CC BY
332
УДК: 130.3
ФИЛОСОФИЯ К.Д. КАВЕЛИНА
Т.В. Погудина
Посвящена представителю русского либерализма XIX столетия Кавелину К.Д., одному из основателей государственной школы в историографии России. Актуальность его взглядов в нынешнее время связана с его пониманием отношения России к опыту Европы, который мы не должны рассматривать как всеобщую, объективную, неизменную научную истину, чтобы не парализовать свою собственную деятельность.
Ключевые слова: умственный строй, личность, община, самодержавная республика.
Анализ социально-философских и правовых воззрений Кавелина позволяет акцентировать некоторые, очень существенные, особенности его мировоззрения. Первая особенность - это неприятие им «категорических суждений о мире и человеке», революционного насилия и призывов к нему. По всей видимости, именно этим объясняется его позиция, связанная с арестом и осуждением Н.Г. Чернышевского, которого он очень любил, но совершенно не принимал его радикализма. Свое мнение он изложил в письме к А.И. Г ерцену: «Аресты меня не удивляют, и признаюсь тебе, не кажутся возмутительными. Это война, кто кого одолеет. Революционная партия считает все средства хорошими, чтоб отбросить правительство, а оно защищается своими средствами» [1, с. 82]. Это было написано в то время, когда большинство известных русских людей осудили действия правительства, причем даже «в чуждом и не сочувственном» Чернышевскому лагере. Об этом можно прочитать в литературных воспоминаниях В.С.Соловьева, посвященных Чернышевскому. Общественнополитическая позиция Кавелина, высказанная Герцену, вызвала его гневную реакцию. Позднее еще более нелицеприятную характеристику Кавелину сделал В.И. Ленин в статье «Памяти Герцена», назвав его «подлым либералом», «одним из отвратительнейших типов либерального хамства» [3, с. 13].
Вторая особенность мировоззрения Кавелина связана с его призывами всегда «придерживаться фактов», а не опираться на отвлеченные идеи. На основании чего его нередко причисляют к позитивистам. Хотя более точной, на наш взгляд, является оценка, данная ему В.В. Зеньков-ским. Он называет его «полупозитивистом» именно потому, что Кавелина от позитивистов отличает неприятие «категорических утверждений», которые, по Зеньковскому, характерны для научного позитивизма. Кавелина можно охарактеризовать как умеренного либерала, как очень осторожного мыслителя (Зеньковский). Но его так называемая «осторожность» - это то,
что не хватает многим русским мыслителям и общественно-политическим деятелям, склонным к крайностям и радикализму.
Формирование социально-философских и политических взглядов Кавелина проходило в период дискуссии славянофилов и западников о путях развития России, о ее прошлом и будущем. В юные годы он был близок к семейству Киреевских, что не могло пройти бесследно для него. Об этом он пишет в библиографическом очерке, посвященном матери Киреевских Елагиной АЛ., где выражает признательность «ей лично, почтенному ее семейству и ее салону» [1, с. 130].
Немалое влияние на Кавелина оказал В.Г. Белинский, который был приглашен к нему домашним учителем для подготовки к поступлению в МГУ. Впоследствии Кавелин всегда высоко оценивал как самого Белинского, так и «его гражданскую, политическую и всяческую безупречность, беспощадность к самому себе», его «чистую личность», «без пятна», - личность, которую «нельзя было подкупить ничем, - даже ловкой игрой на струне самолюбия» [1, с. 265-266]. Влияние Белинского, а также Грановского и Герцена, сказалось прежде всего в том, что Кавелин всю жизнь оставался на западнических, но умеренных, позициях.
Свои расхождения со славянофилами и западниками он излагает в следующих, статьях: «Наши недоразумения» (1878г), «Письмо Ф.М. Достоевскому» (1880г.), «Злобы дня» (1883г.) и др. Следует акцентировать внимание на актуальности разногласий Кавелина с современными ему западниками. (Эти разногласия были бы у него и с нынешними либералами). И среди этих разногласий главным выступает отношение к национальным особенностям России. Кавелина не устраивает, что они не только пренебрегают этими особенностями, но и настаивают на необходимости «выкурить» из России остатки «допетровского византизма и татарщины», оставшихся в ней от старого времени, поскольку они полагали, что именно это даст возможность «пересадить к нам все то хорошее и полезное, до чего додумалась и доработалась Европа, и приобщиться вполне к ее жизни и развитию» [1, с. 500]. По мнению Кавелина, не только славянофилы, но и западники жили «лучезарными идеалами», не имеющими отношения к действительности. И разница между ними лишь в тех формах, в которые эти «лучезарные идеалы» облекались.
Призыв Кавелина всегда придерживаться фактов, приводит его к выводу о невозможности простого перенесения западных идей на русскую почву, поскольку нет «абсолютно совершенных форм», которые могли бы обладать «чудодейственной силой» для того, чтобы создать благополучие у всех народов. Любые формы «при перенесении к другим народам усваиваются ими лишь настолько, насколько отвечают их состоянию в данное время и при данных обстоятельствах» [1, с. 501]. Это неоднократно подтверждалось историей России и не только. Не случайно Кавелин придает данному факту «форму закона», общего и неизменного для любого народа,
с которым нельзя не считаться. Таким образом, когда один народ «перенимает формы жизни» у другого народа, то они определяют его жизнь лишь настолько, насколько ассимилированы и усвоены им. «Народный организм», по мнению Кавелина, принимает не все. Усвоено народом может быть только то, что отвечает его существу и его потребностям. Если этого не учитывать, то «европейские формы» прививаются плохо, нередко в очень извращенной форме. Современная наша ситуация как наглядная тому иллюстрация.
Кавелин вовсе не отрицает заимствований одного народа у другого, считая этот процесс естественным. Более того, необходимо учиться у других народов, а России есть чему учиться у Европы. К тому же Запад сам учится друг у друга беспрестанно. Нельзя отвергать достижения только потому, что они западные, но нельзя и относиться ко всему западному, как «всеобщей и неизменной истине», брать у Европы готовые результаты ее мышления без критического анализа. При этом всегда необходимо помнить, что никто не может сделать за нас свою работу. «Мы нередко исподтишка посмеиваемся над узостью европейской мысли, над ее точностью и педантизмом, забывая, или не подозревая, что в Европе мысль не забава, -напоминает Кавелин в статье «Наш умственный строй». - Она всегда сопровождает любое серьезное дело и идет рука об руку с трудными задачами действительной жизни и подготавливает их решение» [1, с. 315].
Для того чтобы проводить преобразования общества необходимо, считает Кавелин, освободиться от вековой привычки смотреть на себя чужими глазами, сквозь чужие очки. Для этого нужно избавиться от идолопоклонничества перед Западом, от «угодливости» и «раболепности» перед иностранцами «в умственном и нравственном смысле». Именно о таких либералах писал в стихотворении Тютчев «Цивилизация для них фетиш. Но недоступна им ее идея. Как перед ней не гнитесь, господа. Вам не снискать признания Европы. В ее глазах вы будете всегда не слуги просвещенья, а холопы». [4, с. 252 ].Необходимо перестать смешивать «общечеловеческое с европейским», принимая любые европейские достижения за общечеловеческие ценности. Но такое отождествление сохранилось и по сей день, как в самой Европе, так и у нас. В то же время (как бы предупреждая наших либералов) охлаждение к европейским идеалам нельзя рассматривать как поворот назад, которым часто пугают общество современные «западники». «Напротив, - пишет Кавелин в статье «Наши недоразумения», - это значит, что мы подросли, что есть в нас потребность жить своей головой, что мы начинаем понимать отличие наших условий и обстоятельств от тех, которыми обставлена жизнь Европы» [1, с. 417].
Преобразование общества невозможно и без обдуманной системы, необходимо, чтобы в реформах существовала последовательность, а не шараханье от одного к другому, что приобрело в России характер некой традиции. Не менее актуальной является мысль Кавелина о сохранении
преемственности от поколения к поколению, чтобы не повторялась с настойчивостью одна и та же ситуация: сменяются люди и «дело пропадает». Словно история нас ничему не учит. В связи с этим исключительно важно вырабатывать единое народное сознание, не разрывая его на две половины. Состояние раскола было актуально в России не только в XIX веке, когда западники и славянофилы обсуждали и оценивали преобразования Петра и дальнейшие пути развития страны. Достаточно вспомнить реформы Никона в церкви, приведшие общество к расколу на никонианцев и старообрядцев. Но еще в большей степени оно характерно для XX века, в котором сознание людей разрывалось неоднократно: до революции - после революции; до перестройки - после перестройки и т.д. Кавелин предупреждает: нельзя один период истории отделять от предыдущего непроходимою бездной, поскольку эта бездна существует не столько в истории, сколько создается воображением и совершенно отвлеченным пониманием истории. Между «новой» и «старой» историей всегда есть внутренняя связь, именно внутренняя, а не только внешняя. Характеризуя петровские реформы, Кавелин утверждает: «Прежнее естественным путем выродилось в новое, как бы они различны между собою ни были» [1, с. 62].
Для того чтобы правильно оценивать свою историю, не впадая при этом в крайности, то все охаивая, то неумеренно восхваляя, необходимо понимать себя, понимать свои сильные и слабые стороны. Кавелин, как и большинство русских философов, считает, что мы сильны «инстинктами» и «чувствами» и слабы «разумением». Вот что он пишет по этому поводу в статье «Наши недоразумения»: «Беда наша в том, что мы мало думаем и привыкли, живя больше чувствами и впечатлениями, сводить все зло к какой-нибудь одной причине, видеть спасение в одном каком-нибудь средстве» [1, с. 417]. Для того чтобы преодолеть это состояние нам необходимо выйти из «малолетства», перестать жить так будто бы от нас ничего не зависит, словно все события, происходящие в обществе, проходят как бы помимо нашей воли, преодолеть свою пассивность и «осмыслить свой духовный опыт». Думается, этот вывод является важным для понимания и преодоления нашей нынешней ситуации.
Кавелин делает акцент на психической, духовной стороне человека, которая, по его мнению, играет огромную роль в практической жизни людей, причем не меньшую, чем положительные науки. За это его нередко упрекали в психологизме. Зеньковский считает, что этот психологизм объясняется тем, что Кавелина интересует «человек и только человек». И это действительно так, поскольку важнейшей характеристикой развития общества является для него развитие личности. И российскую историю он рассматривает именно с точки зрения развития личностного начала. «Для народов, призванных ко всемирно-историческому действованию в новом мире, такое существование без начала личности невозможно.., - пишет Кавелин в статье «Взгляд на юридический быт древней России», - личность,
сознающая сама по себе свое бесконечное, безусловное достоинство, - есть необходимое условие всякого духовного развития народа» [1, с. 22].
Способность к развитию является, с его точки зрения, важнейшей характеристикой европейских стран. И в этом смысле Россия - страна европейская, поскольку в ней есть эта способность, хотя личностное начало появилось в России позже, чем в Европе, и принципиально иначе. Кавелин полагает, что первыми, кто на Западе развил «глубокое чувство личности», были германские племена. Задача, которая здесь стояла, заключалась в развитии «личности исторической в личность человеческую». Перед Россией стояла другая задача: создать личность. И она у нас стала формироваться. Сначала через распад «родового быта», укрепления семейного и последующего его распада, и возникновения первых зачатков сильного государства.
Под влиянием петровских преобразований в сфере государственной и политической личность становится независимою. Кавелин считает, что первой личностью в истории России, которая дерзнула поставить себя в независимое положение, был Петр Великий. «В Петре Великом личность на русской почве вступила в свои безусловные права... Вся частная жизнь Петра, вся его государственная деятельность есть первая фаза осуществления начала личности в русской истории» [1, с. 59]. Историософские построения Кавелина, изложенные в указанной выше статье, опубликованной в 1847 г., были высоко оценены современниками. В.Н. Майков (литературный критик, публицист), посчитал, что Кавелину и историку С.М. Соловьеву суждено сделать для русской истории то же, что сделал Гоголь для русской литературы. Белинский в письме к Герцену выражал надежду, что с этой статьи «начнется философское изучение нашей истории». Историософские взгляды Кавелина по многим позициям близки западничеству: и в оценке Петра, и в видении будущего России как европейской державы, и в интересе к личности. Кавелин не отрицал различия исторических судеб России и Запада в прошлом, но считал, что конечные цели, задачи, стремления и дальнейший путь у них едины. Это достижение общественного идеала. Но «общественные идеалы могут быть только продуктом самодеятельности народного гения, результатом народной жизни, что их нельзя переносить и пересаживать из одной страны в другую» [1, с. 454]. Европейские идеалы нужны только в качестве материала, на основе которого мы должны разрабатывать «свое и для себя», создавать своим трудом, опытом и творчеством.
В 40-50-х гг. Кавелин опубликовал ряд статей, посвященных актуальным в то время вопросам о крепостном праве, о роли дворянства в обществе, о положении крестьян, об общине и частной собственности на землю. Он, как и многие в тот период ученые, правоведы, философы, публицисты, был противником крепостного права, которое рассматривал как одно из главных зол российского общества. Кавелин настоятельно требо-
вал его отмены, но отмены в традициях России «сверху вниз», правительственными постановлениями и путем административных реформ, не дожидаясь крестьянских бунтов.
Особую роль в общественной жизни Кавелин отводил дворянскому сословию. Но не потому, что он ему очень симпатизировал, просто, с его точки зрения, не было другого сословия, которое могло бы взять на себя ту роль, которую он отводил дворянству. Статья «Дворянство и освобождение крестьян» (1862 г.) вызвала его расхождение с Герценом, и впоследствии привела к полному разрыву их отношений. Их принципиальные разногласия начались с высказанной в этой статье Кавелиным мысль о нецелесообразности немедленного введения конституции в России сразу после отмены крепостного права. Не будучи радикалом, он признает только постепенное прогрессирование в истории. Оно базируется на двух важных факторах, которые необходимо учитывать. Во-первых, сложившееся «положение вещей», во-вторых, «общественные нравы». Исходя из анализа сложившейся в то время ситуации в обществе, он приходит к выводу о преждевременности конституции, не отрицая ее необходимости вообще. Важно понять, необходима она «в смысле внутреннего благоустройства или в смысле представительного правления?» Он считает, что большинство людей смешивают эти два понимания конституции, что порождает тысячи недоразумений. В первом случае конституция понимается Кавелиным как правильное государственное и общественное устройство. Оно основано на разумных, непреложных основаниях и законах. В ней нет места произволу, личность, имущество и права всех и каждого обеспечены и неприкосновенны. Такая конституция, с его точки зрения, возможна и в неограниченной монархии, и в республике. Во втором смысле конституция понимается им как такое политическое устройство государства, где верховная власть ограничена политическим представительством, разделяющим с нею законодательную и высшую административную власть. Кавелин считает невозможным в данное время и при данных обстоятельствах введение такой конституции. Причиной этого является такая малочисленность среднего сословия, что ее даже не следует брать в расчет. Следующая причина коренится, с его точки зрения, в недостаточном развитии основной массы народа, которая не сумеет воспользоваться своими гражданскими правами и долею самоуправления. Вследствие этого единственное сословие, которое может использовать конституцию, причем в своих интересах, будет дворянство. Из чего вытекает, что принятая конституция будет дворянской, что справедливо вызвало бы негодование «народа и просвещенного либерала».
Такая оценка народа вызвала негодование Герцена, о чем пишет Ленин в статье «Памяти Герцена», назвавшим данную работу Кавелина «тощим, нелепым, вредным памфлетом», негласным руководством, изображающим «русский народ скотом, а правительство умницей» [3, с. 13].
Причина опасений Кавелина, что конституцией воспользуется дворянство в своих интересах, вытекала из реальной оценки дворянского сословия, представителем которого он сам являлся. Он считал, что дворянство на данном этапе никого не представляет, поскольку политически изолировано, враждебно по отношению к другим классам и неправильно относится к народу. Для представительного правления дворянству необходимо перерождение, и прежде всего нравственное. А это возможно, если «расстаться с привычками неумеренней роскоши, дарового добывания денег от крестьян или от службы и правительства, забыть жизнь спустя рукава; ему надо перестать думать только о своих минутных пользах и выгодах и серьезно подумать о будущем, о пользе других сословий страны, государства; ему надо много трудиться, образовывать себя как следует, привыкнуть действовать по началом строгой справедливости и беспристрастия в ежедневном частном быту, в убеждении, что только труд, знание и безусловная добросовестность ставят сословие высоко в мнении народа и доставляют ему влияние и власть» [1, с. 156]. Такова характеристика Кавелиным общественных нравов и состояние личностного начала в обществе.
Сложившееся «положение вещей» он считает находится не в лучшем состоянии. Управление страной (местное и центральное) нуждается в коренных преобразованиях, финансовое положение находится в расстроенном, беспорядочном и опасном состоянии. Полиция чаще действует по произволу, а не по закону. Судопроизводство нуждается в реформировании. Во многих областях жизни хаос, который, к сожалению, характеризует и умственное состояние людей. Все это приводит к общему недовольству и резким высказываниям о насущной потребности преобразований в законодательстве, в управлении, в жизни.
Из этого им делается вывод о преждевременности представительной конституции. Конституция невозможна там, где царствует глубокое невежество и «политическое растление», где честность и справедливость -понятия, которые потеряли смысл, где нет представлений о правильной общественной жизни и правильных гражданских отношениях. Он считает, что данная конституция быстро бы обнаружила свою несостоятельность и скоро бы была забыта, поскольку она не имела бы твердых оснований в народе.
Данная позиция в начале ХХ века была подвергнута критике известным русским философом и юристом Б. Кистяковским в сборнике «Вехи» (1909). Кистяковский приветствовал создание в России народного представительства, которое было наделено законодательными полномочиями, и считал, что оно приведет российское общество к большему правопорядку, к росту значения и силы закона и права как нормы. Но в действительности этого не произошло. И он вынужден был это признать в статье «Путь к господству права». «В моральном отношении право и закон теперь еще в меньшей степени, чем прежде, рисуются в представлении наших
правящих кругов и значительной части нашего общества в виде нормы, стоящей над всеми личными, частными и групповыми интересами. Напротив, они рассматриваются в последнее время у нас исключительно как предписания, направленные в интересах той или иной группы населения». [3, с. 378]. Отсюда вывод: «не только моральная, но и фактическая авторитетность законов понизилась в русской жизни». [2, с. 379]
Ему пришлось признать, что некоторые законы защищают интересы экономически более сильной группы населения, хотя причины такого положения он усматривал в слабости законодателей, в запутанности существующих отношений в обществе, в неудачной формулировке многих законов. Ему пришлось признать, что возникли противоречия между правами, которые предоставлялись русским людям и правами, которые они в действительности имели. Оценивая появившуюся новую главу в Основных Законах (от 72 до 81 статьи), связанную с неприкосновенностью личности, собственности, жилища, свободы передвижения, ему пришлось признать, что она не только не изменила быта российских подданных, но и вовсе ухудшила его (о чем свидетельствовала масса фактов и жалоб на нарушение и даже фактическое несоблюдение этой статьи). Еще в большей степени ухудшилась необеспеченность личных прав перед судом как «последним оплотом» личных прав, по выражению Кистяковского. Причем, замечает он, «если правовая личность русского подданного плохо обеспечена в области общественно-государственной и гражданской деятельности, а также перед уголовным судом, то не лучше ее положение и в частноправовой сфере». [2, с. 380].
Кистяковский критиковал позицию Кавелина, находясь уже в другом времени, фактически почти полвека спустя. Тем не менее, ему пришлось признать, что введение конституции привело не к улучшению, а к ухудшению ситуации, даже по сравнению с предыдущим временем. Возможность именно такого развития общества с появлением представительной конституции и предвидел, критикуемый Кистяковским, Кавелин в своих рассуждениях о реформах 1861 года. Очевидно, в осторожной позиции Кавелина была определенная правота, что и подтвердила сложившаяся впоследствии ситуация. Данный спор имел бы только историческое значение, если бы ситуация не повторилась уже в нынешнее время. Провозглашение построения правового государства, политической свободы привело общество не просто к неуважению права, (определенные проблемы с правовым сознанием людей были и в советский период), оно привело к правовому нигилизму, к масштабной коррупции, взяточничеству и прочим неправовым явлениям. Примеры таких явлений столь значительны и они столь известны, что для иллюстрации вышесказанного нет необходимости к ним обращаться.
Несвоевременность представительной конституции вовсе не означает, что у Кавелина нет понятия свободы. Свобода, для него, несомнен-
ный психический акт, это закон столь же непреложный, как закон общежития. Без этого невозможно было бы развитие личности и ее творческого начала, без нее человек становился бы животным. Но при этом он полагает, что свобода не носит безусловного характера, что она возможна в человеке при определенных условиях. Гражданская и политическая свобода невозможна в обществе без преобразований, которые бы вводили прочный, разумный и законный порядок, без развития «местных интересов и местной жизни», без административной децентрализации, без того, что подготавливает и воспитывает народ к политическому представительству и политической свободе.
Но, несомненно, одним из самых важных вопросов для Кавелина являлся вопрос о земле, прежде всего связанный с отменой крепостного права. В то же время он считал, что это вопрос будущности России. Он писал: «Вся будущность России, ее внутреннее спокойствие, ее богатство, просвещение, свобода, прогресс и вместе внешнее ее величие - все это лежит в правильном и справедливом решении аграрного вопроса, который у нас нынче на первой очереди» [1, с. 439]. Свои взгляды о земле он изложил в статье, написанной в 1858 г., «Взгляд на русскую сельскую общину». При обсуждении вопроса о земле Кавелин полемизирует одновременно и с западниками и со славянофилами. С западниками по вопросу частной собственности, со славянофилами - об общине, пытаясь уйти от крайностей: либо община, либо частная собственность. Обойти вниманием общину Кавелин не мог, поскольку она исторически существовала в России и во многом определяла ее жизнь, как страны по преимуществу крестьянской. Но он не мог не говорить и о частной собственности, которая, с его точки зрения, заключает в себе личностное начало как условие развития общества. Без права собственности, без права оставлять наследство частным лицам невозможна «свобода человека» и «общество человеческое». Сначала Кавелин анализирует значение сельской общины для государства. Он выделяет в ней два вида: поземельную и административную. Что касается административной общины, то она, по его мнению, поглощает индивидуальность, не дает развитию «личного начала» и потому вызывает возражение. Когда речь идет о сохранении общины, то имеется в виду община поземельная, которая, с его точки зрения, должна сыграть большую роль в судьбе и устройстве нашего земледельческого сословия.
В то же время он считает возможным переход владения и пользования общинными землями в арендное содержание, которое при ряде условий может быть и пожизненным. Кавелин очень четко проводит различие между арендой и частной собственностью. Последняя по своему духу предпринимательства, с одной стороны, способствует прогрессу общества, с другой, таит в себе страшные общественные недуги, что может приводить к бедствиям народных масс и социальной анархии. По самому своему свойству личная собственность «рано или поздно обращается в промыш-
ленные спекуляции». Объясняется это тем, что многие собственники стремятся к беспрерывному расширению и увеличению своей собственности, ее лозунгом является «стяжание». В конечном итоге собственность сосредоточивается в руках немногих и это дает им безграничную власть над теми, кто не имеет собственности. Нельзя всю землю предоставлять в частную собственность, поскольку она обязательно станет предметом «своего рода ажиотажа и коммерческой конкуренции». Несмотря на все законы, частная собственность стремится ниспровергнуть все стеснения и препоны, вырваться на «свободу без границ» (этот взгляд подтверждается многими нынешними фактами). Для собственников важен один закон - личная выгода. Поэтому Кавелин категорически против тех социальных теорий, сторонники которых настаивают на исключительном господстве частной собственности.
Главное для Кавелина - сохранение всех «отправлений», поземельной общины и частной собственности, связанных между собою в органическое целое, не допуская при этом, чтобы какая-нибудь из них брала верх. Как только это случается, возникает социальная анархия, которая, с точки зрения Кавелина, есть ничто иное как «ничем не умеряемая борьба частных интересов, принадлежащих именно к числу тех страшных разъедающих общественных недугов, которые исподволь, незаметно разрушают общественные организмы. Только уравновешенная другим началом, эта борьба поддерживает и развивает жизнь». [1, с. 111]. И причем ни правительственные администрации, ни суд, ни благотворительные общества не могут быть уравновешивающими началами, поскольку борьба капиталов собственности, хотя и совершается в условиях закона и без нарушений общественного порядка, ускользает от суда и от администрации.
Есть еще одна причина, на которую обращает внимание Кавелин. В данном случае речь идет о том, что далеко не все люди, могут быть по своей психологии частными собственниками. Общинное владение в этом случае будет служить надежным убежищем для людей неимущих, менее активных, от монопольного повышения цен на землю, от снижения цен на земледельческий труд и т.п. Поэтому общинное владение нужно «закрепить законом на вечные времена. Мало-помалу оно перейдет в личную пожизненную поземельную аренду, но, - предупреждает Кавелин, - храни нас Боже, чтоб оно перешло в личную собственность» (1, с. 123).
Выступая за сохранение общины, он был категорически против социалистов, их стремления уничтожить имущественное неравенство путем отмены собственности и права наследования. Кавелин считает, что они не понимают, что прирожденное физическое и нравственное неравенство нельзя изменить, что собственность и природные свойства людей являются вечным источником их неравенства, во все времена и на всех ступенях развития общества. И, наконец, право собственности есть необходимое условие существования свободы.
Но и в решении этого вопроса Россия не должна становиться копией Западной Европы. Любые такие попытки приведут к тому, что она вступит в период нескончаемых внутренних потрясений, которые истощат ее силы и сделают неспособной ни к какому дальнейшему развитию. Малочисленный правящий класс по сравнению с основной массой народа будет пытаться защитить себя. Обставит себя «самыми страшными, чудовищными привилегиями, которые всею своею тяжестью лягут на народ и постараются придавить его елико возможно» [1, с. 443].
Политический идеал Кавелина - это не представительная конституция и вытекающая из нее конституционная борьба большинства с меньшинством. Он считает, что России уготовано создание нового, небывалого политического строя, выражающего органическое единство власти и народа, народа по своему существу самодержавного. Он называет его самодержавной республикой, которую Кавелин понимает как союз общин, уездных, губернских или областных со своими выборными представительствами, завершающийся «общим земским собором под председательством самодержавного, наследственного царя. Для того наследственного, чтобы не было борьбы партий и смуты при его избрании, для того самодержавного, чтобы он мог быть всегда царем всех, а не того случайного большинства, благодаря которому он бы царствовал» [1, с. 440].
Современное состояние общества, по мнению Кавелина, характеризуется апатией, унынием, крайней близорукостью, нескончаемыми пререканиями различных направлений, бесконечными взаимными «укоризнами» и «заподозриваниями». Выход он видел в необходимости «поднять наши силы, настроить нашу мысль на человеческий лад, возродить нашу веру в себя, окрылить надежду на лучшие времена» [1, с. 539]. Что в свою очередь невозможно без руководящих идей и целей, без восстановления «инстинкта и чутья правды». Без создания единой «сомкнутой» русской национальной интеллигенции, которая перестала бы «поедом есть друг друга». Ее задачу он видел в анализировании всех направлений и течений русской мысли. Исследовала бы их сильные и слабые стороны. Отбросив слабые, разрабатывала бы общим трудом сильные. Необходимо, чтобы разномыслие интеллигенции исходило из одной почвы. Правильная политическая, государственная и общественная жизнь невозможна и без правильного духовного и нравственного развития людей, ибо первая, считает Кавелин, есть лишь «высшая, общая и отвлеченная форма» последней. Как завет нам нынешним звучит обращение Кавелина дорожить тем, что есть правильного в нашей социальной организации, не спешить преобразовывать, пока не изучишь все стороны этой организации, не вникнешь глубоко в ее сокровенный смысл. Необходимо свободно, обдуманно, критически выверяя каждый шаг, прокладывать себе дорогу.
Список литературы
1. Кавелин К.Д. Наш умственный строй. М.: Правда, 1989. 650 с.
2. Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 1998. 798 с.
3. Ленин В.И. Соч., т.18. М.: ОГИС «Политическая литература», 1948. 610с.
4. Тютчев Ф.И. Стихотворения. М.: Худ. литература, 1986. 287 с.
Погудина Татьяна Васильевна, канд. филос. наук., доц., itvp@bk.ru, Россия, Тула, Тульский государственный университет.
PHILOSOPHY OFK.D. KAVELINA T. V. Pogudina
This article is devoted to representative the Russian liberalism the 19th century Kavelin K.D., one of the founders of a public school in historiography of Russia. The actuality of the views at this present time and alternatives-on with its understanding of Russia's relations to the experience of Europe, which we should not be seen as a universal, objective, scientific truth continued to paralyze its own activities.
Key words: mental structure, personality, community, the Constitution, Caesarian Republic.
Pogudina Tatyana Vasiljevna, candidate of philosophical science, docent, itvp@bk.ru, Russia, Tula, Tula State University.
УДК1 (091)+116+ 13 (141.144: 141.5)
КОНЦЕПЦИЯ ВНУТРЕННЕГО ОПЫТА В МЕТАФИЗИЧЕСКОЙ МЫСЛИ РУССКИХ ПЕРСОНАЛИСТОВ
Д. А. Репин, С.Е. Юрков
Раскрываются основные положения концепции внутреннего опыта с позиции метафизической мысли русских персоналистов. Рассматривается проблематика взаимосвязи сознания и реальности в онто-гносеологическом аспекте, акцентируется внимание на психофизическом законе А.И Введенского и его критике представителями русского философского персонализма. Прослеживается взаимоотношение между дискуссиями о психофизическом законе в контексте чужой одушевленности.
Ключевые слова: метафизика, персонализм, гносеология, внутренний опыт, сознание, духовная субстанция, телесная субстанция, душа, аналогия.
Внутренний опыт предстает, как знание о самом себе, о самой себя сознающей личности. В этом смысле тождественную мысль высказы-
