CC BY
0
The Russian patriotism phenomenon: re-creating the meaning
Pavlova Elena Leonidovna, PhD of Philosophical sciences, Associate Professor, Rostov State Transport University, Rostov-on-Don
The social transformations taking place today not only in Russia, but, above all, in the world community, are similar, in our opinion, to tectonic shifts of the most ancient plates in the depths of the World Ocean. Mankind is entering a fundamentally new era of relations between states and peoples, between the individual and society; today, right now, world fundamental economic, political, cultural, scientific, spiritual ties are being torn. Simultaneously with these destructive processes, the “culture of cancellation” of everything Russian by the “collective West”, new ties, new frontiers, new relationships in world culture are being formed. Modern philosophers note that the current state of society is characterized by the exhaustion of the ideological paradigm within which economic and socio-political transformations were carried out in the 20th century.
This article is devoted to the study of the phenomenon of patriotism in modern Russian reality, taking into account the complex and structural transformations that our country and the world community are currently experiencing. The key difficulties in understanding and defining such a complex concept as patriotism are outlined, the main approaches to the definitional problem of this phenomenon are formulated. The following types of patriotism have been identified and analyzed, such as neutral, apophatic and cataphatic patriotism. The article uses the methods of comparativeism, hermeneutical analysis of philosophical texts, modeling, traced the historical and philosophical parallels connecting the thinkers of previous eras and modern human culture.
Keywords: patriotism; Russia; culture; spirituality; national identity; information society; people.
Цитировать: Павлова Е.Л. Феномен патриотизма в России: смысл, создаваемый заново // KANT. – 2023. – №3(48). – С. 148-155. EDN: JLEPFD. DOI: 10.24923/2222-243X.2023-48.25
Павлова Елена Леонидовна, кандидат философских наук, доцент, Ростовский государственный университет путей сообщения, Ростов-на-Дону
Социальные трансформации, происходящие сегодня не только в России, но, прежде всего, в мировом сообществе, подобны тектоническим сдвигам древнейших плит в глубинах Мирового океана. Человечество вступает в принципиально новую эпоху взаимоотношений между государствами и народами, между личностью и обществом; именно сегодня, сейчас, рвутся мировые фундаментальные экономические, политические, культурные, научные, духовные связи. Одновременно с этими деструктивными процессами, «культурой отмены» всего русского «коллективным Западом» происходит формирование новых связей, новых фронтиров, новых взаимоотношений в мировой культуре. Современные философы отмечают, что современное состояние общества характеризуется исчерпанием той идеологической парадигмы, в рамках которой осуществлялись экономические и социально-политические преобразования в XX столетии.
Данная статья посвящена исследованию феномена патриотизма в современной российской реальности с учетом тех сложных и структурных трансформаций, которые в данный момент испытывает наша страна и мировое сообщество. Обозначены ключевые сложности в понимании и определении такого комплексного понятия, как патриотизм, сформулированы основные подходы к дефинициарной проблеме данного феномена. Выделены и проанализированы следующие виды патриотизма, такие как нейтральный, апофатический и катафатический патриотизм. В статье использованы методы компаративизма, герменевтического анализа философских текстов, моделирования, прослежены историко-философские параллели, связывающие мыслителей предшествующих эпох и современную человеческую культуру.
Ключевые слова: патриотизм; Россия; культура; духовность; национальное самосознание; информационное общество; человек.
5.7.8
Павлова Е.Л.
Феномен патриотизма в России: смысл, создаваемый заново
Человек не может не любить свое отечество;
если он не любит его, то это означает,
что он его не нашел и не имеет. [5, 95]
Мы полагаем, что вопрос о сущности, смысле и содержании такого ключевого понятия, во многом конституирующего не только духовные скрепы, но и основы культурного, экономического, правового национального самосознания любого народа (не только российского), как патриотизм, приобрел сегодня в России (уже в который раз) фундаментальную ценность.
Сегодня, в условиях беспрецедентно сложного мирового кризиса, в условиях «отмены» так называемым «коллективным Западом» русской культуры, русской истории, русской литературы и искусства, русской науки и философии, мы, люди, живущие в России, думающие о России, любящие Россию, вновь поднимаем и переосмысливаем ключевые, основополагающие ориентиры нашего экзистенциального существования.
Вопрос о месте и роли патриотизма в современном российском сознании, безусловно, важен и актуален сегодня, как никогда. Что такое – «быть русским»? И что означает «быть патриотом» в России XXI века?
В рамках сегодняшней статьи, мы попытаемся проанализировать хотя бы небольшую часть из огромного спектра различных граней и сторон данной проблемы.
Поднятая нами тема, безусловно, не может быть исчерпана одной статьей, поскольку это работа, требующая согласованности профессиональных специалистов разных областей и сфер общественного сознания.
Важно отметить, что темы, связанные с патриотическим воспитанием молодежи, анализом феномена патриотизма, его ролью и местом в общественном российском сознании – традиционно исследуются современными философами, историками, политологами.
Один поисковый запрос по этому слову, «патриотизм», на портале «E-library» показывает около сорока тысяч статей, рассматривающих данный феномен с различных точек зрения. Нельзя не отметить значительный вклад в исследование этого вопроса таких ученых, как А.Н. Муравьёв, В.И. Лутовин, Г.Е. Смирнова, В.К. Криворученко, А.В. Лубский, Р.К. Кобылкин, А.В. Юревич, В.В. Сулимин и многих других.
Поэтому самой главной задачей данной работы станет попытка привести в некую систему, или классификацию различные нюансы и сложности, которые неизбежно возникнут при новом осмыслении в принципиально новой социальной реальности этого термина – «патриотизм».
Первая из сложностей состоит в осознании того, что ни один социальный и культурный феномен не может быть рассмотрен автономно и независимо от других.
Исследователями первобытной культуры был отмечен очень емкий термин, описывающий и связывающий в единое целое все социокультурные, религиозные, политические и экономические и духовные артефакты в единое целое. Это первобытный синкретизм.
Первобытный синкретизм демонстрирует нам неразрывную связь самых разных процессов и событий. Это не эклектичный набор отдельных элементов общественной жизни, хаотично разбросанных, подобно пазлу, на социальной ткани глухой первобытности.
Первобытный синкретизм – это своеобразный клубок разноцветных нитей, потянув за одну из которых с приклеенным кусочком бумаги, где написано: «табу на каннибализм», к примеру, мы неизбежно размотаем весь клубок в одну нить, которая свяжет первобытные религиозные верования, фольклор, реципрокную (а, впоследствии – редистрибутивную) систему экономики, ранние моральные запреты и многое другое в единое целое.
Точно также мы должны понимать, что чувство патриотизма не может быть рассмотрено в отрыве от целого комплекса социальных феноменов, религиозных символов, особенностей национального менталитета, национального самосознания, сложившейся или только складывающейся системы воспитания и образования; оно не может быть рассмотрено в отрыве от «культурных кодов», которые составляют смысл и сущность конкретного национального самосознания и национального менталитета.
Мы глубоко убеждены, что только детальная проработка понятия «патриотизм» на теоретическом уровне современной философии и идеологии сегодняшнего российского общества позволит гармонично и целостно встроить этот феномен в национальное самосознание нынешних россиян. При этом одним из краеугольных камней в определении феномена «патриотизм» должно стать абсолютное коррелирование данного понятия, как философской и идеологической универсалии с объективным смысловым значением этого понятия.
Почему это так важно?
Отвечая на этот вопрос, мы позволим себе привести достаточно большую цитату Конфуция из его книги «Беседы и высказывания»: «Цзы Лу спросил: «Вэйский правитель намеревается привлечь вас к управлению государством. Что вы сделаете прежде всего»? Учитель ответил: «Необходимо начать с исправления имен». Цзы Лу спросил: «Вы начинаете издалека. Зачем нужно исправлять имена?» Учитель сказал: «Как ты необразован, Ю! Благородный муж проявляет осторожность по отношению к тому, чего не знает. Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться. Если дела не могут осуществляться, то ритуал и музыка не процветают. Если ритуал и музыка не процветают, наказания не применяются надлежащим образом. Если наказания не применяются надлежащим образом, народ не знает, как себя вести. Поэтому благородный муж, давая имена, должен произносить их правильно, а то, что произносит, правильно осуществлять. В словах благородного мужа не должно быть ничего неправильного» [7, 98].
А теперь попробуем разобрать эту цитату более детально.
«Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований.»
Конфуций, живущий в V веке до н.э., пророчески обращает наше внимание, что если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований.
Так, если врач отказывается лечить больного бесплатно, пытаясь предоставить ему «платную услугу» вместо того, чтобы как можно скорее облегчить его страдания, как он может продолжать называть себя врачом?
Если учитель сам ничего не знает, как он может учить других и называть себя учителем?
Иными словами, Конфуций призывает нас к тому, чтобы «имена» (понятия, термины, названия профессий) соответствовали делам. Ведь, если начнется разбалансировка между определением понятий и реальным положением дел, то, продолжает Конфуций, ритуал и музыка не смогут процветать. А что такое ритуал и музыка, по Конфуцию? Ритуал, выраженный в знаменитой добродетели «ли» - идеальном поведении, отражает верность традициям и обычаям своей культуры, их бережное хранение и передачу от поколения к поколению.
Ритуал – это правила поведения в семье и обществе. Это – социальная гармония. Это – отсутствие следов чьих-то сапог на газоне с травой и выбитых стекол в заброшенном доме. Это - контроль за общественным порядком и забота о детях и стариках.
Что касается музыки, то в данном контексте она символизирует собой искусство в целом, неразрывно связанное с тем самым продуктивным воображением человека у Канта, воображением, создающее нечто из Ничего.
Но продолжим. Ведь если ритуал и музыка не процветают, то и наказания не работают должным образом, а, следовательно, люди не знают, как себя вести. Появляются сложные системы двойных стандартов (когда «что позволено Юпитеру, не положено быку»), происходит бюрократизация властных структур.
Поэтому, завершает Конфуций свою мысль, сын – должен быть сыном на деле, выполняя и реализуя свои сыновние обязанности, а чиновник – должен быть чиновником, не временщиком, не «калифом на час», но тем, кто заботится о людях и старается сделать их жизнь лучше.
Следовательно, для того, чтобы работать с каким-либо явлением, надо, используя логику Сократа, «знать, что это такое», что это за явление, что стоит за термином, характеризующим этот феномен.
Сложность номер два состоит в необходимости детальной проработки сущностного значения понятия «патриотизм». На пути определения любого понятия, можно выделить два подхода, два варианта решения дефинициарной проблемы: веберовский подход и подход Дюркгейма.
Французский философ и социолог, Эмиль Дюркгейм, в 1912 году, за пять лет до своей смерти опубликовавший монументальную работу, завершившую его многолетние исследования в области религии под названием «Элементарные формы религиозной жизни» и проанализировавший в этой книге особенности тотемической системы в Австралии, сформулирует свое определение религии буквально на первых страницах. Иными словами, читатель, пролистнув введение Дюркгейма, уже в первой главе знакомится с тем, как автор понимает феномен религии, а вся книга, собственно, привязана к детальной проработке этого понятия, изложенного в самом начале (справедливости ради, надо отметить, что Дюркгейм был последовательным спинозианцем в этом вопросе).
Совершенно иной подход использует Макс Вебер, немецкий философ и социолог религии, один из участников группы, работавшей в рамках рабочего проекта знаменитого «Версальского договора», подытожившего официальное окончание Первой мировой войны.
Макс Вебер, в своей книге «Протестантская этика и дух капитализма», опубликованной за семь лет до появления труда Дюркгейма, продемонстрирует другой способ определения понятия «религия». Внимательный читатель без труда обнаружит, что Вебер предлагает свое понимание и определение религии, а точнее, ее «духа» в самом конце книги, следуя по пути индуктивного анализа различных общественных феноменов, прежде всего – экономики.
В данной статье мы попробуем применить именно веберовский подход в понимании понятия «патриотизм». Мы не можем не понимать, что только целостный и детальный анализ различных взаимосвязанных между собой и взаимозависимых друг от друга явлений может помочь выработать и выкристаллизовать новые смыслы и новые значения вечных понятий.
Феномен патриотизма нельзя отделить от проблем воспитания детей и молодежи, от насущных духовных, экономических, политических и философских вопросов.
К примеру, мы глубоко убеждены, что только тщательная проработка феномена потребления, трансформации этого явления в общественном сознании, изменения отношения к труду, к семье, к ключевым ценностям и нарративам современного мира, фундаментальная перестройка различных общественных институтов (от детского сада до университетов) способна на каком-то поистине тектоническом уровне сдвинуть и заново запустить понятия гражданственности, патриотизма, национальной гордости за свою страну и людей, которые живут рядом с нами, в мировоззрении современного российского общества и отдельного россиянина.
В своем диалоге «Законы», Платон выскажет однажды интересную мысль. Она заключается в том, что, по мнению философа, одной из главных задач правителя является детальная проработка социальной мифологии. Именно на правителях лежит задача внедрить в сознание народа ту или иную идею. Или, как отмечает А.Г. Иванов, «Еще Платон в своем «Государстве» видел важность мифов в том, что они могут быть полезны государству, считал мифы важнейшим средством нравственного воспитания личности, основой этического регулирования общественной жизни» [4, 158].
Мы приведем лишь небольшую иллюстрацию, подтверждающую эту позицию. Еще 80 лет назад, в 1941 году в Японии прекрасно работала антибританская пропаганда. И увидеть фотографию-плакат, на котором две миловидные японки образца 41-го года брезгливо зажимают нос, смотря на фотографию известного в те времена британского политика Уинстона Черчилля, подписанную буквами «WС», было в порядке вещей. А сегодня премьеры Британии и Японии Риши Сунак и Фумио Кисида подписывают договор между странами об оборонительном союзе, позволяющем этим странам размещать свои военные силы друг у друга.
Именно поэтому сохранение и передача своего культурного и цивилизационного наследия, каждой страной (а в контексте данной статьи, безусловно – Россией), не искаженной истории и культуры является, по нашему глубокому убеждению, первоочередной задачей.
Испанский философ XX столетия Хосе Ортега-и-Гассет однажды заметит, что, только у человека есть два невидимых крыла, которые позволяют ему сохранять себя и свою национальную и личностную идентичность. Это его прошлое и будущее.
Именно поэтому, по мысли великого испанца, современный тигр не помнит своего прошлого, он обязан становиться тигром так, как будто у него и не было предшественников. И только у человека есть способность помнить. Помнить свое прошлое, «копить» его, владеть им и извлекать из него пользу для будущего [11, 110].
И именно поэтому так важно работать с молодежью, которая во многом, к сожалению, в силу отсутствия жизненного опыта, тяжелых социальных потрясений (для них Великая Отечественная война, закончившаяся почти восемьдесят лет назад, частично превратилась в нечто эфемерное, расплывчатое, утекающее из сознания, а распад СССР, произошедший тридцать лет тому назад, для сегодняшних двадцатилетних – не более, чем «кухонные» рассказы родителей или более старшего поколения, не вызывающие особого интереса, или желания разобраться в том, что же случилось тогда, в августе 1991 года в Беловежской Пуще и почему наша страна на целое десятилетие погрузилась в социальный хаос, нищету, безработицу и стагфляцию), достаточно часто очень поверхностно относится к своему прошлому и будущему.
Мы уже неоднократно отмечали, что эра информационного общества, в которой обретается современный человек по своей сути амбивалентна, противоречива. С одной стороны, человек и человечество получили доступ ко всем мыслимым информационным ресурсам. Мы заказываем еду, смотрим футбольный матч, проходящий в другом городе или стране в режиме реального времени, беседуем с мировыми экспертами, живущими на другом конце земного шара, покупаем в интернет-аптеках лекарства, учимся йоге и психологии у индийского гуру, живущего в джунглях полуострова Индостан и ведущего оттуда свой блог, «гуляем» по виртуальным залам мировых музеев… Список может быть продолжен до бесконечности.
И одновременно с этими прогрессивными процессами, мы вынуждены наблюдать интеллектуальную регрессию, упадок нравственности, общее снижение уровня грамотности населения Земли.
К примеру, Константин Долгов, главный научный сотрудник Института Философии РАН, преподававший в американских и европейских университетах (а значит, имеющий дело с той самой американской и европейской молодежью – флагманом будущей истории США и Европы), в своем последнем интервью скажет, что в американских учебниках по математике нет разделов, посвященных действиям с дробями, поэтому даже самые способные дети не в состоянии, к примеру, разделить одну третью на одну пятую, в то время, как в России с этой задачкой без труда (пока еще) справится любой пятиклассник. [2].
Для нас эта двойственная амбивалентность современного информационного общества, выражается, прежде всего, в том, что сегодняшний Homo modernis, имея, по сути, неограниченные возможности для своего саморазвития, имея все технологические и технические инструментарии, чтобы забраться на самые высокие ступени той самой лестницы духовного роста ницшеанского Заратустры, где «солнце слепит глаза» и «ветер очень сильный», предпочитает по нескольку часов подряд каждый день переключать бесконечное количество мини-видеороликов, сужая свое внимание до нескольких секунд просмотра чьей-то чужой жизни.
И это не является тайной, загадкой, неразрешимым парадоксом. Эрих Фромм, западный философ XX века напишет на страницах своей знаменитой книги «Анатомия человеческой деструктивности» о том, что наиболее сильные и быстрые эмоции у человека вызывают события, не требующие от него работы над собой, созидательной деятельности или интеллектуальных размышлений, так называемые «простые раздражители»: новости о катастрофах, разрушениях, войнах, сплетни в «женских журналах» о жизни звезд, бессмысленный видеоряд рекламы или многосерийные сериалы. [13, 334].
Для того, чтобы только задуматься о сути своего бытия, остановиться, взять «философскую паузу», как писал М.К. Мамардашвили, от человека требуется колоссальная работа и перестройка практически всей своей личности. [8, 54]. А это – очень сложно. Поэтому термин «патриотизм» требует вдумчивого и тщательного к себе отношения.
Проведем небольшой мысленный эксперимент.
Смоделируем мысленно ситуацию и представим, что мы - журналисты, которые проводят опросы населения. Мы почти убеждены, что, если в России спросить любого человека, идущего по самой обычной улице среднестатистического российского города о том, что такое патриотизм, подавляющее большинство скажет, что патриотизм – «это любовь к Родине». А вот если пойти немного дальше и задать второй вопрос, а именно: «чувствуете ли Вы себя патриотом своей страны?», какая-то часть еще несколько лет назад сказала бы: «не знаю», «это трудный вопрос», «мне надо подумать».
Проблема в том, что термин «патриотизм», равно как и любое другое сложное, многогранное и, во многом, сакральное понятие, может таить в себе противоположные, порой даже противоречивые, смыслы и значения.
Помнится, что еще Сократ в V веке до. н. э. рассуждал о майевтике, как способе познать себя. И именно Сократ, пожалуй, впервые, так четко обозначил интереснейшую градацию уровней самопознания человека от деструктивной иронии (то есть, от осознания того, что твои знания не абсолютны, что ты можешь блуждать в темноте незнания, что ты можешь быть совершенно убежден в праведности и правильности своих слов и действий, жестоко при этом ошибаясь, следовательно, от осознания того, что тебе нужен духовный поводырь на этом пути, до полного пересмотра всех своих прежних убеждений и ценностных ориентиров), до иронии конструктивной (когда мы вместе с нашим собеседником, будучи неравнодушными к проблеме, которой занимаемся, пытаемся выделить самое основное и фундирующее основание того или иного понятия).
Анализируя феномен патриотизма в истории человечества и то, как он трансформировался на протяжении нескольких сотен лет, можно сделать вывод о нескольких возможных трактовках этой категории.
Первая трактовка может быть определена нами как «нейтральный патриотизм».
Нейтральный патриотизм обычно не осознаваем человеком. Это тот самый патриотизм, который «вшит» в нашу личность на уровне почти что пренатальных паттернов, или как говорят обыватели, «впитан с молоком матери».
На наш взгляд, именно о таком роде патриотизма писал в свое время русский религиозный философ Иван Ильин в своей работе «О сущности правосознания»: «Для того, чтобы любить свое отечество, его необходимо найти и реально испытать, что оно есть, действительно, «мое отечество». По-видимому, это испытание дается большинству людей без поисков, в результате естественно и незаметно слагающейся привычки к окружающим их условиям жизни. Но именно благодаря этому, духовная сущность патриотизма остается очень часто неосознанной» [5, 93].
На наш взгляд, Ильин совершенно точно обозначает главное условие для формирования такого рода патриотизма. Это привычка. Привычка, которая формируется, как правило, в детстве. И, с одной стороны, нет ничего плохого в том, чтобы любить свое Отечество, что, называется, по привычке, потому что мама с папой, когда ты был маленьким, рассказывали, что вы живете в самой лучшей стране, что ваше солнце самое яркое, а леса – самые зеленые. Нюанс состоит лишь в том, что феномен привычки всегда имеет какой-либо внешний коннотат. То есть мы вырабатываем привычку на некий внешний процесс, внешнее событие или результат.
И здесь возникает ряд сложностей.
Во-первых, если мы не создаем свое собственное осознанное отношение, которое станет неким внутренним стержнем, внутренней осью, регламентирующей наше поведение и коррелирующую с привитой в детстве привычкой, то в этом случае существует опасность, что при смене внешних условий, у нас не останется внутреннего чувства патриотизма. И в этом смысле Ильин со своей позицией, что настоящий патриотизм может быть выработан и найден каждым человеком только индивидуально, только личностно, невольно предвосхитит позицию Виктора Франкла по поводу смысла жизни.
Франкл скажет однажды, что смысл жизни невозможно передать от одного человека другому, словно интеллектуальную таблетку, проглотив которую, ты обретешь смысл своего существования. Согласно Франклу, смысл твоей жизни может быть найден только и исключительно тобой и найден самостоятельно в ситуации почти что гносеологической робинзонады, тотального внутреннего одиночества [14, 37]. Только тогда тебя невозможно будет сломать тяжелыми внешними обстоятельствами и давлением со стороны других людей (а Виктор Франкл, который провел почти четыре года в одном из немецких концлагерей в период Второй мировой войны, наверняка знал и понимал, о чем он пишет).
В противном случае, возвращаясь к теме нашей работы, если вдруг твое солнце перестанет быть таким ярким, а леса окажутся вырублены, словом, если в той внешней реальности, которая окружает тебя, что-то нарушится, то и чувство патриотизма может быть подвергнуто пересмотру или сомнению.
Иван Ильин пишет: «…обретение родины есть акт духовного самоопределения, указывающий человеку его собственную творческую почву и обусловливающий поэтому духовную плодотворность его жизни. Родина обретается именно живым и непосредственным духовным опытом; человек, лишенный его, будет лишен и патриотизма. Душа, бесплодная в познании истины, мертвая в творчестве добра, бессильная в созерцании красоты, религиозно пустынная и политически индифферентная, – не имеет духовного опыта, и все, что есть дух, и все, что от духа, – останется для нее всегда пустым словом, беспредметным звуком. Такая душа не найдет и родины, но в лучшем случае будет довольствоваться пожизненно ее суррогатами, и патриотизм ее останется субъективным пристрастием» [5, 94].
А во-вторых, если отталкиваться от очень емкой мысли Альбера Камю, отмеченной им в его знаменитом «Сизифе…», которая состоит в том, что наша привычка жить, складывается раньше привычки мыслить, то в данном случае мы сможем столкнуться с еще одной сложностью. На наш взгляд, проблема здесь состоит в отсутствии рациональной оценки тех действий, которые мы искренне можем считать справедливыми и добродетельными по отношению к своей родине.
Иван Ильин совершенно справедливо указывает: «И вот, любить свою родину умеет только тот, кто не умеет ненавидеть и презирать другие народы; ибо только он знает, что такое дух, а без этого нельзя любить во истину свое отечество. Истинный патриот любит в своем народе то, что должны любить, - и будут любить, когда узнают, - и все другие народы; но зато и он любит у других народов то, что составляет истинный источник их величия и славы. Истинный патриот не только не слеп к духовным достижениям других народов, но он стремится постигнуть и усвоить их, ввести их в духовное творчество своей родины, чтобы обогатить ее жизнь, углубить ее путь и исцелить возможную неполноту ее достижений.» [5, 102].
И в этом смысле этнические чистки южноамериканских индейцев испанцами в XV–XVI веках, а затем – заключение в резервации, социальная сегрегация, моральные унижения и физическое истребление североамериканских коренных народов европейцами, прибывшими покорять Новый Свет в семнадцатом столетии, были для представителей цивилизованной Европы совершенно обычным делом: они ведь не делали ничего плохого для представителей своего народа.
И именно в этом состоит ключевое отличие России и Европы, как очень точно подметил в свое время Евгений Трубецкой: «России нужно чувствовать, что она служит не только себе, а всему миру, всему человечеству. Только в эти минуты национального вдохновения ощущаем мы единую Россию. Только тогда обретает она это совершенное единство и цельность, когда история ставит перед ней великую цель, которая приподнимает ее над нею самою, над ее национальным эгоизмом» [15, 496-497].
Таким образом, нейтральный патриотизм представляет собой чувство, которое не укреплено в достаточной степени разумом, которое не утверждено в качестве корневого основания личностной гражданственности, которое может быть легко уничтожено в случае смены окружающей реальности, оправдывающее высокомерное или пренебрежительное отношение к другому народу с иной культурой.
Вторую трактовку можно условно обозначить как негативную, апофатическую, с отрицательным смыслом, несущую, в какой-то степени, уничижительное понимание концепта «любви к Родине», за которым сокрыто совсем иное, из неблаговидных мотивов выдающее себя за патриотизм в момент больших перемен, исторических сломов. Распад СССР в 1991 году был подобен разлому древнейших плит в глубинах Мирового океана. Распались не просто пятнадцать союзных республик, рвалась вся архитектура социальной жизни: экономические и внешнеполитические связи, духовные и нравственные ориентиры, социально-поведенческие константы, национальная идентичность.
Итогом судьбоносного десятилетия, когда весь западный мир признал наличие в России демократических прав и свобод личности, стала в том числе, потеря чувства национальной идентичности и патриотизма. Мы глубоко убеждены, что именно этот период, когда оказались разрушены все фундирующие духовные скрепы нашего общества, необходимо заново осмысливать и анализировать.
Третья трактовка в анализе феномена современного российского «патриотизма» может быть условно обозначена нами как катафатический патриотизм. Это осознание себя русским, ощущение связи и родства со своей страной. На наш взгляд, трудно найти более точные слова о настоящем патриотизме, чем те, которые написал Иван Ильин в своей работе «О сущности правосознания»: «Иметь родину, значит иметь особый, самостоятельный естественно-правовой союз, не совпадающий со всемирной, общечеловеческой общиной, и отдавать ему преимущество в деле любви и служения. Этот союз покоится на некой преимущественной духовной однородности и близости людей, а духовная однородность создает то преимущественное, - жизненное и действенное, - патриотическое единение, которое имеет всегда естественно-правовой характер, а обычно изливается и в положительно-правовую организацию. Патриотическое единение людей имеет в корне духовную природу, слагаясь и протекая в формах права и государства» [5, 91].
На наш взгляд, новое культурное и цивилизационное глобально-информационное мировоззрение, которое сегодня только начинает складываться, будет состоять из множества аспектов и параметров. Конечно, общественное состояние и бытие, политическое бытие и состояние государства в целом не сводится к простой арифметической сумме частных устремлений, не могут рассматриваться в качестве результата их механического сложения (хотя бы в силу того, что личные духовные интересы и цели очень разнородны и многообразны, слишком разнонаправлены и противоречивы).
Но верно и то, что в сплетении, борении, невыразимых космических вихрях множества личных воль и мнений, пристрастий и упований, угадываются и проступают некие основоположные, корневые нравственные и духовные ценности, причем ценности равно личные и сверхличные, социальные и сверхсоциальные, так или иначе ощущаемые, переживаемые и осмысливаемые всем обществом.
В заключение, хотелось бы отметить, что, безусловно, мы прекрасно осознаем, что невозможно сформировать новую личность, основываясь только на трансформации и изучении заново феноменов патриотизма, гражданственности и национального менталитета.
Только единый комплекс взаимосвязанных между собой мер, принципов, установок и векторов, только слаженные действия высочайших профессионалов из всех областей современной мировой глобальной культуры позволят выкристаллизовать национальное и духовное единство современного человечества.
Литература:
1. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. - М.: Прогресс, 1990.
2. Долгов К.М. Разрушили, к счастью, не все. Интервью с главным научным сотрудником Института философии РАН Константином Михайловичем Долговым [Литературная газета, 2023, № 1-2]. - Режим доступа: https://lgz.ru/article/-1-2-6867-18-01-2023/razrushili-k-schastyu-ne-vsye/ (18.08.2023).
3. Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни: тотемическая система в Австралии. - М.: Дело, 2018.
4. Иванов А.Г. Социальная мифология и ее роль в развитии общества: дис. … д-ра филос. наук. - Липецк, 2017.
5. Ильин И. А. О сущности правосознания. - М.: Рарогъ, 1993.
6. Камю А. Миф о Сизифе. - М.: АСТ, 2011.
7. Конфуций. Беседы и суждения. - М.: Восточная литература, 2001.
8. Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. - М.: Прогресс, 1992.
9. Маркс К. 18 брюмера Луи Бонапарта. // Режим доступа: https://www.politpros.com/library/14/23/ (18.08.2023).
10. Миронов В.В., Сокулер З.А. Тоска по истинному бытию в дигитальной культуре. // Вестник Московского университета. – 2018. - № 1. - С. 3-22.
11. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. - М.: АСТ, 2002.
12. Платон. Диалоги. Режим доступа: https://classics.nsu.ru/bibliotheca/plato01/index.htm (18.08.2023).
13. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. - М.: АСТ, 2006.
14. Франкл В. Человек в поисках смысла. - М.: Прогресс, 1990.
15. Трубецкой Е. Н. Избранные произведения. - Ростов-на-Дону, Феникс, 1998.
16. Чичерин Б.Н. Различные виды либерализма; Политический кризис в Пруссии. - М., 1862.
17. Mody 2023 – Mody Ashoka India is Broken: A People Betrayed, Independence to Today. Stanford University Press, 2023.
