CC BY
219Искра Васильевна ЧУРКИНА
К вопросу об отечественной историографии славянофильства
С самого появления славянофилов российское общество спорит об их идеологии. Связано это прежде всего с неординарностью их взглядов, которые нельзя втиснуть ни в одни принятые социологами рамки. Перед историками вставал вопрос: либералы ли они, поскольку стояли за освобождение крестьян от крепостного права, или консерваторы, поскольку являлись сторонниками самодержавия и создания государства, объединявшего всех славян под эгидой России.
Уже современники по-разному оценивали идеологию славянофилов. С западниками у них шла постоянная дискуссия, особенно острая в 40-е годы XIX в. Соглашаясь в основном, что в России должно быть отменено крепостное право, они спорили о том, по какому пути должна идти она, проводя свои реформы: по своему собственному или по пути, которым идет Западная Европа. «В разгар споров 1844—1845 гг., — отмечает современный отечественный историк Н.И. Цимбаев, — западники и славянофилы разделяли общие принципы раннего российского либерализма, сохраняли не только идейную, но и дружескую близость»1. Достаточно позитивно оценивали славянофилов революционные деятели России. А.И. Герцен не раз печатал в своих изданиях «Колокол» и «Полярная звезда» статьи славянофилов — А.И. Кошелева, Ю.Ф. Самарина и др. Особенно тесные связи у Герцена были с И.С. Аксаковым, выступавшим на страницах его журналов под псевдонимом «Касьянов». В 1857—1861 гг. он являлся активным корреспондентом герценовских изданий и опубликовал в них 37 статей и заметок 2. Статью И.С. Аксакова «Присутственный день уголовной палаты», опубликованную в «Полярной
звезде», Герцен назвал «гениальной вещью»3. В январе 1861 г. Герцен поместил в «Колоколе» некролог, посвященный двум крупнейшим идеологам славянофильства — А.С. Хомякову и К.С. Аксакову. «Рано умер Хомяков, еще раньше Аксаков, — писал Герцен, — больно людям, любившим их, знать, что нет больше этих противников, которые были ближе нам многих своих». И далее Герцен подчеркивал заслуги первых славянофилов перед своим народом: «Они остановили увлеченное общественное мнение и заставили призадуматься всех серьезных людей. С них начинается перелом русской мысли ... Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но не одинакая ... У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство ... — чувство безграничной, охватывающей все существование любви к русскому народу, к русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно»4. Герцен отмечал и еще одну важную роль славянофилов в истории русской общественной мысли: «Нам надо было противупоставить нашу народность против онемеченного правительства и своих ренегатов. Появление славянофилов как школы и как особого учения было совершенно на месте»5. Ту любовь к русскому народу славянофилов, о которой писал Герцен, отмечали и другие непредвзятые русские деятели, например, Н.Г. Чернышевский, возглавлявший революционных демократов в России. Он ввел термин «истинные славянофилы», к которым относил круг лиц, придерживавшихся взглядов Аксаковых, Хомякова, Киреевских. Во многом не согласный со славянофилами, Чернышевский высоко ценил их стремление просвещать народ. «Горячая ревность к основному началу всякого блага, просвещению, — писал он об Аксаковых, Киреевских, Хомякове, Кошелеве, — одушевляет их. Нет нужды лично знать их, чтобы быть твердо убеждену, что они принадлежат к числу образованнейших, благороднейших и даровитейших людей в русском обществе»6.
Совершенно по-иному относились к славянофилам высшее общество и правительственные круги. Об этом свиде-
тельствует письмо Самарина, посланное им из Петербурга Хомякову и К. Аксакову в 1844 г. «Мы дошли до того, — писал он, — что московское направление (так называли себя славянофилы в 40-х годах. — И.Ч.), еще ни в чем не успевшее выразиться вполне и оправдать себя, навлекло на себя сильное незаслуженное подозрение со стороны власти и недоверчивость со стороны общества ... Власть убеждена, что в Москве образуется политическая партия, решительно враждебная правительству»7. Это недоверие правительства к славянофилам выразилось уже в 1847 г. в аресте славянофила, математика и искусствоведа Ф.В. Чижова (1811—1877), возвращавшегося на родину из-за рубежа. Его заподозрили в участии в славянском заговоре против австрийского императора. В 1849 г. был арестован публицист и историк Ю.Ф. Самарин (1819—1876) за «Письма из Риги», в которых он клеймил отношение немецких помещиков к эстонским и латышским крестьянам. В статье он предлагал оказать поддержку латышам и эстонцам в их стремлении освободиться от немецкого влияния8. Николай I допрашивал Самарина лично, поскольку тот являлся крестником Александра I. Согласно записям в дневнике профессора кафедры русской словесности С.-Петербургского университета, цензора А.В. Никитенко, Николай I сказал Самарину: «Ты пустишь в народ опасную идею, толкуя, что русские цари со времен Петра Великого действовали только по внушению и под влиянием немцев. Если эта мысль пройдет в народ, она произведет ужасные бедствия»9.
В том же 1849 году один из видных славянофилов И.С. Аксаков (1823—1886) был арестован и допрошен в III Отделении за сочувственный отзыв в письме на статью Самарина «Письма из Риги». Аксаков письменно ответил на вопросы жандармов, касающиеся взглядов его и его семьи. Ответам И.С. Аксакова, выдержанным вполне в легитимном духе, царь не поверил. На слова Аксакова, что в отношении западных славян славянофилы испытывали только участие, Николай I написал свое мнение: «Потому что под видом участия к мнимому утеснению славян тмится (держится в памяти. — И.Ч.) преступная мысль соединения с сими племенами, несмотря на подданство их
соседним и частью союзным государствам, а достижение сего ожидали не от божьего определения, а от возмутительных покушений на гибель самой России»10.
После арестов Ф.В. Чижова, Ю.Ф. Самарина, И.С. Аксакова за славянофилами утвердилась слава оппозиции николаевскому режиму. Их поставили под полицейский надзор, под которым они находились до 1857 г. Однако на этом неприятности славянофилов с властями не закончились. Ни одно издание в России не проходило столь строгую цензуру как славянофильские. Первый «Московский сборник» вышел в свет в 1852 г. Он имел успех у читателей; помимо славянофилов в нем участвовали такие видные западники как Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, И.С. Тургенев. Второй «Московский сборник» по приказанию Николая I прошел цензуру и получил следующий отзыв цензора: «Славянофилы смешивают приверженность свою к русской старине с такими началами, которые не могут существовать в монархическом государстве, и явно недоброжелательствуют нынешнему порядку вещей»11. В качестве одной из важных причин запрета сборника цензор указывал на утверждение в одной из статей, что общинное начало неразрывно связано с сущностью славянина. Цензор полагал, что это «совершенно коммунистическая мысль»12.
В 1857 г. была запрещена славянофильская газета «Молва» — из-за статьи К.С. Аксакова «Опыт синонимов. Публика — народ». Все статьи в «Молве» проверялись цензурой очень основательно.
И в дальнейшем репрессии не оставляли славянофильскую прессу. Главным редактором славянофильских изданий выступал И.С. Аксаков. В 1859 г. вышел первый номер редактируемой им газеты «Парус». В нем И.С. Аксаков резко критиковал правительство, высказывался против крепостного права, за свободу слова и печати. По настоянию шефа жандармов В.А. Долгорукова газета была запрещена13. Все передовые статьи И.С. Аксакова в его самой популярной газете «День» (1861—1865) были подвергнуты цензурным искажениям. На них обычно стояла пометка: «Дозволить к печати, за исключением мест, отмеченных красным карандашом»14. В 1867—1868 гг.
И.С. Аксаков издавал газету «Москва», в которой помещалось большое количество корреспонденций с мест, обличающих произвол местных властей, критиковалась деятельность официальной церкви. Особое внимание газета уделяла положению местного населения в Остзейских губерниях. И.С. Аксаков решительно отстаивал право латышей и эстонцев на самостоятельное развитие, осуждал действия российского правительства, направленные на укрепление там позиций немецкого меньшинства, считал необходимым наделение прибалтийских крестьян землей. Эти статьи вызвали недовольство Александра II, о чем министр внутренних дел А.Е. Тимашев сообщал московскому генерал-губернатору В.А. Долгорукову, указывая, что царь недоволен «злоупотреблением печатного слова в прибалтийском вопросе». «Главной причиной цензурных гонений на газету, — справедливо подчеркивает Н.И. Цимбаев, — была критика Аксаковым всех сторон деятельности царской администрации. Он критиковал министров внутренних дел, финансов, московского генерал-губернатора, власти прибалтийских губерний, цензуру, русскую дипломатию и прочих». Московские цензоры писали о И.С. Аксакове своему начальству: «Отличается деспотическим упорством и своею нескрываемой ненавистью к администрации, которую он старается унизить в глазах общества всякий раз, как распоряжения ее не согласуются с его личными и односторонними воззрениями». Тимашев требовал закрытия газеты «Москва», как имеющей вредное направление. 23 января 1869 г. этот вопрос обсуждался в сенате. 7 сенаторов из 10-ти поддержали Тимашева. В конце апреля 1869 г. И.С. Аксаков получил из канцелярии московского генерал-губернатора указ о запрещении газеты «Москва», а также о запрещении самому Аксакову в течение 12 лет заниматься журналистской деятельностью15.
Отношение цензоров к славянофилам отражало отношение к ним властных структур и высших слоев общества. По свидетельству А.И. Кошелева, после революции 1848—1849 гг. генерал-губернатор Москвы граф С.П. Закревский называл членов кружка А.С. Хомякова то «славянофилами», то «красными», то «коммунистами»16. В 1859 г. И.С. Аксаков писал
М.Ф. Раевскому, настоятелю русской посольской церкви в Вене, агенту славянофилов в Австрийской империи: «Ни один западник, ни один русский социалист так не страшен правительству, как московский славянофил»17. 3 ноября 1865 г. И.С. Аксаков сообщил Е.А. Черкасской, жене видного славянофила князя В.А. Черкасского, о своей женитьбе на дочери поэта Ф.И. Тютчева — А.Ф. Тютчевой, являвшейся фрейлиной императрицы. «Несмотря на гнусность придворной среды, на звание фрейлины, в моих глазах менее, чем непочтенное, — писал он, — я найду в ней все, что моей душе и моему нравственному существованию на потребу». И далее И.С. Аксаков рассказывал княгине, как высшее общество неодобрительно отнеслось к замужеству Анны Федоровны: «Фрейлина выходит замуж за редактора журнала, по их мнению, демократического, демагогического, социалистического, красного»18.
Отношение к славянофилам их оппонентов — западников оказало влияние на оценку их деятельности и идеологии со стороны либеральных и демократических кругов России последующих поколений. Видный либерал Б.Н. Чичерин писал в своих воспоминаниях: «Ни одной путной мысли о так называемых русских началах они (славянофилы — И.Ч.) не высказали, а рассеяли только множество кривых воззрений, которые немало способствовали господствующему хаосу». Все же он отметил, что в практических делах лучшие из славянофилов сходились с западниками, поскольку вместе с ними боролись за расширение свободы. Более резко отзывался о славянофилах еще один апостол либерализма А.Н. Пыпин, который считал, что мысль об освобождении крестьян была чужда славянофилам. Он указывал, что они только заявляли о ложности российского образования и о необходимости связи с народом19.
Еще более отрицательно относились к идеологии славянофилов социал-демократы. Один из их лидеров Г.В. Плеханов написал статью «И.В. Киреевский», посвященную одному из основателей славянофильства. «Нам всем уже давно пора, — писал он, — отделаться от того, весьма распространенного предрассудка, согласно которому славянофильское учение заключало в себе какие-то прогрессивные элементы. Таких эле-
ментов в нем не было». И далее Плеханов добавлял: «Именно из мнений славянофильской школы, и особенно из мнений ее основоположников, между которыми И.В. Киреевский занимает такое видное место, выросла вся та реакционная политическая идеология, на которую до сих пор опираются наши враги народной свободы и народного просвещения»20.
Имелись и более объективные оценки идеологии славянофилов. Так, историк и публицист, один из лидеров кадетов П.Н. Милюков в статье «Славянофильство», помещенной в энциклопедии Брокгауза и Ефрона, указывал на три основных элемента славянофильства: 1. Национальный протест против заимствований с Запада. 2. Теория национальной самобытности. 3. Панславистские симпатии, подогревавшиеся фактами национального возрождения славян и их борьбой за свою независимость21. Однако оценка Милюковым идеологии славянофильства страдала односторонностью, поскольку не принимала во внимание их социально-экономические взгляды.
Имелись и восторженные оценки деятельности славянофилов, главным образом со стороны их последователей, связанных со славянскими благотворительными обществами. В 1911 г. в Петербурге появилась брошюра В.Н. Кораблева, посвященная столетию со дня рождения одного из основоположников славянофильской теории К.С. Аксакова. Публикацию своей брошюры Кораблев объяснял тем, что вновь в обществе появился интерес к славянофилам. Скорее всего, этот интерес был связан с активизацией национально-освободительного движения на Балканах, приведшей к Балканским войнам. Ко-раблев не определял классовой подоплеки славянофильства, он просто подчеркивал отличительную черту К.С. Аксакова — «пламенную любовь к России, ко всему русскому». Кораблев не одобрял стремления славянофилов распространять среди славян православие, но его вывод относительно их деятельности был однозначен: «Учение Хомякова, Киреевского и Аксакова, направленное к пользе родины, настолько высоко и гуманно, а сами они так недосягаемо велики в своем бескорыстном служении отчизне и своему народу, что не уважать их нельзя, не любить их невозможно»22.
В 20—30-е годы XX в. в СССР господствовала историческая школа М.Н. Покровского, который насаждал сугубо классовое, часто вульгаризированное понимание истории. В июле 1927 г. в газете «Правда» была опубликована его статья «Панславизм на службе империализма», написанная по поводу конференции в Варшаве историков восточноевропейских стран. В ней, по мнению советского историка А.Н. Горяи-нова, Покровский намеренно смешал понятие «славянская идея» с наукой «славяноведение». Покровский подчеркивал, что политическое оружие «славянская идея» «перешло в руки нового хозяина, и этим хозяином был империализм», направивший его против СССР 23. Согласуясь с этими установками, в 1934—1939 гг. подверглись репрессиям слависты: был ликвидирован Институт славяноведения АН СССР, созданный в Ленинграде в 1931 г., были репрессированы видные слависты, в том числе академики В.Н. Перетц, М.Н. Сперанский, члены-корреспонденты Н.Н. Дурново, Г.А. Ильинский и др.24.
Поворотным пунктом в изучении славянофильства в советское время стала публикация в 1941 г. статьи С.С. Дмитриева «Славянофилы и славянофильство». Он первым указал на тот факт, что славянофилами исследователи часто называют разные течения русской общественной мысли. Сам Дмитриев полагал, что «в узком смысле» славянофилами следует считать сторонников учения А.С. Хомякова и И.В. Киреевского, т.е. течение русской общественной мысли 40—50-х годов XIX в. «Славянофильство, — отмечал Дмитриев, — система взглядов монархическая, теория, враждебная буржуазным формам политического строя стран Западной Европы»25. По словам видного исследователя славянофильства Е.А. Дудзинской, Дмитриев указал на буржуазное содержание взглядов славянофилов. Точку зрения С.С. Дмитриева поддержали Н.М. Дружинин, Е.А. Мороховец, Б.Е. Сыроечковский 26.
Несомненно, статья С.С. Дмитриева оказала влияние на изучение славянофилов советскими историками. Во «Всемирной истории», начавшей выходить в 50-е годы XX в., о славянофилах писал А.С. Нифонтов — в разделе «Оживление общественной мысли в 40-х годах. Славянофилы и западники». Он
характеризовал славянофилов как небольшую группу дворянской интеллигенции. «Славянофилы, — писал Нифонтов, — выражали взгляды той части дворянской интеллигенции, которая в условиях кризиса крепостного хозяйства пришла к выводу, что интересы самих помещиков требуют некоторых изменений общественно-политического строя». Он отмечал, что славянофилы выступали за самобытное развитие России, решительно противопоставляя ее Западной Европе, в которой буржуазные государства находятся в упадке, поскольку там из-за массовой пролетаризации наблюдаются обострение классовых противоречий и рост революционного движения. Славянофилы указывали, подчеркивал Нифонтов, что «русская община является будто бы защитой от возникновения пролетариата и революционных потрясений». Вместе с тем Нифонтов утверждал, что славянофилы замалчивали классовые противоречия в крепостной деревне, а их выступления против крепостного права носили непоследовательный характер27. Статья Нифонтова однобоко освещала идеологию славянофилов, но ее автор уже отошел от решительного охаивания их взглядов.
В 1960 г. вышла в свет книга С.А. Никитина «Славянские комитеты в России в 1858—1876 годах». В ней он подчеркивал панславистскую направленность идеологии славянофилов, инициаторов создания славянских комитетов, но вместе с тем указывал, что в эти организации входили также и группа либеральных профессоров, и видные представители купечества. Никитин ограничил свой труд исследованием благотворительной деятельности славянофилов, которую рассматривал в положительном ракурсе, указывая на их помощь учащимся славянам, на поддержку ими славянских школ, содействие подготовке «необходимых болгарам, черногорцам, боснякам, сербам деятелей в области культуры: учителей, художников, ученых и др.». И далее Никитин подчеркивал: «Славянский комитет был единственной легальной организацией помощи славянам»28. Вместе с тем социально-политические взгляды славянофилов Никитин характеризовал двойственно. «Убежденные монархисты и консерваторы, — писал он, — славянофилы — особенно Аксаков — были настоящими оппозици-
онерами». Сравнивая взгляды славянофилов с идеологией М.Н. Каткова, поддерживавшего царское правительство, Никитин приходил к выводу: «Аксаковская оппозиционность была проявлением умеренного славянофильского либерализма, которого катковский круг не знал и не разделял. Аксаков имеет в виду прежде всего общество, он стремится создать и организовать общественное мнение для воздействия на правительство. Катков популяризирует официальные акты, защищает правительство, и в его статьях находит свое отражение принципиальное единение с правительством»29.
Поскольку докторская диссертация С.А. Никитина, частью которой и являлась рассматриваемая выше книга, писалась в конце 1940-х годов, когда официальная наука признавала славянофилов консерваторами, он не рассматривал их социально-экономические взгляды. Следует, однако, указать, что хотя Никитин и вынужден был называть их консерваторами, он все же старался в некоторых местах подчеркивать их либерализм и оппозиционность.
Исследование Никитиным деятельности славянофилов по оказанию помощи славянам высоко оценивается современными учеными. Так, Н.И. Цимбаев отмечает: «В работах С.А. Никитина раскрыта относительно прогрессивная роль Аксакова и его газет в освободительном движении балканских славян»30.
Еще более высоко оценили труд С.А. Никитина зарубежные ученые. «Этим своим научным трудом, — пишет известный сербский историк академик М. Экмечич, — он по праву завоевал большой авторитет в мировой науке». А ученик С.А. Никитина академик Болгарской академии наук Н. Тодоров отмечал: «Тот, кого интересуют такие проблемы, как славянское единство и славянская взаимность, освободительная роль России и различные ее интерпретации, расхождения между русскими славянофилами и славянофилами других стран, должны непременно обратиться к этой работе С.А. Никитина»31.
В середине 60-х годов ХХ в. среди советских исследователей возникла дискуссия о роли и значении славянофилов в истории русской общественной мысли. Первыми ее нача-
ли А.А. Галактионов и П.Ф. Никандров, опубликовавшие в журнале «Вопросы философии» статью «Славянофильство, его национальные истоки и место в истории русской мысли». Указав, что хотя славянофилы не составили этапа в русском освободительном движении, авторы подчеркивали: «Тем не менее роль славянофильства в истории общественной мысли России достаточно велика, и о нем можно говорить как об одном из значительных явлений, давшем целый комплекс идей и теорий, которые отразили мучительные поиски ответов на самые острые вопросы русской жизни»32. Галактионов и Никан-дров утверждали, что западники и славянофилы — два крыла в русском либеральном дворянстве. Хотя славянофилы были полубогословскими идеалистами и защищали помещичье землевладение, они подняли вопрос о национальности, об освобождении славянских народов, «остро поставили проблему особого пути развития России, сохранения и приумножения русской культуры». Авторы ставили в заслугу славянофилам борьбу против бюрократии, засилья иностранцев в государственном аппарате и армии, за свободу общественного мнения. Галактионов и Никандров указывали, что революционные демократы взяли у них три положения: община, как социально-экономическая форма народного быта, особый путь России, отрицание государственности у русского народа33.
Выступление Галактионова и Никандрова не осталось без ответа. В 1967 г. в журнале «Философские науки» В.А. Мали-нин поместил статью «О социальных и политических истоках славянофильства». В ней он решительно утверждал, что «славянофилы выступали в качестве убежденных противников освободительного движения». «Исторический факт заключается в том, — писал Малинин, — что славянофильство, несмотря на свои частные, иногда значительные разногласия с официальной идеологией, было по своим социальным источникам и общественным функциям консервативно-охранительным течением». Малинин отвергал высказанную Галактионовым и Никандровым мысль о том, что Герцен и Чернышевский переняли у славянофилов идею о сельской общине, которую и положили в основу «русского социализма»34.
Начавшуюся в научных кругах дискуссию о славянофилах подхватил журнал «Вопросы литературы». В 1969 г. (№ 5) на его страницах появилось несколько статей, посвященных славянофильскому движению и толкующих его с разных позиций. Статья А. Янова «Загадка славянофильской критики» основана на разборе статей видных славянофилов — Ю.Ф. Самарина и особенно К.С. Аксакова «Опыт синонимов. Публика — народ». Эту статью Янов назвал образцом леворадикальной публицистики. Он утверждал, что славянофилы «первыми в истории русской мысли обожествили свой народ, замордованный, нищий и поротый». Сравнивая взгляды славянофилов со взглядами тех, кто группировался вокруг обскурантистского журнала «Маяк», Янов пришел к выводу о противоположности тех национальных идеологий, которые они пропагандировали. «Одна из них, — писал Янов, — пыталась превратить национальное чувство в орудие укрепления деспотизма. Другая противопоставляла публике и ее воплощению — государству, мощь и самодеятельность "простого народа"». Янов подчеркивал, что раннее славянофильство было оппозиционным, а позднее — охранительным. Славянофильство для него — «великая социальная утопия, межумочное идейное течение». Одновременно Янов указывал на его гипертрофированный, извращенный демократизм, который вел к религии простого народа и отрицанию роли интеллигенции. Это, по мнению Янова, было использовано впоследствии Черной сотней35. Таким образом, он подчеркивал недооценку славянофилами роли интеллигенции в русском прогрессивном движении. Что это не так, доказывает сама статья К.С. Аксакова. Под публикой он не мог подразумевать интеллигенцию, как полагает Янов. Если интеллигенцию можно было упрекнуть в знании французского языка и в ношении немецкой одежды, то никак нельзя сказать о ней, как о людях, которые всю ночь танцуют и пробуждаются только к вечеру!
С противоположных Янову позиций выступил С. Покровский со статьей «Мнимая загадка». В ней он подчеркивал, что славянофильство близко правительственной доктрине, что идеология славянофилов — «одна из разновидностей по-
мещичьей, дворянской идеологии периода кризиса крепостного строя», что их цель — спасти самодержавную власть царя, а также доходы и власть помещиков. И хотя Покровский отметил требование славянофилами свободы мысли и высказываний, вывод его был однозначен: славянофильство — реакционное течение, хотя у ранних славянофилов имелись и прогрессивные черты 36.
В том же номере журнала «Вопросы литературы» выступил Б. Егоров со статьей «Проблема, которую необходимо решить». Он отметил, что таких разнообразных мнений, как о славянофилах, не было высказано ни об одном общественном явлении. На первый взгляд, точка зрения Янова ему была ближе. Егоров писал, что в России в конце 30-х годов XIX в. появились два течения, которые вобрали в себя лучшие интеллектуальные силы страны, — западники и славянофилы. Оба эти течения требовали уничтожения крепостного права, всеобщего просвещения, освобождения людей от пут бюрократического госаппарата. Несмотря на то, что Егоров приводил положительные высказывания Чернышевского о славянофилах, он все же полагал, что «славянофилы хотели не ломки устоев, а удержания, укрепления и расширения патриархально-феодальных порядков ... Их концепции объективно не только не расшатывали самодержавно-крепостнический режим, а наоборот — содействовали его сохранению»37.
Дискуссия о славянофилах подтолкнула исследователей к серьезному изучению славянофильства, опираясь не только на их отдельные статьи, но и привлекая их частную переписку, материалы III Отделения и цензурных комитетов, высказывания о них прессы и т.д. В 70-80-х годах появился ряд монографий, посвященных им. Из них особой фундирован-ностью доказательств отличаются работы Е.А. Дудзинской и Н.И. Цимбаева.
Первая книга Дудзинской посвящена деятельности славянофилов в 1856—1861 гг., когда они вместе со всеми прогрессивными людьми боролись за проведение в России крестьянской и других реформ. Она подчеркивала значительную роль славянофилов при подготовке крестьянской реформы,
указывая, что их позиции в это время сближались с позициями западников, определила общие черты их программ: борьба за отмену крепостного права путем реформ при наделении крестьян землей, буржуазные преобразования в экономике, социальной и политической сферах, сохранение монархии, враждебность по отношению к революции. «Буржуазный элемент присутствовал в их славянофильских проектах преобразования России, — утверждала Дудзинская, — ничуть не менее, чем в западнических». И далее: «Породившая их переломная эпоха соединила в славянофильстве интересы господствующего класса феодального общества — помещиков и интересы формирующейся грядущей капиталистической формации — буржуазии»38.
В своей второй монографии, посвященной пореформенному славянофильству, Дудзинская пишет, что славянофилы «оставались верны основам славянофильства, применяя их с учетом изменившихся условий капиталистической России». Рассматривая их отношение к самодержавию, в преданности которому их обвиняли западники, Дудзинская на основании источников приходит к выводу: «Личной преданности самодержавию славянофилы никогда не испытывали». Столь же отрицательно они относились к дворянству, считая его самым гнилым сословием. Уже эти выводы исследовательницы показывают, что она отошла от распространенного среди историков мнения, что славянофилы выражали интересы передового дворянства. Наоборот, Дудзинская подчеркивала, что славянофильская пресса «не только отражала интересы буржуазии, но и восполняла недостаток ее экономической и политической образованности, а также способствовала ее консолидации в класс буржуазного общества»39.
То, что славянофилы по своим взглядам стояли ближе к буржуазии, чем к дворянству, являлось новым в историографии славянофильства. Но и эта точка зрения нам кажется недостаточно обоснованной.
Интересна позиция Н.И. Цимбаева, который на страницах двух своих исследований о славянофилах на огромном новом материале изучил их идеологию. Монографию «Славя-
нофильство» он начал с определения термина «славянофил», поскольку в ХК—ХХ вв. журналисты и социологи так называли всех, кто с сочувствием относился к зарубежным славянам. В этот круг «славянолюбцев», как их называл Т.Н. Грановский, входили А.С. Шишков со своим окружением, часть русской интеллигенции, сочувствовавшей М.П. Погодину и его изданиям, некоторые представители царского двора, группировавшиеся вокруг графини А.Д. Блудовой, неослависты начала XX в. и др. Все они придерживались разных взглядов на социально-экономические отношения в России, по-разному относились к существовавшему строю, к самодержавию, крестьянскому вопросу, буржуазным реформам. Цимбаева, как и большинство российских историков, интересовал прежде всего круг лиц, сочувствовавших идеям А.С. Хомякова, И.В. Киреевского, К.С. и И.С. Аксаковых. Для них Цимбаев вводит новый термин — «истинные славянофилы», впервые употребленный Н.Г. Чернышевским. Время их деятельности он определил: 1839 г. — середина 70-х годов XIX в. Первая дата признана отечественной историографией, вторая вызывает споры.
Рассматривая социально-экономические взгляды славянофилов, Цимбаев останавливается на статье А.С. Хомякова «О старом и новом», которая и положила начало славянофильскому движению. В статье Хомяков развенчивал мнение, что в старой Руси все было прекрасно, высоко оценивал деятельность русских царей, создавших государство, несокрушимое для врагов. Теперь, подчеркивал Хомяков, нужно устроить внутреннюю жизнь России. Для этого он полагал необходимым прежде всего уничтожить крепостное право, добавляя, «если только можно назвать правом такое наглое нарушение всех прав», затем, опираясь на учреждения, существовавшие и якобы существовавшие на Руси до Петра I, ввести грамотность в селах, распределить должности между гражданами, создать заведения, которые бы облегчили низшим классам доступ к высшим судам, ввести публичный суд и суд присяжных, объявить равенство всех сословий, «в которых люди могли переходить все степени службы государственной и достигать высших званий и почестей», «сбор депутатов всех сословий для
обсуждения важнейших вопросов государственных», свобода церкви. Тогда, по мнению Хомякова, «мы будем продвигаться вперед смело и безошибочно, занимая случайные открытия Запада, но придавая им смысл более глубокий..., воскрешая древние формы жизни русской». Это будет способствовать воскрешению древней Руси, полной живых сил и не колеблющейся «вечно между бытием и смертью»40.
Эти требования Хомякова, к которым примкнули впоследствии все славянофилы, Цимбаев справедливо оценивает как выражение настроений русской либеральной общественности 41.
Важной заслугой Цимбаева является рассмотрение тех постулатов учения славянофилов, которые кажутся наиболее одиозными прогрессивной общественности. Это вопрос о поддержке ими самодержавия и выступление против конституции, а также их стремление не допустить, чтобы Россия пошла по пути Западной Европы.
Цимбаев показывает, что выступление славянофилов против конституции было связано с теми обстоятельствами, которые сложились в России в 50-60-е годы. В это время развернулось дворянское конституционное движение, имевшее целью ограничить власть царя в свою пользу. По справедливому мнению Цимбаева, дворяне видели в конституции возможность помешать проведению буржуазных реформ. Об этом А.И. Кошелев откровенно писал Герцену 30 августа 1859 г.: «Мы за самодержавие, потому что освободить крестьян (дело самое важное для нас) может только одно самодержавие. Представительство теперь у нас невозможно, ибо в нем будет играть роль дворянство, самое гнилое у нас сословие, и всякая вымышленная конституция есть для государства величайшее зло. Дайте времени: самодержавие возможно, пока нет другой силы, могущей его ограничить. Этой силы еще нет, ей надобно возникнуть, развиться и окрепнуть. Освобождение крестьян должно быть к этому первым шагом»42. Ю.Ф. Самарин в письме к И.С. Аксакову в октябре 1861 г. выдвигал два довода против поддержки идеи конституции: народ верит намерениям царя и не верит никому из сословий и кружков, безграмот-
ный народ не способен принять участие в государственном управлении. «Народной конституции у нас пока еще быть не может, — заключал Самарин, — а конституция не народная, то есть господство меньшинства без доверенности от имени большинства, есть ложь и обман»43. Еще ранее, в апреле 1861 г., Самарин писал И.С.Аксакову, что народ никому не верит кроме царя. «Но это вовсе не тот царь, — добавлял он, — который назначает губернаторов, издает высочайшие повеления и передвигает войска, а какой-то другой, самозданный, мифический образ»44. В неопубликованной статье, написанной в 50-е годы, Самарин высказывал мысль о том, что мировая история не знает какой-либо истинной формы правления, что и монархия, и олигархия, и демократия имеют право на существование в зависимости от конкретных исторических условий. Он полагал, что для нынешней России наиболее правильной формой правления является самодержавие, которое Самарин считал надсословным явлением, отвечающим интересам всего русского народа 45.
Славянофилы относились к дворянству как сословию отрицательно. Еще в 1849 г., отвечая на вопросы жандармов, И.С. Аксаков писал: «Дворянство совершенно оторвалось от народа, присвоив своей жалкой цивилизации право не верить, когда он верит, не соблюдать уставы церкви, им соблюдаемые; не знать языка, которым он говорит; забыть свою историю и предания и глядеть на него только как на удобный материал к извлечению из него доходов»46. Отрицательно характеризовал дворянство и К.С. Аксаков в уже упоминавшейся статье «Опыт синонимов. Публика — народ». Именно поэтому славянофилы стремились ликвидировать превалирование в обществе дворянства. В январе 1862 г. во время московских дворянских выборов, И.С. Аксаков выступил с проектом самоупразднения дворянства. В проекте обращения дворянства к правительству И.С. Аксаков предлагал: «Чтобы дворянству было позволено: торжественно перед лицом всей России совершить акт уничтожения себя как сословия. Чтобы дворянские привилегии были видоизменены и распространены на все сословия в России». Аксаков предлагал, чтобы место дворян
в обществе определялось по роду их настоящих занятий. Дворяне, имеющие земли, должны примкнуть к другим землевладельцам, а те, которые не имеют земли, вступят в ряды лиц, занимающихся тем же делом, что и они, или же будут причислены к городам или селам в качестве простых обывателей 47. Против предложения И.С. Аксакова выступили влиятельные публицисты, такие, как К.Д. Кавелин, М.Н. Катков и др. Царское правительство официально отвергло это предложение. Идея введения равенства сословий не являлась личным мнением одного И.С. Аксакова — она принадлежала всем славянофилам. Еще в 1839 г. ее сформулировал Хомяков в статье «О старом и новом». Спустя почти 20 лет в одной из передовиц газеты «Молва» К.С. Аксаков, подчеркивая, что только русский народ хранит русские основы, призывал «верхние классы» забыть о своих отличиях и преимуществах, почувствовать себя только человеком и христианином 48. Правда, спустя некоторое время после выступления перед дворянским собранием И.С. Аксаков принял компромиссный вариант отмены дворянского сословия, предложенный А.И. Кошелевым. Он предусматривал сохранение дворянами своего звания в качестве почетного титула при одновременном вхождении их в сословие землевладельцев, в котором будут состоять и другие собственники земли, вышедшие из общины 49. Это была определенная уступка. И.С.Аксаков выступал также против введения имущественного ценза при выборах. «Почему меньшинство "имущих", — писал он, — имеет право решать участь громадного большинства "неимущих"?»50.
При таком отношении к дворянству вряд ли можно считать славянофилов выразителями их интересов. Цимбаев, оценивая их взгляды, как и большинство современных ученых, считает славянофилов либералами. Как и Дудзинская, Цим-баев подчеркивает, что они отстаивали интересы своего сословия, поместного дворянства, хотя идея отмены крепостного права — буржуазна по своей сущности 51. Вместе с тем, рассматривая взгляды одного из наиболее радикальных славянофилов, К.С. Аксакова, Цимбаев делает вывод: «Идеализация прошлого, наивный цезаризм, вера в "доброго" царя и объ-
явление под различными предлогами действительного царя "неистинным", "неприродным", враждебность к "верхним классам" ("публике", "изменникам-боярам"), культ замкнутой деревенской общины и боязнь правительственных чиновников — вот положения, общие представлениям К.С. Аксакова и патриархального крестьянства»52. Здесь Цимбаев прямо указывал, что взгляды К.С. Аксакова во многом отражали мировоззрение патриархального крестьянства. Надо отметить, что близкими к взглядам К.С. Аксакова были и взгляды его брата И.С.Аксакова. «Освобождение крестьян? — писал он М.Ф. Раевскому 5 мая 1861 г. по поводу крестьянской реформы. — Но манифест хорош только как брешь в крепостной стене. Другого жизненного приложения "Положение" иметь не будет, ибо оно противоречит всем естественным и законным требованиям народа. И хотя и умные люди занимались этим делом, но они должны были образоваться не с народными требованиями, а с требованиями петербургских умалишенных. Крестьяне "Положением" более недовольны, чем помещики. Вместо того, чтобы развязать их друг с другом окончательно, их связали. Крестьяне не работают. Их энергические генерал и флигель-адъютанты секут, ссылают, застреливают, а у помещиков дай бог, если хотя половина доходов наберется нынешнею зимою»53.
Указывая, что в дореформенной России славянофилы являлись идеологами либеральных помещиков, Цимбаев все-таки отмечает, что К.С. Аксаков испытал на себе воздействие взглядов патриархального крестьянства, а И.С. Аксаков считал себя выразителем взглядов всего русского народа 54.
Все славянофилы дружно ненавидели российскую бюрократию. В 1864 г. Самарин, несколько лет проработавший в Редакционных комиссиях, подготовлявших крестьянскую реформу, писал: «Дворянство и чиновничество — это не два сословия, не две среды, а одно и то же, один общественный орган, одно юридическое лицо. Пожалуй, можно различать в нем две стороны, но они так неразрывно связаны, что на практике не отделяются одна от другой, даже в частном быту». Приводя эти высказывания, Цимбаев все-таки утверждает, что «под-
линного демократизма в славянофильстве не было»55. И в выводах снова подчеркивает: «Славянофильство возникло и развивалось как направление раннего русского либерализма»56. Правда, в другом месте Цимбаев отмечает, что славянофильство выражало взгляды наиболее левых представителей раннего русского либерализма первого поколения 57.
В оценках Цимбаева странным кажется упорное подчеркивание, что славянофилы являлись выразителями взглядов поместного дворянства. Факты, представленные в его книгах, говорят об отрицательном отношении славянофилов к этому классу. Надо еще иметь в виду, что подавляющее большинство поместного дворянства накануне отмены крепостного права выступало против освобождения крестьян. Об обстановке в России после окончания Крымской войны очень ярко писал Самарин: «Итак, триста тысяч помещиков, не без основания встревоженных ожиданием страшного переворота, одиннадцать миллионов крепостных людей, твердо уверенных в существовании глухого, давнишнего заговора дворянства против царя и народа и в то же время считающих себя заодно с царем в оборонительном заговоре против их общего врага, дворянства, законы, в которых народ не признает подлинного выражения царской воли, правительство, заподозренное народом в предательстве и не внушающее ему никакого доверия, — вот чем мы обязаны крепостному праву в отношении политическом»58.
Так каким же образом славянофилы выражали интересы дворянства? Ведь славянофилы выступали не только за ликвидацию крепостного права при наделении крестьян землей, они были за отмену сословий и за распространение дворянских привилегий на все население России, в чем не все западники их поддерживали. Все это доказывает, что они не выражали точку зрения дворянства на крестьянский вопрос и дальнейшее переустройство России.
Вызывают не меньшее сомнение и выводы Дудзинской, пытающейся связать интересы славянофилов с купечеством, т.е. с нарождающимся классом капиталистов.
Для того, чтобы определить сущность этого движения, надо коротко охарактеризовать взгляды славянофилов на бу-
дущее России. Выше уже говорилось, что капиталистические отношения их симпатий не вызывали. Будущее России они видели в распространении общинных порядков. О роли общины на селе Хомяков писал в своей программной статье «О сельской общине», написанной им в 1848—1849 гг. Несомненно, его размышления о ней были связаны с разразившейся в Европе революцией. «Всеобщее стремление по всей Европе, — писал Хомяков, — свидетельствует об одном, о борьбе капитала и труда и о необходимости помирить или слить их выгоды». Хомяков указывал на Англию, где «безземелие большинства и антагонизм капитала и труда доводят ... язву пролетарства до бесчеловечной и непременно разрушительной крайности». По мнению Хомякова, в России этого возможно не допустить, если выгоды помещиков и крестьян слить с помощью общины. В этой же статье Хомяков писал о возникновении общины промышленной, которую он называл фаланстером, и указывал, что, хотя такой общины в России нет, но есть много похожего 59. Об общине писали и другие славянофилы: Кошелев, Самарин, Аксаковы. Для них она являлась способом решения социального вопроса в России, вопроса, который они считали главным. К.С. Аксаков в газете «Молва» подчеркивал: «В общинном союзе не уничтожаются личности, но отрекаются лишь от своей исключительности, дабы составить согласное целое, дабы явить желанное сочетание». И затем добавлял: «Начало общины есть по преимуществу начало славянского племени и в особенности русского народа»60. В «Заключительном слове» журнала «Русская беседа» И.С. Аксаков объяснял, почему община необходима для России. «Только общинное устройство, — утверждал он, — может дать народу самостоятельность жизни, только оно одно в состоянии доставить всему крестьянству благо землевладения и наибольшее, по возможности, общее благосостояние, и ... кроме поруки, ничто не в силах оградить общественный быт крестьянства от вмешательства в него власти внешней»61. Таким образом, славянофилы видели в общине не только возможность устроить село так, чтобы каждый крестьянин мог владеть землей, но и способ защиты сельского населения от чиновников, то есть «власти
внешней». Как уже указывалось выше, Хомяков даже поднимал вопрос об общине промышленной (фаланстере). Правда, этот вопрос он не разработал.
Было ли в проектах славянофилов об общине какое-либо социалистическое содержание, сказать трудно. Многие представители правящих кругов считали славянофилов «социалистами», «красными». Так, цензор Волков в 1857 г. находил в передовых статьях газеты «Молва», написанных К.С. Аксаковым, идеи «коммунизма и равенства». Как же сами славянофилы относились к социалистическим идеям? Хомяков, хотя и мечтал о справедливом устройстве общества, оценивал их достаточно сдержанно. «По сущности мысли своей, — писал он в июле 1846 г. историку А.Н. Попову, — мы не только выше политики, но даже выше социализма, который есть не что иное, как вывод и вывод односторонний»62. «Слово коммунизм, — писал Самарин своему отцу в марте 1848 г., — служит теперь пугалом для всех: я не думаю его оправдывать; но коммунизм есть только карикатура мысли прекрасной и плодотворной. Коммунизм относится к учению об ассоциации, об организации промышленности и земледелия, о приобщении рабочего класса к выгодам производительности». И далее Самарин делал вывод, что в России нельзя сидеть сложа руки, а «лучше признать чистосердечно необходимость коренного преобразования и совершить его правомерным порядком. Это по-моему, — заключал он, — лучшее и единственно возможное средство обессилить и побороть коммунизм»63. И.С. Аксаков в письмах к Кошелеву выражал уверенность, что социализм совместим с христианством, доказательство чего он видел в раннехристианских братствах и общинах 64. Таким образом, хотя славянофилы не являлись сторонниками социалистических идей, но относились к ним вполне благожелательно и некоторые положения социалистического учения считали вполне приемлемыми для себя.
И еще об отношении славянофилов к интеллигенции. Этот вопрос был поднят А. Яновым. Точку зрения Янова опровергает и теория общества, выдвинутая И.С. Аксаковым в начале 1860-х годов. Он писал в газете «День», что общество создают
образованные люди всех сословий, что без общества «бессилен народ и несостоятельно государство». «Общество есть та среда, — подчеркивал И.С. Аксаков, — в которой совершается сознательная умственная деятельность народа, которая создается всеми духовными силами народными, разрабатывающими народное сознание». И.С. Аксаков был убежден, что общество «есть народ в его поступательном, то есть прогрессивном движении»65. Под образованным обществом, включавшим представителей всех сословий, И.С. Аксаков явно подразумевал интеллигенцию. Правда, уже в 1863 г. он сокрушался, что русское общество нравственно бессильно, что оно ненародно и носит проправительственный казенный характер. «Старое общество отстранилось, — отмечал И.С. Аксаков в январе 1863 г., — нового общества еще нет, надо ждать пока оно народится ..., но когда и из каких элементов? Не пришло еще время народиться ему из элементов народных, а те элементы, какие у нас имеются в виду, могут ли они дать здоровое общество? Наша молодежь, воспитывающаяся с детских лет за границей, наши легкомысленные отрицатели (нигилисты) — вот покуда залог близкого будущего»66. А в 1865 г. И.С. Аксаков разъяснял этот свой вывод: «Наше старое общество разлагается, а нового мы еще не видим. Потому что к старому обществу должны мы отнести и все наше молодое поколение, в котором нет ничего, кроме более искренней и энергической силы отрицания»67. На основании данной теории И.С. Аксакова Н.И. Цимбаев делает справедливый вывод: «Не самодержавная власть, не народные массы, а русская интеллигенция, вернее те ее круги, которые могли определяться понятием «общества», стали для большинства славянофилов двигателями прогресса и просвещения». Ведущую роль в этом, подчеркивает Цимбаев, сыграл И.С. Аксаков и его теория общества 68.
Славянофилы были решительными противниками революции. Преобразования в России они желали провести путем реформ со стороны властей. Они понимали, что крестьяне и дворянство в данный момент с трудом воспримут их планы. Главным инструментом в борьбе за свои идеи славянофилы считали воспитание, или просвещение, общества. Этому воп-
росу они придавали важное значение. Стремление славянофилов к просвещению народа отмечали как их сторонники, так и их критики. В просвещении народа они видели не только способ осуществления своих планов, но и смысл жизни человека. «Просвещение — вот цель человека, — писал К.С. Аксаков. — ... Точно так же, как солнце есть общее достояние, так точно просвещение есть достояние всех людей»69.
Все реформы, считали славянофилы, должно проводить правительство. Они были против введения конституции в России в данный момент. Для этого, по их мнению, необходимо готовить народ и высшие круги, проводя среди них пропаганду, распространяя среди народа просвещение. Выступая за распространение грамотности среди крестьян, славянофилы тем самым готовили неизбежное развитие выборности в России.
Так чьи же интересы защищали славянофилы? Советский исследователь В.А. Дьяков, изучавший славянофильство многие годы, считал, как Дудзинская и Цимбаев, что «с точки зрения социальной программы оппозиционность славянофилов мало отличалась от оппозиционности западников», что оппозиционность их «была ограниченной и не выходила за рамки российского варианта либерализма»70. Вместе с тем, признавая либерализм славянофилов, он все-таки не рискует определить, интересы какого класса они выражали.
Ближе всех подошел к пониманию сути славянофильства, на наш взгляд, А.С. Курилов. Он совершенно справедливо, не отклоняясь от точки зрения современных историков, пишет: «Славянофилы входили в единую со всеми передовыми и прогрессивными силами России того времени оппозицию царскому правительству». Курилов считает славянофильство не только антикрепостническим, но и антибуржуазным течением 71. То, что славянофилы являлись врагами капиталистического строя, показывает их отрицательное отношение к европейскому пути развития для России. Они объясняли это тем, что данный путь приведет к возникновению резкого неравенства в стране, появлению в ней пролетариата. Примером осуществления этого пути они считали Конфедеративные штаты Америки (США). И.В. Киреевский в статье 1845 г. отмечал,
что в США, где сложились отношения по западному образцу, наблюдается явное неуважение всех нравственных начал, а в основе всех умственных достижений «лежит самая мелкая жизнь, отрезанная от всего, что поднимает сердце над личной корыстью, утонувшая в деятельности эгоизма и признающая своею высшей целью материальный комфорт»72. Такой судьбы славянофилы для России не желали. И я полностью согласна с мнением А.С. Курилова, который в статье «Константин и Иван Аксаковы», предваряющей публикацию важнейших трудов этих деятелей, указывал, что главной причиной нежелания славянофилов европеизации России, начавшейся со времен Петра I, являлось их убеждение, что в конце этого пути ее ждут «мещанская бездуховность, состояние полускотского равнодушия ко всему, что выше чувственных интересов и торговых расчетов»73.
Отошли от принятого в советское время определения славянофилов как выразителей интересов передового дворянства или нарождавшейся буржуазии и А.А. Ширинянц, А.В. Мырникова и Е.Б. Фурсова. Отметив, что И.С. Аксаков — «политический мыслитель консервативного типа» (утверждение спорное. — И.Ч.), они так характеризуют его: он «выступал последовательным сторонником служения собственному народу как составной части служения общечеловеческим интересам»74. Стоит добавить, что в капиталистических странах Западной Европы славянофилы, особенно после Крымской войны, не видели возможных союзников для России. Об этом откровенно писал в «Молве» К.С. Аксаков, указывая, что война показала лживость и коварство прежних друзей России. «Наши верные друзья, — утверждал он, — это народы славянские и вообще народы угнетенные, они понимают, быть может неясно, что одно из внутренних коренных убеждений Русской земли есть оправдание и признание всякой народности»75.
Славянофилы, несмотря на свою принадлежность к дворянству, старались защищать интересы крестьян. И так ли важно называть их либералами, консерваторами или демократами. Эта терминология, созданная социологами конца XVIII—XX вв. и принятая наукой, как буржуазной, так и мар-
ксистской, требует серьезного уточнения. Например, может ли называться демократом тот, кто в своих интересах вмешивается в дела соседних государств, разжигая там гражданскую войну? Или что прогрессивнее и лучше для народа определенной страны — монархия, типа английской или испанской, или демократия типа иракской или иранской? Последние события XX—XXI вв. показали, что самым страшным для народов Земли являются попытки глобализации, которые активно проводились и проводятся фашистами, коммунистами, демократами, исламистами и другими. Каждый народ имеет право строить свою жизнь согласно своей истории, своим обычаям, своему менталитету, за что и выступали славянофилы.
Примечания
1 Цимбаев Н.И. Славянофильство (из истории русской общественно-политической мысли XIX века). М., 1986. С. 58.
2 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Константин Сергеевич и Иван Сергеевич Аксаковы // Константин Сергеевич Аксаков. Иван Сергеевич Аксаков. Избранные труды. М., 2010. С. 63.
3 КуриловА.С. Константин и Иван Аксаковы // К.С. Аксаков. И.С. Аксаков. Литературная критика. М., 1981. С. 22.
4 Колокол. 13.01.1861.
5 Цит. по: Галактионов А.А., Никандров Т.Ф. Славянофильство, его национальные истоки и место в истории русской мысли // Вопросы философии. 1966. № 6. С. 124.
6 Цит. по: Егоров Б. Проблема, которую необходимо решить // Вопросы литературы. 1969. № 5. С. 133.
7 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 123, 124.
8 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Указ соч. С. 104.
9 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 129, 130.
10 Там же. С. 36.
11 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России. М., 1978. С. 46.
12 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Указ.соч. С. 35.
13 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков. С. 65.
14 Там же. С. 6, 8.
15 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков. С. 143-149, 153-154; Ширинянц А.А., Мырнико-ва А.В., Фурсова Е.Б. Указ.соч. С. 67, 68.
16 КошелевА.И. Записки. Берлин, 1884. С. 67.
17 Цимбаев Н.И. И.С.Аксаков. С. 66.
18 Научно-исследовательский отдел рукописей Российской Государственной библиотеки (НИОР РГБ). Ф. 327. Кар. 4. Д. 2. Л. 36 и об.
19 Цит. по: Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 104.
20 Плеханов Г.В. И.В. Киреевский // Соч. Т. XXXIII. М., 1926. С. 103.
21 Милюков П.Н. Славянофильство // Брокгауз и Ефрон. Энциклопедический словарь. Т. 30. СПб, 1900. С. 307.
22 Кораблев В.Н. Константин Аксаков. СПб, 1911. С. 17.
23 Горяинов А.Н. Идея славянской взаимности в 1920-1930-е годы: трактовка в Советской России и в среде эмиграции // В России и эмиграции: очерки о славяноведении и славистах первой половины XX века. М., 2006. С. 11, 12.
24 Досталь М.Ю. Как Феникс из пепла... Отечественное славяноведение в период Второй мировой войны и первые послевоенные годы. М., 2009. С. 37.
25 Дмитриев С.С. Славянофилы и славянофильство // Историк-марксист. 1941. № 1. С. 90.
26 Дудзинская Е.А. Славянофилы в общественной борьбе. М., 1983. С. 15, 17.
27 Нифонтов А.С. Оживление общественной мысли в 40-х годах. Славянофилы и западники // Всемирная история. Т. IV. М., 1950. Глава X. С. 251.
28 Никитин С.А. Славянские комитеты в России в 1858-1876 годах. М., 1960. С. 343-346.
29 Там же.
30 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков. С. 26.
31 Данченко С.И., Чуркина И.В. С.А. Никитин и его научная школа историков-славистов // Славяне и Россия. К 110-летию со дня рождения С.А. Никитина. М., 2013. С. 17.
32 Галактионов А.А., Никандров П.Ф. Славянофильство, его национальные истоки и место в истории русской мысли // Вопросы философии. 1966. № 5. С. 120.
33 Там же. С. 122, 124, 128.
34 Малинин В.А. О социальных и теоретических истоках славянофильства // Философские науки. 1967. № 1. С. 79-85.
35 Янов А. Загадка славянофильской критики // Вопросы литературы. 1969. № 5. С. 91-116.
36 Покровский С. Мнимая загадка // Вопросы литературы. 1969. № 5. С. 117-126.
37 Егоров Б. Проблема, которую необходимо решить // Вопросы литературы. 1969. № 5. С. 128-134.
38 Дудзинская Е.А. Славянофилы в общественной борьбе. М., 1983. С. 8, 241.
39 Дудзинская Е.А. Славянофилы в пореформенной России. М., 1994. С. 266-269.
40 Хомяков А.С. Сочинения в двух томах. Т. I. М., 1994. С. 470.
41 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 73.
42 Дудзинская Е.А. Славянофилы в пореформенной России. С. 225, 226.
43 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 211, 216.
44 Там же. С. 236.
45 Там же. С. 190, 191.
46 Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. М., 2010. С. 332.
47 Там же. С. 214, 215.
48 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Указ. соч. С. 52.
49 Дудзинская Е.А. Славянофилы в пореформенной России. С. 282.
50 День. 28.12.1861. Цит. по: КуриловА.С. Константин и Иван Аксаковы. С. 101.
51 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 200.
52 Там же. С. 197.
53 Иван Сергеевич Аксаков в его письмах. Т. IV. СПб, 1896. С. 55.
54 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 222, 223.
55 Иван Сергеевич Аксаков в его письмах. С. 205, 206.
56 Там же. С. 231.
57 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 71.
58 Там же. С. 185.
59 Там же. С. 172, 173.
60 Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. С. 271, 272.
61 Там же. С. 350.
62 Там же. С. 146.
63 Там же. С. 165.
64 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков. С. 247.
65 Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. С. 390, 397.
66 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С.225.
67 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Указ. соч. С. 66.
68 Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков. С. 195, 196.
69 Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. С. 272.
70 Дьяков В.А. Славянский вопрос в общественной жизни дореволюционной России. М., 1993. С. 49, 40.
71 Курилов К.С. Константин и Иван Аксаковы. С.7, 11.
72 Цимбаев Н.И. Славянофильство. С. 239.
73 Курилов А.С. Константин и Иван Аксаковы // К.С. Аксаков. И.С. Аксаков. Литературная критика. М., 1981. С. 7.
74 Ширинянц А.А., Мырникова А.В., Фурсова Е.Б. Указ. соч. С. 74, 80.
75 Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. С. 297.
