CC BY
66
УДК 821.511.132-1:821.511.111 doi: 10.17238/227-6465.2016.1.117
ЕЛЬЦОВА Елена Власовна, кандидат филологических наук, научный сотрудник сектора литературоведения Института языка, литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения РАН. Автор 42 научных публикаций
ФИНСКАЯ ПОЭЗИЯ И «КАЛЕВАЛА» В ТВОРЧЕСТВЕ КОМИ ПОЭТА В.Т. ЧИСТАЛЁВА1
Мотивы, образный строй, ритмические особенности финского фольклора и литературы оказали влияние на коми литературу XX века и на творчество Вениамина Тимофеевича Чисталёва (1890-1939). Карело-финский народный эпос «Калевала» и произведения финских писателей стали основой для создания оригинальных стихотворных и прозаических произведений Чисталёва в 1920-е годы: «Рождение поэзии», «Сотворение кантеле», «Где-то далеко, у лесного озера», «О лесе». Сравнительный анализ этих произведений с текстом «Калевалы» и прозаической миниатюрой финского писателя Ю. Ахо «Хвала печали» позволил раскрыть творческий характер освоения коми писателем опыта и традиций родственной иноязычной литературы, выявить особенности взаимосвязей литератур двух родственных народов. Из «Калевалы» и финской литературы В.Т. Чисталёвым прежде всего заимствуются образы кантеле, одинокого лесного домика, мотив происхождения творчества и предназначения поэзии, а также художественные приемы персонификации, синтаксического параллелизма, повторов, особенности ритмической организации произведений. При этом очевидно, что восприятие коми писателем традиций финской литературы - это творческий процесс, который не ограничивается только прямыми заимствованиями. Особое внимание в работе уделяется вопросам художественного перевода, авторской интерпретации, трансформации, творческой обработки и переработки оригинала. Автор делает вывод о том, что созданные В.Т. Чисталёвым на основе произведений устного народного творчества и литературы финнов оригинальные тексты обогатили коми литературу, расширив тематический и эстетический потенциал коми поэзии, и приблизили ее к художественным ценностям других народов, а также стали воплощением специфики национальной жизни, литературной традиции, художественной самобытности творчества коми поэта.
Ключевые слова: коми литература, карело-финский эпос «Калевала», финская литература, художественный перевод, авторская интерпретация, мотив происхождения творчества.
'Работа выполнена при поддержке программы Уральского отделения РАН «Традиции и инновации в истории и культуре», проект № 15-13-6-1 «Формирование национальных художественных систем пермских литератур в социокультурном ландшафте России конца XIX - первой половины XX вв.».
Начало XX века для финно-угорских народов - качественно новый этап в их истории, т. к. в составе Советской России многие из них впервые получили право на национально-территориальную автономию. В 1920-х годах, в условиях активного национального возрождения, идеи финно-угорской общности имели все возрастающее значение [1, с. 366]. Творческий интерес к культуре и литературе родственных народов возник и среди коми писателей. Так, В.Т. Чисталёв (1890-1939) в произведениях этого периода, когда перед писателем и его современниками стояла задача создания национальной литературы, для решения которой был необходим процесс освоения мирового литературного опыта, неоднократно обращался к фольклору и литературе финнов.
Обозначенная проблема коми-финских литературных взаимодействий 1920-х годов остается актуальной и сейчас, поскольку существует необходимость характеристики коми литературного процесса этого периода, особенностей развития творчества одного из ведущих коми поэтов XX века, оказавшего влияние на всю последующую литературу. Основной целью данной работы стало определение степени воздействия карело-финского эпоса «Калевала» и произведений финской художественной литературы на формирование творчества В.Т. Чисталёва, что конкретизировалось в задаче их сравнительного анализа и выявления литературно-художественных параллелей и различий.
Устное народное творчество и литература финнов стали для В.Т. Чисталёва источником вдохновения, а их образы, мотивы, ритмы оказались настолько близки его мироощущению, что воспринимались как символические в его собственной поэзии и даже в личной судьбе. Так, в критической статье «Коми поэзия формаяс йы-лысь» («О формах коми поэзии», 1929)2 образ финского музыкального инструмента кантеле
и его создателя - сильного и мудрого героя «Ка-левалы», легендарного певца Вяйнямёйнена -представлены В.Т. Чисталёвым как метафора поэта и его творчества. Свою роль сыграла и звуковая перекличка имен Вяйнямёйнна (в написании В.Т. Чисталёва - Вейнемейнена) и его -Вениамина Чисталёва. Это чувство родства, душевной близости с образом древнего певца из карельских и финских эпических рун, с его внутренним творческим огнем позволило написать коми поэту в своей статье: «Вейнемейнен кодь ёнон сшо властьнас ачымос чувствуйта, мый верма ворзьодны, сывдыны йисо, ловзьодны мортсо и ловтом природасо звучитны тшотш»3 («Сильным, как Вейнемейнен, чувствую себя той властью, что могу тронуть, растопить лед, оживить человека и заставить звучать неживую природу»)4. По мнению исследователя А.И. Тур-кина, именно финская литература подтолкнула В.Т. Чисталёва к изучению коми фольклора и даже вызвала в нем желание создать коми эпос, подобный карело-финской «Калевале» [2, с. 60].
В 1924 году в журнале «Коми му» («Земля коми») в небольшом очерке под общим названием «Пин поэзияысь» («Из поэзии финнов») Чисталёвым было опубликовано 2 стихотворения: «Руна (мойд) лоом йылысь» («О сотворении руны (сказки)», 1923), второе, более позднее и известное название которого - «Поэзия артмом» («Рождение поэзии»), и «Каньтеле лоом йылысь» («О сотворении кантеле», 1923). Автор очерка поясняет: «Пинъяс - воча вокъяс лооны комилы. Найо комияс моз жо олоны во-йвылын, кодзыдшын, вор-ва вылын: ягъяс, нюръяс, тыяс - налон гортаныс <...> Сы сяма и поэзияныс налон - сьыломныс, мойдомныс, висьт нуодан ногныс, - ставыс ас вор-ваысь босьтом»5 («Финны - двоюродные братья коми народу. Как и коми, они живут на холодной северной земле, среди природы: леса, болота, озера - у них дома <.. .> Такова и их поэзия -
2Чисталёв В.Т. Ния. Сыктывкар, 2010. С. 472.
3Там же. С. 472.
4Здесь и далее представлен подстрочный перевод с языка коми, сделанный автором данной статьи.
5Чисталёв В.Т. Пин поэзияысь // Коми му. 1924. № 3. С. 68.
их пение, сказки, повествование, - все взято из родной природы»).
В коми литературоведении поднимался вопрос об оригинальности этих стихотворений. Что лежит в основе произведений «из поэзии финнов»: «Калевала» или какие-то иные произведения устного народного творчества? По мнению литературоведа В.Н. Дёмина, это не переводы карело-финского эпоса в традиционном смысле, а небольшие оригинальные произведения поэта, созданные по мотивам калевальских рун или каких-то других произведений финской народной поэзии [3, с. 14]. Действительно, стихотворения В.Т. Чисталёва -даже не вольные переводы; от рун «Калевалы» и их переводов на коми язык другими авторами они принципиально отличаются. В дальнейшем поэт даже дал свое название одному из стихотворений, ставшему программным в его творчестве, - «Рождение поэзии». Интересно, что и читателями эти стихотворения, занявшие заметное место в коми литературе, особенно «Рождение поэзии», воспринимаются именно как авторские, чисталёвские, а не переводные.
Однако ясно, что В.Т. Чисталёв создал их, опираясь на какой-то первоисточник, заимствуя и преобразуя его темы и образы. В журнальном очерке коми поэт упоминает «Калевалу», сравнивая себя и свое творчество с ее героем Вяйня-мёйненом. В пользу канонического текста «Ка-левалы», составленного Э. Лённротом, говорит и то, что в стихах поэт придерживается ритма 4-стопного хорея без рифмы, которым она была переведена на русский язык Л.П. Бельским, и это отмечалось исследователями А.И. Туркиным [4, с. 9] и В.А. Латышевой [5, с. 73]. Этот ритм, наиболее близкий калевальскому 4-тактному размеру, характерен и для коми языка в силу его фонетических особенностей, и для произведений устного народного творчества коми. В стихотворениях В.Т. Чисталёва «Рождение поэзии»
и «О сотворении кантеле» речь идет от первого лица: в них говорят поэзия и кантеле. В тематически сходных отрывках «Калевалы» такого нет: о происхождении рун и музыкального инструмента в них повествует рассказчик-ру-нопевец, однако в «Калевале» есть места, где речь также идет от лица неодушевленных предметов, например лодки или кантеле:
Тотчас струны отвечали, Кантеле в ответ сказало: «Не хочу идти я в воду, Погрузиться в глубь морскую; Пусть на мне играет мастер Сам своей рукой искусной»6.
Думается, это и позволило коми поэту использовать прием персонификации как основной в создании упомянутых стихотворений для усиления их художественной выразительности, эмоциональности. Художественный прием древней поэзии не противоречит и творческому принципу самого Чисталёва: олицетворение, персонификация играют важную роль в поэзии и прозе писателя. Во многих его произведениях природа родной земли, окружающий мир и вселенная одухотворены, представлены в образе человека. Таким образом, можно сделать вывод о том, что стихотворения Чисталёва «Рождение поэзии» и «О сотворении кантеле» -это не переводы, а литературно-художественные произведения, навеянные «Калевалой», ее поэтикой и символикой, авторская интерпретация древних карело-финских рун.
Все произведения В.Т. Чисталёва, в которых встречаются образы и мотивы финской поэзии, связаны с темой творчества, поэта и поэзии. По мнению литературоведа Е.В. Остаповой, «вполне закономерно, что В.Т. Чисталёва и В.И. Лыт-кина7 привлекла, прежде всего, та часть карело-финского эпоса, которая посвящена началу поэтического творчества. Мотив предназначения
6Калевала Л., 1984. С. 449.
7В.И. Лыткин - коми поэт, современник В.Т. Чисталёва, в 1922 году перевел на коми язык отрывок из 41-й руны «Калевалы» и опубликовал его под названием «Вяйнямёйненлон кантелеон ворсом» («Игра Вяйнямёйнена на кантеле»).
поэзии является одним из вечных в литературе, а в послереволюционную эпоху в создающихся либо возрождающихся литературах России он был особенно актуален» [6, с. 12].
В основе лирического стихотворения В.Т. Чисталёва «Рождение поэзии» - мотивы вступления к первой руне «Калевалы». Тематически оно перекликается с этой частью эпоса, но между двумя произведениями есть принципиальная разница. У Чисталёва это небольшое законченное стихотворение в 12 строк. Уже по форме оно отличается от калевальской руны, в которой нет деления песен на стихотворные строфы. Коми стихотворение написано нерифмованными трехстишиями - эта строфика оригинальна и свойственна поэзии Чи-сталёва: белыми трехстишиями написаны также его раннее стихотворение «Кайла видз0дла» («Взойду, оглянусь», 1921) и более позднее «Па-терщикъяс» («Квартиранты», 1926). Но в «Рождении поэзии» все же заметно стремление к аллитерациям внутри строки, синтаксическому параллелизму, повторности, что свойственно и карело-финскому эпосу. Это анафорические повторы ог möd, koôî (не знаю, кто) и гашк0 (может быть), использование синонимичных парных слов вердгс-удгс (вскормил-взрастил), сьывны-мойдны (петь-сказывать), ветлысь-мунысь (прохожий), ч0ж-п0тка (утка-дичь), схожее построение предложений в стихотворении.
Монолог поэзии в стихотворении Чисталёва - это развернутая метафора творчества, попытка представить процесс рождения поэзии в образах родной природы. Как и в эпической песне, слова которой рунопевцем-сказителем собраны на лесной тропинке, отломлены от вереска, взяты с веток и трав, навеяны морозом, дождем, ветрами и волнами, сложены птицами и деревьями, в произведении Чисталёва поэзия рождена самой природой и является ее неотъемлемой частью. Может быть, ее истоки в синеватой ягоде-чернике, созревшей у лесной тропинки, может быть, вода лесного озера была для нее колыбелью, птицы убаюкивали ее своим пением, тихо шелестел листвой лес,
8Чисталёв В.Т. Ния... С. 192.
а лунный луч собирал слова в отголоски эха. Образ рождающейся поэзии в этом стихотворении тоже персонифицирован: с одной стороны, источник поэзии - в природе, но среди природы рождается и сам поэт, природа - это источник его творческого вдохновения. Поэзия здесь представлена в образе долгожданного ребенка, рожденного и выпестованного в недрах самой природы. В произведении чувствуется незримое присутствие человека, его творчества: он был кем-то рожден, кем-то вскормлен-взлелеян, лежал в колыбели, вслушиваясь в убаюкивающие песни родной земли и эхо рассказов, собранных лунным лучом, был отправлен к людям сказывать-петь:
Ог тод, код1 мено чужтс, Код1 быдпс, верд1с-удю, -Сьывны-мойдны йозо лэдзл1с.8
Не знаю, кем я был рожден,
Кто вырастил, вскормил-взлелеял, -
Петь-сказывать к людям отпустил...
Ритм 4-стопного хорея, напоминающий колыбельную песню и мерное качание самой колыбели, убаюкивает волнами озера, голосами птиц и эха. Образ звука, звучащего слова в стихотворении коми поэта, как и в «Калева-ле», значим. В колыбельной песне лесных птиц, в убаюкивающем шелесте леса, в рассказах, собранных лунным лучом, и есть творческий акт рождения поэзии. Эти звуки завораживают подобно игре Вяйнямёйнена на кантеле.
Восприятие Чисталёвым традиций финской народной поэзии не сводится к воспроизведению определенных калевальских тем, мотивов и образов, не ограничивается прямыми заимствованиями из «Калевалы». Его восприятие -более сложный, творчески обусловленный процесс, связанный с трансформацией, творческой переработкой оригинала. Так, примером полемической обработки мотивов «Калевалы», их переосмысления и диалогических отношений между текстами может служить стихотворение «О сотворении кантеле». По сюжету
«Калевалы» кантеле смастерил знаменитый песнопевец Вяйнямёйнен из рыбьих костей, зубов и конского волоса. В тексте эпоса часто повторяется: кантеле - «звонкий короб многострунный, вещь на вечную усладу», его предназначение - возбуждать в слушателях веселье, радость, «дать вечных рун усладу», извлекать «из струн отраду», чтобы все слушали «радостные звуки и, ликуя, восторгались».
Стихотворение Чисталёва - это рассказ кантеле о своем происхождении, в котором сотворение музыкального инструмента становится метафорой. Оно начинается с отрицания: «Проста ложос шуо йозыс / Меям чужом-лоом йылысь, / Мый по порысь кужысь-тодысь / Ыджыд вежор Вейнемейнен / Босьтю юрган каньтелелы / Сирлысь черлы сюрос пыдди, / Везъяс пыдди вовлысь сисо»9 («Зря люди говорят неправду / О моем рождении, / Что старый умелец-знаток / Большой разум Вейнемейнен / Взял звучащему кантеле / Челюсть щуки за основу, / Вместо струн конский волос»). Здесь кантеле не просто музыкальный инструмент, призванный услаждать и радовать слушателей, но сама поэзия, вдохновение. Его не радостная, а печальная мелодия создана из чувств и переживаний поэта - грустью он соединил его части, горькие зерна слез пролил, в печально звучащие струны их вплел:
Сы восна но каньтелеыд Шоча гажаторсо ворсо. Нора, жугыль сьылан шыон Сы пыр лэччо мортлон шогыс10.
Потому-то кантеле Редко веселое играет. Печалью, тоскливыми звуками песни По нему изливается грусть человека.
Тема поэзии, затрагивающей сердца и души людей, связывает карело-финский народный эпос
9Чисталёв В.Т. Ния... С. 193.
10Там же.
''Там же. С. 578.
12Там же. С. 550.
и лирику коми поэта начала XX века. Многие стихотворения В.Т. Чисталёва, среди которых «Ок, эсько» («Ох, если бы», 1921), «Сьоломой бордо и сьыло» («Сердце плачет и поет», 1922), «Менам кывъясой тайо - вир тусьяс» («Мои слова - это капли крови», 1922), созвучны мотивам устной поэзии родственного народа. Видимо, также под влиянием калевальского образа слез-жемчужинок поющего Вяйнямёйнена («.заблестели жемчугами, / Голубым сверкали блеском.») эпиграфом к одному из произведений он взял созвучные строки японской поэтессы IX века Исэ: «В нитки скручу я / звуки рыданий, / На нити нанижу я / Жемчужинки слез.»11.
В своих заметках 1923 года В.Т. Чисталёв упоминал о том, какие авторы оказали наибольшее влияние на его творчество, среди них -финский писатель Юхани Ахо (1861-1921). Так, в основе произведения Чисталёва «Конко ылын, вор ты дорын» («Где-то далеко, у лесного озера») - прозаическая миниатюра Ю. Ахо «А1аки-loisuuden ylistys» («Хвала печали», 1896), входящая в цикл произведений <^а8Ш)а» («Щепки»). Коми поэт писал о нем: «Тайо нач коми мортлон ворын чостуй керкаас кыйсигас оломыс - лонь, жугыль сора ас сяма гаж. Каньтеле ко шуан сигудокон - дзоньнас коми кольо»12 («Это жизнь коми человека в лесной охотничьей избушке -тихая, печальная радость. Если назвать кантеле сигудком, все произведение будет коми»).
По мнению В.А. Латышевой, выбор Чиста-лёвым произведения Ю. Ахо неслучаен: как и у поэта коми, у Ахо был лирический талант, о чем говорят «нежные и богатые настроением картины природы и жизни» в его произведениях. Сближает двух авторов и работа над языком художественных произведений: придание ему точности, выразительности и гибкости в передаче самых разнообразных оттенков мысли, большой эластичности и соразмерности самому строю фразы [7, с. 31]. Из всех миниатюр
Ю. Ахо В.Т. Чисталёвым вновь выбрана та, которая затрагивает тему поэтического творчества. Она органично вошла в творчество В.Т. Чисталёва, т. к. сам он начиная с 1919 года писал прозаические произведения, которые невелики по объему, лиричны и эмоциональны по содержанию, и в них есть герой, похожий на лирического героя поэзии. Эмоциональная выразительность такой прозы создается с помощью поэтических описаний родной природы, лирических отступлений, а также благодаря использованию в них стихотворного метра и рифмы.
Таково и произведение Чисталёва «Конко ылын, вор ты дорын». Как пишет В.А. Латышева, эта миниатюра «о милой природе, о ее звуках, оттенках, прохладе, и среди всего этого - об одиночестве поэта» [8, с. 18]. Смысловой и эмоциональный центр повествования в нем - лирическое «я»-поэт, чьи чувства и мечты об одинокой, но наполненной творчеством, духовными поисками жизни раскрываются в произведении: гаж пето овны мем («хочется жить мне»), ме отнам ола («я один буду жить»), некодос ме ог кор ас дшо («никого я не позову к себе»), ме кут1 ворсны («я стал бы играть»), по-масис менам оломой («кончилась моя жизнь»), лонис менам оломой («утихла моя жизнь»), бурмис менам сьоломой («успокоилось мое сердце»). Все существо героя устремлено в будущее: в повествовании нет настоящего времени, а прошлое отрицается: «мед некод мем эз казьтыв аслам боро кольом олом йылысь, эз вород менсьым кенясьом дойясос»13 («чтоб никто не напоминал мне о моей прошлой жизни, не тревожил моих заживших болей»).
Образ одинокого домика - «отка керка» -становится в произведении Чисталёва символом пристанища души поэта, а песня, исполняемая им, - символом его жизни и творчества. Лишь жизнь, наполненная вдохновением, кажется ему настоящей, способной принести удовлетворение: «Кодыр ворссис эсько, помасис менам
13Чисталёв В.Т. Ния. С. 206.
14Там же.
сьыломой, - ошодi эсько ассьым каньтелеос кер-ка пельосам и видзодi ошиньод пемыд вор вылас да кодзыд сэзь енэж вылас.»14 («Когда закончилась бы моя игра, завершилось мое пение, -повесил бы тогда свой кантеле в углу дома и смотрел в окно на темный лес и холодное чистое небо.»).
Произведение В.Т. Чисталёва поэтично, ему присущи глубокая одухотворенность, эмоциональность, лиризм. Метафоры, эпитеты в описаниях природы усиливают его выразительность: «Кельыд толысь мичаа кисьто ас-сьыс югорсо еджыд лым выло, зарнион ворсо ошинь гыорын» («Бледный месяц красиво льет свои лучи на белый снег, золотом играет на инее окна.»), «толысь югорыс джодж пов вылын ворсо» («луч месяца играет на досках пола»). Коми поэтом сохранен один из основных образов произведения финского писателя, в котором видится и след «Калевалы»: образ музыкального инструмента кантеле, способного воплотить в звуках песню поэта об одинокой жизни. Кантеле становится олицетворением таланта, поэтического дара, вдохновения.
Стихотворный размер - дактиль, - используемый писателем в тексте произведения, играет ритмообразующую роль. Он придает прозаическому тексту свойства стихотворного, тем самым меняя его качества и усиливая эмоциональное воздействие на читателя: «Сэн эсько гаж пето овны мем» (иии/ иии/ иии) («Там бы хотелось мне жить»); «Некодос эсько ме ог кор ас дшо, ны некодос» (иии/ иии/ иии/ иии/ иии) («Никого бы не позвал я к себе, совсем никого»). Произведение В.Т. Чисталёва пронизано ритмом желаемого, мечтаемого, неосуществленного. В нем повторяется частица «эсько» (бы), означающая возможность, желательность, условность: сэн эсько гаж пето овны («там бы хотелось жить»), с1дз эсько косъя ме олыштны («так бы хотел я пожить»), некодос эсько ме ог кор ас дшо («никого бы я не позвал к себе»), ме эсько ворс\-троньодчи отка олом йылысь
(«я бы играл-бренчал об одинокой жизни»), волисти эсько сэк лонис менам оломой («тогда лишь утихла бы моя жизнь»).
Множественные лексические повторы также создают единый ритм и смысл всего произведения. Такие слова, как «одиночество», «дом», «жизнь», «игра», являются в нем смысловыми центрами. В них - мечты поэта об одинокой жизни наедине с собой и своим творчеством. Множественностью лексических повторов обусловлен синтаксический параллелизм: «Кань гургом шыо гор дорын пукала, пучей дзуртом шыо би дорын вугра-ла...»15 («Под мурлыканье кошки у каменки буду сидеть, под скрип сверчка у огня буду дремать»); «Волисьт эсько сэк лонис менам оломой, волисьт эсько бурмис менам мудзом сьоломой»16 («Лишь тогда утихла бы моя жизнь, лишь тогда успокоилось бы мое усталое сердце»). Благодаря схожему построению фраз миниатюра Чисталёва еще больше отражает стремление автора создать лирическое произведение в прозе.
С пометкой «Из песни народа суоми» в 1928 году было опубликовано стихотворение В.Т. Чисталёва «Вор-пу йылысь» («О лесе»). Коми поэта, учителя, интеллигента, всю свою жизнь прожившего в родном селе, среди бесконечных лесов - пармы, - не могло не привлечь это стихотворение о роли леса в жизни северного крестьянина. Лес в нем предстает как хранитель хлеба - золотого зернышка - от холода, ветров и зноя, как источник пищи и тепла в отсутствие солнца, как отрада человеческой души:
Список литературы
Вор - кресьтянинлы ён отсог: Керка-карта ставыс пуысь. Мый видз-муыд мортлы сытог? Кыномпотыд кытысь вортог? Лыдтом, помтом мортлы бур -Ставсо сiйб сето вор! Сылы вортог оз позь овны, Кодi Суомиын оло17.
Лес - крестьянину хорошая подмога:
Дом его из дерева.
Что значит без него земля?
Откуда человеку пропитание без леса?
Бесчисленное, бесконечное добро
Дает человеку лес!
Не прожить тому без леса,
Кто в Суоми живет.
Таким образом, мотивы, образный строй, ритмические особенности произведений устного народного творчества и литературы финнов оказали существенное влияние на произведения коми писателя В.Т. Чисталёва: поэзия родственного народа стала неотъемлемой частью его оригинального творчества. Оригинальные авторские лирические произведения, созданные на их основе, обогатили всю коми литературу, расширили тематический и эстетический потенциал коми поэзии, приблизили коми литературу к художественным ценностям других народов. Получив творческий импульс от народного поэтического произведения, его поэтики и символики, В.Т. Чи-сталёв создал произведения, воплотившие в себе особенности национальной жизни и характера, национальной литературной традиции, а также идейное и художественное своеобразие его творческой индивидуальности.
1. История Коми с древнейших времен до конца XX века / под ред. А.Ф. Сметанина. Сыктывкар, 2004. Т. 2. 704 с.
2. Туркин А. Комияслон финнъяскод культурной йитодъяс // Войвыв кодзув. 1976. № 9. С. 58-61.
15Чисталёв В.Т. Ния.... С. 206.
16Там же.
17Там же. С. 291.
3. ДёминВ.Н. «Калевала» и коми литература // На небе звезда.: Введение в историю и теорию коми поэзии. Сыктывкар, 1995. С. 10-17.
4. Туркин А.И. «Калевалалы» - 150 во // Войвыв кодзув. 1985. № 7. С. 8-10.
5. Латышева В.А. Вбр-вакбд сёрни (Тима Веньлбн лирика) // Войвыв кодзув. 2003. № 8. С. 67-79.
6. ОстаповаЕ.В. «Калевала» как один из источников создания художественных произведений на коми языке // Финно-угорский мир. 2011. № 1. С. 11-15.
7. Латышева В.А. Финско-коми литературные и научные связи // Литература коми: уч. пособие. Сыктывкар, 1995. С. 30-31.
8. Латышева В.А. Тима Веньлбн кывбура проза // Лымдор дзоридз. Сыктывкар, 2006. С. 17-21. References
1. Istoriya Komi s drevneyshikh vremen do kontsa XX veka [The History of the Komi from Old Times to the End of the 20th Century]. Ed. by A.F. Smetanin. Syktyvkar, 2004. Vol. 2. 704 p.
2. Turkin A. Komiyaslon finh'yaskod kul'turnoy yitod"yas. Voyvyv kodzuv, 1976, no. 9, pp. 58-61.
3. Demin V.N. "Kalevala" i komi literatura [The Kalevala and Komi Literature]. Na nebe zvezda...: Vvedenie v istoriyu i teoriyu komi poezii [There's a Star in the Sky...: Introduction to the History and Theory of Komi Poetry]. Syktyvkar, 1995, pp. 10-17.
4. Turkin A.I. "Kalevalaly" - 150 vo. Voyvyv kodzuv, 1985, no. 7, pp. 8-10.
5. Latysheva V.A. Vor-vakod serni (Tima Ven'lon lirika). Voyvyv kodzuv, 2003, no. 8, pp. 67-79.
6. Ostapova E.V. "Kalevala" kak odin iz istochnikov sozdaniya khudozhestvennykh proizvedeniy na komi yazyke [The Kalevala as One of the Sources of Fiction Writing in the Komi Language]. Finno-ugorskiy mir, 2011, no. 1, pp. 11-15.
7. Latysheva V.A. Finsko-komi literaturnye i nauchnye svyazi [Finnish-Komi Literary and Academic Ties]. Literatura komi [Komi Literature]. Syktyvkar, 1995, pp. 30-31.
8. Latysheva V.A. Tima Ven'lon kyvbura proza. Lymdor dzoridz, Syktyvkar, 2006, pp. 17-21.
doi: 10.17238/227-6465.2016.1.117 Eltsova Elena Vlasovna
Institute of Language, Literature and History, Komi Science Centre, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences
24 Kommunisticheskaya St., Syktyvkar, 167000, Respublika Komi, Russian Federation;
e-mail: [email protected]
FINNISH POETRY AND THE KALEVALA IN THE WORKS BY THE KOMI POET V.T. CHISTALEV
The motifs, imagery and rhythmics of Finnish folklore and literature had produced considerable influence on Komi literature of the 20th century and V.T. Chistalev's (1890-1939) works in particular. The Kalevala Karelian-Finnish epic and works of Finnish authors formed the basis for such Chistalev's poetic and prosaic writings of the 1920s as The Birth of Poetry, The Creation of Kantele, Somewhere Far Away by the Forest Lake, and About the Forest. The undertaken comparative analysis of these works with The Kalevala and with the prosaic miniature Praise of Grief by the Finnish author Juhani Aho showed Chistalev's use of the experience and traditions of the closely related foreign literature and revealed the relationships between the literatures of the two kindred peoples. The Kalevala and Finnish literature provided Chistalev primarily with the images of kantele and a small isolated forest house, motifs of the origin of creativity and purpose of poetry, as well as with such devices as personification, syntactic
parallelism, repetitions, and a rhythmic system. It should be mentioned, though, that the Komi writer's perception of Finnish literary traditions is a creative process which is not limited to direct borrowings. Special attention in this article is given to literary translation, author's interpretation, transformation, creative editing and revision of the original. The author of this paper comes to the conclusion that V.T. Chistalev's original works based on Finnish folklore and literature had enriched Komi literature by expanding the thematic and aesthetic potential of Komi poetry, brought it closer to art treasures of other peoples and became an embodiment of the national lifestyle, literary tradition, and the Komi writer's individuality.
Keywords: Komi literature, The Kalevala, Finnish literature, literary translation, author's interpretation, origins of creativity.
Контактная информация: адрес: 167000, Республика Коми, г. Сыктывкар, ул. Коммунистическая, д. 24;
e-mail: [email protected]
