CC BY
62УДК 347.
ФИЛОСОФИЯ «ЭЛЕКТРОННОЙ» СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТИ В ГРАЖДАНСКОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
Е.Г. Комиссарова,
доктор юридических наук,
профессор кафедры гражданского права
ФГБОУ ВО «Пермский государственный национальный
исследовательский университет
614990, Россия, г. Пермь, ул. Букирева, 15
E-mail: eg-komissarova@yandex.ru
Аннотация: автор обращается к проблеме электронных доказательств в контексте принципов гражданского процессуального права в целом и принципа состязательности, в частности. Отражая коммуникативное начало этого принципа, автор отстаивает устоявшиеся ценности теорий доказательственного права и принципа состязательности, утверждая, что приход цифровых новшеств в сферу правоприменения не повод для их корректировки. Свои взгляды и научные убеждения автор подтверждает необходимым историческим экскурсом в вопросы восприятия правом исторически предшествующих цифровым технологиям прежних цивилизационных ценностей.
Ключевые слова: цифровые технологии, теория доказательственного права, электронные доказательства, принцип состязательности, терминологическая лексика права.
PHILOSOPHY OF «ELECTRONIC» COMPETITIVENESS IN CIVIL LEGAL PROCEEDINGS
E.G. Komissarova,
Perm State University,
15, Bukireva st., Perm, Russia, 614990
E-mail: eg-komissarova@yandex.ru
Annotation: the author addresses a problem of electronic proofs in the context of the principles of civil procedural law in general and the principle of competitiveness, in particular. Reflecting the communicative beginning of this principle, the author defends the settled values of theories of the law of evidence and the principle of competitiveness, claiming that arrival of digital innova-
tions to the sphere of law enforcement not a reason for their adjustment. The author confirms the views and scientific beliefs with the necessary of historical digression to questions of perception by the law of the former civilization values which are historically preceding digital technologies.
Keywords: digital technologies, the theory of the law of evidence, electronic proofs, the principle of competitiveness, terminological lexicon of law.
Начать хотелось бы с констатации. Состязательность безусловна, поскольку она не только один из принципов современного судопроизводства, а его тип, модель. Состязательное начало реализуется в доказывании, средства которого установлены законом. Состязательность способна обеспечивать продолжение частных начал в условиях сильного и властного процесса, равенство прав и обязанностей его участников. Состязательное начало судопроизводства гарантирует реальную защиту нарушенным или оспоренным правам. Все эти аксиомы давно взвешены и выверены историей и современностью, дополнены современными исследованиями и подтверждены опытом иностранных правопорядков. Однако...
Электронное цунами, пришедшее в сферу судопроизводства, сделав его более открытым, доступным и по многим параметрам облегчающим защитное бремя тяжущихся, одновременно дисциплинируя их в отношениях с судом, со стороны юриспруденции приняты позитивно. Но, к сожалению, не всегда с учетом устоявшихся правовых закономерностей.
Настоящая статья появилась под влиянием той части научных взглядов, которые вольно или невольно противопоставляют значение технологической составляющей в организационных (!) процессах становления электронного правосудия (е^шйсе), процессуально-правовым. Одна из таких тенденций коснулась норм о доказывании и доказательствах, а если точнее, то принципов гражданского процессуального права, в числе которых принцип состязательности, реализуемый в процессе деятельности по доказыванию.
Желание части авторов видеть электронные доказательства в качестве самостоятельного средства доказывания породило идею о «настоятельной необходимости углубленного изучения как самой природы цифровых доказательств, так и особенностей их использования», об «особом статусе электронных документов, отличном от традиционных письменных документов» и т.д.
Если подходить к данному вопросу с позиций академических, то его следует признать спорным1. Если при этом использовать методологиче-
1 Обзор точек зрения сторонников и противников отнесения электронных доказательств к письменным сМ.: Азаров В.В. Соотношение электронных документов и письменных доказательств в гражданском судопроизводстве // Арбитражный и гражданский процесс. М.: Юрист. 2014. № 6. С. 51-56.
скии ресурс, который пока совсем не задействован в исследованиях, относящихся к появлению электронно-процессуальных новшеств, то его следует признать абсурдным.
Сказать, что электронное доказательство - это новое средство доказывания, конечно можно. И скорее всего, нужно, хотя бы для того, чтобы возбудить полноценный доктринальный диспут в поисках необходимого доктринального решения, которое окажется способным повлиять или не повлиять (в силу его отклонения) на позицию законодателя. Ведь наука, как и судебная практика, помогает законодательному развитию, направляет его, питает. Но неся эту миссию, наука, развивающаяся кумулятивно, должна опираться на «преждепродуманное», законодательно установленное, принятое судебной практикой и не заслуживающее необоснованной ломки.
Что же касается судебной практики, то хоть и не столь масштабное как сейчас, пришествие машинных доказательств в неё уже было в истории. Впервые это нашло отражение в Инструктивном указании Госарбитража СССР № И-1-4 от 29 июня 1979 г. «Об использовании в качестве доказательств документов, подготовленных с помощью электронно-вычислительной техники»1, причислившим документы, полученные с помощью средств электронно-вычислительной техники, к письменным доказательствам. Постановлением Пленума ВС СССР от 9 июля 1982 г. №2 7 «О судебном решении» были конкретизированы условия принятия судом этого вида доказательств. Как было установлено в п. 6 «в обоснование решения суд в случае необходимости вправе сослаться и на письменные доказательства в виде документов, полученных с помощью электронно-вычислительной техники. Эти документы принимаются в качестве доказательств при условии их надлежащего оформления в соответствии с установленным порядком2. Впоследствии еще одно постановление Пленума ВС СССР обратило внимание на доказательства, полученные с помощью ЭВМ3, указав что «в случае необходимости судом могут быть приняты в качестве письменных
1 Систематизированный сборник инструктивных указаний Государственного арбитража при Совете Министров СССР. М.: Юридическая литература, 1983. 336 с.
2 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1982. № 4. С. 19. Надлежащее оформление прописывалось во Временных общеотраслевых руководящих указаниях о придании юридической силы документам на магнитной ленте и бумажном носителе, создаваемыми средствами вычислительной техники // Бюллетень нормативных актов министерств и ведомств СССР. № 9. 1981. Впоследствии это Положение было заменено ГОСТом 6.10.84 «УСД. Придание юридической силы документам на машинном носителе и машинограмме, создаваемым средствами вычислительной техники. Основные положения». Утв. Постановлением Госстандарта СССР от 09.10.1984 № 3549. М.: Изд-во Госстандарта, 1985.
3 Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 3 апреля 1987 г. «О строгом соблюдении процессуального законодательства при осуществлении правосудия по гражданским делам». СМ.: Сборник постановлений Пленумов Верховных судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по гражданским делам. М., 1996. 400 с.
доказательств документы, полученные с помощью электронно-вычислительной техники»1.
Как видно из приведённых документов, правоприменитель не задавался относительно машинных доказательств многочисленными электронно-техническими (то есть фактическими) вопросами, которые сегодня правовая наука без особой надобности подняла на поверхность в качестве неправовых аргументов. Значимыми были три пункта: причисление доказательств к письменным, соблюдение порядка их оформления и условия допустимости такого вида доказательств в процесс. Последнее было связано «со случаями необходимости». Подобная оговорка происходила из незнания ЭВМ участниками судопроизводства. Здесь действовали две взаимоисключающие презумпции: презумпция достоверности компьютерной информации и презумпция недоверия к таким доказательствам. Фактический выбор презумпции определялся усмотрением суда.
В современных утверждениях об «особом» характере электронных доказательств без внимания, а точнее, без обоснования и аргументации остается вопрос о запросах этой самой судебной практики, которая решает вопросы о их допустимости и относимости, а также оценке. Верно ли это?
Опора на существующую теорию доказательственного права позволяет предположить, что запрос у судебной практики по поводу электронных доказательств все же имеется. Но, на наш взгляд, он связан не с проблемой самостоятельности/несамостоятельности электронных доказательств, а с проблемой законодательной дифференциации доказательств, относимых к письменным, необходимостью построения их внутренней иерархической системы. И дело совсем не в технических особенностях их извлечения и приобщения к материалам дела, а в неизбежных особенностях оценки разных видов доказательств «письменной» группы. Представляется, что до тех пор пока вопрос о внутренней иерархии письменных доказательств не станет предметом научных исследований и не привлечет законодательного внимания, включение электронных доказательств в разряд письменных будет восприниматься наукой как акт условный и со стороны законодателя не завершенный, а суждения об их смешанном характере2 будут и дальше набирать обороты с неизменным углублением в область неправа.
Если же говорить об опоре на «преждепродуманное», то неизбежно надлежит актуализировать имеющиеся научные знания о письменных до-кязятельствях3 Процессуальная ценность этих доказательств, выгодно со-
1 Сборник постановлений Пленумов Верховных судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по гражданским делам. М.: Спарк, 1996. С. 116.
2 Балашов А., Лейканд Е. Проблемы использования электронных доказательств в арбитражном и гражданском судопроизводстве // Арбитражный и гражданский процесс. 2009. № 6. С. 30-33.
3 Калпин А.Г. Письменные доказательства в судебной практике по гражданским делам: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1966. 34 с.; КолымыцевВ.И. Письменные доказательства по гражданским делам. М., 1978; Синякова М.В. Письменные доказательства в гражданском и арбитражном процессах: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. С. 79; Медведев И.Г. Письменные доказательства в частном праве России и Франции. СПб., 2004. С. 145.
единяющих в себе личное и вещественное начало, как правило, созданных задолго до возникновения спора сторон, известная и давно обеспечила этому виду доказательств статус наиболее надежного и приоритетного средства судебного познания. Не в этой ли стороне следует поискать правовые аргументы в поисках отдельного статуса электронных доказательств?
Учитывая, что выверенный, осознанный и совсем «не большевистский» подход к проблематике электронных средств доказывания еще впереди, в качестве Учителя по данному вопросу привлечем весьма показательную историю и «посмотрим, что она скажет». Как справедливо отмечено в науке истории права, «невозможно представить, что бы происходило в науке, если бы каждое поколение начинало всё заново, не используя предыдущий опыт»1.
Эволюционные процессы в организации судопроизводства и судоговорения были всегда. Что касается доказательственного права, то оно тоже прошло свой собственный «материально-технический» путь от зарубок и насечек к глиняным табличкам, папирусам, берестяным грамотам, свиткам. Последующая экспансия сначала бумажных носителей (от свитков к рукописям, от рукописей к печати), а сейчас носителей электронных - это безусловная цивилизационная ценность. Но, как показывает история появления электричества, телефона и телеграфа, не повод для ломки устоявшихся теорий, законодательства и судебной практики2.
Машинный язык как явление пришел в право во второй половине ХХ в. (1971 г.), после того как в 1971 г. были запущены унифицированные серии электронно-вычислительных машин, считывающих данные с перфокарт и магнитных лент, созданных на базе ЭВМ первого поколения (1951 г.). В 1972 г. в правовую науку вошли вопросы информационных отношений, с одновременной постановкой вопроса о их правовой природе3. Параллельно правовая наука озаботилась и проблемой отражения языка ЭВМ в праве. Первая научная реакция была практически равна той же, что и сейчас в силу той цивилизационной мощи, что привносило в жизнь достижение в области ЭВМ - это новейшее для права явление должно иметь собственное отражение в праве, так как в научном и правовом смысле сведения о фактах и практической деятельности, закрепленные знаками языковых искусственных систем, могут рассматриваться как самостоятельная разновидность документов4.
1 Новицкий В.А. Правовые взгляды русских юристов конца Х1Х-ХХ века в области доказательственного права России: Гражданско-процессуальный аспект: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2000. С. 5.
2 Катков В. Заключение договоров при посредстве электричества // Журнал С.- Петерб. юрид. общества. 1896. Кн. 7. С. 77-88; Цвингман В.М. О влиянии техники (телеграфа, телефона и т.п.) на развитие договорного права // Журнал Министерства юстиции. 1902. Кн. 8. С. 149-174 и др.
3 Венгеров Б. А. Право и информационное обеспечение АСУ // Советское государство и право. 1972. № 8. С. 28-36.
4 Лисиченко В.К. Криминалистическое исследование документов. Киев, 1973. С. 49.
Представители разных отраслевых наук отнеслись неоднозначно к вопросам о правовой природе машинных носителей информации и их роли в правовом пространстве. Одни видели их в разряде вещественных доказательств1, другие относили к числу письменных2. А.Т. Боннер отстаивал взгляд о том, что эти доказательства не могут считаться традиционными и должны быть выделены в самостоятельное средство3. Правоприменитель отреагировал на это однозначно, включив машинные доказательства в число письменных. Поскольку законодательство в этот исторический период не было динамичным, ориентиры для судов следовали из Постановлений Пленумов Верховного суда СССР, Инструктивных писем и указаний Государственного арбитража СССР, тех самых, которые были названы выше.
Последующее увеличение в обороте числа документов, полученных с помощью электронно-вычислительной техники, и развитие средств их идентификации привели к стиранию явных правовых границ между письменными доказательствами и доказательствами, выраженными на машинном языке, актуальность самостоятельного вопроса о них применительно к праву постепенно поблекла. При принятии в 1995 г. Арбитражного процессуального кодекса РФ компьютерные носители даже не были выделены в качестве отдельных средств доказывания. В первом комментарии АПК РФ 1995 г., профессор В.К. Пучинский в связи с этим указал на то, что «все современные носители информации могут быть классифицированы в рамках уже известных законодательству средств»4.
Собственно на это указывает и предыдущая история и опыт зарубежных стран и правильное отношение к тому факту, что новизна источников информации, их разнообразие - это не проблема новизны юридических доказательств, способная сдвинуть со своей опоры теорию доказательств, а заодно и принципов действующего процессуального права, а проблема в большей мере фактологическая, у которой есть собственные научные ниши за пределами права или в межотраслевом пространстве права и информатики.
Новые мощные ценности цивилизации динамично и масштабно пришли в российское процессуальное право вместе с федеральной целевой программой «Развитие судебной системы России на 2013-2020 годы», утвержден-
1 Шакарян М.С. Советский гражданский процесс. М.: Изд-во «Юридическая литература», 1985. С. 183 (автор раздела -М.А. Гурвич).
2 Еще до появления ЭВМ Д.М. Чечот магнитные ленты, перфокарты, дуаль-карты, перфоленты и другие технические носители информации являются лишь особым видом письменных доказательств. СМ.: Чечот ДМ. Развитие принципа материальной истины в советском гражданском процессуальном праве // Материалы межвузовского научного совещания на тему: «40 лет Советского государства и права и развитие правовой науки». Л.: ЛГУ, 1957. С. 57.
3 Боннер А.Т. Традиционные и нетрадиционные средства доказывания в гражданском и арбитражном процессе: монография. М.: Проспект, 2015. 616 с.
4 Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу РФ / Под ред. В.Ф. Яковлева, М.К. Юкова и др. М.: Юридическая фирма «Контакт», 1995. С. 111.
ной постановлением Правительства Российской Федерации от 27 декабря 2012 № 14061. На сей раз приветствие цифровых достижений, пришедших в процессуальную сферу, оказалось доктринально сопряженным с темой принципов процессуального права. Оно и понятно. За последнее пятнадцатилетие тема принципов в праве и его отраслях ушла с идеологического постамента и оказалась реально востребованной как в образовательном пространстве, так и в доктринальном. Большим достижением стало непосредственное использование правовых принципов в актах конституционной юстиции и актах правоприменения текущей судебной практики. Не станем погружаться в иные доктринальные и практические достижения по поводу теории правовых принципов, находящейся сегодня на должном науковедче-ском уровне, и прибегнем лишь к образному значению принципов права. Их суть в фундаменте, опоре для права, законодательства, подотраслей, отдельных институтов. Они стабильны и во многом неприкосновенны пока существует тот строй права, фундаментом которого они служат. Убрав одну опору из этого фундамента, сделав ее короче (тоньше, длиннее) можно ударить по существующему строю права. Чтобы этого не произошло за фундаментом надо следить, укреплять его, добавлять новые необходимые опоры, но не совершать тех действий, которые его ослабляют.
Между тем в условиях абсолютной теоретико-методологической необеспеченности процесса вхождения цифровых технологий в процессуальное правоведение начинают появляться научные мнения, которые в большей степени направлены не на укрепление и не на адаптацию имеющихся принципов «под цифру», а их «поражение» под влиянием цифры. Делается это невольно и не специально. Однако за актуальными утверждениями, соответствующими духу происходящих инновационных изменений в правосудии, эти угрозы можно усмотреть. И дело вовсе не в количестве таких публикаций. Оно в идеях об упразднении отдельных принципов2, их существенной модернизации, вплоть до введения принципа электронной непо средственно сти3.
Подобная логика диктует дальнейшее следствие последнего утверждения: раз есть принцип электронной непосредственности, значит есть и принцип электронной состязательности (электронного равенства, электронной независимости судей и т.д.) и вообще идет зарождение неких «электронных» принципов, приспособленных под «цифру». Конечно, это нонсенс, опровергаемый тем, что в процессуальных принципах гласности, устности и непосредственности ученые конца XIX - начала XX века спра-
1 СЗ РФ. 2013. № 1. Ст. 13.
2 Гиллес П. Электронное судопроизводство и принцип устности // Российский юридический журнал. 2011. № 3. С. 43.
3 МитрофановаМ.А. Электронные доказательства и принцип непосредственности в арбитражном процессе: автореф. дис.канд. юрид. наук. Саратов, 2013. С. 12; Кондюрина ЮА. Доступность правосудия как условие эффективности системы электронного судопроизводства // Вестник Омского университета. Серия Право. 2016. № 3 (48). С. 139.
ведливо усматривали гарантию состязательного начала и средство достижения материальной истины, вне зависимости от того на каких материальных носителях представлялись в суд доказательства. Главное, чтобы они имели качество доказательств и были допущены действующим законом.
Однако этих взглядов может оказаться достаточно для того, чтобы их подхватила наша не вполне совершенная доктрина, полюбившая тему принципов из-за удобства и доступности и совсем не обремененная на сегодняшний день теоретико-методологическим регламентом исследования «электронной проблематики» в правоведении в целом и процессуальном правоведении, в частности.
В стремлении нейтрализовать подобные суждения и предложить первичные методологические ориентиры, способные обозначить научные пределы исследования темы принципов процессуального права в современном шлейфе суждений об электронном правосудии, автор обращается к «ядерному» принципу гражданского судопроизводства - принципу состязательности.
Сначала о состязательности классической, той, к которой, следуя международно-правовым стандартам, по меркам историческим, Россия вернулась не так давно.
Следственный процесс с активной ролью суда, стремящегося установить объективную истину по делу, ушел в прошлое. Сегодня каждая норма процессуального законодательства, каждый его институт работают на защиту прав субъектов права, отражая состязательную модель современного гражданского правосудия. На конституционном уровне принцип состязательности закреплен в ч. 3 ст. 123 Конституции РФ 1993 г., в которой было предусмотрено положение об осуществлении правосудия на основе состязательности и равноправия сторон. В гражданско-процессуальном законодательстве принцип состязательности закреплен в ст. 12 ГПК РФ. Арбитражно-процессуальный кодекс РФ закрепляет этот принцип в ст. 9.
Таким образом, принцип состязательности в судопроизводстве как его функциональный принцип обеспечивает состязательный и никакой иной характер процесса, вне зависимости от того по нормам АПК РФ, ГПК РФ или Кодекса административного судопроизводства (КАС) он осуществляется. Выигрывает судебный процесс, посредством опоры на доказывание, та из сторон, которая наиболее обстоятельно, на основе закона, изложит свою позицию; представит суду более убедительные, чем другая сторона, доказательства, которыми она располагает или которые могут быть затребованы судом в обоснование ее позиции. Так должно быть в подлинно состязательном процессе1. Иное влечет «потерю процесса». По мысли дореволюционного ученого К.И. Малышева, эта потеря связана с недости-
1 Новицкий В.А. Теория российского процессуального доказывания и правоприменения. Монография. Ставрополь. Изд-во СГУ. 2002. 584 с.
жением того желаемого, что исходит от истца в виде намерения «изменить существующее состояние отношений» и от ответчика, стремящегося «только сохранить это состояние»1. Не принять это утверждение сегодня нельзя, поскольку именно субъекты доказывания обладают тем свойством, которое движет весь процесс в целом. Отсюда доминанта состязательности лежит в лицах, участвующих в деле, все иное в доказательственном праве, как то: состязательные бумаги в виде иска и опровержения на иск, обмен ими, раскрытие этих бумаг, состязательный сбор и представление состязательных фактов и сведений для познания и оценки их судом и т.д. производно от них. К большому научному сожалению, именно этот - коммуникативный аспект состязательности, развивающийся под контролем и с обязательным участием суда, часто не попадает в сферу исследовательского внимания в тематике доказательственного права.
Традиция пришла из советского процесса с его «активной ролью суда», смещавшей коммуникативный аспект процесса, в его глубь. В условиях активной роли суда другого было не дано. На поверхности процесса оставалась только отношения между судом и сторонами спора. В этом состояла причина того, что в теории доказательственного права при господстве принципа объективной истины коммуникативный аспект доказывания на-зывался2, отмечался3, но не мог служить «точкой отсчета» в теории доказательств.
В условиях нормативного закрепления состязательности коммуникативный аспект должен сместиться с периферии доказательственной деятельности ближе к её центру, это позволило бы строить исследования в области доказательств не только вокруг средств доказывания, относимо-сти, допустимости, раскрытия, оценки доказательств, но и видеть носителей, поставщиков, собирателей доказательств. Для этого необходимо вспомнить, что исторически ключевые элементы принципа состязательности заключались: 1) в наличии в процессе сторон с противоположными материально-правовыми интересами, стоящих отдельно от суда; 2) в их процессуальном равноправии; 3) в освобождении суда от тех процессуальных функций, которые выполняются в процессе сторонами, в целях обеспечения его беспристрастности. И это и есть та самая коммуникация в процессе которой «представление доказательств, как таковое, вызывает столкновение отдельных индивидов, имеющих это право, и обуславливается, по существу своему, известного рода состязательностью»4.
1 Малышев К. И. Курс гражданского судопроизводства. Т. 1. Изд. 2-е.1876. С. 274-275.
2 Алексеев С.С. Проблемы теории права. Курс лекций в 2-х томах. Т. 2. СЮИ. Свердловск. 1973. С. 247.
3 Лузгин И.М. Расследование как процесс познания. М., 1969. С. 22.
4 Фельдштейн Г.С. Лекции по уголовному судопроизводству. М., 1915. С. 274.
Таким образом, как ранее, так и сейчас исходная органика состязательности - это не столько факты и их познание судом, документы, вещественные доказательства и т.д., а юридические личности, отстаивающие в процессе собственные правовые интересы.
В предметных исследованиях, посвященных состязательности, этот момент нашел своё отражение. По утверждению Р.А. Якуповой, состязательность в праве - правовое явление, выражающее систему принципов, условий, методов и правовых механизмов отыскания истины, либо установления более соответствующей определенным требованиям состязающейся (противоборствующей, оппонирующей) стороны или объекта оценки (участника или возможности, либо юридических фактов или событий и их доказательств), реализуемая посредством исследования и оценки рассматриваемых состязающихся двух или более сторон или объектов оцен-ки1. И с этим нельзя не согласиться.
Сегодня, в условиях возросшего отраслевого значения доказывания, более привычны исследования, относящиеся к институту доказывания, то есть исследования норм «о доказательствах и доказывании» в их узком отраслевом значении, отображающем доказывание в объективном мире в его процессуальной форме. Доказывание в широком смысле как деятельность субъектов рассматривается не столь часто. На фоне темы электронного правосудия это имеет свои последствия в виде ухода проблемы доказательств в сторону технологизации, несущей неравенство сторонам процесса и, следовательно, нарушающей принцип состязательности сторон.
Напомним, что термин «цифровизация» (digitization) означает преобразование информации в цифровую форму. Более технологическое его определение: цифровая трансмиссия данных, закодированных в дискретные сигнальные импульсы2. На практике в общеупотребительной лексике - это процесс более оперативного сбора информации с целью принятия необходимого решения. Естественным является вопрос о том, как этот более оперативный и современный процесс оперативного сбора информации отражается на правовом принципе состязательности? Если опустить технические вопросы, которыми озабочены не только наши суды, но и суды других стран3, то явных причин не отыскивается. Все
1 Якупова Р.А. Состязательность в праве: теоретико-правовое исследование: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. С. 12.
2 Толковый словарь по информационному обществу и новой экономике [Электронный ресурс]. М., 2007.
3 В США, например, признаётся, что полный переход на электронное правосудие недопустим, поскольку использование таких технологий требует определенных затрат, и далеко не всякий гражданин может это себе позволить. Существуют также проблемы с достоверностью электронных доказательств, под которыми понимается любая информация, сохраненная на цифровом носителе (ESI). Идет постепенный процесс специализации работников юридических фирм: компании, оказывающие услуги на этом рынке, стараются создавать специальные отделы, занимающиеся электронными доказательствами. Обращается внимание на трудности видеокнференцсвязи т.д. СМ.: RichardL. Marcus The Impact of Digital Information on American Evidence-Gathering and Trial. The Straw that Breaks the Camel's Back? // Electronic Justice - Present and Future, Colloquium of the International Association of Procedural Law. Pecs. September 23-25, 2010. Pp. 29-48.
категории доказательственного права и принципа состязательности остаются без трансформации.
Еще один, на наш взгляд, немаловажный момент. Многие публикации или сообщения об электронных доказательствах сегодня начинаются или продолжаются благодаря фразе о том, что «само понятие «электронное доказательство» в процессуальном законодательстве РФ отсутствует». Что есть, то есть. Но компетентный подход не позволяет сразу броситься к критику «недосмотревшего» законодателя или в спор с ним, так как речь идет о специальном термине для процессуального права (электронные).
Юридическая наука так и не сформировала своего отношения к проблеме использования технических терминов в праве, которые можно было бы назвать правилами применения нетерминологической лексики в правоведении. Понятно, что избежать употребления этой лексики в праве невозможно, а потому в пределах смысловой и информационной необходимости она так или иначе присутствуют в законодательстве. Однако, во-первых, фактически общепризнано, что такого рода предписаниям не должна придаваться сила юридически обязывающей нормы. Во-вторых, при необходимости включить технический термин в закон он употребляется в том значении, которое выработано для него соответствующей (технической) отраслью знания, где он принадлежит к основной (ядерной) лексике. В праве же он является лексикой периферийной, с соблюдением частотных границ употребления данного термина в соотношении с терминологической лексикой права. Не этим ли аксиоматичным правилом руководствовался проф. В.К. Пучинский в своём утверждении о том, что современные носители информации могут быть классифицированы в рамках уже известных законодательству средств?
На языке компьютерной лингвистики термин «электронные» (доказательства) это фрейм - понятийная структура для декларативного представления знаний о типизированной тематически единой ситуации. Здесь присутствует своя понятийная неоднозначность, которая праву неинтересна и не нужна1. Право «фреймами» говорить не может. Заключая в своё содержание технический термин, оно ограничивается его увязкой с существующими правовыми терминами, не изменяя фона юридической лексики. Этот тот самый «секрет», который предопределен не только историческими тенденциями отнесения машинных доказательств к доказательствам письменным, но и аксиома, обязывающая законодателя, вне зависимости
1 Примеры многозначного оперирования терминами, имеющими отношение к электронным доказательствам, приводит М. Горелов, высказывая обоснованное утверждение о том, что такие термины как «современный источник информации как доказательство» и «современные средства информации» неприемлемы для понятия судебного доказательства, они как бы находятся в отрыве от содержательного аспекта информации. Горелов М. Соотношение понятий «современные источники информации», «современные носители информации» и «современные средства информации» в гражданском процессе // Арбитражный и гражданский процесс. 2007. № 4. С. 14.
от того о каких объектах идет речь, в нашем случае - электронных или бумажно-вещественных, телесных или бестелесных, ограничиваться юридической терминологией. Потому что юристы должны говорить не только на своем, но и на одном языке, в котором соблюдены необходимые предметно-логические связи и соотношение соответствующих понятий, отражающих специфику конкретной сферы правовых отношений. Иное обрекает судоговорение на использование разных видов лексики, внося хаос как в коммуникацию спорящих сторон, так и в отношения суда и лиц, участвующих в деле.
Подводя итог предпринятым рассуждениям, сформулируем следующее утверждение. Влияние информационных технологий на реализацию принципов гражданского судопроизводства и их модернизация - это совсем не одно и то же. Повод для корректировки отдельных норм, в том числе за счет усложнения их структуры, введение новых, исключать нельзя. Но не для модификации принципа состязательности (непосредственности, устности, гласности и др.), а для их соблюдения и обеспечения. Отсюда итоговый вывод. Информатизация правосудия не отменяет и не изменяет традиционные принципы гражданского процесса, их содержательное наполнение. Её ресурсы призваны создавать условия для их воплощения в реальную практику правоприменения и правореализации во благо существующих принципов. Любые внешние по отношению к праву изменения, включая информационный прогресс, при отражении их в праве должны быть подчинены его принципам, а не наоборот.
Библиографический список:
1. Азаров В.В. Соотношение электронных документов и письменных доказательств в гражданском судопроизводстве // Арбитражный и гражданский процесс. М.: Юрист. 2014. № 6. С. 51-56.
2. Алексеев С.С. Проблемы теории права. Курс лекций в 2-х томах. Т. 2. СЮИ. Свердловск. 1973. 396 с.
3. Балашов А., Лейканд Е. Проблемы использования электронных доказательств в арбитражном и гражданском судопроизводстве // Арбитражный и гражданский процесс. 2009. № 6. С. 30-33.
4. Боннер А.Т. Традиционные и нетрадиционные средства доказывания в гражданском и арбитражном процессе: монография. М.: Проспект, 2015. 616 с.
5. Венгеров А.Б. Право и информационное обеспечение АСУ // Советское государство и право. 1972. № 8. С. 28-36.
6. Горелов М. Соотношение понятий «современные источники информации», «современные носители информации» и «современные средства информации» в гражданском процессе // Арбитражный и гражданский процесс. 2007. № 4. С. 11-14.
7. Гиллес П. Электронное судопроизводство и принцип устности // Российский юридический журнал. 2011. № 3. С. 41-54.
8. Катков В. Заключение договоров при посредстве электричества // Журнал С.- Петерб. юрид. общества. 1896. Кн. 7. С. 77-88.
9. Калпин А.Г. Письменные доказательства в судебной практике по гражданским делам: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1966. 34 с.
10. Колымыцев В.И. Письменные доказательства по гражданским делам. ММ.: Юрид. лит., 1978. 104 с.
11. Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу РФ / Под ред. В.Ф. Яковлева, М.К. Юкова и др. ММ.: Юридическая фирма «Контакт», 1995. 528 с.
12. Кондюрина Ю.А. Доступность правосудия как условие эффективности системы электронного судопроизводства // Вестник Омского университета. Серия Право. 2016. № 3 (48). С. 137-141.
13. Лузгин И.М. Расследование как процесс познания. ММ., 1969. 178 с.
14. Малышев К.И. Курс гражданского судопроизводства. Т. 1. Изд. 2-е. 1876. 454 с.
15. Медведев И.Г. Письменные доказательства в частном праве России и Франции. СПб., 2004. 407 с.
16. Митрофанова М.А. Электронные доказательства и принцип непосредственности в арбитражном процессе: автореф. дис.канд. юрид. наук. Саратов, 2013. 26 с.
17. Новицкий В.А. Теория российского процессуального доказывания и правоприменения. Монография. Ставрополь. Изд-во СГУ 2002. 584 с.
18. Синякова М.В. Письменные доказательства в гражданском и арбитражном процессах: автореф. дис. канд. юрид. наук. М., 2007. 30 с.
19. Толковый словарь по информационному обществу и новой экономике [Электронный ресурс] М., 2007.
20. Фельдштейн Г.С. Лекции по уголовному судопроизводству. М.: Ти-по-лит. В. Рихтер, 1915. 433 с.
21. Чечот Д.М. Развитие принципа материальной истины в советском гражданском процессуальном праве / Материалы межвузовского научного совещания на тему: «40 лет Советского государства и права и развитие правовой науки». Л.: ЛГУ, 1957. С. 57-64.
22. Цвингман В.М. О влиянии техники (телеграфа, телефона и т.п.) на развитие договорного права // Журнал Министерства юстиции. 1902. Кн. 8. С. 149-174.
23. Якупова Р.А. Состязательность в праве: теоретико-правовое исследование: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. 30 с.
24. Richard L. Marcus The Impact of Digital Information on American Evidence-Gathering and Trial. The Straw that Breaks the Camel's Back? // Electronic Justice - Present and Future, Colloquium of the International Association of Procedural Law. Pecs. September 23-25. 2010. Pp. 29-48.
