CC BY
48
Желтый цвет наиболее интересен в плане метафоризации, так как положительных фразеологических значений с данным колоративом больше, чем с отрицательным, обозначающим болезнь, усталость: перстни тусклого желтого металла; зрачки желтые, холодные, а белки - темные, мутно-рубиновые; жена крестьянина высохла до желтизны; листы, хрупкие, уже прихваченные болезненной желтизной [4].
Приведем примеры применения автором цветовых метафор с положительным значением, обозначающих свет, солнце, радость: растворяется в горячих желтых языках; на холмы дохнуло желтым; лопаясь звездчатыми желтыми кляксами; солнечно-желтое, звонкое на морозе зерно [4].
В описании солнца, звезд и других реалий художественного мира автор использует оттенки золотого цвета: золотой, густо-золотой, ярко-золотой: золотая россыпь звезд; золотыми лучами солнца; золотые стволы сосен; колосящимися золотом полями [4].
Перейдем к анализу белого цвета в цветовых метафорах. В традиционном понимании он ассоциируется с чистотой, невинностью, истинностью. Автором образность цветовых метафор достигается введением таких оттенков белого, как девственно-белый, бумажно-белый, молочно-белый, снежно-белый, грязно-белый. Частота словоупотребления слов с белым цветом составляет 75.
В художественном тексте метафоры с применением белого цвета используются в двух значениях.
В положительном значении - как божественный свет, чистота: высокие белые свечи дыма; белые подушки снега на еловых лапах и раскидистых головах сосен; девственно-белый лист бумаги; на пригорке вспыхивают бумажно-белые зубцы кремля; метель белых пузырей вьется кругом; сквозь лес белых колонн; на белоснежном лице храма; молочно-белый пар; бумажно-белые ноги роженицы; белая круговерть в избе - нарядная, праздничная; из вихря белых хлопьев [4].
В отрицательном значении для описания старости, болезни: борода сияла белым флагом; у того лицо белое; уперлась в гостей круглыми белыми глазницами; устремляет белые глаза в потолок [4].
Черный цвет представляет собой активное обозначение, выражающее различные переносные смыслы в художественном произведении. Частота словоупотребления черного цвета - 79. Оттенков черного автор не использует.
В произведении черный несет он в себе ассоциацию с ночью и темнотой, с пустотой и печалью: «вековые черные ели; явился воздух, черный, как сажа; пятно с крупными черными зернами спекшейся крови; шагает в открывшуюся черную бездну; искупить свое черное прошлое; выход на черную лестницу; летят черные скелеты деревьев; тягучее ленивое черное облако; осунувши-
Библиографический список
еся, почерневшие лица; черные щетки елей; с черными кругами под глазами; куда-то в глубину, в черный сон» [4].
Синий цвет символизирует светлую грусть, покой, нежность и веру. Образность цветовых метафор достигается введением оттенков синего: нежно-синий, ярко-синий, густо-синий, остро-синий, голубой, голубоватый, нежно-голубой, серо-голубая, прозрачно-голубой, дымчато-голубой, темно-голубой, нежно-васильковый, небесный, сизый. Именно синий цвет ярко отслеживается в пейзажах Гузель Яхиной, они многоцветны, красочны и своеобразны.
Частота словоупотребления синего цвета в произведении - 27, голубого - 36. Метафоры с синим цветом и его оттенками символизируют спокойствие и умиротворение: на поля упал густо-синий вечер; синий купол неба; прозрачно-голубое небо светится на востоке; безбрежный синий простор; Ангара раскрывает широкие синие объятия; ветер несет над Ангарой сизые тучи [4].
Также отметим использование в романе серого цвета. Он стоит как бы в стороне от всех цветов. И его предназначение в художественном тексте - показать безликость существования, тоску, увядание, усталость.
Разнообразия оттенков серого в романе: темно-серый, нежно-серый, грязно-серый, ярко-серый, песочно-серый, светло-серый, изжелта-серый.
Метафоры с серым цветом: светло-серый вихрь поднимается из-под ее рук; темно-серый силуэт вышел из кабинета [4].
Частота словоупотребления синего цвета в романе - 39.
Характер цветообозначений в художественном произведении Гузель Яхи-ной символичен: цветовые метафоры, которые мы видим в романе, имеют образность общего восприятия текста, что помогает читателю проникнуть в художественный мир романа через цветообразование.
Таким образом, цветовые метафоры могут вбирать в себя сложные определенные мысли. С помощью цветовых метафор, применяя прилагательные для выразительности цвета, Гузель Яхина смогла передать эмоциональные оттенки образов людей, тонкие движения души героини романа. Используемая в романе цветовая гамма с применением красного, зеленого, желтого, золотого, синего, белого и серого цветов, способствует передаче различных настроений, придает свежесть образам.
Простые слова (снег небо, тучи, звезды, солнце) метафоризируются с помощью цветовой гаммы, наполняются новым смыслом. В этом и заключается оригинальность применения цветовых метафор автора романа. Таким образом, цветовые метафоры вносят дополнительный художественно-эстетический смысл, который возникает в контексте романа.
Талант Гузель Яхиной раскрылся особенно ярко в романе «Зулейха открывает глаза» благодаря использованию большого количества авторских цветовых метафор, что придает произведению особый колорит.
1. Аристотель. Поэтика. Перевод Н.И. Новосадского. Санкт-Петербург: Academia, 2000.
2. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. Москва: Едиториал УРСС, 2004.
3. Ван И. Метафора цвета в художественном тексте Захара Прилепина. Мир науки, культуры, образования. 2019; № 6 (79): 547 - 576.
4. Яхина ГШ. Зулейха открывает глаза: роман. Москва: АСТ, 2019.
5. Ван И. Метафора белого цвета в романе Гузель Яхиной «Дети мои». Available at: https://lomonosov-msu.ru/archive/Lomonosov_2020/data/19498/uid243904_6be2998f-7381dae83f5cf7a1c1698515fa7c4fcd.doc
References
1. Aristotel'. Po'etika. Perevod N.I. Novosadskogo. Sankt-Peterburg: Academia, 2000.
2. Lakoff Dzh., Dzhonson M. Metafory, kotorymi my zhivem. Moskva: Editorial URSS, 2004.
3. Van I. Metafora cveta v hudozhestvennom tekste Zahara Prilepina. Mirnauki, kul'tury, obrazovaniya. 2019; № 6 (79): 547 - 576.
4. Yahina G.Sh. Zulejha otkryvaetglaza: roman. Moskva: AST, 2019.
5. Van I. Metafora belogo cveta v romane Guzel' Yahinoj «Deti moi». Available at: https://lomonosov-msu.ru/archive/Lomonosov_2020/data/19498/uid243904_6be2998f7381dae83 f5cf7a1c1698515fa7c4fcd.doc
Статья поступила в редакцию 03.11.20
УДК 821.111-1
Varlamova V.N., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Higher School of Engineering Pedagogy, Psychology and Applied Linguistics of the Institute of Humanities, St. Petersburg State Polytechnic University (St. Petersburg, Russia), E-mail: varlamova7@yandex.ru
FOLKLORE IMAGES AND SYMBOLS IN A FICTIONAL TEXT. The article is dedicated to the study of archetype images and symbols in short stories of A.S. Byatt, a famous British writer. It gives a review of different approaches to the problem of interaction of folklore and literature, definition of basic terms, such as "archetype", "symbol", "mythologem". Fairy-tale archetypes and symbols are decoded and interpreted in Byatt's short stories taken from the story collection "Sugar and other stories". The analysis of selected passages from the story collection, containing archetypes and symbols, reveals individual peculiarities of folklore borrowings usage by Byatt, allowing to see the deep meaningful aspects of art works to identify and decode the author's intention. The research is relevant because of the need for a comprehensive study of folklore borrowings by different writers based on the material of modern English literature. Key words: folklore, myth, mythologem, archetype, symbol, fictional text, short story, image, fairy-tale.
В.Н. Варламова, канд. филол. наук, доц., Высшая школа инженерной педагогики, психологии и прикладной лингвистики Гуманитарного института ФГАОУ ВО «Санкт- Петербургский политехнический университет Петра Великого» (СПбПУ), г. Санкт-Петербург, E-mail: varlamova7@ yandex.ru
ФОЛЬКЛОРНЫЕ ОБРАЗЫ И СИМВОЛЫ В МАЛОЙ ПРОЗЕ А.С. БАЙЕТТ
В статье проведено исследование архетипических образов и символов в малой прозе британской писательницы А.С. Байетт. Освещается проблема взаимосвязи фольклора и литературы, рассматриваются базовые термины, такие как «архетип», «символ», «мифологема» и их трактовка в лингвистической литературе. Изучаются сказочные архетипы подменыша и призрачного пса и их символическое значение в текстах рассказов сборника А.С. Байетт «Сахар и другие рассказы». Индивидуальность особенностей использования А.С. Байетт архетипических образов и символов возможно обнаружить при тщательном анализе отобранных отрывков из сборника рассказов, благодаря чему можно выявить глубинные содержательные аспекты художественного произведения, определить и декодировать замысел автора. Исследование является актуальным по причине необходимости всестороннего изучения фольклорных заимствований разными авторами на материале современной английской художественной литературы.
Кточевые слова: фольклор, миф, архетип, символ, художественный текст, рассказ, образ.
Художественный текст часто богат архетипическими образами и символами, что можно проследить при анализе английских рассказов сборника «Сахар и другие рассказы» известной писательницы А.С. Байетт.
В теоретическую базу статьи следует отнести работы отечественных и зарубежных исследователей, раскрывающие взаимосвязь фольклора и литературы, структуру художественного символа, а также диссертационные работы, содержащие в себе анализ произведений А.С. Байетт (Ю.М. Лотман, М.Н. Конькова, М.Ч. Ларионова, Б.М. Мелетинский, КП Юнг, М.В. Савинов и пр.).
Известность к Антонии Сьюзен Байетт пришла не сразу. Лишь после публикации романа «Обладатель» ее узнал читатель. Во многом этому способствовало получение в 1990 году Букеровской премии. С тех пор А.С. Байетт обрела популярность и привлекла внимание зарубежных и отечественных исследователей. Среди зарубежных литературоведов особо следует выделить, на наш взгляд, исследования В. Альфора, Н. Тределла и С. Франкена [1; 2; 3].
В отечественном литературоведении интерес к творчеству А. Байетт также возрастал: в коллективных сборниках появлялись статьи Н.А. Соловьевой, В.А. Пестерева, Е.П. Ханжиной и др., а 2000-х вышло немало монографий и диссертационных исследований, посвященных творчеству А. Байетт (Я.Ю. Муратовой, Н.А. Антоновой, М.Н. Коньковой и др.). В центре внимания исследователей стоял сам жанр романа как синтез самобытного творчества писательницы, включающий в себя ряд разножанровых направлений. Привлекали ученых и особенности отражения основных процессов современного периода: изображение интеллектуальности, актуальных исторических событий и пр. Жанр романа центральный в творчестве А. Байетт вплоть до 1980-х гг Лишь в конце этого периода автор обращается к жанру рассказа. В своем научном труде М.Н. Конькова отмечает эту индивидуальную особенность писательницы - стремление от крупной жанровой формы перейти непосредственно к малой [4, с. 8].
Первым произведением, отразившим жизнь и личные взгляды писательницы, стал сборник «Сахар и другие рассказы». В произведениях сборника «On the Day that E. M. Forster Died» («В день, когда умер Э.М. Форстер») и «The Changeling» («Подменыш») ключевой является актуальная для А.С. Байетт тема философии творчества писателя. Рассказы «In the Air» («На открытом пространстве») и «The Dried Witch» («Высушенная ведьма») затрагивают тему взаимоотношения идеального и реального, повествуют о судьбах одиноких, несчастных женщин.
Литературоведы отмечают также социальную направленность данного сборника. Нам он представляется интересным для исследования в связи с актуальной тематикой и обращением писателя к фольклорным образам.
Литературоведы считают А.С. Байетт фольклорным автором, ибо она явно демонстрирует обращение к фольклору в своем творчестве, ее фольклорность проявляется и в вышеупомянутом сборнике рассказов.
Ряд ученых - к ним относятся К.П. Юнг Ю.М. Лотман, М.Ч. Ларионова, М.Н. Конькова, Е.А. Костюхин и другие - выделяют в своих трудах проблему взаимодействия фольклора и литературы. Фольклор и литература тесно связаны, однако имеют различия. Литературу можно причислить к духовной сфере человека или области искусства [5]. Фольклор же вобрал в себя соединение художественных и нехудожественных культурных особенностей национального характера. Фольклор принято считать своего рода прародителем литературы. По мнению М.В. Савинова, в основе каждого фольклорного произведения лежит миф как «форма целостного массового переживания и истолкования действительности при помощи чувственно-наглядных образов, считающихся самостоятельными явлениями действительности» [6, с. 12].
В творчестве писателя связь фольклора и литературы выявляется с учетом принципов, выработанных в литературоведении. Взаимодействие писателя и фольклора интерпретируется следующими факторами:
- его отношением к фольклору и пониманием фольклорного произведения;
- фольклорными источниками, к которым прибег автор в своем произведении;
- способами обработки материала;
- использованием в творчестве разных элементов фольклорного искусства.
Особому рассмотрению подлежат архетипические представления автора.
Обращение писателя к фольклору разнообразно, включая мотивы, архетипы, символы.
Под архетипом КП Юнг понимал фигуру, повторяющуюся по всей истории, в рамках которой действует свободная творческая фантазия» [7, с. 283]. Символ же в его понимании есть воплощение изначального мифологического образа, формирующее в представлении образ мира, при этом все символы выражают архетипы [7, с. 285]. Е.М. Мелетинский понимал под архетипом некий фундаментальный мотив/образ/сюжет, лежащий в основе художественной структуры, и в своих работах рассматривал не архетипы (в понимании К.П Юнга), а архетипиче-ские образы и сюжеты [8, с. 16]. По А.А. Иудину, архетип определяется в качестве «первичного образа, некоего оригинала, некой совокупности древнейших общечеловеческих прообразов, символов, основообразующих для мифа, фольклора и в целом культур и передающихся между поколениями» [9, с. 4].
Отметим и мнение М.Ч. Ларионовой, которая понимает архетип как некий инвариант Реализуясь в произведении, архетип рождает сходные художественные образы, поэтому при анализе произведения исследователи изучают не архетип как таковой, а формы его проявления - художественные образы или, по К.П Юнгу, символы [10].
Ю.М. Лотман представлял символ (от греч. «symbolon» - «знак», «признак», «сигнал») как особый знак и считал, что его значение представлено в некотором знаке другого ряда или другого языка [11]. В работах Дж. Холлиса символ определяется как «максимально возможное выражение некой сущности» [12,с.176].МыполностьюразделяемточкузренияМ.Ч.Ларионовой,котораяпришла к выводу, что символ объединяет разные знаковые системы и культурные модели [10, с. 97]. Символ может выступать в качестве напоминания, отсылки к древним, вечным культурах. Это аргументируется тем, что формирование комплекса значений происходит не в рамках одного произведения, одной эпохи, а в истории культуры в целом. И в то же время символ способен трансформироваться, подстраиваться под культурный контекст той или иной эпохи. В этом случае у символа появляются новые символические значения, характерные для определенной культуры [8, с. 16]. На основе этого можно выделить такие характеристики символа, как изменяемость и двойственность. Многомерность и способность к трансформации дали символу возможность вступать в «неожиданные связи», меняя тем самым как свою сущность, так и текстовое окружение [11].
Авторы могут вводить различные архетипические образы эксплицитно или имплицитно в свои произведения для реализации идей и замыслов. Архетипиче-ские образы являются универсалиями, за ними закреплено определённое содержание, понятное для группы людей, объединённых одной культурой, вследствие чего данные образы порождают определённые эмоции и ассоциации в читателях с родственными культурными корнями. А.С. Байетт, будучи фольклорным автором, искусно вводит архетипические образы и символы в свои произведения в качестве важных сюжетных единиц. Их изучение поможет раскрыть интенцию автора и понять художественный мир произведения как неотъемлемую часть художественного мира писателя.
Исследуя границы жанра, в котором творила А.С. Байетт, М.Н. Конькова в своём диссертационном изыскании отмечает, что творчество А.С. Байетт охватывает разные направления: постмодернизм, реализм, модернизм и романтизм [4]. Литературоведы относят сборник «Сахар и другие рассказы» чаще к реализму и рассматривают упомянутый сборник как откровение автора, исследующего сложные жизненные проблемы. А.С. Байетт наделяет свои рассказы яркими символами и сказочными архетипическими образами, предлагая читателю новый взгляд и подход к хорошо знакомым образам, актуальные и современные идеи, которые рождают запоминающиеся фабулы и яркие образы.
Теперь проанализируем сказочный архетип подменыша в рассказе под названием «The Changeling» («Подменыш»).
Стоит сказать, что в мировом фольклоре архетипический образ подме-ныша, его отражение в сказках имеет не только депрессивный, но и весьма проблематичный характер. Прежде всего, детская смертность в середине века привела к тому, что народ создал массу сказаний, принял многочисленные верования, которые часто носили мистический характер. Якобы таким образом люди объясняли все свои беды. В качестве подобной легенды можно назвать легенду о подменыше, которого могут приносить тролли или же духи вместо детей, которых они сами же крадут. Так как в европейской культуре данные сказания широко распространены, то очень трудно понять четкие границы прообраза, так как подменыш в сказках напоминает человека или же просто вещь. Вне всяких сомнений, он связан с очевидным обманом, показывает искусствен-
ное происхождение; противопоставляется естественным вещам, рождает горе и смятение.
Герой-прототип ее произведений Саймон Уолв получает временное пристанище от школьных неприятностей в школьной котельной. Джозефин, практичная и холодная личность, испытывает страх от этого персонажа, который в рассказе под названием «Котельная» так и не выходит никогда из убежища.
Внутреннее состояние, а также жизнь Джозефин изменяется, как только в ее жизни появляется Генри Смит Это мальчик, которого привел к Джозефин друг - М. Маккинли, чтобы приютить на пару месяцев. Отметим, что Макс сразу нашёл сходство Генри и главного героя рассказа «Котельная». А.С. Байетт не называет подменышем Генри в рассказе напрямую, тем не менее при знакомстве с подростком становится очевидно, что ссылка в названии рассказа касается именно его. Как утверждает сам автор, внешний вид мальчика, худого и бледного, с бесцветными волосами, хрупкой головой на сутулых плечах просто шокирует Джозефин. Так, Генри внешне напоминал Саймона, являясь отражением личных переживаний главной героини. Но, с другой стороны, во всем он был только копией, подделкой. Встреча с Генри - это начало внутриличностного конфликта, в который погружается главная героиня.
Нервозность, отсутствие естественности в поведении мальчика, его чуждость, неприспособленность к жизни - вызывает страх в душе Джозефин. Генри воспринимается как потустороннее существо. "He held his knife and fork as if they were both too heavy and too crude for his purposes" [13, c. 150].
Символический компонент архетипического образа подменыша - это страх, который выплывает на первый план, приводит героиню в замешательство. Таким образом, она прибегает к самоанализу. А.С. Байетт кратко описывает жизнь главной героини. Соответственно, читатель может познать, что от нее сначала ушел муж, а потом сын. При этом героиня старалась быть идеальной матерью и женой. В данной ситуации подменыш - это символ личностных ее переживаний. После того, как она закрыла глубоко внутри все свои страхи, делает все возможное, чтобы выглядеть в глазах других людей идеальной.
Тем не менее в итоге рассказа Джозефин в порыве гнева и ужаса выгоняет Генри. Тут же она впервые утрачивает над собой контроль, пытается побороть собственный страх. Генри умирает, кончая жизнь самоубийством. Гармония, покой возвращаются в жизнь главной героини, а с ними - возможность писать. «But the writing-block went. The next day she was able to start again with nothing and no one between her and the present Simon Volwe, a writer at work, making a separate world, with no inconvenient reader or importunate character in the house» [13, c. 160].
Архетипический образ подменыша в рассказе указывает, собственно, на подмену главного «дитя» протагонистики - страха, который выступал в качестве двигателя творчества. Итак, отметим, что страх блокировал возможность творчества для писательницы, как только он был направлен на определенного человека в реальном мире. В рассказе «Подменыш» А.С. Байетт концентрирует внимание на периоде писательства, творчества, показывая внутренние проблемы, особенности людей творческих, посредством архетипических образов, символов.
Еще один пример сказочного архетипа в исследовании - архетипический образ призрачного животного - пса в рассказе «In the Air» («На открытом пространстве»).
В тексте ведется повествование об одинокой женщине, которая страдает от иррационального страха перед мнимым маньяком. Страх для миссис Серджен становится главной эмоцией, которая подчиняет себе всю жизнь. Единственный в жизни спутник - это Вольфганг, пес, весьма неоднозначный персонаж.
Библиографический список
Итак, Вольфгангу автор уделяет особое внимание. Он детально описывает не только повадки, но и даже внешность животного. Пес является важным в жизни героини, олицетворяет члена семьи, а также защитника, друга. Вместе с классическим восприятием в мире собаки как доброго и положительного друга, мифология разных стран наделяет животное всевозможными значениями [14].
Так, образ черного пса-призрака, который несет в себе роковое значение, ассоциируется со страхом, а также с предзнаменованием. Это классический фольклорный персонаж Британских островов. Характерная его черта - связь с Дьяволом. Большую собаку с большими глазами красного цвета можно было повстречать на месте казни или же в грозовую погоду Нужно сказать, что собаки в европейской мифологии - это животные, которые в любом случае связаны с миром мертвых.
Еще один пример - образ Баргеста из английского фольклора. Он имеет красные глаза, не имеет чувства жалости касательно людей; несет только горе.
Если говорить о мифах Древней Греции, то тут обязательно отметим, что образ собаки вбирает в себя все разнообразие черт, качеств, которые характерны для человека. Цербер, страшный сторож потустороннего мира, воплощает только один образ. Сириус - пес несколько иной. Очень часто собаки воплощают образ преданного друга, а также защитника, верность которого переживает смерть.
Вернёмся к архетипическому образу пса из анализируемого рассказа. Собака описывается следующим образом: «He was a standard or classic sheepdog, a working collie. He was black, white and tan, and very beautiful, with a deep glistening ruff, a curving white-tipped tail, intelligent amber eyes and an uncertain temper. He had bitten the postman's sock, once, and had nipped the buttock of a visiting policeman, who had congratulated MrsSugden on his effectiveness, with stolid magnanimity» [13, с. 164]. Образ пса в рассказе представляется так, будто описывается человек. Автор характеризует пса как «вздорное животное» (cantankerous beast), которое могло обидеть как хозяина, так и чужого пса.
В данном рассказе собака является символом морального спокойствия, а также настоящим талисманом героини. Символическое значение прослеживается через применение сказочного архетипа. Можно предположить, что порода собаки была выбрана неслучайно, так как речь идет о древней шотландской породе, которая характеризуется практически умом человека. В то же время это - агрессивная порода. Символы, которые анализируются в рассказе, играют важную роль в плане понимания авторского замысла. Байетт, используя символы в своей работе, тонко раскрывает их значимость.
Таким образом, А.С. Байетт, обращаясь к архетипическим образам под-меныша и пса, предлагает читателю взглянуть на привычные сказочные образы по-новому, с точки зрения современной реальности, отойти от традиционной интерпретации.
Архетипические образы в рассказах «The Changeling» («Подменыш») и «In the Air» («На открытом пространстве») проявляются в тексте рассказов имплицитно, однако глубокий анализ личности главных героев, их взаимоотношений, окружения позволяет выявить характерные черты сказочных образов.
Символы, будучи проявлением архетипов, играют важную роль в раскрытии автором замысла и дают возможность глубже интерпретировать образы героев в текстах рассказов.
Интерпретация рассказов А.С. Байетт с точки зрения архетипических образов и символов раскрывает читателю богатый художественный мир великой писательницы и даёт возможность раскрыть глубинные структуры художественного произведения.
1. Alford V. An Introduction to English Folklore, Bell and Sons. Lodon, 1952.
2. Franken C. A.S. Byatt: Art Authorship, Creativity Text. Basingstoke, N.Y.: Palgrave, 2001.
3. Tredell N. A.S.Byatt Text. Conversation with Critics. Manchester, 1994: 58 - 74.
4. Конькова М.Н. Поэтика жанра рассказа в творчестве А. Байетт. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Екатеринбург, 2010.
5. Костюхин Е.А. Лекции по русскому фольклору: учебное пособие. Санкт-Петербург: «Лань»; «ПЛАНЕТА МУЗЫКИ», 2016.
6. Савинов М.В. Миф как особая форма осмысления бытия. Автореферат ... диссертации кандидата философских наук. Москва, 2011.
7. Юнг К.Г Архетип и символ. Москва: Канон+, 2018.
8. Мелетинский Б.М. Поэтика мифа. Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000.
9. Иудин А.А. Архетипы в брендинге: специфика русской культурной традиции. Нижний Новгород: НИСОЦ, 2008.
10. Ларионова М.Ч. Миф, сказка и обряд в русской литературе XIX века. Ростов-на-Дону: Издательство Ростовского университета, 2006.
11. Лотман Ю.М. Символ в системе культуры. Избранные статьи. Таллинн, 1992; Т. 1: 191 - 199.
12. Холлис Дж. Мифологемы: Воплощения невидимого мира. Перевод с английского В. Мершавки. Москва: Независимая фирма «Класс», 2010.
13. Byatt A.S. Sugar and other stories. London, 1987.
14. Собака в мифологии древних культур. Available at: http://adonayforum.com/masterskaya_sudbyi_adonai_myi_i_nashi_domashnie_zhivotnyie/ohotnik_ohrannik_i_mifologich-eskiy_geroy_kakuyu_rol_igrala_sobaka_v_istorii/10/?wap2
References
1. Alford V. An Introduction to English Folklore, Bell and Sons. Lodon, 1952.
2. Franken C. A.S. Byatt: Art Authorship, Creativity Text. Basingstoke, N.Y.: Palgrave, 2001.
3. Tredell N. A.S.Byatt Text. Conversation with Critics. Manchester, 1994: 58 - 74.
4. Kon'kova M.N. Po'etika zhanra rasskaza v tvorchestve A. Bajett. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Ekaterinburg, 2010.
5. Kostyuhin E.A. Lekciiporusskomu fol'kloru: uchebnoe posobie. Sankt-Peterburg: «Lan'»; «PLANETA MUZYKI», 2016.
6. Savinov M.V. Mif kakosobaya forma osmysleniya bytiya. Avtoreferat ... dissertacii kandidata filosofskih nauk. Moskva, 2011.
7. Yung K.G. Arhetip i simvol. Moskva: Kanon+, 2018.
8. Meletinskij B.M. Po'etika mifa. Moskva: Izdatel'skaya firma «Vostochnaya literatura» RAN, 2000.
9. Iudin A.A. Arhetipy v brendinge: specifika russkoj kul'turnoj tradicii. Nizhnij Novgorod: NISOC, 2008.
10. Larionova M.Ch. Mif, skazka i obryad v russkoj literature XIX veka. Rostov-na-Donu: Izdatel'stvo Rostovskogo universiteta, 2006.
11. Lotman Yu.M. Simvol v sisteme kul'tury. Izbrannye stat'i. Tallinn, 1992; T. 1: 191 - 199.
12. Hollis Dzh. Mifologemy: Voploscheniya nevidimogo mira. Perevod s anglijskogo V. Mershavki. Moskva: Nezavisimaya firma «Klass», 2010.
13. Byatt A.S. Sugar and other stories. London, 1987.
14. Sobaka v mifologii drevnih kul'tur. Available at: http://adonayforum.com/masterskaya_sudbyi_adonai_myi_i_nashi_domashnie_zhivotnyie/ohotnik_ohrannik_i_mifologicheskiy_ geroy_kakuyu_rol_igrala_sobaka_v_istorii/10/?wap2
Статья поступила в редакцию 16.11.20
УДК 81: 811.111
Vishniakova E.P., Cand. of Science (Philology), senior lecturer, Pacific National University (Khabarovsk, Russia), E-mail: 009441@pnu.edu.ru
Karpukhina T.P., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Pacific National University (Khabarovsk, Russia), E-mail: 007126@pnu.edu.ru
THE ROLE OF ARCHETYPE IN SETTING THE ARTISTIC SPACE IN THE STORY BY H. WELLS "THE COUNTRY OF THE BLIND". The article deals with the notion of archetypes viewed as inherited mental images representing the content of the collective unconscious, and is dedicated to the analysis of the story by H. Wells "The Country of the Blind". By means of the interpretation analysis as well as dictionary definition componential analysis of the lexicon of the text, the key lexical units of the literary work. The researchers reveal the principal spacious archetypes functioning in the text under analysis as symbols employed by the author to cipher the message, due to be interpreted by the reader. The analysis results in displaying such archetypes as that of mountain, wall, circle, and roof, which in their entirety create an image of the artistic space of the story and appear as symbols of separateness, isolation and opposition of the two artistic worlds depicted in this piece of work - the world of the seeing hero and the world of the blind.
Key words: archetype, myth, antinomy, binary opposition, symbol.
Е.П. Вишнякова, канд. филол. наук, доц., Тихоокеанский государственный университет, г. Хабаровск, E-mail: 009441@pnu.edu.ru
Т.П. Карпухина, д-р филол. наук, проф., Тихоокеанский государственный университет, г. Хабаровск, E-mail: 007126@pnu.edu.ru
РОЛЬ АРХЕТИПА В ОРГАНИЗАЦИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОСТРАНСТВА НОВЕЛЛЫ Г. УЭЛЛСА «СТРАНА СЛЕПЫХ»
В данной статье, посвящённой теме архетипов как основных составляющих элементов коллективного бессознательного, подвергается анализу новелла П Уэллса «Страна слепых». В ходе интерпретационного анализа, а также компонентного анализа словарных дефиниций лексики произведения, представляющей собой ключевые единицы новеллы, в статье вскрываются основные пространственные архетипы, функционирующие в исследуемом произведении в качестве символов, используемых автором для кодировки информации, которую читателю предстоит декодировать или интерпретировать. В результате анализа удаётся вскрыть такие архетипы, как гора, стена, круг и крыша, которые создают некий образ художественного пространства новеллы и выступают в качестве символов отграниченности, изолированности противопоставленности двух миров, созданных воображением автора в произведении -мира зрячего героя и мира слепых.
Ключевые слова: архетип, миф, антиномия, бинарная оппозиция, символ.
Новелла Г Уэллса «Страна слепых» представляет особый интерес с точки зрения анализа организации художественного пространства. Автор изображает слепой народ, живущий в горной долине, изолированной от остального мира неприступными скалами. Однажды в их общество попадает зрячий человек, альпинист, сорвавшийся с горы.
Репрезентация пространства целого художественного мира рассматриваемого произведения осуществляется через бинарную оппозицию «верх/низ». Пространственная оппозиция «верх/низ» является одной из основных категорий архаического мышления, определяющих концепцию мироздания в сознании человека [1 - 4]. Исследования в области мифологии свидетельствуют о большой значимости данной оппозиции для большинства культур, функционирующей в них в качестве архетипа.
Следует подчеркнуть, что бинарность лежит в основе самых древних, глубинных пластов человеческих представлений-верований об окружающем мире как когнитивный принцип осмысления явлений действительности. На самые первичные понятия - верха/низа, правого/левого, черного/белого, дня/ночи, света/ тьмы, горячего/холодного и проч. - постепенно наслаивались и с ними соотносились более сложные религиозные, этические и эстетические воззрения: бога/ дьявола, рая/ада, добра/зла, истины/лжи, своего/чужого, прекрасного/безобразного и прочее.
«Деление комплекса возможностей, относящихся к первичным и архаическим способам познания мира, на бинарные оппозиции лежало в основе не только этической системы, но и всей картины мира в целом» [5, с. 148]. Бинарность предстаёт как универсальный принцип организации человеческого опыта.
Рассуждая о мифологических представлениях, напрямую ведущих нас к понятию архетипа, следует прежде определиться с понятием мифа. Миф (от греч. mythos - слово, предание) - это «повествование, фантастические образы которого (боги, легендарные герои, события и т. п.) были попыткой обобщить и объяснить различные явления природы и общества» [6, с. 220].
«Возникновение космоса и человечества, победа над силами зла и разрушения, загадка смерти, значение и ценность жертвы, подвиги героев - все эти сюжеты требовали осмысления и ответа, соответствующего самосознанию эпохи коллективного представления» [5, с. 19], которое и составляло содержание мифа.
Миф, господствовавший в архаические времена, выражает «первичную нерасчлененность и обобщенную целостность жизненных представлений» [7, с. 8]. «Как первичная форма целостного дотеоретического общего мировоззрения, миф составляет неотъемлемую часть любого типа культуры» [8, с. 643].
Важно подчеркнуть, что миф не является выдумкой и фантазией с точки зрения мифического сознания. Для людей мифологической эпохи миф - это «наиболее яркая и самая подлинная действительность» [9, с. 8].
Представляя собой средство передачи опыта и коллективной памяти последующим поколениям, миф «является существенной составной частью человеческой цивилизации; это <...> активно действующая сила, <...> прагматический устав примитивной веры и нравственной мудрости» [5, с. 18].
Хотя с позиции современного сознания миф и воспринимается как антипод науки: наука - это знание, миф - заблуждение, наука стремится в будущее, миф - наследие прошлого [10], К. Леви-Стросс не противопоставляет мифологическое мышление, называемое иногда «примитивным мышлением», строго научному мышлению, подчеркивая значимость мифов для человечества. «Логика мифического мышления кажется нам столь же взыскательной, как и логика, на которой основывается позитивное мышление и, в сущности, мало от нее отличается. Ибо различие в меньшей мере касается интеллектуальных операций, чем природы вещей, над которыми производятся эти операции» [11, с. 156]. Различие, по сути, касается объектов, которыми занимаются эти разновидности человеческого разума.
Победа рационализма в практическом освоении мира человеком «означает не вытеснение иррационализма и мифа, а только оттеснение - желание отодвинуть их на периферию сознания»; но даже «в эпоху расцвета рационалистической по своей сути новоевропейской культуры» XIX - XX вв., «пусть и глухо, но все-таки бьется изначальное сердце мифа, мифологическое ядро сознания, изначально структурирующее жизнь народа, продолжает существовать. Происходит это потому, что существуют пласты действительности, порождающие мифологическое осмысление мира. Основная причина возобновления этих пластов - никогда не исчезающее ощущение тесной взаимосвязи человека и мира, возможности многообразного проявления этого мира в различной форме»; продолжая эту цитату, подчеркнем следующее: «Культура сохраняет в подпочве все свои старые пласты, пусть и не замечаемые нами, которые вдруг начинают прорываться самым неожиданным образом, заставляя нас удивляться тем странным формам, в которых предстает перед нами целое культуры, определяемое соотношением ее пластов» [12, с. 68].
Эта пространная цитата имеет самое непосредственное отношение к настоящей работе, ее проблематике и тематике. Будь человеческая культура целиком во власти рационализма, уничтожь она в процессе своего развития старые, иррациональные, мифологические пласты, не было бы интуитивного мышления, полета фантазии и воображения, которые раскрывали бы стороны действитель-
