CC BY
62
ФОЛЬКЛОР МОРДВЫ-МОКШИ:
к проблеме бытования народных примет
Е. Н. ВАГАНОВА,
кандидат филологических наук, доцент кафедры немецкой филологии ФГБОУ ВПО «МГУ им. Н. П. Огарёва» (г. Саранск, РФ)
Среди множества фольклорных жанров, бытующих в повседневной крестьянской жизни, приметы занимают одно из ключевых мест. Это обусловлено тем, что человек, постигая мир, пытается понять его во всех взаимосвязях. Мировосприятие и осмысление окружающей действительности находят отражение в отточенных и испытанных временем формулах - приметах, содержащих указание на соотношение между двумя явлениями мира - физического или духовного, причем одно из них служит предвестием другого, непосредственно за ним следующего. С древних времен обращение к приметам продиктовано суеверным стремлением человека огородить и предостеречь себя на жизненном пути от опасности, жизненных невзгод, нежелательных действий. Приметы как аккумулированные и зафиксированные в сознании человека памятки на все случаи жизни направляют, регулируют, моделируют человеческую деятельность, предполагают и формируют стереотипные образцы поведения. В приметах вербализируется все то, что представлялось народу ценным в его исторических и географических условиях, в процессе становления и роста духовной и материальной культуры.
В настоящей статье предпринимается попытка проанализировать образцы мокшанских народных примет, собранных финским ученым Х. Паасоненом во время экспедиций по российской глубинке конца XIX - начала XX в. к
одному из древнейших финно-угорских народов Поволжья мордве. Зафиксированные им приметы были опубликованы после его смерти в 4-м томе серии книг Mordwinische Volksdichtung («Мордовская народная поэзия») в латинице [12].
Содержание примет необычайно разнообразно, их тематический диапазон охватывает практически все сферы человеческой жизни. Условно образцы народных примет мордвы-мокши можно разделить на следующие группы: 1) приметы о погоде; 2) житейские или хозяйственно-бытовые; 3) приметы суеверного характера; 4) сновидческие. Данная статья посвящена рассмотрению житейских, суеверных и погодных примет с точки зрения традиционных ценностей.
Примета - это словесная формула пословичного типа, одна из лаконичных форм свободных суждений, предвещающая что-либо. Она имеет достаточно древнее происхождение и репрезентирует пропущенный через сознание опыт взаимодействия человека с внешним миром, эксплицирует определенный пласт культуры отдельного этноса, его духовный и нравственный облик, особенности национального менталитета. Вместе с тем это - активно бытующее в современном речевом общении вербальное образование, в котором объективируется устойчивая связь двух явлений объективной действительности, одно из которых понимается как знак, а второе - как его толкование, обычно в виде прогноза на будущее [1, 279]. Фольклорное «выска-
© Ваганова Е. Н., 2013
зывание» в виде примет имеет знаковую природу, а сама структура рассматривается как структура знака. Человек, воспринимающий то или иное событие как примету, интерпретирует его как знак некоторого другого события, как добрый или недобрый знак для начала какого-либо дела.
Народные приметы представляют уникальный пласт паремиологическо-го фонда языка. Они определяются отечественными учеными как клишированные изречения с доминантной прогностической функцией, суть которых -в предсказании будущего [2, 249; 7, 256; 8, 294]. Следует заметить, что прогнозируют всегда лишь вероятность наступления события, поэтому прогнозы могут быть и верными, и неверными. Более того, ситуация, параметр которой прогнозируется, не может возникать по воле человека: она относится к природной или общественной жизни и является стихийной [5, 777].
Говоря о жанровой вариативности устно-поэтической речи, А. Н. Веселов-ский подчеркнул, что устный язык поэзии так же разнообразен, как многообразны и создаваемые при его помощи фольклорные образы, что единство его относительно [4]. Поскольку язык устной поэзии достаточно строго дифференцирован в жанровом отношении, то соответственно и примета имеет свои специфические особенности, отлича-ющие ее от других малых форм необрядового фольклора.
Слово «примета» в бытовой речи может употребляться в двух противоположных значениях: как «суеверие» и как «верное» наблюдение. В них обнаруживается сложное переплетение рационального и иррационального. Они выработаны коллективным творчеством народа в ходе эмпирических наблюдений, давших возможность подметить закономерности и причинно-следственные связи. Однако существуют и такие суеверные приметы, которые не поддаются «причинному» истолкованию.
Приметы отличаются от поверий -кратких изречений, служащих отраже-
нием пережитков ранних форм религий человека и сохранившихся реликтов сознания древнего человека, его мифологического мироощущения. Приметами чаще всего называют «естественные», а поверьями - «суеверные» предзнаменования [11, 11]. Являясь неотъемлемой частью устного народного творчества, приметы сосредоточены на передаче прямого смысла в отличие от пословицы, построенной на иносказании. Они характеризуются высокой формально-смысловой организацией, обусловливающей употребление таких способов эстетического построения текста приметы, как ритм, рифма. По своей природе приметы относительно гибки, поскольку постоянно приспосабливаются к новым обстоятельствам жизни, соответствуют определенному типу жизнедеятельности и отражают творческую активность общества.
Народные приметы определяются отечественными учеными как клишированные изречения с доминантной прогностической функцией, суть которых -в предсказании будущего.
Основная структурная особенность приметы заключается в том, что она в идеале состоит из двух пропозиций: данное (наблюдаемое) положение дел А соотносится с более или менее конкретным и значительным положением дел Б в будущем [9, 187]. Приведем в качестве иллюстрации следующие приметы: 1шksä• vidsmsta ftalu af vansndist (f-), lшksä•s af lisi «Во время посева гречихи назад не оглядываются - гречиха не взойдет» [12, 727]; vidi poksnsn layks af madsndist, angslcä avardi «На правый бок не ложатся, ангел плачет» [12, 720]. По убеждению крестьян, за правым плечом человека стоит добрый ангел, а за левым - злой черт. По суеверию, ложиться следует на левый бок, чтобы не придавить правым плечом ангела-хранителя. Бинарность считается одной из важнейших мифо-
Финно-угорский мир. 2013. № 3
логических, языковых, фольклорных и ментальных универсалий, в вышеприведенном примере представлена одна из семантических оппозиций: левый -правый.
Приметами чаще всего называют «естественные», а поверьями - «суеверные» предзнаменования.
Приметы имеют, как правило, традиционную внутреннюю структуру, конец и начало связаны друг с другом импли-кативными отношениями причины и следствия, условия и следствия. За этой причинно-следственной рамкой стоит отношение логической обусловленности если А, то B. В реальной действительности практически нет таких явлений, которые не были бы обусловлены чем-то другим, или не зависели бы от чего-то другого, или не являлись бы сами условием для другого. Обусловленность служит универсальным отражением объективной действительности.
Примета имеет форму простого или сложного предложения и выражает законченную мысль. В простом предложении в большинстве случаев вторая часть выступает в роли второстепенного члена предложения: kuts cakadi af pars «В доме слышишь стук - не к добру» [12, 713]; sakanasta jams lisi af pars «Выплескивается суп из горшка - не к добру» [12, 714]. В первой части сложного предложения содержится наблюдение, причина, во второй - следствие, результат, вывод: savsta sarda praj, keykst pali velaj, sa kucta kuli uli «С лучины щепка отлетит в сторону -в доме будет покойник» [12, 712]; jasinati kazñat jorast stoba sumbra• si maksaza «В родник бросают дары, чтобы здоровье было» [12, 710]; cavkatna nalckist pizam tuji «Галки резвятся - дождь пойдет» [12, 715];rozuskamsta(pasle dnaj)krandazs af paskadí, omba kazña^ soras af saci «Последняя телега не наполнится рожью -в следующем году зерно не уродится» [12, 713]. Встречаются приметы, в кото-
рых обе части представляют собой простые предложения: kuc(a) af veskañdist, keldat sacijt «Дома не свистят - клопы заведутся» [12, 718].
Активному использованию жанра примет в крестьянской жизни способствовали сложные природно-климатические условия ведения земледельческого хозяйства, тяжелые бытовые условия жизни, суеверия. Погодные приметы - это своего рода народные метеорологические знания, или этнометеорология. Пытливый человеческий разум стремился объяснить независимые от его деятельности явления природы и бытия, сформулировать законы самоорганизации природы. Широко известны приметы: kuli tüsttnü рак karfast, talanda jaksafti «Если звезды мерцают ярко - к холодной зиме» [12, 711]; sarüt palckist, talande jaksafti,, kizanda• manandi «Заря горит - зимой похолодает, летом - к ясной погоде» [12, 715]; atams rana tunda• toraj, kizas cebür uli «Гром гремит ранней весной -лето будет хорошее» [12, 716]; soksanda kurak lovs praj, tunda• af kurak solaj• «Рано осенью снег выпадет - весной не скоро растает» [12, 723]; sis lisamdanzü melü küsi, pizam tuj• «Солнце после восхода зайдет за тучи - дождь пойдет» [12, 724]; atam joyks simi, pizam tuji «Радуга "пьет" -к дождю» [12, 728].
Специфическая особенность наблюдений выражается в том, что чаще всего предсказывается не характер предстоящей погоды, а ее влияние на хозяйственную деятельность. Народ издавна искал ответы на вопросы, как узнать, какая будет погода завтра, каким образом определить, когда лучше начинать сельскохозяйственные работы, какой будет урожай. В древности люди чутко реагировали на изменения в природе и делали свои умозаключения относительно богатого или скудного урожая еще задолго до наступления лета: ocazan sinü• atam toraj, sü kaznü• soras saci «В день Пасхи гром прогремит - год будет урожайный» [12, 729]; lovs ocu, sü kaznü• soras pük saci «Много снега - хорошо уродятся зерновые» [12, 721].
Мордва занималась земледелием, скотоводством, бортничеством, охотой, рыбной ловлей и тесно контактировала с природой. Благосостояние, успех людей в промыслах во многом зависели от природных явлений и капризов погоды. Крестьяне не только наблюдали за явлениями природы и погодой, но и присматривались к поведению животных и насекомых, следили за повадками (движением, походкой, полетом) птиц, прислушивались к их пению и на основе этих данных делали простейшие выводы: vátraksná váknast lámbandi «Лягушки квакают - потеплеет» [12, 715]; tunda• fká karga nájat, suras pük saci, lama nájat, af saci «Увидишь одного журавля весной - к урожаю проса, увидишь много журавлей - к неурожаю» [12, 722]; varmacidá lama nájat, maci lefkstat lama uli «Увидишь много диких уток - к приплоду гусей» [12, 722]; soksanda varmacisñá alga jotast, kurak lov praj «Осенью дикие утки низко летят - скоро выпадет снег» [12, 722]; velat velfká lokstist (<loks-) jotast saraxman pizam uli «Над селом лебеди пролетят - град будет» [12, 722]. Многие приметы связаны непосредственно с домашними животными: tuvas mamáj, vandi pizam tuji «Свинья хрюкает - завтра дождь пойдет» [12, 713];pinas kudu kási, jaksafti «Собака в дом прячется - похолодает»; alasatñá parksñist, pizam tuj «Лошади фыркают -дождь пойдет» [12, 714]; katas ulca v vani lámbandi «Кошка на улицу смотрит - потеплеет» [12, 724]; pinas kovaráj, pizam tuji «Собака катается по земле - дождь пойдет» [12, 723]; katas aygaráj, jaksafti «Кошка царапается - похолодает» [12, 713].
Приметами была пронизана вся жизнь мордовского крестьянина. В них концентрируются фенологические наблюдения народа за явлениями окружающего мира, за различными свойствами природных объектов, в том числе небесных тел, например: kovs kruga marcta, pizam uli «Круглая луна - к дождю» [12, 725]. Предвестники осадков весьма многочисленны, и все они находят отражение
в приметах: kvas tusttná vári kepadist, pizam tuj «Квасные дрожжи вверх поднимаются - к дождю» [12, 729]; tumanc vári kepadi, pizam tuji «Туман вверх поднимается - дождь пойдет» [12, 722]; kudu tarvast af suvafñist, pizam tuji «Домой серпы не заносят - дождь пойдёт» [12, 717]. Приближающемуся циклону сопутствует изменение атмосферного давления и характера циркуляции воздуха, что мешает дыму из труб подниматься вверх: kacams meki pátnakudu suvaj, jaksafti «Дым в печь возвращается -к холодам» [12, 722].
Приметы - это особый способ кодификации действительности, обеспечивающий хранение и передачу знания. Обобщаемые в жизненном опыте знания об окружающей действительности, включая профессиональные знания, оформлялись практическим языком примет.
Приметы, отражающие вековой опыт и практические наблюдения, вначале никто не записывал. Они передавались из уст в уста. В силу своей краткости, ритмичности и рифмованности они легко удерживались в памяти: tiygi jarccaz af jakast, tuvatná soratnan sivist «На ток, кушая, не ходят, свиньи съедят зерно» [12, 711]; ozandam suftt af kársist, káttná koskist «Священные деревья не вырубают, руки отсохнут» [12, 710].
В традиционной культуре с ее системой верований и обрядов пространство воспринимается как неоднородное: ряд локусов мифологически маркируется позитивно или негативно, в то время как другие не имеют особых коннотаций. Каждое село или небольшая группа сел имели свои сакральные локусы, которые у мордвы назывались священными рощами, где устраивались сельские общественные моления-озксы и обряды жертвоприношения. Почитание деревьев и священных рощ представляло собой характерную черту дохристианской эпохи. Отдельные деревья считались неприкосновенными: их нельзя было жечь, рубить, а нарушивших запрет настигали наказания. По языческим воззрениям древней мордвы, священными деревья-
Финно-угорский мир. 2013. № 3
ми считались дуб, береза и липа. Вокруг «хлебного» дерева - липы устраивались театрализованные языческие праздники, затем обрядовые действия переходили к березе - покровителю домашнего скота, и наконец, к дубу - символу дождя, земной силы, мирового древа. Озатя (посаженный старик), спрятавшись в густых ветвях священного дерева, перевоплощался то в «бога липы», то в «бога березы» или «бога дуба». Подобные сельские общинные праздники проводились как с целью сохранения и умножения урожая и домашнего скота, так и с целью поклонения деревьям и лесам, которые в жизни мордвы имели первостепенное значение [3, 55, 67]. Богов следовало расположить к себе, совершая для этого жертвоприношения, исполняя ритуальные танцы и песни.
Приметы - это особый способ кодификации действительности, обеспечивающий хранение и передачу знания. Обобщаемые в жизненном опыте знания об окружающей действительности, включая профессиональные знания, оформлялись практическим языком примет.
Приметы возникают из ритуалов, традиций, обычаев. Под обычаем подразумевается привычка, навык или действие, исполняемое по заведенному порядку. Язык народных примет до сих пор сохраняет память о существовавшем некогда обычае: т1сЫ(й) ozэndэmsta ЫпйН Ысша ШгЧ ]'агсп1§{, ^эЬа ska¡ct vazijйsэst «Во время моляна творога стучат ложкой по лбу девушек, чтобы рождались телята» [12, 710]. Приведенная примета отсылает нас в ту отдаленную старину, к тем древним обрядам, когда по случаю отела коровы проводились моления. На третий день после отела готовили miсkй - творог. Прежде чем вкусить приготовленное блюдо, читали особую молитву и, следуя примете, щелкали девушек по лбу ложкой, чтобы корова давала здоровый приплод. Это действие,
по народному суеверию, способствовало плодовитости скота.
Древние старинные верования не забылись, они глубоко вошли в сознание людей, в их повседневную жизнь. До середины XX в. встречались приметы, в которых подчеркивалась важная роль языческих божеств, например, Юрт-авы (богини двора), заплетающей лошадиную гриву [12, 718]: alasas osal, jurcta vañüs af kelksi «Лошадь худая - не любит Юртава» [12, 718]. Вероятно, если богиня полюбит лошадь, то заплетает ей гриву, если же не взлюбит, то забьет в угол яслей.
Немало примет было связано с покровительницами стихийных сил природы: Ведь-авой (богиней воды), Вирь-авой (богиней леса), Варма-авой (богиней ветра): vi г asa vajgül marat, sü seri viravas «В лесу услышишь голос - это зовет Вирява» [12, 724]; varmas vaznüj, varmavanüs idanc vüsi (vesi) «Ветер дует со свистом, Вармава ищет свое дитя» [12, 720]. Примета советовала, как спасаться от богини леса: kujgar kacamsta prasnan viravada sarandist «Дымом от бересты оберегают себя от Вирявы» [12, 726]. Приметы, предостерегающие от злых поступков Ведь-авы и Вирь-авы, вероятно, появились в тот момент, когда эти существа в глазах людей превратились в химеры, приобрели демонические черты и стали представлять угрозу для человека.
Привычные образы языческих божеств мирно уживались с христианскими святыми. Христианство стало крайне важной частью народной культуры, святые и святость органично влились в традиционную картину мира. Многие из примет сопряжены с важными календарными праздниками: aldakejsta vednü uli, kizas cebür uli «На Евдакею вода - к хорошему лету» [12, 711]; ocazan ves mani uli, kizas cebür uli «Ночь на Пасху ясная -к хорошему лету» [12, 711]. По состоянию погоды в дни праздника предсказывается погода на отдаленную перспективу: rostava jotks pagoda, kizas pizam uli «На Рождество непогода - лето будет до-
ждливое» [12, 711]. Факт мифологизации времени в народной культуре - очевидное явление, суть которого заключается в том, что одни отрезки времени наделяются положительной, а другие - отрицательной оценкой. Перед стихией времени человек испытывает страх, он стремится «овладеть» временем и подчинить его с помощью магических манипуляций. Не случайно подмечено, что в древности наши предки праздников боялись не меньше, чем нечистой силы. Страх руководил мыслями и действиями, поэтому соблюдались запреты, ограничения и предписания [10, 187].
Переходный период, когда окончательно провожали лето и встречали осень, связывали с днем преподобного Симеона Столпника, или Летопроводца. К этому дню заканчивались все торговые и хозяйственные дела, ожидались перемены в погоде. Например, гром предвещал долгую и теплую осень: semjan sida me la atam toraj, soks kvaka uli «Гром после Семенова дня - будет осень долга» [12, 716]. После этого праздника налагался запрет на стрижку овец: semjan sida mela ucat af narsist, jaksams af kirdist «После Симеона овец не стригут - холодов не выдержат» [12, 716]. Не следовало стричь овец привязанными, иначе они перестанут плодиться: ucat sotnaz af narsist, ucatna af rastast [12, 711]. Недобрым знаком считалось приносить с собой обратно с поля хлеб. Нарушающий это табу рисковал потерять домашнюю птицу - кур: paksasta ksit meki af tusandist, sarasña kulist «С поля семена пшеницы в дом не несут - куры погибнут» [12, 711]. В Пасхальное воскресенье первый посетитель весьма почитался как способный принести благополучие в семью. Его старались усадить, чтобы повезло в разведении кур: ocazañ siña• pervaj sajt ozafña saz staba sarasña ozast «На Пасху первого гостя усаживают, чтобы куры неслись» [12, 712]. Удача в разведении птицы могла быть утрачена, если гость отказывался присесть.
Приметы до наших дней сохранили правила, регламентирующие время и
способы передачи предметов, символизирующие благосостояние дома и семьи. Их соблюдали, чтобы не лишиться урожая, чтобы дом был всегда полон хлеба, который отождествлялся с богатством, счастьем, жизнью. Не следовало ничего давать по большим праздникам, в начале сельскохозяйственных работ, чтобы из дома не ушли удача и достаток. Особенно опасным считалось время после захода солнца: jarmakt si valgamda mela af makssist, ñiscajgadat «Деньги после заката не дают - нищим будешь» [12, 715]. Избегали давать что-либо взаймы в начале полевых работ, чтобы урожай не перешел к соседям вместе с одолженными предметами: vidama lisam sina• kiñdiga mezavak af makssist, soravañas maksavi «В первый день посева зерновых ничего никому не дают - Паксяву (богиня плодородия, по-кровительнца урожая) отдашь» [12, 718]. Строго следили за тем, чтобы ничего не давать и не продавать в день выноса из дома зерна для посева, в день отела коровы или появления ягненка: uca• varazam sina mezavak af makssist, ucañ plamaca maksavi «В день, когда ягнится овца, ничего не дают - овечье племя отдашь» [12, 718]. Многие запреты были продиктованы стремлением сохранить плодовитость скота, птицы в хозяйстве и не лишиться удачи в разведении скота. Защитником домашнего скота считался святой-покровитель Георгий: jago raj xrabraj, vanit svatañañañ jakgamsta sajamsta simamsta jarccamsta, tajt maksa piñat ñañdi «Храбрый Егорий оберегает скот в ходьбе, на выгоне, в питье, в еде, сохранит от собак» [12, 725].
Особенным свойством жанра примет являются постоянное изменение, трансформация, обновление. Они соответствуют определенному типу жизнедеятельности, отражают культуру и быт своего времени. Приметы, как правило, связаны с наиболее важными для человека этапами жизни: рождением, браком и смертью. По народному суеверию мордвы-мокши, рожденный в субботу ребенок будет несчастным: jotk sin saci
Финно-угорский мир. 2013. № 3
sabas af cüslu [12, 719], а родившийся в рубашке - счастливым: sabas samafks mareta saci, cüslu uli [12, 721]. Замечено также, что если ребенка поднимают вверх и он широко раздвигает ноги, то он недолго проживет: sabat kepadamsta pilganzan kuvalgafti,, sü sabas kuli «Ребенка поднимешь и он протягивает ноги - неживучий» [12, 720]; pük jonu sabas lamas af erüj «Очень умный ребенок долго не живет» [12, 724]; lemftamü sabas kukuks araj «Безымянный ребенок превращается в кукушку» [12, 723].
Вокруг «хлебного» дерева - липы устраивались театрализованные языческие праздники, затем обрядовые действия переходили к березе - покровителю домашнего скота, и наконец, к дубу - символу дождя, земной силы, мирового древа. Озатя (посаженный старик), спрятавшись в густых ветвях священного дерева, перевоплощался то в «бога липы», то в «бога березы» или «бога дуба». Подобные сельские общинные праздники проводились как с целью сохранения и умножения урожая и домашнего скота, так и с целью поклонения деревьям и лесам, которые в жизни мордвы имели первостепенное значение.
Народные приметы сохранили древнейшее представление о смерти, идущее с языческих времен. Смерть неизбежна и предопределена судьбой, но время и обстоятельства своей смерти человеку знать не дано. Однако существовало множество суеверных примет, предвещающих смерть человека: sarazs kukarü j, sü kuca kuli uli «Курица кукарекает - к покойнику в доме» [12, 712]; sarazs vüldarmava lisi, sü kuca kuli, uli «Курица вылетит через дымовое оконце (в бане) - в доме покойник будет» [12, 713]; salckazü alu kitni, velasa kuli uli «Нос чешется - кто-то в деревне умрет»
[12, 713]; kud prasa kalma kranc koknaj, sa kuca kuli, uli «На крыше дома серая ворона каркает - в доме будет покойник» [12, 713]; patnakucta ksis lisi, sa kuca kuli, uli «Хлеб выходит из устья печи - в доме будет покойник» [12, 714]; kalma layksa pilgac juksandavi, sa lomanc kurak kuli «На кладбище развяжется обувь - тот скоро умрет» [12, 716]; picat af ozaftnist, kulat «Сосны не сажают - к смерти» [12, 725]. Безусловно, приводимые нами приметы свидетельствуют о суеверности мокши, но они были тесно связаны с суровыми реалиями крестьянской жизни, с высокой смертностью, особенно детской, наблюдавшейся вплоть до 50-х гг. ХХ в.
Большая доля примет затрагивает тему удачи/неудачи, счастья/несчастья: kstis molamsta savanatnan jorasaz, komada praj, af paskadi, ozada praj, paskadi «По дороге за земляникой подбрасывают деревянные миски, упадет вверх дном - не наполнится миска, если на дно - наполнится» [12, 725]; arvanat onavac velaj, pavazac af uli «У невесты свадебная кибитка свалится - счастья не будет» [12, 714]; pina karsazt ugadavi, udalaj «Собака перейдет дорогу - повезет» [12, 717]; kata karsazt uga davi, af uda laj «Кошка навстречу - не повезет» [12, 717]; предсказывает рождение девочки или мальчика: avas kulccandamsta cakf maraj, sorac saci «Женщина выходила слушать. Если слышала стук - сын родится» [12, 728]; пророчит долгую жизнь или скорейшую смерть: vancandamsta (ve-) arvanat surksac praj, vekanc af eraj «Если во время венчания у невесты кольцо упадет, ее век короткий» [12, 714]. Мордва считала браки более счастливыми, если они заключались на Масленицу, в период весеннего солнцестояния, когда проводились праздники Ведь-авы, богини воды.
В приметах как в особой форме проявления народной мудрости осмысливаются вечные философские проблемы добра и зла, бытия и небытия, истины и красоты, жизни и смерти: valdarmava kifcks suvaj af parks «Если воробей влетит через дымовое окно (в бане) - не к добру» [12, 719]; pinas urakadi, af pars
«Собака воет - не к добру» [12, 721]; ocazañdi pozas af udalaj af pars «На Пасху брага не удастся - не к добру» [12, 721]; päinakudu ksi iladi af pars «Останется хлеб в печи - не к добру» [12, 724]. Некоторые приметы учат избегать неприятностей: ocazasta avatää käpä af jakasi, kubfnä kudu suvasi «На Пасху женщины босиком не ходят - умершие предки в дом входят» [12, 722], готовят к неожиданной встрече: kucu ila di ssra• layks, sä sinäkonak saj «Ложка останется на столе - в этот день гость придет» [12, 713]; pilgazä keyksti povi, konak saj «Ногу в дверях прищемит - гость придет» [12, 715] или приятной новости: säzganc valm ala cikardi,, para kulä • azandi «Трещат сороки под окном - к хорошей новости» [12, 718]; vidi pilazä cinä j, para kulä• kulan «Звенит в правом ухе - к хорошей вести» [12, 713].
Существует немало примет, связанных со строительством будущего жилища: kudsn puiamsia maikati ksH sotáisi, samaldä kersaz, kali kunf praj (ksi), af pars «При строительстве дома, хлеб подвязывают к опорной балке, затем подрезают нить, если хлеб падает коркой вверх - не к добру» [12, 727]. Место под постройку дома крестьяне выбирали очень тщательно, так как от места, по народному убеждению, зависело, будут ли в доме удача, счастье и достаток. О наделении дома благополучием, богатством заботились уже при закладке дома: kudan puiamsia ezam prä ugalti jarmak putáisi kozakadsmayksa «При постройке дома в уголок кладут деньги - к богатству» [12, 728]. Особое внимание обращали на выбор строительного материала: kalgaf sufia kudandi af puinisi, semjändi siaka uli «Поваленное (ветром) дерево не используют для постройки дома, семье тяжело будет» [12, 721].
В объектном мире крестьянской избы, ритуально-обрядовой практике печь занимала заметное место, что в немалой степени обусловлено ее важным бытовым значением. Мордва с глубоким почтением относилась к печи, обожествляла ее и поклонялась ей. Сохранилось
немало примет, связанных с печью и ее атрибутами: patnakucta sed komsti, sa sina• konak saj «С печки уголек выскочит - в этот день гость придет» [12, 713]; pazaru tumsta patnakud paññssaz stoba udalaza «Перед выходом на базар закрывают печку, чтобы удался путь» [12, 718]; kacams meki patnakudu suvaj, jaksafti «Дым в печь возвращается - похолодает» [12, 722]; komfkss(a) sots pali, jaksafti «У печного свода сажа горит -похолодает» [12, 715]; settna pskstsrdist, jaksafti «Угольки потрескивают - похолодает» [12, 716].
Наличие примет, связанных с лаптями, указывает на весьма широкое распространение лыковой обуви у мордвы с древнейших времен. Это нашло отражение в духовной культуре народа, в ряде примет. На протяжении тысячелетий лыковые лапти служили мордве в качестве основной обуви. У мордвы лапти по технике плетения, по форме частей, отделке, украшению отличались от подобных изделий других народов. К искусству плетения относились серьезно: karct ozada af lijañdist, avaca nsmoj sora sacfti «Лапти не плетут сидя -жена родит немого сына» [12, 719].
Приметы - это одна из форм объяснения мира, конкретные, свернутые до формулы правила поведения человека. Многие приметы содержат рекомендации по поводу того, как вести себя человеку, чтобы избежать контакта с недобрыми людьми - колдунами: svadbasta pejelsa sarsncaz arva nat, vadunsndi af sivdvi «На свадьбе невесту обходят с ножом - ведун не околдует» [12, 721]. Они учат тому, как предупредить опасность, как избежать нарушения равновесия в человеческом мире. Примету можно квалифицировать в качестве одного из способов, с помощью которого осуществляется экспликация запретов и правил, кодифицирующих повседневную жизнь и быт человека: rostsva jotksta sajará af karsist, praca saratksti «В рождественскую неделю волосы не стригут - к головной боли» [12, 720]; pamiykasa kormatñsñ kursk af stafnssaz,
(1ц) Финно-угорский мир. 2013. № 3 ■
sürdütñü selgancaz «На поминках пищу не открывают сразу - предки заплюют» [12, 718]; pejalpesa af jarctssist, pük orza ula t «С кончика ножа не кушают - острым на язык будешь» [12, 712]; laykstast panard af snist, mormacavat «Рубаху на себе не шьют - рассудок потеряешь» [12, 712]. Из этого следует, что наряду с регуля-торной функцией приметам присущ воспитательный эффект.
Для каждого жизненного этапа характерны свой сложившийся опыт, своя система ценностей; с вновь «зарождающимися» нормами продолжают мирно «уживаться» остатки, осколки системы ценностей более ранних периодов культурного развития. Следует согласиться с точкой зрения Ю. М. Лотмана, который признает за предрассудками и приметами не ложь и дикость, а обломки другой правды, восходящей к другому типу культуры [6]. Приметы являются древними народными изречениями, базирующимися на ассоциативных представлениях архаичного человека, свидетельствующих о синкретичном способе отражения окружающего мира в его психике. Некоторые из них непосредственным образом свя-
заны с народным календарем, поскольку сигнализируют носителям традиционной культуры начало или окончание каких-либо хозяйственных работ, регламентируют крестьянский быт. Они образуются и живут в устах народа, формируют общее представление о его фенологической наблюдательности, стремлении предсказывать явления природы, события жизненного цикла. Одни приметы кажутся ясными и применимыми к современному быту, другие же, доисторической формации, неопределенны, исполнены намеков на отжившую старину, чужды современному образу мыслей. На основании проведенного анализа мы попытались сделать некоторые шаги в реконструкции фрагментов той наивной картины мира, которую выстраивал в своем сознании древний человек. В приметах можно обнаружить следы давно отживших верований или сосуществование двух мифологических сознаний: языческого и христианского. Это вполне объяснимо, поскольку в любой этнокуль-туре смена одной системы ценностей другой происходит отнюдь не моментально, а на протяжении длительного исторического периода.
Поступила 06.05.201З.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИМ СПИСОК
1. Агапкина, Т. А. Примета / Т. А. Агапкина, О. В. Белова // Славянские древности : этнолингв. словарь. - М., 2009. - Т. 4. -С. 279-280.
2. Аникин, В. П. Русское устное народное творчество / В. П. Аникин. - М. : Высш. шк., 2004. - 734 с.
3. Брыжинский, В. С. Драматическая игра в обрядовых действиях мордвы // Вопросы мордовского фольклора. - Саранск, 1977. -С. 54-75.
4. Веселовский, А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский. - Л. : Гослитиздат, 1940. - 648 с.
5. Гловинская, М. Я. Предсказания и пророчества в русском языке // Понятия судьбы в контексте разных культур. - М., 1994. -С. 174-180.
6. Лотман, Ю. М. Несколько мыслей о типологии культур // Языки культуры и проблемы переводимости. - М., 1987. - С. 3-11.
7. Пермяков, Г. Л. К вопросу о структуре паремиологического фонда // Типологи-
ческие исследования по фольклору : сб. ст. памяти В. Я. Проппа. - М., 1975. -С.247-274.
8. Павлова, Е. Г. Опыт классификации народных примет // Паремиологические исследования : сб. ст. - М., 1984. - С. 295-298.
9. Ройтер, Т. Суеверные представления о судьбе : русские приметы в сознании современного городского жителя // Понятия судьбы в контексте разных культур. - М., 1994. - С. 187-190.
10. Толстая, С. М. Семантические категории языка и культуры : очерки по славянской этнолингвистике. - С. М. Толстая. - 2-е изд. - М. : Либроком, 2011. - 368 с.
11. Фидарова, Ф. Т. Логико-дискурсивная структура текстов фольклорного жанра примет и поверий : автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 2001. - 25 с.
12. Mordwinische Volksdichtung / gesamm. von H. Paasonen ; hrsg. und übers. von P. Ravila. -Helsinki : Suomalais-ugrilainen Seura, 1947. -Bd. 4. - 897 S.
