CC BY
20
Страницы истории
финансы и реальный сектор до и после августа 1998 г.
вм желтоносов,
кандидат экономических наук, профессор кафедры экономического анализа,
статистики и финансов
Л.В. ПДАкоВА,
преподаватель кафедры экономического анализа, статистики и финансов
кубанский государственный университет
В рамках сложившейся системы взаимодействия финансового и реального секторов, перегруженных структурными диспропорциями, российская экономика уже в середине 1990-х гг. оказалась перед необходимостью расширения долговой экономики, наращивания государственного долга и натурализации хозяйственного оборота, пределы которых обозначились в 1997 г. В первой половине 1998 г. сложившаяся система воспроизводства стала спонтанно саморазрушаться, построенная на либерально-демократических принципах.
Конечно же, существовал вариант ее качественного изменения с опорой на структурную перестройку традиционных отраслей экономики и усиления государственного регулирования хозяйственными процессами. Однако такой путь неизбежно означал отказ (по крайней мере на время) от либеральной парадигмы развития, что противоречило взглядам большей части элиты на процессы реформирования российской экономики.
Начавшийся в мае 1998 г. спад промышленного производства принял обвальный характер: июнь
— 3,5 %, июль — 9,6 %, август — 11,5 %, сентябрь
— 14,5 % (глубина спада к уровню предшествующего года). К этому же периоду (май — июль 1998 г.) относится углубляющийся кризис финансовых рынков (государственных и корпоративных ценных бумаг) и кризис банковской системы (падение ликвидности) [1, с. 10].
В результате девальвации рубля инфляция, составлявшая до 17 августа менее 1 % в месяц, в сентябре увеличилась до 38,4 %. Коллапс банковской системы привел к закупорке платежно-расчетной системы, из-за чего, в частности, стала останавливаться тор-
говля, прекратились налоговые платежи, некоторые железные дороги перестали перевозить грузы.
Однако, несмотря на острейший кризис в финансовой системе, события августа 1998 г в конечном счете сыграли позитивную роль в процессе распространения в России «рыночной» парадигмы. Разрушение сегмента финансовых спекуляций на рынке государственного долга и отказ от валютной модели финансовой стабилизации фактически оказались стартовой институциональной инновацией, давшей начальный импульс к изменению сложившихся «правил игры» и переориентации денежных потоков от «непроизводительной» предпринимательской деятельности в сторону «производительного» предпринимательства.
Главным результатом кризиса явилась способность предприятий реального сектора противостоять внутренней и внешней конкуренции за счет заметного роста производительности труда (рис. 1) [2, с. 33]. Значительный рост производительности труда стал возможен благодаря использованию незагруженных мощностей. По данным ЦЭК, загрузка производственных мощностей составила в 2002 г. 53 % (в 1997 - 1998 гг. - 37 - 41 %).
Увеличение добычи нефти и изменения цен на нефть сыграло главную роль в поддержании темпов экономического роста в России в 1999 — 2000 гг. Например, средняя цена сырой нефти (марка «Юралс») на международных рынках, по данным МВФ, в 2000 г. на 126,3 % превысила уровень 1998 г., контрактные цены поставок российского газа в Германию выросли на 53,9 %, цены на алюминий — на 14,3 %.
По оценкам специалистов Всемирного банка, темпы роста ВВП могли варьировать в пределах 4,5 — 6,3 %, если бы в период после 1999 г. цены на нефть
20 г
15
10
5 --
-10
-15
Численность
Рис. 1. Рост производительности труда с 1995 по (изменение, в % к предыдущему году)
стабилизировались на отметке, соответствующей средней цене за 15 лет (приблизительно 19 долл. США за 1 баррель нефти марки «Юралс») [3]. То есть, экономика развивалась бы довольно высокими темпами даже при средних ценах на нефть.
В целом наметилась тенденция улучшения финансового положения промышленных предприятий, значительного роста их оборотных активов в денежной форме, расширения промежуточного спроса в результате увеличения выпуска отраслями, производящими конечную продукцию.
Таким образом, в результате августовского кризиса 1998 г. в России были созданы реальные предпосылки для существенного расширения финансовых возможностей хозяйствующих субъектов. Разрушение сложившихся в реальном секторе неформальных институтов и появление новой иерархии целей компаний выразилось в следующих процессах:
1) увеличение доли денежных расчетов в экономике до 47,1 % к началу 1999 г, а в 2002 - до 80 %;
2) прекращение практики «консервации» завышенных издержек по поставкам внутри технологических цепочек и получение дополнительных источников получения финансовых ресурсов;
3) уменьшение представительства смежников в структуре капитала российских акционерных обществ в 2001 г. до 12 %;
4) концентрация усилий на инновационном обновлении производства как одного из ключевых мотивов хозяйственной деятельности.
Расширение финансовых возможностей отечественных компаний в посткризисный период произошло без участия финансовой системы, т. е. перспективы
развития отдельных хозяйствующих субъектов изначально были поставлены в зависимость не от наличия у них потенциала роста, а от стартовых возможностей самостоятельно зарабатывать деньги в рамках уже ведущейся экономической деятель-Юбъем ности. В силу этого предприятия
нродукци оказались перед необходимостью
Производительность поиска оптимального баланса меж-
на основе объема
ду инвестированием в процессы реструктуризации производства (ремонт и обновление оборудования, модернизация систем управления и сбыта и пр.) и вложениями в инновационные проекты (в разработку 2003 г. и внедрение новых продуктов, тех-
нологических процессов, выход на новые рынки сбыта и т. д.).
Следует отметить, что в стратегической перспективе указанные процессы находятся в тесной взаимозависимости. С одной стороны, инвестиции в модернизацию позволяют предприятию удерживать свои позиции на рынке и создают условия для накопления финансовых ресурсов. Но, с другой стороны, они не позволяют компании получить долгосрочные конкурентные преимущества, так как не снижают неустойчивость ее рыночного положения в долгосрочной перспективе. Решить указанную проблему можно лишь в рамках инновационной деятельности за счет расширения спектра уникальных рыночных предложений предприятия. Иными словами, инновации без модернизации невозможны, а отсутствие нововведений делает процесс реструктуризации малоэффективным по причине непрерывного снижения уровня конкурентоспособности.
Данные Госкомстата РФ подтверждают вывод о том, что в 1999 — 2002 гг. российские компании практически полностью сосредоточились на модернизации. Например, по итогам 1999 г. главным источником финансирования (52,4 %) вложений в основной капитал предприятий реального сектора являлись собственные средства [4, с. 325]. Большая часть субъектов реального сектора приобретала основные средства, бывшие в употреблении у других организаций, и объекты незавершенного строительства и лишь незначительная часть — электронно-вычислительную технику и транспортные средства. Очевидно, что при подобной структуре переломить тенденцию к устареванию производственных мощностей было практически невозможно.
0
5
Обращает на себя внимание другой, не менее важный аспект финансирования деятельности реального сектора в посткризисный период — способность предприятий за счет собственных средств решать задачи простого обновления производства. В условиях полной дестабилизации финансовой системы принцип самофинансирования обусловил особый механизм дифференциации экономического положения хозяйствующих субъектов, основанный на их способности формировать устойчивый денежный поток.
Проведенный анализ показал, что в условиях спада, как и при переходе к экономическому росту, лидерство по этому критерию принадлежит предприятиям ТЭКа и экспортоориентированного сырьевого комплекса.
Расчеты, основанные на данных Госкомстата РФ (см. таблицу), показали, что в начале 2002 г. экспортные сырьевые и топливно-энергетические отрасли формировали 54,6 % выпуска промышленности, при этом они формировали свыше 78,7 % суммарного сальдированного финансового результата и располагали 80,0 % денежных средств.
Как отмечалось выше, с 2000 г. нефтяная промышленность внесла существенный вклад в рост совокупных доходов страны. Безусловно, большое значение имели и высокие цены на нефть, но этот фактор был не единственным. Макроэкономическая стабилизация и консолидация государственной власти с 1999 г. заметно уменьшили экономическую неопределенность, что, наряду с распространенным представлением об улучшении положения в области защиты прав собственности, способство-
вало восстановлению объема инвестиций в 2000 г. и особенно в 2001 г., в частности, в нефтяном секторе. Если до кризиса доля инвестиций в нефтяном секторе в общем объеме инвестиций в промышленности составляла примерно 25 %, то начиная с 2000 г. — уже приблизительно 35 %.
Например, в 2000 г. основную роль в увеличении объема инвестиций в нефтяном секторе сыграли компании, контролируемые государством и инсайдерами: к 2000 г. объем их инвестиций уже на 70 % превышал уровень 1998 г. Напротив, объем инвестиций нефтяных компаний, принадлежавших крупным финансовым группам (права собственности владельцев таких компаний считаются защищенными в меньшей степени), лишь ненамного превосходил уровень 1998 г. (см. таблицу) [2, с. 37]. Тем не менее, в 2001 г., по мере улучшения восприятия ситуации в области защиты прав собственности они стали быстро наращивать инвестиции, объем которых вскоре оказался сопоставимым с уровнем инвестиций первых двух групп. В результате в последующие годы добыча и экспорт нефти резко возросли.
Однако рост производства происходил меньшими темпами, чем рост инвестиций. В период с 1998 по 2003 г. контролируемые и инсайдерами, и финансовыми группами компании увеличили объем производства приблизительно на 45 и 60 %, соответственно, но при этом в трех самых крупных нефтяных компаниях, принадлежащих финансовым группам, он возрос на 90 %. Объем производства контролируемых государством компаний увеличился незначительно.
На наш взгляд, сложившееся несоответствие между объемами инвестиций и финансовыми воз-
нефтяная промышленность: инвестиции, производство и экспорт (1998 г. =100 %)
наименование 1999 г. 2000 г. 2001 г. 2002 г. 2003 г.
Инвестиции в разведку и добычу нефти
Всего 65 148 215 167
Компании, принадлежащие финансовым группам 48 117 188 160
в том числе три крупнейших 35 122 225 202
Компании, принадлежащие инсайдерам — работникам отрасли 80 169 229 174
Компании, подконтрольные государству 73 173 244 169
Производство: сырая нефть и газовый конденсат
Всего 101 107 115 125 139
Компании, принадлежащие финансовым группам 99 105 116 136 158
в том числе три крупнейших 99 119 138 162 190
Компании, принадлежащие инсайдерам — работникам отрасли 102 111 128 135 144
Компании, подконтрольные государству 98 100 103 106 113
Экспорт сырой нефти за пределы СНГ
Всего 98 118 125 139 164
Компании, принадлежащие финансовым группам 90 111 129 142 180
в том числе три крупнейших 104 147 178 190 239
Компании, принадлежащие инсайдерам — работникам отрасли 86 100 111 124 131
Компании, подконтрольные государству 86 104 97 99 109
Источник.Составлен автором.
Рис. 2. Влияние роста финансовых ресурсов предприятий ТЭК на стабилизацию банковской системы
можностями предприятий экспортно-сырьевого и топливно-энергетического комплекса обусловлено в значительной степени непредсказуемостью конъюнктуры на мировых рынках сырья и энергоносителей. В этих условиях экспортерами фактически был выбран вариант развития, лишь в ограниченной степени предполагающий инвестиции в долгосрочные конкурентные преимущества.
Не случайно инвестиции направлялись в основном на выпуск продукции с низкой глубиной переработки: мазут (36,4 %) и дизельное топливо (32,8 %), тогда как на бензин приходилось всего 20,6 %. (Для сравнения: в развитых странах соотношение обратное. Например, в Великобритании бензина производится в 2 раза больше, чем мазута, в Канаде — в 6,2 раза.) [2, с. 33].
Примечательно, что такую же экстенсивную логику рыночного «развития» наиболее крупные компании демонстрируют и по отношению к основной деятельности. В последние годы в нефтяной промышленности широкое распространение получил так называемый «колониальный» метод извлечения нефти. Его суть состоит в максимизации текущих объемов прибыли от добычи путем выборочного извлечения запасов на участках неглубокого залегания топливных ресурсов, что чревато значительными потерями нефти в недрах. В результате пик ее извлечения с месторождения и период окупаемости инвестиционных затрат наступают существенно раньше, чем при использовании
традиционных технологий.
«Непроизводительное» наращивание объемов финансовых ресурсов у компаний экспортоориентированного сырьевого и топливно-энергетического комплексов, губительное для долгосрочной стабильности экономического роста, оказалось ключевым фактором оживления в финансовом секторе экономики.
В результате роста международных цен на сырье начиная с 1999 г. произошел переход к качественно новому, высокоактивному сальдо торгового баланса России (1998 - 17, 1999 - 35, 2000 г. - 59 млрд долл.). Это обусловило устойчивый приток валютной ликвидности на счета предприятий-клиентов банков и соответственно быстрый рост чистых иностранных активов банковской системы (рис. 2). За 1999 г. они пополнились на 4,7 млрд долл., а в 2000 г. — на 3,7 млрд долл. В начале 1999 г. российские банки из чистого внешнего должника превратились в чистого кредитора, а к концу 2000 г. чистые активы по балансовым операциям российских банков достигли 8, 3 млрд долл. (перед кризисом банки имели чистый долг в 4,2 млрд долл.) [5, с. 55-56].
Произошедшее сокращение высоких финансовых дефицитов предприятий реального сектора существенно снизило риски и системную неустойчивость банковского сектора. Так, если в 1996 и 1997 гг. их объем составлял соответственно 9,9 и 5,8 % ВВП, то в 1998 г. снизился до 2,2 % ВВП, а затем и вовсе сократился практически до нулевого уровня.
В результате впервые за годы реформ складывается ситуация, когда основные заемщики могут обслуживать вновь привлекаемые заимствования не за счет выстраивания схемы Понци (финансовых пирамид), а за счет собственных финансовых источников (доходов). Такое изменение ведет к резкому снижению уровня системных финансовых рисков в экономике. Проявлением этого, в частности, является устойчивое погашение просроченной задолженности по банковским кредитам реальному сектору как в реальном выражении (с темпом 14 % в год за период 1999 — 2000 гг.), так и по доле в сумме кредитов (с 8,1 до 4,8 % за тот же период).
100 90 80 70 60 50 40 30 20 10 0
□ Кредиты финансовому сектору экономики
■ Кредиты физическим лицам-нерезидентам
□ Кредиты предприятиям и организациям
£ С&
01° О?
О^ ^
с? о? С? ^
^ «$> ^
Период
Рис. 3. Структура кредитных операций банковского сектора (в % к общей сумме)
Новая модель развития позволила российской банковской системе расти опережающим темпом по сравнению со всей экономикой. Активы российских банков достигли почти 35 % ВВП, что на 5 п. п. ВВП превышает докризисный уровень 1997 г. В первые послекризисные годы рост шел в основном за счет увеличения ликвидности как рублевой, так и валютной, т. е. за счет обслуживания оттока капитала. В дальнейшем источником роста стало увеличение кредитов реальному сектору экономики. Удельный вес кредитов предприятиям и организациям в общей структуре активов на конец периода составил 33,7 %, в то время как на начало периода он равнялся 29,6 % (см. рис. 3). Их уровень вырос с 9 — 10 % ВВП в 1996 — 1997 годах почти до 15 % ВВП в 2001 г., при этом доля кредитов в активах поднялась до 42 % [6, с. 6].
Банковская система России стала более кре-дитно-ориентированной, т. е. банки выступили в большей степени с позиции посредничества между различными предприятиями реального сектора и населением, чем как финансовые компании, оперирующие на валютном рынке и рынках государственных и частных долговых обязательств.
Переориентация российской банковской системы в сторону кредитования реального сектора привела к изменению всей структуры финансовых потоков. Активное сальдо операций с реальным нефинансовым сектором увеличилось в 1998 — 2001 гг. с 4,5 до 7 — 8 % ВВП. Если в предкризисные годы дисбаланс между кредитами экономике и
средствами российских предприятий покрывали кредиты нерезидентов (что и стало губительным для многих банков в условиях многократной девальвации курса рубля), то в настоящее время их место заняли депозиты населения (их величина практически полностью соответствует чистому кредиту предприятиям).
Вместе с тем следует отметить, что прирост ресурсных возможностей финансовых учреждений лишь частично сказался на их готовности участвовать в инвестиционных процессах реального сектора экономики. Поскольку основная масса свободных денежных средств сконцентрирована в крупнейших компаниях экспортоори-ентированного сырьевого и топливно-энергетического комплексов, субъекты финансового сектора замкнуты на обслуживании их потребностей.
Дело в том, что более половины суммарной задолженности по кредитам банков и займам приходится на компании экспортного сектора. Если учесть накопленные экспортерами денежные резервы и нынешнюю динамику инвестирования, можно сделать вывод, что банковское кредитование является лишь способом оформления процессов самофинансирования в рамках крупнейших российских холдингов.
Ориентация на обслуживание крупнейших экспортных компаний просматривается и на остальных сегментах финансового сектора. Например, на рынке корпоративных облигаций, объем которого вырос за 2001 г. в 1,5 раза и составил 70 млрд руб., 59 % эмиссии приходится на компании нефтегазового комплекса, алмазодобычи и металлургии. На долю облигаций Газпрома, Тюменской нефтяной компании и Алроса к началу 2002 г. приходилось 48 % вторичного рынка [7, с. 64].
Вывод о доминирующей ориентации финансовой системы на обслуживание крупнейших сырьевых и топливно-энергетических холдингов сохраняется и при анализе отдельных групп финансовых посредников.
К середине 2002 г. в России было создано 57 паевых инвестиционных фондов (ПИФов), совокупная стоимость их активов едва превысила 11
млрд руб., что эквивалентно 340 млн долл. Половина всех активов ПИФов (5,1 млрд руб.) приходится на группу интервальных фондов, аффилированных с компанией «ЛУКОЙЛ» — «ЛУКОЙЛ-Первый», «ЛУКОЙЛ-Второй» и «ЛУКОЙЛ-Третий». По данным Центра коллективных инвестиций, на акции РАО «Газпром» приходилось 28,8 % вложений ПИФов, НК «ЛУКОЙЛ» - 26,0 %, Сибнефти - 9,9 %, энергетических компаний — 9,1 % [8, с. 87].
Негосударственные пенсионные фонды (НПФ) также тесно связаны с крупнейшими корпорациями. В этом сегменте финансовой системы доминируют НПФ «Газфонд», НПФ «Электроэнергетика», НПФ «Сургутнефтегаз», НПФ «ЛУКОЙЛ-Гарант». Суммарный объем активов этих финансовых посредников достиг к середине 2002 г. 44,73 млрд руб. Большинство операций на рынке НПФ носит закрытый характер, а доходность едва покрывает инфляцию [9, с. 9].
На страховом рынке схожая ситуация. За первое полугодие 2002 г. общий размер страховых премий составил в России 153,2 млрд руб. Основную часть этой суммы формировала деятельность по страхованию жизни — 65,7 млрд руб. По мнению специалистов, на реальное страхование в рамках последнего вида деятельности приходится не более 5 %, все остальное — схемы, позволяющие промышленным компаниям оптимизировать затраты по налогообложению [10, с. 61].
Таким образом, деятельность субъектов финансового сектора в России в последние годы сконцентрировалась главным образом на обслуживании операций наиболее крупных компаний реального сектора экономики. Помимо сжатия финансового потенциала инвестиций и инноваций в масштабах национального хозяйства, это привело к еще большей нестабильности в динамике капитальных вложений.
Таким образом, характер развития реального и финансового секторов российской экономики в период послеавгустовского кризиса 1998 г. имеет ряд особенностей. С одной стороны, девальвация рубля и разрушение сегмента финансовых спекуляций кардинально изменили финансовое положение субъектов реального сектора. Следствием подобных «институциональных инноваций» стали эрозия неформальных институтов реального сектора, изменение иерархии целей компаний, нарастание дифференциации между ними и на этом фоне переход к экономическому росту.
Однако, при этом, хозяйственная динамика изменилась без прямого участия финансовой системы.
Основная масса инвестиций продолжает финансироваться из собственных средств предприятий и направлена главным образом на модернизацию производства либо перераспределение активов, что не позволяет рассчитывать на достижение устойчивых темпов роста в долгосрочной перспективе.
В этих условиях деятельность финансовой системы связана с группой предприятий, способных удовлетворять требованиям «безопасного» рыночного финансирования по величине стоимости активов. В первую очередь это наиболее крупные компании ТЭКа и экспортоориентированного сырьевого комплекса, финансовое положение которых напрямую зависит от нестабильной конъюнктуры мировых рынков сырья и энергоносителей.
Тем самым, несмотря на формальное распространение «рыночной» парадигмы, российская финансовая система так и не смогла в полной мере реализовать свои фундаментальные функции по отношению к реальному сектору экономики. Надежды на Стабилизационный фонд, нанотехнологии и позитивная ситуация на рынке энергоресурсов вселяют оптимизм в деле обеспечения экономического роста.
Литература
1. Архипов С., Баткибеков С., Трунин Н. Кризис финансовой системы России: основные факторы и экономическая политика // Вопросы экономики. — 1998. - № 11. - С. 4-13.
2. Аренд Р. Источники посткризисного экономического роста в России // Вопросы экономики. - 2005. - № 1. - С. 28-48.
3. World Bank. Russian Economic Report № 7. Moscow, 2004, February.
4. Россия в цифрах. 2004, данные МЭРТ.
5. Солнцев О. Г. Российская банковская система: смена модели развития. // Вопросы экономики. -2006. - № 5. - С. 43-65.
6. Григорьев Л., Гурвич Е, Саватюгин А. Современное состояние финансовых институтов в России // Общество и экономика. - 2003. - № 3. - С. 6.
7. Корюкин К. Осторожно пустить в Россию иностранные банки // Ведомости. - 2001. № 97. -С. 64.
8. Котлов А. Бизнес в складчину // Эксперт. - 2002. -№ 36. - С. 87 - 88.
9. Пенсионные фонды переживают бум // Коммер-сант-Дейли. - 2002. - № 147. - С. 9.
10. Моисеев И. На страховом рынке наступит затишье // Ведомости. - 2002. - № 135. - С. 61.
