CC BY
49
С.И. Гордеев
Харьковская государственная академия культуры,
Харьков, Украина
ФИРС ЕФИМОВИЧ ШИШИГИН
Размышления орежиссерско-педагогическом методе
Аннотация
Статья посвящена творчеству режиссера и театрального педагога Фирса Ефимовича Шишигина. Анализируется его метод создания спектакля, проблема взаимодействия режиссера и актера, а также воплощения режиссером сценического замысла постановки. На примере художественной и педагогической практик Ф. Е. Шишигина можно исследовать один из самых интересных и плодотворных периодов становления и развития старейшего театрального коллектива России — Ярославского академического драматического театра им. Ф. Г. Волкова (1960—1978). По его же инициативе в 1962 году при театре было открыто театральное училище (ныне — Ярославский государственный театральный институт).
Ключевые слова: Ф. Е. Шишигин, актер, режиссер, Ярославский театр им. Ф. Г. Волкова, спектакль, режиссерский метод, драматургия, театральная педагогика, Ярославское театральное училище, Ярославский театральный институт, традиция, сценография спектакля.
S. Gordeev
Kharkov state academy of culture, Kharkov, Ukraine
FIRS EFIMOVICH SHISHIGIN
Reflections on pedagogical methods in theatre directing
Abstract
The article is dedicated to life and work of F. E. Shishigin, theatre director and pedagogue featuring an outline of his approaches to performance creation, actor-director relationships as well as methods of practical realisation of artistic ideas envisaged by a director. Both artistic and pedagogical practices of F.E. Shishigin are closely connected with one of the most interesting
and fruitful periods in the history of F. G. Volkov Yaroslavl academic drama theatre. In 1962 upon his initiative a theatre school (now Yaroslavl state theatre institute) was founded.
Key words: F.E. Shishigin, actor, director, F. G. Volkov Yaroslavl academic drama theatre, performance, directorial method, dramaturgy, theatre pedagogics, Yaroslavl theatre school, Yaroslavl state theatre institute, tradition, scenography of a performance.
Фирс Ефимович Шишигин (1908—1985) принадлежит к тем мастерам в истории русской театральной школы и театральной педагогики, значение которых всё возрастает по мере того, как время их уходит в прошлое. Таких в нашей сегодняшней сценической практике немного. Шишигин ошеломляет самыми разнообразными фактами, связанными с его жизнью актера, режиссера, педагога: оригинальностью суждений, страстным темпераментом, острым чувством юмора. «Фирс Ефимович из породы "увлекате-лей", — говорили о нем в театре, вспоминает верная соратница мастера К. С. Юхотникова, в прошлом заведующая литературной частью Ярославского театра им. Ф. Г. Волкова, — он увлекал своей одержимостью, вдохновением, необычайной любовью и преданностью театру, устремленностью в будущее, увлекал ежедневно на репетициях, на занятиях в училище, на читках пьес, на беседах о театре, увлекал рассказами из опыта своей богатой творческой жизни. Властный хозяин своих спектаклей, Шишигин одновременно был блестящим импровизатором, любил вместе с актерами следовать интуитивному поиску в репетиционном процессе. При этом он, не подчеркивая своего доминирующего начала в творчестве, признавался: "Я ничего не умею делать по плану. Никогда не делаю режиссерских экспликаций. Конечно, в общих чертах замысел спектакля у меня всегда определен. Есть и его пространственное решение. Но творческие искания конкретной формы на репетиции — сплошная импровизация..."»
Исходя из этого утверждения режиссёра, можно прийти к выводу, что у него не было определённого метода работы над спектаклем. Но при более тщательном изучении его творческого и педагогического наследия можно с уверенностью сказать, что
метод все-таки был, пока не исследованный и даже не описанный хоть в какой-то мере полно. В чём-то похожий на то, что делали другие талантливые мастера сцены, а в чём-то непохожий ни на что, во многом спонтанный, опирающийся на интуицию.
В своём творчестве Ф. Шишигин продолжил главную линию русской театральной культуры — линию психологического театра. Но как художник аккумулировал не только те идеи, что носились в воздухе, но и все живое, новаторское, что рождалось в современном театре, преображал это порой до неузнаваемости, в результате чего возникал совершенно особый — его театр.
Для Ф. Шишигина главными фигурами в сценическом искусстве XX в. всегда были К. Станиславский и Вс. Мейерхольд, творчеством последнего он особенно был увлечён в годы театральной юности. И все-таки как в сценической, так и в педагогической деятельности Ф. Шишигин стал, как известно, пропагандистом наследия К. С. Станиславского. «Станиславский лежит в основе нашей работы в театре... он первый учитель для всех нас, без Станиславского сегодня невозможно работать в театре», — часто повторял он своим ученикам на занятиях в Ярославском театральном училище [4, с. 10]. Большую часть своей жизни он страстно утверждал в сердцах своих учеников — будущих актеров — веру в учение о воспитании актера и желание жить «по Станиславскому».
Руководствуясь идеей К. С. Станиславского о поиске того, что объединяет художников в театре, он был убежден, что всё лучшее раскроется у актера в процессе перевоплощения. Этому он старался научить студентов. И каждому из своих учеников, которые в разные годы прошли обучение в его мастерской, стремился помочь как бы «открыть» в себе самом что-то новое.
Работа в Ярославском театральном училище, а затем институте предоставляла Ф. Шишигину такую возможность. И хотя нет никаких рецептов в творчестве, у Фирса Ефимовича существовали свои позиции, с которых он «присматривался» к студентам, к новому набору, и свой метод обучения, который он использовал в педагогической практике. В этой связи считаю уместным привести слова Ф. Е. Шишигина из встречи со студентами и педагогическим составом Ярославского театрального училища, которая состоялась в 1971 г. На вопрос: «Какое профессиональное качество вы счи-
таете главным в актёре и режиссёре?», — заданный одним из преподавателей, мастер ответил: «Кроме талантливости, как обязательного качества молодого человека, обучающегося в театральной школе, мне более всего симпатично его любопытство ко всему на свете. Мне импонирует ученик, который "любопытен до жадности". Это касается всего того, что связано с наблюдением за человеком, изучением его характера! Понимаете, когда актер не любопытен, когда может просто сказать "некрасивая Венера" и тому подобное, это говорит о том, что у него отсутствует целый комплекс качеств, необходимых в творчестве...» [6, с. 5].
Далее, в ходе встречи со студентами Фирс Ефимович ещё раз вернулся к этой теме: «.когда-то, будучи в командировке в Москве, я беседовал вот так, как с вами, с Сергеем Аполлинарь-евичем Герасимовым. Мы касались очень многих вопросов, связанных с методами воспитания творческой молодежи, в том числе развитием личностных качеств актера. Оказалось, что для Герасимова самое страшное и нетерпимое — не умный, не образованный актер. Причем данную проблему мы рассматривали в разных плоскостях. "Необразованный актер" — это такой актер, у которого отсутствует любопытство ко всему на свете. Если молодой актер, наблюдая жизнь, интересуется тем, что происходит вокруг него, — это и есть настоящий художник. И очень плохо, если уже в начале своего творческого пути актер становится потерявшим любопытство "молодым старичком". У такого актера нет творческой перспективы. Одной из черт таланта актера является наблюдательность, которая очень важна в изображении сценических персонажей. Дай Бог, чтобы это качество проявилось у каждого из вас в будущем» [6, с. 6].
Ф. Е. Шишигин был глубоко убежден, что роль театрального обучения не ограничивается занятиями в училище, поэтому все студенты проходили практику в спектаклях Ярославского театра им. Волкова. Именно там, на репетициях, они наблюдали, как создавали сценические образы их учителя — мастера волковской сцены — и постигали метод работы Шишигина-режиссера. «Фирс Ефимович был мастером эпических массовых спектаклей, — пишет в книге своих воспоминаний его ученик, народный артист России Виктор Гвоздицкий. — Массовкой он управлял, как полководец армией. Такие спектакли, как "Царь
Юрий", "Федор Волков", "Панфиловцы", "Мятеж на Волге", были делом обычным. В этих пьесах были батальные сцены, гран-дипломатические приемы и коронации государей. В училищном расписании значилось: '11.00 — "Царь Юрий" '. Большая сцена театра. Студенты 1-го, 2-го, 3-го и 4-го курсов» Именно такой ордой мы там и появлялись. Как Шишигин утихомиривал, организовывал и лепил из массы студенческих тел художественные образы? Загадка и тайна. Толпа получалась невероятная! Казалось, наступил 1812 год. Или 1941-й. В массовых сценах участвовала вся труппа — основной и вспомогательный составы, студенты всех курсов, а иногда ещё и солдаты подшефных воинских частей. Эти сцены состояли из такого количества разных людей, что сегодня они ассоциируются с полотнами Питера Брука и Арианы Мнушкиной — многонациональными, густонаселенными: люди, живые лошади, мумии. Репетировал он часами, до полного изнеможения артистов и студентов. Мы все валились с ног, а Шишигин был ничего себе — бодр и свеж. Казалось, он вовсе не нуждался в отдыхе» [3, с. 17].
Из этих воспоминаний становится ясно, что у мастера, за плечами которого были богатейший сценический опыт и школа, многому можно было учиться в ходе театральной практики. Именно в театре студенты по-настоящему могли увидеть весь процесс создания спектакля.
И в училище, и в театре Шишигин работал взахлеб, страстно, темпераментно, увлеченно. Педагогика — двусторонний процесс: Фирс Ефимович отдавал актёрам и ученикам всего себя, и это горение художника было оплачено сторицей — безграничным уважением творческого состава труппы и безмерной любовью к нему студентов, сценическими открытиями, победами. Его человеческие и творческие уроки были слиты воедино. Широкая эрудиция, интеллект, колоссальная самоотдача, масштаб личности — властно подчинили себе молодежную аудиторию. Недаром В. Гвоздицкий пишет о том, что Ф. Е. Шишигин «владел гипнозом педагогики», добавляя при этом, что «его боялись, обожали, боготворили» [3, с. 18].
В 1971—1972 г. — в период стажировки в Ярославском театре — автором статьи был конспективно записан цикл лекций Ф. Е. Шишигина, в которых отразились педагогические искания
режиссера в области теории профессии. Тогда же удалось осуществить и запись репетиций спектаклей «Единственный свидетель» и «Штурманы грядущих бурь», поставленных Ф. Е. Шишигиным на сцене Волковского театра.
В процессе нашего творческого общения, в котором, по признанию Фирса Ефимовича, «было на удивление мало ссор», я видел мастера разным: то грустным, то радостным, то сомневающимся, то уверенным. Но всегда ищущим, неспокойным, более чем требовательным, ничего не прощающим ни себе, ни другим и никогда не идущим на компромисс. Так, к примеру, он очень казнил себя за то, что в подготовительный период работы над «Штурманами грядущих бурь» не мог встретиться с главным художником театра А. Левитаном, которого привлек к оформлению этого спектакля. Сценографический замысел не совпадал с видением режиссера. В результате два мастера не смогли найти общий язык, и постановщику пришлось обратиться к другому художнику. Оформил спектакль — Э. Фрорип, в то время — главный художник драм-театра из Улан-Удэ.
Ф. Е. Шишигин знал высший суд — суд собственной совести, знал цену успеха подлинного и мнимого, знал, что такое успех и неуспех у самого себя. Он шел к созданию одного из лучших на периферии творческих коллективов — труппы Театра им. Ф. Волкова, созданию системы воспитания творца в ансамбле творцов. С этой целью он открыл в 1971—1972 гг. при театре творческую лабораторию, в которую входили актерский состав и молодые режиссеры, делавшие свои первые спектакли на Вол-ковской сцене, а также учащиеся Ярославского театрального училища. Навсегда запомнилась вступительная лекция об актерском перевоплощении, которая стала программной для участников лаборатории. Фирс Ефимович увлек присутствующих страстностью своей речи. Характерною чертой педагогического таланта Ф. Е. Шишигина была сильная человеческая харизма, помноженная на почти гипнотическое умение заинтересовать аудиторию: он говорил, постепенно воодушевляясь. При этом был убедителен как хороший актер, читающий свой монолог. Разница была лишь в том, что у него этот монолог рождался экспромтом, без заученного текста. Раскрывая тему, посвященную проблеме перевоплощения, краеугольной для актерского творчества в
целом, касаясь способа сценического существования актера в школах театра переживания и театра представления, сравнивая актерское творчество этих двух школ, Ф. Е. Шишигин утверждал, что резкой черты тут, пожалуй, не проведешь. В качестве примера он рассматривал творчество К. Станиславского и Б. Брехта. По его убеждению, странно было бы отнести Б. Брехта, который внимательно изучал творчество К. Станиславского, только к сфере высокого мастерства и социальной активности. Как нельзя не замечать и блестящей техники владения театральным ремеслом мастерами старого МХАТа или Малого театра. И особенно важным было для Шишигина понимание того, что в актерском творчестве разложить «все по полочкам», объяснить «до донышка» — невозможно. Здесь всегда остается нечто неподвластное анализу. И в этих размышлениях о творчестве актера он был близок к известному теоретику театра Н. Берковскому, утверждавшему, что «актерское искусство — это открытия, совершаемые в персонажах, которых актер изображает; это открытия и в самом актере, — мы и не догадывались, не думали, а вот в актере этом живет еще и такое!.. Заложены силы, только сейчас, в этих ролях поведавшие о себе миру. Каждая новая роль — наше новое знакомство с любимым актером, до узнавания у нас его человеческой и художественной личности.» [1, с. 199].
На занятиях лаборатории Ф.Е. Шишигин, рассматривая основные этапы работы режиссера и актера над пьесой, раскрывал собственное понимание таких понятий, как «действенный анализ пьесы», построение «партитуры роли» и др. Обращаясь к ученикам, он подчеркивал, что «вопрос разработки действенного анализа за последние годы приобрел характер большого, массового распространения опыта, которые имеют мхатовцы и другие театры, а вот с пониманием, что же такое идейный анализ произведения дело обстоит не лучшим образом, в этом вопросе есть отставание» [5, с. 305].
У Шишигина-режиссера было поразительное умение находить и выстраивать логику действия при анализе пьесы и, главное, чего он добивался в итоге — интересных результатов аналитической работы режиссера с актерами. Стиль его работы — глубинное погружение в материал, тщательная отделка деталей, неутомимый поиск единственного решения. В лучших шиши-
гинских спектаклях, где постановщик распутывал и делал ясными все узлы, ходы, все линии в развитии сюжета и основных событий пьесы, раскрывался творческий метод режиссера. Он шел от логики поступка героя, а не от общих соображений о нем. То, что у Станиславского было названо «методом действенного анализа», было в высшей степени его, «шишигинским методом», и «сверхзадача», «второй план», «сквозное действие», «зерно пьесы», «зерно образа» и прочие элементы, составляющие суть системы Станиславского, в его руках были обязательными методами работы или, точнее, навыками, азбукой. При этом на репетициях Шишигин почти не пользовался терминами «системы», но подробно рассматривал их на теоретических занятиях с актерами и режиссерами творческой лаборатории. Во время репетиций у актеров и студентов — участников спектаклей в общении с ним возникало ощущение, что Шишигин сам в своем творчестве пришел к известным положениям системы, сам проверил их, как бы открыл заново, убедился в их истинности, эффективности.
Свои спектакли Фирс Ефимович стремился наполнить разнообразием характеров, их столкновений, тем личностным содержанием, без которого не приживается на сцене пьеса — слепок с реальных социально-экономических конфликтов и структур.
Важнейшей задачей режиссёра Шишигин считал умение раскрыть драматурга через искусство актёра. Опираясь на открытия К. Станиславского, в актёрском и режиссёрском творчестве, толковании теории сценического искусства он шёл своим путём. Вот как излагал свой метод работы с драматургом сам мастер: «Для меня, как и для актёров в процессе работы над воплощением режиссерского замысла, спектакль есть отражение той цели, которую поставил для себя драматург. Имеется в виду всё, что касается автора пьесы: его мысли, переживания, авторские оценки. Я всегда помню, что главным средством выполнения данной задачи является актер. От имени коллектива театра он (актер) разговаривает со зрителем. Этот вопрос очень многое решает. Он делит нас, режиссеров, на два лагеря: для одних главное в реализации своего замысла — это яркое выражение пластического рисунка спектакля (хотя здесь и актер вносит свою долю), для других — поиск приема ("рычажка"), с помощью которого режиссер передает мысли автора. Если я не нахожу такого приёма,
через который могу передать мысли автора — я откладываю работу над пьесой на неопределённый срок.» [6, с. 2]. В многолетней сценической практике Ф. Шишигин, наряду с определениями, найденными в разработке режиссёрского анализа драматургии («главная тема пьесы», «идея автора», «режиссёрский эпизод», «звено», выражающее составную, логически законченную часть эпизода, «сюжетное событие»), ввёл такую дефиницию, как «итоговое событие» — понятие, которое он широко применял при построении событийной партитуры спектакля.
Поскольку сценическое решение пьесы для режиссёра имело не менее важное значение, чем работа с актёром и драматургом, большое внимание уделялось сценографии. Художнику в Ярославском театре всегда предоставлялась творческая свобода, но структуру, форму и иные важные аспекты пространства спектакля определял режиссёр. Для Ф. Шишигина пространство было пластическим выражением главной идеи постановки. Оно задавало спектаклю тон, определяло в нём и характер исполнения, и его уровень. К. Юхотникова вспоминает, что, «приходя на репетицию, Фирс Ефимович проверял постепенно возникающее на сцене оформление будущего спектакля и включался в работу монтировочного цеха, вместе с рабочими переставлял «стены», мебель в поисках лучшего положения. Он должен был во всем участвовать сам, всё пропустить через себя, и вовсе не по причине недоверия, а потому, что любой спектакль (даже если не он режиссер) был для него детищем, его плотью и кровью, и не знать досконально всех тайников этого живого единого организма было для него противоестественным».
Остается добавить, что в педагогическом творчестве, как и в театральной практике, Ф. Е. Шишигин всегда оставался максималистом, стремился к высшей цели. Уважая и ценя театральную технику (актерскую, педагогическую, режиссерскую), он прекрасно понимал, что в сценическом искусстве всегда остается тайна, что, по словам Пушкина, «всякий талант неизъясним». Творческие и педагогические достижения Фирса Ефимовича — лучшее тому свидетельство.
Обозревая шишигинское наследие, представленное в его этапных спектаклях, истории становления и развития Ярославской театральной школы, в основании которой Ф. Е. Шишигину
принадлежит ведущее место, задумываешься над тем, как оно воспримется сейчас в контексте современного театрального процесса. Сколь важны сегодня методология и законы К. Станиславского, явившиеся фундаментом театральной школы Ф. Е. Шишигина? Чем отличается профессия актера и режиссера в ее нынешнем понимании от шишигинских представлений? Ведь мастер предрекал наступление эпохи самовыражения в театре и предостерегал: «самовыражение» в режиссуре позволено лишь гениям, к коим он причислял Вс. Мейерхольда и К. Станиславского. Для остальных «смертных», в том числе и для себя, он оставлял приоритет автора, драматурга. В своих заметках о режиссуре он писал: «Те, кто видел постановки Мейерхольда, помнят полные глубочайшего смысла метафоры, смелые гиперболы в его спектаклях» [6, с. 10]. Касаясь творчества К. Станиславского, Ф. Е. Шишигин отмечал: «Для меня совершенно очевидно, что путь к действительно художественному и оригинальному произведению — спектаклю — лежит через творческое соперничество между режиссером и автором в выражении идеи, духа произведения. Такой подход к драматургии исповедовал К. Станиславский. Следовать его принципу, значит, опираться на действительно живые традиции» [6, с. 10].
Сейчас так называемая система К. Станиславского все более и более активно пересматривается и переоценивается. Выдвигаются новые методы воспитания актера и новые принципы режиссуры. К. Станиславский в который раз объявляется устаревшим. Ф. Е. Шишигин считал, что методология К. Станиславского вечна, что она действительна для всех типов и направлений театра, что переживание, абсурд, условность и игровой театр в равной мере подчинены закону органичного существования актера на сцене, что режиссеру необходимо обладать «чувством органики процесса». Подтверждением этому служит его признание: «Сегодня все больше и больше убеждаешься в том, что сама жизнь требует от режиссера обязательного универсализма, если уместно так выразиться, — ренессансного универсализма» [6, с. 10].
Его главным инструментом конструирования спектакля оставался «метод действенного анализа» и «метод физических действий». Мыслить действенно — напутствие ученикам. При этом Ф. Е. Шишигин не был догматиком. Он мог сказать: «Я так уста-
новил? Значит, я и отменяю!» Отменялись варианты сцен, эпизодов, которые рождались в процессе репетиций, поиска и решения спектакля, а логика, порядок мысли были нерушимы. Находясь в постоянном творческом поиске, Ф. Е. Шишигин утверждал: «...в театре каждый спектакль — открытие по содержанию, изобретение по форме и если каждая постановка является превращением идеи в истину, то, применив известное высказывание К. Маркса о науке, можно сказать, что и сам путь создания такого спектакля должен быть истинным» [6, с. 13].
Его творческие и педагогические поиски обращены в сегодняшний день, они снова и снова возникают из хранилища всеобщей памяти, из ее запасников. В этих исканиях сформировался художественный метод выдающегося режиссера, «выстроившего свой театр» [2], уникального педагога, подвижничество которого дало блестящий художественный результат — создание Ярославской театральной школы. Отдавая заслуженную дань достижениям Ярославского театра им. Ф. Г. Волкова «шишигинской эпохи», мы не можем не думать сегодня о тех традициях, которые им заложены в сценическом искусстве и театральной педагогике, не можем не заботиться о сохранении его творческого наследия, обращенного к сегодняшним поколениям учеников ярославской театральной школы.
Литература
1. Берковский Н. ^.Станиславский и эстетика театра // Литература и театр. М., 1969.
2. Ваняшова М. Г. Парадоксы и прозрения Фирса Шишигина // Северный край. 2008. 30 августа.
3. Гвоздицкий В. В. Последние. М., 2007.
4. Гордеев С. И. Режиссерский дневник. Ярославль, 1970.
5. Соколова Л.Фирс Шишигин — режиссер и педагог: К 100-летию со дня рождения. Ярославль, 2002.
6. Шишигин Ф. E. Требования времени // Театр. 1973. № 8.
References
1. Berkovskij N. Ja. Stanislavskij i jestetika teatra//Literatura i teatr [Stanislavsky and theatre aesthetics // Literature and theatre]. M., 1969.
2. Vanjashova M. G. Paradoksy iprozrenija Firsa Shishigina // Severnyj kraj [Paradoxes and revelations of Firs Shishagin // The north end]. 2008. 30 avgusta.
3. Gvozdickij V. V. Poslednie [The last]. M., 2007.
4. Gordeev S. I. Regisserskii dnevnik [Director's diary]. Yaroslavl, 1970.
5. Sokolova L. Firs Shishigin — rezhisser i pedagog. K 100-letiju so dnja rozhdenija [Firs Shishagin as a director and pedagogue. On the occasion of the 100th anniversary of the birth of F.Shishagin]. Jaroslavl', 2002.
6. Shishigin F. E. Trebovanija vremeni // Teatr [The requirements of the time // Theatre]. 1973. No. 8.
Данные об авторе
Гордеев Сергей Иванович — кандидат искусствоведения, профессор, заведующий кафедрой режиссуры Харьковской государственной академии культуры. E-mail: [email protected].
Data about the author
Gordeev S. — Candidate of Arts Criticism, professor, Head of the Department of Directing, Kharkov State Academy of Culture. E-mail: [email protected].
