CC BY
105
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2012. № 2
ОНТОЛОГИЯ И ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ П.Д. Савкин*
ФОРМАЛЬНАЯ ОНТОЛОГИЯ КАК ТЕОРИЯ ПРЕДМЕТОВ: ТОЧКИ СОПРИКОСНОВЕНИЯ ИДЕЙ Э. ГУССЕРЛЯ И А. МЕЙНОНГА
В статье рассматриваются основные идеи теории предметов А. Мей-нонга и формальной онтологии Э. Гуссерля и прослеживается их взаимосвязь. Синтез этих идей позволяет наметить новые пути решения ряда логико-философских проблем, прежде всего проблемы экспликации онтологических допущений. Эта экспликация напрямую зависит от той или иной трактовки предмета, которая дается в рамках теории предметной области — формальной онтологии. По мнению автора, Гуссерль и Мей-нонг создали два принципиально различных варианта построения теории предметов, которые условно можно назвать «эссенциальным» и «экзистенциальным» соответственно. Первый нацелен на выделение групп предметов по их сущностным характеристикам и отвлекается от онтологических характеристик предметов. Второй исходит из различения видов бытия, существования предметов, полагая их определяющими для выделения типов и групп предметов.
Ключевые слова: формальная онтология, теория предметов, логическая семантика, мереология, «внебытие», «абстракт», «конкрет».
P.D. S a v k i n. Formal ontology as a theory of objects: points of contact of ideas of E. Husserl and A. Meinong
The article deals with the general ideas and the correlation between the theory of objects by A. Meinong and formal ontology by E. Husserl. The synthesis of these ideas makes possible to plan new ways to solve some logic-philosophical problems — first of all, the problem of explication of ontological assumptions. This explication directly depends on a treatment of an object, which is given within the framework of the theory of object area (formal ontology).
In the author's opinion Husserl and Meinong created two separate variants of construction of theory of objects, which can be respectively called "essential" and "existential" ones. The first approach aims at singling out the groups of objects under their essential attributes, being irrelevant to ontological features of objects. The second theory means that different types of being determine the types and groups of objects.
Keywords: formal ontology, theory of objects, logical semantics, mereology, "out-of-being", "abstractum", "concretum".
* Савкин Павел Дмитриевич — ассистент кафедры философии естественных факультетов философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (926) 707-96-38; e-mail: pavelsavkin@gmail.com
1. Введение
На протяжении всей истории своего развития логика всегда была тесно связана с принципиальными философскими проблемами гносеологического и онтологического характера. Теоретическое освоение новых областей логической практики, расширение выразительных возможностей логики поставило логическую семантику в положение наиболее интенсивно развивающегося раздела логики. Уникальность положения логической семантики как раздела логики состоит в следующем. С одной стороны, логическая семантика, будучи разделом логики, ориентированным на обоснование логических процедур, той или иной системы логических способов рассуждения, существенно опирается на теорию познания и должна учитывать те или иные аспекты знания. В то же время логическая семантика также строится на основе определенных допущений о познаваемом — онтологических допущений. Под последними обычно понимаются объекты предметной области, допускаемые той или иной научной теорией в качестве существующих, универсум же подобных объектов образует онтологию этой теории. При этом тип объектов, составляющих предметную область, и вид их существования не фиксируются. Это и понятно, ведь в стандартной семантике объекты предметной области могут быть охарактеризованы лишь через указание той предметной области, которой они принадлежат (в этом смысле предметная область первична по отношению к составляющим ее объектам), а сама эта предметная область может быть каким-либо произвольным — абстрактным! — множеством. По мнению А. Тарского, онтология как общая теория предметов вообще вряд ли как-либо связана с семантикой: семантика имеет дело с отношением наших утверждений к действительности, а онтология есть теория представления этой действительности. Точка зрения А. Тарского представляется радикальной: в самом деле, выделение той или иной системы семантических категорий, детерминирующей тип логических систем, всегда предполагает принятие определенных предпосылок онтологического характера, определенного представления познаваемой действительности. Поэтому для логической семантики, а следовательно, и для логики вообще отнюдь не безразличен вопрос о том, какой тип представления онтологических допущений принят, каков их вид1. Это, конечно же, ставит логическую се-
1 Характерные — далеко не единственные! — примеры логических систем, в рамках которых не только учитываются, но и явным образом формулируются онтологические допущения, — это комбинаторные логики В.А. Смирнова, в которых, правда, принимаются во внимание еще и гносеологические допущения (реконструкция идей Н.А. Васильева) и формальная теория онтологической модальности Е. Пежановского (реконструкция идей «Трактата» Л. Витгенштейна).
мантику в зависимость не от фактических положений дел в мире, а лишь от способа его анализа. Однако удовлетворительная экспликация онтологических допущений невозможна без систематического исследования вопроса о том, какова связь той или иной трактовки предмета, логико-семантических процедур, способов анализа смысла и значения языковых выражений и принимаемых способов рассуждения. В конечном итоге обоснование тех или иных способов рассуждения сводится к исследованию и экспликации их зависимости от избранной трактовки предмета, т.е. от предпосылок онтологического характера.
Для выяснения подобных вопросов привлекают теорию предметной области — формальную онтологию, в которой исследуются специфика объектов тех или иных онтологических типов (возможных, виртуальных, абстрактных, идеальных и прочих объектов) и возможные отношения между ними2.
2. Две парадигмы построения теории предметов
Всякая теория предметов условно предполагает, по крайней мере, два направления исследований: исследование принципов и методов ее разработки и изучение различных типов и групп предметов в их взаимоотношениях, причем результаты первого вида исследований в существенной степени определяют результаты второго. В трудах Э. Гуссерля и А. Мейнонга можно обнаружить два принципиально различных варианта построения теории предметов: как представляется, базовый принцип теории предметов Гуссерля — это постулирование категорий части и целого как наиболее общих, фундаментальных формально-предметных категорий, с помощью которых выделяются и исследуются инвариантные характеристики предметов, в то время как базовый принцип
2 Впрочем, в последнее время термин «формальная онтология» часто понимается в несколько более широком смысле (см., например: [Formal Ontology, 1996]). Это связано со стремлением построить саму онтологию как формальную теорию бытия, теорию того, что есть, и того, что есть. В этом случае речь может идти как о более или менее спорадических попытках формализации онтологических учений прошлого с использованием развитых в рамках современной символической логики средств и методов с целью экспликации и реконструкции имеющихся в них содержательных идей, так и о построении общей систематической теории предметной области (не только логики), в которой исследуются формальные структуры предметов различных онтологических типов и возможные отношения между ними. Зачастую эти попытки носят прикладной характер и заранее предполагают построение концепции предметной области определенной научной дисциплины с учетом специфики исследуемых в ее рамках объектов (интересный пример — построение языка «общей онтологии» для целей медицинской диагностики, осуществленное коллективом ученых во главе с Б. Смитом). Все эти разнообразные формальные теории предметной области подводят под общее понятие «формальная онтология».
теории предметов Мейнонга — это фундаментальное различие видов бытия предметов: характеристики предметов в теории предметов Мейнонга детерминированы их видом бытия (так, к примеру, имеющиеся в наличии предметы суть всегда неполные предметы, только внебытийные предметы суть невозможные предметы и т.д.). Гуссерль, разрабатывая собственный вариант теории предметов, вообще не рассматривает онтологический статус предметов тех или иных типов. Характерный для его подхода индифферентизм к видам бытия предметов обусловлен спецификой феноменологической исследовательской установки, которая заключается в стремлении «вывести за скобки» все бытийные полагания, прежде всего те или иные полагания «пространственно-временного здесь-сущего». Поле исследований феноменологии — это область «чистых» сущностей, эйдосов, а не конкретных, фактических объектов. Поэтому при рассмотрении теории предметов Гуссерля следует учитывать этот «идеальный», «эйдетический» характер изучаемых в ней предметов различных типов. Редуктивные процедуры феноменологии существенно модифицируют само понятие предмета, заранее исключая мейнонговский подход.
3. Теория «эйдетической предметности» Э. Гуссерля
Теория предметов строится Гуссерлем в рамках учения о формальной и материальных онтологиях3. Отправная точка различия формальной и материальной онтологий — это традиционное, но оригинально проводимое Гуссерлем различие факта и сущности, соответственно наук о фактах и наук о сущностях. Характеризуя факт, индивидуальный предмет, Гуссерль, во-первых, замечает, что он всегда полагается как нечто существующее в определенной пространственно-временной точке (вот в этой точке времени и вот в этом пространственном месте), а во-вторых, указывает, что индивидуальное бытие случайно, поскольку всякий существующий индивидуальный предмет мог бы точно так же пребывать
3 Русскоязычный читатель может вкратце ознакомиться с этим учением по § 2—15 в: [Э. Гуссерль, 1999, с. 26—48]. Однако, по мнению ряда исследователей (см, например: [Н.В. Мотрошилова, 2003]), будучи рассмотренными сами по себе, эти параграфы крайне трудны для понимания (в этом смысле они представляют собой просто конгломерат явных и неявных отсылок), и как минимум это следует принять во внимание [E. Husserl, 1981, 1972]. Как представляется, ключ к адекватной экспликации теоретико-предметных идей Гуссерля — это им же самим обстоятельно разработанный во втором томе «Логических исследований» (исследование
3) (см. перевод на русский язык: [Э. Гуссерль, 2001, с. 208—274]) мереологический проект. Таким образом, метод разработки теории предметов Э. Гуссерля вообще и формальной онтологии как ее наиболее существенной части в частности — это именно мереология, на что указывают даже прямые ссылки в тексте «Идей I» (см., например, § 15). Подробнее об этом речь пойдет далее.
в любом ином месте, в любое иное время, в любом ином облике, мог бы изменяться и т.д. Но отсюда Гуссерль выводит важное следствие: от всякого индивидуального предмета, такое-то бытие которого по существу случайно, неотделимо обладание определенной сущностью, наличие у него определенной сущностной устроенно-сти различных степеней общности, как раз-таки и предполагающей возможность фактического варьирования данного предмета, задающей те рамки, в которых только и может варьироваться тот или иной предмет. Иными словами, сущностная устроенность (=сущность) всякого реального предмета определяет круг возможностей (если угодно, «возможные миры») этого предмета быть фактически иным. Так, к примеру, «любая материальная вещь обладает своей сущностной устроенностью, а надо всем прочим — всеобщей устроенностью «материальной вещи-вообще», вместе с временной определенностью-вообще, длительностью-вообще, об-ликом-вообще, материальностью-вообще» [5. Гуссерль, 1999, с. 27]. Но именно высшие сущностные всеобщности (в случае материальной вещи — временная определенность-вообще, длительность-вообще, облик-вообще, материальность-вообще) задают определенный онтологический тип или категорию предметов (эйдосов) (в терминологии Гуссерля, определенный «регион предметности»). Наличие у любого индивидуально существующего предмета определенной сущностной устроенности (сущностей) различных степеней общности предполагает, что они встраиваются в единую для данного региона родовидовую иерархию, ограниченную так называемыми эйдетическими единичностями (низшими видовыми дифференциями) «внизу» и родовыми («региональными») сущностями «вверху». «Видовые» сущности связаны с «родовыми» отношением генерализации4.
Итак, каждый индивидуальный фактически существующий предмет обладает определенной сущностной устроенностью, но верно и обратное: «каждой сущности соответствуют возможные индивиды, которые были бы его индивидуализацией в фактическом» [там же, с. 34]. Эти утверждения обосновывают необходимую связь наук о фактах и наук о сущностях, причем указанная связь имеет исключительно односторонний характер: «если любая эйдетическая наука принципиально независима от любой науки
4 Нетрудно заметить определенную двусмысленность в употреблении Гуссерлем понятия «предмет»: предмет как сущность (эйдос) в указанном выше смысле и предмет как факт («пространственно-временно здесь-сущее»). Специфика гус-серлевского подхода как раз и состоит в том, что он «работает» с предметами как сущностями, которым «соответствуют возможные индивиды», являющиеся их «индивидуализациями в фактическом». Соответственно необходимо различать отношение генерализации между сущностями различной степени общности и отношение между сущностью и экземплифицирующими ее возможными индивидами.
о фактах, то, с другой стороны, обратное как раз значимо для науки о фактах» [Э. Гуссерль, 1999, с. 36], т.е. всякая наука о фактах (опытная наука) безусловно зависима от соответствующих наук о сущностях (эйдетических наук). Однако, что крайне важно, эта зависимость двоякая: с одной стороны, та или иная опытная наука, поскольку она всегда направлена на нечто предметное, зависит от эйдетической науки о предметности-вообще, предметности как таковой, а с другой, поскольку она направлена на предметности определенного онтологического типа, — от эйдетической науки, исследующей те сущностные определения, которые характеризуют предметности данного онтологического типа. Поэтому все эйдетические науки разделяются на эйдетическую науку о «предметности-вообще» (в терминологии Гуссерля, «формальную онтологию») и эйдетические науки о предметностях определенных онтологических типов (в терминологии Гуссеря, «материальные» или «региональные» онтологии). Ясно, что результаты формальной онтологии применимы ко всякой материальной онтологии. Переход от той или иной содержательной сущности к формальной (соответственно переход от той или иной материальной онтологии к формальной) Гуссерль называет формализацией5. Рассмотрим специфику именно формальной онтологии, коль скоро Гуссерль строго отличает ее от прочих — материальных — онтологий.
По Гуссерлю, «формальное относится к «предметности-вообще», нечто-вообще в наиболее пустой всеобщности, которая допускает неограниченное варьирование любых специально-предметных определений» [E. Husserl, 1981, s. 76]. Таким образом, формальная онтология имеет дело не с определенными предмет-ностями, а с предметом как таковым, «нечто-вообще» и его модификациями. «Предмет-вообще» формальной онтологии есть «простая сущностная форма — хотя и сущность, но только совершенно "пустая", сущность, которая, как форма пустая, подходит ко всем возможным сущностям» [Э. Гуссерль, 1999, с. 39], и, следовательно, ее задача заключается в том, чтобы выявить инвариантные отно-
5 В § 13 [Э. Гуссерль, 1999] Гуссерль проводит резкое различие между двумя процедурами: генерализацией и формализацией. Под генерализацией, как указывалось выше, понимается подведение сущности под более общую сущность (подчинение видовой сущности родовой сущности), а под формализацией — «обобщение содержательного в чисто-логически формальное». Многими исследователями это различие фактически игнорируется (см., например [Е.Г. Драгалина-Черная, 2000, 2005; N. Cocchiarella, 1974]), что стирает различие между формальной и материальными онтологиями. Под формальной онтологией понимают, скорее, ту или иную в гуссерлевской трактовке региональную онтологию, т.е. онтологию предметно-стей определенного онтологического типа. Отсюда понятно, почему предпочитают говорить не о формальной онтологии, а о формальных онтологиях. В этом случае «формальное» становится синонимом «эйдетического», «сущностного» (форма = сущность).
сительно тех или иных предметных областей характеристики предмета как такового6. Указанное обстоятельство позволяет квалифицировать гуссерлевскую формальную онтологию как специфический вариант теории предметов (сам Гуссерль первоначально называл свою формальную онтологию «априорной теорией предметов»). Различными способами на основе этого пустого (=неопределенного и в рамках формальной онтологии в принципе неопределимого) нечто можно построить производные предметности. Эти способы построения предметностей из нечто-вообще или способы преобразования нечто-вообще Гуссерль называет «категориальными формами», а сами полученные в результате применения «категориальных форм» к нечто-вообще предметности — «категориальными предметностями». Сам Гуссерль поясняет их на примере множеств — результатов объединения (каких угодно) элементов и (количественных) чисел — результатов «сосчиты-вания» (каких угодно) единиц. «Категориальные предметности», в свою очередь, могут стать основой дальнейших построений и т.д. — так возникает иерархия модификаций нечто-вообще, предметно-стей высшего порядка. Однако каждое такое построение предполагает свою последнюю основу — предмет первой ступени: в рамках формальной онтологии это и есть нечто-вообще или предмет как таковой вне каких-либо специальных определений. Такую последнюю основу категориальных построений Гуссерль называет «субстратной предметностью». Итак, в рамках формальной онтологии «субстратная предметность» — это нечто-вообще, предмет как таковой; «категориальные формы» — это «положение дел», «отношение», «качество», «единство», «множественность», «численность», «порядок», «порядковое число» и т.д.7; «категориальные предметности» — это результаты построения с помощью «категориальных форм» на основе «субстратной предметности» предметов высшего порядка. Использование указанных различий в рамках той или иной региональной онтологии требует введения
6 Как формальная логика имеет дело с отношениями выводимости, которые формальны в том смысле, что они применимы к выводам в силу лишь одной своей формы, так и формальная онтология имеет дело со структурами и отношениями, которые формальны в том смысле, что они экземплифицированы в принципе объектами всех материальных сфер.
7 К «категориальным формам» Гуссерль иногда относит часть и целое — фундаментальные понятия мереологии, поэтому необходимо различать мереологию как учение об определенной «категориальной форме» и построенных с ее помощью «категориальных предметностях» (мереологию в узком смысле как одну из формально-онтологических дисциплин) и мереологию как метод построения Гуссерлем теории предметов вообще и формальной онтологии в частности (мереоло-гию в широком смысле). У Гуссерля можно встретить обе трактовки мереологии, и их взаимосвязь — это отдельная интересная проблема интерпретации текстов Гуссерля, но в рамках данной работы предпочтение отдается именно второй из них.
понятий «конкрет», «абстракт» и «индивид». Первые два понятия Гуссерль определяет следующим образом: «Несамостоятельная сущность именуется абстракт, абсолютно самостоятельная — конкрет» [там же, с. 47]. Кроме того, Гуссерль проводит различие между «родовыми» и «видовыми» предметностями: «Любая конкретная эмпирическая предметность вместе со всеми своими материальными сущностями подчиняется соответствующему наивысшему материальному роду, "региону" эмпирических предметов. Тогда чистой сущности региона соответствует эйдетическая наука региона, или же — так тоже можно сказать — онтология региона» [там же, с. 37]. Выше уже говорилось о том, что любой индивидуальный предмет обладает определенной сущностной устроенностью различных степеней общности. Теперь можно сказать точнее: материальные сущности того или иного индивидуального существующего предмета встраиваются в единые для данного региона родовидовые иерархии, ограниченные «внизу» эйдетическими единичностями (низшими видовыми дифференциями; если угодно, «предельными видами» Аристотеля), а «вверху» — родами, т.е. сущностями наивысшей в пределах данного региона общности. Например, в случае физической вещи, относящейся к онтологии природы — к эйдетической науке, фундирующей всю совокупность — опытных! — естественно-научных дисциплин, эйдетические единичности — это (определенная) протяженность данной вещи, облик (определенный) данной вещи и т.д., а «роды», или «родовые» сущности, — это «протяженность-вообще», «облик-вообще» и т.д. Именно через посредство «родовых» сущностей предмет того или иного региона приобретает ту сущностную устроенность, о которой говорилось выше. Сразу же заметим, что принципиально важно отличать эйдетические единичности как сущности (низшие сущностные диф-ференции) от возможных индивидуаций (осуществлений) тех или иных сущностей в фактическом как именно индивидуальных существующих предметов. С учетом приведенных разъяснений обратимся теперь к проведенному различию «конкретов» и «абстрактов». Все конкреты суть эйдетические единичности, т.е. такие предметы (сущности), «которые хотя и необходимо обладают стоящими над ними "более всеобщими" сущностями в качестве своего рода, но уже не обладают стоящими ниже их обособлениями, в отношении которых они сами были бы видами» [там же, с. 43], тогда как обратное неверно, а именно не всякая эйдетическая единичность есть конкрет; так, например, протяженность (определенная) данной физической вещи есть абстракт. Роды же и виды («родовые» и «видовые» сущности), не являющиеся эйдетическими еди-ничностями, суть абстракты, поскольку они принципиально несамостоятельны в силу того, что, по меньшей мере, фундированы в соответствующих эйдетических единичностях. Но при этом в кон-
кретах «непосредственно или опосредованно содержится» более общая сущность. Таким образом, «эйдетически-единичное имплицирует всю совокупность стоящих над ним всеобщностей, каковые со своей стороны постепенно «заключаются друг в друга», нечто высшее всякий раз в чем-либо низшем» [там же, с. 43].
Поясним гуссерлевские различения групп эйдетических пред-метностей на примере: возьмем какую-нибудь реальную вещь, например, стол в моей комнате. Этот стол имеет определенную протяженность, определенный цвет, определенный облик и прочие сущностные характеристики, задающие диапазон его возможных изменений. Эти сущностные характеристики стола суть эйдетические единичности, каждая из которых имплицирует собственную родовидовую иерархию: род (родовая сущность) определенной протяженности этого стола — это «протяженность-вообще», род цвета — «визуальное качество-вообще», род облика — «пространственный облик-вообще» и т.д. С другой стороны, определенная протяженность, определенный цвет, определенный облик этого стола суть субстратные предметности, образующие посредством категориальной формы «качество-вообще», относящейся к сфере формальной онтологии, материальную (содержательную) сущность этого стола. Указанную содержательную сущность этого стола можно далее рассматривать как эйдетическую единичность, имплицирующую собственную родовидовую иерархию, родом которой будет «реальная вещь-вообще» — региональная сущность онтологии природы, субстратными моментами которой будут роды «протя-женность-вообще», «визуальное качество-вообще», «пространственный облик-вообще» и т.д. Кроме того, материальная сущность этого стола может участвовать как субстратная предметность в построении предметностей высшего порядка, например множества столов, посредством категориальной формы «объединение во множество».
После проведенных рассуждений целесообразно, наконец, обратиться к понятию «индивид».
Введение Гуссерлем понятия «индивид» требует дополнительных разъяснений. Дело в том, что Гуссерль различает «полные» «содержательные» предметы (сущности) и «пустые» предметы (сущности) и соответственно «полные» «содержательные» субстраты и «пустые» субстраты (точнее, «пустой» субстрат, поскольку такой предмет только один, а именно предметность-вообще, или предмет как таковой), а также «полные» «содержательные» категориальные предметности (как в приведенном выше примере со столом, это множество столов) и «пустые» категориальные предметности — «модификации пустого нечто» (в примере со столом, да и в любом вообще примере — это множество вообще (каких бы то ни было элементов)). «Полные» субстраты и «полные» категориальные
предметности относятся к той или иной материальной онтологии, «пустые» — к формальной. О «пустых» категориальных и субстратных предметностях уже говорилось выше при обсуждении различия «категориальных форм», «категориальных предметностей» и «субстратных предметностей» в рамках формальной онтологии. Но проведенные различия сохраняют свою значимость и в рамках материальных онтологий, поскольку формальная онтология, имея дело с предметностью-вообще и ее модификациями, определяет совокупность всех региональных сущностей (сущностей материальных регионов), а также структуру, формальную устроенность всякого (материального) региона вообще, или, выражаясь гуссер-левским языком, «репрезентирует необходимую материальную форму всех предметов того или иного региона» [там же, с. 37]. Далее, последние «полные» (содержательные) субстраты делятся на категории «содержательная последняя сущность» и «вот это здесь» («лишенная категориальной формы индивидуальная единичность»). Понятие предмета «вот это здесь» дается у Гуссерля крайне туманно. Как представляется, его введение на первый взгляд несколько выходит за первоначально заявленные рамки рассмотрения в рамках гуссерлевской теории именно эйдетических (сущностных) предметностей, а тем самым и за рамки «эссенциально-го» подхода. Но это только на первый взгляд: выше уже указывалось, что поле исследования феноменологии, руководствующейся «эссенциальным» подходом, — это область «чистых» сущностей (эйдосов), а не фактических (фактически существующих) предметов, и поэтому хотя с введением категории предметов «вот это здесь» фактические, реальные предметы возвращаются в область рассмотрения, однако все они рассматриваются только с точки зрения принадлежной им сущностной определенности, что полностью согласуется с «эссенциальным» подходом к построению теории предметов. Учет «экзистенциальных» характеристик предмета (точнее, в гуссерлевской терминологии, предмета «вот это здесь») уже требует «экзистенциального» подхода, рассматривающего предметы с точки зрения их способов бытия. Наиболее развитую версию «экзистенциальной» теории предметов предложил А. Мейнонг.
4. Теория предметов А. Мейнонга: виды бытия и концепция
«внебытия» «чистого» объекта
Все предметы как предметы интенционально направленного сознания Мейнонг, ссылаясь на различие в способах данности, делит на объекты (предметы представления), объективы (предметы мышления), дигнитативы (предметы чувства) и дезидеративы (предметы желания) [А. Мейнонг, 2003, с. 23]. Ограничимся рассмотре-
нием только первой группы предметов — объектов. «Объекты» Мейнонга — это отдельные объекты, индивиды, не определенные в отношении своих бытийных характеристик, своего онтологического статуса, того или иного вида бытия. В этом, т.е. в том, что объект, будучи рассмотренным сам по себе, «бытийно свободен», Мейнонг согласился бы с Гуссерлем. Отличия мейнонговского подхода от подхода Гуссерля в полной мере проявляются лишь тогда, когда Мейнонг начинает упорядочивать, т.е. делить на группы, область объектов. Принцип упорядочивания — это различение видов бытия. Одни объекты существуют и именно в этом смысле являются сущностями, а другие — нет (являются не-сущностями), а точнее, одни объекты «существуют», а другие — лишь «имеются в наличии»: «Объекты устроены так, что их природа либо словно бы позволяет им существовать и быть воспринимаемыми, либо запрещает им это, так что в случае, если им вообще полагается бытие, это бытие не может быть существованием (Existenz), но лишь наличием (Bestand)» [там же, с. 24]. Косвенно различие между существованием и наличием можно наметить исходя из их прямого сопоставления: «Существующее также имеется в наличии, то, что не имеется в наличии, также не существует» [там же]. Далее, даже не существующее и не имеющееся в наличии нечто, «чистый предмет», не есть совсем ничто, а наделяется так называемым «вне-бытием» (Aussersein), которого «по-видимому, не лишен ни один предмет» [там же, с. 26], как «всегда еще остатком утвердительного характера» [там же]. «Внебытие» — это не третий вид бытия наряду с «существованием» и «наличием», а, скорее, некое предшествующее их полаганию со стороны субъекта наиболее общее определение бытия: «Прежде чем можно будет решить, есть ли А и как оно есть, оно должно быть чистым А — и это называется быть пред-данным в его "внебытии"» [Л. Freindlich, 1952, s. 8]. Поэтому «как бытие (существование), так и не-бытие (наличие) суть ближайшие определенности внебытия» [ibid., s. 10]. А значит, «внебытие — предпосылка познания, предпосылка определения бытия» [ibid.]. Именно парадоксальная на первый взгляд мейнонговская доктрина «внебытия»8 напрямую определяет следующее важное разделение
8 В связи с внебытием полезно разобраться с одним из несправедливых обвинений Мейнонга в непонятности формулировки типа «существуют объекты, для которых истинно то, что таких объектов нет». (Так, Линский в этой связи замечает, что среди тех философов, кто принимает подобные парадоксальные формулировки, нет, тем не менее, ни одного, кто предложил бы разумное объяснение фразы «существуют объекты, не обладающие никаким существованием».) В оригинале утверждение выглядит так: «(Имеются) Есть предметы, для которых значимо то, что их нет (не имеется)». («Es gibt Gegenstände, von denen gilt, dass es sie nicht gibt».) Непонимание исходит из игнорирования двузначности выражения «es gibt» в приведенном утверждении: в первом случае «имеется» употребляется в смысле внебы-тия как наиболее общего определения бытия, предшествующего каким-либо бы-
области объектов на «возможные» и «невозможные» [Л Kroner, 1952, s. 43]. Дело в том, что некоторым объектам, например небезызвестному круглому квадрату, в силу их противоречивости не может быть приписано ни «существование», ни «наличие». Но, как указывалось выше, тогда они наделяются только внебытием — не предварительно, но окончательно. Именно такие объекты Мей-нонг называет «невозможными».
Доктрина «внебытия» важна в двух отношениях: 1) в отношении обоснования концепции «чистого» объекта, позволяющей использовать широкие возможности онтологии онтологически нейтральных объектов, привнося те или иные различения видов бытия объектов; 2) в отношении обоснования концепции «невозможного» объекта.
Концепция «чистого» объекта, «внебытия» «чистого» объекта, позволяет наметить точки соприкосновения мейнонговского и гуссерлевского подходов: действительно, с точки зрения Мейнон-га, всякий гуссерлевский предмет (эйдос) — это «чистый» объект. Однако «чистые» объекты, взятые сами по себе, по Мейнонгу, нельзя отличить друг от друга, а тем самым и упорядочить в группы: для этого нужно указать вид бытия объекта, но при этом он уже перестанет быть «чистым», т.е. онтологически нейтральным, «бытийно свободным». То, что у Мейнонга выступает как определенный вид бытия объекта, позволяющий отнести его к той или иной группе объектов, у Гуссерля является сущностной определенностью, не только не требующей рассмотрения «экзистенциальных» характеристик предмета, но и, наоборот, предполагающей предусмотренный редуктивными процедурами феноменологии отказ от их рассмотрения. Гуссерлевские понятия предмета «вот это здесь» и «индивида» выступают как пограничные для этих двух подходов: для Гуссерля предмет «вот это здесь», будучи рассмотренным с точки зрения его сущности, есть «индивид», т.е. отправная точка сущностного рассмотрения; для Мейнонга же «вот это здесь» есть «индивид», «чистый» объект в смысле независимости от указания вида бытия, для которого этот вид бытия, если речь идет об определенном предмете «вот это здесь», уже указан, т.е. предмет определен в своем «так-бытии» или «бытии таким-то». И первый, и второй, пытаясь концептуализировать определенный предмет («вот это здесь»), используют одно и то же понятие — «индивид», однако понимают его по-разному: Гуссерль — как сущность, а Мейнонг — как «чистый», «внебытийный» объект, предполагаю-
тийным полаганиям; во втором — относится к «существованию» и «наличию», уже приписанным объектам. В целом фраза призвана выделить особый тип «невозможных» объектов и подчеркнуть, хотя и в парадоксально заостренной форме, их своеобразие и специфику.
щий указание его способа бытия; для первого «индивид» — это сущностная определенность, для второго — то, что только должно быть определено в отношении того или иного вида бытия.
5. Общие идеи мереологической экспликации теории предметов
Э. Гуссерля
Как известно, Мейнонг ничем не ограничивал теорию предметов, приписывал ей универсальный характер. Теория же предметов Гуссерля (о чем выше уже говорилось) — это теория эйдетической предметности. Главный метод разработки этой теории — мереология9,
9 В связи с этим тезисом возникает закономерный вопрос: возможна ли не-мереологическая (соответственно не-гуссерлевская) разработка формальной онтологии? Да, возможна. Так, Н. Коккьярелло (см., например: [N.B. Cocchiarella, 1996, p. 27—60]) определяет формальную онтологию как теорию бытия с точки зрения формальной логики, т.е. теорию бытия в рамках и на языке элементарных формальных теорий. Формальная онтология изучает различные формализации способов существования, каждый из которых принимается той или иной научной теорией и тем самым характеризует ее онтологию (в куайновском смысле). Всякий способ существования представляет некоторый тип переменных, для которых синтаксическое правило их применения отражает онтологическое правило для данного способа существования. Так понятая формальная онтология изучает логические характеристики предикации, квантификации по переменным и различные теории универсалий. Вполне очевидно, что подход Коккьяреллы есть лишь обобщение куайновского подхода к онтологии и онтологическим допущениям с соответствующей релятивизацией куайновского критерия существования — «быть — значит, быть значением связанной переменной» (только теперь каждая теория наделяется собственным видом переменных и принимает собственный способ существования допускаемых ею объектов).
В отечественной литературе немереологической (по выражению автора, «аналитической») реконструкции формальной онтологии придерживается Е.Г. Драгалина-Черная. Она предлагает «истолкование абстрактных логик как формальных онтоло-гий. При этом "категорные" объекты "формального региона" понимаются как классы (типы) изоморфных структур, т.е. как абстрактные индивиды высшего порядка, представляющие собой гипостазы форм региональных онтологий (в другой терминологии — как обобщенные кванторы)» [Е.Г. Драгалина-Черная, 2000, с. 20]. И далее: «Неразличая конкретные индивиды в области [выделено мной. — П.С.], они [формальные онтологии] имеют дело с индивидами высшего порядка — классами изоморфных структур» [там же, с. 20]. Проблема в том, можно ли эксплицировать гуссерлевские «категорные» объекты («положение дел», «отношение», «качество», «единство», «множественность», «численность», «порядок», «порядковое число» и т.д.) как классы изоморфных структур. Ответ, на мой взгляд, отрицательный. Более того, сомнительным представляется тезис о том, что гуссерлевская формальная онтология не позволяет различать индивиды в области. Она действительно не позволяет (и в этом смысл выделения «формального региона») различать конкретные предметы по их «содержательным», «материальным» характеристикам (например, «протяженность» и «цвет»), но при этом явным образом позволяет различать их по их формальной устроенности (например, позволяет отличить (этот вот) стол от множества столов), способу построения «категориальной» (или «категорной») предметности из предметности «субстратной», причем различные типы формальной устро-енности эксплицируются Гуссерлем именно мереологически. Дело в том, что
собственный вариант которой представил Гуссерль10.
Е.Г. Драгалина-Черная совершенно не принимает во внимание исходные понятия гуссерлевской теории предметов и строит свои формальные онтологии как абстрактные логики, post factum отождествляя их с гуссерлевской формальной онтологией. Правомерным поэтому представляется вывод В.Л. Васюкова о том, что неме-реологические реконструкции формальной онтологии являются, по существу, не-гуссерлевскими [см.: В.Л. Васюков, 2006].
Указанные подходы к построению формальной онтологии допускают лишь теоретико-множественную характеризацию объектов универсума рассмотрения, при которой они специфицируются лишь постольку, поскольку выступают элементами соответствующей предметной области, сам выбор которой для той или иной научной теории относительно произволен (этот выбор детерминирован лишь тем способом существования, который приписывается объектам области; сами объекты, их природа, отношения между объектами различных типов при этом остаются неопределенными). Теоретико-предметный подход же, напротив, начинает с экспликации инвариантных характеристик объекта как такового и на ее основе выделяет различные типы объектов и присущие им виды существования. В этом случае выбор предметной области для той или иной теории уже не произволен, а обусловлен результатами теоретико-предметного анализа. Само же выделение указанных характеристик, если следовать Гуссерлю, требует привлечения мереологических средств анализа. Таким образом, формальная онтология, будучи онтологической теорией типов предметных областей, есть в то же время теория предметов, использующая мереологические средства анализа.
Гуссерлевский проект мереологии существенно отличается от более известных вариантов мереологии, прежде всего от мереологии Ст. Лесневского. Как пишет В.Л. Васюков, «в отличие от более известных "экстенсиональных" теорий частей и целого, таких, например, как системы Лесьневского, Леонарда и Гудмена, гус-серлевская теория не затрагивает того, что мы могли бы назвать вертикальными отношениями между частями и целым, когда первые охватывают, включают в себя вторые. Скорее гуссерлевская теория касается горизонтальных отношений между сосуществующими частями, отношений, которые придают единство или интеграль-ность рассматриваемым целостностям. Проще говоря, некоторые части целого существуют просто рядом друг с другом, они могут быть разрушены или удалены из целого, не нанося ему никакого ущерба. Целое, все части которого связаны исключительно подобными отношениями рядоположенности, называется массой или агрегатом, или, выражаясь более технически, чисто совокупным целым. Во многих целостностях, можно даже сказать во всех целостностях, демонстрирующих любую разновидность единства, некоторые части находятся друг с другом в формальных отношениях, которые Гуссерль называет необходимой зависимостью (иногда, но не всегда он говорит о необходимой взаимозависимости). Подобные части, например, отдельные случаи оттенков цвета, насыщенности и яркости, характерные для данного цвета, не могут с необходимостью существовать в целостности данного типа, без ассоциированности с их дополнительными частями. Имеется огромное разнообразие подобных побочных отношений зависимости, порождающих огромное многообразие типов целостности, которые неразличимы при стандартном подходе экстенсиональной мереологии» [там же, 2006].
10 Вообще же гуссерлевские идеи, относящиеся к учению о целом и частях, позволяют наметить, как представляется, по крайней мере два тесно взаимосвязанных подхода к построению мереологии: для первого будет характерно признание фундаментальности понятий «самостоятельные-несамостоятельные части» и тем самым отношений типа «часть-целое», а для второго — признание фундаментальности взаимосвязанных понятий «фундирование» и (или) «мереологическое дополнение» и тем самым отношений типа «часть-часть» (таким образом, этот проект мереологии
Введем основные мереологические понятия в их взаимосвязи. Фундаментальное различие всех — эйдетических! — предметов на самостоятельные и несамостоятельные производится Гуссерлем с помощью понятий самостоятельной части и несамостоятельной части11. Под несамостоятельной частью понимается такая часть (а), которая для того, чтобы существовать как таковая12, нуждается в некотором дополнении посредством другой части (в) (а фундирована в в) в составе некоторого объемлющего а и в целого13. Несамостоятельная часть есть несамостоятельный предмет. По Гуссерлю, всякое целое, частью которого является какой-либо несамостоятельный предмет, но не включающее при этом дополнения, которого требует для себя этот предмет, есть также несамостоятельный предмет, причем оно является таковым относительно каждого вышестоящего самостоятельного целого, в котором этот несамостоятельный предмет тоже содержится. Далее, Гуссерль различает следующие разновидности фундирования: взаимное и одностороннее, а также опосредованное и непосредственное фундирование. Фундирование называется взаимным, если оно имеет место между обеими частями в рамках какого-либо объемлющего их целого (т.е. часть а фундирована в части в, а часть в фундирована в части а, или, иными словами, а есть мереологическое дополнение в, а в есть мереологическое дополнение а)14; в противном случае фундирование называется односторонним15. Смысл и раз-
специально предназначается для исследования отношений между несамостоятельными частями). При этом, как будет показано в дальнейшем, разрабатывая собственный вариант теории предметов, Гуссерль в равной степени использует оба подхода: только первый — при упорядочивании эйдетических предметностей (сущностей) по степени общности (родовидовая иерархизация сущностей); совместно первый и второй — при объяснении способов построения предметностей высшего порядка («составных предметов») на основе простых (подробнее см. далее).
11 В гуссерлевской мереологии всякий предмет понимается как «часть» некоторого объемлющего его «целого».
12 «Существовать как таковая» в данном случае понимается как «оставаться самотождественным», «быть самой собой», что вовсе не предполагает именно фактического существования.
13 Заметим сразу, что отношение фундирования несимметрично, а потому мереологическое дополнение дополнения части а не есть сама часть а в отличие от обычного теоретико-множественного дополнения; кроме того, отношение фундирования нерефлексивно — иначе утратит смысл различие самостоятельных и несамостоятельных предметов — и не антисимметрично, но при этом транзитивно; аналогичные характеристики имеют производные отношения, а именно «самостоятельность чего-либо относительно чего-либо» и «несамостоятельность чего-либо относительно чего-либо».
14 Наличие указанной разновидности отношения фундирования объясняет его неантисимметричность.
15 В данном случае фундирующая часть может быть самостоятельной, тогда как в случае взаимного фундирования обе части, очевидно, всегда несамостоятельны, поскольку одна часть требует для себя дополнения в другой части, а вторая, в свою очередь, требует для себя дополнения в первой.
личие опосредованного и непосредственного фундирования ясен из самих названий.
Определения фундирования и самостоятельности/несамостоятельности позволяют чисто мереологически ввести базовые категории предметов гуссерлевской теории (заметим, что их объединение исчерпывает объем понятия «часть»), а именно категорию фрагментов и категорию моментов: фрагмент — это самостоятельная часть какого-либо целого (конкретная часть или конкретный предмет), а момент — несамостоятельная (абстрактная часть или абстрактный предмет)16. При этом неважно, является ли данное целое по отношению к более высокому целому самостоятельным или нет. Именно поэтому абстрактные части (моменты) могут иметь фрагменты (конкретные части), а фрагменты — абстрактные части. Относительный характер самостоятельности/несамостоятельности определяет относительный характер предмета либо как абстрактного, либо как конкретного соответственно, однако в случае абстрактного предмета его относительная и абсолютная «абстрактность» (мереологически — несамостоятельность) совпадают, поскольку абстрактная (несамостоятельная) часть абстрактна (несамостоятельна) по отношению и к любому более обширному целому, и вообще к любой совокупности предметов, охватывающей это целое. Таким образом, абстрактное как таковое, неважно, относительно или абсолютно, есть предмет, для которого вообще существует какое-то целое, несамостоятельной частью которого он является. В итоге различие относительности и абсолютности сохраняет значимость лишь в случае конкретных предметов как конкретных. Как правило (если нет специальных указаний), под конкретным предметом Гуссерль понимает именно абсолютно конкретный предмет.
Попробуем эксплицировать основные теоретико-предметные понятия Гуссерля («субстратные» и «синтактические» предметно-
Предварительно заметим следующее: одностороннее фундирование лежит в основе первого проекта мереологии, исследующей отношения между самостоятельными и несамостоятельными частями, а взаимное фундирование лежит в основе второго проекта мереологии, исследующей в основном отношения между несамостоятельными частями (см. сноску 10) (подробнее о применении этих проектов будет сказано далее).
16 В данном случае понятия абстрактного предмета и конкретного предмета определяются мереологически. При применении мереологии к построению формальной онтологии их определение будет несколько модифицировано, уточнено, но принадлежащие их содержанию мереологические характеристики при этом сохранятся. В любом случае при этом важно иметь в виду следующее: понятия абстрактного и конкретного в сфере рассмотрения сущностей, в эйдетической сфере гуссерлевской теории предметов, имеют принципиально отличное от традиционного значение. В данном случае неприменим подход Мейнонга, вводящего указанные категории объектов через указание вида бытия соответствующих объектов.
сти, «родовые» и «видовые» предметности, «эйдетические единичности», «конкрет», «абстракт» и «индивид») с помощью введенных выше мереологических понятий17. Частично о них уже говорилось выше, но без использования мереологических понятий. Итак, Гуссерль пишет, что «несамостоятельная сущность именуется абстракт, абсолютно самостоятельная — конкрет». В отношении к различию «родовых» и «видовых» предметностей непосредственно употребленные в определениях «конкрета» и «абстракта» мереоло-гические понятия самостоятельности (несамостоятельности) означают следующее: все конкреты есть эйдетические единичности (обратное неверно, а именно не всякая эйдетическая единичность есть конкрет; так, например, протяженность (определенная) данной физической вещи есть абстракт), т.е. такие предметы (сущносты), «которые хотя и необходимо обладают стоящими над ними "более всеобщими" сущностями в качестве своего рода, но уже не обладают стоящими ниже их обособлениями, в отношении которых они сами были бы видами». Роды же и виды, не являющиеся эйдетическими единичностями, суть абстракты, поскольку они принципиально несамостоятельны. Но при этом в конкретах «непосредственно или опосредованно содержится» более общая сущность. Указанная «содержимость» же есть специфическая конкретизация отношения «части» и «целого» («эйдетические видовые отношения — особый случай такового»). Таким образом, «эйдетически-единичное имплицирует всю совокупность стоящих над ним всеобщно-стей, каковые со своей стороны постепенно "заключаются друг в друга", нечто высшее всякий раз в чем-либо низшем», т.е. всякий конкрет есть такой (абсолютно) самостоятельный предмет (эйдетическая единичность), (абсолютно) несамостоятельными частями которого являются родовые по отношению к нему предметы (сущности), иерархически упорядоченные по степени общности, причем сама эта иерархия строится мереологически — через отношение (относительно самостоятельной) «части» и «целого». Или иначе: все родовые сущности данной эйдетической единичности в ней фундированы непосредственно или опосредованно, а также «более высокая» фундирована «в более низкой», причем важно отметить, что фундирование «сверху-вниз» именно одностороннее. Как уже было сказано, иерархия сущностей «внизу» ограничивается эйдетической единичностью, а «вверху» — высшим родом (региональной сущностью в случае материальных онтологий и «пред-метом-вообще» в случае формальной онтологии). Отличие отношения между эйдетической единичностью и «стоящими над ней»
17 Справедливости ради следует отметить, что мереологические понятия непосредственно применимы именно к экспликации понятий «конкрета», «абстракта» и «индивида», тогда как ко всем прочим лишь опосредованно — через них.
родовыми сущностями от отношений между самими родовыми сущностями данной эйдетической единичности, таким образом, состоит лишь в том, что первое эксплицируется с помощью понятия абсолютной самостоятельности, а последние — с помощью понятия относительной самостоятельности. Вновь обратимся теперь к различию синтактических («категориальных») и субстратных предметностей уже в рамках не только формальной онтологии, но и региональных онтологий и вернемся в связи с этим к понятию «индивид».
Различие синтактических и субстратных предметов также можно эксплицировать с помощью мереологических понятий самостоятельности (несамостоятельности) либо понятия фундирования18. При этом возможны два случая: в первом случае в роли субстратных предметностей выступают самостоятельные и несамостоятельные предметы, причем несамостоятельные односторонне фундированы в самостоятельных (так, например, какое-либо отношение односторонне фундировано в тех предметах а и Ь, между которыми оно имеет место в синтактической предметности «отношение между а и Ь»); во втором — субстратными предметностями являются взаимно фундированные несамостоятельные предметы (так, например, в синтактической предметности «интенсивность качества» интенсивность и качество взаимно фундированы). Различие субстратных и синтактических предметностей объясняет, почему не всякая эйдетическая единичность есть конкрет (абсолютно самостоятельный предмет): дело в том, что по отношению к своим родовым сущностям всякая эйдетическая единичность действительно самостоятельна, но при этом, участвуя в качестве субстратного предмета в построении какого-либо синтактического предмета, та же самая единичность может быть как самостоятельной, так и несамостоятельной. Конкрет же, будучи абсолютно самостоятельным предметом, самостоятелен как по отношению к своим родовым сущностям (как эйдетическая единичность), так и по отношению к тому синтактическому предмету, субстратным предметом которого он является. Кроме того, конкрет может содержать взаимно различные эйдетические единичности, каждая из которых встраивается в свою родовидовую иерархию, соответственно каждая имеет собственный род — сущность наибольшей всеобщности. Указанная в данном случае «содержимость» эйдетических единичностей в конкрете понимается в смысле построения «категориальной предметности» на основе «субстратных». Но построенный таким образом конкрет можно рассматривать как эйдетическую единичность, включенную в собственную родовидовую
18 Таким образом, здесь в равной степени используются оба упомянутых выше (см. сноски 10 и 15) проекта мереологии.
иерархию, родом в которой как раз и будет региональная сущность, сущностными субстратными моментами которой будут роды составляющих данный конкрет эйдетических единичностей. Таким образом, как оказалось, нужно различать фундирование категориального предмета в субстратных и фундирование рода и видов в эйдетической единичности.
Как уже говорилось выше, Гуссерль, вводя понятие «индивид», выходит за пределы чисто мереологического (сущностного, «эйдетического») рассмотрения: «Индивид — это "вот это", содержательная сущность какового есть некий конкрет». Дело в том, что, как уже говорилось выше, для характеризации предмета «вот это здесь» («вещи») уже недостаточно только сущностного («эссенци-ального») рассмотрения — нужно принять во внимание и способ его существования («экзистенциальные» характеристики). Вот здесь-то и вступает в игру мейнонговское учение о видах бытия. Чтобы показать это более отчетливо, введем следующие гуссерлев-ские парные понятия:
a) «генерализация» и «специализация»;
b) «обобщение содержательного в чисто-логически формальное» и «обретение содержательности чем-то логически формальным»;
c) «индивидуализация в фактическом» и «выявление сущности фактического» (знаменитая гуссерлевская эйдетическая интуиция, или редукция).
Первая пара понятий указывает на переходы от «видовых» к «родовым» предметностям, вообще — от «эйдетической единичности» к «региональной сущности», и наоборот (например, от цвета (этого вот) стола к цвету-вообще). Это переход от одной сущности к другой в рамках (той или иной) материальной или формальной онтологии. Вторая пара понятий фиксирует переход от материальной сущности вещи к ее формальной сущности, т.е. переход от (той или иной) материальной онтологии к формальной онтологии, и наоборот (например, переход от цвета-вообще к визуальному качеству или от физической вещи к предмету-вообще или нечто-вообще). Третья же пара понятий позволяет перейти от сущности к тем или иным (существующим!) репрезентирующим ее вещам, и наоборот. Эти репрезентирующие сущность вещи и будут гуссер-левскими «индивидами» («индивидуализациями сущности в фактическом»). Однако Гуссерль вовсе не имеет в виду под ними именно реально существующие, действительные вещи. Это могут быть и возможные (идеальные) предметы, группа которых определяется видом их бытия. Группы предметов, выделенные по виду бытия этих предметов, будут давать различные индивидуализации одной и той же сущности. Таким образом, все гуссерлевские «индивиды» для своей характеризации требуют указания как их сущ-
ности (подход Гуссерля), так и способа их бытия (подход Мейнон-га). Именно поэтому понятие «индивид» позволяет совместить подходы Гуссерля и Мейнонга в рамках единого подхода.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Васюков В.Л. Формальная онтология и искусственный интеллект // Искусственный интеллект. М., 2006.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. М., 1999.
Гуссерль Э. Логические исследования. Т. II (1) // Гуссерль Э. Собр. соч. / Пер. с нем. В.И. Молчанова. М., 2001. Т. 3 (l).
Драгалина-Черная Е.Г. Формальные онтологии: аналитическая реконструкция: Автореф. дис. ... д-ра филос. наук. М., 2000.
Драгалина-Черная Е.Г. Формальные онтологии как абстрактные логики // Логические исследования. Вып. 12. М., 2005.
Мейнонг А. Самоизложение. М., 2003.
Мотрошилова Н.В. Идеи Эдмунда Гуссерля как введение в феноменологию. М., 2003.
Cocchiarella N.B. Conceptual realism as a formal ontology // Formal ontology / Ed. by R. Poli, P. Simons. Kluwer Academic Publishers, 1996.
Cocchiarella N. Formal ontology and the foundations of mathematics // Bertran Russel Philosophy. L., 1974.
Formal Ontology / Ed. by R. Poli, P. Simons. Kluwer Academic Publishers, 1996.
Freindlich R. Zwei aAspekte der Meinongs'theorie // Meinong — Gedenkschrift. Graz, 1952.
Husserl E. Formale und transzendentale Logik. Tübingen, 1981. 2. Aufl.
HusserlE. Erfahrung und Urteil. Hamburg, 1972.
Kroner F. Zur meinongianischen unmöglichen Objekten // Meinong — Gedenkschrift. Graz, 1952.
