CC BY
162
УДК 8.085.13.03
Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2013. Вып. 1
М. Н. Куликова
ФОНОГРАФИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ИЗОБРАЖЕНИЯ ДЕТСКОЙ РЕЧИ В АСПЕКТЕ ПЕРЕВОДА
Интереснейший случай отклонения от фонетической нормы представляет детская речь. Особенности детской речи, в том числе и фонетические, неоднократно становились предметом исследования лингвистов [1, с. 427; 2-3]. По мнению С. Влахова и С. Флорина, «неправильности детской речи большей частью малочисленны и эпизодичны, не имеют ничего общего с национальным колоритом, и передавать их следует функционально, т. е. „коверкание" должно соответствовать детскому языку на ПЯ, — малейшее утрирование может погубить эффект» [4, с. 328]. Такая трактовка фонографического изображения детской речи представляется несколько упрощенной. В художественном произведении могут изображаться не только собственно детская речь, но и имитация детской речи взрослыми, когда она обращена к ребенку (moth-erese, infant-directed talk) [5, 6]1, или в определенных ситуациях имитация детской речи, адресованной другим взрослым (secondary babytalk) [8]. Это может усложнять или менять функции фонографической стилизации детской речи в произведении (выражение чувств, умиление, ирония, сарказм, раздражение) и привести к необходимости выбора альтернативной стратегии передачи таких средств.
В процессе онтогенеза детской речи внимание взрослых привлекает прежде всего освоение детьми новых слов. Это постепенный процесс, и фонетический облик новых слов может проходить многоступенчатую эволюцию в детской речи, прежде чем приобретет нормативную форму. Так, наблюдая за речью конкретного ребенка, К. И. Чуковский выделил следующие этапы усвоения им фонетической формы слова кооператив: пиф ^ пиф-пиф ^ аппф ^ капиф ^ каапиф ^ патиф ^ копатиф ^ кооператив [9, с. 198]. Именно подобные фонетические «варианты», причем уже приближенные к фонетической норме и таким образом легко ассоциируемые с ней, становятся в первую очередь объектом фонографической стилизации (ФГС). Соответственно, наиболее типичным случаем ФГС детской речи можно считать графическую репрезентацию искажения фонетической структуры слов, связанную с тем, что ребенок неверно распознает их фонетическую структуру на слух или не может адекватно воспроизвести ее. Типичной в этом отношении является ФГС детской речи в романах Дж. Апдайка:
I don't know where my bruro is [10, p. 137].
Я не знаю, где мой макод...[11, с. 128].
"What's rottic?"
"Rottic. Oh. Neurotic. It's when you're a little bit sick in the head" [10, p. 137].
— Что значит ротична?
— Ротична? А, невротична. Это когда у кого-нибудь не совсем в порядке с головой [11, c. 128].
Куликова Марина Николаевна — канд. филол. наук, ст. преподаватель, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: kulikm@yandex.ru
1 В разных лингвокультурах такая речь имеет разные проявления [7]. © М. Н. Куликова, 2013
В приведенных примерах персонаж-ребенок неверно произносит слова иностранного происхождения, в первом случае добавляя согласный звук, во втором — опуская начальные звуки. При переводе в таких случаях используются аналогичные приемы с учетом особенностей переводных лексем. В первом случае переставлены звуки в целевом слове, во втором, как и в оригинале, опущены начальные звуки иностранного слова. Анализ переводов романов Дж. Апдайка выявил лишь несколько случаев опущения таких средств ФГС, например:
"Two cavavies?" Nancy asked [12, p. 392].
— Две дырки? — переспросила Нэнси. — Это больно? [13, с. 370].
В переводе можно использовать подмену звуков, характерную для «фонетического дефицита» детской речи в русском языке: [р] ^ [л]: «Плавда, — сказал Витя, — а как ты измесся?» (НКРЯ: А. С. Макаренко, «Книга для родителей», 1937). Такое замещение характерно и для других языков. Это отмечает, например, Ч. Фергюсон, проанализировавший данное явления в шести языках: «Замещение r другим согласным (например, англ. wabbit вместо rabbit „кролик") либо одним из плавных l, w или у, либо апикальными смычными t или d встречается во всех шести языках» [1, с. 427]. С учетом сказанного реплику оригинала можно передать, например, так: «Две дылки? — переспросила Нэнси».
Для детской речи характерны растягивание звуков и нередко неустойчивость гласных звуков, связанная с их растягиванием или несформированностью:
Laughs, pleads, "Me out", begins to cry, "me out, me out, Da-dee" [10, p. 137].
Тот смеется, просит: «Пусти, пусти», — наконец, хнычет: «Пусти, пусти, па-па»
[11, с. 128].
You get it, Dayud-dee [10, p. 137].
Ты сам принеси рубашку, папочка [11, с. 128].
Фонографическая стилизация растягивания звуков детской речи характерна как для англоязычной, так и для русской литературы, поэтому перевод таких примеров, как правило, не вызывает затруднений. В приведенных примерах представлены два варианта растягивания в детской речи слова daddy, при этом во втором примере передана неустойчивость гласного звука в первом слоге. В русских переводах первого и второго примеров использованы стандартные фонографические средства, передающие растягивание звуков, без указания на изменение их качества. Анализ на основе данных Национального корпуса русского языка показывает, что для русской традиции фонографического изображения детской речи в принципе не характерно передавать изменение характера гласных. В переводе второго примера использована лексическая компенсация — уменьшительно-ласкательная форма лексемы папа. Такого рода компенсации представляются оправданными в связи с тем, что в детской речи часто встречаются уменьшительно-ласкательные формы2, а русский язык располагает их большим набором, чем английский. При этом возможно употребление диминутивов в сочетании с фонографическими средствами: па-апочка, папу-уля и т. д. Однако формальное
2 «Широкая представленность деминутивов в детской речи объясняется не только позитивным настроем ребенка к собеседнику или компаньону по игре, но и более ранними сроками овладения детьми суффиксами с уменьшительно-ласкательным значением (по нашим наблюдениям и данным А. Н. Гвоздева, ребенок начинает усваивать деминутивы до трех лет)» [14, с. 14].
использование уменьшительно-ласкательных форм не обеспечивает адекватности перевода. В приводимом ниже примере переводчик также задействовал уменьшительно-ласкательную форму:
Dadda, Dadda, wake up-up, Dadda. The Sunnay paper's here, guess what? Jackie
Kenneny's having a baby [12, p. 392]!
Папа, папа, просыпайся, папа! Знаешь, что написано в воскресной газете?
У Джекки Кеннеди будет ребеночек [13, с. 370]!
Уменьшительно-ласкательная форма ребеночек не характерна для стилизации детской речи в русской литературе (из 167 вхождений в НКРЯ нет ни одного примера детской речи). Не ясно, почему переводчик не передал другие средства ФГС, использованные в реплике.
Как упоминалось выше, особенности детской речи не сводятся к фонетическим отклонениям от нормы. Предметом исследования могут быть грамматические (например, выражение временных отношений, использование темпоральных маркеров и т. д.) и лексико-семантические особенности детской речи. При стилизации детской речи в художественном тексте средства ФГС нередко используются в совокупности с изображением грамматических и лексических особенностей речи:
"Mom-mom gay me dis".
"She did?"
"Yop. Mom-mom did".
"Wasn't that nice of Mom-mom?"
"Yop. Where Mommy?"
"At the hospital".
"At hop-pital? Come back Fi-day?" [10, p. 137].
— Это баба дала, — лепечет он, держа в руках ломаную целлулоидную утку.
— Это она тебе подарила?
— Угу. Подарила.
— Какая она хорошая.
— Угу. А где мама?
— В больнице.
— В больнице? В пятницу придет домой? [11, с. 128].
В приведенном примере приметами детской речи наряду со средствами фонографической стилизации (gay, dis, hop-pital, Fi-day) являются лексемы mom-mom, yop, а также неполнота грамматических конструкций. В переводе опущены средства ФГС, за исключением лексемы баба, которая в значении бабушка не включена в словари русского языка, однако широко используется для стилизации детской речи3. Междометие угу не характерно для детской речи, или, во всяком случае, широко используется представителями всех возрастных категорий. Таким образом, признаки детской речи в русском переводе практически утрачены, что переводчик попытался компенсировать комментарием («лепечет он»).
3 Действительно, почти все дети вслед за словами мама и папа начинают произносить баба, чему их нередко учат родители. «Потом и залопотал, и заговорил — „мама", „папа", родители под-тренировали, и он однажды выдал: „баба Итя" — следующими за родительским званием эти слова были». (НКРЯ: В. П. Астафьев, «Пролетный гусь», 2000).
При переводе подобных примеров проявляется та же тенденция, что и при переводе социальных диалектов — переводчики отдают предпочтение грамматическим и лексическим средствам, опуская фонографические. При передаче социальных диалектов такая стратегия нередко является оправданной, так как средства ФГС просторечия нередко являются культурно и регионально маркированными. При передаче детской речи опущение средств ФГС нельзя считать оправданным, так как они характеризуют лишь фонетический дефицит детской речи, структурные принципы проявления которого являются общими для разных языковых культур.
В ряде случаев предметом изображения становится имитация детской речи. В следующем примере ребенок намеренно искажает форму слов, имитируя фонетический дефицит:
Daddy's ugly'.
"No, Daddy not ugly", said Ruth, putting her arm about his waist. "Daddy pwetty".
"He has awful nostrils", Nancy said, moving closer and looking up.
Ruth continued the baby talk in which her impulse of love sought disguise. "Daddy has the beeyeutifullest nostwils", she said, "because he came from Howwand long ago".
Piet had to laugh. "What about my feet?" he asked Nancy.
"Acky feet", she said.
Ruth hugged him tighter and stroked his furry arm. "Loberly feet", she said. "Mommy has silly feet, her little toes don't touch the ground" [12, p. 392].
Папа урод, — заявила она.
— Нет, папа не урод, — возразила Рут, обнимая его за талию. — Папа холосень-
кий.
— А ноздри? — спросила Нэнси, приглядевшись.
Рут продолжала сюсюкать, маскируя свою любовь к отцу.
— У папы самые каааасивые ноздри на свете. Это потому, что он давным-давно приплыл из Гоааандии.
Пайт невольно прыснул.
— А мои ноги? — спросил он Нэнси.
— Тоже уродливые, — заверила она его. Рут обняла его еще крепче, погладила по волосатой руке.
— Почему, очень кааасивые ножки. Это у мамы они дурацкие: мизинцы не касаются пола [13. c. 370].
В переводе детская речь изображена непоследовательно (персонаж то произносит р, то картавит), что соответствует речевой характеристике персонажа в оригинале.
Имитация фонетического дефицита характерна для речи влюбленных [10] и при обращении женщин к животным. В таких случаях имитируются преимущественно особенности детской речи, напоминающие дефекты речи, — картавость и шепелявость. Женщины, кроме того, используют диминутивы:
"Wouldn't it be booful if we should juth run together into one gweat big blob", he said in baby talk [15, p. 100].
А холосо бы нам с тобой, масенький, плосто плюхнуться вместе в один больсо-ой пузыль, — по-детски просюсюкал он [16, c. 254].
"Bouncy, bouncy", she was saying. "Is the dweat big kitties angwy cause he tart play wif the bwa? EEEE, heso cute and ickle" [17, p. 127].
— Ну, пвыгай, пвыгай, — говорила она. — Нафы свадкие огвомные кофаки такие звые, потому фто не могут дофтать лифчик? Й-И-И, он такой хорошенький и игривый [18, c. 234]!
From the front room came the voices of the two upper-middle-class ladies, the one fruity, the other curried, disputing about dogs. They had taken out one of the dog-books and were examining the photographs. Fruity-voice enthused over the photograph of а Peke, the ickle angel pet, wiv his gweat big soulful eyes and his ickle black nosie — oh so ducky-duck [19]!
Из торгового зала слышался оживленный диспут разглядывавших фотографии собак леди верхне-среднего класса. Сочную умилял пекинес — «лапочка, такой ангелочек, глазоньки круглые, носишка кнопочкой, ну просто пуся!» [20, c. 17].
В первом примере детскую речь имитирует гомосексуалист, обращаясь к своему партнеру, во втором — реплика обращена к коту, в третьем — две женщины говорят о собаках. Во всех случаях фонографическими средствами передается картавость, в первом примере, кроме того, переданы шепелявость и опущение звуков (booful), в третьем примере использованы диминутивы. Характерно, что синтаксические и лексические параметры первого и третьего примеров присущи сформированной речи и единственным маркером имитации детской речи в них являются фонографические средства. В переводах первого и второго примеров использованы фонографические средства, передающие картавость и шепелявость. В переводе третьего примера они опущены, что компенсируется использованием диминутивов.
Разумеется, прагматические функции ФГС в таких примерах отличаются от функций ФГС собственно детской речи. Такая речь может быть ироничной или намеренно утрированной, однако используемые в этих случаях фонографические средства не отличаются от средств изображения собственно детской речи. При имитации детской речи взрослые воспроизводят прежде всего отклонения от нормы на уровне отдельных звуков, поэтому и при передаче таких примеров переводчики больше ориентируются на фонографические, чем на лексические или грамматические средства.
Литература
1. Фергюсон Ч. Автономная детская речь в шести языках // Новое в лингвистике. М.: Прогресс, 1975. Вып. VII. Социолингвистика. С. 422-440.
2. Воейкова М. Д., Чистович И. А. Первые слова русского ребенка // Бюллетень фонетического фонда русского языка. 1994. № 5. С. 94-112.
3. Лысенко А. И. Формирование фонемной структуры слова в детской речи // Детская речь как предмет лингвистического исследования: матер. междунар. конф. Санкт-Петербург, 31 мая — 2 июня / отв. ред. С. Н. Цейтлин. СПб.: Наука, 2004. С. 156-158.
4. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. М.: Высшая школа, 1986. 416 с.
5. Snow C. E., Ferguson Ch. A. Talking to Children: Language Input and Acquisition. Cambridge: Cambridge University Press, 1977. 300 p.
6. Fernald A., Kuhl P. Acoustic Determinants of Infant Preference for Motherese Speech // Infant Behavior and Development. 1987. Vol. 10. Р. 279-293.
7. Lieven E. Crosslinguistic and Crosscultural Aspects of Language Addressed to Children // Input and Interaction in Language Acquisition / eds C. Gallaway, B. Richards. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. Р. 56-73.
8. Morelock C. N. Personal idiom use and affect regulation in romantic relationships: Dissertation submitted to the Graduate Faculty of Texas Tech University in Partial Fulfillment of the Requirements for the Degree of Doc-
tor of Philosophy, 2005. URL: http://thinktech.lib.ttu.edu/bitstream/handle/2346/1295/Morelock_catherine_diss. pdf?sequence=1 (дата обращения: 30.08.2010).
9. Чуковский К. И. От двух до пяти // Чуковский К. И. Собр. соч.: в 15 т. М.: Терра — Книжный клуб, 2001. Т. 2. С. 5-363.
10. Updike J. Rabbit, Run. СПб.: Антология Каро, 2005. 352 p.
11. Апдайк Дж. Кролик, беги / пер. М. Беккер. М.: Захаров, 2000. 318 с.
12. Updike J. Couples. London: Penguin Books, 2001. 512 p.
13. Апдайк Дж. Супружеские пары / пер. А. Кабалкина. М.: Махаон, 2002. 476 c.
14. Гаврикова Э. О. Формирование антропонимии в детском речевом сознании: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Тюмен. гос. ун-т. Тюмень, 2005. 22 с.
15. Burroughs W. S. Queer. New York: Viking, 1985. 134 p.
16. Берроуз У. С. Гомосек / пер. Д. Борисова // Берроуз У С. Джанки. Гомосек. М.: АСТ, 2005. C. 271-381.
17. Pynchon Th. V. New York: Harper Perennial Modern Classics, 1999. 560 p.
18. Пинчон Т. V / пер. Г. Григорьева, А. Ханина. СПб.: Симпозиум, 2000. 670 с.
19. Orwell G. Keep the Aspidistra Flying. 1936. URL: http://www.george-orwell.org/Keep_the_Aspidistra_Fly-ing/1.html (дата обращения: 30.08.2010).
20. Оруэлл Дж. Да здравствует фикус / пер. В. Домитеевой. М.: Текст, 2004. 284 с.
Статья поступила в редакцию 6 декабря 2012 г.
