-Нил У. Восхождение Запада. История человеческого сообщества. — Киев, Москва: Ника- Центр, Старклайд, 2004. — С.54.
8 Шнирельман В.А. Возникновение производящего хозяйства. — М.: Наука, 1989. — С. 62-61.
9 Шнирельман В.А. Указ. Соч.- С. 52-53.
10 Там же. С. 43.
11 Мак-Нил У. Указ соч. — С.69.
12 История древнего Востока. Ч. 1. С. 65.
13 Колганов М.В. Собственность. Докапиталистические формации. — М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1962. — С. 167, 217.
14 Маркс К. Немецкая идеология // Маркс К. , Энгельс Ф., Соч., Т. 3, С.23.
15 История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. Т. I. — М.: Наука, — С. 560-561.
16 Вебер М. Аграрная история Древнего Мира. — М.: Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2001. — С. 96.
17 Там же. С. 281
18 Там же. С. 424.
19 История Востока. Т. 2. Восток в Средние века. — М.: «Восточная литература», 1995. — С. 235.
20 Гегель Г. В. Ф. Наука логика. — Т. 1. — М.: Мысль, 1970. — С. 237.
21 Миропольский Д.Ю. Возможна ли евразийская политическая экономия? // Проблемы современной экономики, 2015, — № 1 — С. 44-45.
22 История Древнего Востока. Т. 1, С. 110.
23 Там же. С. 126-127.
24 Там же. С. 126.
25 Миропольский Д.Ю. Очерки теории продукта. С. 76-82.
26 Калганов М.В. Собственность. С. 12.
27 Там же С.199-200.
28 Кузищин В.И. Античное классическое рабство как экономическая система. — М.: МГУ, 1990. — С.12.
29 История крестьянства в Европе. Т.1, С.303.
30 Коровкин В.В. Очерки истории государственного хозяйства, государственных финансов и налогообложения в Древнем мире. — М.: Магистр, 2009. — С. 139.
31 Коровки В.В. Указ. Соч. С.238.
32 Павловская А.П. Египетская хора в IV в. — М.: Наука, 1979. — С. 150.
33 Берент М. Безгосударственный полис: ранее государство и древнегреческое общество // Альтернативные пути к цивилизации. — М.: Логос, 2000. — С. 236.
34 Полянский Ф.Я. Товарное производство в условиях феодализма. — М.: МГУ, 1969. — С.56-67
35 Мак-Нил У. Восхождение Запада, С.124.
36 Дьяконов И.М. Община на Древнем Востоке в работах советских исследователей. — ВДИ, 1963. — № 1. — С. 17-34.
