CC BY
118
Щукин Д.В.
(Елец)
УДК 930.2
ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА В РОССИИ
В ЭГО-ДОКУМЕНТАХ ЧЛЕНОВ ПАРТИИ НАРОДНОЙ СВОБОДЫ, ИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ОППОНЕНТОВ И СОВРЕМЕННИКОВ
Статья посвящена рассмотрению и отражению образа исторических деятелей и революционных событий февраля 1917 г. в эго-документах (дневниках, воспоминаниях, записках, письмах) членов конституционно-демократической партии (партии Народной Свободы), их политических оппонентов и современников рассматриваемой эпохи. Огромная исследовательская работа по архивным материалам и эго - источникам в отношении места, роли и деятельности политических партий и движений России начала ХХ в. в контексте революционных событий 1917 г. занимает сегодня существенное место в изучении отечественной политической истории данного периода. События февраля 1917 г. в Петрограде оставили в памяти современников ярко выраженную эмоциональную окраску, которая из источников личного происхождения перешла и в историографию российской революции. В центре фокуса исследовательского внимания лежит образ «февраля 1917 года». В рамках его представления через призму пространства истории повседневности и персональной истории представителей политического пространства России начала ХХ в. (кадеты, монархисты, социалисты и т.д.), публицистов, общественных деятелей в статье через анализ эго-документов показаны события первых дней февраля -марта 1917 г. в России, динамика их развития, отношение к «павшей династии» Романовых. Важное место в воспоминаниях и дневниковых записях современников революционных потрясений начала ХХ в. в России занимает вопрос об ответственности за данные исторические события, приводятся размышления об их итогах для России. Обращается внимание на значимость введения современными исследователями в научный оборот эго-документов (дневников, воспоминаний, записок, писем современников). «рассказывающих о России 1917года». Это не просто создаёт повод вернуться к «незамеченному» или «забытому», а позволяет если не обновить, то, как минимум, конкретизировать уже существующие представления о российской революции и связанных с ней процессах и явлениях.
Ключевые слова и фразы: февральская революция 1917 г., партия Народной Свободы, Российская империя, кадеты, дневник, воспоминания, история России.
The article is devoted to the consideration and reflection of the image of historical figures and revolutionary events of February 1917 in ego documents (diaries, memoirs, notes, letters) members of the constitutional democratic party (party ofpeople's Freedom), their political opponents and contemporaries of this period. A huge research work on archival materials and the ego - sources regarding the place, role and activities of political parties and movements of Russia in the early twentieth century in the context of the revolutionary events of 1917 occupies today a significant place in the study of national political history of this period. The author emphasizes that the events of February 1917 in Petrograd left in the memory of their contemporaries emotional coloring, which moved from private sources in the historiography of the Russian revolution. In the center of the focus of the research of the author of this article is the image of the "February 1917". Through the analysis of ego-documents the events of the first days of February - March 1917 in Russia are shown, their dynamics, the attitude to the "fallen dynasty"of the Romanovs. The author notes that an important place in the memories and the diaries of contemporaries of the revolutionary upheavals of the early twentieth century in Russia takes the
question of responsibility for these historical events, some thoughtsabout the outcome of the events for Russia are given.
The article draws attention to the importance of introducing ego documents (diaries, memoirs, notes, letters of his contemporaries) "telling about Russia in 1917" into scientific consideration. It does not just create a reason to return to the "unnoticed" or "forgotten," and it also allows if not to update, then at least to flesh out the existing ideas about the Russian revolution and related processes and phenomena.
Key words and phrases: revolution of 1917, party of Рeople's Freedom, Russian Empire, cadets, diary, memories, history of Russia.
DOI: 10.24888/2410-4205-2017-13-4-72-83
«Отойдя на известное расстояние от событий,
мы только теперь начинаем разбирать......»
П.Н. Милюков.
«То, чего мы боялись, чего во что бы того ни стоило, хотели избежать,
уже было фактом. Революция началась»
В.В. Шульгин.
«...Восстание развивалось и революция побеждала»
В.А. Оболенский.
«27-го февраля мы могли стать гражданами, могли возродиться. Увы!»
В.М. Пуришкевич.
Первая половина ХХ века в истории России - время революций, которые становятся неким знаковым элементом реальности и жизненной практики общества эпохи «последнего императора» династии Романовых Николая II. В том, что революция - это исторический процесс качественных изменений и некий образ перемен в общественном сознании, на наш взгляд, несомненно. Однако революция - это ещё и «настроения».
Революционные события 1917 года формируют в России абсолютно новое «настроение» в сознании народных масс, которое, с одной стороны, будет максимально эксплуатироваться различными политическими силами для достижения собственных «олим-пов» в данное время, а с другой, подвергнется своему упорядоченному и систематическому «закреплению» в контексте торжества победившей идеологии.
Спустя столетие, революционные события в Петрограде в 1917 году, приведшие к становлению в России совершенно нового типа государственности и формированию нового типа общества, по прежнему относятся к наиболее дискуссионным и политизированным страницам отечественной истории ХХ века, требующие своего осмысления на предмет выработки некого «согласия» в сознании и оценках современного российского общества.
Интерес современности к «образу революции 1917 года» продиктован не только вышеобозначенным контекстом, но и активизацией за последнее время процесса изучения пространства истории повседневности России начала ХХ века и его представления массам.
Особое внимание в свете «исследовательских полей» революционных событий 1917 года уделяется их современникам и участникам, так как многие вели личные дневники, в которых записывали происходящее в стране. С позиции исторической науки дневниковые записи являются важной частью общего корпуса источников по отечественной истории периода 1917 года. Дело в том, что им присуща синхронность фиксации информации и автокоммуникативность (тождество автора и адресата), что позволяет не только реконструировать фактологию событий периода революционных потрясений начала ХХ
века в России, но и проникнуть в мир эмоций и чувств окружавших их участников и свидетелей той эпохи. Кроме того, возможность анализа реакций современников на происходившие в 1917 году в России изменения представляется тем более ценной, поскольку заметки в дневники вносились, как правило, «по свежим следам» и, соответственно, в отличие от воспоминаний не искажены последующим процессом поздневременного воссоздания [1].
В данном контексте уместно звучат слова председателя Учредительного Собрания, лидера эсеров В.М. Чернова, запечатленные в его воспоминаниях: «Конечно, дневник - наиболее интимный литературный жанр; человек остается наедине со своей душой и поверяет бумаге свои самые сокровенные мысли и чувства» [24, с. 21].
Интерес к дневниковым записям продиктован и идеологической политикой пришедших к власти большевистских сил. Многие из дневников, принадлежавшие «контрреволюционным личностям», были просто уничтожены. В своих воспоминаниях З. Гиппиус писала: «Дневник, - не мемуары, не воспоминания "после", а именно "дневник", - вещь исключительная; не думаю, чтобы их много нашлось в России после освобождения. Разве комиссарские» [4].
Говоря о важности воспоминаний современников о революционных событиях начала ХХ века в России, член партии Народной Свободы В.Д. Набоков писал: «Будущий историк соберет и оценит все эти свидетельства. Они могут оказаться очень разноценны-ми, но ни одно из них не будет лишенным цены, если пишущий задастся двумя абсолютными требованиями: не допускать никакой сознательной неправды (от ошибок никто не гарантирован) и быть вполне и до конца искренним» [13, с. 224].
Таким образом, поиск и введение в оборот эго-документов (дневников, воспоминаний, записок, писем современников), «рассказывающих о России 1917 года», не просто создаёт повод вернуться к «незамеченному» или «забытому», а позволяет если не обновить, то, как минимум, конкретизировать уже существующие представления о российской революции и связанных с ней процессах и явлениях.
В данной статье в центре фокуса исследовательского внимания представим некоторые «зарисовки» образа исторических деятелей и революционных событий февраля 1917 года, нашедших свое отражение в эго-документах членов партии Народной Свободы, их политических оппонентов и современников рассматриваемой эпохи.
Подчеркнём, что данному корпусу источников, несомненно, в рамках проявления диахронного характера воспоминаний, в которых встречаются прошлое и настоящее, и знание, приобретенное после, наслаивается на полученное и усвоенное впредь, свойственна явная идеологическая кодированность. Возникающий при этом вопрос о том, чего же больше в воспоминаниях, следов ли актуальной идеологии или отпечатков пережитых эмоций, не находит простого ответа. Эмоциональный фон воспоминаний не так прост, как это может показаться на первый взгляд. Вместе с тем, несмотря на различные эмоциональные реакции на происходившее в России 1917 г., для большинства авторов вне зависимости от их партийной и исторической принадлежности вспоминание о ней - это прежде всего мечта о прошлом.
События февраля 1917 г. в Петрограде оставили в памяти современников ярко выраженную эмоциональную окраску, которая из источников личного происхождения перешла и в историографию российской революции [3]. Общественное мнение в России периода 1917 г. разделилось на два лагеря, одни стояли за революцию и воспевали её в своих произведениях, другие, презирали и ненавидели. Каждая сторона представляла себя в лучшем свете.
В своих воспоминаниях о событиях 1917 года профессор Петербургского университета, русский философ С.А. Аскольдов пишет следующее: «Русские общественные деятели, пытаясь перестраивать Россию, никогда не позаботились понять Россию, как страну великих замыслов и потенций, как в добре, так и в зле. Они и душу родины мерили на
свой образец аккуратно скроенных в заграничных университетах душ. Они всегда исходили из ясно или неясно сознаваемого предположения, что как только старые хозяева уйдут, именно они и станут на их место в качестве новых хозяев, которые, конечно, и водворят новый порядок. А между тем не только опыт западноевропейских революций, но даже русского революционного движения 1905 года учил совершенно обратному, а именно, что русские общественные деятели, боровшиеся со старым режимом, в случае успеха борьбы окажутся ничтожной кучкой, не имеющей никакого реального влияния на народ, что с падением старого встанут новые силы, которые сметут испытанных, по-своему умудренных опытом и, во всяком случае, политически честных борцов за русскую свободу» [11, с. 56].
В своих дневниковых записях и воспоминаниях член ЦК партии кадетов А.В. Тыркова - Вильямс описывает действительность первых дней революционных событий февраля-марта 1917 года в России следующим образом: «До Таврического дворца дошли без выстрелов (в тот день еще полицейские пулеметы караулили прохожих). На Таврической улице около дворца кучка солдат и прохожих, кружился автомобиль, на котором были солдаты. Полковник Якубович говорил им речь: «Идите в казармы. Чем скорее вы вернетесь, тем больше будет порядка. Свободу мы взяли, теперь должны сделать порядок. А для этого нам нужны автомобили. Нельзя зря их гонять». Солдаты весело блестели глазами и кричали: «Так точно-с! Правильно!» Но те, что были в автомобиле, сидели крепко» [23].
Интересны воспоминания сына A.B. Тырковой - Вильямс Аркадия Бормана про «февральские дни 1917 года». «Я не помню, как мы (с матерью) добрались до Таврического Дворца, где помещалась Государственная Дума. Погода стояла ясная, метель началась только вечером. Решетчатые ворота дворца были закрыты. По ту сторону ворот стоял сторож в форме. Кругом все было тихо. При нас к воротам подошла рота, а может быть, полурота, л.г. Литовского полка - так хорошо запомнились желтые канты у солдат, знак отличия третьей гвардейской дивизии. Офицеров при роте не было, но солдаты держали строй. Я обратил внимание на бледные и сосредоточенные лица солдат. У некоторых выступали капли пота на лбу, хотя стоял мороз. Рослые гвардейцы растерялись перед закрытыми воротами и не знали, что дальше делать. Так продолжалось несколько минут, пока откуда то не появился небольшого роста еврей в широкой шляпе. На его лице был страх и возбуждение.
- Товарищи, что же вы остановились, требуйте чтобы немедленно открыли ворота, - крикнул он высоким голосом.
И не дождавшись, пока гвардейцы начнут требовать, этот маленький штатский, обратившись к сторожу, стоявшему за решеткой, крикнул своим высоким голосом:
- Именем революционного народа мы требуем, чтобы ворота были открыты. Его требование было удовлетворено и испуганные взбунтовавшиеся солдаты начали входить в полукруглый палисадник Таврического Дворца, а потом и в самое здание Дворца. Мы с мамой переглянулись, наблюдая, как были открыты ворота и прошли за солдатами в Думу.
- Вот так история, - сказала мама....» [2, с. 124].
Революционная повседневность происходивших в данной время событий в Таврическом дворце не ускользает от А.В. Тырковой - Вильямс. Она старается показать их предметно, не забывая отметить мелкие детали: «Митинги в Думе часто злят и тяготят. Вчера днем я на минуту забежала в Екатерининский зал. Солдаты рядом со мной равнодушно посмеивались. За ними, в середине, небольшая толпа рабочих и работниц. Оттуда несся исступленный, крикливый, срывавшийся женский голос. Женщина немолодая, некрасивая, с четырехугольным серым лицом вопила: «То-ва-аа-а-рищи... Земля-я-я.. .Во-о-оля-я-я!» (говорят, это жена Громана. Тогда немудрено, что она так). Рукой откидывала прямые стриженые волосы и, видно, она уже не понимала, что, как и где. He в словах её, а в самой исступленности было смешное и глупое, а для меня противное. Как противен был
доктор, который перед Измайловским полком в этой же зале за несколько дней перед тем, таким же нелепым воплем выкрикивал те же слова: земля-я! воля-я! А сам свирепо чертил по воздуху магический круг, точно искал врага. Искал, кому проткнуть живот и не мог найти. Хорошо, что после него душа отдохнула. Вышел молодой полковник с повязкой и красиво просто, умно и точно пользуясь словами, говорил о свободе и порядке. «Вот видите эту сестрицу? Разве наша матушка Россия не такая же сестра милосердия, которая принесет всему миру ласку "исцеления". Но чтобы она могла это сделать, мы должны победить немцев». Ур, ура, ура — и солдаты подняли его на руки и понесли. Он улыбался, приветливый и уверенный. А говорят, что те же солдаты чуть не убили его. В первые дни они ворвались в его квартиру. Он раненый приехал с фронта. Запасной полк его не знал. Когда они вошли, он заявил: «Вы ищите у меня пулеметов". Ищите. Если найдете, вы расстреляете меня. Если нет, я застрелю вон этого штатского, который пришел с вами». Штатский сразу исчез, а полковник стал любимцем полка и выборным командиром» [23].
Как пишет в своих воспоминаниях А. Борман (сын А.В. Тырковой - Вильямс), «в течение нескольких часов проведенных мною с мамой в Таврическом дворце, все определеннее чувствовалось, что помимо Комитета Государственной Думы создается какая-то другая организация, претендующая на власть» [2, с. 126].
Любопытна оценка А.В. Тырковой - Вильямс будущего председателя Петросове-та Н.С. Чхеидзе, сделанная ею в феврале 1917 года и приведённая в воспоминаниях её сына: «Позже днем, когда Дворец все больше и больше заполнялся солдатами, к маме при мне подошли какие-то два господина, которых я не знал, и предложили ей принять участие в совете солдатских депутатов, организуемом членом Думы социал-демократом Чхеидзе.
- От этого грузина ничего хорошего не может исходить. Я признаю только Думу и никаких советов, - резко ответила мама.
Она мне пояснила, что это были два левых интеллигента Фальборк и Чернолуе-
ский.
- «Два пустозвона, которые всегда боятся отстать от событий», - добавила с усмешкой мама» [2, с. 125].
Зарисовки революционных событий февраля 1917 года в России предстают перед нами и в дневнике депутата I Государственной думы, члена партии Народной Свободы, А.Р. Ледницкого, опубликованные на польском языке в 1994 году. Взгляды на рассматриваемые события богатого поляка, тесно связанного с русской общественной жизнью, весьма значимы для истории и полноты картины того периода.
«Меня встретило фантастическое зрелище, - признавался А.Р. Ледницкий, вспоминая события 26 февраля 1917 года - полностью заполненный людьми Невский. В центре проспекта - казаки. Вид у толпы был не то хмурый, не то грозный... Раз за разом кричали «Да здравствует армия!» Бросали вверх шапки. Многоустная молва сообщала о расстрелах на рогатках, о забастовках и митингах, о том, что министр внутренних дел Протопопов поставил на крышах домов пулеметы.» [9, с. 17].
«Близ Таврического стали встречаться огромные массы народа, идущего к Думе, -отмечал А.Р. Ледницкий. - Я видел, что откуда-то появился приказ отбирать оружие у гражданских. Какой-то еврей держался за браунинг и кричал: «Скорее жизнь отдам, чем оружие». Оружие у него отобрали и даже не убили. Впечатление от Потемкинского дворца осталось тяжелое - солома, смятая бумага, яичная скорлупа хрустит под ногами, «бычки» от папирос»» [9, с. 19].
В рамках заявленной темы данной статьи обратим внимание и на взгляд «русских монархистов» на рассматриваемые события 1917 года в России. В своих воспоминаниях политический и общественный деятель, публицист, депутат Государственных дум Российской империи второго, третьего и четвёртых созывов, известный деятель монархического движения России начала ХХ века В.В. Шульгин о них пишет следующее: «Мы были
рождены и воспитаны, чтобы под крылышком власти хвалить ее или порицать... Мы способны были в крайнем случае безболезненно пересесть с депутатских кресел на министерские скамьи... Но перед возможным падением власти, перед бездонной пропастью этого обвала у нас кружилась голова и немело сердце... С первого же мгновения этого потопа отвращение залило мою душу... Боже, как это было гадко!.. Так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее, бессильное и потому еще более злобное бешенство. -Пулеметов! Пулеметов - вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя... Увы - этот зверь был... Его Величество русский
народ......То, чего мы боялись, чего во что бы того ни стоило хотели избежать, уже было
фактом. Революция началась» [25, с. 445].
В свою очередь, сокрушаясь о своих рассыпавшихся в прах надеждах, которые он возлагал на Февральскую революцию, видный правый политик, лидер черносотенного движения России начала ХХ века В.М. Пуришкевич напишет в конце декабря 1917 г. в плане своей речи перед Революционным трибуналом следующее: ««27-го февраля мы могли стать гражданами, могли возродиться. Увы!» [10, с. 70].
Примечательно, что в первые революционные месяцы 1917 года А.М. Пуришке-вич поспешил перекроить традиционную монархическую триаду «Православие. Самодержавие. Народность» в довольно неуклюжую, но соответствующую духу времени формулу: «Родина. Отечество. Свободная Россия» [16, с. 36]. С учётом развития исторических событий риторика В.М. Пуришкевича меняется. Его пессимистические прогнозы о дальнейшем ходе «великой и бескровной» революции все больше подтверждались, а спасительного выхода из глубокого национального кризиса так и не было видно. Да и над «свободой», претворенной в жизнь Временным правительством, В.М. Пуришкевич уже откровенно смеялся. Так, например, после того как американцы предложили передать в дар революционной России копию своей статуи свободы, издание Пуришкевича «Народный трибун» замечало, что для нас такая статуя никак не подходит, поскольку факел, который находится в руке американской скульптуры, «для поджога не годится», а изображение свободы в виде женщины-боярыни (как традиционно аллегорически изображалась Россия) «оскорбит демократию буржуазностью вида». В качестве альтернативы «Народный трибун» предлагал свой проект, «одобренный институтом красоты Ю. Нахамкиса»: «Витязь в шинели. Огромного роста, вроде американской статуи свободы. Правая рука протянута вперед и в ней огромный круглый подсолнух. На пьедестале бронзовые семечки и выгравированная подпись: "Семя, упавшее на камень"». Поставить это изваяние предлагалось на острове Голодае...» [14].
Привлекательным для истории революционной повседневности 1917 года предстаёт и отношение В.М. Пуришкевича к самой революции и её «завоеваниям», выраженное им в многочисленных «поговорках и пословицах свободной России». За сентябрь 1917 г. он опубликовал около 130 таких поговорок, вне всякого сомнения, сочиненных им самим, среди которых встречались довольно меткие и остроумные, призванные по замыслу их автора отразить (или скорее, сформировать) народные настроения. Приведем некоторые из них: «И старое гадко, и новое не мило: жили не сладко, а сейчас - опостыло»; «Враг у ворот, нам без забот. Враг в Петрограде - мы и здесь не в накладе»; «Делят Русь на части большевики да власти»; «Думе Государственной, гимн пели благодарственный, да испугалась Дума и померла без шума»; «Все на Руси ново; а ни ситного, ни ржаного»; «Где умная баба, с революцией слабо, мужа дурака, вмиг - за бока: "Не точи лясы, не копти неба, сидим без хлеба!"»; «Сыты революцией до отвала, одним дуракам её мало; кто креста боится, пора и попоститься» [15].
Не менее примечательны в отношении революционных потрясений 1917 года в России и слова известного русского религиозного философа, литературного критика и публициста, биография которого тесно связана с историей города Ельца Василия Василье-
вича Розанова. «...Как тысячу лет держалось. И вдруг только «в Петрограде не хватает булочек». От Рюрика до Николая II одно развитие, один ход, один в сущности смысл: и вдруг «на Выборгской стороне не хватило булок» - и все разом рухнуло» [19].
В дневниковых записях и воспоминаниях получает своё отражение и динамика развития революционных событий февраля - марта 1917 года в России. Так член ЦК партии кадетов А.В. Тыркова - Вильямс пишет: «Пятый день русской революции. Порядка в городе больше. Стрельбы вчера уже не было. Не было и нелепой гоньбы на автомобилях. У нас несколько раз спросили пропуск. По всему городу идут уличные митинги. Что говорят, не разберешь, так охрипли ораторы. Солдаты и рабочие носят красные плакаты: «Земля и Воля», «Демократическая республика». Всюду пение. Солнце светит морозное, ясное. Какая-то новая, неиспытанная легкость. Никогда не думала, что можно себя так чувствовать. С утра переговоры по телефону. Потом была в Государственной Думе. Было еще рано. Войск почти не было. Как будто налаживается какой-то порядок. Солдаты исправно несут караулы. Мне надо было бы вывезти свой отдел питательных пунктов в городскую думу. Унылый секретарь никак не мог понять, можно ли и кто позволил? Пришел социал-демократ Франкорусский, загнанный, замученный с полоумными глазами. Он сразу понял и на все был согласен, только бы свалить с себя часть груза. У нас с ним как будто общее желание устроить жизнь как можно скорее. А секретарь все бормотал, Франкорусский схватил его за руку: «Товарищ, вы большевик?» — тот испуганно: «Нет», — «Ну так сразу бы и сказали!»» [23].
В свете данного приведём и слова выдающегося политика своего времени, члена партии кадетов В.Д. Набокова, который отмечает следующее: «...не значит, конечно, что в течение двух первых месяцев, когда на развалинах самодержавия - формально отжившего еще 17 октября 1905 года, но фактически еще целых 11 лет пытавшегося сохранить свое значение - организовывалась новая, свободная Россия, - что в этот короткий период все обстояло благополучно. Напротив того: внимательный и объективный взгляд мог бы в первые же дни «бескровной революции» найти симптомы грядущего разложения» [13, с. 221].
В свою очередь В.В. Розанов замечает: ««Социализм, который вчера был мечтою, и, как мечта, «не имел длины, ширины и толщины», а только вился синею струйкой к небу, - теперь, с февраля и марта этого года, сел на землю, получил очертания, и всякий может его рассматривать concreto. Удивительно, что он не производит того же впечатления, став осязательным». У него же находим и следующее: «И вот переворот совершился. Не только нет прежней формы правления, - нет прежней династии! Событие таково, что даже и в мае смотришь и озираешься, смотришь и не веришь себе, смотришь и ощупываешь себе руки и голову» [20].
Скорость и характер развития революционных настроений после февраля 1917 года по отношению к «павшей династии» наглядно иллюстрируют следующие записи великого князя Александра Михайловича. «У нашего комиссара было никогда не оставлявшее его испуганно-озлобленное выражение лица. Постоянно оглядываясь на своих терроризовавших его помощников, он в обращении с нами старательно подражал их революционной резкости. В апреле месяце он титуловал меня «бывшим Великим Князем Александром», в мае я превратился в «Адмирала Романова», к июню я уже стал просто «Гражданином Романовым». Всякий намек на протест с моей стороны сделал бы его счастливым»
[3].
Результаты февраля 1917 года и падение монархии вносят свои существенные корректировки и в программные точки зрения политических сил России начала ХХ века. Так, например, партия Народной Свободы (кадеты), выступавшая ранее за конституционную (парламентарную) монархию, объявляет себя республиканцами. «В войне старая форма за царя и отечество разбилась. Оказалось, что нельзя быть за царя и отечество, так как монархия стала против отечества. Война была экзаменом и для монарха, и для народа.
Народ выдержал этот экзамен, монархия его не выдержала», - говорил на VII съезде партии кадетов, проходившем 25-27 марта 1917 года в Михайловском театре в Петрограде, видный член партии кадетов Ф.Ф. Кокошкин [18].
Примечательной в контексте данного выглядит и «работа с новой властью». «Не нашлось, кажется, ни одного человека, который заявил бы, что он по своим убеждениям не может остаться на службе после всего происшедшего. Наоборот, все стараются уверить, что они чуть ли не с пеленок мечтали о революции и о низвержении старого строя», - писала 7 марта 1917 года кадетская газета «Речь» [17].
«Официально торжествовали, - вспоминает трудовик В.Б. Станкевич, - славословили революцию, кричали "ура" борцам за свободу, украшали себя красными бантами и ходили под красными знаменами. Дамы устраивали для солдат питательные пункты. Все говорили "мы", "наша" революция, "наша" победа и "наша" свобода. Но в душе, в разговорах наедине - ужасались, содрогались и чувствовали себя плененными враждебной стихией, идущей каким-то неведомым путем......Никогда не забудется фигура Родзянко, этого грузного барина и знатной персоны, когда, сохраняя величавое достоинство, но с застывшим на бледном лице выражением глубокого страдания и отчаяния, он проходил через толпу распоясанных солдат по коридорам Таврического дворца. Официально значилось, что "солдаты пришли поддержать Думу в ее борьбе с правительством", а фактически Дума оказалась упраздненной с первых же дней. И то же выражение было на лицах всех членов Временного комитета Думы и тех кругов, которые стояли около них. Говорят, представители Прогрессивного блока плакали по домам в истерике от бессильного отчаяния» [21, с. 34].
В своих воспоминаниях видный член партии кадетов В.Д. Набоков содержание событий в России с февраля по октябрь 1917 года передает нам так. «И, в сущности говоря, последующие шесть месяцев, с их периодическими потрясениями и кризисами, с тщетными попытками создать сильную коалиционную власть, с фантастическими совещаниями в Малахитовом зале и в московском Большом театре, - эти шесть месяцев были одним сплошным умиранием. Правда, в начале июля был один короткий момент, когда словно поднялся опять авторитет власти: это было после подавления первого большевистского выступления. Но этим моментом Вр. правительство не сумело воспользоваться, и тогдашние благоприятные условия были пропущены. Они более не повторились» [13, с. 222].
Важное место в воспоминаниях и дневниковых записях современников революционных потрясений начала ХХ века в России занимает вопрос об ответственности за данные исторические события.
«За то, что в феврале 1917 года в России произошла революция, несет ответственность не русский народ, не низы, не так называемые массы, а верхи, интеллигенция, грамотные люди всех градаций: профессора, адвокаты, писатели, артисты, юристы, даже генералы. Все они жаждали перемены, твердили, что дальше так жить нельзя. Но они не поняли необходимости, не сумели сразу образовать сильное правительство, способное вести войну и управлять страной, отдавать приказы, заставлять себя слушаться. Они обязаны были не допустить перерыва власти. С этой обязанностью русская интеллигенция не справилась. И не в наказание ли за это история превратила ее в пыль?" - пишет в своём дневнике член ЦК партии кадетов А.В. Тыркова - Вильямс [6].
Отметим, что в 1917 году А.В. Тыркова - Вильямс довольно подробно описывает весь ход этой революции и ещё раз делает акцент на любимой мысли о сильном государстве: «Кадетская партия даже среди революции не смогла выдвинуть людей действия, есть одна из причин неудачи Временного Правительства. Многолетняя оппозиция разъела либералов... они были чересчур разборчивы в средствах. Поэтому они так добросовестно относились к своему названию - Временное Правительство. Они считали себя только доверенными, которым народ, временно, до Учредительного Собрания, поручил дела государ-
ственные. Все главные мероприятия, все существенные изменения в законах откладывались до созыва Учредилки... Ленин, тот никаких "пока" не признавал и уж, конечно, ни перед кем не извинялся. Он схватил власть, и сразу стало ясно, что он без боя ее никому не уступит. Вот этой боевой ясности не было ни в кадетских речах, ни в их поступках, ни в их сердцах» [6].
Данная «позиция» находит своё некое отражение и у представителя лагеря политических противников кадетской партии - Л.Д. Троцкого. В своей работе «История российской революции» он пишет: «История Февральской революции есть история того, как Октябрьское ядро освобождалось от своих соглашательских покровов. Если бы вульгарные демократы посмели объективно изложить ход событий, они так же мало могли бы призывать кого-либо вернуться к Февралю, как нельзя призывать колос вернуться в породившее его зерно. Вот почему вдохновители ублюдочного февральского режима вынуждены ныне закрывать глаза на свою собственную историческую кульминацию, которая явилась кульминацией их несостоятельности» [22, с. 87].
В свете данного невозможно не привести слова и лидера партии Народной Свободы П.Н. Милюкова из письма 20 октября 1919 г. «патриарху русского либерализма» И.И. Петрункевичу: «Революция 27 февраля совершилась не нами и против нашей воли» [7, с. 34].
Размышления об итогах революционных событий февраля 1917 года, «все значение которых для судьбы войны и судеб нашей Родины тогда не могло быть в достаточной степени понято и оценено», находят своё отражение в эго-документах членов партии Народной Свободы и их политических оппонентов. В своих воспоминаниях управляющий с февраля 1917 г. делами Временного правительства, один из основателей партии Народной Свободы В.Д. Набоков, пишет об этом следующее: «Теперь уже ясно видно, что именно в эти буйные дни, когда впервые после торжества революции открылось на мгновение уродливо-свирепое лицо анархии, когда вновь, во имя партийной интриги и демагогических вожделений, поднят был Ахеронт, и преступное легкомыслие, бессознательно подавая руку предательскому политическому расчету, поставило Временному правительству ультиматум и добилось от него роковых уступок и отступлений в двух основных вопросах - внешней политики и организации власти, - в эти дни закончился первый, блестящий и победный, фазис революции и определился - пока еще неясно - путь, поведший Россию к падению и позору» [13, с.221].
В свою очередь председатель Учредительного Собрания, лидер партии социал -революционеров (эсеров) В.М. Чернов пишет: «Стоит ли удивляться тому, что русская революция стала выражением всех существующих форм максимализма? Существовал пацифистский максимализм солдата, жаждавшего воткнуть штык в землю и обняться с бывшим врагом. Существовал пролетарский максимализм, требовавший, чтобы его Советы не имели ничего общего с буржуазией: «Да здравствует уничтожение буржуазии как класса!» Конечно, существовал и националистический максимализм, готовый во что бы то ни стало порвать с Россией, только вчера бывшей «тюрьмой народов». Существовал наивный деревенский максимализм мужика, рвавшегося самочинно, не дожидаясь сложной государственной аграрной реформы, разделить помещичьи земли между жителями соседних деревень и хуторов. И каждому из этих «максимализмов» противостоял свой «контрмаксимализм», проявлявшийся по другую сторону баррикад» [24, с. 156]. При этом он убеждён, что именно дух максимализма (дух русской революции) поставил крест «...на всех попытках провести постепенное переустройство общества» [24, с. 157].
В конечном итоге нет сомнений в том, что в объёме одной статьи сложно отразить все стороны многогранности революционных событий 1917 года в России. С позиции персональной истории и истории идентичностей взгляд россиянина или иностранца, столичного жителя или жителя периферии, горожанина или селянина, мужчины или женщины, взрослого или ребенка - взгляд почти сиюминутный или опосредованный долгим вре-
менем. Даёт возможность напрямую документировано «увидеть» полотно под названием «Россия 1917 года» в её «многоцветии» и плоскостях, оценить дистанцию между этими плоскостями, а также выявить стыки этих плоскостей.
Здесь будут уместны, на наш взгляд, следующие слова лидера кадетов П.Н. Милюкова. «Пусть Россия разорена, отброшена из двадцатого столетия в семнадцатое, пусть разрушена промышленность, торговля, городская жизнь, высшая и средняя культура. Когда мы будем подводить актив и пассив громадного переворота, через который мы проходим, мы, весьма вероятно, увидим то же, что показало изучение Великой французской революции. Разрушились целые классы, оборвалась традиция культурного слоя, но народ перешел в новую жизнь, обогащенный запасом нового опыта...» [12, с. 5]. Нам думается, что спустя 100 лет после революционных потрясений в России предметное осмысление данного опыта поможет приблизить нас не только к пониманию России 1917 года, но и к современному обоснованию весомых представлений о самой революции.
Список литературы
1. Aндреев Л.Н. SOS: Дневник (1914 - 1919). Письма (1917 - 1919). Статьи и интервью (1919). Воспоминания современников (1918 - 1919) /Вступ. ст., сост. и прим. Р. Дэвиса и Б. Хеллмана. СПб.: Atheneum-Феникс, 1994. - 598 с.; Дневники императора Николая II (1894-1918): в 2 т. Т. 2. Ч. 2 / Отв. ред. С.В. Мироненко. М: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН) 2013. 784 с.; Пришвин М.М. Дневники. 1914-1917. М.: Московский рабочий, 1991. - 448 с.; Ростоковский Ф.Я. Дневник для записывания (1917-й: революция глазами отставного генерала). М: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2001. - 496 с.
2. Борман A. A.B. Тыркова - Вильямс по её письмам и воспоминаниям сына Лувэн -Вашингтон, 1964. - 336 с.
3. Морозов Н. Семь дней революции. События в Москве. Дневник очевидца. М.: Печатный труд, 1917. 16 с.; Окунев Н.П. Дневник москвича (1917 - 1924). Париж, YMCA-Press, 1990. - 600 с.
4. Гиппиус З.Н. Серый Блокнот, 1919 г. [Электронный ресурс]. URL: http://gippius.com/doc /memory/sery-bloknot.html (дата обращения: 10.06.2017).
5. Гиппиус З. Н. Собрание сочинений. Т. 9. Дневники: 1919—1941. Из публицистики 1907 - 1917 гг. Воспоминания современников / Сост., примеч., указ. имен Т. Ф. Прокопова. М.: Русская книга, 2005. - 560 с.
6. Дама против Ленина //Российская газета. 2017. 20 апреля № 7252 (86).
7. Думова Н.Г. Кадетская партия в период первой мировой войны и февральской революции. М.: Наука,1988. - 244 с.
8. Еропкин A.В. Записки члена Государственной думы: Воспоминания. 1905 -1928/вступ. ст. и коммент. K.A. Соловьёва. М.: Кучково поле, 2016. - 352 с.
9. Захаров A.M. Февральская революция 1917 года в «Дневнике» A.Р. Ледницкого //Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды. Сб. научн. ст./Ред. кол.: A.Б. Николаев (отв. ред. и отв. сост.), ДЛ. Бажанов, A.A. Иванов. СПб.: РГПУ им. A.И. Герцена, 2011. С. 13-21.
10. Иванов A.A. В.М. Пуришкевич и Временное правительство: от поддержки к разочарованию //Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды. Сб. научн. ст./Ред. кол.: A.Б. Николаев (отв. ред. и отв. сост.), ДЛ. Бажанов, A.A. Иванов. СПб.: РГПУ им. A.K Герцена, 2011. С. 70-82.
11. Манифесты русского идеализма. Проблемы идеализма. Вехи. Из глубины / сост. и коммент. Сапова В.В. М.: Aстрель, 2009. - 1069 с.
12. Милюков П.Н. История второй русской революции. М: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2001. - 767 с.
13. Набоков В.Д. До и после Временного правительства: Избранные произведения /Сост. и предисловие Т. Пономарёвой. Прим. Т. Пономарёвой, Г. Глушанок, В. Старка. СПБ.: Симпозиум, 2015. - 624 с.
14. Народный трибун. 1917. 20 сентября.
15. Народный трибун. 1917. 22, 27 сентября.
16. Пуришкевич В. М. Вперед! Под двухцветным флагом: (открытое письмо русскому обществу) Пг.: [б. и.], 1917. 39 с.
17. Речь. 1917. 7 марта.
18. Речь. 1917. 26 марта.
19. Розанов В.В. [Электронный ресурс] URL: http://staging. project1917.ru/persons. (дата обращения: 14.06.2017).
20. Розанов В.В. Социализм в теории и натуре [Электронный ресурс] URL: http: //staging. рще^1917.т (дата обращения: 14.06.2017).
21. Станкевич В.Б. Воспоминания. 1914 - 1920. Берлин: Изд-во И.П. Ладыжникова, 1920. 356 с.
22. Троцкий, Л.Д. История русской революции. В 2 т. Т.1. Февральская революция /Общ. ред. и вступ. ст. Н. Васецкого; примеч. В. Иванова. М.: ТЕРРА; Республика, 1997. -464 с.
23. Тыркова А.В. [Электронный ресурс]. URL: http://staging. рще^1917.ги /persons/890 (дата обращения: 15.06.2017).
24. Чернов В.М. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905 - 1920. М.: Центрполиграф, 2007. - 440 с.
25. Шульгин В.В. Дни. 1920. М.: Современник, 1989. - 559 с.
References
1. Andreev L.N. SOS: Dnevnik (1914 - 1919). Pis'ma (1917 - 1919). Stat'i i interv'ju (1919). Vospominanija sovremennikov (1918 - 1919) / Vstup. st., sost. i prim. R Djevisa i B. Hellmana. SPb.: Atheneum-Feniks, 1994. 598 s.; Dnevniki imperatora Nikolaja II (1894-1918): v 2 t. T. 2. Ch. 2 / Otv. red. S.V. Mironenko. M: Rossijskaja politicheskaja jenciklopedija (ROSSPJeN) 2013. 784 s.; Prishvin M.M. Dnevniki. 1914-1917. M.: Moskovskij rabochij, 1991. 448 s.; Rostokovskij F.Ja. Dnevnik dlja zapisyvanija (1917-j: revoljucija glazami otstavnogo generala). M: Rossijskaja politicheskaja jenciklopedija (ROSSPJeN), 2001. - 496 s.
2. Borman A. A.B. Tyrkova - Viljams po ejo pis'mam i vospominanijam syna Luvjen -Vashington, 1964. 336 s.
3. Morozov N. Sem' dnej revoljucii. Sobytija vMoskve. Dnevnik ochevidca. M.: Pechatnyj trud, 1917. 16 s.; Okunev N.P. Dnevnik moskvicha (1917 - 1924). Parizh, YMCA-Press, 1990. 600 s.
4. Gippius Z.N. Seryj Bloknot, 1919 g. [Jelektronnyj resurs]. URL: http://gippius.com/doc /memory/sery-bloknot.html (data obrashhenija: 10.06.2017).
5. Gippius Z. N. Sobranie sochinenij. T. 9. Dnevniki: 1919—1941. Iz publicistiki 1907 -1917 gg. Vospominanija sovremennikov /Sost., primech., ukaz. imen T. F. Prokopova. M.: Russkaja kniga, 2005. - 560 s.
6. Damaprotiv Lenina //Rossijskaja gazeta. 2017. 20 aprelja № 7252 (86).
7. Dumova N.G. Kadetskaja partija v periodpervoj mirovoj vojny i fevral'skoj revoljucii. M.: Nauka,1988. - 244 s.
8. Eropkin A.V. Zapiski chlena Gosudarstvennoj dumy: Vospominanija. 1905 -1928/vstup. st. i komment. K.A. Solovjova. M.: Kuchkovopole, 2016. - 352 s.
9. Zaharov A.M. Fevral'skaja revoljucija 1917 goda v «Dnevnike» A.R. Lednickogo // Revoljucija 1917 goda v Rossii: novye podhody i vzgljady. Sb. nauchn. st./Red. kol.: A.B. Niko-
laev (otv. red. i otv. sost.), D.A. Bazhanov, A.A. Ivanov. SPb.: RGPU im. A.I. Gercena, 2011. S. 13-21.
10. Ivanov A.A. V.M. Purishkevich i Vremennoe pravitel'stvo: otpodderzhki k razocharo-vaniju //Revoljucija 1917 goda v Rossii: novye podhody i vzgljady. Sb. nauchn. st./Red. kol.: A.B. Nikolaev (otv. red. i otv. sost.), D.A. Bazhanov, A.A. Ivanov. SPb.: RGPU im. A.I. Gercena, 2011. S. 70-82.
11. Manifesty russkogo idealizma. Problemy idealizma. Vehi. Iz glubiny / sost. i komment. Sapova V.V. M.: Astrel', 2009. - 1069 s.
12. Miljukov P.N. Istorija vtoroj russkoj revoljucii. M: Rossijskaja politicheskaja jencik-lopedija (ROSSPJeN), 2001. - 767 s.
13. Nabokov V.D. Do i posle Vremennogo pravitel'stva: Izbrannye proizvedenija/Sost. i predislovie T. Ponomarjovoj. Prim. T. Ponomarjovoj, G. Glushanok, V. Starka. SPB.: Simpo-zium, 2015. - 624 s.
14. Narodnyj tribun. 1917. 20 sentjabrja.
15. Narodnyj tribun. 1917. 22, 27 sentjabrja.
16. Purishkevich V. M. Vpered! Pod dvuhcvetnym flagom: (otkrytoe pis'mo russkomu obshhestvu) Pg.: [b. i.], 1917.- 39 s.
17. Rech'. 1917. 7 marta.
18. Rech'. 1917. 26 marta.
19. Rozanov V.V. [Jelektronnyj resurs] URL: http://staging.project1917.ru/persons. (data obrashhenija: 14.06.2017).
20. Rozanov V.V. Socializm v teorii i nature [Jelektronnyj resurs] URL: http: //staging. rroject1917.ru (data obrashhenija: 14.06.2017).
21. Stankevich V.B. Vospominanija. 1914 - 1920. Berlin: Izd-vo I.P. Ladyzhnikova, 1920.
356 s.
22. Trockij, L.D. Istorija russkoj revoljucii. V 2 t. T. 1. Fevral'skaja revoljucija /Obshh. red. i vstup. st. N. Vaseckogo; primech. V. Ivanova. M.: TERRA; Respublika, 1997. - 464 s.
23. Tyrkova A.V. [Jelektronnyj resurs]. URL: http://staging. rroject1917.ru /persons/890 (data obrashhenija: 15.06.2017).
24. Chernov V.M. Velikaja russkaja revoljucija. Vospominanija predsedatelja Uchredi-tel'nogo sobranija. 1905 - 1920. M.: Centrpoligraf, 2007. - 440 s.
25. Shul'gin V.V. Dni. 1920. M.: Sovremennik, 1989. - 559 s.
