CC BY
153
УДК 902
ФИННО-УГОРСКАЯ ТЕМАТИКА В СОВРЕМЕННОЙ АРХЕОЛОГИИ
БАШКОРТОСТАНА1
© 2014 г. В.А. Иванов
В статье рассматривается история разработки финно-угорской тематики в археологии Башкортостана. Раскрывается динамика ее развития во второй половине XX столетия от приоритетного направления в 1950-е - 1970-е годы до второстепенного - в начале текущего столетия. Историографический обзор литературы и архивные материалы показывают, что планомерные археологические исследования ИИЯЛ БФ АН СССР в 1950-х гг. начинались на памятниках, изначально интерпретировавшихся как финно-угорские (городища Гафурийского района БАССР). Более того, бахмутинская культура, выделенная Н.А. Мажитовым, вообще связывалась им с древними уграми-мадьярами. Кара-абызская культура, выделенная А.Х. Пшеничнюком, была отнесена им к финно-уграм. Таким образом, к концу 1960-х гг. финно-угорская этнокультурная доминанта в эпоху раннего железного века - средневековья считалась общепризнанной. В середине 1970-х гг. Н.А. Мажитов изменил свою точку зрения и начал отстаивать раннюю (уже в середине I тыс. н.э.) тюркизацию Южного Урала. Соответственно все культуры I тыс.н.э. объявились им как древнебашкирские. С этого времени и по сей день между названным автором и автором не прекращается дискуссия о роли финнов и угров в формировании этнической карты региона. Автор делает вывод о том, что в результате этой дискуссии, которая все еще продолжается, угас интерес уфимских археологов к финно-угорской тематике, которая сейчас занимает второстепенное место в археологии Башкортостана.
Ключевые слова: финно-пермяки, угры, ранний железный век, ананьинская культура, кара-абызская культура, бахмутинская культура.
Территория современного Башкортостана с испокон веков являлась (по крайней мере, в ее лесных и лесостепных районах) неотъемлемой частью «ойкумены» финно-пермских и угорских народов. Особенно это касается эпохи т.н. «поздней древности» (ранний железный век) и раннего средневековья (до начала II тыс. н.э.). Поэтому представляется вполне естественным и логичным то обстоятельство, что первые масштабные научные изыскания в области археологии, на-
чатые еще в 1950-е годы сотрудниками ИИЯЛ БФ АН СССР (ныне Институт истории, языка и литературы УНЦ РАН), имели отчетливо выраженную финно-угорскую направленность. Обусловлено это было самим характером и культурной принадлежностью памятников, первыми подвергшихся целенаправленному исследованию.
Начало планомерных археологических исследований на территории Башкирии связано с созданием в 1953 г. в составе Института истории,
1 Работа выполнена при поддержке РГНФ. Проект «Проблема "прародины" угров-мадьяр и угорский компонент археологических средневековых культур Предуралья». № 13-11-59007.
языка и литературы Башкирского филиала АН СССР (БФ АН СССР создан в 1951 году и Башкирский институт истории, языка и литературы вошел в его состав) сектора истории, археологии и этнографии (Усманов, 1982, с. 17). Научным руководителем археологической группы была назначена старший научный сотрудник Института археологии АН СССР, доктор исторических наук А.В. Збруева. Она же одновременно возглавила и Башкирскую археологическую экспедицию ИА АН СССР. Члены археологической группы ИИЯЛ БФ АН СССР - к.и.н. Г.В. Юсупова, к.и.н. Т.Н. Троицкой и П.Ф. Ищерикова - включились в работу экспедиции в качестве руководителей отдельных отрядов Башкирской АЭ ИА АН СССР.
Очевидно, тогда же в ходе работ Г.В. Юсупова и Т.Н. Троицкой на городищах и поселениях эпохи раннего железного века в Гафурийском районе БАССР возникла идея о выделении этих исследований в особую научно-исследовательскую тему «Древнейшие поселения Гафурийского района», впервые прозвучавшую в отчете о научно-исследовательской работе сектора истории, археологии и этнографии ИИЯЛ БФ АН СССР за 1955 год. В отчете, в частности, говорится о том, что «... В 1955 г. в связи с темой «Древнейшие поселения Га-фурийского района» была проведена археологическая экспедиция в Гафу-рийском районе Башкирской АССР. Археологические раскопки дали обильный и ценный материал, позволяющий сделать весьма интересные выводы по истории племен и народностей, населявших Урал и Приура-лье в середине I тыс. до н.э.» (Архив УНЦ РАН. Ф. 3, оп. 1, № 133). Окон-
чательное оформление темы происходит в том же 1955 г. на заседании ученого совета ИИЯЛ БФ АН СССР 21 июня 1955 г. В докладе и.о. заведующего сектором истории, археологии и этнографии к.и.н. Р. Г. Кузеева «О плане научно-исследовательских работ сектора истории, археологии и этнографии на 1956 год» под № 5 была обозначена тема «Древнейшее население Гафурийского района» в объеме 3 п.л. Тема предусматривала изучение социально-экономического уклада, культурных и этнических связей древнего населения Башкирии. Срок завершения темы был определен первой половиной 1957 года. Исполнители темы - к.и.н. Г.В. Юсупов (он же руководитель) и к.и.н. Т.Н. Троицкая (Архив УНЦ РАН. Ф. 3, оп. 1, № 143).
Раскопки памятников в Гафурий-ском районе БАССР продолжались до 1956 г. включительно. И в том же году Г.В. Юсуповым была подготовлена статья «Древнейшие поселения Гафурийского района БАССР», в которой обобщались результаты раскопок. Большую часть статьи занимает описание материала по памятникам2. В заключении же автор предлагает свое понимание «этнокультурного характера» исследованных памятников. Прежде всего, Г.В. Юсупов обратил внимание на элементы орнаментики сосудов с Касьяновского городища и селища Курман-Тау, восходящие, по его мнению, к орнаментике срубной, андроновской и абашевской культур бронзового века: кругло-ямочный, резной горизонтально-елочный и флажковый орнаменты. Подобные орнаментальные мотивы Г.В. Юсу-
2 В 1959 году эта часть статьи была полностью опубликована (Юсупов, 1959).
пов прослеживает также на керамике стоянки им. М.И. Касьянова («Ка-сьяновской»), исследованной в те же годы А.В. Збруевой. А сосуды с утолщенным венчиком и рифленым орнаментом по шейке возводит к сосудам селища Баланбаш, изученного К.В. Сальниковым. В итоге автор высказывает предположение о том, «что роль памятников типа стоянки им. Касьянова и селища Баланбаш в генезисе Уфимской культуры3 играли такую же роль, как и памятники типа Лугов-ского могильника для ананьинской культуры» (Юсупов, 1956).
Другой важный момент, выделенный Г.В. Юсуповым, это проблема происхождения «уфимской» культуры. Здесь на первое место исследователь ставит типологическое сходство «ранней ананьинской (с Ананьинской дюны) керамики с керамикой культуры Курман-Тау, а также некоторые общие черты последующей стадии ананьинской культуры с культурой Уфимцев, которые, очевидно, указывают на некоторые общие этнические основы их формирования. Этой основой, как для ананьинской, так и для уфимских культур был срубно-андро-новский, т.е. ирано-угорский этнический субстрат, получивший развитие на территории Башкирии в лице сар-мато-уфимских (угорских) культурно-этнических возлияний, вылившихся впоследствии в алано-бахмутинскую (мадьярскую) стадию».
Наконец, третий момент рассуждений автора - вероятная угорская этнокультурная принадлежность
3 Здесь Г.В. Юсупов впервые, применительно к городищам Гафурийского района, употребляет термин «Уфимская культура».
носителей «уфимской» культуры («Уфимцев», у Г.В. Юсупова).
Присутствие на территории Башкирии «угорского мира» в I тыс. до н.э., по мнению автора, подтверждается неоднократными находками здесь восточного серебра, имевшего культовое значение у более поздних угров. В этом Г.В. Юсупов видит «полное основание оправдать предположение об угорском характере уфимской культуры (выделено мной. - В.И.), к нему, по-видимому, восходят своими корнями культуры 1-го тысячелетия н.э. на территории Башкирии - Бах-мутинская и культуры периода первых веков нашей эры, подобно тому, как пьяноборская и др. поздние культуры Прикамья являются детищами ананьинской культуры».
В определенной степени, по мнению Г.В. Юсупова, на угорский характер «уфимской» культуры указывает утверждение венгерского историка Б. Мункачи о скифо-сарматских корнях мадьярского (древне-венгерского) коневодства. Скорее всего, именно «уфимцы», - пишет Г.В. Юсупов, -были мостом-проводником элементов скифо-сарматской культуры в финно-угорскую среду».
И, наконец, в итоге своих размышлений Г.В. Юсупов отказывается от своего мнения о ранней (в I тыс. до н.э.) тюркизации населения Башкирии, высказанного им в 1952 г., и заключает, «что тюркизация произошла позднее - на последнем этапе существования алано-бахмутинских (мадьярских) племен» (Юсупов, 1956, с. 8 и сл.).
Как уже было отмечено выше, заключительная (аналитическая) часть статьи Г.В. Юсупова не была опубликована. Однако, исходя из своего ви-
дения «характера» и этнокультурной принадлежности (угорской4) «уфимской» культуры, исследователь в опубликованном варианте своей работы отрицает этногенетическую связь этой культуры с ананьинской и настаивает на ее самобытности (Юсупов, 1959, с. 86 и сл.).
Так, впервые в истории археологии Южного Урала и Приуралья был вполне определенно поставлен вопрос о присутствии в I тыс. до н.э в этнической карте региона угорского компонента и обозначены пути и механизм его проникновения в регион.
В 1957 году в секторе истории, археологии и этнографии ИИЯЛ БФ АН СССР начали работать Н.А. Мажитов, выпускник Пермского госуниверситета, и М.Х. Садыкова. И в том же году Президиум БФ АН СССР утвердил тематический план научно-исследовательских работ ИИЯЛ по данному сектору на 1958 год (22 августа 1957 года), в котором фигурирует тема «Древняя история Башкирии» сроком выполнения 1957-1960 гг., научным руководителем которой был назначен Г.В. Юсупов. В рамках данной темы были выделены две подтемы: «Сарматские памятники Башкирии IV в. до н.э. - IV в. н.э.», исполнителем которой назначена м.н.с. М.Х. Сады-кова и «Городища по среднему течению р. Белой», исполнители - с.н.с. Г.В. Юсупов и м.н.с. Н.А. Мажитов (Архив УНЦ РАН. Ф. 3, оп. 1, № 166).
Цель второй темы исполнители определяли исходя из наличия уже известных поселений «уфимской» культуры в Гафурийском районе и из необходимости уточнения ее хроно-
4 Г.В. Юсупов использует еще одно интересное определение - «сармато-уфим-ское культурно-этническое возлияние».
логических и географических границ, что «является важнейшей задачей в области исследования древней истории Башкирии в I тыс. до н.э.». Основную цель своих дальнейших исследований авторы видели в раскрытии характера данной культуры в первую очередь в вопросах этногонии древних насельников Приуралья. В итоге также предполагалось написание монографии объемом 4 п.л., состоящей из 4-х глав: 1 - Описание городищ; 2 - хозяйство и быт насельников; 3 - Общество. Характер общественных отношений; 4 - Идеология. Вопросы религиозных верований. В «Заключении» предполагалось осветить вопросы генезиса «уфимской» культуры (там же).
Результаты работ уже первого года разработки темы (1957 год) позволили исследователям сделать определенные выводы относительно этнокультурных процессов, происходивших на территории Башкирии в I тыс. до н.э. - I тыс. н.э. Так, Н.А.Мажитов, проводивший в 1957 г. разведки и раскопки в Бураевском и Балтачев-ском районах БАССР, на основании полученных материалов (Чиатавский могильник, Юмакаевское, Афанасьевское, Кансиярское, Ардашевское, Тазларовское городища, Тугубаев-ское, Новокарское селища) сделал вывод, во-первых, о принадлежности Чиатавского могильника к пьянобор-ской культуре и соответственно «о существовании на территории Башкирии (в центральных, северо-западных и северных районах) в рассматриваемое время древних угро-финских племен (выделено мной. - В.И.). Может быть, некоторое своеобразие археологических памятников Башкирии, которое очень хорошо видно на материале городищ, говорит о неко-
торых локальных особенностях в их языке и на основании этого можно видеть в них предков, по крайней мере, одной из групп предков современных угорских народов» (Мажитов, 1958). Во-вторых, новые полученные материалы, свидетельствующие о генетических связях бахмутинской культуры с культурой памятников типа Чиатав-ского и Уфимского могильников, указывают, по мнению исследователя, на автохтонный характер бахмутинской культуры. В-третьих, Н.А. Мажитов присоединяется к мнению Р.Г. Кузее-ва о позднем, не ранее середины I тыс. н.э. или даже позже, приходе древне-башкирских племен на север Башкирии (там же).
На рубеже 50 - 60-х годов прошлого столетия целенаправленные исследования памятников древних финно-угров Приуралья начинают вестись по двум направлениям. Н.А. Мажи-тов концентрирует свое внимание на памятниках бахмутинской культуры. В 1958-1960 и 1962 гг. он проводит раскопки Бирского II могильника, где в общей сложности было исследовано более 200 погребений, «давших очень богатый материал по истории бахму-тинских племен» (Мажитов, 1968, с. 6). В 1959 году исследует Каратамак-ский могильник на р. Быстрый Танып в Бураевском районе БАССР (19 погребений). По инвентарю (наличие в погребениях жертвенных комплексов и височных подвесок «бахмутинско-го типа», а также отсутствие глиняных сосудов) и «обрядовым особенностям захоронений» исследователь относит Каратамакский могильник к типичным памятникам раннего этапа бахмутинской культуры (там же, с. 19-21).
В 1961 году начальник отряда археологической экспедиции ИИЯЛ БФ АН СССР и лаборант этого отряда Н.А. Мажитов и А.Х. Пшенич-нюк исследуют Камышлы-Тамакский могильник в Бакалинском районе БАССР. На вскрытой площади было обнаружено 101 погребение: женские, мужские и детские. Анализируя погребальный обряд и вещевой материал памятника, авторы однозначно связывают его с могильниками пьяно-борской культуры со Средней Камы (Мажитов, Пшеничнюк, 1968, с. 51 и сл.).
В 1962-1963 гг. А.Х. Пшеничнюк исследует Биктимировский могильник в Бирском районе БАССР, обнаруженный еще в 1955 г. краеведом А.П. Шокуровым. В двух раскопах общей площадью 522 кв. м было обнаружено 47 погребений с довольно богатыми наборами вещей. По аналогиям этим вещам в погребениях прохоров-ской культуры - бронзовые наконечники стрел, железный меч, пряжки, дисковидные бляхи, изготовленные из сарматских зеркал, височные кольца и бусы - дату могильника А.Х. Пшеничнюк определяет в пределах III-II вв. до н.э. (Пшеничнюк, 1964, с. 226).
Типологически близким Биктими-ровскому могильнику исследователь называет Новый Уфимский могильник на южной окраине г. Уфы, на котором к рассматриваемому времени в разные годы было археологически исследовано 27 погребений (Археологическая карта, 1977, с. 122 и сл.). Причем настолько близким, что, как пишет А.Х. Пшеничнюк, «принадлежность Нового Уфимского и Бик-тимировского могильников к одной археологической культуре не вызы-
вает сомнения» (Пшеничнюк, 1964, с. 229).
Одновременно с исследованиями Биктимировского могильника А.Х. Пшеничнюк проводит рекогносцировочные раскопки на поселениях Воронки и Дудкино I (на территории г. Уфы) и городище Аташ (Охлеби-нинское II) в устье р. Сим. Как указывает сам исследователь, раскопки эти производились им в контексте решения проблемы культурной принадлежности «кара-абызских памятников», базировавшейся на отсутствии четких морфологических параметров кара-абызской культуры (Пшенич-нюк, 1964а, с. 93). В керамической коллекции, собранной на указанных памятниках, были выделены 445 сосудов, которые исследователь разделил на три типологических группы: кара-абызскую, ананьинскую и «сар-матоидную».
Что же касается культурной принадлежности рассматриваемых памятников, то, опираясь на результаты сопоставления погребального обряда, набора сопровождающих вещей Биктимировского могильника и могильников пьяноборской культуры Прикамья, А. Х. Пшеничнюк выявляет «весьма существенные различия между ними» и приходит к однозначному выводу о выделении кара-абыз-ских памятников в самостоятельную культуру. Причем особое внимание он обращает на предметы, своеобразные и не повторяющиеся ни в какой другой археологической культуре: поясные ремни, покрытые бронзовыми накладками с изображением голов лошадей и дисковидными бляхами или подпрямоугольными пряжками на концах, нагрудные украшения - «портупеи» - с гофрированными обойма-
ми и круглыми бляшками, гладкие прямоугольные обоймы, украшавшие подол верхней одежды (Пшеничнюк, 1964, с. 230 и сл.).
Суммируя материал семи могильников кара-абызской культуры, выявленных на территории Башкирии к середине 60-х годов5, в 1964 г. на IV Уральском Археологическом совещании в г. Перми А.Х. Пшеничнюк выступает с докладом «О периодизации кара-абызских памятников», опубликованным затем в виде статьи. Основная идея автора - выделение трех хронологических групп кара-абызских погребений, соответствующих «определенным этапам жизни кара-абызских племен: 1) V-IV вв. до н.э.; 2) ГУ-П вв. до н.э.; 3) II в. до н.э. -I в. н.э.» (Пшеничнюк, 1967, с. 158).
Сопоставляя материалы первого этапа кара-абызских памятников с ананьинскими, между которыми, по мнению автора, не обнаруживается существенных различий, А.Х. Пшенич-нюк предлагает ранние кара-абызские памятники первого этапа относить к ананьинской культуре. Что касается второго и третьего этапов, то они выделены в самостоятельную кара-абыз-скую культуру, т.к. большие различия в материалах кара-абызских и пьяно-борских могильников не позволяют кара-абызские памятники этих этапов причислять к пьяноборской культуре. Видимо, как считает исследователь, в IV-III вв. до н.э. единая ананьинская культурная общность распадается на ряд самостоятельных культур: пьяно-борскую в Нижнем Прикамье, гляде-новскую в Среднем Прикамье и кара-
5 Уфимский, по ул. Трактовой в г.Уфе, Новый Уфимский, Галановский, Бикти-мировские НИ (всего 146 погребений).
абызскую в среднем течении р. Белая (там же, с. 169).
Одновременно начинаются исследования Шиповского курганно-грун-тового могильника, расположенного от Охлебининского в 12-ти км ниже по течению р. Белой. Они продолжались на протяжении трех полевых сезонов начиная с 1965 г.6 На памятнике тогда были выявлены две группы погребений: подкурганные (вскрыто 7 курганов с 25 погребениями) и грунтовые (77 погребений). Первые исследователь датировал ГУ-Ш вв. до н.э., вторые - I—II вв. н.э. (Пшеничнюк, 1968, с. 107 и сл.).
Собранные в 1962-1967 годах А.Х. Пшеничнюком материалы вылились в кандидатскую диссертацию на тему «Население центральной Башкирии на рубеже нашей эры (ка-ра-абызская культура)», защищенную в Ученом совете секции археологии и этнографии исторического факультета МГУ в 1968 г.
Источниковую базу диссертации составили материалы 8 могильников (в общей сложности 338 погребений), из которых 5 были исследованы самим автором, и 15 поселений, из которых на 6-ти А.Х. Пшеничнюк проводил раскопки. По сути, на защиту выдвигалась история кара-абызских племен, поскольку своей задачей автор ставил «дать всестороннюю характеристику материальной культуры кара-абызских памятников, показать их своеобразие, уточнить хронологию и периодизацию и на этой основе по-
6 Они продолжались и позже, но в контексте темы нашей статьи мы упоминаем только первые три сезона раскопок. Полностью материал раскопок Шиповского могильника был автором опубликован в 1976 г. (Пшеничнюк, 1976).
пытаться проследить историю развития кара-абызских племен, их происхождение, хозяйство, этнокультурную принадлежность, связи с соседними племенами». Соответственно была построена и структура работы, состоящей из 5 глав: I. Могильники и их периодизация; II. Поселения;
III. Хозяйство и общественный строй;
IV. Происхождение и развитие ка-ра-абызской культуры; V. К вопросу о культурной и этнической принадлежности кара-абызских памятников (Пшеничнюк, 1968 а).
Содержание первой главы диссертации в основном составляет периодизация кара-абызской культуры, во второй главе автор дает характеристику кара-абызских поселений, выделяя такие их специфические черты, как большие площади, мощный культурный слой с зольными прослойками, богато насыщенный керамикой и костями животных. Но в основном она посвящена типологии керамики, среди которой А.Х. Пшеничнюк выделяет 4 группы или комплекса: собственно кара-абызскую, позднеа-наньинскую, гафурийскую и убалар-скую. Первые две из перечисленных групп автор трактует как результат прямого развития ананьинской керамики, а появление на поселениях гафурийской и убаларской керамики объясняет культурными и этническими контактами кара-абызцев с «гафу-рийско-убаларскими племенами».
Рассматривая вопрос о происхождении кара-абызской культуры (глава IV), А.Х. Пшеничнюк доказывает, что она формировалась на базе двух компонентов: местного (бельский вариант ананьинской культуры) и пришлого (гафурийские племена), при ведущей роли ананьинского населе-
ния. Толчком к этому процессу явился распад в IV-III вв. до н.э. единой ана-ньинской культуры, вследствие чего в устье р. Белой формируется пьяно-борская культура, в Верхнем Прикамье - гляденовская, по правобережью Средней Белой - кара-абызская. На последнюю в указанное время сильное влияние оказали пришлые из Зауралья или Северного Казахстана племена («гафурийцы»), что наглядно иллюстрируется материалом ранних погребений Шиповского могильника.
Пятая глава диссертации посвящена обоснованию самостоятельности кара-абызской культуры. Здесь А.Х. Пшеничнюк на первое место ставит археологически фиксируемые различия в ассортименте вещевого инвентаря из погребений и в погребальном обряде (в кара-абызских погребениях, в отличие от пьяноборских, часто встречаются кости животных и глиняные сосуды) и размерах могильных ям. Выявленные различия пья-ноборской и кара-абызской культур автору представляются достаточно существенными для того, чтобы рассматривать их как самостоятельные культуры, вместе с гляденовской составлявшие единую камскую культурную общность.
В заключении своего исследования А.Х. Пшеничнюк предлагает свою интерпретацию этнической принадлежности носителей кара-абызской культуры. Суть его построения заключается в следующем: поскольку общепринято считать, что племена ананьинской культуры легли в основу формирования позднейших финно-пермских народов, следовательно «ананьинцы» говорили на пермских языках финно-угорской языковой общности. Видимо, не являлись ис-
ключением и племена бельского варианта ананьинской культуры. Пришлые гафурийские племена являлись, скорее всего, угорскими. На это, в частности, указывает типологическое сходство гафурийской керамики с керамикой зауральской гороховской культуры (угорской, по К.В. Сальникову), а также нахождение в ряде погребений Охлебининского могильника костей зайца и птицы - основных персонажей в мифологии обских угров. Отсюда следует закономерный вывод о том, что «население же кара-абызской культуры было смешанным: основу его составляли финно-пермские племена, потомки ананьинцев, значителен был компонент пришлого, вероятно, угорского населения».
В 1973 г. диссертация А.Х. Пше-ничнюка была опубликована в виде монографической статьи, тем самым завершился начальный этап целенаправленного изучения финно-угорской археологии в Южном Приуралье (Пшеничнюк, 1973).
Одним из вопросов, поднимаемых А.Х. Пшеничнюком в диссертации, был вопрос об исторических судьбах носителей кара-абызской культуры. В более узком смысле - вопрос о генетической преемственности кара-абызских и следующих за ними по времени бахмутинских племен. В решении этого вопроса исследователь полемизирует с Н.А. Мажитовым, исследовавшим в начале 1960-х годов памятники бахмутинской культуры и в 1963 году защитившим диссертацию на данную тему (Мажитов, 1963).
Источниковую базу его работы составили 205 погребений Бирско-го II могильника (1958-1960 и 1962 гг.), 19 погребений Каратамакского могильника (1959 г.), 14 погребений
Бахмутинского могильника (1960 г.) (Мажитов, 1968, с. 10, 19, 21). Основным вопросом, интересовавшим Н.А. Мажитова, являлся вопрос о происхождении бахмутинской культуры. Совершенно логично, что к его решению исследователь подходит через призму генетической связи ранних бахмутинских памятников с предшествующими пьяноборскими. К последним Н.А. Мажитов относит и памятники конца I тыс. до н.э. - начала I тыс. н.э. в Центральной Башкирии, включая и I-III Уфимские могильники, отнесенные А.Х. Пшеничнюком к кара-абызской культуре (там же, с. 53 и сл.). Исследователь не соглашается с такой интерпретацией «бельских» памятников, считая, что, во-первых, хронологические различия между «бельскими» (кара-абызскими) могильниками и пьяноборскими могильниками Прикамья (последние -позже) дают основания «совсем иначе смотреть на вопрос об их этнокультурной принадлежности»; во-вторых, специфические (по А.Х. Пшеничню-ку) элементы материальной культуры «бельских» племен - зооморфные подвески и поясные накладки - являются результатом культурного влияния сарматов на население бассейна р. Белой; в-третьих, все остальные признаки погребального обряда «бельских» племен мало чем отличаются от ананьинских и пьяноборских памятников Прикамья и Башкирии. Все это, как считает Н.А. Мажитов, дает основание считать, «что бель-ские могильники отражают главным образом переходный период от ана-ньинской культуры к пьяноборской» и соответственно бельские памятники III-II вв. до н.э. «лучше всего назвать ранним этапом (кара-абызским) еди-
ной пьяноборской культуры, а бель-ские памятники как раньше, так и позднее
(II в. до н.э. - I в. н.э.), рассматривать в качестве одного из ее локальных вариантов» (там же, с. 55 и сл.).
Соответственно, по мнению Н.А. Мажитова, территория пьяно-борской культуры «не ограничивалась только Средней Камой, небольшим районом вокруг устья р. Белой, а охватывала всю Северную Башкирию до широты среднего течения р. Белой (отрезок Уфа - Стерлитамак)». А это заключение напрямую подводит к проблеме генетической преемственности пьяноборских и раннебахму-тинских памятников. Эту преемственность исследователь прослеживает в погребальном обряде пьяноборских и раннебахмутинских могильников (в число первых он включает и Охле-бининский могильник), типах украшений (серьги-подвески, поясные накладки, бляхи-зеркала) и типах и орнаментике керамики (круглодон-ные открытые чаши и широкогорлые сосуды, украшенные оттисками круглых ямок).
Через призму генетической связи пьяноборско-кара-абызских (по Н.А. Мажитову) и раннебахмутин-ских племен решает исследователь и проблему этнической принадлежности носителей бахмутинской культуры. Здесь особое внимание обращают на себя два аспекта: финно-угорская принадлежность «пьяноборско-ка-ра-абызских» племен и этнокультурная близость «бахмутинцев» с древними мадьярами-венграми. Первый аспект Н.А. Мажитов рассматривает традиционно, считая, что носители ананьинско-пьяноборской культуры «являются древнейшими предками
современных народов коми, удмуртов, входивших в пермскую группу финно-угорской языковой системы». Правда, этот тезис исследователь дополняет рассуждением о том, что территория Башкирии являлась одним из основных центров пьяноборской культуры, носители которой, в свою очередь, в языковом отношении представляли собой смешанное образование, в котором наряду с основными финно-пермскими могли находиться племена, говорившие на древнем угорском языке. В этих угроязычных племенах он видит носителей кара-абызско-пьяноборской культуры (там же, с. 82 и сл.).
Генетическая связь последних с носителями бахмутинской культуры предполагает угроязычность и «бахмутинцев». Сходство культуры бахмутинских племен с культурой угров Западной Сибири и древних венгров - зооморфные подвески, наборные пояса с подвесками - верхняя дата бахмутинской культуры (рубеж VII-VIII вв.) и территориальное совпадение «с легендарной страной «Великая Венгрия», по мнению Н.А. Мажитова, не могут быть случайными и свидетельствуют об этнической общности «бахмутинцев» с древними венграми (там же, с. 78).
Таким образом, к концу 60-х годов XX столетия в южноуральской археологии, благодаря работам А.Х. Пшеничнюка и Н.А. Мажитова, Башкирское Приуралье в его лесной части совершенно определенно выступает как часть ареала финно-угорских племен, беспрерывно занимавших данную территорию в течение тысячелетия - с середины I тыс. до н.э. до рубежа VII-VIII вв. н.э.
После работ А.Х. Пшеничнюка и Н.А. Мажитова до середины 1970-х годов тема археологии оседлых племен Приуралья эпохи раннего железного века археологами ИИЯЛ БФ АН СССР практически не разрабатывалась, хотя новый материал поступал и частично публиковался (Пшенич-нюк, 1976). Но в 1973 г. младший научный сотрудник сектора археологии и этнографии Б.Б. Агеев поступает в аспирантуру ИА АН СССР с темой «Пьяноборская культура». В статьях, подготовленных и опубликованных за время обучения в аспирантуре, исследователь основное внимание обращал на проблему реконструкции социальной структуры пьяноборского общества и хронологии пьяноборских могильников (Агеев, 1976; 1976а; 1979; 1981).
Материалы и выводы указанных статей легли в основу кандидатской диссертации Б.Б. Агеева на тему «Пьяноборская культура (вопросы хронологии и общественного строя)», защищенной в ИА АН СССР в 1983 году (Агеев, 1983).
Она была опубликована в виде монографии в 1992 году под тем же названием. Структура ее была полностью сохранена, но четыре главы диссертации были дополнены пятой главой, посвященной происхождению и исторической судьбе пьяноборской культуры. Данную проблему автор решает в контексте дальнейшего развития точки зрения В.Ф. Генинга о генетической преемственности ананьинской и пьянобор-ской культур. Одним из весомых доводов в пользу этой преемственности Б. Б. Агеев считает наличие в низовьях р. Белой городищ с ананьинско-пьяноборскими культурными слоями
- Зуево-Ключевского I, Ныргында II, Юлдашевского, Какры-Куль, Уян-дыкского, Аначевского и Серенькино, расположенных в непосредственной близости от ранних пьяноборских могильников - Уяндыкского I, Кушу-левского III, Юлдашевского. Эти данные и отсутствие в низовьях Камы могильников IV-III вв. до н.э. свидетельствуют, по мнению автора, о том, «что пьяноборская культура не имеет истоков на Нижней Каме и вряд ли можно говорить о преемственности пьяноборья и нижнекамского варианта ананьина» (Агеев, 1992, с. 104).
Одним из основных компонентов в сложении пьяноборской культуры Б.Б. Агеев считал раннекара-абызское население центральной Башкирии. На это указывают материалы поселений (керамика, орнаментированная ямками) и типы бронзовых украшений: кольцевые и восьмеркообраз-ные височные подвески, подвески со спиральными трубицами, гривны, браслеты и различные бляшки. Развивая точку зрения А.Х. Пшеничню-ка о генезисе кара-абызской культуры как о результате синтеза ананьинских племен средней Белой и пришлых племен - носителей керамики гафу-рийского типа - Б.Б. Агеев считает, что «часть местного населения, не участвовавшего в формировании ка-ра-абызской культуры и оттесненного к северу, послужила основой пьяно-борской культуры». Причем основой решающей (там же, с. 105 и сл.).
Дальнейшая историческая судьба пьяноборской культуры, по мнению автора, была связана с появлением в Приуралье в IV в. н.э. значительной группы пришлого населения, оставившего курганные могильники Бродовского, Верх-Саинского, Харинского
типа, которое расчленило пьянобор-ский союз племен на две части. Часть пьяноборского населения мигрировала в Волго-Вятское междуречье и создало там памятники азелинской культуры. В Прикамье в результате этнокультурного взаимодействия пья-ноборских и кара-абызских племен складывается мазунинская культура (там же, с. 108).
Примерно в то же самое время автор этих строк, поступивший на работу в сектор археологии и этнографии ИИЯЛ БФ АН СССР в 1976 г., проводит исследования памятников кур-мантауской и ананьинской культур. В 1976 г. мною было опубликовано несколько статей, в которых рассматривается проблема генетической связи ананьинской культуры с курманта-уской, пересматривается хронология курмантауских памятников на основании новых материалов с опорного памятника этой культуры - стоянки им. М. Касьянова, исследования которой были возобновлены И.Б. Васильевым в 1975-1976 гг., выдвинута своя версия формирования кара-абызской культуры как следствие миграции в среднее течение р. Белой племен нижнекамского варианта ананьин-ской общности (Иванов, 1976; 1976а; 1977).
Эти статьи также легли в основу кандидатской диссертации автора на тему «Население Нижней и Средней реки Белой в ананьинскую эпоху», защищенной в ИА АН СССР в декабре 1978 г. Основная цель исследования - выделить, с применением современных методов обработки материала, в бассейне р. Белой памятники ана-ньинской общности и выяснить как механизм их генезиса, так и характер контактов их создателей с соседни-
ми синхронными этнокультурными образованиями. Автор ставит перед собой задачи: 1) анализ керамики с поселений бассейна р. Белой преда-наньинского и ананьинского времени; 2) очертить хронологические, территориальные и морфологические границы «бельского варианта ана-ньинской культуры»; 3) методом сопоставлений выяснить роль населения соседних районов Волго-Камья в формировании этнической карты лесной полосы Башкирского Приуралья (Иванов, 1978).
1980-1990-е годы в башкирской археологии были временем последовательного «размывания» финно-угорской проблематики в трудах Н.А. Мажитова и противостояния этому процессу со стороны автора данной статьи. Концепция ранней (начиная с середины I тыс. н.э.) тюр-кизации Южноуральского региона (читай: формирования здесь древ-небашкирского этноса) сложилась у Н.А. Мажитова уже к середине 1970-х годов, поэтому все его работы последующих лет подчинены обоснованию тюркской (древнебашкирской) этнической принадлежности археологических культур Южного Урала эпохи средневековья - турбаслинской, кушнаренковской, караякуповской. В своем законченном и в последующем неизменном виде это концепция была изложена автором в монографии, вышедшей в 1977 г. Суммируя взгляды коллег на проблему формирования этнического состава населения Южного Урала, он выделяет «одну общую линию», заключающуюся в том, что «разноязычные и разнокультурные племена Южного Урала V-VIII вв. составили субстрат, на базе которого в следующих веках шел про-
цесс этнической консолидации башкир» (Мажитов, 1977, с. 175 и сл.)7. Именно этот тезис, который на тогдашнем уровне развития археологии в равной степени трудно было как подтвердить, так и опровергнуть, явился объектом корректировок со стороны автора монографии. Свои критические инновации Н.А. Мажитов строит на двух, не связанных между собой, посылках: единстве башкирского языка, свидетельствующем, по его мнению, об этнической монолитности населения региона в конце I и начале II тыс. н.э., и предлагаемой им новой датировке археологических памятников и культур Южного Урала эпохи средневековья.
Местными для Южного Урала автор считает две культуры эпохи средневековья: бахмутинскую (под которой он подразумевает и выделенную В.Ф. Генингом мазунинскую культуру в Прикамье), сложившуюся, по его мнению, «как результат смешения местных пьяноборско-кара-абызских племен финно-угорского происхождения (выделено мной. - В.И) с пришельцами из степей Южной Сибири. В последних В.А. Могильников склонен видеть тюрков-угров» (там же, с. 178); и турбаслинскую, в которой «роль местной подосновы сыграли кочевые племена южноуральских степей». В этническом отношении носители последней представляются автору потомками саков-усуней, господствовавших в южных степях
7 Тезис, который сейчас «красной нитью» проходит через содержание I тома «Истории башкирского народа»: кто бы и когда бы ни жил на территории современного Башкортостана в эпоху древности, все они так или иначе «наследили» в башкирском этногенезе.
в эпоху ранних кочевников. На этом основании строится предположение Н.А. Мажитова о тюркоязычности всего турбаслинского населения. Что касается этнической принадлежности «турбаслинцев», то автору представляется «весьма привлекательной» идея В.Ф. Генинга «о возможном прямом отношении их к буртасам» (там же, с. 179).
К числу пришлых этнических групп в Западном Приуралье в VII-VIII вв. Н.А. Мажитов относит носителей керамики кушнаренковской и кара-якуповской групп, считая их пришельцами из южносибирских степей, входящими вместе с носителями бакальской культуры Западной Сибири в одну этнокультурную общность (там же, с. 179 и сл.).
Далее следует специфический, хотя уже и для того времени достаточно наивный пассаж, имеющий цель подвести читателя к конечному выводу о том, «что кушнаренковско-кара-якуповским племенам принадлежала решающая роль в формировании древнебашкирского этноса на Южном Урале» (там же, с. 183): памятники кара-якуповской культуры - курганы Ямаши-Тау, I и II Бекешевские, Лаге-ревские, могильники Чишминский и Больше-Тиганский, датированные им К-Х вв., Н.А. Мажитов на основании многочисленных находок в погребениях поясных наборов «тюркских типов» вначале (в виде допуска) связывает их с тюрками, изображенными на каменных статуях, а затем доказывает и до него никем не оспариваемое их родство с памятниками кушнарен-ковско-кара-якуповского типа VII-VIII вв. Из чего делает вывод о том, что «кушнаренковцы» и «кара-яку-
повцы» - тоже тюрки (башкиры) (там же, с. 181).
В вопросе о месте и роли древне-мадьярского компонента в этнической карте Южного Урала и Приура-лья эпохи средневековья автор уже солидарен с позицией Р.Г. Кузеева8, отказываясь от своего раннего предположения «о возможных связях бах-мутинцев с древними мадьярами» (там же, с. 183).
В сжатом и более «археологизи-рованном» виде концепция этнокультурной истории Южного Урала изложена Н.А. Мажитовым в статьях, вошедших в том «Степи Евразии в эпоху средневековья» (М.,1981) многотомной серии «Археология СССР». Следуя заданной редколлегией серии схеме, автор основное внимание уделяет описанию археологических культур, относительно их этнической принадлежности ограничиваясь лишь краткими ремарками. Причем по поводу их этнической интерпретации Н.А. Мажитов в данном случае предельно осторожен и высказывается в основном в предположительном плане: «Турбаслинская культура появилась внезапно, не имея почти никаких преемственных связей с культурой местного населения предшествующего времени. Первоначальная область расселения ее носителей до прихода сюда пока спорна (выделено мной. - В.И.). Есть основания предполагать, что в формировании турбаслинской культуры активное участие принимали потомки кочевых племен более раннего времени, обитавших в южноуральских степях и известных нам под собирательным именем сармат». Вторым слагающим компонентом
8 См.: Кузеев, 1974, с.411-413; 420 и сл.
турбаслинской культуры автор видит носителей каунчинской культуры Средней Азии, которым, как и турбас-линцам, были известны плоскодонная керамика и подкурганный обряд захоронения. «Если намечаемые сейчас генетические связи культуры турбас-линцев окажутся верными, то их можно будет рассматривать как потомков южноуральских кочевников (сармат), с одной стороны, и выходцев из степей Средней Азии (саков) - с другой» (Мажитов, 1981, с. 24 и сл.). Генетические корни бахмутинской культуры автор видит главным образом в культуре местных оседлых племенах пья-ноборской культуры, но соглашается с «вполне вероятным предположением» В.Ф. Генинга о приходе в Приура-лье части южносибирского населения и участии его в формировании бахму-тинской культуры. Кара-якуповская культура, в которую Н.А. Мажитов «с некоторыми оговорками» объединяет памятники с керамикой кушнарен-ковского и кара-якуповского типов и носители которой «появляются в Западном Приуралье внезапно, где-то на рубеже VII-VIII вв.», сыграла, по его мнению, важную роль в этнической истории края. Что касается ее этнической интерпретации, то здесь автор только ссылается на мнение своих коллег о южносибирском происхождении носителей кушнаренковской и кара-якуповской керамики (там же, с. 27-28).
Основным, археологически фиксируемым этнокультурным явлением для К-Х вв. на Южном Урале было, по мнению Н.А. Мажитова, «почти полное исчезновение разницы между кара-якуповской и кушнаренковской керамикой, отчетливо проявлявшейся в более раннее время. Этот факт
свидетельствует, очевидно, о слиянии двух культур или, во всяком случае, о стирании грани между ними» (Ма-житов, 1981 а, с. 81). А поскольку для К-Х вв. известны уже первые письменные упоминания о башкирах, следует вполне естественный вывод о том, «что известные сейчас археологические памятники Южного Урала К-Х вв. принадлежали различным группам башкирских племен», генетически восходящим к носителям предшествующих турбаслинской и «ранней кара-якуповской» (кушна-ренковской. - В.И) культур. Но, как было отмечено выше, автор согласился с выводами исследователей о южносибирском происхождении носителей последней культуры, а потому он делает логический вывод о том, «что ранние этапы истории башкир 1Х-Х вв. связаны не с Южным Уралом, а с южносибирскими и южными (Казахстан, Средняя Азия) степями (выделено мной. - В.И). Пока остается неясным, были ли все эти племена тюрками по происхождению. В литературе имеются суждения о том, что кара-якуповские племена, в том числе носители кушнаренков-ской керамики, по происхождению были самодийцами или уграми». Далее Н.А. Мажитов подтверждает свое отрицание присутствия в этнической карте Южного Урала угорского (древ-немадьярского) элемента, повторив свой тезис о тюркской этнической доминанте в регионе: «В то же время
широкое распространение поясных ремней тюркского стиля и перечисленные нами выше сведения письменных источников (выделено мной. - В.И.) свидетельствуют, что в южноуральском населении того вре-
мени преобладали тюркские элементы» (Мажитов, 1981 а, с. 82).
Затем последовали долгие годы своеобразной «публикационной дуэли» между Н.А. Мажитовым и автором этих строк, основной целью которой была реконструкция этнических процессов и этнической карты Южного Урала в эпоху средневековья. Излагать ее подробно не имеет смысла - это тема отдельной историографической статьи. Достаточно сравнитьдведокторскихдиссертации-Н.А. Мажитова и автора настоящей статьи, защищенные с интервалом в четыре года, по одному и тому же периоду, на одном и том же материале, проанализированном с помощью совершенно разных методических приемов и интерпретированном диаметрально противоположно (Мажитов, 1986; Иванов, 1990).
Кульминацией этой «дуэли» явились две книги, вышедшие в один и тот же год (Мажитов, Султанова, 2009; Белавин, Иванов, Крыласова, 2009). В одной из них (Мажитов, Султанова) вся финно-угорская проблематика сведена к декларативному тезису о том, что кто бы9, когда бы ни приходил на территорию Южного Урала, все они поголовно ассимилировали местных финно-угров, образуя смешанное (?) в культурном и этническом отношении население, сыгравшее важную роль (естественно!) в формировании этноса и культуры башкир. Авторы второй монографии на результатах сравнительно-типологического статистического анализа керамических и погребальных комплексов эпохи раннего железного века - средневековья показывают решающую роль носителей
9 А эти «кто бы» естественно, были тюрки.
угорского этноса на определенных этапах этнической истории региона.
Многолетнее концептуальное противостояние Н.А. Мажитова и автора этих строк в понимании и оценке этнокультурных процессов в регионе в эпоху средневековья привело последнего к осознанию того факта, что автор и его vis-a-vis дискутируют на разных языках. И если первый старается вести дискуссию на языке современной науки10, то его оппонент упорно изъясняется на «церковнославянском», некогда языке высокой культуры, ныне ставшим узкоспециализированным анахронизмом. Дискуссия в подобном формате смысла не имеет, о чем я и заявил в одной из своих публикаций последних лет (Иванов, 2011, с. 261).
Называя вещи своими именами, приходится констатировать: в настоящее время финно-угорская тематика в археологии Башкортостана «зависла» и не пользуется популярностью у археологов Уфы и республики в целом. А.Х. Пшеничнюк - один из зачинателей изучения древних финнов и угров Приуралья - полностью переключился на археологию ранних кочевников11 и весьма в ней преуспел. Своими исследованиями 1970-1980-х годов он не только поднял на качественно новый уровень изучение памятников савромато-сарматского периода на Южном Урале, но и фактически создал в регионе школу археологов-«сарматоведов».
10 Здесь я позволю себе некоторую аллегорию.
11 Начиная с 1971 г. - года начала разработки научно-исследовательской темы «Этнокультурный состав населения Южного Урала в эпоху бронзы и раннего железа» (НА УНЦ РАН. Ф. 3, оп. 1, № 329).
Практически сразу же после защиты кандидатской диссертации на тему «Население Волго-Уральской лесостепи в первой половине II тысячелетия нашей эры» в 1998 году отошел от этой темы Г.Н. Гарустович (Гару-стович, 1998). В своей диссертации и предшествующих ей статьях автор аргументированно и убедительно обосновывает угорскую этнокультурную принадлежность носителей чиялик-ской культуры - основного предмета его диссертационного исследования -и считает их потомков одним из важнейших компонентов формировании этнического облика древних башкир (там же, с. 24). Правда, если учесть, что первая половина II тыс. н.э. - это время, для которого средневековые письменные источники вполне определенно повествуют о приуральских башкирах, то после сказанного «А» мы вправе были бы ожидать от Г.Н. Гарустовича и «Б», то есть освещения роли угров-«чияликцев» в формировании этнического облика древних башкир. Тем более что по схеме Н.А. Мажитова все племена, кто когда-либо ни жил в Приуралье, начиная едва ли не с эпохи раннего железного века, поголовно ассимилировались приходившими из степи различными ответвлениями древнетюркского этноса. По логике названного автора, в Х-Х^ вв. (время существования чияликской культуры) в регионе древ-небашкирский этнос уже сложился. Следовательно, «чияликцы» (угры) уже были башкирами? Или средневековые авторы, начиная с Ибн Фад-лана, башкирами называли приуральских угров?
После серии работ середины 1990-х годов фактически отошел от рассматриваемой темы М.Ф. Обыденнов,
по сути, установивший нижний хронологический горизонт древнеугор-ской ойкумены (межовская культура) в Приуралье (Обыденнов, Шорин, 1995; Обыденнов, 1997; 1998).
Аналогичным образом, но для эпохи раннего железного века, интерпретирует памятники т.н. «айского типа» в Месягутовской лесостепи Н.С. Савельев как крайний западный вариант саргатской историко-культурной общности (Савельев, 2007, с. 186).
Таким образом, выстраивая имеющиеся этнокультурные построения коллег в соответствии с существующей периодизацией древней и средневековой истории населения Южного Урала и Приуралья, мы получаем схему устойчивого присутствия, а периодами и выраженной доминанты носителей угорского и финно-пермского этносов в регионе.
I - эпоха позднего бронзового века - повсеместное распространение в Нижнем и Среднем Прикамье, Приу-ралье носителей межовской культуры;
II - эпоха раннего железа - «сар-гатцы» в Месягутовской лесостепи, на правобережье среднего течения р. Белой - «кара-абызцы», сформировавшиеся в результате переселения сюда «волжских ананьинцев» (носителей ахмыловской/акозинской культур - волжских финнов), слившихся с пришедшим сюда же из-за Урала населением с керамикой «гафурийского типа», своими корнями восходящим к культуре саргатско-гороховского (угорского) этнокультурного массива (Пшеничнюк, 1988, с. 5-9); в Среднем Прикамье и примыкающих к нему низовьях р. Белой - «ананьинцы» с «классической шнуровой» керамикой, принесенной переселенцами из Северного Приуралья и Верхнего При-
камья, а после них - «пьяноборцы» как результат возвратного переселения сюда части кара-абызского населения, испытавшего давление со стороны сарматов, начавших прибирать к своим рукам медистые месторождения западных предгорий Южного Урала (Савельев, Яблонский, 2012).
III - эпоха Великого переселения народов - формирование на пьянобор-ской этнокультурной основе (восточные финны) мазунинской/бахмутин-ской культуры в Южном Предуралье (Камско-Бельско-Уфимское междуречье) и гляденовской культуры - на основе позднего «шнурового ананьина» в Среднем Прикамье (Иванов, 2009, с. 61-68).
IV - вторая половина I - первая половина II тыс. н.э. - этнокультурная доминанта в Прикамье и При-уралье носителей угорского этноса (неволинская, ломоватовская, кушна-ренковская, кара-якуповская, постпе-трогромская/чияликская культуры), в Волго-Вятском регионе - восточно-финского и финно-пермского этносов (чумойтлинская, кочергинская, чепец-кая культуры (Иванова, 2007, с. 249).
Таким образом, выстраивается вполне логичная, базирующаяся на результатах этнокультурной интерпретации имеющегося археологического материала схема, основным содержанием которой является стабильное присутствие в этнической карте Прикамско-Приуральского региона угров и финно-пермяков12.
12 Даже Н.А. Мажитов - сейчас яростный противник концепции угорского присутствия на Южном Урале - в своих ранних работах весьма настойчиво проводил идею этнического тождества «бахмутин-цев» и древних угров-мадьяр. За что был критикуем коллегами (Протокол № 3 засе-
В развернутом и дополненном виде эта схема была изложена в монографии А.Н. Белавина, Н.Б. Крыласовой и автора данной статьи, вышедшей в 2009 г. (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009). К нашему вящему удивлению, ответом на нее было гробовое молчание со стороны башкирских коллег, чьи идеи, собственно говоря, и были нами развиты13. Можно, конечно, удовлетвориться формулой, что «молчание - знак согласия». Однако выход в свет первого тома «Истории башкирского народа» (История, 2009), через содержание которого «красной нитью» проходит идея о непременном участии носителей всех без исключения археологических культур, известных на Южном Урале, начиная с эпохи бронзового века (их связь с каким-либо этносом авторы тома предусмотрительно обходят), в формировании этнического облика древних башкир, невольно вызывает ассоциации с «молчанием ягнят». И действительно: ведь ФАКТИЧЕСКИ авторы первого тома поддерживают идею Н.А. Мажитова о перманентной ассимиляции пришлым (тюркским, по Н.А. Мажитову) элементом местного приуральского населения14. Следова-
дания сектора археологии, этнографии и искусств ИИЯЛ БФ АН СССР от 19 февраля 1963 г. См.: НА УНЦ РАН. Ф. 3, оп. 1, № 234; Протокол № 2 заседания Сектора археологии и этнографии УИИЯЛ АН СССР от 1 февраля 1966 г. НА УНЦ РАН. Ф. 3, оп. 1, № 273).
13 Единственный, кто изъявил желание отозваться на данную монографию (на страницах, кстати, Finno-Ugrica), был Г.Н. Гарустович, позже по непонятным и не объясненным причинам почему-то отказавшийся от своего намерения.
14 Мне очень трудно поверить в то, что М.Ф. Обыденнов, А.Х. Пшенич-
тельно, вывод напрашивается один: финно-угорская археология, с которой, собственно говоря, в середине прошлого столетия и началась академическая археология в Башкирии, в археологической науке современного Башкортостана занимает какое-то вспомогательное место, создавая некий фон для главного - обоснования незыблемой автохтонности древних башкир. Этноса тюркского и для Южноуральского региона далеко не автохтонного.
ЛИТЕРАТУРА
1. Агеев Б.Б. Локальные варианты пьяноборской культуры // Новые материалы и исследования по истории и филологии Башкирии. - Уфа: ИИЯЛ БФАН, 1976. - С. 5-8.
2. Агеев Б.Б. К вопросу о нижней дате пьяноборской культуры // Новые материалы и исследования по истории и филологии Башкирии. - Уфа: ИИЯЛ БФАН, 1976а. - С. 9-12.
3. Агеев Б.Б. Погребальный обряд племен Западного Приуралья в эпоху раннего железа (реконструкция общественного строя финно-угорского населения на рубеже н.э.) // Вопросы фин-но-угроведения: Тезисы докладов на
нюк, Ю.А. Морозов, В.В. Овсянников, Н.С. Савельев, В.К. Федоров, С.Э. Зубов, Е.А. Круглов, С.Г. Боталов и другие авторы настолько наивны, что искренне верят в одинаково поголовное участие приуральских индо-европейцев (срубная культура, сарматы), угров («межовцы», «ананьинцы», «гафурийцы»), восточных финнов («караабызцы», «пьяноборцы») в формировании древнебашкирского этноса. Но даже если они в это и верят, сама логика написания подобных исследований требует, чтобы подобные заключения иллюстрировались конкретным материалом, а не просто декларировались.
XVI Всесоюзной конференции финно-угроведов. - Сыктывкар: ИЯЛИ Коми НЦ, 1979. - С. 32-36.
4. Агеев Б.Б. Пьяноборский союз племен // Материалы по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала. - Уфа: ИИЯЛ БФАН, 1981. -С.101-109.
5. Агеев Б.Б. Пьяноборская культура (вопросы хронологии и общественного строя). Автореф. дисс... канд. ист. наук. - М., 1983. - 18 с.
6. Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. - Уфа: ИИЯЛ БФАН, 1992. -139 с.
7. Археологическая карта Башкирии. - М.: Наука, 1977. - 262 с.
8. Белавин А.М., Иванов В.А., Крыласова Н.Б. Угры Предуралья в древности и средние века. - Уфа: БГПУ, 2009. - 285 с.
9. Гарустович Г.Н. Население Волго-Уральской лесостепи в первой половине II тысячелетия нашей эры. Автореф. дис... канд. ист. наук. - Уфа, 1998. - 27 с.
10. Иванов В.А. Памятники типа курмантау и сложение ананьинской общности на территории Башкирии // Проблемы археологии Поволжья и Приуралья. - Куйбышев: КГПИ, 1976.
- С. 38-44.
11. Иванов В.А. О роли племен Зауралья и Поволжья в сложении населения Башкирии эпохи раннего ананьина // Этнокультурные связи населения Урала и Поволжья с Сибирью, Средней Азией и Казахстаном в эпоху железа (препринты докладов и сообщений). -Уфа: БФАН, 1976а. - С. 30-32.
12. Иванов В.А. Некоторые предварительные замечания о хронологии и периодизации культуры курмантау // Неолит и бронзовый век Поволжья и Приуралья. - Куйбышев: КГПИ, 1977.
- С. 94-102.
13. ИвановВ.А. Население Нижней и Средней реки Белой в ананьинскую эпоху. Автореф. дис... канд. ист. наук. - М, 1978. - 27 с.
14. Иванов В.А. Этнокультурные процессы на Южном Урале и в Приуралье в VII—XIV вв. Автореф. дис.. докт. ист. наук. - М., 1990. - 45 с.
15. Иванов В.А. Финно-пермская «ойкумена» в Южном Приуралье: возникновение, динамика, историческая судьба // Труды Камской археолого-этнографиче-ской экспедиции. - Вып^! - Пермь: ПГПУ, 2009. - С. 61-68.
16. Иванов В.А. Современная мифология ранних этапов этногенеза башкир // Актуальные проблемы исторической науки. Сборник научных трудов первых международных Усмановских чтений. - Уфа: Гилем, 2011. - С. 257-261.
17. Иванова М.Г. Эпоха развитого Средневековья (конец ¡Х-ХШ в.) // История Удмуртии. С древнейших времен до XV века. - Ижевск: Удм. ИИЯЛ, 2007. -С. 248-289.
18. История башкирского народа. В семи томах. - Т. I. - М.: Наука, 2009. - 400
с.
19. Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. - М.: Наука, 1974. - 571 с.
20. Мажитов Н.А. Археологические исследования в северных районах Башкирии в 1957 г. / Архив УНЦ РАН. - Ф. 3. - Оп. 1. - № 224.
21. Мажитов Н.А. Бахмутинская культура. Автореф. дис... канд. ист. наук. -Уфа, 1963. - 26 с.
22. Мажитов Н.А. Бахмутинская культура. - М.: Наука, 1968. - 161 с.
23. Мажитов Н.А. Южный Урал в VII-XIV вв. - М.: Наука, 1977. - 262 с.
24. Мажитов Н.А. Южный Урал в VI-VШ вв. // Степи Евразии в эпоху средневековья. - М.: Наука, 1981. - С. 23-29. - С. 23-29.
25. Мажитов Н.А. Южный Урал в IX - начале X в. // Степи Евразии в эпоху средневековья. - М.: Наука, 1981а. - С. 80-82.
26. Мажитов Н.А. Южный Урал в VII-XIV вв. Автореф. дис... доктора ист. наук. - Новосибирск, 1986. - 53 с.
27. Мажитов Н.А., Пшеничнюк А.Х. Камышлы-Тамакский могильник // Археология и этнография Башкирии. - Т. III. - Уфа: ИИЯЛ БФАН, 1968. - С. 38-58.
28. Мажитов Н.А., Султанова А.Н. История Башкортостана. Древность, средневековье. - Уфа: Изд-во «Китап» им. Зайнаб Биишевой, 2009. - 492 с.
29. ОбыденновМ.Ф., Шорин А.Ф. Археологические культуры позднего бронзового века древних уральцев (черкаскульская и межовская культуры). - Екатеринбург: Уральский университет, 1995. - 196 с.
30. Обыденнов М.Ф. У истоков уральских народов: экономика, культура, искусство, этногенез. - Уфа: Восточный университет, 1997. - 202 с.
31. Обыденнов М.Ф. Межовская культура. - Уфа: Изд-во БЭК, 1998. - 116 с.
32. Пшеничнюк А.Х. Биктимировский могильник // АЭБ. - Т. II. - Уфа: ИИЯЛ БФАН, 1964. - С. 215-231.
33. Пшеничнюк А.Х. К вопросу о керамике кара-абызских поселений // АЭБ. -Т. II. - Уфа: ИИЯЛ БФАН, 1964а. - С. 93-100.
34. Пшеничнюк А.Х. О периодизации кара-абызских памятников // Ученые записки Пермского государственного университета. - № 148. - Пермь: Пермский университет, 1967. - С. 156-170.
35. Пшеничнюк А.Х. Работы в центральной и северной Башкирии // АО 1967 года. - М.: Наука, 1968. - С. 107-108.
36. Пшеничнюк А.Х. Население центральной Башкирии на рубеже нашей эры (Кара-абызская культура). Автореф. дис... канд. ист. наук. - М., 1968а. - 19 с.
37. Пшеничнюк А.Х. Кара-абызская культура (население центральной Башкирии на рубеже нашей эры) // АЭБ. - Т. V. - Уфа: ИИЯЛ БФАН, 1973. - С. 162-243.
38. Пшеничнюк А.Х. Шиповский комплекс памятников // Древности Южного Урала. - Уфа: ИИЯЛ БФАН, 1976. - С. 35-131.
39. Пшеничнюк А.Х. Об угорском компоненте в культурах Приуралья эпохи раннего железа // Проблемы древних угров на Южном Урале. - Уфа: ИИЯЛ БНЦ, 1988. - С. 5-9.
40. Савельев Н.С. Месягутовская лесостепь в эпоху раннего железа. - Уфа: Гилем, 2007. - 256 с.
41. Савельев Н.С., Яблонский Л.Т. Степь и лесостепь на начальном этапе ран-несарматской культуры Южного Приуралья // Ананьинский мир: истоки, развитие, связи, исторические судьбы. - Казань: Отечество, 2014. - С. 478-504.
42. Усманов Х.Ф. Институту истории, языка и литературы - 50 лет // В научном поиске. К 50-летию Института истории, языка и литературы Башкирского филиала АН СССР. - Уфа: Башкирское книжное издательство, 1982. - С. 6-35.
43. Юсупов Г.В. Древнейшие поселения Гафурийского района БАССР / Научный архив УНЦ РАН. - Ф. 3. - Оп. 2. - № 310.
44. Юсупов Г.В. Древнейшие поселения Гафурийского района БАССР // Башкирский археологический сборник. - Уфа: ИИЯЛ БФ АН СССР, 1959. - С. 58-96.
45. Юсупов Г.В. Древнейшие поселения Гафурийского района БАССР. Отчет по теме за 1953-1956 гг. / Научный архив УНЦ РАН. - Ф. 3. - Оп. 2. - № 272.
Информация об авторе:
Иванов Владимир Александрович, доктор исторических наук, профессор, Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы (г. Уфа, Российская Федерация); [email protected]
FINNO-UGRIC THEMES IN CONTEMPORARY ARCHAEOLOGY OF
BASHKORTOSTAN
V.A. Ivanov
The history of study of the Finno-Ugric themes in Bashkortostan archaeology is considered in the article. The dynamic of its development in the second part of XX century from the prior approach in 1950's-1970's to the secondary one in the beginning of this century has been revealed. Historiography review of the literature and archive data show that systematic archaeological research helped by Institute of History, Language and Literature of Bashkir branch of USSR Academy of Sciences started on the sites, which are firstly interpreted as the Finno-Ugric (fortified settlements of Gafuriyskiy District of BASSR). Moreover, the Bakhmutino culture has been distinguished connected with the ancient Ugorian-magyars by N.A. Mazhitov. The Kara-abyz culture has been singled out and attributed to the Finno-Ugorians by A.Kh. Pshenichnyuk Thus, at the end of 1960's the Finno-Urgic ethno-cultural dominance during the Early Iron Age - the Middle Ages became generally accepted. At
the middle of 1970's N.A. Mazhitov has changed his view and start protecting the early turkization of the South Urals (in the middle of the I millennium AD). According to his opinion all the cultures of the I millennium AD were the ancient Bashkir cultures. Since then the discussion between N.A. Mazhitov and the author of this article concerning the role of the Finns and the Ugrians in the formation of ethnical map of the region has been continuined. The author concludes that the interest of Ufa archaeologists for the Finno-Ugric themes is reduced now because of that still continuing discussion and the these themes are taking the second place in Bashkortostan's archaeology.
Keywords: the Finno-Permians, the Ugrians, Early Iron Age, the Ananyino culture, the Kara-abyz culture, the Bahmutino culture.
REFERENCES
1. Ageev B.B. Lokal'nye varianty p'yanoborskoy kul'tury [Local variants of the Pyanoborskaya culture]. In: Novye materialy i issledovaniyapo istorii i filologiiBashkirii [Recent materials and researchs on the history and philology of Bashkortostan]. Ufa: IIYaL BFAN Publ., 1976, pp. 5-8.
2. Ageev B.B. K voprosu o nizhney date p'yanoborskoy kul'tury [Concerning the issue on the lower date of the Pyanoborskaya culture]. In: Novye materialy i issledovaniya po istorii i filologii Bashkirii [Recent materials and researches on the history and philology of Bashkortostan]. Ufa: IIYaL BFAN Publ., 1976a, pp. 9-12.
3. Ageev B.B. Pogrebal'nyy obryad plemen Zapadnogo Priural'ya v epokhu rannego zheleza (rekonstruktsiya obshchestvennogo stroya finno-ugorskogo naseleniya na rubezhe n.e.) [Burial rite of the Western Cis-Urals tribes during the Early Iron Age (reconstruction of social structure of the Finno-Ugric people at the turn of AD)]. In:
Voprosy finno-ugrovedeniya. Tezisy dokladov na XVI Vsesoyuznoy konferentsii finno-ugrovedov [Issues of the Finno-Ugric studies. Abstracts of the XVI All-Union Conference of the Finno-Ugric scholars]. Syktyvkar: IYaLI Komi NC Publ., 1979, pp. 32-36.
4. Ageev B.B. P'yanoborskiy soyuz plemen [The Pyanoborsky tribal alliance]. In:
Materialy po khozyaystvu i obshchestvennomu stroyu plemen Yuzhnogo Urala [Materials on the economy and social order of the Southern Urals tribes]. Ufa: IIYaL BFAN Publ., 1981, pp. 101-109.
5. Ageev B.B. P'yanoborskaya kul'tura (voprosy khronologii i obshchestvennogo stroya) [The Pyanoborskaya culture (issues of chronology and social system)]. Avtoref. diss...kand. ist. nauk [The author' abstract of PhD (in History)]. Moscow, 1983, 18 p.
6. Ageev B.B. P'yanoborskaya kul'tura [The Pyanoborskaya culture]. Ufa: IIYaL BFAN Publ., 1992, - 139 p.
7. Arkheologicheskaya karta Bashkirii [Archaeological Map of Bashkortostan]. Moscow: Nauka Publ., 1977, 262 p.
8. Belavin A.M., Ivanov V.A., Krylasova N.B. Ugry Predural'ya v drevnosti i srednie veka [The Ugrians of the Cis-Urasl during Prehistory and the Middle Ages]. Ufa: BGPU Publ., 2009, 285 p.
9. Garustovich G.N. Naselenie Volgo-Ural'skoy lesostepi v pervoy polovine II tysyacheletiya nashey ery [Population of the Volga-Ural forest-steppe in the first half of the II millennia AD. Avtoref. diss.kand. ist. nauk [The author' abstract of PhD (in History)]. Ufa, 1998, 27 p.
10. Ivanov V.A. Pamyatniki tipa kurmantau i slozhenie anan'inskoy obshchnosti na territorii Bashkirii [Sites of the Kurmantau's type and formation of the Ananyino
community on the territory of Bashkiria]. In: Problemy arkheologii Povolzh'ya i Priural'ya [Issues of Archaeology of the Volga River region and the Cis-Urals]. Kuybyshev: KGPI Publ., 1976.
11. Ivanov V.A. O roli plemen Zaural'ya i Povolzh'ya v slozhenii naseleniya Bashkirii epokhi rannego anan'ina [Concerning the role of the Trans-Urals and the Volga River tribes in formation the Early Ananyino population in Bashkiria]. In: Etnokul 'turnye svyazi naseleniya Urala i Povolzh'ya s Sibir 'yu, Sredney Aziey i Kazakhstanom v epokhu zheleza (preprinty dokladov i soobshcheniy) [Ethno-cultural ties of the population of the Urals and Volga river region with Siberia, Central Asia and Kazakhstan during the Iron Age (preprints of papers and communications))]. Ufa: BFAN Publ., 1976a, pp. 30-32.
12. Ivanov V.A. Nekotorye predvaritel'nye zamechaniya o khronologii i periodizatsii kul'tury kurmantau [Some preliminary observations on the chronology and periodization of the Kurmantau culture]. In: Neolit i bronzovyy vek Povolzh'ya i Priural'ya [Neolithic and Bronze Age of the Volga River and the Urals regions]. Kuybyshev: KGPI Publ., 1977, pp. 94-102.
13. Ivanov V.A. Naselenie Nizhney i Sredney reki Beloy v anan'inskuyu epokhu [Population of the Lower and Middle Belaya River in the Ananyino era. Avtoref. diss... kand. ist. nauk [The author' abstract of PhD (in History)]. Moscow, 1978.
14. Ivanov V.A. Etnokul'turnye protsessy na Yuzhnom Urale i v Priural'e v VII-XIV vv. [Ethno-cultural processes in the South Urals and the Cis-Urals in the VII-XIV centuries]. Avtoref. diss.kand. ist. nauk [The author' abstract of PhD (in History)]. Moscow, 1990, 45 p.
15. Ivanov V.A. Finno-permskaya «oykumena» vYuzhnom Priural'e: vozniknovenie, dinamika, istoricheskaya sud'ba [Finno-Permian "ecumene" in the South Urals: origin, dynamics, historical destiny]. In: Trudy Kamskoy arkheologo-etnograficheskoy ekspeditsii [Proceedings of the Kama archaeological and ethnographic expedition]. Perm: PGPU Publ., 2009, issue VI, pp.61-68.
16. Ivanov V.A. Sovremennaya mifologiya rannikh etapov etnogeneza bashkir [Contemporary Mythology of early stages of the Bashkirs' ethnogenesis]. In: Aktual'nye problemy istoricheskoy nauki. Sbornik nauchnykh trudov pervykh mezhdunarodnykh Usmanovskikh chteniy [Actual issues of historical science. Collection of scientific works of the first international readings in honor of Usmanov]. Ufa: Gilem Publ., 2011, pp. 257-261.
17. Ivanova M.G. Epokha razvitogo Srednevekov'ya (konets IX-XIII v.) [Epoch of the development Middle Ages (the end of the IX-XIII centuries]. In: Istoriya Udmurtii. S drevneyshikh vremen do XV veka [History of Udmurtia. From ancient times to the XVcentury]. Izhevsk: Udm.IIYaL Publ., 2007, pp. 248-289.
18. Istoriya bashkirskogo naroda. V semi tomakh [History of the Bashkir people. In seven volumes]. Moscow: Nauka Publ., 2009, vol. I, 400 p.
19. Kuzeev R.G. Proiskhozhdenie bashkirskogo naroda [The origin of the Bashkir people]. Moscow: Nauka Publ., 1974, 571 p.
20. Mazhitov N.A. Arkheologicheskie issledovaniya v severnykh rayonakh Bashkirii v 1957 g. [Archaeological research in the northern regions of Bashkortostan in 1957]. Archives of Ufa Research Center Russian Academy of Sciences, f. 3. inv. 1, d. 224.
21. Mazhitov N.A. Bakhmutinskaya kul'tura [The Bahmutino culture]. Avtoref. diss...kand. ist. nauk [The author'abstract of PhD (in History)]. Ufa, 1963, 26 p.
22. Mazhitov N.A. Bakhmutinskaya kul'tura [The Bahmutinskaya culture]. Moscow: Nauka Publ., 1968, 161 p.
23. Mazhitov N.A. Yuzhnyy Ural v VII-XIV vv. [The Southern Urals in the VII-XIV centuries]. Moscow: Nauka Publ., 1977, 262 p.
24. Mazhitov N.A. Yuzhnyy Ural v VI-VIII vv. [The Southern Urals in the VI-VIII centuries]. In: Stepi Evrazii v epokhu srednevekov'ya [Steppes of Eurasia during the Middle Ages]. Moscow: Nauka Publ., 1981, pp. 23-29.
25. Mazhitov N.A. Yuzhnyy Ural v IX - nachale X v. [Southern Urals in the IX -the beginning of the XII century]. In: Stepi Evrazii v epokhu srednevekov'ya [Steppes of Eurasia in the Middle Ages]. Moscow: Nauka Publ., 1981, pp. 80-82.
26. Mazhitov N.A. Yuzhnyy Ural v VII-XIV vv. [Southern Urals in VII-XIV centuries]. Avtoref. diss...kand. ist. nauk [The author' abstract of Doctor (in History)]. Novosibirsk, 1986, 53 p.
27. Mazhitov N.A., Pshenichnyuk A.Kh. Kamyshly-Tamakskiy mogil'nik [The Kamyshly-Tamakskiy burial ground]. In: Arkheologiya i etnografiya Bashkirii [Archaeology and Ethnography of Bashkiria]. Ufa: IIYaL BFAN Publ., 1968, vol. III, pp. 38-58.
28. Mazhitov N.A., Sultanova A.N. Istoriya Bashkortostana. Drevnost', srednevekov'e [History of Bashkortostan. Prehistory and the Middle Ages]. Ufa: Kitap im. Zaynab Biisheva Publ., 2009, 492 p.
29. Obydennov M.F., Shorin A.F. Arkheologicheskie kul'tury pozdnego bronzovogo veka drevnikh ural'tsev (cherkaskul'skaya i mezhovskaya kul'tury) [Archaeological culture of the Late Bronze Age of the ancient Uralic people (the Cherkaskul' and the Mezhovka cultures)]. Ekaterinburg: Ural University Publ., 1995, 196 p.
30. Obydennov M.F. U istokov ural'skikh narodov: ekonomika, kul'tura, iskusstvo, etnogenez [At the origin of the Uralic peoples: economy, culture, art, ethno-genesis]. Ufa: Eastern University Publ., 1997, 202 p.
31. Obydennov M.F. Mezhovskaya kul'tura [The Mezhovka culture]. Ufa: Bashkir College of Economics and Law Publ., 1998, 116 p.
32. Pshenichnyuk A.Kh. Biktimirovskiy mogil'nik [The Biktimirovo burial ground]. In: Arkheologiya i etnografiya Bashkirii [Archaeology and Ethnography of Bashkiria]. Ufa: IIYaL BFAN Publ., 1964, vol. II, pp. 215-231.
33. Pshenichnyuk A.Kh. K voprosu o keramike kara-abyzskikh poseleniy [Concerning the issue on ceramics of the Kara-abyz settlements]. In: Arkheologiya i etnografiya Bashkirii [Archaeology and Ethnography of Bashkiria]. Ufa: IIYaL BFAN Publ., 1964a, vol. II, pp. 93-100.
34. Pshenichnyuk A.Kh. O periodizatsii kara-abyzskikh pamyatnikov [Concerning the periodization of Kara-abyz sites]. In: Uchenye zapiski PGU [Scientific notes of Perm State University]. Perm: Perm University Publ., 1967, no. 148.
35. Pshenichnyuk A.Kh. Raboty v tsentral'noy i severnoy Bashkirii [Investigations in central and northern Bashkiria]. In: Arkheologicheskie otkrytiya [Archaeological discoveries 1967]. Moscow: Nauka Publ., 1968, pp. 107-108.
36. Pshenichnyuk A.Kh. Naselenie tsentral'noy Bashkirii na rubezhe nashey ery (Kara-abyzskaya kul'tura) [Population of central part of Bashkiria at the turn of AD (the Kara- abyz culture). Avtoref. diss.kand. ist. nauk [The author' abstract of PhD (in History)]. Moscow, 1968a, 19 p.
37. Pshenichnyuk A.Kh. Kara-abyzskaya kul'tura (naselenie tsentral'noy Bashkirii na rubezhe nashey ery) [The Kara-abyz culture (population of central part of Bashkortostan at the turn ofAD)]. In: Arkheologiya i etnografiya Bashkirii [Archaeology and Ethnography of Bashkiria]. Ufa: IIYaL BFAN Publ., 1973, vol. V, pp. 162-243.
38. Pshenichnyuk A.Kh. Shipovskiy kompleks pamyatnikov [The Shipovsky complex of sites]. In: Drevnosti Yuzhnogo Urala [Antiquities of the Southern Urals]. Ufa: IIYaL BFAN Publ., 1976, pp. 35-131.
39. Pshenichnyuk A.Kh. Ob ugorskom komponente v kul'turakh Priural'ya epokhi rannego zheleza [Concerning the Ugric component in the Cis-Urals cultures of the Early Iron Age]. In: Problemy drevnikh ugrov na Yuzhnom Urale [Issues of the ancient Ugric peoples in the South Urals]. Ufa: IIYaL BNC Publ., 1988, pp. 5-9.
40. Savel'ev N.S. Mesyagutovskaya lesostep' v epokhu rannego zheleza [Mesyagutovo forest-steppe in the Early Iron Age]. Ufa: Gilem Publ., 2007, 256 p.
41. Saveliev N.S., Jablonsky L.T. Step' i lesostep na nachalnom etape rannesarmatskoi kultury Jujnogo Priural'ya [Steppe and forest-steppe on the initial stage of the Early Sarmatian culture of the South Cis-Urals]. In: Ananinsky mir: istoki, razvitie, svjazi, istoricheskie sud'by [The Ananyino world: origins, development, communications, historical destiny]. Kazan: Otechestvo Publ., 2014, pp. 478-504.
42. Usmanov Kh.F. Institutu istorii, yazyka i literatury - 50 let [50th anniversary of the Institute of History, Language and Literature]. In: Vnauchnom poiske. K 50-letiyu Instituta istorii, yazyka i literatury Bashkirskogo filiala AN SSSR [In the scientific search. On the 50th anniversary of the Institute of History, Language and Literature of the Bashkir Branch of the USSR]. Ufa: Bashkir Book Publ., 1982, pp. 6-35.
43. Yusupov G.V. Drevneyshie poseleniya Gafuriyskogo rayona BASSR [The oldest settlement in Gafuriyskiy District of BASSR]. Scientific Archives of Ufa Scientific Center Russian Academy of Sciences, f. 3, inv. 2, d. 310.
44. Yusupov G.V. Drevneyshie poseleniya Gafuriyskogo rayona BASSR [The oldest settlement in Gafuriyskiy District BASSR]. In: Bashkirskiy arkheologicheskiy sbornik [Bashkir archaeological collection]. Ufa: IIYaL BFAN Publ., 1959, pp. 58-96.
45. Yusupov G.V. Drevneyshie poseleniya Gafuriyskogo rayona BASSR. Otchet po teme za 1953-1956 gg. [The oldest settlement in Gafuriyskiy District of BASSR. A report on the subject for the 1953-1956]. Scientific Archives of Ufa Scientific Center Russian Academy of Sciences, f. 3, inv. 2, d. 272
Information about the author:
Ivanov Vladimir A., Dr. habil. (History), professor, Bashkir State Pedagogical University named after M. Akmullah (Ufa, Russian Federation); [email protected]
