CC BY
87
В.А. Иванов ФИННО-ПЕРМСКАЯ «ОЙКУМЕНА» В ЮЖНОМ ПРИУРАЛЬЕ: ВОЗНИКНОВЕНИЕ, ДИНАМИКА, ИСТОРИЧЕСКАЯ СУДЬБА
Вопрос о присутствии носителей финно-пермского этноса на территории южного Прикамья в эпоху раннего средневековья в общем-то можно считать решенным1. Более того, сейчас мы можем совершенно четко обозначить и географические, и хронологические границы финно-пермской «ойкумены» в регионе, а также описать археологическое содержание этого понятия. Что, собственно говоря, уже и сделано Р.Д. Голдиной (Голдина, 1999, с.307-309). В настоящей статье автор предлагает расширенные комментарии и статистические дополнения к заключению Р.Д.Голдиной по поводу линии этнокультурного развития населения южного Прикамья (уже -междуречья Белой и Уфы), тезисно изложенному исследовательницей в означенной выше работе. Тезис этот звучит так: «бахмутинская культура сложилась на основе кара-абызской и чегандинс-кой2 культур предшествующей поры» (Голдина, 1999, с.307).
Сейчас можно считать установленным, что этнокультурное развитие населения камско-бельского бассейна во второй половине I тыс. до н.э. развивалось
по следующей схеме:
прекращение в V в. до н.э. существования в Волго-Камье памятников ахмы-ловской (или акозинской?)3 культуры сопровождалось появлением в бассейне нижней и средней Белой памятников раннекараабызского типа;
типологическая близость раннека-раабызской и ахмыловско-акозинской керамики определенно указывает на переселение в бассейн р.Белой племен, в Среднем Поволжье известных как «ах-мыловцы/акозинцы» - волжских финнов;
появление в IV в. до н.э. на правобережье среднего течения р.Белой носителей керамики «гафурийского» типа вызвало обратную подвижку теперь уже «караабызцев» из правобережья Средней Белой в ее низовья;
на правобережье Средней Белой в результате этнокультурного симбиоза «ранних караабызцев» и «гафурийцев» складывается караабызская культура в ее «классическом» варианте, каковой всем нам хорошо известен по работам А.Х.Пшеничнюка, а в низовьях р.Белой на основе ранних «караабызцев» формируется пьяноборская культура.
То есть, район Бельского устья, ниже по течению от г.Бирска, представлял собой территорию «отпочковавшихся» от «караабызцев» - стало быть, в основе своей тоже волжско-финнских -«пьяноборцев». Если оперировать этнокультурными категориями, то носители пьяноборской культуры являлись более сохранившимися в своей этнической
© Иванов В.А., 2009
1-Предметом научного спора являются лишь границы этой «ойкумены» - прим. редколлегии.
2-Поскольку автор этих строк относится к категории «традиционалистов», то ниже он будет использовать более привычное для него определение - пьяноборская культура. Тем более, что вопрос о токсономическом соотношении понятий «пьяноборская общность» и «чегандинская культура» до сих пор так и висит в воздухе.
3-Автор не участвует в дискуссии между В.С.Патрушевым и его оппонентами С.В.Кузьминых и А.А. Чижевским по поводу правомерности выделения ахмыловской или акозинской культур, поэтому к обоим названиям относится в равной степени индифферентно.
Таблица 1. Альтернативные признаки погребального обряда могильников эпохи раннего железного века Южного Предуралья (в %%)
№ Содержание признака К у л ь т у р а
Ананьинс кая (Зуевский мог.) Шипово кург. Уфимский Караабыз ская Пьяноборск ая
1 Могила простая 100 48,1 100 82,2 88,5
2 Обложена камнем - - - 12,6 0,49
3 Неизв. - 51,9 - 17,4 11,5
4 Ориентировка на Запад - 9,2 18 26,6 2,5
5 Восток - - - 1,1 13,1
6 Север - 24 3,5 31,8 10,8
7 Юг - - 10,7 5,5 1,35
8 Ю го-запад - - 28 16,6 6,3
9 Ю го-восток 4 - 7 - 19,5
10 Северо-запад 88 14,8 21 15,2 12,0
11 Северо-восток 5 - - 1,5 30,4
12 Не установлена - 38,9 7 1,5 4,0
13 Поза вытянуто 86 42,3 93 87 68,1
14 На боку - - - 1,1 0,8
15 Одна рука согнута - - 18 3,3 4,3
16 Обе согнуты - - 12 2,2 4,5
17 Погр. парное 8 - - 1,8
18 Кости животного 5 - - 25,2 2,5
19 Сосуд 26 38,8 - 12,2 2,8
20 Жертвенный комплекс - - - 2,6 -
21 Удила - 11,1 - 11,1 2,3
22 Стрелы бронз. есть 31,5 26,6 1,8 1,1
23 Стрелы железн. есть - - 18,1 3,2
24 Стрелы кост. есть - 6 17,4 6,8
25 Колчан. крючок - - - 9,6 0,6
26 Меч - - - 2,2 1,3
27 Кинжал 2 - - 4,4 1,5
28 Копье 11 11,1 10 18,9 2,5
29 Т опор 20 - - - 1
30 Пояс. накл. есть - - 15,2 6,7
31 Поясные пряжки - - 21 27,7 12,7
32 Целый пояс - - - 9,6 2,7
33 Серьги 6 13 25 8,5 7,2
34 Подвески - 7,4 - 7,8 39,3
35 Бусы 6 11,1 3 19,6 27,6
36 Перстень - 7,4 10 8,9 3,5
37 Браслет - - 7 6,6 5,9
38 Нашивные бляхи 2 24 3 21,5 16,6
39 Обоймы 5 16,6 8 17,4 9,3
40 Г ривна - - 17 2,2 6
41 Обувные пряжки - - - 4,4 5,6
42 Застежки - - - 1,1 4,9
43 Нож 16 16,6 28 46,6 -
44 Пряслице 2 7,4 - 14,4 0,6
45 Оселок 3 - - 3,3 0,8
46 Кост. лопаточка - - - 5,5 -
Всего погребений: 218 54 28 270 2191
чистоте потомками волжских финнов эпохи раннего железного века. Причем, складывается впечатление, что в немалой степени этому способствовало то обстоятельство, что их генезис происходил на территории, сравнительно свободной от других иноэтничных и ино-культурных элементов.
По логике вещей, таковыми должны были быть носители позднего ямочно-шнурового прикамского ананьина. Однако результаты сравнительно-типологического анализа погребального обряда ананьинской, пьяноборской и кара-абызской культур на предмет выяснения степени их типологической близости и, соответственно, генетической связи, показывают, что прямую генетическую преемственность проследить между ними очень проблематично.
Аналогичный анализ в свое время провели В.В.Овсянников и А.Ф.Яминов с целью выяснения культурной принадлежности Уфимского могильника ТУ-ТТТ вв. до н.э. В качестве реперных памятников исследователи использовали позднеана-ньинский Зуевский могильник, пьяноборский Уяндыкский Т могильник и по-зднекараабызский Биктимировский могильник. Сравнивая эти памятники по 54 альтернативным признакам обряда, исследователи пришли к выводу о том, что погребальный обряд сравниваемых могильников различается незначительно и по основным его признакам Уфимский могильник ближе стоит к Уяндык-скому и Биктимировскому (Овсянников, Яминов, 2003). Уязвимость проделанной названными исследователями работы заключается в том, что они произвели недостаточно корректный отбор исходных данных: сравниваемые выборки, очень незначительные по объему, срав-
нивались по всем зафиксированным признакам, а не по представительным. Я предлагаю свой вариант сравнительно-статистического анализа могильников ананьинской (Зуевский - 218 погребений, нижний порог значимости = 2%), караабызской (Шиповский грунтовый и Охлебининский могильники - 270 погребений, порог значимости =1%4), пьяноборской (Кушулевский ТТТ, Уяндыкс-кий Т, Юлдашевский, Ново-Сасыкульс-кий, Чеганда ТТ, Ныргында Т и ТТ, Старо-Киргизовский, Камышлытамакский, Урманаевский, Деуковский ТТ и др. - 2191 погребений, порог значимости = 0,2%) культур. Основным же объектом анализа в данном случае выступает Шиповс-кий курганный могильник - единственный пока в бассейне р.Белой погребальный памятник «гафурийского» типа (54 погребения, порог значимости =5%5).
Значения показателей формальнотипологического сходства между сравниваемыми группами памятников (С2), подсчитанные по 46 альтернативным представительным признакам (табл.1), показывают, что между ананьинскими (Зуево-Ключевской), караабызскими и пьяноборскими могильниками существует определенная типологическая связь, но не настолько тесная, чтобы можно было говорить о прямой генетической преемственности между ними (табл.2). Шиповский курганный могильник типологически стоит примерно на одной и той же степени удаленности как от ананьинских, так и от караабызских и пьяноборских могильников. Что вполне понятно, если учесть, что оставившие этот могильник «гафурийцы» в этнокультурном отношении являлись чужеродным элементом для местного ранне-караабызского населения. Их этническая
4-При критерии значимостиRравном 0,9. О пороге и критерии значимости см.: Генинг, Бунятян, Пустовалов, Рычков. 1990, с.84-87.
5-При критерии значимости R равном 0,9.
принадлежность хотя условно и определяется, как древнеугорская, но, по мнению В.В.Овсянникова и Н.С.Савельева, исходной территорией «гафурийцев» являлись степи Южного Приуралья. Отмеченная исследователями культурная близость Шиповских курганов с такими могильниками, как Филипповка и Пере-волочан, позволяет предполагать наличие у «гафурийцев» и сарматского этнического субстрата (Овсянников, Савельев, Акбулатов, Васильев, 2007, с.81).
Итак, явной генетической связи между «караабызцами» и «гафурийца-ми» не прослеживается и считать последних генетической основой для кара-абызской культуры, тем более, доминирующей, нет оснований. Равным образом нет достаточных оснований и для того, чтобы выводить караабызский погребальный обряд из обряда ямочношнурового («классического») ананьина (именно к нему относится Зуево-Клю-чевской могильник).
Таким образом, остается только одно предположение, логически вытекающее из имеющегося археологического материала. Продвинувшиеся на правобережье Средней Белой акозинско-ахмы-ловские (или акозинско-постмаклашеев-ские - по В.Н.Маркову и А.А.Чижевс-кому) племена - восточные финны - в ТУ в. до н.э. на территории современного Гафурийского района Башкортостана испытали давление со стороны «гафу-рийских» племен, пришедших из степей
Южного Приуралья. Их этнический состав не был однородным, но угорский субстрат среди них, безусловно, присутствовал. Под нажимом «гафурийцев» ранние «караабызцы» перемещаются вниз по течению р.Белой, и в районе Ох-лебинино-Шипово складывается такая этнокультурная ситуация, когда на одной сравнительно небольшой территории начинается «период хаотичной ассимиляции пришлого гафурийско-раннепро-хоровского и усиления такого же при-
шлого раннеубаларского населения, происходивших на фоне активных контактов с кочевавшими на противоположном берегу р.Белая поздними прохоровцами киишкинско-бишунгаровской группы» (Овсянников, Савельев, Акбулатов, Васильев, 2007, с.83). Но все эти процессы, по-видимому, не затрагивали северозападные прикамские районы бассейна р.Белой, где в конце I тыс. до н.э. в результате каких-то, пока еще не прослеживающихся на имеющемся археологическом материале, этнокультурных процессов, формируется пьяноборская культура, по своим морфологическим признакам (погребальный обряд) близкая караабызской (табл.2). Процесс этот мог происходить по двум сценариям. Возможное содержание первого: эволюция ананьинской КИО Прикамья и распад ее на две культуры (общности) - пьяноборскую в Нижнем Прикамье и гляденовс-кую на Средней и Верхней Каме.
Что касается генетической связи
Таблица 2. Значения показателей типологического сходства (С2) между могильниками эпохи раннего железного века Южного Предуралья
Ананьинская Шиповский курганный Караабызская Пьяноборская
Ананьинская - 0,34 0,41 0,44
Шиповский курганный - 0,40 0,39
Караабызская - 0,84
Пьяноборская -
Таблица 3. Упорядоченная матрица коэффициентов формально-типологического сходства погребального обряда культур рубежа - первой половины I тыс. н.э. Прикамья
и Приуралья (по ФЛ.Сунгатову)
караабызская пьяноборская мазунинская Бирск Ш-V вв Бирск V-VTn вв.
караабызская - 0,б2 0,59 0,б9 0,59
пьяноборская - 0,83 0,83 0,79
мазунинская - 0,8б 0,7б
Бирск Ш-V вв. 0,81
Бирск V-Vm вв. -
ямочно-шнурового варианта АКИО с пьяноборской культурой, то в свое время Б.Б.Агеев на материалах раннепьяноборских могильников низовьев р.Белой и городищ убедительно показал, что прямой преемственности между ними и по-зднеананьинскими памятниками данного района не прослеживается. Достаточно сказать, что между ними не прослеживается и хронологической преемственности. Самые ранние из известных пьяноборских могильников (Уяндыкс-кий Т, Кушулевский ТТТ, Юлдашевский) датируются не ранее конца ТТ в. до н.э., тогда как позднеананьинских памятников, хотя бы приближающихся к этой дате, мы вообще не знаем. И хотя, отдавая дань археологической традиции, Б.Б.Агеев и допускал участие в генезисе «пьяноборцев» каких-то гипотетических «потомков позднеананьинских племен Нижнего Прикамья», но решающую роль в этом процессе он все-таки отводил караабызскому населению среднего течения р.Белой (Агеев, 1992, с.102-106).
Возвращаясь к сценариям генезиса пьяноборской культуры, рассмотрим второй, на наш взгляд, более соответствующий имеющимся археологическим материалам сценарий. Согласно ему, появление «караабызцев» в низовьях р.Белой после ТУ в. до н.э. вызвало сме-
щение носителей ямочно-шнурового «классического» ананьина на север, вверх по течению р.Камы. Там они продолжают свое существование уже в виде гляденовской культуры со всеми ее вариантами, объединяющим признаком которых является сохранение традиции ямочно-шнуровой и ямочно-гребенчатой орнаментации глиняной посуды. То есть, той традиции, которая в район Бельско-го устья была когда-то оттуда же и принесена.
Здесь же из «отпочковавшихся» от среднебельского этнокультурного массива «караабызцев» формируется пьяноборская культура. То есть, это она являлась локальным вариантом караабызс-кой культуры, а не наоборот, как считают некоторые современные исследователи (Голдина, 1999, с. 242-245). Отличия компонентов материальной культуры «пьяноборцев» и поздних «караабыз-цев», выразившиеся, главным образом, в ассортименте вооружения и женских украшениях, объясняются, скорее всего, не этнокультурными, а экономическими факторами: тесными и стабильными торговыми связями среднебельских «ка-раабызцев» с сарматами-прохоровцами. Именно сарматский (прохоровский) мир Южного Приуралья являлся источником и подпиткой караабызского звериного
-б5-
стиля, комплекса вооружения и конского снаряжения (Савельев, 2008). И здесь нельзя не вспомнить об аналогичных проявлениях культурного влияния на носителей ахмыловской культуры и Нижнекамского варианта (Кама Т) ананьинс-кой КИО. То есть, традиция культурных связей с индо-иранским кочевым миром, сложившаяся у поволжских финнов еще в начале эпохи раннего железа, была сохранена их потомками, волею судеб оказавшимися в Приуралье.
Этническая доминанта восточных финнов в южных районах Прикамья в первой половине Т тыс. н.э. очевидна. Без какого-либо явного вмешательства извне пьяноборская культура в конце ТТ-первой половине ТТТ вв. н.э. трансформируется в мазунинскую культуру. Сейчас, после исследования Тарасовского могильника, вопрос этот можно считать решенным и не нуждающимся в дальнейшем обсуждении. Участие носителей караабызской культуры в этом процессе, возможно, и имело место, но оно было скорее всего опосредованным. Как показывает Т.И.О-станина, значение коэффициента формально-типологического сходства погребального обряда пьяноборских и караа-бызских могильников с мазунинскими равно 0,76 и 0,59 соответственно (Останина, 1997, с.174). Впрочем, на мой взгляд, эти показатели могут быть объяснены и просто общностью этнической основы «пьяноборцев» и «караабызцев», о чем уже говорилось выше. Тем более что современные исследователи караа-бызских памятников отрицают участие караабызского населения Средней Белой в генезисе мазунинской культуры (Овсянников, Савельев, Акбулатов, Васильев, 2007, с.84).
Хотя, с другой стороны названные исследователи дают повод предполагать, что «поздние караабызцы» внесли определенную лепту в формирование мазу-
нинской культуры. По их мнению, «наиболее вероятными разрушителями грунтовых погребений Шиповского могильника могли быть носители керамики уба-ларского типа. Именно убаларская керамика преобладает в верхнем горизонте Шиповского городища, а погребения, содержащие ее, в большинстве случаев не носят следов разрушения» (Овсянников, Савельев, Акбулатов, Васильев, 2007, с.84). Этнокультурная принадлежность носителей убаларской керамики из-за малочисленности материала и слабой изученности памятников убаларско-го типа не может быть пока установлена с уверенностью, хотя их пришлый для рассматриваемого региона характер сомнений не вызывает. Но генетическая связь убаларской керамики с гафурийс-кой также не может быть отброшена однозначно. Следовательно, в населении, оставившем убаларские памятники, мы можем видеть те же сарматско-угорские (или близко родственные им) племена, которые в свое время нарушили естественный ход этнической истории волжских финнов в Приуралье. Тогда получается, что именно давление этих племен вынудило поздних «караабызцев» вливаться в родственную пьяноборскую среду, и тем самым способствовать трансформации пьяноборской культуры в мазунинскую. Гипотеза, конечно, еще рабочая, но, исходя из имеющегося археологического материала, не лишенная логики.
Эпоха Великого переселения народов коренных изменений в состав этнокультурной карты южных районов Прикамья не принесла. Носители имень-ковской культуры Волго-Камья (протославяне - по Г.И.Матвеевой и В.В.Се-дову, в чем их поддерживают многие современные исследователи региона) на рассматриваемую территорию практически не проникали. Население, оста-
вившее в Нижнем Прикамье памятники типа Тураевских курганов (по РД.Гол-диной и Г.И.Матвеевой - выходцы из гото-славянского этнического мира, «взбаламученного» гуннским нашествием), благополучно растворилось в местном финском (мазунинском) населении. Правда, скорее всего, именно под их влиянием, во-первых, усилился удельный вес южных артефактов - поясная гарнитура и некоторые типы женских украшений - в материальной культуре племен Волго-Камья и Приуралья (Заинтересованного читателя отсылаем к материалам Тураевского и близкого к нему территориально Старо-Муштинского курганно-грунтовых могильников). Во-вторых, произошло некоторое изменение границ этнической территории прикам-ских финнов. В данном случае речь идет о территории бахмутинской культуры, генетическая связь которой с мазунинс-кой сейчас можно считать бесспорной.
Таковой она может считаться потому, что все основные исследователи ма-зунинско-бахмутинских древностей, даже те, кто стоит на противоположных позициях относительно культурно-типологического соотношения мазунинской и бахмутинской культур - Н.А.Мажи-тов и Т.И.Останина - считают, что и та, и другая в этнокультурном плане едины. Только по Н.А.Мажитову, бахмутин-ская культура - это результат вливания в «раннебахмутинскую» среду пришлого населения, принесшего с собой характерную круглодонную керамику, сплошь покрытую ямочными наколами (Мажи-тов, 1987, с.125). По Т.И.Останиной, она же - есть следствие активной ассимиляции местного «мазунинского» населения пришлыми племенами турбаслинской и кушнаренковской культур (Останина,
1997, с. 181). То есть, разница во взглядах исследователей на происхождение бахмутинской культуры только терминологическая: местный этнический субстрат был все-таки «мазунинским» или «раннебахмутинским»?
Генетическую преемственность по линии «пьяноборье - мазунино - бахму-тино» очень четко конкретизировал в своих исследованиях Ф.А.Сунгатов, сделавший сравнительно-статистический анализ погребального обряда указанных культур. Опираясь на хронологию Бирского могильника, разработанную А.Н.Султановой, он выделил на нем группу ранних (ТТТ-У вв. - 418 погребений) и группу поздних (У-УТТТ вв. - 274 погребения) погребений. Сравнив их по 42 альтернативным признакам обряда с погребениями караабызской (223 погребения), пьяноборской (165 погребений) и мазунинской (697 погребений) культур, исследователь получил следующие результаты (табл.3).
Используя критерий значимости R=0,95, мы видим, что что пьяноборские, мазунинские и ранние погребения Бирского могильника (те же самые ма-зунинские) образуют замкнутый типологический блок с показателями коэффициента сходства 0,83-0,86. То есть, вне всякого сомнения, это - памятники одной культуры и, соответственно, одной этнической принадлежности. А от мазу-нинских погребений ТТТ-У вв. прямая генетическая линия ведет к поздним бир-ским (бахмутинским) (С2 = 0,81).6
Все исследователи бахмутинской культуры настойчиво проводят мысль об участии в ее происхождении пришлого этнокультурного элемента - турбаслин-ского и кушнаренковского. Основной упор при этом делается на обработанный
6-Все эти данные взяты из главы 4 «Этнокультурные процессы в Приуралье в IV-VIII вв. н.э. », написанной Ф.А. Сунгатовым для несостоявшейся коллективной монографии «Этническая история Южного Урала в эпоху средневековья», с любезного согласия автора.
М.С.Акимовой антропологический материал Бирского могильника (раскопки Н.А.Мажитова конца 1960-х годов). Хотя выводы самой исследовательницы сводятся к тому, что смешение пришельцев с местным мазунинским/раннебахму-тинским населением шло в направлении ассимиляции первых вторыми (Акимова, 1968, с.64,83). К еще более радикальным выводам относительно роли турбас-линских племен в расогенезе бахмутин-ского населения приходит Р.М.Юсупов, утверждающий, что «турбаслинцы» -выраженные европеоиды южного типа - с мазунинско-бахмутинским населением (представителями уральской расы) если и контактировали, то не значительно и вообще «их («турбаслинцев» - В.И.) участие в расогенетических процессах в крае в последующее время не прослеживается» (Юсупов, 2002, с.33 и сл.).
* * *
Таким образом, археологические и антропологические материалы совершенно определенно указывают на то, что первая половина Т тыс.н.э. в южных районах Прикамья и Приуралья протекала при выраженной восточно-финской этнокультурной доминанте. Завершается этот период вытеснением «бахмутин-цев» носителями кушнаренковской культуры (уграми) на запад, в результате чего восточная граница восточно-финского (по Р.Д.Голдиной - пермского) массива «сместилась на запад и стала проходить по Каме, являвшейся естественной преградой на пути массового притока кочевников» (Голдина, 1999, с.309). Позже такой отчетливо выраженной восточнофинской (или финно-пермской?) этнокультурной доминанты в Камско-Бельс-ко-Уфимском междуречье мы уже не наблюдаем.
М.Г. Иванова, Г.А. Степанова ФОРМИРОВАНИЕ ИСТОЧНИКА ДЛЯ КОМПЬЮТЕРНОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ (НА МАТЕРИАЛАХ ГОРОДИЩА ИДНАКАР)
В процессе получения фундаментальных научных знаний в реконструкции этапов культуро- и социогенеза, элементов мировоззрения и общественной организации наряду с общеисторическими методами все большее признание получает разработка теоретических и методических проблем сохранения историко-культурного наследия. Наиболее вероятной возможностью реализации намеченной задачи является создание пространственной компьютерной модели археологического памятника на основе материалов раскопок. Однако для корректного ввода источников в базы данных требуется существенный пересмотр методов полевых и лабораторных (камеральных) исследований.
Со всей остротой такая проблема встала перед авторским коллективом в исследованиях древнеудмуртского городища Иднакар ТХ-ХТТТ вв. Ориентация археологических работ на создание компьютерной модели потребовала смены отношения к выборке слоя, фиксации и обработке артефактов. В настоящее время в качестве обязательного элемента методики раскопок введены инструментальные замеры и единая трехмерная система координат. Разработанный формат полевой документации определил
© ИвановаМ.Г., СтепановГ.А., 2009 Исследования поддержаны Программой интеграционных и междисциплинарных проектов фундаментальных исследований УрО РАН на 2009-2011 гг.
