CC BY
88
Среди других предикативных категорий презентации знаков со-гласия/несогласия самой значимой оказывается модальность, напрямую связанная с точкой зрения говорящего. Модальность может быть эксплицитной (адресат оценивает пропозицию по шкале вероятности или по шкале уверенности) и имплицитной (адресат маскирует своё несогласие посредством употребления различных модальных лексических единиц типа возможно, вероятно и т. д.).
Таким образом, студенты учатся делать подчас сложный выбор уместной языковой единицы в зависимости от ситуации общения и многих других экстралингвистических факторов. Официальная обстановка заставляет собеседников использовать повышенно вежливые формулы: Не могу не согласиться. Непринуждённое общение требует использования экспрессивных формул: А то, как же!
В. Ю. Клейменова
Фикциональность и фантастичность как характеристики текста
Фикциональность, в самом общем смысле, может быть определена как репрезентативная способность, как инструмент, «который направляет необходимый поток фантазии в наш повседневный мир. В качестве деятельности сознания она высвобождает энергию источников нашего воображения, одновременно придавая им нужную в плане применения форму...» (Изер, 2008, с. 12). Данный подход подчеркивает связь между деятельностью нашего сознания и способами репрезентации результатов этой деятельности, способами их введения в объективную реальность. Язык как способ материализации результатов деятельности воображения позволяет человеку описать не только мир, существующий вокруг него, но и зафиксировать нематериальные сущности, такие как впечатления от экзистенциональных сущностей, мнения о них, а также сновидения, мечты и фантазии.
Фикциональность в той или иной мере присуща текстам любой текстотипологической принадлежности. О конвенциональности вымысла в научных текстах писал Н. Гудмен, который считал, что вы-мышленность или фактуальность научных теорий определяется точкой зрения участников процесса коммуникации, контекстом и прагматической ценностью полученных знаний (Гудмен, 2001, с. 234). Статус объекта как вымышленного или реального формируется на коллективном уровне, а затем продуцируется на индивидуальное сознание. В связи с тем что разница между вымыслом и реальностью социально обусловлена, предлагается выделять два
279
типа реальности - действительную и вымышленную (Савельев, Полетаев, 2003, с. 108).
О допустимости вымысла в документалистике можно прочитать в монографиях М.Н. Кима (2001, с. 184-185), Е.Н. Ковтун (2008, с. 29). Известный документалист А. Аграновский писал: «в конце концов, мы всегда “сочиняем своих героев”. Даже при самом честном и скрупулезном следовании фактам. Потому что, кроме фактов, есть осмысление их, есть отбор, есть тенденция, есть точка зрения автора» (цит. по Ковтун, 2008, с. 30).
Определение принципов выделения в отдельный класс текстов, основанных на художественном вымысле, представляет собой междисциплинарную проблему, которая не имеет однозначного решения в современной гуманитаристике. В книге В. Шмида «Нарратология» приведены противоположные точки зрения по вопросу о том, кто правомерен принимать решение о фикционально-сти текста: текст сам свидетельствует о своей фикциональности, которая проявляется в отдельных симптомах (Кэти Хамбургер), или же фикциональность текста определяется авторской интенцией и не маркируется особыми текстуальными свойствами (Джон Серль) (Шмид, 2003, с. 26-28). Позицию К. Хамбургер разделяет петербургский философ Ю.М. Шилков, который считает, что фикциональный текст «привлекает внимание к своей собственной формальнофеноменологической организации. Ее ресурсы позволяют превратить обычное высказывание в фикциональное за счет преобразования формы. Тем самым не может не броситься в глаза нецелесообразность и самодостаточность вымышленного текста» (Шилков, 2002, с. 621). Такая позиция представляется уязвимой, так как остаются непонятными принципы отбора языковых маркеров вымышленности. Например, лексическая единица, называющая фантастическое существо «кентавр» или «химера», несомненно, является маркером вымысла в художественном или публицистическом тексте, но приобретает терминологический статус в научном тексте, посвященном вопросам мифологии или архитектуры соответственно.
В. Шмид считает, что фикциональность есть величина относительная. Определение текста как фикционального или фактуально-го зависит от того, какую функцию ему приписывает реципиент, а его решение, в свою очередь, детерминировано историческим и социальным контекстом. Рассматривая вымысел как основу фикцио-нальности и неизбежный элемент восприятия мира, исследователь отмечает, что дифференциация вымышленных и достоверных характеристик реальности зачастую не представляется возможной. Эта особенность сознания проявляется в том, что признак фикциональности характеризует тексты, которые традиционная лингвисти-
280
ка не включают в сферу художественной коммуникации: рекламные и дидактические тексты, задачи в учебниках по математике и т. д. (Шмид, 2003, с. 27, 36). Особенностями фикциональности художественного текста называются всеведение автора или «свободный вымысел» (там же, с. 30), а также эстетичность (с. 36).
Основываясь на предложенном В. Шмидом тезисе об относительности фикциональности и на принципе антропоцентризма, мы считаем, что в процессе текстопорождения ведущим фактором определения принадлежности текста к массиву фикциональных текстов является авторская интенция. В процессе текстовосприятия более значимым оказывается мнение реципиента, так как именно он определяет модальность восприятия на основании имеющихся в его тезаурусе пресуппозиции о текстотипологических характеристиках текста и представления, зачастую интуитивного, об онтологической границе между вымыслом и реальностью.
Фикциональность как сущностная характеристика художественного текста изучается лингвистами достаточно давно, одними из первых следует назвать имена Бентама и Файхингера (подробное изложение их взглядов можно найти в работе В. Изера «К антропологии художественной литературы»). Фикциональность рассматривалась в трудах философов-аналитиков, которые решали логические вопросы (Э. Ауэрбах, А. Компаньон, Дж. Остин, Дж. Серль). Филологическим аспектам проблемы фикциональности посвящены исследования таких авторов, как Андреева, 2005; Ж. Жен-нетт, 1998; В. Изер, 2008; М. Риффатерр, Руднев, 2000; Р. Черкасов, 2007 и др.
В рамках оппозиции фикциональность: фактуальность определяются границы между художественными и нехудожественными текстами и языковые средства манифестации вымышленности текста, те сигналы, благодаря которым читатель готов воспринимать произведение как литературное. Оппозиция фикциональность: реальность (действительность) позволяет изучать формы мимесиса, способность художественного текста к репрезентации вымысла, т. е. ментальной сущности, которая «составляет неотъемлемую часть интеллектуальной деятельности и основана на намеренном создании ситуации несовпадения признаков референта с дескрипциями, включенными в логико-семантическую структуру высказывания» (Ильинова, 2008, с. 19).
Читатель должен быть подготовлен к восприятию информации о несуществующем за пределами текста, сформированная пресуппозиция о специфике художественного текста и обеспечивает такой настрой, именно фикциональность «позволяет адресату воспринимать значения художественных высказываний, не соотнося их с ре-
281
альностью, каковая операция неминуемо квалифицировала бы художественное высказывание как ложь» (Черкасов, 2007, с. 33).
Фикциональность текста не исключает его фактуальности (не-вымышленности), поскольку «вымысел есть ничто иное, как фик-ционализированная реальность ... утверждения, составляющие фикциональный дискурс, безусловно, не все в равной мере мнимы, а быть может, ни одно из них не является мнимым полностью и в строгом смысле» (Женнет, 1998, с. 382). Пропорции между отраженным и вымышленным варьируются не только в зависимости от типа текста, но и от индивидуальных предпочтений автора. «Изображая действительность, писатель ... вносит в эту действительность свое к ней отношение, переплетает в произведении правду и вымысел. Если попытаться передать это авторское видение мира другими языковыми средствами, то невозможно избежать искажения этой действительности, создания новой, отличной от нее картины мира» (Степанов, 1976, с. 144). Следует отметить, что, несмотря на наличие в тексте аналогов реальных объектов окружающей действительности, которые обеспечивают бытийную достоверность текста, онтологический статус целостного образования определяется как вымышленный мир, сконструированный сознанием, что и определяет фикциональность художественного текста. Создавая вымышленный мир, автор интегрирует фантазийное и познанное на опыте: креативное сознание творит реальность не на основе эмпирической вещной природы, а опираясь на смысловые структуры.
В художественном тексте выравнивается онтологический статус вымысла и отражения реальности. Эти типы деятельности сознания оказываются одинаково важными для создания фикциональной действительности. Фикциональность как ведущий признак художественного текста характеризуется вымышленностью референтов и способностью к «вымыслообразованию» (термин В. Изера), и такой текст репрезентирует сконструированный авторским сознанием вымышленный мир, многие компоненты которого не имеют референтов за его пределами.
Элементы вымысла, содержащиеся в фикциональном тексте, различаются по степени отдаленности от реальности. Высокая концентрация фикций, т. е. порождений «чистой фантазии», свидетельствует о фантастичности указанного текста. Следует отметить, что современная лингвистика не выработала точных количественных и качественных критериев, позволяющих однозначно судить о границе между фикциональностью и фантастичностью как характеристиками текста. Исследователь вынужден полагаться на здравый смысл и представления о действительности, соответствующие социальноисторическому контексту прочтения текста. Как и в случае делимитации жизнеподобного и нежизнеподобного вымысла, граница меж-
282
ду фикциональным и фантастичным остается подвижной. Следовательно, определение текстотипологической принадлежности целого ряда текстов оказывается затруднительным.
Таким образом, представляется правомерным рассматривать фикциональность как универсальную текстовую характеристику, а фантастичность как ее частный случай. Используя модус «возможное - невозможное», рассматриваем фикциональность как характеристику, связанную с описанием того, что могло быть или должно было быть, а фантастичность - того, чего не было и не могло быть. Модель реальности, воплощенная в сказочном тексте, дистанцирована от реальности, в которой живет читатель, и содержит языковые маркеры вымысла, которые позволяют четко определить, что текст относится к семантическому полю фантастичности. В процессе текстовосприятия развивается воображение читателя и его способность к вымыслу, т. е. к домысливанию подробностей, не эксплицированных автором.
Фикциональность, по нашему мнению, следует рассматривать в качестве доминанты, т. е. ведущего признака художественного текста, который определяет реализацию и языковую экспликацию остальных признаков. Фикциональность художественного текст есть признак абсолютный, так как любой фрагмент фикционального мира есть величина вымышленная и оценивается она не с позиций реальности, а с позиции обеспечения целостности фикционального мира. Фантастичность, в свою очередь, следует рассматривать как характеристику текстов, репрезентирующих фикции и повествующих о необычном и невозможном.
О. В. Мамуркина
Нарративные традиции русской художественной прозы XVIII в.
Осмысление культурного наследия определенной эпохи предполагает знакомство и с особенностями литературного процесса. Ведущим жанром русской классической прозы признается роман, жанровая генетика которого обращает исследователя к литературе XVIII столетия.
Проблема нарративной структуры романа обозначилась «в качестве понятия, не претендующего на терминологическую точность, в конце 50-х гг. XX века»1. Отмечается, что «внесение принципа структурности в исследование романного жанра <...> указывает на то, что он является <...> системой взаимосвязанных и взаимопод-
1 Эсалнек А.Я. Основы литературоведения: Анализ романного текста: учеб. пособие. М.: Флинта: Наука, 2004. 179 с. С. 5.
283
