CC BY
117
УГОЛ ЗРЕНИЯ
ANGLE VIEW
УДК 316.75 : 130.2 ББК 84.6
Виталий Юрьевич Даренский,
кандидат философских наук, доцент, Луганский государственный университет им. В. Даля (91034, г. Луганск, квартал Молодёжный, 4), e-mail: [email protected]
Русский патриотизм и «русофобия» как детерминанты политической культуры (экзистенциальный аспект)
В статье рассматривается проблема экзистенциальных корней патриотизма и русофобии в русской культуре. Анализируются философско-антропологические аспекты концептов русского патриотизма и русофобии, позволяющие раскрыть некоторые важные аспекты политической культуры в России и её исторические детерминации. Исследование основано на методе «экзистенциального анализа». Показано, что экзистенциальным основанием русофобии становится вера людей в собственную непогрешимость и революционную необходимость, наделяющая их уверенностью в праве насильственно ломать традиции. Анализируется проблема предрассудков в исследованиях русского патриотизма и русофобии. Рассмотрены признаки русофобии и влияние социокультурной ситуации Постмодерна на формирование современного типа русофобии. Определены четыре основных предрассудка в современных интерпретациях патриотизма и русофобии: 1) относительно русского патриотизма как «националистического» феномена; 2) относительно русского патриотизма как «консервативного» феномена; 3) относительно русофобии как «интеллигентского» феномена; 4) относительно русского патриотизма как якобы «авторитарного» феномена. Автор предлагает экзистенциальную концепцию природы русского патриотизма и русофобии, в которой делается акцент на обращении к опыту человеческой свободы? либо отказу от неё, свойственному человеку в рамках определённых культурных условий.
Ключевые слова: русский, патриотизм, русофобия, политическая культура, экзистенциальный анализ.
Vitaliy Yurievich Darenskiy,
Candidate of Philosophy, Associate Professor, V. Dal' Lugansk State University (4 Molodezhny block, Lugansk, 9103), e-mail: [email protected]
Russian Patriotism and "Rusophobia" as Determinants of Political Culture (an Existential Aspect)
The problem of existential roots of patriotism and "rusophobia" in Russian culture is considered in this article. The paper gives analysis of philosophic and anthropologic dimension of the concepts of patriotism and "rusophobia", which make it possible to discover hidden dimensions of Russian political culture and its historical determinations. The author's research is based on the method of "existential analysis". It has been accentuated that "rusophobia" captures the unflinching belief in a revolutionary necessity that grants the unleashed violent crushing of traditions with frighteningly good conscience. The author considers the problem of prejudices in contemporary studies of patriotism and "rusophobia". Kinds of patriotism and "rusophobia" in modern Russian history are revealed and classified; influences of Post-modern social and cultural conditions over contemporary "rusophobia" are defined. The author defines four basic prejudices of totalitarianism interpretations, which are: 1) about Russian patriotism as a "nationalist" phenomenon; 2) about Russian patriotism as a "conservative" phenomenon; 3) about "rusophobia" as an "intelligence" phenomenon; 4) about Russian patriotism as an "authoritarian" phenomenon. The author proposes his own interpretation of Russian patriotism and "rusophobia" as existential phenomena in a context of
138
© Деренский В. Ю., 2015
cultural studies emphasizing that his conception is based on rethinking of universal human experience, which is necessarily linked with a source of human freedom.
Keywords: Russian, patriotism, "rusophobia", political culture, existential analysis.
Русский патриотизм - и как явление массового сознания, и как особый духовный опыт сознания индивидуального - во все времена, а в наше время в особенности, существует в условиях противостояния и борьбы с прямо противоположным ему феномену, традиционно именуемому «русофобией». Патриотизм сам по себе является естественным явлением, поэтому в обычных условиях он не проявляется в форме особого мировоззрения. Необходимость специальной мировоззренческой рефлексии патриотического сознания возникает только в особых критических, мобилизационных ситуациях. Но спецификой России является то, что в таком состоянии русский патриотизм вынужден находиться постоянно в силу целого ряда причин, о которых будет сказано далее. Особенностью России и других стран Русского мира является то, что в них проживает огромная масса людей, настроенных враждебно по отношению к своей большой Родине, поскольку их «идеалом» является западная цивилизация - точнее, в современную эпоху «идеалом» стало «потребительское общество» всех стран так называемого «золотого миллиарда». Эта враждебность проявляется в распространении сначала среди интеллигенции (в XIX - нач. XX в.), а в настоящее время уже и среди самых широких слоёв населения целой системы крайне негативных взглядов на историю, государственность и культуру России, основанных на невежестве и сознательной вражде. Эта система взглядов представляет собой идеологию русофобии, распространение которой является целой индустрией «промывки мозгов», частично финансируемой из-за рубежа, но во многом являющейся и результатом собственной инициативы людей, работающих в российской системе образования и СМИ, поскольку русофобские взгляды уже являются глубоко укоренившимися среди части населения.
В настоящее время появились серьёзные академические исследования феномена русофобии, среди которых в первую очередь стоит выделить статью философов В. П. Ба-бинцева и В. П. Римского «Матрица русофобии в самосознании русской интеллигенции» [3]. В этой статье впервые предложен экзистенциальный анализ предпосылок распространения русофобии в обществе. В статье мы продолжим работу в этом направлении.
Причиной распространения русофобской идеологии является не только невежество людей относительно реальной русской истории и культуры, что позволяет легко внушать им какие угодно взгляды, но, в первую очередь, особое духовное состояние народа, при котором он и не хочет знать ничего позитивного о своей Родине, поскольку его «идеал» - «потребительское общество» - хотя частично уже развито и в России, но в силу объективных причин не может (к счастью!) достичь здесь своего полного господства. Но именно это обстоятельство, воспринимаемое такими людьми как якобы «вечная отсталость» России, и является главной причиной распространения русофобии и как особого психологического настроя, и как целой идеологической системы взглядов. Очевидно, что и жизнеспособность России как государства, и перспектива возрождения цивилизации Русского мира фундаментально зависят от успешной борьбы с русофобией во всех её проявлениях, причём в первую очередь, с её распространением не среди наёмных лжецов из числа «интеллектуалов», а среди самих этнических русских на уровне массового, легко манипулируемого сознания.
Одни лишь просветительские усилия в этом направлении сами по себе малоэффективны не только в силу падения общего культурного уровня людей (это общемировая, а не только российская тенденция), но прежде всего, в силу того нездорового духовного состояния, которое делает людей неспособными ни к пониманию своей Родины, ни, уже как следствие этого, к подлинному патриотизму. Задачей данной статьи является краткий анализ этого состояния в его сопоставлении с духовной основой патриотизма и, в свою очередь, их влияния на политическую культуру общества.
Исследование «духовных основ» какой-либо системы взглядов - это метод экзистенциального анализа, т. е. исследование того, какой базовый смысл лежит в основе определённого мировоззрения, а этот смысл, в свою очередь, всегда основан «на принципе осознания ответственности» [11, с. 157]. Этот базовый смысл, определяющий направленность человеческих интересов, позволяет понять, почему избирается человеком та или иная идеология. Побороть деструктивную идеологию, каковой является русофобия, можно только показав низость и примитив-
ность лежащего в основе неё базового смысла. В свою очередь, придать большую силу и убедительность патриотической системе взглядов также можно не только просветительством, но и ещё более фундаментальным путём - сделать лежащий в её основе базовый смысл всё более ясным и отчётливым, глубоко охваченным жизненной рефлексией человека и отвечающим на его жизненные вопросы.
Упомянутые низость и примитивность базового смысла русофобии, который состоит в гедонистически-эгоистическом отношении к жизни и соответствующем мировоззрении, приводят к тому, что Россия становится предметом ненависти именно как страна, которая не может обеспечить такому гедонисту-эгоисту максимальный комфорт жизни. И если чётко и настойчиво формулировать этот низменный и примитивный базовый смысл русофобии, то очень многие из тех, кто стал русофобом под чьим-то дурным влиянием, излечатся от этой болезни духа, так как такой смысл им тоже отвратителен. Ведь на массовом уровне русофобия, как правило, является результатом внушения и пропаганды, и такие люди просто не осознают её мировоззренческих оснований. Их просто нужно чётко им указать.
Однако заметим, что не только на уровне базового смысла, но и на уровне своих стандартных рассуждений русофобия обычно демонстрирует крайне примитивный тип мышления. Например, для демонстрации «преимуществ» западной цивилизации русофобы обычно используют стандартный аргумент: «Езжайте и посмотрите...», - имея в виду, как всё «хорошо развито» на Западе, и как в России «всё плохо». Правда, со временем разница становится всё меньшей, однако дело не в этом, а в самом «аргументе». Он основан на полном непонимании того, как устроен современный мир. Запад достиг своего так называемого «благосостояния» за счёт блокирования развития всего остального мира, а часто и прямого грабежа и эксплуатации. В свою очередь, из всех стран мира Россия в ХХ веке в наибольшей степени подвергалась грабежу и агрессии со стороны Запада. После 1991 г. Россия была в очередной раз разграблена и выброшена в болото стран «третьего мира», которые не могут развиваться в принципе, поскольку их экономика полностью контролируема Западом, высасывающим из них всю реальную прибыль и ресурсы через глобальную банковскую систему. Совершенно абсурдно сравнивать «благосостояние»
грабителя (Запад) и ограбленных им людей (весь остальной мир). (А когда Россия стала возрождаться и выходить из «третьего мира», Запад вновь, естественно, всячески старается этому помешать). Однако это, казалось бы, элементарное знание миросистемного анализа, оказывается совершенно недоступным уму русофобов, мнящих себя «интеллектуалами». Именно на этом уровне уже крайне необходимы просветительские усилия, без которых люди остаются просто дезориентированными собственным невежеством.
Соответственно, нужно столь же чётко и настойчиво формулировать базовый смысл русского патриотизма, который состоит в понимании жизни как усилия созидания, даже подвига, которые возможны только ради Родины, но отнюдь не ради своего ничтожного ego. (Ради ego, то есть ради личной корысти и комфорта подвиг невозможен в принципе; но именно ради ego совершаются все подлости, предательства и прочие злодеяния). Русская история в целом всегда была не просто трудной, но даже страдальческой и трагической - но именно поэтому человек, воспринимающий жизнь как подвиг, а не развлечение и погоню за комфортом, всегда чувствует её своей, хочет приобщиться к ней и к народу, который свершил подвиг такой величественной и тяжкой истории. Например, такое героическое ощущение жизни очень хорошо передано в стихотворении Я. Смелякова «История»:
И современники, и тени в тиши беседуют со мной. Острее стало ощущенье шагов Истории самой...
Как словно я мальчонка в шубке и за тебя, родная Русь, как бы за бабушкину юбку, спеша и падая, держусь.
Но для человека с гедонистически-эгоистическим отношением к жизни, требующим от неё только комфорта и корысти, русская история всегда будет казаться страшной и непонятной, никакого подвига он в ней не увидит, потому что просто духовно не способен видеть это - и никакими фактами его не переубедишь. Но можно остановить агрессию этого вируса слепоты.
Экзистенциальные истоки русофобии рассматривались многими авторами, писавшими на эту тему. В частности, И. Р. Шафаре-вич, впервые концептуально использовавший
сам термин «русофобия» в одноименной работе 1980 г., для объяснения этого феномена использует концепцию французского историка Революции 1789 г. Огюстена Кошена, условно разделившего страну на «большой народ» и «малый народ» в соответствии с принципиальным различием их мировоззрений. «Фобия» присуща «малому» народу по отношению к «большому» не потому, что он «малый», но потому, что он сам враждебен «большому», ибо хочет господствовать над ним. «Оторванность от психологии "Большого Народа", неспособность понять его исторический опыт, которая в обычное время могла бы восприниматься как примитив или ущербность, в кризисных ситуациях обеспечивает возможность особенно смело резать и кроить его живое тело», - отмечает И. Р. Шафаревич [13, с. 474]. Тем самым, экзистенциальной причиной фобии по отношению ко всему народу у отделившейся от него группы является воля к власти и желание эксплуатации, а это невозможно осуществить иначе, чем путём лишения «большого народа» его подлинной исторической памяти и основанного на ней самосознания. Эта отделившаяся группа, условно именуемая «малым народом», чисто этнически - в основном та же самая, что и «большой народ», ведь главная причина этого отделения - именно экзистенциальная: это духовно-нравственный отрыв от своего народа.
Всё это в полной мере относится и к русофобии. С момента своего возникновения и до настоящего времени эта система взглядов, рассчитанная на невежество обрабатываемых ею людей, всегда была и остаётся инструментом духовной оккупации России западной цивилизацией с целью эксплуатации её ресурсов и устранения её как геополитического конкурента. При этом Запад всегда пользуется методом активной поддержки «малого народа» с целью внутреннего ослабления, дезориентации и разрушения «большого народа» и его страны. Особенностью современной эпохи является то, что «малый народ» - то есть ненавистники собственной Родины - стал очень многочисленным, почти равным с народом «большим» (именно на это рассчитаны технологии «цветных революций»). Кроме того, он получает мощнейшую поддержку извне. Как пишет Н. А. Нарочниц-кая, «современная пресса Запада демонстрирует такой антирусский накал, которого не было даже в период "холодной войны"... Запад будет всегда демонизировать лидера, который хочет сильной и самостоятельной России. как только Россия начинает "со-
средоточиваться" и искать формы самовосстановления и укрепления, восстанавливать контроль за своими ресурсами, её обвиняют в фашизме и отступлении от демократии. Сопротивление - это возврат к "тоталитаризму", а любая защита национального достоинства и истории - это "русский фашизм"» [7, с. 69]. Эта обычная стратегия Запада на современном околонаучном жаргоне именуется «войной дискурсов», в нравственных человеческих понятиях - лицемерной ложью, а на языке геополитики - борьбой с очагами возрождения обманутой и ограбленной им страны.
Стратегия Запада понятна и естественна - он всегда так относился и будет относиться ко всему остальному миру, и за счёт этого некоторое время «процветал». Цивилизация, в которой «высшими» (псевдо)цен-ностями стали корысть, нажива и эгоизм, никакой другой быть и не может, поэтому здесь экзистенциальный анализ излишен. Но он очень нужен там, где точно так же, как и Запад, без всякого принуждения начинают мыслить и сами русские.
Очень хороший пример именно экзистенциального анализа русофобии «малого народа» даёт донецкий автор Евгений Чернышев: «Такая позиция очень удобна - я хороший, а страна плохая; вот на Западе живут "как люди", поэтому Отечество можно хаять - всё равно не жалко. В основе этого лежит малодушие. В самом деле, как много людей нашли себе хорошую нишу - обливать грязью Родину, оправдываясь её "отсталостью", и потихоньку паразитировать на её богатствах... урвать для себя, пока в "этой стране" есть возможность... Вот почему "демократы" всех мастей боятся настоящего улучшения - они потеряют свой ресурс паразитирования на трудностях, свою легитимность, ибо их ложь и намерения станут явными. И они всеми силами пытаются внушить нам ненависть к самим себе, к нашей истории, к нашим предкам, к нашей культуре, распространяя химеру "нормальных европейских стран" и заражая ею всех, кого удастся заразить» [12]. Действительно, как показывает большой опыт общения с этим типом людей, это их стандартный психологический ход: почувствовать себя «очень хорошим», особо культурным и даже «избранным» - не за счёт собственных личных качеств, а за счёт сознательного унижения своей страны. «Логика» здесь самая подлейшая: раз я так ругаю свою страну, то значит, сам я совсем не такой, а наоборот, особо далёкий от всей этой мерзости и пото-
му с «праведным гневом» её осуждаю. И как показывает тот же опыт, обычно здесь бывает ещё и особое лицемерие: так, самые наглые взяточники больше всех кричат о коррупции в «этой стране»; самые отъявленные хамы -соответственно, о её «хамстве»; полные невежды в русской истории - о «невежестве России»; а «российскую власть» большего всего не любят как раз самые жестокие и беспринципные властолюбцы - и т. д. Этот феномен вообще известен давно. Известный театральный деятель князь С. Волконский в своих «Воспоминаниях» сделал такой вывод: «именно те люди, которые больше всего о свободе и равенстве говорят, те менее всего внутренне свободны и больше всего против равенства грешат» [5, с. 199]. Автор имел в виду как раз этот тип людей, очень распространённый у интеллигенции начала XX в.
Внешне феномен такого явного лицемерия кажется парадоксальным, но на самом деле он, наоборот, глубоко закономерен на уровне человеческой экзистенции. Эту закономерность в своё время чётко концептуализировал выдающийся русский учёный и мыслитель академик А. А. Ухтомский. Он писал о ней так: «Мы воспринимаем лишь то и тех, к чему и к кому подготовлены наши доминанты, т. е. наше поведение. Бесценные вещи и бесценные области реального бытия проходят мимо наших ушей и наших глаз, если не подготовлены уши, чтобы слышать и не подготовлены глаза, чтобы видеть, т. е. если наша деятельность и поведение направлены сейчас в другие стороны... Пока человек не освободился ещё от своего Двойника, он, собственно, не имеет ещё Собеседника, а говорит и бредит сам с собою. завистнику и тайному стяжателю чудятся и в других стяжатели; эгоист именно потому, что он эгоист, объявляет всех принципиально эгоистами. Везде, где человек осуждает других, он исходит из своего Двойника, и осуждение есть вместе с тем и тайное. самооправдание» [1, с. 179-183]. Этим экзистенциальным установкам соответствуют два противоположных способа истолкования других людей и явлений: «в первом случае человек домогается равенства тем, что стаскивает другого с его высоты до своего уровня, принижает его до себя. В другом случае он домогается того же равенства, но тем, что усиливается подняться со своего низа до того высшего, в котором видит другого» [1, с. 170]. Этим двум способам чётко соответствуют русофобия и русский патриотизм. Русофобия опускает образ России до уровня своего понимания,
действующего лишь в категориях корысти и эгоизма: и отсюда полное непонимание сути России и российского государства как содружества народов, объединившихся для противостояния внешней агрессии сначала Азии, а затем Европы. Наоборот, патриотизм как мировоззрение стремится поднять понимание России до того уровня прозрения смысла бытия народа, который был у великих русских святых, у мыслителей, писателей, поэтов, да и в самом народном сознании, ещё не замутнённом сознательным обманом и идеологическими манипуляциями.
Эту духовную разрушительность русофобии, из-за которой «бесценные области реального бытия проходят мимо наших ушей и наших глаз, если не подготовлены уши, чтобы слышать, и не подготовлены глаза, чтобы видеть» - первым глубоко исследовал Достоевский. Вот, например, что говорит Шатов Степан Трофимовичу Верховенскому, старому либералу-«народолюбу»: «Вы мало того что просмотрели народ, - вы с омерзительным презрением к нему относились, уж по тому одному, что под народом вы воображали себе один только французский народ, да и то одних парижан, и стыдились, что русский народ не таков. И это голая правда! А у кого нет народа, у того нет и Бога! Знайте наверно, что все те, которые перестают понимать свой народ и теряют с ним свои связи, тотчас же, по мере того, теряют и веру отеческую, становятся или атеистами, или равнодушными. Верно говорю! Это факт, который оправдается. Вот почему и вы все и мы все теперь - или гнусные атеисты, или равнодушная, развратная дрянь, и ничего больше!» [6, с. 38].
Итак, дело не только в том, что под показным «народолюбием» сначала либералов, а затем революционеров спрятана самая жестокая русофобия - то есть ненависть и непонимание сущности реальной, а не воображаемой ими России, - дело ещё и в том, что русофобия, как правильно заметил Шатов, разрушает личность, превращая в конце концов человека в «равнодушную, развратную дрянь, и ничего больше». Это очень глубокая, фундаментальная экзистенциальная закономерность. Когда Шатов говорит, что «у кого нет народа, у того нет и Бога», - это ни в коем случае нельзя понимать как некое идолопоклонство перед народом, каким бы он ни был - хотя бы и таким великим, как русский. Смысл здесь совсем другой. Речь идёт о том, что неспособность любить народ таким, какой он есть и ощущать свою жертвенно-героическую причастность к нему, к его прошлому,
настоящему и будущему есть признак а-рели-гиозности души, атрофии способности к подлинной любви и подлинной вере.
Для понимания истоков русофобии очень важен тот факт, что она впервые ярко манифестируется именно в «золотой век» русской культуры. Так, в июле 1834-го добровольный эмигрант Владимир Печерин прислал из-за границы в Петербург письмо со стихами, которые навсегда остались самым радикальным примером русофобии, исходящей не от внешних врагов или инородных этносов, но возникающей на почве западнических «идеалов» интеллигенции, этнически совершенно русской по происхождению:
Как сладостно - отчизну ненавидеть
И жадно ждать её уничиженья!
И в разрушении отчизны видеть
Всемирного денницу возрожденья!
Каким образом объяснить появление таких настроений не просто у русского человека, но ещё и дворянина, предки которого много поколений верой и правдой служили дорогому им Отечеству? В этом поэтическом признании мы ещё не найдём тех экзистенциальных закономерностей возникновения русофобии, о которых было сказано выше -«двойничества» и желания самовозвеличиться за счёт унижения своей страны. Здесь явно есть какая-то ещё одна закономерность иного типа. На наш взгляд, она состоит в следующем. После преобразований Петра I уже несколько поколений дворян воспитывались на идолопоклонстве перед европейской культурой; поначалу это ещё не затрагивало их любви к России, но постепенно, уже в треть-ем-четвертом поколении это внутреннее противоречие дало катастрофические последствия. Появилось поколение, в котором очень большая часть людей посмотрели на Россию уже совсем чужим взглядом - взглядом тех иностранцев-гувернёров, которые воспитывали их с детства. Но если у некоторых, например у «декабристов» или Чаадаева, этот иностранный взгляд ещё как-то сочетался и с патриотизмом, то люди типа Владимира Пе-черина были уже абсолютно последовательны - с точки зрения их «европейского просвещения» Россия им показалась только лишь странным историческим недоразумением, стоящим на пути «прогресса».
Альтернативой этому мировоззренческому тупику, в который попадали люди типа Печерина (этот тип с тех пор становился все многочисленнее, а в наше время фактически стал даже массовым), были следующие ва-
рианты: 1) считать Россию «тоже Европой», хотя и «отсталой» - это путь «западников», самый бесплодный в культурном отношении; 2) путь, открытый Пушкиным, на котором создано всё лучшее в русской культуре XIX-XX вв., - использовать европейские достижения для своего, специфически русского прогресса, основанного на нравственном преображении народа.
В феномене людей типа Печерина, как уже было сказано, есть важный аспект, который очень много даёт для понимания истоков русофобии в самой России. (На Западе исток его извечной русофобии иной - он состоит в том, Россия стала первой в истории страной, которую Запад пытался сделать своей колонией, но это у него не получилось). Дело в том, что этот тип возникает как раз в эпоху «золотого века» русской культуры, в эпоху самых высоких образцов именно русской культуры, уже завершившей период простой рецепции европейских достижений. И очень амбициозным людям типа Печерина, чтобы чего-то добиться на этом поприще, нужно было творить на уровне, хотя бы сопоставимом с уровнем Пушкина, Гоголя, Тютчева и Баратынского (а уже на «подходе» Толстой, Фет, Достоевский и др.). Но это ведь путь единиц - а их целое поколение - гордецов с амбициями. Они понимают, что это невозможно. Но признаться в своей посредственности, при всем их «блестящем образовании» - для них совершенно невозможно. Такие люди на это не пойдут никогда. Что же им остаётся? Единственный выход - объявить Россию и её культуру несостоятельными либо, на крайний случай, обвинить в каких-то несмываемых грехах: например, в том, что она подражательная или же в том, что это культура «имперского угнетения» малых народов. По первому пути до сих пор идут «западники», по второму - разного рода этнические сепаратисты. В реальности оба эти пути приводят к культурному бесплодию, т. к., оторвавшись от своей реальной национальной (а не сословной или узко-этнической) русской почвы, и те и другие на самом деле не имеют никакой другой. Их попытки объявить себя представителями «европейской культурной традиции» в противоположность некой русской «азиатчине» иногда бывают эффективны только лишь на уровне лживой политической пропаганды, но на уровне реального творчества не приводят ни к чему, кроме весьма убогого, хотя и претенциозного подражательства.
Однако этих людей можно и нужно понять. Вхождение в русскую культурную тра-
дицию всегда требует особого духовного усилия, требующего самотрансформации человека, его тяжёлой работы над собой, отказа от многих предрассудков, внушённых цивилизацией гедонизма и эгоцентризма. А это усилие делать трудно и не каждому хочется. Предельное устремление, сущность и смысловое «ядро» самобытной русской культуры - это преображение человека. Принцип духовного преображения человека, всегда лежащий в основе самобытной цивилизации Русского мира, разнообразен в своих проявлениях, в охватывании всего многообразия жизни. Но наиболее ярко и доступно для понимания всех он выразился в великой русской литературе. Как писал ещё в своё время В. В. Розанов, «западным людям русская литература открыла эру нового нравственного миропорядка», причём Запад «преклонился вовсе не перед художеством русских писателей, довольно неуловимым в переводе, но перед новым нравственным миропорядком, какой открывался просто картинами русской жизни и характерами русских людей... мне пришлось... услышать рассказ о том необыкновенном и исцеляющем действии, какое русская литература производит на иностранцев, на американцев, немцев, англичан "в несчастии", в "ломке жизни", в "крушившейся судьбе"» [10, с. 285]. Но такое «необыкновенное исцеляющее действие» - это именно особое духовное преображение человека, внесённое в мировую литературу многовековым опытом русского народа. Поэтому по-настоящему понять её вершины можно только любовью к народной «почве».
В свою очередь, стать эпигоном западной культурной традиции намного легче и приятней - она никаких особых усилий не требует и никакого преображения не обещает. Для культуры Запада «архетипическим» являлся принцип «самореализации» человека, т. е. развёртывания им своих «сущностных сил» с целью «покорения мира». Этот принцип является «пост-христианским», порождённым культом смертного ego. Для культурного сознания Запада таким «архетипическим» сюжетом является «Фауст» - сюжет приобретения могущества за счёт компромисса с силами зла. Для русского сознания «архетипическим» сюжетом является Пушкинский «Пророк» - сюжет преображения человека, достигаемого через духовное «второе рождение» и покаяние. И глубинный выбор между патриотизмом и русофобией - это выбор именно между этими двумя сюжетами бытия.
Подвиго-жертвенный характер всей русской истории также является прямым выражением понимания сущности земной жизни как преображения человека, что в утончённо-поэтической форме манифестировано, например, в гениальном стихотворении «Эти бедные селенья...» Ф. И. Тютчева. Смысл стихотворения обычно вызывает недоумение у читателей, отчуждённых от традиционного народного сознания. Ведь «бедность» селений, «скудость» природы и соответствующее им долготерпение тягот земного бытия как основная нравственная черта народа поняты здесь не как «естественно-исторические» факторы, но именно как духовные категории, явственно свидетельствующие об особой направленности исторического бытия народа, конкретно выраженной в выборе именно таких условий и такого подвига. «Тайное свечение» - это тот способ явленности самых глубоких законов жизни, которые определяют подлинное бытие человека, в отличие от низменной навязчивости повседневных «фактов». «Гордый взор» человека, желающего, чтобы ему всё было обеспечено и дано, не соответствует подлинному человеческому бытию, а потому он «не поймёт и не заметит» здесь самого главного. Выбор смиренного долготерпения тягот земного бытия как сущности национального бытия, естественно, не может произойти на каких-либо иных основаниях, кроме православно-христианских. А поскольку сама способность к смиренному несению своего креста всегда есть дар благодати, то образ Царя Небесного, ходящего по Русской земле и благословляющего её на этот подвиг, имеет в стихотворении отнюдь не условно-метафорический, а подлинный духовно-реалистический смысл. И Царь Небесный ходит по Руси именно «Удручённый ношей крестной» - тем самым путь Руси и русского народа прозревается здесь как подобие пути Христа на Голгофу. Как писал об этом стихотворении С. А. Аскольдов, в нём Ф. И. Тютчев «понял, что это долготерпение было не простое усилие воли. но именно крест, носимый во имя Христа и мистически сливающийся с Его крестной ношей. Да, слово "рабская" не было позорной кличкой для России былых времен, поскольку это рабство как-то отождествлялось с "рабским видом" Христа. И эту тайну слияния если не понимало, то, несомненно, чувствовало народное сознание» [2, с. 41].
В свою очередь, неизменная трагичность и катастрофизм русской истории свидетельствуют как раз о том, что русский народ не из-
меняет своему подлинному призванию. Ещё более важно и понимание того, что русский патриотизм в своём экзистенциальном основании всегда является выражением подлинно христианского мировосприятия - причём, что особо важно, даже и в тех случаях, когда у человека утрачена вера из-за отсутствия соответствующего воспитания. Это феномен ХХ века. «Советский человек», считающий себя «атеистом» просто потому, что имеет о религии очень смутное и крайне искажённое представление, обычно был по складу своей души более похожим на настоящего христианина, чем западный человек - часто внешне весьма набожный, но при этом живущий интересами и страстями, которые к христианству не имеют никакого отношения (корысть, индивидуализм, эгоизм и стремление к земному комфорту). Поэтому вполне естественно, что в настоящее время Русский мир является единственным регионом мира, в котором происходит религиозное возрождение, в то время как на Западе наблюдается стремительный упадок религиозности, причём без всякого принуждения, как это было в СССР. «Советский человек» сумел сохранить православную «структуру души» именно благодаря своему жертвенному патриотизму. А массовой основой современной русофобии стал так называемый «совок», которого абсолютно ошибочно отождествлять с тем подлинным советским человеком, который победил объединённых Гитлером многонациональных европейских агрессоров, стремительно восстанавливал страну после страшных разрух и создавал выдающуюся технику, искусство и науку. «Советский человек» был человеком, выкованным ещё православной цивилизацией - но СССР он уже не воспроизводился. СССР воспользовался этим бесценным человеческим ресурсом, но сам смог создать лишь «совка» - корыстолюбивое существо, преклоняющегося перед «благами Запада», уже открыто презиравшее свою страну и радовавшееся её гибели в 1991 г.
Но современный «soft-тоталитаризм» потребительского общества даже намного превосходит по эффективности методы контроля репрессивного тоталитаризма ХХ в. Как справедливо отмечает О. Неменский, «если мы посмотрим на современные западные общества, то увидим, что там контроль над сознанием общества несравнимо более высокий, чем в СССР и Германии 30-х гг.; и государственная пропаганда, и сплочённость вокруг общей идеологии - единственно верных принципов, представленных ныне действую-
щей политической системой. Даже сама идея осуждения "коммунистической идеологии и преступного режима СССР" - это лишь попытка утвердить другую тоталитарную систему. Которая, конечно, опять же является и "истинно демократичной", и "подлинно народной"» [8].
Очевидно, что современные русофобы, на поверхности апеллирующие к «свободе» мнений и всего остального, в реальности являются носителями идеологии колониализма и агентами его становления в тех странах, которые ещё не полностью контролируемы Западом и пытаются развиваться самостоятельно. И самой неприятной для них в этом отношении является именно Россия как страна, имеющая такой культурный «код», который способен очень эффективно сопротивляться любой духовной экспансии и обеспечивать быстрое возрождение страны после исторических катастроф.
Однако это сопротивление должно быть организованным.
Выступая в Таврическом университете 9 ноября 1920 г., перед самым падением Белого Крыма, В. И. Вернадский подвёл итог той исторической «миссии» интеллигенции, которая стала первопричиной русской катастрофы 1917 г.: «Никогда в истории не было примера, чтобы мозг страны - интеллигенция не понимала, подобно русской, всего блага, всей огромной важности государственности. Не ценя государственности, интеллигенция, несмотря на длительную борьбу за политическую свободу, не знала и не ценила чувства свободы личности» [4, с. 568]. И на почве такого сознания, свойственного интеллигенции, как нельзя лучше развивалась и русофобия. Уже к концу XIX в. она здесь стала доминирующей.
Эту ситуацию хорошо описал В. В. Розанов в «Опавших листьях», вспоминая годы своей молодости (1880-1890): «Я понял, что в России "быть в оппозиции" - значит любить и уважать Государя; что "быть бунтовщиком" в России - значит пойти и отстоять обедню, и, наконец, "поступить как Стенька Разин" -это дать в морду Михайловскому. Я понял, где корыто и где свиньи, и где - терновый венец, и гвозди, и мука. Потом эта идиотическая цензура, как кислотой выедающая "православие, самодержавие и народность" из книг; непропуск моей статьи "О монархии", в параллель с покровительством социал-демократическим "Делу", "Русскому богатству" etc. Я вдруг опомнился и понял, что идёт. левая "опричнина", завладевшая всею Росси-
ею» [10, с. 290]. С тех пор изменились исторические реалии, но общая закономерность осталась той же самой: честное служение государству Российскому русофобами воспринимается как «рабство» и приспособленчество - по тому принципу «двойничества», о котором было сказано выше: поскольку сами русофобы находятся в рабстве у своих иностранных спонсоров и кумиров и всегда приспосабливаются к их требованиям, включая откровенную ложь.
Краткий анализ поставленной проблемы указывает на очень чёткие противоположные
Список литературы
1. А. А. Ухтомский в дневниках и письмах. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1992. 436 с.
2. Аскольдов С. А. Религиозный смысл русской революции // Из глубины: сб. статей о русской революции. М.: Изд. МГУ, 1990. С. 36-53.
3. Бабинцев В. П., Римский В. П. Матрица русофобии в самосознании русской интеллигенции // Проблемы российского самосознания: патриотизм, гражданственность и отечественная культура: материалы междунар. конф.: М. Белгород: ИФ РАН, БелГУ 2013. С. 31-45.
4. Вернадский В. И. Русская интеллигенция и новая Россия // Вернадский В. И. Биосфера и ноосфера. М.: Рольф, 2002. С. 568-569.
5. Волконский С. Мои воспоминания: в 2 т. Т. 2. М.: Искусство, 1992. 386 с.
6. Достоевский Ф. М. Бесы // Собр. соч. в 15 т. Т. 7. Л.: Наука, 1990. 846 с.
7. Нарочницкая Н. А. За что и с кем мы воевали. М.: Минувшее, 2005. 80 с.
8. Неменский О. Если бы Гитлер победил СССР современная Европа считала бы его великим спасителем [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.regnum.ru/news/analitics/1431866. html (дата обращения: 28.04.2015).
9. Розанов В. В. Возле «русской идеи» // Русская идея: сб. произведений русских мыслителей. М.: Айрис-пресс, 2004. С. 281-290.
10. Розанов В. В. Уединённое. М.: Политиздат, 1990. С. 87-370.
11. Франкл В. Общий экзистенциальный анализ // Франкл В. Человек в поисках смысла: сборник. М.: Прогресс, 1990. С. 157-283.
12. Чернышев Е. Химера «европейского выбора» [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://vk.com/e_chernyshev (дата обращения: 03.05.2014).
13. Шафаревич И. Р. Русофобия // Шафаре-вич И. Р. Есть ли у России будущее? М.: Сов. писатель, 1991. С. 389-487.
экзистенциальные основания русского патриотизма и русофобии. В первом случае это тип человека, воспринимающего жизнь как честное служение своему народу и своему государству, как «жизнь по совести»; во втором - это тип гедониста-эгоцентриста, презирающего свой народ и ненавидящего своё государство за то, что для них ему следует отказываться от части индивидуалистических интересов ради общего блага. Именно по этой разделительной черте и проходит конфликт двух противоположных политических культур в современной России.
References
1. A. A. Ukhtomskii v dnevnikakh i pis'makh. SPb.: Izd-vo SPbGU, 1992. 436 s.
2. Askol'dov S. A. Religioznyi smysl russkoi revolyutsii // Iz glubiny: sb. statei o russkoi revolyutsii. M.: Izd. MGU, 1990. S. 36-53.
3. Babintsev V. P., Rimskii V. P. Matritsa ruso-fobii v samosoznanii russkoi intelligentsii // Problemy rossiiskogo samosoznaniya: patriotizm, grazhdan-stvennost' i otechestvennaya kul'tura: materialy me-zhdu-nar. konf.: M. Belgorod: IF RAN, BelGU, 2013. S. 31-45.
4. Vernadskii V. I. Russkaya intelligentsiya i novaya Rossiya // Vernadskii V. I. Biosfera i noosfera. M.: Rol'f, 2002. S. 568-569.
5. Volkonskii S. Moi vospominaniya: v 2 t. T. 2. M.: Iskusstvo, 1992. 386 s.
6. Dostoevskii F. M. Besy // Sobr. soch. v 15 t. T. 7. L.: Nauka, 1990. 846 s.
7. Narochnitskaya N. A. Za chto i s kem my vo-evali. M.: Minuvshee, 2005. 80 s.
8. Nemenskii O. Esli by Gitler pobedil SSSR, sovremennaya Evropa schitala by ego velikim spa-sitelem [Elektronnyi resurs]. Rezhim dostupa: http:// www.regnum.ru/news/analitics/1431866.html (data obrashche-niya: 28.04.2015).
9. Rozanov V. V. Vozle «russkoi idei» // Russkaya ideya: sb. proizvedenii russkikh myslitelei. M.: Airis-press, 2004. S. 281-290.
10. Rozanov V. V. Uedinennoe. M.: Politizdat,
1990. S. 87-370.
11. Frankl V. Obshchii ekzistentsial'nyi analiz // Frankl V. Chelovek v poiskakh smysla: Sbornik. M.: Pro-gress, 1990. S. 157-283.
12. Chernyshev E. Khimera «evropeisko-go vybora» [Elektronnyi resurs]. Rezhim dostupa: http://vk.com/e_chernyshev (data obrashcheniya: 03.05.2014).
13. Shafarevich I. R. Rusofobiya // Shafarevich I. R. Est' li u Rossii budushchee? M.: Sov. pisatel',
1991. S. 389-487.
Статья поступила в редакцию 23.05.2015
