CC BY
23С. Г. Кирдина
ФИЛОСОФИЯ РОССИЙСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ: ОТ ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО К ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОМУ ПОДХОДУ1
Философией называют не только «науку о наиболее общих законах развития природы, человеческого общества и мышления». Под философией понимают также «методологические принципы, лежащие в основе какой-либо... области знания», а также «сложившиеся убеждения по поводу чего-либо», то есть общие концепции того или иного вида деятельности. Именно в этих двух смыслах исследуется философия современной модернизации российского общества в настоящей статье.
Для того чтобы определить такого рода методологические принципы и общетеоретические рамки, можно применить известный исследовательский приём epoche, (фр.)2. Это означает, что следует выбрать из возможных теоретических подходов такой, что является наиболее плодотворным для характеристики философии современной российской модернизации. Подчеркнём, что речь идёт не о философии «в головах», то есть декларированных или вменяемых авторами или исследователями реформ целей, а об основном векторе реально происходящих изменений, выраженных «на языке» и с помощью положений того или иного теоретического подхода. Такого подхода, который объясняет суть, оставляя за скобками (epoche) менее значимые для понимания происходящих изменений феномены.
С этой целью мы сопоставим два распространённых подхода, часто применяемых в исследованиях российской модернизации — цивилизационный и институциональный.
1 Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ (проект № 11-02-00088а).
2 Методологический приём ероеИе' (фр.) — помещение в скобки или заключение в скобки аспектов действительности в методологических целях, то есть фиксация исследования только на определённых моментах, с признанием того, что существуют, но не принимаются во внимание другие аспекты. Например, при анализе структуры (институтов) «в скобках» остаются воля и ценности индивидов.
Цивилизационный подход
Цивилизационный подход оперирует понятиями цивилизаций, то есть базирующихся на общности культурных характеристик больших группировок людей и народов. Исследователи цивилизаций в ХХ в. (Шпенглер, Тойнби) понимали цивилизации как локальную моно- или полиэтническую общность с выраженной социокультурной спецификой и выделяли ряд исторических цивилизаций — от древнеегипетской до современной западно-европейской. Основная смысловая нагрузка термина «цивилизация» заключалась в том, чтобы противопоставить идее глобального вектора эволюции человечества иную концепцию исторического процесса, на основе идей самоорганизации (и саморазрушения) самодостаточных локальных цивилизаций. Такое понимание термина «цивилизация» сохранилось и в современной научной литературе. Содержание цивилизации составляет культурно-специфический социальный опыт, который передаётся «по наследству» от поколения к поколению. Цивилизация трактуется как «культурная целостность», как культура в широком смысле, характеризующая «ценности, нормы, институты и способы мышления, которым сменяющие друг друга поколения придают первостепенное значение» [1, с. 115]. Цивилизационный подход учитывает историю развития народов, своеобразие присущих им явлений в социальной, политической, экономической жизни. Особое внимание уделяется характеристике основополагающих индивидуальных и общественных ценностей, присущих разным цивилизациям, особенностям ментальности населения, привычкам и нормам поведения. Цивилизацию определяют присущие ей общие объективные характеристики, такие как язык, религия, институты, самоидентификация людей.
Цивилизационные теории возникали с целью типологи-зировать, классифицировать разнообразие множества характеристик жизни народов и государств в ограниченном, поддающемся осмыслению количестве теоретических феноменов. Число цивилизаций, выделяемых разными исследователями, различно. Самая общая классификация делит мир на Восток и Запад как две противостоящие друг другу глобальные цивили-
зации. Наиболее популярная точка зрения состоит в том, что в этих цивилизациях принципиально различен набор ценностей, основания государственного устройства, отношение ко времени и пространству, восприимчивость к техническому прогрессу и т. д. Запад во главу угла ставит ценности личности, развития, свободного построения государства на основе добровольного объединения экономически самостоятельных субъектов в большие территориальные общности, характеризуется прогрессом в сфере науки и технологий. Соответственно, Восток ориентирован на надличностные ценности тех сообществ, в которые индивиды включены (семья, клан, государство), сохранение стабильности, централизованного построения государства, поддержание культурных и производственных ценностей и т. п. Вот как определяет эти различия Э. С. Кульпин: в западной цивилизации «главных ценностей две: ценность-объект — Личность и ценность-вектор — Развитие. Они. охватывают основные ценности, в том числе ценности, условно, первого яруса значимости — Свобода, Равенство, Братство — и второго — Труд, Эквивалент (эквивалентный обмен), Частная собственность и Закон (право), поддерживающие ценности первого яруса, обеспечивающие их воплощение в жизнь» [2, с. 145)]. Соответственно, для цивилизации Востока «главные ценности — Государство (объект) и Стабильность (вектор), они поддерживаются триадами Мир, Порядок, Традиции (первый ярус) и Иерархия, Ритуал, Прошлое (конфуцианское) знание (второй ярус)» [2, с. 145]. Представление людей о мире и о себе на Западе и Востоке — в известном смысле — зазеркалье [см.: 2, с. 153].
При этом если определение западной цивилизации географически более-менее понятно и очерчено (страны Европы и США), то Восток как цивилизация достаточно неоднороден. Если говорить, например, о Китае, то он признаётся достаточно типичным представителем восточной цивилизации, что же до ряда других стран — и России прежде всего, — то их отнесение к восточной цивилизации носит порой исторически преходящий характер. На наш взгляд, более точным будет сказать, что культурологическая дихотомия «Запад — Восток» противопоставляет Запад всему остальному «незападному» миру, для которого выбрано ёмкое, но не совсем географически корректное название.
Известны и более дробные классификации. Наш соотечественник Данилевский в прошлом веке выделял 10 цивилизаций, немецкий учёный Шпенглер и американец Хантингтон — по 8, а Тойнби — 23 цивилизации. Такое разнообразие связано с тем, что инструментарий цивилизационного подхода не является однозначным и чётким. Другими словами, «в науке до сих пор не разработаны единые методологические принципы и критерии для классификации той или иной исторической общности в качестве автономной цивилизации, что представляется наиболее очевидной слабостью всех теорий цивилизации» [3, с. 526]. Это — главная проблема, сдерживающая использование цивилизационного подхода для конструктивного анализа. Как отмечают специалисты, злоупотребление понятиями «цивилизационый» и «социокультурный» зачастую приводит к стиранию граней «между научным знанием и любым нарративом» [4, с. 4], то есть просто разговором об обществе. Тем самым теряются критерии научности, когда термином «цивилизационный» подменяется всё многообразие не до конца понятных происходящих в обществе процессов. Таким образом, можно констатировать, что цивилизационный подход достаточно абстрактен.
Другая проблема — развитие альтернативных подходов, более направленно занимающихся анализом явлений, ранее являвшихся предметом изучения при цивилизационной парадигме. Так, институты становятся объектом изучения в институциональном подходе, и специалистами нарабатывается специализированный инструментарий, более точный по сравнению с цивилизационным подходом. Отмечается, что в тех или иных «цивилизациях» «элементы культурного единообразия складывались не стихийно, а под воздействием именно институциональных средств социальной организации и регуляции, детерминировавших уже и специфику ценностных ориентаций, и принципы социальной консолидации, и проч. [см.: 3, с. 526].
В свою очередь, в экономической теории, например, развивается направление «религиозных» экономик. В фокусе его интересов находятся религиозные ценности, полагаемые одним из определяющих факторов в экономических отношениях. Изучение и принятие их во внимание позволит, по мнению
исследователей, создать новую гармоничную экономику, не разрушающую, но учитывающую национальные особенности хозяйствования в разных странах. Так, существует большое количество публикаций по теме «буддистской экономики», развивается направление «исламской экономики» (например, «исламские финансы»). В продолжение идей М. Вебера о протестантской этике ведутся исследования по «христианским экономикам». Российские экономисты (Д. С. Львов, С. Ан-дрюшин и др.) выделяют специфику хозяйствования в православной России. Таким образом, экономическая культура и экономические ценности более плодотворно исследуются в рамках не цивилизационного подхода, а конкурирующих с ним направлений.
Наконец, ограничением цивилизационного подхода является его «заточенность» на выявление различий. Цивили-зационный подход скорее подскажет пределы и ограничения использования опыта модернизации конкретных стран, чем даст теоретические ориентиры для осмысления возможностей его адаптации и распространения.
Институциональный подход: теория институциональных матриц
Отмеченные проблемы цивилизационного подхода в значительной мере преодолеваются, если используется институциональный подход. В качестве его примера представим авторскую теорию институциональных матриц. В отличие от цивилизационного подхода, эта теория оперирует не с культурными смыслами и идеологическими концепциями, а с объективно складывающимися макро-общественными структурами, точнее, с системами базовых институтов3. Это создаёт предпосылки определения социетальной сущности современной модернизации, и, соответственно, определения её философии на основе нейтральных в ценностном отношении понятий.
3 Выше уже отмечалась роль институтов в становлении тех или иных особенностей национальных государств, которые трактовались как «цивилизации».
Теоретическая гипотеза (теория) институциональных матриц [см.: 5—9] продолжает традиции «социологического институционализма» Новосибирской экономико-социологической школы, отличающейся вниманием к проблемам изучения общества как целого, где экономика является одной из составных частей, или общественных подсистем.
Общество понимается как самоорганизующаяся социальная структура, целью которой является воспроизводство жизни большой группы людей (государства) в природном окружении. Поскольку общество — это система с участием человека, то механизм его самоорганизации отражается в структуре создаваемых в ходе человеческой истории институтов, то есть в исторически формирующихся постоянно воспроизводящихся правилах социальных взаимодействий образующих общество субъектов. Наиболее устойчивые институты, формирующие остов социальной системы4, названы базовыми институтами. Их немного, и они образуют своего рода институциональные матрицы5.
Институциональная матрица (лат. matrix — матка, первичная модель) определяется как исторически сложившийся устойчивый триплекс взаимосвязанных базовых институтов, регулирующих функционирование основных общественных подсистем: экономики, политики и идеологии (рис. 1).
Базовые институты, сохраняя присущее им содержание, проявляют себя в разнообразных исторически меняющихся институциональных формах, специфика которых определяется историей и культурным контекстом конкретных обществ.
Анализ обширного эмпирического и исторического материала показывает, что в структуре общества доминирует, как правило, один из двух типов институциональной матрицы: либо Х-, либо Y-матрица. Они качественно различаются между собой содержанием образующих их базовых институтов (рис. 2).
4 В теории институциональных матриц институты, обеспечивающие воспроизводство общества как социальной системы, — экономические, политические, идеологические — обособляются от институтов, обеспечивающих прежде всего воспроизводство человека — институтов семьи, образования и т. д. Последние не являются объектом анализа.
5 Впервые термин «институциональная матрица» определил К. По-ланьи (1977), далее его использовал Д. Норт (1993).
Рис. 1. Основные сферы (подсистемы общества, рассмотриваемые в теории институональных матриц)
Рис. 2. Базовые институты Х- и Y-матриц.
Для Х-матрицы характерны следующие базовые институты:
♦ в экономической сфере — институты редистрибутивной экономики (термин К. Поланьи). К ним относятся институты условной верховной собственности; служебного труда (термин О. Э. Бессоновой); кооперации; редистрибуции (аккумуляции-согласования-распределения); Х-эффективности (термин Х. Лебенстайна), то есть снижения издержек нерыночными методами. Сущностью «чистых» редистрибутивных экономик является обязательное опосредование центром движения благ и прав по их производству и использованию;
♦ в политической сфере — институты унитарного политического устройства: административно-территориального
деления; иерархической вертикали власти во главе с центром; назначений; общих собраний и единогласия; обращений по инстанциям;
♦ в идеологической сфере — институты коммунитарной идеологии, основное содержание которой состоит в доминировании коллективных, общих ценностей, приоритете «Мы» над «Я». К ним относятся институты коллективизма; эгалитаризма; порядка, ценности труда ради блага, холистические представления о мире.
Институты Х-матрицы доминируют в России, Азии и Латинской Америке.
Y-матрица имеет следующие базовые институты:
♦ в экономической сфере — институты рыночной экономики: частной собственности, наёмного труда, конкуренции, обмена (купли-продажи), Y-эффективности (получения прибыли);
♦ в политической сфере — институты федеративного политического устройства: федерации, самоуправления и субси-диарности, выборов, многопартийности и демократического большинства, судебных исков;
♦ в идеологической сфере — институты индивидуалистской идеологии, закрепляющие приоритет «Я» над «Мы», примат личности, её прав и свобод по отношению к ценностям сообществ более высокого уровня, которые имеют субсидиарный, подчинительный по отношению к личности, характер. Это институты индивидуализма, стратификации, свободы, ценности труда ради дохода, «мереистические» (редукционистские) представления о мире.
Y-матрица превалирует в странах Европы, Северной Америки, Австралии, Новой Зеландии.
Социальная система того или иного общества, устойчиво воспроизводящего себя в качестве государственного образования, моделируется как структура двух взаимодействующих институциональных матриц, условно названных Х- и Y-матрицами (аналогично двум группам хромосом, формирующим гены каждого человека и определяющим его пол) Каждая из матриц отражает устойчивую, исторически сложившуюся систему базовых институтов, регулирующих взаимосвязанное функционирование основных обществен-
Рис. 3. Соотношение доминантных и комплементарных матриц.
ных сфер — экономики, политики и идеологии. Матрицы сформированы «симметричными», то есть выполняющими аналогичные функции, институтами.
Доминирование той или иной институциональной матрицы зависит от характера материально-технологической среды данного государства. Выделяются два присущих среде альтернативных свойства: коммунальность или некоммуналь-ность [см.: 10, с. 22—24]. Коммунальность означает, что обособление отдельных частей материально-технологической среды угрожает распаду всей системы, что предполагает её использование как единого нерасчленимого объекта. Соответственно, требуются совместные координированные усилия значительной части членов общества по её поддержанию и развитию, а также централизованное управление. Некомму-нальность означает возможность обособленности важнейших элементов материальной инфраструктуры и связанную с этим возможность их самостоятельного функционирования и частного использования. Некоммунальная среда разложима на отдельные элементы и может функционировать как совокупность разрозненных технологических объектов. Такая среда определяет неизбежность доминирования институтов Y-матрицы, в то время как коммунальная среда обусловливает доминирование институтов Х-матрицы.
На протяжении развития государств в них сохраняется доминирующее положение базовых институтов либо Х-, либо
Y-матрицы, что обеспечивает целостность, выживание и развитие соответствующего типа общества. Институты из матрицы противоположного типа — комплементарные институты, — играют вспомогательную роль, лишь «дополняя до целого» институциональную общественную структуру (рис. 3).
Как в генетике, где доминантный ген, подавляя рецессивный, задаёт проявляющиеся признаки живого организма, так и институты доминирующей матрицы определяют характер складывающейся в обществе институциональной среды, задают рамки и ограничения для действия комплементарных, вспомогательных институтов альтернативной матрицы.
Доля комплементарных институтов в стабильных устойчивых обществах составляет примерно треть (30—35 %). Если эта доля существенно меньше, тогда тотальное доминирование базовых институтов приводит общества к кризисам или застою. В то же время излишне агрессивное внедрение комплементарных институтов с попытками заменить ими доминирующую матрицу базовых институтов приводит к социальным потрясениям и революциям. Прогрессивное развитие общества требует постоянного поиска оптимального институционального баланса между институтами доминирующей и комплементарной матриц.
Соотношение государств с доминированием Х- или Y-институциональных матриц в мировой истории меняется. Это хорошо видно при сопоставлении их долей в мировом ВВП. Анализ долгосрочной динамики выполнен на основе известной базы данных Мэддисона (Maddison Database [см.: 11]), http:// ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B8%D1%80%D0%B4%D0% B8%D0%BD%D0%B0,_%D0%A1%D0%B2%D0%B5%D1%82%D0 %BB%D0%B0%D0%BD%D0%B0_%D0%93%D0%B5%D0%BE% D1%80%D0%B3%D0%B8%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B0 - cite_note-12 где представлены сопоставимые уровни ВВП ряда стран в млн Geary-Khamis международных долларов 1990 г.
До 1820 г. представленные в базе данные разрозненны и неполны — они охватывают лишь небольшой круг стран, что не позволяет провести убедительные сопоставления. Поэтому за начало сравнений принят 1820 г., начиная с которого в базе имеются необходимые для анализа данные. Поскольку таблицы Мэддисона заканчиваются 2008 г., данные
Рис. 4. Соотношение стран с доминирование X- и Y-институциональных матриц с ... ВВП, выборка, 1920—2010
за 2009—2011 гг. рассчитаны на основе уровня ВВП за 2008 г. из Maddison Database [см.: 11] и годовых приростов ВВП 2009/2008, 2010/2009 и 2011/2010 из базы данных Мирового банка (Worldbank Database [см.: 12])
Выборка стран строилась с учётом фактической представленности информации в базе данных. К странам с доминированием институциональной Х-матрицы отнесены Китай, Индия, Бразилия, Япония и страны бывшего СССР, или Российской империи. К странам с доминированием Y-матрицы отнесены 12 западноевропейских стран, включая Данию, Австрию, Бельгию, Финляндию, Францию, Германию, Италию, Нидерланды, Норвегию, Швецию, Швейцарию и Великобританию, а также 4 западных страны за пределами Европы — Австралия, Новая Зеландия, США и Канада. Включённые в выборку страны производят сегодня примерно 75% мирового ВВП.
Наложение двух графиков (суммарной доли ВВП выбранных стран с доминированием Х-матрицы и суммарной доли ВВП с доминированием выбранных стран Y-матрицы) позволяет увидеть волновой, или циклический процесс (рис. 4).
Прослеживается более чем столетняя волна, в ходе которой произошла смена мирового лидера: с 1820 г. (и, как можно предположить, до него, хотя полных данных по используемой выборке стран нет), в мировом ВВП лидировали страны с доминированием Х-матрицы. С 1870 г. начинается преобладание
стран с доминированием Y-матрицы, которые стали производить больше ВВП, чем страны с доминированием Х-матрицы. Максимальный разрыв между этими группами стран наблюдался в 1950—1960-е гг., а в 1970-е гг. он начал постепенно сокращаться. С 2008 г., спустя 140 лет страны с доминированием Х-матрицы вновь начали выходить на лидирующие позиции, то есть превосходить страны с доминированием Y-матрицы в производстве ВВП. Причём, как показали данные за 2009—2012 гг., этот разрыв постепенно увеличивается, то есть меняется глобальная конфигурация основных глобальных игроков в мировом хозяйстве. Преобладание стран с доминированием Х-матрицы в мировом ВВП сопровождается также ростом значимости Х-институтов для стран с доминированием Y-матрицы. После кризиса 2008—2009 гг. государственное регулирование, централизованное управление, идеология «общего выживания» становятся в них всё более популярными.
Исходя из роли материально-технологической среды в формировании институциональных матриц, можно предположить, что изменившиеся условия воспроизводства в планетарном масштабе (осознание пределов роста ресурсов, экологические ограничения, рост взаимозависимости национальных экономик) приводят к необходимости замены мирового институционального порядка. Лучше приспособленные к таким особенностям материально-технологической среды страны с доминированием Х-матрицы начинают занимать в глобальной экономике более важное место.
Также следует отметить, что разделение стран на два указанных типа, как показывает анализ развития государств, начиная с Древнего Египта и Месопотамии, является исторически устойчивым. Даже если на некоторое время под влиянием внешних условий, например, военно-политической агрессии или экономического давления, страны, казалось, меняли свой характерный институциональный облик, латентно он сохранялся и со временем обязательно проявлял себя в качестве общественной доминанты. Например, страны Восточной Европы под влиянием СССР несколько послевоенных десятилетий внешне проявляли себя как государства с Х-матрицей, но после прекращения советского давления свойственная им институциональная природа, то есть Y-матрица, проявила себя в полной мере. И наоборот,
страны Латинской Америки под влиянием США периодически подвергаются попыткам полного перекроя своих политических и экономических порядков по образцу Y-матрицы, но каждый раз это заканчивается тяжелыми кризисами и возвращением к доминированию исторически присущих им институциональных Х-структур [см.: 13]. Отмечаемый специалистами «левый дрейф» в странах Латинской Америки, возникший, как только США ослабили своё давление на них в связи с операциями на Ближнем Востоке, иллюстрирует этот факт.
Доминирование той или иной институциональной матрицы, как отмечалось, необходимо предполагает действие в государстве альтернативных институтов, комплементарно «дополняющих до целого» общественную систему. При этом комплементарные институты, аналогично рецессивным генам в живом организме, будучи необходимыми, не являются определяющими для характеристики базовых, доминантных свойств институциональной структуры. Поэтому так важен институциональный баланс, поиск оптимального соотношения базовых и комплементарных институтов, равно значимых для воспроизводства общества того или иного типа.
Теория институциональных матриц реализует, на наш взгляд, ту назревшую потребность в цельности восприятия мира, в которой находит своё выражение и культурная «восточная» когнитивная «обобщающая антиредукционистская» модель Востока [см.: 14, с. 46], и «характерно-новоевропейские ценности, то есть интеллектуальные, этические, «экзистенциальные» структурообразующие привычки» современной науки [см.: 15]. Эвристический потенциал теории институциональных матриц, которую называют также "IMT paradigm" или "X- and Y-theory", может быть весьма полезен как необходимое методологическое средство для понимания особенностей современной российской модернизации.
Российская экономическая модернизация
в зеркале теории институциональных матриц
При изучении философии современной модернизации нас прежде всего интересует вопрос о взаимовлиянии
Х- и Y-институциональных матриц, о возможности перехода с одного пути развития (с доминированием институтов Х-матрицы) на другой (с преобладанием институтов Y-матрицы), о перспективах их слиянии (конвергенции). В отношении России ставится вопрос о пределах развития рыночной трансформации, о возможности удержать процесс сопутствующий ей вестернизации на какой-то приемлемой грани, не пожертвовав своей национальной идентификацией. Как формулировал аналогичный вопрос в своё время Тойнби (в статье «Византийское наследие России» [см.: 16]), может ли кто-нибудь заимствовать чужую цивилизацию частично, не рискуя быть постепенно втянутым в принятие её целиком и полностью? И второй, не менее сложный вопрос — можно ли вообще осуществить смену доминанты институциональной матрицы без разрушения основ всего общества?
Для ответов на эти злободневные вопросы кратко рассмотрим экономическую модернизацию в России с позиций теории институциональных матриц.
В соответствии с её положениями, экономическая подсистема российского общества исторически характеризуются доминированием институтов Х-матрицы, то есть редистрибутивной экономикой. К числу её основополагающих характеристик, напомним, относятся институты условной верховной собственности, редистрибуции (аккумуляции-совмещения-распределения), кооперации, служебного труда и Х-эффективности. Они образуют рамочную структуру хозяйства в нашей стране. В свою очередь, экономические институты Y-матрицы, или рыночной экономики имели (в СССР они зачастую существовали в теневой форме) компенсирующее значение, были комплементарными. К ним относятся институты частной собственности, обмена (купли-продажи), наёмного труда, конкуренции и Y-эффективности, то есть получения прибыли за счёт использования конкурентных преимуществ на рынке.
Одной из причин начала экономических реформ в России являлась неэффективная институциональная структура экономики. В ней был нарушен институциональный баланс. Он выражался в тотальном доминировании институтов Х-экономики, в то время как необходимые институты
Y-экономики были почти неразвиты или носили латентный и даже нелегальный характер.
В России первоначальный курс реформ исходил из необходимости слома институтов редистрибутивной Х-экономики и создания для выполнения их функций новых институциональных форм из рыночной Y-экономики. Предполагалось кардинально изменить институциональный баланс в пользу доминирования рыночных институтов, а не дополнить ими хозяйственную структуру. Как отмечал в связи с этим китайский учёный Чжоу Вэйди, «российская модель приватизации начала формироваться в конце 1991 г. в общем контексте перехода от перестройки в СССР к рыночной реформе в РСФСР под сомнительным лозунгом «всё государственно-общественное неэффективно, всё частнособственническое — прогрессивно, и лозунгом, отразившем идеологическую позицию деятелей «шоковой терапии» о том, что государство должно уйти из экономики» [цит. по: 17].
Как и ранее в истории страны, попытка замены институциональной Х--матрицы на альтернативную Y-матрицу не удалась. И так же, как и прежде (хронологически ближайший к нам такой период известен под названием «развитие капитализма в России» на рубеже Х1Х—ХХ вв.) обострились социальные проблемы, возникла угроза выживанию страны как единого, самостоятельного экономически независимого государства. С начала 2000-х гг. курс был скорректирован, большее внимание стало уделяться модернизации базовых институтов редистрибутивной экономики (см., например, административную реформу), началась ревизия рыночных преобразований, им стал придаваться более прагматичный характер. Другими словами, восстановление доминирования Х-матрицы экономических институтов оказалось для России более перспективным.
В России экономические реформы выдвигались на первый план, рассматривались как основное средство решения всего комплекса социальных проблем. Построение плана преобразований хозяйственной жизни осуществлялось в большей мере само по себе, вне связи с существующими политическими и идеологическими реалиями. Их ограничительная роль часто проявляла себя уже после реализации
экономической политики, что затрудняло ход самой экономической реформы и углубляло социальную аномию. Именно поэтому благожелательно относящиеся к нам зарубежные учёные, например, китайские специалисты Ши Цзэшен и Лян Лэй, такое важное значение придавали осуществлённой президентом России В. В. Путиным в 2000 г., наконец, политике упорядочивания отношений между федеральным и местными органами власти, указывая на это как на «необходимое условие успешных стратегических преобразований» [цит. по: 17]. Другими словами, была осознана необходимость комплексной модернизации во всех основных сферах, а не только экономической. Современный вектор активизации идеологических ориентиров показывает, что модернизация охватывает, наконец, и третью важнейшую подсистему российского общества — идеологическую.
Заключение
В настоящее время идёт поиск новых социально-философских оснований современного развития. Пока они не найдены, переосмыслению подвергаются уже известные концепции, например, «капитализма» и «социализма». Одна из точек зрения состоит в том, что их удастся усовершенствовать в соответствии с новыми реалиями. В этом направлении идут поиски уточнения обозначений для капитализма (например, «социально ориентированный», «авторитарный», «постсоциалистический», государственный) и социализма (например, «либеральный», «с китайской спецификой», «новый социализм»). Мы полагаем это направление малопродуктивным.
Теоретическая альтернатива для современного глобального взаимозависимого мира заключается, на наш взгляд, в предъявлении идеологически нейтральных (в отличие от вышеупомянутых, например), концепций. Начавшаяся «перезагрузка отношений» между ранее противостоящими государствами требует новой прагматической и «спокойной» философско-теоретической основы для сотрудничества. Наш прогноз заключается в том, что наибольшие шансы быть принятой в научной и общественной аудитории в качестве «глобальной платформы взаимодействия» будет иметь теория, отвечающая этим свой-
ствам. В России идёт поиск новых теоретических подходов в этом русле, и движение от цивилизационного к институциональному подходу представляется нам весьма продуктивным.
Философия современной российской модернизации достаточно адекватно, на наш взгляд, может быть представлена на языке российской теории институциональных матриц, которая представляет собой развитие культурологической оппозиции «Восток — Запад» в институциональном понятийном поле. Согласно этой теории, Россия характеризуется историческим доминированием институтов Х-матрицы (унитарное политическое устройство, редистрибутивная экономика, ком-мунитарные ценности), в то время как институты Y-матрицы (федеративное политическое устройство, рыночная экономика и индивидуалистические ценности) имеют необходимое, но дополнительное значение. Вектор модернизации страны задан, на наш взгляд, этими рамками.
Литература
1. Хейне П. Экономический образ мышления. М.: Дело, 1992.
2. Кульпин Э. С. Бифуркация Восток—Запад. Введение в со-циоестественную историю. М.: Московский лицей, 1996.
3. Флиер А. Я. Цивилизация // Культурология. ХХ век. Словарь. СПб.: Университетская книга, 1997.
4. Тощенко Ж. Т. О понятийном аппарате в социологии // СОЦИС. 2002. № 9.
5. Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России. М.: ТЭИС, 2000.
6. Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России. 2-е изд. Новосибирск, 2001.
7. Матрица институциональная в социологии // Социологическая энциклопедия, М.: Мысль, 2003. Т. 1.
8. Институциональных матриц теория // Социологический словарь / Отв. редакторы Г. В. Осипов, Л. Н. Москвичев. М.: ИНФРА-М, 2010.
9. Kirdina, S. From Marxian School of Economic Thought to System Paradigm in Economic Studies: The Institutional Matrices Theory // Montenegrin Journal of Economics. Vol. 8. No. 2. 2012, pp. 53-71.
10. Бессонова О. Э, Кирдина С. Т., О'Салливан Р. Рыночный эксперимент в раздаточной экономике России. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1996.
11. Maddison Database // Groningen Grouth & Development Centre. URL: http://www.ggdc.net/MADDISON/oriindex. htm (12.08.2010).
12. Worldbank Database // The World Bank. URL: http:// data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.MKTP.KD.ZG (24.04.2013).
13. Кирдина С. Г. Х- и Y-экономики: институциональный анализ. М: Наука, 2004.
14. Александров Ю. Н, Александрова Н. А Субъективный опыт, культура и социальные представления / Институт психологии РАН. М., 2009.
15. Балла О. Жажда цельности. Феномен Пригожина. Часть 2 // Знание - сила. 2002. № 4.
16. Тойнби А. Дж. Византийское наследие России // Альма-матер. 1996. № 2.
17. Салицкий А Китайские оценки «перестройки» и постсоветских реформ: справедливые упреки // Украинское информационное агентство KPUNEWS. 04.08.2007. URL: http:// www.kpunews.com/kiev_article14_69.html (06.03.2009).
