Феномен жертвенности и его значение для психологической практики Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

О. Н. Усатенко

УДК 159.964

ФЕНОМЕН ЖЕРТВЕННОСТИ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ

нализ феномена жертвенности и отдельных социальных, философских, этико-гуманистических и психологических аспектов проблемы сущности и смысла человеческого бытия в условиях социальных, нравственных и т. п. изменений приобретает принципиальную актуальность для практической психологии. Смещение социокультурных представлений в отношении смерти и обесценивания жизни определяется также современным обострением ряда социально-психологических факторов, которые заключаются в использовании принципиально новых методик и технологий осуществления практики терроризма (подготовка «батальонов смерти», вербовка женщин-вдов (родственниц), погибших ввиду их психологической нацеленности на смерть как единственно возможный «выход» и т. д.). Современный опыт самоубийства как способа борьбы за достижение определенных социальных целей становится распространенной практикой.

Определяющей для новой идеологии терроризма является «эгоистическая» направленность осмысления концептов жертвенности, смерти и бессмертия. Угрожающе привычные для обыденного сознания факты насильственной смерти и умирания жертв актов террора - всего лишь один из многих примеров идеологического толкования смерти отдельного индивида в пользу «общественности». Несмотря на интенсивность исследований социальных проявлений жертвенного поведения, ощущается недостаточность исследования содержания отдельных психологических и, в частности, глубинно-

психологических аспектов междисциплинарной проблемы жертвенности.

Перечисленные выше крайние проявления жертвенности не исчерпывают всего многообразия проявлений этого феномена в жизни человека. Целью нашего исследования является анализ мотивации жертвенного поведения, исходя из понимания глубинно-психологических тенденций поведения, и определение возможностей ее психокоррекции. Решение поставленной цели имеет первоочередное значение для практической психологии как в аспекте профессиональной подготовки психологов, так и для оказания психологической помощи.

В статье обобщается многолетний опыт проведения глубинной психокоррекции на базе Научно-исследовательского центра глубинной психологии Гуманитарно-педагогической академии (г. Ялта).

В научной литературе жертвенность понимается как «готовность принести себя в жертву, самопожертвование ради блага кого-то или для спасения чего-то; высокое альтруистическое чувство» [9]. Раскрытию психологического содержания феномена жертвенности способствуют исследования в рамках соционики информационной модели психики человека («модель А»), описывающей особенности восприятия мира и поведение индивида. Жертвенность, как и стремление к одобрению, является проявлением «Суперид», подструктуры, содержащей архе-типические установки человека. Реализуя аспекты Суперид, индивид опасается противопоставить свои интересы интересам окружающих, в связи с чем и отмечается «жертвенность» и потребность во внешней регуляции, осуществляемой Эго. Суперид развивает чувство «виновности» окружающих в несостоятельности человека. С одной стороны, человек терпеливо переносит очень острую критику и даже воспринимает ее как заботу, с другой стороны - на критику и замечания реагирует болезненно, потому что ожидает лишь поддержки. Суперид своей слабостью, беспомощностью провоцирует на активную деятельность функции Эго. Важно отметить,

что собственными силами с Суперид индивиду невозможно справиться, в силу его полной неосознаваемости. Таким образом, в энергетическом плане человек оказывается в зависимости от других людей, нуждаясь в постоянной «подпитке» в виде поддержки.

Понимание глубинных истоков жертвенности обнаруживаем в работах З. Фрейда «Тотем и табу» в аспекте религиозности субъекта [11]. Вера в божество и вечную жизнь обусловлена страхом смерти, имеющим глубинные предпосылки, что не осознается индивидом. Страх смерти не только обусловил возникновение веры в душу, бессмертие и богов, но и амбивалентное отношение к умершим, что нашло отражение в тотемизме, где одновременно соединяется любовь и ненависть, желание увековечить и принести в жертву объект поклонения. Такую интеграцию любви и ненависти З. Фрейд объяснял феноменом эдипова комплекса. Образ бога, согласно взглядам З. Фрейда, является «подменой» любящего, заботливого отца, создает для верующего иллюзию защищенности. Божество выступает замещающим объектом либидного притяжения субъекта, вера является своеобразной сублимацией заблокированной любви. Жертвенность сопутствует религии, поскольку последней свойственно навязчивое чувство вины, греховности и одновременно агрессии и ненависти. Страдания субъект воспринимает как испытание, которое укрепляет его силы и веру.

Феномен жертвенности интегрирует такие противоположные тенденции, как стремление организма к жизни и одновременно - к смерти. Тенденции к жизни и смерти действуют одновременно: спасаясь от страха смерти, верующий омертвляет реальность, полагаясь на веру в сверхъестественное. Дж. Фрезер отмечает, что ритуальное самоистязание как освобождение от страха смерти свойственно многим культурам примитивных народов [10]. Выполнение ритуалов «предохраняет» индивида от болезней, смерти, обеспечивая «райскую жизнь» умершим родственникам. Автор указывает, что многим

туземным культурам свойственно представление, что от смерти можно «спрятаться», осуществляя ритуалы жертвоприношения богам или мертвым. Для этого верующий приносит в жертву животных или наносит себе физические повреждения, тем самым отвлекая несчастье и гнев умерших [10]. Устанавливая «связь» с умершим через выполнение ритуала или жертвоприношения, субъект снимает с себя чувство вины, греховности, а затем и снижает страх за собственную жизнь. В результате участия в обрядах, предусматривающих возрождение через процесс умирания, субъект, прежде всего, «умирает» как носитель чувственности (страха перед смертью) и «рождается» с готовностью умереть в любую минуту, будучи уверен в существовании иной, лучшей жизни. Таким образом он омертвляется психологически. Индивид живет верой в потусторонний мир, а реальность воспринимается им как временное пребывание до желанной смерти. Религиозный экстаз как проявление жертвенности является формой психологической смерти, ведь субъект не способен осознавать себя как индивидуальность, для него характерна ригидность поведения, потеря физических ощущений и самосознания.

Страдания как олицетворение мужества, высоты, преданности верующего богу показаны в исследованиях С. Грофа [5], К. Ме-нингера [6], К. Юнга [12]. По утверждению К. Юнга, муки и страдания, которые переживает субъект, воспринимаются верующими как проявление высшей преданности Богу, они являются эталоном человеческой жизни. Верующий единится с богом через переживание страданий, мук; тем самым человек обрекает себя на страдания. Мученик, аскет подвергает свое тело разнообразным пыткам (посту, физическим истязанием), посвящает жизнь соблюдению различных запретов для получения прощения бога и вечной жизни в раю. Аскетизм, муки и связанные с этим членовредительства К. Менингер [6] относит к хронической форме самоубийства или медленного умирания. Верующий убежден, что страдания, мытар-

ства, на которые он себя обрекает, освободят его от греховности и чувства вины. Описанное выше доказывает взаимосвязь психологического омертвения с феноменами аскетизма и страданий. Такое омертвение осуществляется через нивелирование чувственного аспекта и восприятие физической боли как показателей мужества, что свойственно тенденции к психологической смерти.

Религиозный фанатизм сочетает в себе любовь и ненависть, одновременное желание омертвить и возродить, что проявляется в насилии над теми, кто мыслит по-другому (терроризм, вандализм и т. п.). М. М. Решетников указывает, что фанатик чувствует себя избранным, обладающим божьим откровением и призванным изменить общество. Он воспринимает окружение через призму добра и зла, истины и ошибки, которую может исправить только он. М. М. Решетников отмечает, что смерть и муки для фанатиков являются проявлением мужества, которое заслуживает уважения [8]. Террорист стремится любой ценой властвовать над другими, ему свойственно желание самоутверждения; исполнение роли бога, рока в жизни других людей, поскольку он отягощен комплексом неполноценности; желание построения идеального общества, где все подвластно одной воле [4]. Так желание быть «причастным к чему-то грандиозному» связано с подменой либид-ных тенденций мортидными, Д. В. Ольшанский утверждает, что смерть для одержимого верой террориста является счастьем, а целью -уничтожение тех, кто мыслит по-другому [7]. Для религиозного фанатика характерны ненависть, агрессия, ригидность, стереотипность поведения; потеря индивидуальности.

Анализ научной литературы и эмпирического материала глубинной психокоррекции позволяет утверждать, что в основе жертвенного поведения лежит тенденция к психологической смерти, которая маскируется тенденцией к жизни и выражается через восприятие аскетизма, страданий как проявления героизма и преданности богу; религиозный экстаз и транс как мысленное слияние с божественным; религиозный фанатизм,

терроризм, экстремизм как борьбу за добро во всем мире; рабскую покорность божеству как залог счастья.

Заинтересованность субъекта в страданиях может находить выражение в тенденции к самонаказанию, в основании которой лежит чувство вины, сформированое в эдипов период (3-5 лет). Субъект на бессознательном уровне погружает себя в переживания эмоциональных страданий, убеждаясь в собственной психологической силе. Эмпирические исследования показывают, что эдипова ситуация деструктирует интимные отношения из-за блокирования энергии либидо, направленной на удовлетворение первичных влечений к близким людям (потребность в любви, самоутверждении, безопасности, поддержке и т. д.), и актуализирующей амбивалентность чувств. Омертвение либидного притяжения обусловливает блокирование чувственного аспекта и выражается в невозможности поддержания интимных отношений, в отказе от удовольствий (аскетизм, монашество), неспособности на близкие, искренние отношения, недоверии к любви со стороны партнера, невозможности выражать любовь к другому человеку и т. п. Эдипова ситуация оказывает деструктивное влияние не только на интимную жизнь субъекта, но и на сферу общения, проявляясь в разрушении контактов с окружающими, зависти, ревности, конфликтности, чувстве неполноценности, желании покорить, доминировать и т. д. Тенденция к психологической смерти на уровне общения может выражаться в безэмоциональности, «холодности» отношений с окружающими из-за страха непонимания и неприятия субъекта социумом.

Травматический опыт, полученный в инфантильный период развития, вытесняется из сферы сознания, но не исчезает, а продолжает сохранять действенность на латентном уровне. Т. С. Яценко [2; 13] подчеркивает, что вытесненные переживания не теряют свой эмотивный заряд и продолжают влиять на поведение субъекта в актуальной ситуации взаимодействия с окружающими людьми невидимо для него самого. Действенность

вытесненных очагов связана с «незавершенностью дел детства», поэтому у человека всегда присутствует желание получить любовь, нежность, восторг, почувствовать себя «на высоте», то есть реализовать то, что не удалось в детстве.

Замещение либидного объекта может происходить по тем чертам, которые были значимыми и важными для субъекта в инфантильный период взаимоотношений с кем-то из родителей. Замещение не тождественно первичным влечениям к либидному объекту, поэтому до конца реализовать желаемое единение невозможно. Сложность такого единения связана с табуированием либидного притяжения, поэтому замещения имеют тенденцию к разрушению конструктивных отношений с людьми. Таким образом возникает тенденция к повторению драматической ситуации.

Об универсальности феномена жертвенности свидетельствует исследование проф. Г. П. Григорьевым архетипа жертвоприношения [3]. В связи с этим возникает проблема визуализации жертвенности в процессе спонтанной метафорически-символической самопрезентации субъекта на материале глубинной психокорррекции.

На основе анализа художественных образов П. Гогена («Автопортрет с Желтым Христом», «Христос в Гефсиманском саду», «Автопортрет с нимбом», «Автопортрет у Голгофы» «Желтый Христос», «Зеленый Христос» и др.), Ж. Руо («Христос», «Поругание Христа», «Страсти Господни», «Распятие» и др.), С. Дали («Христос св. Иоанна на кресте», «Мадонна Порт-Льигата», «Тайная вечеря» и др.), Рембранта («Святое семейство»), Р. ван дер Вейдена («Рождение Христа», «Поклонение волхвов», «Мадонна со святыми Петром, Иоанном», «Снятие с креста» и др.) определена символическая презентация феномена жертвенности. Жертвенность выражается религиозными христианскими символами креста, распятия, крестного пути, тернового венца, нимба, рая, ада, образами святых, Бога, Богоматери, места, предназначенного для жертвоприношений, языческих идолов, церкви, храма.

20/6//-

В авторских психорисунках участников глубинной психокоррекции присутствуют подобные символы (рис. 1-3). На активность архетипа жертвенности указывает то, что для презантации собственного эмоционального состояния использовались одни и те же символы как верующими, так и теми, чья религиозность не была установлена.

Проанализируем представленость архетипа жертвенности через образ креста. Часто в психорисунках крест выступает символом конечности жизни, готовности к смерти, горя, мук, смерти и душевного груза, связаного с чувством вины, что отражают рисунки на темы «Дорога моей жизни», «Восприятие родными и окружающими моей смерти», «Восприятие прошлого, которое нельзя исправить», «Событие, к которому не хотелось бы возвращаться», «Драматическое событие моей жизни» и др.

Рис. 1. Мой страх и ужас.

Автор рисунка 1 через образ креста и распятой на нем розы символически передает переживание чувства вины. Чувство вины причиняет душевные муки и неосознанное стремление к самонаказанию, которое передается с помощью образа распятия. Это доказывает архетипнисть символов креста и распятия, которые использовал автор для представления собственных душевных мук и переживаний.

Образ распятия присутствует в символике психорисунков участников психокорре-кционной группы на тему «Человек, которого психологически не существует», «Мой

страх», «Событие, к которому не хотелось бы возвращаться»».

Рис. 2. Человек, который психологически не существует.

На рисунке 2 «Человек, которого психологически не существует» образ распятия символизирует душевные муки, которые пережил протагонист, а использование его в контексте обозначенной темы указывает на то, что автор рисунков не верит в существование человека, который бы понял его переживания и разделил их с ним.

Рис. 3. Прошлое, которое нельзя исправить

Авторству этого же участника принадне-жит рисунок 3, путем анализа было установлено что на рисунке объективирован факт его вынужденного рождения - в качестве компенсации за потерю братьев-близнецов. Эти сведения вытесняются из сознания протагониста, поскольку являются травмирующими (факт вспомнился через год после психоанализа рисунков), но на уровне бессознательного влияют на его жизнь. По словам протагониста, всю жизнь он стремился

выполнять работу как бы «за двоих», что иногда вредило его здоровью, поскольку приводило к травмам. Таким образом, протагонист будто сам себя распинает на кресте (рис. 3).

Обращает внимание двойственность символа креста: с одной стороны, крест символизирует спасение, надежду на вечную жизнь, победу над смертью, а с другой - вследствие его использования как орудия смерти выступает символом смерти и страданий. Как на психорисунках, так и на художественных полотнах образ креста может символизировать ношу, груз страданий, который не дает человеку возвыситься, и одновременно обуславливает ощущение святости, связанной с пережитыми страданиями. Крест символизирует защиту высших сил, идеал, к которому необходимо стремиться. Святость является символом душевной гармонии, равновесия, вознесения над проблемами мира или же «высокости», которая может быть результатом пережитых страданий.

Таким образом, жертвенность понимается нами в двух ракурсах: аутентичном, как проявление альтруизма, и неаутентичном, выступая способом «психотерапии» субъекта от невзгод детства. Жертвенность глубинно обусловлена тенденцией к самонаказанию, в основу которой положено чувство вины. В этом случае жертвенность является одним из проявлений личностной проблемы субъекта, обусловленным эдипаль-ной зависимостью и генеральным защитным механизмом психики «от слабости к силе». Сходство сюжетов и символов, которые используются в живописи и в психорисунках, свидетельствует об архетипическом характере религиозной символики, в частности символа креста.

Жертвенность проявляется в аскетизме, членовредительстве, религиозном экстазе, трансе, религиозном фанатизме, которые единятся на глубинном уровне через тенденцию к психологической смерти. Для обозначенных выше феноменов характерны физическое и психологическое омертвение, которые являются крайним проявлением тенденции

психологической смерти, чувства вины, страха смерти; чувством греховности и одновременно эйфории от избавления от гнетущих переживаний и спасения от переживаний психологической травмы, обеспечивая иллюзорное решение проблем через омертвение, подмену объективной реальности мнимой.

Понимание глубинной сущности жертвенности необходимо для правильной оценки индивидом собственного потенциала и нахождения адекватных путей самореализации, профессионального выбора, а также объективного восприятия окружающих, чтобы строить более гармоничные взаимоотношения с ними.

АННОТАЦИЯ

В статье исследуются особенности проявления феномена жертвенности (аскетизм, членовредительство, религиозный фанатизм, терроризм). Определены глубинно-психологические предпосылки жертвенного поведения, его взаимосвязь с личностной проблемой субъекта. Проанализирована символическая презентация жертвенности в живописи и в психорисунках.

Ключевые слова: жертвенность, тенденция к психологической смерти, глубинная психокоррекция, архетип, символ, крест.

SUMMARY

In the article the characteristics of the phenomenon of sacrifice (asceticism, self-mutilation, religious fanaticism, terrorizm) were researched. Depth-psychological preconditions of sacrificial behavior, its relationship with a personal problem of the subject were defined. The symbolic presentation of the sacrifice in painting and psychodrawings was analyzed.

Key words: sacrifice, the psychological death tendency, deep psychological correction, archetype, a symbol, the cross.

ЛИТЕРАТУРА

1. Галушко Л. Я. [и др.]. Психодинамическая теория: методология и научно-практические результаты // Психотерапия. -2012. - № 10 (18). - С. 81-91.

2. Глузман А. В., Яценко Т. С. Методология глубинно-коррекционной подготовки

психолога. - Днепропетровск: Изд-во «Инновация», 2015. - 396 с.

3. Григорьев Г. П. Архетип жертвоприношения. Психология третьего тысячелетия: II Международная научно-практическая конференция: сборник материалов / под общ. ред. Б. Г. Мещерякова. - Дубна: Гос. ун-т «Дубна», 2015. - С. 87-91.

4. Губенко А. В. Вызов терроризма (Психологический анализ терроризма) // Практична психолопя та сощальна робота. -2001. - № 1. - С. 43-53.

5. Гроф С. Человек перед лицом смерти / С. Гроф, Д. Хелифакс / пер. с англ. А. Неклесса. - М.: ООО Издательство АТС, 2003. - 239 с.

6. Менингер К. Война с самим собой / пер. Ю. Бондарева. - М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. - 480 с.

7. Ольшанский Д. В. Психология терроризма. - СПб.: Питер, 2002. - 286 с.

8. Решетников М. М. Психическая травма. - СПб.: Восточноевропейский институт психоанализа, 2006. - 322 с.

9. Филиппов А. В., Романова Н. Н., Летя-гова Т. В. Тысяча состояний души. Краткий психолого-филологический словарь. - Флинта, 2011. - 424 с.

10. Фрезер Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии / пер. с англ. - М.: АСТ, 1998. - 784 с.

11. Фрейд З. Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии. - СПб.: Алатейя, 1997. - 222 с.

12. Юнг К. Г. Практика психотерапии / пер. А. А. Спектор. - Минск: Харвест, 2003. -384 с.

13. Яценко Т. С. Глубинное познание с использованием опредмеченной самопрезентации субъекта // Гуманитарные науки. -2013. - № 1 (25). - С. 28-41.

О. А. Войновская

УДК 159.9.01 ВЛИЯНИЕ

БЕССОЗНАТЕЛЬНЫХ

ФАКТОРОВ

НА ФОРМИРОВАНИЕ

ДЕСТРУКТИВНЫХ ФОРМ

ИНДИВИДУАЛЬНОЙ

РЕЛИГИОЗНОСТИ

И ПСЕВДОДУХОВНОСТИ

По

онимание возрастающего значения религиозности в духовной жизни современного общества особенно важно для современной России. Масштабность задач религиозного возрождения порождает повышенную ответственность не только перед обществом, Церковью, но и наукой. С одной стороны, общество нуждается в сплоченности, стабильности, национальном единстве, межконфессиональном мире, с другой - в здоровье и благополучие отдельного человека. Поэтому религиозность должна стать для личности инструментом духовного роста и психического здоровья. Наука, в частности психология, должна проявить активность в исследовании данного феномена, в связи с этим актуальность данного исследования очевидна.

На формирование индивидуальной деструктивной религиозности могут влиять бессознательные факторы, связанные с формирующими типологию личности детерминантами - нарциссизмом, персекуторной тревогой, конкретными защитными механизмами и др. Более того, в форме псевдорелигиозных представлений эти факторы, усиливаясь, препятствуют развитию личности и психологическому благополучию, формируя не только психологически нездоровую личность, но и социально опасный религиозный фанатизм. Бессознательные влечения под маской религиозных принципов с трудом поддаются рефлексии. Прорывающиеся из бессознательного импульсы (которые до этого удерживались Супер-Эго) как бы получа-