CC BY
52
ющий на адекватность построенной модели. Существует и иррациональная составляющая конфликта. Но вместе с тем, чем адекватнее структурная модель, т. е. чем выше точность и объективность описания конфликта, тем выше вероятность его разрешения.
1. Тавадов Г. Т. Этнология. Современный словарь-справочник. М. : Диалог культур, 2007. 704 с.
2. Тишков В. А. О природе этнополитического конфликта // Свободная мысль. 1993. № 4. С. 8-9.
3. Коркмазов А. Ю. Природа и типология межэтнических конфликтов // Сб. науч. трудов Северо-Кавказского государственного технического университета. Серия «Гуманитарные науки». 2005. № 1 (13). URL: https://www.twirpx.com/ file/1553595/ (дата обращения: 12.10.2017).
4. Карабаш И. В. Межэтническая напряженность и конфликты в современной России: основные теоретико-методологические концепции // Теории и практики общественного развития. 2013. № 12. С. 26-29.
5. Зеленков М. Ю. Межнациональные конфликты: проблемы и пути их решения (правовой аспект). Воронеж : ВГУ, 2006. 262 с.
6. Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. URL: http://nashaucheba.ru/v38295/солдатова_г.у._ психология_межэтнической_напряженности (дата обращения: 15.09.2017).
7. Толстикова С. Н. Межэтнические конфликты и их профилактика в студенческой среде // Вестник МГГУ им. М. А. Шолохова. Психология и педагогика. 2012. № 2. URL: http://CyberLeninka.ru/article/n/mezhetnicheskie-konflik-
ty-i-ih-profilaktika-v-studencheskoy-srede/ (дата обращения: 20.12.2017).
8. Алпеисова Н. А. Кросс-культурное исследование межэтнической напряженности в условиях полиэтнического государства : дис. ... канд. психол. наук. Алматы, 2010. 144 с.
9. Анцупов А. Я., Шипилов А. И. Конфликтология : учеб. для вузов М. : ЮНИТИ, 2000. 551 с.
10. Григорьев Н. И. Методические материалы тренера-медиатора в области межэтнических и межконфессиональных конфликтов. Краткий курс. М. : Издат. дом «Буки Веди», 2016. 160 с.
11. Стефаненко Т. Г. Этнопсихология : учеб. для вузов. 4-е изд., испр. и доп. М. : Аспект Пресс, 2009. 368 с.
12. Крысько В. Г. Этническая психология. URL: http:// www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/krusko/02.php (дата обращения 15.09.2017).
13. Кокшаров Н. В. Причины и факторы межнациональных конфликтов. URL: http: // conflic-tologLnarod.rrndocs/jour-naL.koksharov.htm (дата обращения: 03.11.2017).
14. Предпосылка // Философский словарь. URL: http:// enc-dic.com/philosophy/Predposylka-1838.html (дата обращения: 15.01.2018).
15. Причина и следствие // Национальная философская энциклопедия. URL: http://terme.ru/termin/prichina-i-sledstvie. html (дата обращения: 15.01.2018).
16. Вартаньян Э. Г. Межэтнические отношения и пути урегулирования межнациональных конфликтов // Историческая и социально-образовательная мысль. 2014. № 3 (25). С. 155-158.
© Грачёв А. В., Овчинникова Т. М., 2018
УДК 130.2
С. Ф. Денисов, Л. В. Денисова
S. F. Denisov, L. V. Denisova
ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ СПЕЦИФИКА ЭВОЛЮЦИИ УСАДЬБЫ (на материале классической русской литературы)
В эволюции русской дворянской усадьбы выделяются три стадии. Первая стадия - период расцвета: русская дворянская усадьба выступает как локус спасения, воспринимается раем и ковчегом. Вторая стадия - период увядания, когда усадьба представляется как губительный локус и начинает описываться в метафорах ада и гроба. Третья стадия - это гибель усадьбы и замена ее иным спасительным локусом - дачей, которая надолго становится новым символом русской культуры.
Ключевые слова: философская антропология, дворянская усадьба, локус спасения, рай, ад, дача.
PHILOSOPHICAL-ANTHROPOLOGICAL SPECIFICITY OF THE EVOLUTION OF THE MANOR (on the material of the classical Russian literature)
Evolution of a gentry estate can be broken down into three distinctive stages. The very first one is the stage of prosperity. It depicts the russian estate as locus of salvation, which therefore perceived as paradise and ark. The second stage describes the period of destruction that is metaphorically associated with hell and/or coffin. In the final stage the fallen gentry estate is replaced by the new concept of summer house which had become a new symbol of russian culture.
Keywords: phylosophical antropology, gentry estate, locus of salvation, paradise, hell, summer house.
Философская антропология изначально строилась как философская концепция спасения. Спасение - это процесс избавления человека от различных форм зла и обретения
им подлинного, совершенного бытия. Любая концепция спасения включает в себя три основных вопроса. Во-первых, это вопрос о том, от чего человеку необходимо спасаться.
Ответ на этот вопрос предполагает исследование губительных для человека тенденций: здесь формируются концепции греха, ада, порока, несовершенного бытия, опасностей и др. Во-вторых, это вопрос о том, как человеку спастись в этом мире, результатом ответа на этот вопрос выступают различные стратегии и методы спасения, т. е. описание путей достижения человеком совершенного бытия. В-третьих, это вопрос о том, что собою представляет совершенное бытие как конечная цель спасения; результатом ответа на этот вопрос выступают многочисленные концепции и модели рая, совершенного бытия, утопии, а также пространственные характеристики рая и утопии, т. е. их особенности как локуса.
Дворянская усадьба выступает одним из глубоких и сложных символов русской культуры. На огромных просторах России десятки тысяч усадеб образовывали каркас жизни русского общества. Дворянская усадьба на этапе своего расцвета c середины XVIII до первой половины XIX в. предстает в русской классике как локус спасения, как Эдем, Аркадия, идиллическое место. Для фиксации пространственного расположения предмета в философии активно применяются категории локуса и топоса. Конечно, эти термины можно употреблять как синонимы, ибо даже их первоначальные смыслы тождественны (лат. locus - место; греч. topos - место). Однако в последнее время намечается тенденция разведения этих понятий. Локус понимается как такое место, которое имеет границы и создано человеком. «Под локусом следует понимать текстовое представление социокультурного пространства, созданного и организованного человеком. Это, прежде всего, страна, город, дом...» [1, с. 92]. Локус представляет собою участок, именованное место, или «место-имение» [2, с. 180], в то время как топос - это место без имени. Иначе говоря, локус и то-пос соотносятся между собою как конкретное и абстрактное в описании места, в нашем случае таким локусом выступает усадьба, которая является конкретизацией более широкого и абстрактного понятия рая.
Наиболее ярко идея усадьбы как рая представлена в романной трилогии И. А. Гончарова «Обыкновенная история», «Обломов» и «Обрыв». Идиллическим местом представлена Обломовка, которая находилась в средней полосе России и, соответственно, ее природа характеризовалась отсутствием моря и скалистых гор, неизменных атрибутов романтической европейской идиллии. «Поэт и мечтатель не остались бы довольны даже общим видом этой скромной и незатейливой местности» [3, с. 132]. Скромная и спокойная природа так или иначе оказывает свое влияние на людей. «Тишина и невозмутимое спокойствие царствуют и в нравах людей в том краю. Ни грабежей, ни убийств, никаких страшных случайностей не бывало там; ни сильные страсти, ни отважные предприятия не волновали их» [3, с. 134].
В этом благодатном уголке земли люди работали неспешно, основное внимание уделяя еде и сну. После полудня - сон. Все сыты, обуты, никто никогда не болеет. Ну, чем не рай? В Обломовке ее жители «.никогда не смущали себя никакими туманными умственными или нравственными вопросами; оттого всегда и цвели здоровьем и весельем, оттого жили долго; мужчины в сорок лет походили на юношей» [3, с. 152]. В раю нет смысла зада-
ваться нравственными проблемами, во всяком случае, трудно себе представить Адама и Еву, рассуждающих о такого рода проблемах. В раю отсутствуют душевные волнения и страсти, лишены их и обломовцы.
Райским местом представлена в романе И. А. Гончарова «Обыкновенная история» усадьба Грачи. Пейзаж, окружающий усадьбу, становился предметом наслаждения не только в силу своей красоты, но и пользы. Не менее привлекательна и усадьба Малиновка в романе И. А. Гончарова «Обрыв»: «Какой эдем распахнулся ему в этом уголке, откуда его увезли в детстве и где потом он гостил мальчиком иногда, в летние каникулы. Какие виды кругом - каждое окно в доме было рамой своей собственной картины. С одной стороны Волга с крутыми берегами и Заволжьем; с другой - широкие поля, обработанные и пустые, овраги, и все это замыкалось далью синевших гор. С третьей стороны видны села, деревни и часть города. Воздух свежий, прохладный, от которого, как от летнего купания, пробегает по телу дрожь бодрости» [4, с. 49]. Райские пейзажи немыслимы без обилия пищи. «Подле сада, ближе к дому, лежали огороды. Там капуста, репа, морковь, петрушка, огурцы, потом громадные тыквы, а в парнике арбузы и дыни. Подсолнечники и мак, в этой массе зелени, делали яркие, бросавшиеся в глаза, пятна; около тычинок вились турецкие бобы» [4, с. 50].
Наличие ухоженного сада «с темными аллеями, беседкой и скамьями» [4, с. 50] также подчеркивало райский характер усадьбы. Сад и рай во многом синонимичны. «Есть вербальные связки, возникающие спонтанно, в беспроигрышной игре ассоциаций. Когда размышляют о каком-то историческом парке или просто-напросто желают похвалить сад, который нам гордо демонстрируют хозяева, слово "рай" возникает почти непременно. Сад или, если дефинировать его простейшим способом, малый парк, равно как и парк или большой сад, так или иначе, пребывают подобиями Рая» [5, с. 381]. Благодаря христианству слово «рай» и «сад» стали универсальной метафорой того места, в котором человек находит свое спасение. В саду гуляют, встречаются, влюбляются - чем не райское место!
В христианской традиции сложились две концепции рая -ветхозаветная и новозаветная. В ветхозаветном прочтении рай - это Эдемский сад; в Новом Завете рай предстает как град божий Иерусалим. «В ветхозаветной традиции понятия рай и сад в ряде случаев отождествлялись и выступали как взаимозаменяемые. Если обратиться к тексту Ветхого Завета, то можно обнаружить, что слово "рай" как таковое в нем отсутствует. Ему соответствует выражение "сад в Эдеме", "сад Господень" (Быт. 2:8, 10, 15; 13: 10), что позволяет говорить о синонимичности этих понятий. Создание рая и "насаждение" сада выступали как тождественные понятия, являющиеся метафорами творения жизненного пространства, неотделимыми от создания человека как такового» [6, с. 350]. Посредством понятия сада конкретизируется рай. Ведь человек в своей непосредственной жизни встречается не с раем как таковым, а садом, в котором он чувствует себя уютно, комфортно, безопасно. «Рай и сад изначально были неразрывно связаны между собой, и сад был не вторичным значением рая, а, скорее, конкретным образным воплощением рая как более абстрактного понятия» [7].
Поскольку сад и рай во многих случаях являются тождественными понятиями, в крайнем случае, рай - абстрактное понятие, а сад выступает его конкретизацией, постольку известная пьеса А. П. Чехова «Вишневый сад» вполне может иметь другое, тождественное первому, название, а именно «Вишневый рай».
Райским местом предстает перед Никанором Васильевичем Затрапезным усадьба его тетушки, Раисы Порфирь-евны Ахлопиной. Никанору двенадцать лет, и его отпустила мать в гости. Вот он подъезжает к усадьбе, видит дом. «Дом был одноэтажный, с мезонином, один из тех форменных домов, которые сплошь и рядом встречаются в помещичьих усадьбах; разница заключалась только в том, что помещичьи дома были большею частью некрашеные, почернелые от старости и недостатка ремонта, а тут даже снаружи все глядело светло и чисто, точно сейчас ремонтированное. С одной стороны дома расположены были хозяйственные постройки; с другой, из-за выкрашенного тына, выглядывал сад, кругом обсаженный липами, которые начинали уже зацветать. В воздухе чувствовался наступающий вечер с его прохладой; меня сразу обняло чувство отрады и покоя» [8, с. 163]. В доме было чисто, уютно. «Мне отвели комнату в стороне, с окном, в сад. В комнате все смотрело уютно, чисто, свежо. Сквозь открытое окно врывались благоухания летней теплой ночи. На кровати, не внушавшей ни малейших опасений в смысле насекомых, было постлано два пышно взбитых пуховика, накрытых чистым бельем. Едва я приложил голову к подушке, как уже почувствовал, что меня раскачивает во все стороны, точно в лодке. Пуховики были так мягки, что я лежал как бы распростертый в воздухе» [8, с. 168-169].
Дворянская усадьба представала не только раем, но и ковчегом. Именно метафора «ковчег» как никогда подчеркивает спасительность усадебного рая, в отличие, скажем, от более распространенного понятия «дворянского гнезда». В последнем акцентируется такая характеристика усадьбы, как место рождения, место, в котором прошла юность героя. Ковчег - это нечто иное, он строится специально для спасения людей, спасения от прежде всего городской жизни.
Ковчегом предстает имение Малиновка для Бориса Павловича Райского. Если «родовое гнездо» предполагает спасение только членов одной семьи, рода, то «ковчег» указывает на спасение многих, не только относящихся к близкому родству. Кроме детей-сирот, двух девочек, Верочки и Марфеньки, дом Татьяны Марковны составляла многочисленная дворня: кучера, повара, кухарки, слуги, горничные и другие крепостные. Спасительный характер дворянской усадьбы проявлялся в ее гостеприимстве. Гости воспринимались как нечто святое, их необходимо было встретить и проводить достойно. В усадьбе находят спасение многие, нуждающиеся в нем. От Леонтия, бывшего сокурсника и земляка Райского, ушла жена. Сам Леонтий, школьный учитель, подобно ученому классического типа, высшей ценностью в этой жизни считает книги, в силу чего Борис Павлович Райский дарит ему свою усадебную библиотеку в две тысячи томов. Без жены и семьи такой ученый вряд ли выживет в этом мире, он нуждается в спасении, и оно приходит со стороны бабушки Райского [4].
После отмены крепостного права дворянские усадьбы начинают погибать, что отмечает М. Е. Салтыков-Щедрин в очерках «Благонамеренные речи» [9, с. 23]. Умирают усадьбы, символы русской культуры, и теперь они воспринимаются не как спасительные ковчеги, а как гробы, как место умирания. Заброшены парк и сад, эти атрибуты процветающей усадьбы, символы усадебного рая. Гроб - это метафора гибнущей усадьбы. «Много таких гробов разбросано по окрестностям, и о большинстве даже неизвестно, чьи они и шевелится ли в них кто-нибудь. И стоят они, постепенно чернея и оседая, под влиянием времени и непогод. Пройдет еще одно поколение - даже гробов не будет, а просто-напросто будут торчать почерневшие безглазые черепа» [9, с. 415].
Гробом чудится усадьба Головлево Степану Владимировичу, или Степке-балбесу. Он прекрасно понимает, что для него Головлево - это начало смерти. Показалась усадьба. «Барская усадьба смотрела из-за деревьев так мирно, словно в ней не происходило ничего особенного; но на него ее вид произвел действие медузиной головы. Там чудился ему гроб. Гроб! гроб! гроб! - повторял он бессознательно про себя» [10, с. 31].
Адом с точки зрения детей представлена жизнь в усадьбе Малиновец, полновластной хозяйкой которой является Анна Павловна Затрапезная. Питание в усадьбе было очень скудное. Дети зимой практически не выходили на улицу, на свежий воздух. Жили в комнатах, в которые не доходило ни одной струи свежего воздуха. Кроме того, «об опрятности не было и помина. Детские комнаты. были переполнены насекомыми, потому что ничей глаз туда не заглядывал; одежда на детях была плохая и чаще всего перешивалась из разного старья или переходила от старших к младшим; белье переменялось редко. Прибавьте к этому прислугу, одетую в какую-то вонючую, заплатанную рвань, распространявшую запах, и вы получите ту невзрачную обстановку, среди которой копошились с утра до вечера дворянские дети» [10, с. 21].
Итак, усадьба в период своего угасания наделялась метафорическими предикатами ада и гроба. Попытка спасти усадебный мир как основу русского мира предпринималась Н. В. Гоголем незадолго до отмены крепостного права. Русский писатель прекрасно понимает, что усадьба несет в себе функцию спасения России, и если усадьба погибнет, то, возможно, это будет означать гибель России. Чтобы не допустить такой разворот событий, Гоголь предлагает преобразовать усадьбы в монастыри, ибо у них схожие смыслы, они выступают локусами спасения. Эта идея нашла свою развернутую форму в работе Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями». При этом Гоголь не ограничивается философско-антропологическим рассуждениями, он переводит эту идею в практическую плоскость. Незадолго до смерти он написал «Совет сестрам», в котором просил их претворить в жизнь эту идею (превратить в монастырь собственное имение), если они не выйдут замуж. Однако такой путь трансформации усадьбы не мог увенчаться успехом, ибо, несмотря на всю схожесть, усадьба и монастырь все-таки сущностно различались. В усадьбе высшей ценностью выступала семья и личностное начало, в монастыре эти ценности игнорировались.
В реальности гибель дворянской усадьбы приводила к появлению новой русской модели спасительного локу-са - загородной дачи. Русский культурный человек стремится провести три-четыре месяца в деревне, подальше от города, ему не нужна усадьба, ему нужна дача. И, живя в усадьбе, он неизбежно трансформирует ее в дачу, в место для отдыха и спасения. Но если хочешь только отдыхать, то необходимо «сокращать и суживать границы своих земельных владений. Дача как вместилище восстанавливающего воздуха полей - вот все, что нужно. И причем дача не с ветхими оконными рамами и колеблющимися полами, а со всеми удобствами... Пускай знает свой дом, свой сад, свой смеющийся луг, свою рощу. А ради сохранения сельского колорита он может завести трех-четырех коров и успокоится на этом. В результате он будет свободен от огорчений и никому не надоест. И серый человек, глядя на него, скажет: вот и видно, что настоящий барин - живет и ничего не делает» [11, с. 21].
Усадьба уже не локус спасения, а локус если не ада, то, по крайней мере, неподлинного существования, место, где человеку неуютно и даже страшно жить. Один из друзей героя «Убежище Монрепо» пишет: «И я родился в Аркадии, и у меня было свое Монрепо; но в последнее время так оно мне опостылело, что я, как помешанный, слонялся из угла в угол» [11, с. 422]. Усадьба большая, но ее последние служащие умерли. И стало страшно спать по ночам. Поэтому хозяин усадьбы продает свое Монрепо, свою усадьбу и покупает другую, маленькую, которая трансформируется в дачу. И начинается «дачный бум», имеющий несколько пиков, один из которых приходится на 1870 год, когда началось активное строительство железных дорог. Приобретать и строить дачи стала интеллигенция - инженеры, врачи, бухгалтеры, художники, актеры и другие разночинные люди. И если усадьба является феноменом сельского уклада, то дача - это продукт и следствие урбанизации.
Именно о таком «дачном буме» пишет А. П. Чехов в своем «Вишневом саде». Гибнет дворянская усадьба: Любовь Андреевна Раневская уже продала все свои имения, кроме своего родного дворянского гнезда с огромным вишневым садом, да и оно за долги выставлено на аукцион. Лопахин предлагает разбить усадьбу на дачные участки и сдавать их внаем дачникам. «Ваше имение находится только в двадцати верстах от города, возле прошла железная дорога, и если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое двадцать пять тысяч в год дохода» [12, с. 325]. Превращение усадьбы в дачу происходило путем гибели усадьбы. Лопахин восклицает: «Одним словом, поздравляю, вы спасены. Местоположение чудесное, река глубокая. Только, конечно, нужно поубрать, почистить... например, скажем, снести все старые постройки, вот этот дом, который уже никуда не годится, вырубить старый вишневый сад.» [12, с. 326]. Раневская где-то в глубине сердца своего понимает, что мир дачи приходит на смену мира усадьбы и только может произнести: «Дача и дачники - это так пошло, простите» [12, с. 338]. Русская дача - это доступный заменитель барского поместья.
Дача отличалась от усадьбы еще и тем, что она занимала небольшую площадь участка, при даче отсутствуют какие-
либо сельскохозяйственные угодья, отсутствуют дворовые службы. В усадьбе жили круглогодично, поэтому для ее жизнеобеспечения необходимо было заготавливать дрова и сено на зиму, иметь дворовых для обслуживания усадебного хозяйства, требовался доход от продажи леса и т. д. Другое отличие дачи от усадьбы заключается в том, что дача обычно расположена в двух-трех часах от города, в то время как усадьбы располагались в двух-трех сутках езды от города. Кроме того, в дачных поселках временно проживало гораздо больше людей, чем в усадьбах, более того, дачник имел гораздо больше соседей, чем житель усадьбы.
В это время дача уже начинает играть роль спасительного места, где можно отдохнуть от городской суеты, заняться творческим трудом. И в городских условиях человек мечтает о домике в деревне, особенно сильна эта мечта у тех, кто детство провел в деревне, о чем, к примеру, повествует рассказ А. П. Чехова «Крыжовник».
Итак, можно выделить три стадии в эволюции усадьбы как русского загородного дома. Первая стадия - период расцвета: русская дворянская усадьба составляла каркас русской культуры и воспринималась как рай и ковчег. На стадии своего увядания, особенно после отмены крепостного права в России, усадьба начинает описываться в метафорах ада и гроба и восприниматься как место умирания. Третья стадия - это гибель усадьбы и приход на ее место другой модели русского загородного дома - дачи, которая надолго становится новым символом русской культуры и начинает описываться в фило-софско-антропологических метафорах рая.
1. Прокофьева В. Ю. Категория пространства в художественном преломлении: локусы и топосы // Вестник Оренбургского государственного университета. 2005. № 11. С. 87-94.
2. Океанский В. П. Локус Идиота: введение в культуро-фонию равнины // Роман Достоевского «Идиот»: раздумья, проблемы. Иваново : [б. и.], 1990. С. 179-200.
3. Гончаров И. А. Обломов : роман в 4 ч. Ташкент : Уки-тувчи, 1985. 552 с.
4. Гончаров И. А. Обрыв. М. : Худ. лит., 1970. 671 с.
5. Соколов М. Н. Принципы рая. Главы об иконологии сада, парка и прекрасного вида. М. : Прогресс-Традиция, 2011. 704 с.
6. Любимова Г. В., Бут М. О., Лугоненко Д. С. «Сад как Рай». Практики сакрализации пространства новых религиозных движений Сибири // Проблемы истории, филологии, культуры. Магнитогорск : Магнитогор. гос. техн. ун-т им. Т. И. Носова, 2012. № 3. (37). С. 345-356.
7. Бондарко Н. А. Сад, рай, текст // Образ Рая: от мифологии к утопии. Сер. «Symposium». СПб. : Санкт-Петербургское философское общество, 2003. Вып. 31. С. 11-30. URL: http://anthropology.ru/ru/text/bondarko-na/sad-ray-tekst-allegoriya-sada-v-nemeckoy-religioznoy-literature-pozdnego (дата обращения: 15.12.2017).
8. Салтыков-Щедрин М. Е. Пошехонская старина // М. Е. Салтыков-Щедрин. Собр. соч. в 10 т. М. : Правда, 1988. Т. 10. 576 с.
9. Салтыков-Щедрин М. Е. Благонамеренные речи // М. Е. Салтыков-Щедрин. Собр. соч. : в 10 т. М. : Правда, 1988. Т. 5. 574 с.
10. Салтыков-Щедрин М. Е. Господа Головлевы // М. Е. Салтыков-Щедрин. Собр. соч. : в 10 т. М. : Правда, 1988. Т. 6. С. 5-296.
11. Салтыков-Щедрин М. Е. Убежище Монрепо // М. Е. Салтыков-Щедрин. Собр. соч. : в 10 т. М. : Правда, 1988. Т. 6. С. 297-453.
УДК 128
ПРАКТИКА ПРОРОЧЕСТВА И ЕЕ СВЯЗЬ С КАТЕГОРИЕЙ «ДУША»
В статье рассматривается проблема открытия человеком собственных пределов «самости», истоком которых является пребывающее становление души. Самоидентификация происходит путем истолкования или «выталкиванием» (М. Хайдеггер) в определенное смысловое пространство (топос), где происходит «узнавание» себя, связанное с пониманием, проговариванием, пророчеством. Особое внимание уделяется практике пророчества, которая фиксируется как способ собирания времени и отражение в языке форм претворения души. Делается вывод, что пророчество может высказываться в трех смыслах: «беспокойство» души об истоке собственного бытия (будущее); открытие-ограничение подлинного «места» (топоса) внутри собственного становления (настоящее); фиксация-понимание, «забота» о своих пределах (прошлое).
Ключевые слова: пророчество, душа, «самость», человек, время, топос, истолкование.
12. Чехов А. П. Вишневый сад. Комедия в четырех действиях // А. П. Чехов. Собр. соч. в 8 т. М. : Огонек ; Правда, 1970. Т. 7. С. 317-370.
© Денисов С. Ф., Денисова Л. В., 2018
H. B. Цоeгa^енко N. V. Dovgalenko
PRACTICES OF PROPHECY AND ITS RELATIONSHIP WITH THE "SOUL" CATEGORY
The article deals with the problem of opening a person's own limits of "self', the source of which is the abiding becoming of the soul. Self-identification is carried out by interpretation or "pushing" (M. Heidegger) into a certain semantic space (topos), where "recognition" of oneself, connected with understanding, pronouncing, prophesying takes place. Particular attention is paid to the practice of prophecy, which is recorded as a way of collecting time and reflecting the forms of the soul transformation in the language. It is concluded that prophecy can be expressed in three senses: the "anxiety of the soul about the source of one's own being (the future); discovery-restriction of the true "place" (topos) within one's own becoming (present); fixation-understanding, "care" about its limits (past).
Keywords: prophecy, soul, "self", man, time, topos, interpretation.
«То, что в становлении» (еп genesei) продолжает определять тайну именуемого нами сегодня как реальность. Образы, созданные еще греко-римской философской мыслью (образ гераклитовской текущей реки, платоновской «пещеры»), открывают пространство мира, разомкнутого в каком-то особом измерении, охватывающем и земное, и божественное. В них становление оказывается всеохватно-онтологическим, а не только природно-историчес-ким. Категорией, соединившей и выразившей данную все-охватность, стала «душа». Она, с одной стороны, указала на собственный исток бесконечного становления, «божественное истечение», дар бытия, самоопределившись через Ум, как отражающую «родную» поверхность. «Да и у самого Платона, как мы хорошо знаем. учение об Уме завершается категорией автодзона, т. е. жизни-в-себе, потому что даже и в уме как Платон, так и Плотин и прочие неоплатоники признают свое собственное становление, т. е. умное становление» [1, с. 343]. С другой стороны, душа опрокинулась через становление в «иное», а потому сосредоточила в себе «тождественное» и «претерпевающее разделение». Иными словами, проявила свое выражение в онтологическом скачке, «вдруг» - «в другое» (Платон). Здесь открылось сущее - то, что находится всегда «между», обладая становлением или источником бесконечного жизненного
претворения и застоем, разложением, умиранием. «Сопротивляемость характеризует бытие внутримирно сущего» [2, с. 241]. В сопротивлении, нагромождаемая сущим, и предстала привычная нам реальность или, выражаясь корректнее, лишь малая ее часть.
Таким образом, душа выступила как жизненная сила, актуализирующая мир сущего и его целостность, но не только. Это общее начало открыло особую реальность -реальность человечности внутри бытия, поставив ее перед самой собой, обозначив вопрос о «самости» и ее горизонтах. Совершенно особую роль в бесконечном становлении, в своеобразном «путешествии», с одной стороны, внутри бытия, с другой, внутри себя самого, сыграли духовные практики, организующие центр «движущего», «сильнейшего» начала в человеке. Они оказались теснейшим образом связаны и с внешней деятельностью, проживанием, выбором и пр. «В человеке, говорит Плотин, не является "высшим" ни одно из его составляющих; все его зоны "сотрудничают", но цельное существо, человек, место которого определяется тем, что в нем сильнейшее ^о сгеМоп) становится тем, чем сам делает себя в ходе своих обычных занятий и избранного им образа жизни» [1, с. 366].
Практика пророчества неразрывно связана с душой, но при этом является не только антропологическим проектом, но
