CC BY-NC-ND
74
С.В. Зверев
ФИНАНСОВЫЕ ПРОЕКТЫ КОРОЛЯ ГУСТАВА II АДОЛЬФА 1615 г. ДЛЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ШВЕДСКИХ ВОЙСК В РОССИИ
Анализируются планы шведского короля Густава II Адольфа увеличить выпуск легковесных русских монет в оккупированном Новгороде в 1611-1617 гг. Он пытался использовать особенности русского денежного хозяйства для извлечения прибыли и содержания шведских войск в России. Проект по доставке большой массы серебра на Новгородский денежный двор был реализован лишь частично. Не удалось закупить в Европе значительного числа серебряных талеров, но в 1615-1617 гг. были куплены в большом количестве более тяжелые русские монеты XVI - начала XVII в.
Ключевые слова: Новгород, монетный двор, копейка, шведы, король Густав II Адольф.
Захват шведами Великого Новгорода 16 июля 1611 г. резко изменил политическую ситуацию на Северо-Западе Русского государства. Вскоре от имени новгородских властей и шведского короля был заключен неравноправный договор, провозглашавший шведского короля Карла IX «покровителем» Новгорода и предусматривавший избрание одного из шведских принцев великим князем Новгородского государства, а также Владимирского и Московского государств, если они захотят примкнуть к Новгороду. Когда осенью 1611 г. шведским королем стал Густав II Адольф, новгородцами был выбран его младший брат Карл Филипп. В период до его приезда в Новгород управление оставалось в руках Я. Дела-гарди, а новгородский воевода князь И.Н. Большой-Одоевский и митрополит Исидор должны были «держать с ним совет»1.
© Зверев С.В., 2012
К середине 1612 г. значительная часть северо-западных русских земель, кроме Пскова и Гдова, оказалась под контролем шведов. Содержание гарнизонов требовало значительных средств, но денег у шведского короля не хватало. В 1611-1613 гг. шла неудачная для Швеции Кальмарская война с Данией за господство на Балтийском море. Датские войска, начавшие весной 1611 г. осаду шведской крепости Кальмар, в августе 1611 г. овладели ею, а в мае 1612 г. взяли Эльфсборг, важную крепость и единственный шведский порт в проливе Каттегат. По мирному договору, заключенному 20 января 1613 г. в Кнереде, Дания впредь, до уплаты Швецией одного миллиона талеров, в течение шести лет сохраняла права на Эльфсборг. Такую колоссальную сумму для позорной контрибуции пришлось собирать по всему королевству в течение нескольких лет2.
Поэтому для содержания шведских войск в России приходилось изыскивать деньги разными способами. Возможность чеканки местной, русской монеты привлекла особое внимание оккупантов. О выпуске монет в Новгороде при шведах стало известно еще в 1890 г. благодаря публикациям К.И. Якубова, изучавшего русские документы Стокгольмского государственного архива3. Но сами копейки периода шведской оккупации долго не получали правильной атрибуции.
История атрибуции этих монет в публикациях XVIII - середины ХХ в. прослежена в специальной статье4. Они были выявлены И.Г. Спасским только в 1947 г.5 Это оказались копейки с именем Василия Шуйского, более легкие, чем монеты времени его правления, - копейки с датой «от сотворения мира» Р1Н ((7)118 = 1609/10) со средним весом 0,53-0,54 г и копейки с датой НРГ1 (Новгород, (7)113 = 1604/05) со средним весом 0,48 г6.
История дальнейшего изучения новгородских монет периода шведской оккупации также прослежена в специальной статье7.
Благодаря исследованиям И.Г. Спасского8, А.С. Мельниковой9, В.Л. Янина10, А. Берглунда и В.В. Захарова11, С.В. Зверева12 были определены этапы работы Новгородского денежного двора в 1611-1617 гг.
Обеспечение сырьем достигалось путем почти непрерывной закупки у жителей Новгорода и края серебра и «старых денег» - монет трехрублевой стопы прежних государей XVI - начала XVII в., при которой нормативный вес копейки составлял 0,68 г. Книги Новгородского денежного двора 1613-1617 гг. показывают определяющее значение «старых» денег как основного сырья для чеканки монет в период шведской оккупации13.
Сохранившиеся документы позволяют установить, что «старые» деньги, скупаемые у горожан небольшими суммами, в переплавку отправляли по 100 руб. Вес этих 100-рублевых сумм в большинстве случаев одинаков - 32 гривенки 24 золотника, т. е. 32,5 гривенки14. Зная о реальном разбросе в весе монет, такое «единство» может иметь только одно объяснение - при переплавке «старых» денег за 100 руб. принимался фиксированный вес. Понятно, что шведские власти при расчете весовой нормы новых копеек использовали не счетный рубль, состоящий из 100 коп., а «весовой рубль» - 66,55 г серебра в виде «старых» денег, тогда как нормативный вес рубля трехрублевой стопы был 68,25 г, а при взвешивании реального рубля, состоящего из 100 проволочных копеек, каждый раз должен был получаться разный вес из-за ремедиума и различной степени потертости монет в обращении. Также переводили в «весовые рубли», как единицы для расчета, скупаемые у новгородцев серебряные изделия15.
Весовые нормы для приема «старых» денег были сохранены и позднее, после ухода шведов. В указе царя Михаила Федоровича 1617 г. о возобновлении работы Новгородского денежного двора помечено: «А сто рублев велено приимать против 16 фунтов»16. То есть была сохранена прежняя практика приема «старых» денег, но вес, принимаемый за 100 руб., был снижен до 32 гривенок.
Книги денежного двора и другие документы Новгородской приказной избы начала XVII в. позволили определить, что при шведах чеканка копеек РШ в Новгороде возобновилась лишь осенью 1612 г. по стопе 115 руб. из 100 руб. «старых» денег, при расчетном весе копейки 0,579 г. Фактически вес монет был ниже, поскольку норма чеканки новых копеек из «весового рубля» еще включала технологические потери серебра при производстве монет. При этом, устанавливая несколько завышенную норму потерь, шведские оккупационные власти могли получать дополнительную прибыль с денежного двора.
В 1613-1615 гг. из стандартного «100-рублевого» веса «старых» денег чеканили копейки РШ на 120 руб., при фактическом весе копейки 0,546 г, а с марта 1615 г. до ухода шведов из Новгорода в феврале 1617 гг. чеканили копейки с датой НРП на 130 руб., при весе копейки 0,499 г17. Если фактический выход новых копеек из «весового рубля» перевести в традиционное для русского денежного дела определение количества монет из гривенки (204,756 г) серебра, то монетная стопа в Новгороде в 1612-1613 гг. была около 3,54 руб. из гривенки, в 1613-1615 гг. - 3,75 руб. из гривенки, в 1615-1617 гг. - около 4,10 руб. из гривенки18.
Новгородский денежный двор занял важное место в системе доходов шведских оккупационных властей в Новгороде. Среди документов Новгородского архива начала XVII в., попавшего в Стокгольм, нами была обнаружена роспись доходов шведских оккупационных властей за период с сентября 1614 по февраль 1617 г.19, которая показывает, что с денежного двора ежемесячно поступало от
5 до 32,7% всех городских доходов, а в целом за указанный период 8408,725 руб., что составило 12% от итоговой суммы20.
Совсем не случайным был выбор монетного типа. Исследовавшая этот вопрос А.С. Мельникова верно отметила, что шведы хотели выразить антипольскую направленность и приверженность к общерусским интересам21. Для изготовления чеканов специально были взяты лицевой маточник с датой Р1Н (1609/1610 гг.) и оборотный с именем Василия Ивановича. Имя царя Василия Шуйского, призвавшего на помощь шведских наемников, показывало «законность» присутствия шведов в Новгороде. Дата напоминала
06 освободительном походе в 1609-1610 гг. корпуса Я. Делагарди и войска М.В. Скопина-Шуйского к Москве, когда многие города были возвращены под власть царя Василия Ивановича, а столица встретила Скопина и Делагарди, как триумфаторов22.
В марте 1615 г. шведы еще раз изменили монетную стопу, перейдя к чеканке из «100-рублевого» веса «старых» денег 130 руб. «новых», и повысили наддачу до 10%. Изменение весовой нормы копеек сопровождалось сменой штемпелей, поскольку стали выгодными скупка и передел шведских копеек Р1Н прежних выпусков. Выбор штемпелей для чеканки в марте 1615 г. диктовался новой политической ситуацией. После воцарения в Москве в 1613 г. Михаила Романова положение шведов в России резко изменилось. Уже нельзя было надеяться на избрание Карла Филиппа русским царем. «Права» принца могли быть теперь подтверждены только присягой новгородцев23. Но шведский король Густав II Адольф к этому времени стал добиваться присоединения «Новгородского государства» к Швеции и присяги жителей края уже «на свое имя»24. Начинать в этих условиях чеканку монет с именем брата королю было не выгодно. В качестве последнего «законного» предшественника в Новгороде опять приходилось декларировать уже умершего в польском плену Василия Шуйского.
Лицевая сторона для этих новых, более легких, копеек была выбрана с датой НРП (1605 г.) времени Лжедмитрия I. Это было сделано не случайно. Через десять лет эти монеты с характерным рисунком и значимой для современников датой оставались напоми-
нанием об «истинном урожденном государе Дмитрии Ивановиче». Слухи о новом чудесном спасении сына Ивана Грозного продол -жали будоражить страну. Источники свидетельствуют, что новгородцы придерживались мнения, что «крестьянское кровопролитие может унятися аще ли не государским сыном»25. Монеты с датой воцарения Дмитрия Ивановича должны были вызывать сомнения в законности выбранного в Москве нового царя из бояр. В целом новый монетный тип был явно антиромановским. Такую политику в денежном деле можно проследить до конца шведской оккупации Новгорода26. Исследования В.Л. Янина доказали, что чеканка монет с именем Михаила Федоровича при шведах в Новгороде так и не была начата и до февраля 1617 г. продолжался выпуск монет с именем покойного Василия Ивановича27.
Цифровые данные Мастерских книг Новгородского денежного двора позволяют определить тираж новгородских копеек НРП с именем Василия Ивановича. В период с марта 1615 г. по февраль 1617 г. денежные мастера получили «в дело» всего 215 пудов 50 гривенок 5 золотников серебра28, т. е. более 3,5 т металла (3532,0622 кг). Копеек НРП с весом 0,499 г из такой массы серебра было отчеканено на 70 782,81 руб., т. е. более семи миллионов монет.
А. Берглунд и В.В. Захаров высказали мнение, что при шведах в Новгороде официально была принята еще более высокая монетная стопа и в июне 1616 г. из 100 руб. «старых» денег чеканили 132 руб.29 А.С. Мельникова повторила вывод американских исследователей и даже распространила такую норму на июль 1616 г.30 Однако эти утверждения не находят подтверждений в Книгах Новгородского денежного двора и, видимо, являются результатом неверного прочтения текста документа. В итоговой записи о покупке «старых» денег за июнь 1616 г. указано: «По та места давано на рубль по гривне, и того прибыль у 100 рублев по 20 рублей. С сех мест дава-но по 4 алтына на рубль»31. В июльской итоговой записи помечено: «Давано на рубль по 4 ал. И тут прибыли на 100 руб. 18 руб.»32. Ясно, что в документе речь идет лишь об увеличении нормы «наддачи». До июня 1616 г. давали по гривне (10 коп.) за рубль и при переделе «100-рублевого» веса «старых» денег в 130 руб. новыми копейками прибыль двора составляла 20 руб. Начиная с июля «наддачу» за рубль «старых» денег увеличили до 4 алтын (12 коп.), и прибыль двора при переделе «100-рублевого» веса была снижена до 18 руб., при сохранении прежнего «выхода» 130 руб. новыми копейками.
Такая монетная стопа делала выгодным передел не только монет трехрублевой стопы, но также выпущенных при шведах
новгородских копеек РШ. Условия закупки этих монет были выработаны не сразу после изменения монетной стопы в марте 1615 г. В Сплавочных книгах переработка «купленых новых» денег отмечена начиная с сентября 1615 г.33
Намечаемые шведским королем Густавом II Адольфом широкомасштабные завоевания на северо-западе Русского государства, начатые в 1615 г. осадой Пскова, в первую очередь требовали подчинения шведским интересам экономики захваченного края и притока значительных денежных сумм. Снижение в 1615 г. нормативного веса новгородских копеек было лишь первым шагом в планах короля сделать войну в России самоокупаемой и даже прибыльной для шведской казны.
Полностью план короля Густава II Адольфа изложен в письмах, отправленных из осадного лагеря под Псковом. Письма от 28 и 29 июля 1615 г. были опубликованы И.Г. Спасским в 1972 г. и с тех пор не раз использовались в нумизматических исследовани-ях34. Однако сделанный тогда перевод содержит ряд искажений и неточностей. Благодаря любезному содействию А. Берглунда мы имеем возможность дать полный текст этих писем Густава II Адольфа, хранящихся в шведском Государственном архиве. Также стало известным еще одно письмо короля от 27 июля 1615 г.35
Королевские письма говорят о попытках найти средства для ведения войны без финансового напряжения для Швеции. Густав II Адольф прямо пишет своему казначею и членам Казначейского стола о том, что «здесь в России производятся большие затраты денег на солдат, то вы сами должны понимать, как затруднительно доставлять их из Швеции. Поэтому мы считаем, что в этой стране должны найтись некоторые средства для содержания солдат без особенно больших сумм из Швеции, в особенности это касается монет, из которых чеканятся новые деннинги»36.
На наш взгляд, эта часть письма очень важна. Король сразу ставит вопрос о возможности изыскать значительные суммы «старых» денег, основного сырья для чеканки более легких копеек. Он указывает на первую возможность увеличить доходы от чеканки монет в Новгороде - увеличить доставку «монет, из которых чеканятся новые деннинги». Деннингами в Европе называли русские копейки.
Но далее Густав II Адольф говорит о возможности получить еще более значительную прибыль. Начавшийся в марте 1615 г. выпуск легковесных копеек НРП вызвал масштабные планы шведского короля по насыщению Балтийского региона этими легкими монетами. Король писал: «Если мы будем чеканить такие деннинги из хороших
талеров с замечательной выгодой, включая все расходы. Если они будут так же хороши, или даже лучше, чем те, которые теперь начали чеканить в Москве, и они могут пойти не только по всей России наравне с другими, но также в Польше, Литве, а также в Данциге, Риге и других портах побережья, где они ходят 42 за талер»37.
Для Густава II Адольфа была очевидной возможность использовать особенности русского денежного обращения и получить большую прибыль от разницы курса копеек и талеров. Талеры могли стать более выгодным сырьем, чем старые монеты трехрублевой стопы. В королевском письме излагается план получить 2 или 3 бочки золота в талерах (т. е. 200 или 300 тыс. ефимков) в кредит на три месяца под гарантию 10-15% прибыли кредиторам, но с условием расплаты копейками по курсу 42 за талер.
Таким образом, за 200 тыс. талеров нужно было заплатить 84 тыс. руб. и еще 10-15% (т. е. 8400-12 600 руб.) кредиторам. Король предлагал наладить чеканку копеек «из хороших талеров с замечательной выгодой», видимо, из ефимочного серебра без очистительной плавки. Учитывая, что на гривенку серебра считали 7 ефимков и потери при плавке составили бы 1%, то из полученной массы 28 275,7 гривенки серебра (5791,67 кг) копеек НРГ1, чеканенных по стопе около 410 коп. из гривенки, получилось более чем на 115 971 руб. После расплаты с кредиторами должно было остаться от 19 371 до 23 571 руб. Если учесть оплату мастеров и всякие «протори» монетного производства, все равно шведы могли получить от 17 800 до 21 800 руб. прибыли.
Легко рассчитать, что передел 300 тыс. ефимков мог дать более 173 957 руб. новыми копейками и, после расчета с кредиторами и оплаты денежных мастеров, обеспечить итоговую прибыль от 26 800 до 33 100 руб.
Кроме того, трехмесячная отсрочка давала возможность не только переделать талеры в копейки с прибылью для короля, но позволяла купить за все отчеканенные копейки новую партию ефимков и, пустив ее в передел, еще более повысить прибыль. В удачном случае можно было успеть несколько раз «прокрутить» взятые в долг деньги и провести несколько денежных переделов. Густав II Адольф полагал, что талеры «могут доставляться одна сумма за другой так, чтобы монетная чеканка производилась чем больше, тем лучше, тем большую выгоду мы будем иметь от нее, если мы будем иметь значительную изначальную сумму как капитал, затем использовать доход на содержание наших войск без большой помощи из Швеции»38.
Однако король, увлеченный идеей использовать особенности русского денежного хозяйства для извлечения средств на ведение войны, не учел несколько весьма важных обстоятельств. Высокий курс русских копеек в Европе диктовался не только их высокой пробой, но реальной возможностью использовать их в русской торговле. Западноевропейские купцы прекрасно понимали, что, меняя талеры на русские деньги, они по весу получают меньше серебра, но эти потери с лихвой компенсируются прибыльной перепродажей русских товаров39. Королевский план действительно мог бы сработать, если бы под контролем Швеции оказалось не только балтийское направление русской торговли, но также северное, через Архангельск и Колу. Но попытки шведов в 1611-1614 гг. захватить Русский Север провалились40.
Вместе с тем торговля Новгорода с другими русскими землями из-за войны была сильно затруднена, и поэтому европейские купцы, которые вели дела на Балтике, могли рассчитывать на торговлю только с одним «Новгородским государством». Но захваченная шведами территория к 1615 г. была настолько разорена, что не могла предложить сколько-нибудь значительного количества товаров на экспорт. Более того, Книги сбора таможенных пошлин на Невском устье (Канцах, Ниеншанце) 1615-1617 гг. свидетельствуют, что в это время в «Новгородское государство» уже приходилось завозить продукты питания41. Такая торговля давала европейским купцам значительные суммы новых копеек новгородской чеканки. В 1615-1617 гг. ни один из западноевропейских купцов не заплатил пошлин талерами. Все платили русскими деньгами. До середины июня 1615 г. с «немецких людей» брали при оценке товаров с рубля по 2 алтына (т. е. 6%), но вскоре для подданных шведского короля пошлину уменьшили до 3%, уровняв их с русскими людьми. Уже 22 июня «по новому указу великого боярина Иверт Гурна взято с нашего государя свецких людей по алтыну с рубля»42. В то же время с других иноземных купцов продолжали брать прежнюю пошлину 6%.
Из Новгорода иноземцы в 1615-1617 гг. небольшими партиями везли не слишком ценные товары - недорогие ткани, пряжу, кожи, мыло. В более значительном количестве вывозили железо и медь в ломе и изделиях, а также наличные деньги. Например, 27 мая 1616 г. «прошло немецкое судно из Новагорода, а на судне Давыдов человек Арман, да у него же на судне колыванского немчина Пянтелея Столбора котел медяной весом берковец, цена 28 рублев, а пошлины взято 28 алтын, по алтыну с рубли, да в том же судне
Шкоцкой земли Яков Редвин, а денег у него 42 рубли, а пошлин взято с рубля по два алтына, итого два рубли 17 алтын 2 де[нги]. Да в том же судне выборского немчина Югана Мастера товару восмь колоколов, и ти колоколы в Канцах. Да в том же судне колыван-ского немчина Зартвея товару 170 рукавец, по 3 алтына рукавицы, итого на 15 рублев на 10 алтын, да меди берковец один пуд, пуд по два рубли 26 алтын 4 де[нги], а пошлин взято рубль 12 ал[тын] с полушкой»43.
Иногда купцы возвращались из «Новгородского государства» совсем без груза. В 1615 г. «июля 23 день пошло из Ладоги судно порозное в Финскую землю. Немец Олав Ларсон. А с ним денег 54 руб. 80 копеек. Пошлины взято с рубля по алтыну. Рубль 20 алтын с алтыном»44. В 1616 г. «июня в 14 день прошло немецкое малое судно, а на нем торговый немчин Иван Фрянца, денег у него шез-десят рублев, и с тех денег пошлины взято с рубли по два ал[тына], итого три рубли дватцать ал[тын]»45.
Видимо, в разоренном крае, слабо связанном с основной частью страны, было трудно закупать нужные «в Свее» товары и приходилось довольствоваться наличными деньгами, которые при вывозе за рубеж также облагались пошлиной.
Ясно, что для ограниченной торговли с «Новгородским государством» наличных русских денег хватало и большой потребности в копейках прибалтийское купечество не испытывало. В этих условиях план короля Густава II Адольфа получить большое количество талеров (200-300 тыс. шт.) в обмен на крупную сумму легковесных новгородских копеек был обречен на неудачу.
Книги Новгородского денежного двора не отмечают сколько-нибудь регулярных значительных переделов талеров в копейки. За весь 1614 г. лишь один раз, 17 августа, было переделано 45 ефим-ков46. В 1615 г. с января по июнь талеры переделывали пять раз, общим числом 179 «любских» и 1411 «свицких» ефимков47, которые, судя по весу, представляли собой более легкие шведские монеты в 4 марки, которые чеканили по весовой норме 19,8 г из серебра 821-й пробы. И.Г. Спасский убедительно показал, что под «любскими» ефимками следует понимать большую группу монет, чеканенных по стопе немецких рейхсталеров или близкой к ней. По закону 1566 г. рейхсталеры имели вес 29,23 г. и 889 пробу48.
В основном в Книгах Новгородского денежного двора талеры обозначены как «боярские», т. е. принадлежащие шведским военачальникам Я. Делагарди и Э. Горну. Причем даже этот незначительный передел талеров был проведен в первой половине 1615 г., еще
до составления плана короля Густава II Адольфа. В дальнейшем также не было значительных поступлений талеров. В 1616 г. они упомянуты лишь четыре раза. Весовые данные позволяют определить, что всего в 1616 г. было переделано 47 «любских» и 1509 «свицких» ефимков49.
Прошедшие в феврале 1617 г., в самые последние дни шведской оккупации, три передела «свицких» ефимков уже относятся к новому этапу русско-шведских отношений, поскольку копейки припасались шведами для приграничной торговли и расчетов с населением отошедшей к Швеции части русских земель. В феврале 1617 г. в русские деньги было переделано две группы ефимков весом 16 гривенок 24 золотника и 41 гривенка 24 золотника (видимо, состоящие из 170 и 429 «свицких» ефимков), принадлежащих Карлу Карлсону50. И третьим был передел 400 ефимков, поступивших 28 февраля 1617 г. из Ругодива (Нарвы) от дьяка Данилы Глухова51.
Таким образом, документы Новгородского дернежного двора показывают, что в 1614-1617 гг. европейские талеры не стали в Новгороде значимым сырьем для чеканки копеек. Основным «сортом» сырья оставались старые монеты трехрублевой стопы.
Королевский план был реализован лишь в части отказа от очистительной плавки ефимочного серебра на Новгородском денежном дворе и увеличения поставок «монет, из которых чеканятся новые деннинги». Не вызывает сомнений, что к началу XVII в. европейские купцы имели на руках определенный запас русских монет трехрублевой стопы52. И для них также была привлекательной возможность не отдавать их в платежи по номиналу, а поменять с «наддачей» на новые копейки. Очевидно, «пунктами обмена» стали Нарва и Ивангород. Если во времена Ивана Грозного Нарва стала в 1558-1581 гг. морскими воротами всего Русского государства, то в 1612-1617 гг. к этому городу в какой-то степени вернулась его роль: шведская Нарва и расположенный на другой стороне реки русский Ивангород стали морскими воротами «Новгородского государства».
После завершения Кальмарской войны в 1613 г. торговля с Западной Европой проходила уже в нормальных условиях. Например, в 1613 г. в Нарву пришло 11 кораблей из Ревеля, 8 кораблей из Швеции, 3 корабля из Финляндии, 8 - из Риги, 3 - из Данцига, 13 кораблей из Любека, 3 - из Штральзунда, Висмара и Кенигсберга, 1 корабль из Голландии. В 1616 г. в Нарву пришло 6 кораблей из Ревеля, 1 - из Финляндии, 8 - из Риги, 2 - из Данцига, 13 кораблей из Любека, 2 - из Голландии53.
В Нарве была организована масштабная закупка монет трехрублевой стопы. В Книгах Новгородского денежного двора в 1614 г. среди привилегированных сдатчиков указан купец Богдан Шорин, который в течение года доставил из Ивангорода 2650 руб. «старых» денег, а затем до марта 1615 г., до введения новой стопы и начала чеканки копеек НРП, привез еще 200 руб. Видимо, купец обязался доставлять определенные суммы монет трехрублевой стопы. И если обычные приносители получали за 100 руб. «старых» денег 6 руб. «наддачи», то Б. Шорину давали 8 руб.54
В 1615 г. Богдан Шорин в марте доставил 610 руб., а Монс Мартинсон из Нарвы в первой половине года пятью суммами прислал на 1055 руб. «старых» денег55.
С августа 1615 г. поставки в Новгород «старых» денег из Иван-города становятся регулярными. Всего до конца года было девять привозов «купленных ивангородцких» «старых» денег на 1200 руб. В отличие от установленной в Новгороде для продавцов «старых» денег 10% «наддачи» за «ивангородцкие» платили 15%. В то же время Б. Шорину, который во втором полугодии 1615 г. привез 300 руб. «старых» денег, давали 12% «наддачи». Всего в 1615 г. из Нарвы и Ивангорода было привезено 3165 руб. «старых» денег56.
В 1616 г. поставки монет трехрублевой стопы из Ивангорода становятся еще масштабнее. Было 38 привозов «старых» денег. Доставляемые из Ивангорода суммы колебались от 50 до 350 руб., обычными были суммы в 100-200 руб. С июля «наддача» за «куп-леные ивангороцкие» деньги была повышена до 20%, хотя в то же время новгородцы получали только 12%. С июля 1616 г. ответственным за доставку «старых» денег стал Б. Шорин, который, кроме «купленых», успел поставить 850 руб. своих «старых» денег. Всего из Ивангорода в 1616 г. было привезено 6380 руб. «старых» денег57.
В январе 1617 г. в Новгороде было переделано 250 руб. «иван-гороцких старых денег», «наддача» за которые была снижена до 18%. А в последний месяц оккупации отмечена только доставка дьяком Данилой Глуховым денег весом 39 гривенок 36 золотников и 400 ефимков, которые были переделаны 28 февраля 1617 г., буквально за считанные дни до ухода шведов из Новгорода58.
Само место закупки «старых» денег и повышенная норма «наддачи» убеждают, что поставщиками монет трехрублевой стопы были европейские купцы. Понятно, что русские жители небольшого Ивангорода просто не могли регулярно давать столь значительные суммы монет трехрублевой стопы. Шел усиливающийся процесс «втягивания» более тяжеловесных «старых» денег из Прибалтики
через Нарву и Ивангород транзитом в Новгород для перечеканки в новые монеты и обратный «выброс» более легких копеек НРГ1.
Следует сделать вывод, что шведские оккупационные власти в Новгороде и сам король Густав II Адольф сохранили особенности русского денежного хозяйства, сознательно используя их для извлечения прибыли.
Примечания
Коваленко Г.М. К вопросу о датировке договора Новгорода со Швецией 1611 г. // Актуальные проблемы исторической науки. Новгород, 1985. С. 3132; Он же. Договор между Новгородом и Швецией 1611 г. // Вопросы истории. 1988. № 11. С. 133.
Форстен Г.В. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях. СПб., 1894. Т. 2.
Якубов К. Русские рукописи Стокгольмского государственного архива. М.,
1890; Он же. Россия и Швеция в первой половине XVII в. М., 1897.
Зверев С.В. Новгородские монеты периода шведской оккупации 1611-1617 гг.
История атрибуции // Вестник РГГУ. 2010. № 4. С. 153-164.
Спасский И.Г. Классификация русских монет XVI и начала XVII в.: Тез. дис. ...
канд. ист. наук. Л., 1947.
Спасский И.Г. Денежное обращение в Московском государстве с 1533 по 1617 г. // Материалы и исследования по археологии СССР. 1955. Вып. 44. С. 214-363.
Зверев С.В. Новгородские монеты периода шведской оккупации 1611-1617 гг. История изучения // Вестник РГГУ. 2011. № 12. С. 58-68. Спасский И.Г. Чеканка копеек шведскими властями в Новгороде в 16111617 гг. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1972. Т. IV. С. 160-173; Он же. Новые материалы о Новгородском денежном дворе в 1611-1617 гг. // Новое в археологии: Сб. статей, посвященный 70-летию А.В. Арциховского. М.: МГУ, 1972. С. 294-301; Он же. Новые документы о Новгородском денежном дворе в 1611-1617 гг. // Тезисы докладов сессии, посвященной итогам полевых археологических исследований 1971 г. М., 1972. Мельникова А.С. Новые данные о чеканке монет в Новгороде в 1611 — 1617 гг. // Нумизматический сборник ГИМ. М., 1977. Ч. 5. Вып. 2. С. 179-193; Она же. Таблицы соотношения штемпелей русских монет XVI-XVII вв. М., 1984. 2 л., 9 отд. табл.; Она же. Материалы к определению русских средневековых монет (XVI - первая четверть XVII в.) // Советский коллекционер. 1986. № 24. С. 133-141; Она же. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого (История русской денежной системы с 1533 по 1682 год). М., 1989. С. 136-151.
4
5
6
7
8
9
10 Янин В.Л. Новые материалы о Новгородском денежном дворе при Михаиле Федоровиче // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1983. Т. XIV. С. 81-100.
11 Berglund A., Zakharov V.V. The Novgorod Mint during the Swedish Occupation 1611-1617 / Published by the Russian Numismatic Society. Alexandria: USA, 1983.
12 Зверев С.В. Новые материалы о деятельности Новгородского денежного двора в период шведской оккупации 1611-1617 гг. // Краткие тезисы докладов нумизматической конференции «Итоги научно-исследовательской деятельности за 1991 г.». СПб., 1992. С. 55-59; Он же. Работа Новгородского денежного двора в 1611-1613 гг. // Всероссийская нумизматическая конференция: Тезисы докладов. СПб., 1994. С. 18-20; Он же. Западноевропейские монеты в русском денежном обращении в период Смуты начала XVII в. // Международный нумизматический альманах «Монета». Вологда, 1995. Вып. 1. С. 13-16; Он же. Наградная политика шведских оккупационных властей в Новгороде в 1611-1617 гг. // Пятая Всероссийская нумизматическая конференция: Тезисы докладов. М., 1997. С. 75-76; Он же. Денежное обращение и монетное дело на Северо-Западе Русского государства в первой половине XVII в.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1998; Он же. Участие иностранных специалистов в русском монетном деле XV-XVII веков // Западноевропейские специалисты в России XV-XVII веков: Тезисы докладов научной конференции (Москва, 24-25 сентября 2002 года). М., 2002. С. 13-15; Он же. Новгородский денежный двор в системе доходов шведских оккупационных властей в 1611-1617 гг. // Прошлое Новгорода и Новгородской земли: Материалы научных конференций 2006-2007 годов. Великий Новгород, 2007. С. 141-159; Он же. К истории работы и топографии денежных дворов в Новгороде в XVI-XVII веках // Новгородика-2010. Вечевой Новгород. Великий Новгород, 2011. Т. 1. С. 80-87; Zverev S. The work of the Novgorod mint in the time of the Swedish occupation // XII International Numismatic Congress. Abstracts of Papers. Berlin, 1997. P. 188; Idem. Svedske mince v Novgorode v obdobi Smuty pociatkom 17. storocia. Swedish coins in Novgorod in period of Smuty in early 17th century. Шведские монеты в Новгороде в период шведской оккупации 1611-1617 гг. // Peniaze a ich miesto v dejinach spolcnosti. Деньги и их место в истории общества. Money and its role in History of Society - Международный нумизматический симпозиум: Тезисы докладов. Kremnica, 2010. С. 48-49.
13 РГАДА. Микрофильм ЗА-10. Н-109. Ч. 1, 10; Н-110. Ч. 1; Н-117. Ч. 10, 11; Н-121. Ч. 5.
14 Там же. Ч. 10. Л. 1-11; Н-117. Ч. 10. Л. 1-17 об.
15 Там же.
16 Цит. по уточненному тексту: Янин В.Л. Указ. соч. С. 92.
17 Зверев С.В. Работа Новгородского денежного двора. С. 18-20; Он же. Денежное обращение и монетное дело на Северо-Западе Русского государства. С. 14-15;
Он же. История денег в России. К 350-летию русской рублевой монеты. М., 2005. С. 16.
Зверев С.В. К истории работы... С. 119. РГАДА. Микрофильм ЗА-11. Н-132.
Зверев С.В. Новгородский денежный двор в системе доходов шведских оккупационных властей. С. 141-159. Мельникова А.С. Русские монеты. С. 138-139.
Зверев С.В. Политические аспекты чеканки монет с именами покойных государей в период Смуты начала XVII в. // Зубовские чтения. Александров, 2010. Вып. 5. С. 42.
23 Коваленко Г.М. История Новгорода в работах Г.А. Замятина // Новгородский исторический сборник. СПб., 1997. Вып. 6 (16). С. 240-425.
24 Там же. С. 245-246.
25 Там же. С. 240-241.
26 Зверев С.В. Политические аспекты. С. 43.
27 Янин В.Л. Указ. соч. С. 89-90.
28 РГАДА. Микрофильм ЗА-10. Н-109. Ч. 10. Л. 1-13 об.; Н-117. Ч. 11. Л. 1-22 об.
29 Berglund A., Zakharov V.V. Op. cit. P. 12.
30 Мельникова А.С. Русские монеты... С. 140-141.
31 РГАДА. Микрофильм ЗА-10, Н-117, Ч. 9. Л. 98.
32 Там же. Л. 107.
33 РГАДА. Микрофильм ЗА-10. Н-117. Ч. 10. Л. 1-2. Спасский И.Г. Новые материалы... С. 160-173; Мельникова А.С. Русские монеты... С. 145; Потин В.М. Талеры на территории Русского государства в XVI-XVII вв. // Прошлое нашей родины в памятниках нумизматики: Сб. статей. Л., 1977. С. 68, 76; Berglund A., Zakharov V.V. Op. cit. P. 32-33. Riksarkivet, Stokholm. Riksregistraturen. Fol. 622, 623.
Ibid. Fol. 623; Спасский И.Г. Новые материалы о Новгородском денежном дворе. С. 300. Там же. Там же.
Потин В.М. Талеры на территории Русского государства... С. 51-57. Шаскольский И.П. Шведская интервенция в Карелии в начале XVII в. Петрозаводск, 1950. С. 80-114, 124-157.
41 Коваленко Г.М. Таможенная запись 1615 г. о взимании пошлин в Невском устье // Новгородский исторический сборник. СПб., 2005. Вып. 10 (20). С. 466-469; Селин А.А. Таможенная книга Невского устья 1616-1618 гг. // Там же. С. 475-482.
42 Там же. С. 467.
43 Селин А.А. Указ. соч. С. 477. Коваленко Г.М. Таможенная запись. С. 468.
34
45 Селин А.А. Указ. соч. С. 478.
46 РГАДА. Микрофильм ЗА-10. Н-110. Ч. 1. Л. 14 об.
47 РГАДА. Микрофильм ЗА-10. Н-109. Ч. 10. Л. 2 об., 5-5 об., 6 об., 7 об., 8 об.
48 Спасский И.Г. Денежное обращение... С. 223; Потин В.М. Талеры на территории Русского государства... С. 58-60; Мельникова А.С. Русские монеты... С. 170.
49 РГАДА. Микрофильм ЗА-10. Н-117. Ч. 10. Л. 5, 10, 11-11 об., 13 об.
50 Там же. Л. 9, 11.
51 Там же. Л. 11 об.
52 Потин В.М. Скандинавские монеты на территории Русского государства и русские монеты в Скандинавии в ХУТ-ХУН вв. // Скандинавский сборник. Таллин, 1974. Т. XIX. С. 201.
53 Пийримяэ Х.А. О состоянии нарвской торговли в начале XVII века // Скандинавский сборник. 1966. Т. XI. С. 82-108.
54 РГАДА. Микрофильм ЗА-10. Н-110. Ч. 1.
55 Там же.
56 Там же. Н-117. Ч. 10.
57 РГАДА. Микрофильм ЗА-10. Н-117. Ч. 10.
58 Там же. Л. 11об.
