ФЕНОМЕН МИРОВЫХ ВОЙН: ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

МЕДВЕДИК ИРИНА СЕМЕНОВНА - кандидат исторических наук, доцент Астраханского государственного университета. MEDVEDIK, IRINA S. - Ph. D. in History, Associate Professor, Astrakhan State University (imedvedik55@mail.ru).

УДК 94(100)«05/189-220»:930.2 DOI: 10.24412/2308-264X-2022-5-78-104

ТУРИЦЫН И.В.

ФЕНОМЕН МИРОВЫХ ВОЙН: ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКОГО

ОСМЫСЛЕНИЯ

Ключевые слова: мировые войны, глобальная конфликтность, историософия, периодизация мировых войн, Первая мировая война, империализм.

В статье рассмотрена проблема эволюции глобальной конфликтности в эпоху мировых войн, берущих свое начало с конца XIX столетия. Исходя из понимания того, что мировые войны качественно отличаются от традиционных войн прошлого, автор предлагает рассматривать их не как строго однородное событие, с четко фиксируемыми датами начала и завершения, а как явление, процесс, имеющее, как минимум три основные фазы - нарастания, кульминации и затухания, в рамках которых фактически развертывается целая серия войн. Такую глобальную войну характеризует целый ряд обязательных черт, в частности, участие в ней мировых держав, наличие двух основных противников, противостояние которых определяет характер и миссию войны, относительность и, в известной степени, даже условность участвующих в войне «блоков» и характеризующих их «союзных» отношений, борьба за передел мировых активов в рамках которой единственным подлинным бенефициаром - вне зависимости от результатов войны - является финансовая олигархия и т.д. Для иллюстрации автор использует в основном материалы, характеризующие Первую мировую войну.

TURITSYN, IV.

PHENOMENON OF WORLD WARS: PROBLEMS OF HISTORICAL AND THEORETICAL REFLECTION

Key words: world wars, global conflict, historiosophy, periodization of world wars, World War I, imperialism.

The article considers the problem of the evolution of global conflict in the era of world wars, originating from the end of the 19th century. Based on the understanding that world wars are qualitatively different from traditional wars of the past, the author proposes to consider them not as a strictly fixed event, with clearly fixed start and end dates, but as a phenomenon, a process that has at least three main phases - growth, climax and fading, within which a whole series of wars is actually unfolding. Such a global war is characterized by a number of mandatory features, in particular, the participation of world powers in it, the presence of two main opponents, the confrontation of which determines the nature and mission of the war, the relativity and, to a certain extent, even the conditionality of the "blocs" participating in the war and characterizing them " allied relations, the struggle for the redistribution of world assets, in which its only true beneficiary - regardless of the results of the war - is the financial oligarchy, etc. For illustration, the author mainly uses materials characterizing the First World War.

1. Феномен войны и его эволюция: к историософии проблемы.

История человечества - это история непрерывных войн. Пожалуй, столь же древней является и история их осмысления. К настоящему времени написаны уже миллионы томов, посвященных тем или иным локальным военным событиям, с одной стороны, а также многие тысячи фолиантов, анализирующих сам феномен войны, ее природу (политическую, социально-экономическую и пр.) - с другой. На базе невероятной, просто не поддающейся общему обзору массы частных исследований, в рамках разработки истории и теории проблемы, первоначально практически исключительно «военной наукой» были созданы самые разнообразные теории, предлагающие определения войны, объясняющие ее происхождение, природу, характер, предназначение и пр. Подчеркнем, что, хотя для изучения феномена войны немало было сделано еще древними мыслителями («Всеобщая история» Полибия, «Римская история» Аппиана, «Стратагемы» Фронтина, «Ши цзи» Сыма Цяня, «Искусство войны» Сунь Цзы и др.), осуществлялось оно длительное время главным образом именно в прикладных военных целях. И это обстоятельство до сих пор, к сожалению, во многом определяет горизонты теоретических трактовок войны.

Первое, что возникает при упоминании войны у русского образованного человека последнего столетия, - формула Карла фон Клаузевица из его трактата «О войне» (1832): «Политика является тем лоном, в котором развивается война» [1, с. 164] (в передаче Ленина и Сталина - ««война есть просто продолжение политики другими» (именно насильственными) «средствами»» [2, с. 224]; «война есть продолжение политики насильственными средствами») [3, с. 21]. Примечательно однако, что, следуя в фарватере кантианства, данный теоретик, как человек военный, взял оттуда элементы метода, но не суть. Рассматривая военную практику через призму теоретических постулатов военной науки, стремясь создать общую теорию «абсолютной войны»,

он не принял во внимание того, что сам И. Кант считал войну признаком варварства и категорически осуждал её. К тому же, предпочитая «относительное абсолютному, историческое -логическому, прагматическое - философскому» [4, с. 80], Клаузевиц с неизбежностью абсолютизировал элементы случайности, субъективные категории воли, опыта, интуиции и пр., по существу, превращающие изучение войны в некое произвольное описание исторических примеров, лишенное строгих закономерностей.

Тем не менее, этот прусский теоретик, получивший истинное признание лишь через полвека после своей смерти, оказался весьма прозорливым. В частности, в контексте исследуемой нами проблемы, обращает на себя внимание его тезис о войне, как основанном на безграничном насилии столкновении не правителей и армий, а охваченных «истинным духом войны» народов. Для своего времени это был безусловный теоретический прорыв, позволяющий отнести мыслителя не к классикам «мануфактурного периода войны», как в частности, настаивал И. Сталин [3, с. 22], а к первым теоретикам, предвосхитившим начало эпохи глобальной военной конфликтности. Дальнейшая концептуализация войны в отмеченном направлении в трудах таких теоретиков как Гельмут фон Мольтке, Альфред фон Шлиффен, Эрих Людендорф и пр. обусловила, в итоге, появление концепции тотальной войны.

Развитие научного знания привело к тому, что к настоящему времени возник ряд самых разнообразных концепций, продолжающих и развивающих тему глобальной / тотальной конфликтности. При этом сложилась даже своего рода иерархия трактовок, объясняющих происхождение войн и их типологию: от наиболее простых - психолого-биологических (Фрейд и пр.) теорий, сводящих все к самой природе человека, к все более объективированным -демографическим (перенаселение, удельный вес молодежи и пр.), вульгарно-экономическим (крайние формы конкуренции), историко-социологическим (столкновение интересов социумов, государств, группировок и пр.), этно-социальным (доминанта этнической солидарности), идейно-мировоззренческим (религии, политические доктрины и пр.) и т.д.

На фоне разнообразных попыток синтеза различных доктрин, лишь на пороге новейшей истории оформились и приобрели должное значение концепции, связанные с более глубоким пониманием феномена войны, основанные на комплексном анализе развития мировых производительных сил и производственных отношений, представляющие глобальную (мировую) войну не просто как продукт столкновения интересов отдельных государств (народов), но, прежде всего, как закономерный результат эволюции мирохозяйственной системы, обусловленной, с одной стороны, общим характером борьбы за мировые ресурсы (прежде всего, колонии), а с другой - общей логикой развития капитализма, главным образом фундаментальными изменениями отношений собственности, сложным противостоянием промышленного и финансового капитала, появлением финансовой олигархии и т.д. [5, 6]. В данной связи, не отрицая значения широкого спектра субъективных интересов и приоритетов различных государств, а также социальных, профессиональных, этнических и иных групп, нужно признать, что основы стремительно нараставших процессов глобальной конфликтности, получивших свою завершенность в феномене мировых войн, все более отчетливо определялись не столько внешними политическими проявлениями «интересов держав», сколько логикой закономерного оформления транснациональных структур (прежде всего финансовых), неуклонно подчинявших себе и, по сути, подменявших собой государства.

С другой стороны, ученые пришли к пониманию того, что единственным серьезным ограничителем и корректором все более очевидного в новейшей истории доминирования сил, с железной неотвратимостью рождающих войны (в том числе мировые), выступает конфликт капитала и труда. Во многом снимающийся в периоды относительно мирного развития, он приобретает колоссальное значение именно в условиях обострения глобальной конфликтности, особенно в процессе эскалации мировых войн. Тем самым, мировые войны изначально приобрели два основных измерения, две неразрывно связанные между собой формы: собственно военного конфликта, удовлетворяющего интересы участников войны и ее основного бенефициара -финансового капитала, и революционной борьбы трудящихся, направленной не только против войны, но и, прежде всего, на ниспровержение существующего миропорядка и установление более справедливого общественного строя [7]. В этом и состоит, на наш взгляд, главный парадокс

мировой войны, предстающей в виде противоречивого единства традиционных и отрицающих их гражданских военных действий.

На данном фоне гораздо менее продуктивными, имеющими нередко откровенно схоластический характер (в лучшем случае определенное прикладное значение -пропагандистское, военное, частное исследовательское и пр.), представляются научные поиски, направленные на выработку различного рода классификаций войн, в частности, с учетом морально-этической составляющей (справедливые / несправедливые и пр.), состава сторон и участников конфликта (межгосударственные, гражданские, крестьянские, партизанские и пр.), характера противостояния (ограниченные, тотальные, гибридные и пр.), сроков (молниеносные, затяжные и пр.), специфики ведения боевых операций (оборонительные, наступательные и пр.) и т.д. Нередко такие определения дублируют друг друга (например, Отечественные войны являются также «справедливыми»). В других случаях они сплетаются, образуя причудливые гибриды (например, ныне популярное, вычурно-«научное» - «тотальная гибридная война» и пр.). На наш взгляд, данные характеристики сегодня лишь затушевывают суть войны, как универсального явления, с одной стороны, и суть мировой войны, как нового вида войн, рожденного эпохой глобализации, - с другой.

С учетом этого, отметим, что для нас традиционная война - это представляющее собой прямое продолжение фундаментальных практик животного мира организованное вооруженное противостояние социумов в борьбе за ресурсы, имеющее целью физическое устранение или подчинение противника и овладение принадлежащими ему активами (территория, материальные и нематериальные ценности).

Отличие войны от примитивной конфликтности на наиболее ранних стадиях развития человека - в первобытном обществе (стаде) - состоит лишь в том, что теперь это внутривидовое противостояние представляет собой не элементарное взаимодействие в рамках тех или иных естественных для своего времени «пищевых цепочек», а системно осмысливаемое и эмоционально переживаемое институциональное явление, приобретающее вид профессионально организованной деятельности (включая выделение соответствующих профессиональных групп и появление «военного искусства»), а также получающее определенное идейно-информационное обеспечение - вплоть до его обожествления (культы войны) и активного формирования комплекса представлений о «воинской доблести», «военных добродетелях» и пр. В данном смысле война является исключительным изобретением человека, с одной стороны, и институтом, от которого он должен в итоге отказаться в интересах физического сохранения своего биологического вида, - с другой.

В то же время нужно ясно понимать особое значение данного института, как одного из базовых основ современной цивилизации. Уже с ранних стадий эволюции человеческого сообщества, как такового, на протяжении тысячелетий возведение войны в абсолют, поклонение ей становятся преобладающими чертами жизни человечества, а выполнение связанных с нею функций превращается в фундаментальный фактор строительства социума, в том числе формирования социальной (классовой) иерархии. При этом выпадение на определенном этапе самого человека, как физического объекта, из «пищевой цепочки», хотя и имело поистине революционное значение, не означало, что он перестал оставаться в ней как идеальный объект. Иными словами, в «цивилизованном обществе» человека постепенно перестали употреблять в пищу, как мясное блюдо, но продолжали так же хищнически потреблять продукты его труда, как, впрочем, и саму способность человека к труду (различные виды порабощения), а в конечном счете и личность человека, как такового.

Являясь в течение тысячелетий институтом, с одной стороны, определяющим социальную иерархию, а с другой - важнейшей отраслью хозяйства, война, выступавшая абсолютным злом для побежденных, неизменно питала победителей, точнее, главным образом, их правящий класс. Более того, она стала горнилом, в котором этот класс ковался, принципиально новой, с определенной фазы развития человечества - основной разновидностью естественного отбора в него. При этом со временем, наряду с техническими средствами и тактикой ведения войны, менялись также ее организаторы и главные бенефициары, формировавшие, в итоге, и правящие классы - племенных вождей военных демократий, феодалов эпохи династических войн и пр. (естественно, с соответствующими группами их окружения). По мере развития цивилизации,

прежде всего производительных сил, а также усложнения социальной структуры общества, отмеченный процесс оказался, однако, все в большей степени связанным с выдвижением в господствующий слой того или иного социума далеко не только непосредственных участников и героев военных баталий.

Более того, со временем, как это не покажется, на первый взгляд, парадоксальным и даже в чем-то неестественным и необъяснимым, все более важное место в данном процессе стали занимать группы лиц, связанные с войной лишь весьма опосредованно, имеющие к ней преимущественно косвенное отношение, главным отличительным признаком которых являлось не умение воевать, а умение, не участвуя непосредственно в кровопролитии, извлекать из войны максимально возможные материальные и финансовые дивиденды. В исторически обозримом прошлом это были, прежде всего, различного рода маркитанты, изготовители оружия, ростовщики и пр. С учетом общей логики эволюции цивилизации, главное место здесь со временем заняли именно последние, в эпоху капитализма превратившиеся в финансистов, банкиров и пр., за деньги легко приобретавших то место в социальной иерархии, которое прежде можно было получить в основном исключительно за счет военных отличий, личных способностей и подвигов. Свое логическое завершение данный процесс получил в эпоху империализма - время абсолютного торжества транснационального финансового капитала.

В новых условиях война, как специфический социальный феномен, обрела принципиально новое содержание, новое качество, вышла на несоизмеримо более высокий уровень социального абстрагирования, на котором главными ее бенефициарами, интересантами и, как следствие, организаторами и вдохновителями, стали группы, не принимающие в ней непосредственного участия в качестве комбатантов, однако извлекающие из нее максимально возможную «доходность» - материальную, финансовую, социальную.

В результате, собственно милитаристский фактор войны к эпохе новейшей истории по своему системному и даже, в каком-то смысле, - ментальному значению стал отходить на второй план. По мере формирования отмеченной выше группы, с определенного времени неуклонно выдвигавшейся на главные позиции в социальной иерархии, а также ее последовательной интернационализации, точнее - превращения в глобальную силу, произошла качественная трансформация и самого феномена войны.

В процессе неуклонного изменения практически всех базовых составляющих войны, в конечном счете, все более очевидной становилась утрата ею, как институтом, прежнего доминирующего смысла захвата некой конкретной добычи (хотя, конечно, он и сегодня сохраняет немалое значение). Главное значение приобрел сам процесс ведения войны, позволяющий осуществлять масштабное перераспределение различного рода ресурсов не столько торжествующими победителями военной схватки, сколько, образно говоря, в «виртуальном» поле денежно-финансовых, фондовых операций. В данном виде для основных бенефициаров война, как своего рода самодостаточный процесс, представляет интерес именно как преимущественно продолжительное - желательно вообще максимально длящееся - событие, позволяющее осуществить максимально возможное количество невиданно прибыльных для мирного времени финансовых операций, в массе своей возможных лишь в дни всеобщей дезорганизации и хаоса.

Более того, эти процессы, на наш взгляд, зашли так далеко, что, с определенного момента, по существу, утратил свое прежнее значение даже, казалось бы, ключевой вопрос о «победителе» в войне. Несмотря на любой исход военного столкновения для отдельных государств - сторон масштабных конфликтов, таким победителем в любом случае с все большей очевидностью стали выступать не столько государства - военные триумфаторы, сколько системные группировки, представляющие формирующийся глобальный капитал, своим появлением придавший традиционной войне принципиально новое качество. Естественно, данный вывод характеризует не любой частный (локальный) конфликт или элементарную перестрелку, в которых на передний план чаще всего выдвигаются именно ограниченные «местные» интересы отдельных лиц и групп, а мировую войну, как феномен глобального противостояния, - на поверхности имеющего вид столкновения вполне определенных ведущих государств мира и их группировок.

Соответственно, в отличие от традиционной войны, как элементарно организованного вооруженного противостояния тех или иных сражающихся социумов, мировая война лишь на поверхности выглядит как глобальная общепланетарная битва за ресурсы, ведущаяся силами

комбатантов противостоящих друг другу объединений государств. Безусловно, это важная и даже принципиально значимая характеристика. Однако другой - ключевой - ее характеристикой, определяющей собственно характер войны, является предельно абсурдное с позиций обычного здравого смысла столкновение выступающих под самыми различными флагами армий, организованное и ведущееся в интересах глобального - интернационального по своей сути -капитала. При этом если на «нижних этажах» противостоящих друг другу социумов война представляется как некое священное действо в защиту самых высоких ценностей, на «верхних» -царит глобальный интернациональный, глубоко циничный праздник наживы. Образно говоря, то «братание» на фронтах, которое нередко наблюдается в финале затяжной мировой войны, для истинных организаторов и бенефициаров войны является присущим изначально. Глобальная транснациональная и межгосударственная «партия войны» в лице финансовой олигархии изначально не столько враждует, сколько сотрудничает в интересах извлечения сверхприбылей и, в конечном счете, установления тотального (глобального) контроля над мировыми ресурсами, в том числе людскими.

Мировая война - это исключительно продукт эпохи империализма, с неотвратимой неумолимостью перерождающего высший слой основных традиционных социумов - финансовую олигархию и, по мере последующего перерастания в постимпериализм, окончательно превращающего его во все более однородную транснациональную массу, лишенную многих традиционных социальных инстинктов, в том числе чувства сопричастности к тому или иному народу. Ее уделом остается лишь самодовлеющий и всепоглощающий инстинкт наживы и стремления к контролю над миром.

К сожалению, эта железная логика эволюции войны, как специфического социального института, до сих пор осмыслена недостаточно. Поэтому общая картина войн по-прежнему (в традициях того же К. Клаузевица) представляет собой своего рода пестрое лоскутное одеяло -внешне беспорядочное нагромождение ярких заплаток, создающих впечатление абсолютной военной стихии и не позволяющих видеть некую повторяемость, тем более строгие закономерности, выявление которых, собственно, и является задачей науки.

2. Феномен Мировых войн: проблемы хронологии.

Характер войн принципиально изменился, на наш взгляд, лишь после появления с рубежа Х1Х-ХХ вв. такого уникального феномена эпохи глобальной конфликтности, сменившей собой многотысячелетнюю историю локальных, континентальных и пр. вооруженных столкновений, как мировые войны. Подчеркнем особо, что мировые войны - это революционный скачок в истории войн. Они представляют собой качественно новое явление не только в связи с беспрецедентными, ранее немыслимыми общепланетарными масштабами, крайней ожесточенностью ведения военных действий и их невиданно разрушительными последствиями, но, что более важно, в связи с изменением основных причин и, соответственно, характера войны, состава ее «виновников» и бенефициаров, целей, скрытых движущих механизмов и пр. - то есть всего того сложного комплекса элементов, которые и характеризуют мировую войну, как явление принципиально иного порядка.

Однако прежде, чем перейти к анализу данного явления отметим, что в литературе нередко наблюдаются попытки его искусственного «старения». Отдельные авторы именуют «мировыми» и Тридцатилетнюю войну (1618-1648), и Войну за испанское наследство (1701-1714), и Семилетнюю войну (1756-1763), и эпоху наполеоновских войн (1796-1815). В этой связи обращают на себя внимание два ключевых момента - отсутствие четких критериев определения «мировой войны» (отсюда - крайняя пестрота мнений и определений), а также поразительно откровенный, ярко выраженный европоцентризм (явный реликт эпохи колониализма), в контексте которого любому событию в Европе, изначально по умолчанию и даже едва ли не торжественно придается некая особая, непременно «мировая» весомость, при том что значительно более масштабные события в других регионах мира нередко попросту игнорируются, как второстепенные. Строго говоря, все отмеченные выше конфликты - это и есть именно европейские, но никак не мировые войны. Во всяком случае, на огромные территории планеты, с преобладавшим составом населения и экономическим потенциалом, они оказали скорее косвенное влияние, либо не оказали его вовсе.

Подчеркнем, что мировые войны стали важнейшей составляющей и одним из основных атрибутов жизни человечества лишь в глобальном общепланетарном обществе, формирование которого ускоряется в эпоху колониального раздела мира и получает известную завершенность и первую четкую фиксацию лишь в момент его вступления в эпоху империализма, то есть с конца XIX столетия. В данном случае мы не ставим перед собой крайне непростую задачу детального рассмотрения феномена империализма, анализа трактующих его многочисленных теорий, с которыми с конца XIX - начала XX вв. связаны наиболее плодотворные трактовки глобализации, современного миропорядка и мировых войн. Для начала остановимся на максимально простой формуле: «Мир разделен, и мир подвергается переделу - это и есть первые фазы оформления глобального общества».

В данном контексте мировые войны - это уже феномен, качественно отличный не только от декларированных военными теоретиками XIX в. «войн народов/наций», но и от закрепленных в трудах их продолжателей в XX веке «тотальных» войн. В этой связи нужно признать, что, как это традиционно «принято», в концептуальном плане военные теоретики с завидным постоянством воспроизводили в своих трудах в основном все же идеальные схемы уходящих эпох, готовились к «прошлым войнам», а потому предлагали на рубеже XIX - XX вв. и предлагают ныне, как правило, узко профессиональный взгляд на проблему.

Строго определяя, общепризнанными в современной научной литературе являются лишь Первая (28.07.1914-11.11.1918) и Вторая (1.09.1939-2.09.1945) мировые войны, вовлеченными в которые оказались большинство существовавших на то время государств, в том числе все так называемые великие державы. Тем самым этими войнами были охвачены, хотя и в различной степени, и все континенты Земли. Однако наряду с этим, анализ истории глобальной конфликтности с учетом тех новых военно-политических событий, которыми были ознаменованы почти восемь десятилетий, следующие за Второй мировой войной, позволяет многим исследователям предлагать и иные трактовки. В свете процессов второй половины XX - первой четверти XXI века, учеными все чаще выделяются три, а то и четыре мировых войны. При этом под Третьей мировой одними понимается развернувшаяся после Второй мировой войны «холодная война» между блоками капиталистических и социалистических стран [8], в то время как другими - современный незавершенный этап стремительного нарастания мировой конфликтности (с разными точками отсчета ее начала).

В последнем случае исследователями в качестве исходного пункта предлагаются различные масштабные события, имевшие мировой резонанс. К примеру, некоторые из них считают, что Третья мировая война «началась на Балканах 24 марта 1999 года» [9, р. 101], то есть связывают ее с войной в Сербии, что, учитывая участие в ней признанных мировых держав, в принципе, может считаться вполне пригодной для рассмотрения гипотезой.

Достаточно распространенным является также мнение о том, что Третья мировая война началась с трагических событий 11 сентября 2001 года, радикально изменивших общие контуры военно-политической активности ведущей мировой державы современности - США, а также оказавших колоссальное влияние на общую конфигурацию международных отношений. Впрочем, изначально чаще всего оно формулировалось весьма не акцентированно, расплывчато, неопределенно. Во всяком случае, в западной историографии и политологических работах началом Третьей мировой войны данные события стараются не артикулировать, что неизбежно входит в известное противоречие с практически всеобщим признанием глобального характера нового этапа военной активности.

К примеру, Л. Фридман буквально по горячим следам, с одной стороны, указывал на то, что происходящее явно отличается от того, как Третья мировая война виделась в период «холодной войны», а с другой - прямо называл развертывающиеся события «войной», которая разворачивается в различных регионах мира, констатируя, что с нею «связано будущее ислама, а потому и характер власти во всех странах с мусульманским населением» [10, р. 63]. Тем не менее, в итоге, для текущего периода он отказывался считать «глобальную войну» с исламизмом мировой, поскольку это «была бы точка зрения «Аль-Каиды»» [10, р. 79], хотя и не исключал, что Третья мировая может стать реальностью в будущем [10, р. 81]. Полагаем, что, в принципе, он был прав. Вести речь о мировой войне в то время, когда все великие державы единодушно осудили так называемый «международный терроризм» (целый ряд резолюций Совета Безопасности ООН -

1333, 1363 и пр.), было бы весьма странно. По мнению директора Центра европейских реформ Чарльза Гранта, после 11 сентября в мире сложилась единая Антитеррористическая коалиция, включая не только США и ЕС, но и Россию, Китай - своего рода «Союз во имя всемирной безопасности» [11, с. 8-12]. Но в то же время эти события воспринимались именно как глобальный конфликт. В данном контексте весьма показательна предложенная Робертом Купером концепция «оборонительного империализма», предусматривавшая возможность глобальной операции против тех регионов (государств), которые «станут слишком опасными для того, чтобы цивилизованные государства могли продолжать с этим мириться» [11, с. 23-24].

Отметим и то, что изначально в такого рода конструкциях присутствовал религиозный аспект. Так, на «круглом столе» в Париже (8.10.2001) Роже де Век заявил, что США с союзниками вступают в битву с «исламизмом» - «в столетний конфликт, который охватит огромный регион от Магриба до Индии, а также южные границы России» [12, р. 51]. И что это, если не мировая война? Хотя и здесь прямо события не определялись как Третья мировая война. Да и как считать мировой войной войну с некой абстракцией - «исламизмом»? - С таким же успехом можно вести войну с «коммунизмом», а то и «спиритизмом», «авангардизмом» и пр. Заметим также, что «война» с мировой религией выглядела как-то не вполне прилично. Поэтому врагом был объявлен, в конечном счете, все же «международный терроризм». Являясь столь же невнятной категорией, как и «исламизм», он однако же легко объединил на общей платформе все мировые державы. И поскольку мировые державы выступали единодушно, мировой войной данные события, конечно же, считать нельзя.

На данном фоне гораздо большего внимания заслуживает точка зрения, связывающая начало мировой войны с украинским политическим кризисом, берущим свое начало в событиях 2013-2014 годов. Действительно, в данных событиях впервые с момента окончания «холодной» (Третьей мировой?) войны ведущие мировые державы обнаружили не просто различия позиций, но уже откровенно конфронтационные подходы, в последнее время поставившие мир перед реальной угрозой глобального столкновения. На наш взгляд, в данном контексте, безусловно, указанные события могут стать, в конечном счете, первым звеном будущего глобального конфликта, началом первой ее фазы - фазы нарастания.

Впрочем, на наш взгляд, вполне оправданными здесь могут считаться и другие трактовки, которые, безусловно, требуют развернутой аргументации.

Отметим также, что основная часть тех ученых, которые склонны относить к разряду мировых войн холодную войну, предлагают считать, что сегодня началась уже Четвертая мировая война, либо же мир находится в ее «преддверии», стоит перед угрозой ее возникновения. К примеру, И.В. Бестужев-Лада полагает, что мировые войны «схожи лишь масштабами. В остальном же каждая из них уникальна, причем обе следующие за Второй мировой войной настолько своеобразны, что одну из них издевательски прозвали «холодной», а другая пока что происходит под псевдонимом «международный терроризм»», хотя это следует считать «логикой очередной мировой войны» [13, с. 5]. В его понимании Четвертая мировая война, после 11 сентября 2001 г. вступившая уже в свою «вторую стадию», является столкновением «между так называемым Первым миром богатых стран Запада и Третьим миром слаборазвитых государств Юга и Востока» [13, с. 29]. Несомненно, что, при наличии отдельных интересных идей, подобная концепция, исходящая, в частности, из весьма сомнительных тезисов о слаборазвитом Востоке и «индивидуализации» мировых войн, в принципе, вообще подрывает возможность их системного, действительно научного осмысления, как некоего самостоятельного и специфического явления. По существу, здесь мы имеем известное продолжение традиций Клаузевица, исходившего из признания неповторимости войн, как игр военных и политических талантов.

Другой полюс теоретического осмысления феномена мировой войны представляют собой внешне более «глобальные» подходы к периодизации ее истории. К примеру, Энтони Бивор фиксирует, что отдельные «историки говорят о «тридцатилетней войне», длившейся с 1914 по 1945 г.», рассматривая Первую мировую войну как «первоначальную катастрофу», а некоторые дотягивают эту «Долгую войну» даже до 1989 года [14, с. 13]. В свою очередь, в трактовке Драгоша Калаича, вычленяются и «Третья мировая война», как явление нашей современности, и «Великая мировая война, начавшаяся в 1914 году». Причем, по его мнению, последняя «в сущности, никогда и не кончалась и до сих пор полыхает, разгораясь до последнего предела ... Войну эту ведут силы

«атлантизма», стремящиеся навязать человечеству «новый мировой порядок» и рабский статус экономических животных» [15, с. 30]. Таким образом, здесь мы также имеем довольно размытую картину, не отличающуюся строгостью научных построений, позволяющих выявлять именно закономерности мирового развития.

На наш взгляд, вся эта разноголосица, в которой присутствуют от одной до четырех мировых войн, - результат не столько добросовестной научной конкуренции, сколько отсутствия единых критериев при определении указанного феномена. В данном контексте, подобно физикам-экспериментаторам, зачастую далеким от претенциозных дискуссий о фундаментальных истинах, видимо, стоит поначалу отойти от бесконечных споров с оттенком схоластики, обратившись на первом этапе к элементарному воссозданию общей картины нарастания глобальной конфликтности с конца XIX столетия - то есть в эпоху империализма. Тем более, что, как известно, именно к этой эпохе относятся и две признанные мировые войны.

Обращаясь к конкретно-историческому материалу, прежде всего, мы будем исходить из того, что мировые войны - это явления, качественно отличающиеся от войны в традиционном понимании данного слова. Приходится еще раз специально подчеркивать данный тезис, поскольку в большинстве современных исследований авторы подходят к мировой войне именно как к войне обычной - с ее декларативным началом и ясными «итогами». В нашем понимании, в отличие от обычной войны, мировая война - это не строго фиксируемое событие. По существу, она представляет собой некое масштабное явление, разворачивающийся во времени длительный процесс, проходящий целый ряд фаз, отражающих сложный путь вызревания, эскалации, затухания. Именно поэтому, в отличие от традиционных войн, не одно тысячелетие сотрясающих человечество, мировая война не может декретироваться тем или иным актом формального объявления. Ни в одной мировой войне его попросту не существует и существовать не может!

К такому закономерному выводу неизбежно приводит даже самый элементарный учет сложного состава участников известных мировых конфликтов и разновременности их вовлечения в военные события. На наш взгляд, строго фиксированные (до дня!), простые и понятные, как школьный пенал, даты представляют интерес, пожалуй, лишь для старательного гимназиста и его экзаменатора. На деле «вбить» мировую войну, как глобальное явление, в прокрустово ложе строгих дат и, соответственно, хрестоматийных истин не только сложно, но и откровенно контрпродуктивно.

Образно говоря, мировая война представляет собой не некую конкретно взятую военную кампанию (или даже их серии, комплексы), а своего рода глобальное стихийное бедствие, военно-политический тайфун, проходящий стадии зарождения, развития, зрелости, угасания, непрерывно меняющий границы, захватывающий по мере своей эволюции все новые страны, приобретающий все новые формы и пр. И как любой тайфун, который несет с собой всевозможные предметы и субстанции, мировая война обладает самыми разнообразными составляющими. Именно такое понимание позволяет дать логично стройную картину как отдельно взятой мировой войны, так и всей их последовательности во всемирной истории, не скатываясь к набору произвольных теоретических конструкций, позволяющих выделять, «на вкус автора», абсолютно произвольное число таковых.

В этой связи, прежде всего, полагаем целесообразным отказаться от мало убедительного «декретирования» рамок войны в пользу их более широкого и пластичного определения на основе фиксации механизмов зарождения и развития конфликта. На наш взгляд, здесь вполне плодотворным может считаться тезис - мировая война имеет, как минимум, три довольно четко очерченные фазы, которые условно можно определять как фазы нарастания войны, ее полной зрелости и затухания. При этом в рамках первой фазы происходит серия локальных вооруженных конфликтов в различных регионах мира, с прямым и косвенным участием так называемых «великих / мировых» держав, объективно решающих не только задачи «передела мира», но и непосредственного «разогрева» будущих участников, определения предстоящей расстановки сил противников в рамках основной (решающей) фазы. В рамках последней фазы «затухания», серия локальных конфликтов, кризисов и войн, напротив, связана с закреплением общих итогов мировой войны.

В таком виде мировая война выглядит не просто как некая внезапность, нежданное, стихийное событие, разразившееся «вдруг», а как глобальное явление, не ограниченное предельно

жесткими датами рамок «школьных» и иных учебников. Подчеркнем, что это понимание войны подсознательно принимается уже современниками. Не случайно о ней задолго до формального «начала» не только активно и многословно рассуждают специалисты, аналитики, но и говорит чуть ли не все образованное общество. И даже вовсе не образованное! На наш взгляд, по существу, и на публицистическом, и на бытовом уровнях, тем самым объективно фиксируется сам факт уже начавшегося разрастания, развертывания мировой войны, в нашей трактовке - ее первая фаза. Однако в силу своей традиционной косности общественное сознание в это время пока еще не в состоянии осознать и принять тот факт, что мировая война - это не некое страшное будущее, а уже с полной очевидностью обнаруживающая себя реальность. Тем не менее, в «снятой» форме человечество уже вовлечено в мировую войну, что, в частности, находит свое отражение в миллионных (!) тиражах романов о столкновении сверхдержав, в колоссальной военной истерии прессы (со временем - электронных СМИ) и пр.

Нужно подчеркнуть, что в своих действительных временных рамках первая фаза мирового конфликта, предваряющая некую формальную, декларативную дату его якобы еще предстоящего «начала», играет чрезвычайно большое значение. Она не только определяет саму глобальную миссию развертывающейся мировой войны (в том числе ее цели и задачи), но и ее общую конфигурацию, главные театры военных действий, а также целый ряд других базовых характеристик.

Конечно, можно привычно возразить, что эта первая фаза представляет собой лишь «преддверие», «прелюдию» мировой войны, что собственно мы и видим в научной литературе вплоть до последнего времени. На наш взгляд, в этом то и кроется основной теоретический изъян, который уже отмечался выше - уравнивание обычной и мировой войны, нежелание видеть их принципиальное отличие, равно как и воспринимать историческое событие в его целостности, трактовать мировую войну не как некий отдельный акт, частное событие, а как глобальное явление. Между тем, с линейкой обычной войны к войне мировой подходить бессмысленно. Измерить не получится!

Образно представляя ситуацию и, к примеру, сравнивая ее с сексом (разумеется, как извращенным эротизмом/садизмом), мы видим, что для такого рода «экспертизы» мировая война выглядит исключительно как полноценный «акт-соитие» (коитус), для которого почему-то непременно нужна очевидная временная протяженность вплоть до демонстрации оргазма. При этом весьма жесткая «прелюдия» с прямым проникновением - цепь объединенных общей миссией локальных войн - упорно не рассматривается как сексуальное (военное) насилие и по непонятной причине выводится за рамки явления в целом. В любом современном суде такая трактовка события была бы признана совершенно неприемлемой (там и гораздо меньшее фиксируется как преступление). Тем не менее, в трудах по истории мировых войн совершенно аналогичное развитие процесса почему-то признается не войной, а лишь ее «преддверием», едва ли не невинной «прелюдией». И это при том, что и цели, и задачи, и формы, и основные участники в рамках общей миссии войны принципиально уже определились, а передел колоний (активов) уже приобрел гигантские масштабы.

Возвращаясь в этой связи к феномену мировых войн, как глобальных войн за передел уже поделенного мира, с одной стороны, и как к неотъемлемой, базовой характеристике современного капитализма - с другой, мы должны признать, что устоявшиеся, ставшие хрестоматийно привычными символичные даты объявления Австро-Венгрией войны Сербии 28 июля 1914 г. -для Первой мировой и вторжения Третьего рейха в Польшу 1 сентября 1939 г. - для Второй мировой войны объективно не подтверждают своего неоправданно большого значения. Заметим, что в каждом указанном случае речь идет лишь о столкновении «мировой» державы с региональным игроком. Представлять эти даты как время «начала» мировых войн - это даже не упрощение, это прямая профанация, изначально препятствующая пониманию исследуемого феномена.

И с каждой очередной мировой войной искусственность и бесплодность такого рода исследовательских подходов к хронологии мировых войн, по сути, как войн традиционных, заурядных, обычных, становится все более очевидной. И если в Первой мировой войне отмеченное выше «начало» еще хоть как-то объяснимо (хотя и с большими допусками), то уже для Второй мировой 1 сентября 1939 г. выглядит как совершенно произвольная, откровенно символическая

дата. Ведь, собственно говоря, что произошло? - Нападение Германии на региональную страну (Польшу). Нисколько не умаляя значения данной трагедии для польского народа, тем не менее зададимся простым вопросом: это всерьез называется «началом» мировой войны? Кстати, и последующее - абсолютно символическое - вхождение в войну таких мировых держав как Англия и Франция в данном случае принципиально ничего не изменило. Как известно, их фиктивная «война» уже современниками была объявлена «странной». На наш взгляд, даже в то время участники решающего столкновения определились еще не вполне. Во всяком случае, именно так считали многие современники (к примеру, А. Гитлер всерьез рассчитывал на возможность примирения с новой «антантой» и даже предпринимал к этому вполне конкретные шаги (к примеру, миссия Гесса)).

Про возможные Третью и Четвертую мировые войны, в случае их «принятия», здесь и говорить не приходится. При отсутствии понимания общих закономерностей развития глобальной конфликтности и, особенно, признания самостоятельного значения первой фазы мировой войны, их возможные временные рамки рисуются абсолютно произвольно - как кому заблагорассудится.

Однако с какого момента все же начинать первую фазу мировой войны, которую мы считаем крайне важной для ее понимания, как особого феномена? Ответ на этот важный вопрос как раз и зависит от трактовки сути мирового конфликта, в том числе его причин, как вооруженного столкновения нового порядка, решающего задачи глобального перераспределения активов в интересах ведущих групп все более интернационализируемой и могущественной финансовой олигархии.

Для более детальной проработки вопроса обратимся к анализу конкретно-исторического материала, связанного с так называемой Великой войной 1914-1918 годов.

3. «Великая» или Первая мировая война.

Обращаясь к эпохе Первой мировой войны, большинство исследователей априори исходят из того, что это, прежде всего, война между ведущими странами империализма за передел вчерне уже поделенного к концу XIX века колониального пирога. Однако при таком понимании войны, как глобального передела, совершенно очевидно, что она началась далеко не в 1914 году, а намного раньше. Как известно, в научной литературе начало «передела» колоний, как правило, связывают с испано-американской, либо с англо-бурской войнами. На наш взгляд, выбор в данном случае все же не должен быть произвольным.

Точная хронология любого события - важнейшая задача, одно из главных условий правильного понимания сути любого протяженного во времени явления. Ошибочно определяя одну из границ, мы получаем превратное представление о взятом для изучения предмете (явлении) в целом. Используя, к примеру, образ человека, произвольно «обрезая» его, в зависимости от ошибки в определении рамок объекта, мы с неотвратимостью получим либо безжизненный труп с отрезанной «головой», либо инвалида, обрубок-«самовар». Разумеется, и то, и другое не позволит нам составить о данном объекте вполне адекватное представление.

3.1. Хронология и событийный ряд Первой мировой войны.

С учетом мирового характера войны, основным критерием для вычленения серии постепенно конструирующих и формирующих ее локальных войн, на наш взгляд, должно являться непосредственное, либо предельно отчетливо выраженное и представляющееся бесспорным косвенное участие в этих - внешне локальных - столкновениях великих держав, в данный исторический период определяющих общий вектор мирового развития.

При определении рамок Первой мировой войны для начала также необходимо максимально точно восстановить последовательность военных конфликтов, связанных не просто с разделом мира между ведущими мировыми державами, а именно с его колониальным переделом. На наш взгляд, эту серию в общих чертах отражает приведенная ниже таблица 1.

Таблица 1.

Первая фаза и два основных очага Первой мировой войны (1894-1913)

Война Годы Победитель Конфликт с интересами великих держав Колониальные приобретения

Японо-Китайская 18941895 Япония Давление России, Англии, Франции Корея, Ляодун, о-ва Тайвань, Пэнху

Испано-Американская 1898 США - Пуэрто-Рико и о-ва испанской Вест-Индии, Филиппины, Гуам (Куба)

Филиппино-Американская 18991902 США - Филиппины

Цинская империя -Альянс восьми держав 19001901 Австро-Венгрия, Англия, Германия, Италия, США, Россия, Франция, Япония Снят прямым участием в Альянсе всех крупных держав современности с последующим присоединением к нему Бельгии, Нидерландов, Испании Оккупация ряда пунктов в Китае, экстерриториальные права, контрибуция (450 млн. лян золотом)

Англобурская война 18991902 Великобри тания поддержка буров добровольцами из Голландии, Германии, Франции, России, США, Италии и др. Трансвааль, Оранжевая Республика

Русско-японская 19041905 Япония Поддержка Японии США, Англией южный Сахалин, Курильские о-ва, передача аренды Ляодуна и пр.

Смещение основного противостояния в Европу (с Боснийского кризиса 1908-1909)

Итало-турецкая (Ливийская) война 19111912 Италия Франция, Великобритания, Россия -поддержка Италии; Германия, Австро-Венгрия -поддержка Турции (удар по Тройственному союзу) Ограниченный контроль Триполитании и Киренаики (совр. Ливия), архипелаг Додеканес

1-я Балканская война (с Османской империей) 19121913 Балканский союз (Сербия, Черногория Греция, Болгария) Россия - поддержка союза Австро-Венгрия, Франция - поддержка Турции (удар по Антанте) Англия - основной арбитр европейская часть Османской империи (кроме небольшой части территорий под Стамбулом; Восточная Фракия); созд. Албании

2-я Балканская война (с Болгарией) 1913 Коалиция Сербии, Греции, Черногори и, Румынии, Турции Россия, Англия, Франция, Италия, Австро-Венгрия, Германия территории, полученные Болгарией после 1-й Балканской войны -Сербии, Греции, Турции; Южная Добруджа - Румынии.

Как отмечалось выше, обычно в литературе первой по счёту «империалистической» войной в борьбе за передел колоний считается Испано-американская война 1898 года, что, на наш взгляд, является явной ошибкой. Общеизвестно, что продолжением ее, в свою очередь, стали военные акции по закреплению присутствия США в Карибском бассейне и Центральной Америке - на Кубе, в Панаме и пр. (Банановые войны 1898-1934), а также война США на Филиппинах (18991902). Безусловно, для данных регионов мира указанные события имели колоссальное значение. Однако нужно признать, что, обладая собственной логикой развития, они не затрагивали в существенной степени интересы других мировых держав. Иными словами, здесь, при наличии несомненного колониального «передела», мы имеем скорее не элемент формирующейся мировой войны, как противостояния сверхдержав, а лишь цепь локальных столкновений, отразивших нараставшую континентальную экспансию США (Гондурас 1903, 907, 1911, 1912 гг., Панама 1903 г., Мексика 1910 г., Никарагуа 1912 г., Гаити 1915 г., Доминикана 1916 г.). К тому же данные акты США, по существу, оставались пока лишь локальными эпизодами на фоне общей изоляционистской политики этой страны.

С другой стороны, на наш взгляд, очевидно, что реальный передел мира с участием мировых держав на деле взял старт еще до первых военных акций США в Карибском бассейне. Совершенно бесспорным представляется вывод о том, что и территориально, и хронологически он начался не в Америке, а в Азии. Причем инициировала данный передел держава, которая, безусловно, уже тогда имела статус мировой. Речь идет о Японии и ее войне с Китаем в 1894-1895 годах из-за тогда еще зависимой от последнего Кореи. Для нас очевидно, что этот акт и стал началом формирования азиатского очага мировой войны, первоначально имевшего для всего «цивилизованного мира» основное значение. И это было вполне объяснимым и логичным. Именно в Китае к началу XX века концентрировались основные богатства мира, которые уже стали объектом колониального разграбления великих держав. Причем, как показали последующие события, они оказались столь значительными, что смогли удовлетворить аппетиты всех

империалистических стран без необходимости для них вступать в глобальную бескомпромиссную схватку именно в данном регионе планеты.

В отмеченном контексте, указанная в таблице Англо-бурская война, представлявшая собой не передел колоний, а скорее несколько запоздалый, стимулированный алмазной и золотой лихорадками в Трансваале колониальный захват (причем направленный против белых колонистов - кальвинистов-буров), лишь отчасти отвлекает нас от этой магистральной - азиатской - линии развития первой фазы мировой войны, поскольку не обнаруживает реальных материальных интересов в регионе ни у одной из мировых держав, кроме Британии. Реакция других великих держав, в том числе активизировавшейся в Африке Германии, которая еще недавно в ходе кризиса 1896 г. была готова чуть ли не к войне с англичанами из-за Трансвааля, на этот раз оказалась весьма флегматичной, в основном - благожелательно нейтральной. В данной связи и эта локальная война вряд ли может рассматриваться как органичная часть нарастающей мировой войны, к гребню «грозди» которой, как нам кажется, не следует пытаться прикрепить любую синхронную по времени «ягоду» - войну.

Возвращаясь к Китаю, заметим, что японо-китайская война, напротив, немедленно обнаружила очевидный конфликт победителя с интересами практически всех великих держав и вызвала активное вмешательство в начатый Японией передел России, Англии и Франции («Тройственная интервенция» апреля 1895 г.), заставившее ее умерить колониальные аппетиты, в частности, отказаться от аннексии Ляодунского полуострова. А уже вслед за этим в регионе резко усилилась колониальная экспансия России, Германии, Франции, Англии и пр. - хотя и не приобретавшая открытых военных форм, но весьма жесткая. Следствием данной политики колониального порабощения Китая стало так называемое Боксерское восстание, развивавшееся в тесной связи с национально-освободительной и широкой социальной войнами (21.06.1900 империя Цин официально объявила Альянсу союзных государств войну, а 07.09.1901 подписала знаменовавший ее поражение «Заключительный протокол»).

Поражение широкого народного движения, углублявшийся кризис Цинской империи привели к тому, что «цивилизованные страны» после этой победы немедленно приступили к разнузданному грабежу Китая. И, разумеется, данные процессы не могли не порождать все новые конфликтны между хищниками, существенно усиливая их противостояние в Азии.

В силу ряда причин, рассмотрение которых было осуществлено многочисленными исследователями, а потому не входит в наши задачи, наиболее острым моментом всемирной схватки в Азии стала Русско-японская война 1904-1905 гг. Представлявшая собой прямое военное столкновение двух великих держав, а также обнаружившая активное косвенное присутствие в данном конфликте, как минимум, еще трех мировых гигантов, на наш взгляд, она явилась главным катализатором будущего военного столкновения в Европе.

Более того, есть все основания полагать, что именно эта война, еще более запутавшая и без того сложный международный военно-политический пасьянс (в частности, в связи со сближением России с Германией и очевидным столкновением ее с Англией), окончательно закрепила доминирование последовательно милитаристской повестки в политике всех ведущих мировых держав. Особенно символичным и показательным событием в данном плане явилось создание в Англии (1904) обладавшего «большим «политическим весом», чем правительство» Комитета обороны империи во главе с премьер-министром [16, с. 30]. В 1906 году «Высший совет государственной обороны» создали во Франции. Таким образом, основными фигурантами многотомного «дела» о мировой войне были сформированы главные мозговые центры будущего глобального военного преступления.

Вместе с тем, в результате поражения России, с одной стороны, а также должного удовлетворения региональных интересов мировых держав, прежде всего США и Англии, - с другой, эта война, в известной степени, «сняла» остроту основного конфликта в регионе, способствуя тем самым окончательному смещению центра тяжести мировой конфликтности.

Продолжавшиеся колониальный раздел и начавшийся передел уже поделенного мира, в известной степени актуализировали размежевание (хотя в основном все же не передел) интересов Франции, Англии, Италии, Испании, Германии, в частности, в Африке. Полоса мелких столкновений и локальных войн, а также целый ряд кризисных ситуаций пограничного балансирования на грани войны (марокканские кризисы 1905 и 1911 гг. и пр.) не раз ставили мир

перед угрозой, как минимум, крупной локальной, либо даже континентальной войны. Но главный вектор изменений, в силу уже самого состава основных мировых игроков, определило все же смещение центра конфликтности не в Африку, а в Европу.

Тенденцию переноса центра тяжести глобального противостояния в Европу прочно закрепил уже Боснийский кризис 1908-1909 гг., ко времени которого, по общему признанию, вчерне определился и состав основных противостоявших друг другу блоков (Антанта и Тройственный союз). Хотя последнее, на наш взгляд, сомнительно, что, в частности, показал отказ якобы «союзников» по Антанте поддержать в этом кризисе позицию России.

Отдельно выделенная в таблице Ливийская или Итало-турецкая война, хотя в основном и протекавшая в Африке, по существу, дала старт окончательному переносу предстоящей масштабной военной схватки в Европу. Не случайно ее прямым продолжением стали Балканские войны 1912-1913 гг., первая из которых началась еще в условиях незавершенного итало-турецкого противостояния. Фактически эти три взаимосвязанные военные компании в полной мере сформировали общеевропейский очаг Первой мировой войны, обрисовав контуры будущего решающего глобального военного столкновения великих держав.

Значение данных войн для эскалации всеобъемлющего конфликта великих держав столь велико, что историки порой прямо определяют их в качестве начала «мировой войны». Причем эту традицию заложили еще современники указанных событий. К примеру, крупный американский историк Р. Ашер в 1913 г. четко атрибутировал Балканские войны как первый этап войны Антанты и Тройственного союза [17]. Как видим, факт начавшейся мировой войны проницательные современники констатировали задолго до 28 июля 1914 года.

Заметим, что в данном случае, подобно Китаю, как определившемуся с 1894 г. эпицентру первого очага мировой войны, роль аналогичного эпицентра во втором его очаге уже со времен Боснийского кризиса 1908 г. - во многом помимо своей воли - выполняла Османская империя, борьба за «наследство» которой стала, по существу, центральной задачей второй фазы мировой войны. Во всяком случае, именно в ней империалисты новой эпохи, качественно отличной от эпохи феодальных империй, и видели наиболее лакомый, наиболее желанный и в то же время наиболее перспективный объект прямого разграбления. Как известно, это предопределило в итоге гибель империи.

Перенос центра тяжести глобального противостояния в рамках первой фазы Первой мировой войны из Азии в Европу показал, что эта фаза, которая отличалась сочетанием процессов завершавшегося раздела и начинавшегося передела колоний, имела исключительно важное значение, в полной мере определив, как состав участников решающего столкновения, так и основные театры будущих решающих военных действий - Южный (балканский), Западный (французский), Восточный и Азиатско-Турецкий (русские). С 1914 г. логика новой фазы войны обусловила также появление Месопотамского театра.

Важно также специально подчеркнуть, что в рамках этой же начальной фазы Первой мировой войны (1894-1913), традиционно упорно определяемой исследователями как ее «предыстория», «преддверие», постепенно проявлялась и оформлялась и вторая основная составляющая мировой войны, связанная с внутриполитической конфликтностью, как средством разрешения конфликта между трудом и капиталом, а именно - нарастающая волна революционного движения (Россия 1905-1907 гг., Персия 1905-1911, Турция 1908-1909, Китай 1898-1901 и 1911-1912 и т.д.). Однако эту тему в данном случае мы лишь обозначаем, поскольку она столь важна, что требует специального детального рассмотрения.

В целом, особую важность первой фазы мировой войны сплошь и рядом косвенно подтверждают даже те историки, которые традиционно исходят из привычных подходов к определению хронологических рамок Первой мировой войны (1914-1918). К примеру, в одном из таких - весьма солидных - российских трудов, воссоздающих общую картину Первой мировой, уже в третьей главе («Россия на пороге перемен») авторы вынуждены возвращаться в «прошлое», в частности, анализировать события первой русской революции [18]. Этот, на первый взгляд, несколько странный «шаг назад» вполне объясним. Без него картина мировой войны совершенно не клеится, выглядит не полной и даже ущербной.

И подобное мы видим практически во всех классических работах о Первой мировой войне, привычно уложенных в прокрустово ложе периода 1914-1918 гг. Как правило, помимо

запредельно обширных экскурсов в «предысторию», которыми и затеняется ее значение как первой фазы войны, данные труды также отличаются и абсолютно европоцентристским подходом, по существу, дающим картину скорее европейской, чем мировой войны.

Важно также отметить - война показала, что определившиеся в рамках первой ее фазы военные блоки (Антанта и Тройственный союз) изначально являлись не столько реальными коалициями, сколько крайне неустойчивыми объединениями государств, сумевших не столько «объединиться» вокруг общих целей, сколько снять наиболее острые противоречия с «союзниками», то есть друг с другом. Особенно явно это характеризует Антанту, в рамках которой соглашения Англии 1904 и 1907 гг. с Францией и Россией не столько сплотили будущих союзников, сколько сняли наиболее острые точки конфронтации их интересов. В отличие от этого частного успеха, Итало-турецкая война 1911-1912 гг., напротив, внесла глубокий раскол в Тройственный союз (острое столкновение интересов Италии и Австро-Венгрии на Балканах), что в перспективе предопределило его безжизненность. Таким образом, в решающей фазе войны в 1914-1918 гг., благодаря снятию наиболее острых противоречий в собственном лагере, Антанта, наряду с заметными ресурсными преимуществами (экономический, людской, материальный потенциал, контроль мировых коммуникаций и пр.), изначально получила и некоторые «блоковые» политические преимущества.

Хотя вряд ли последние стоит и преувеличивать. Во всяком случае, если англофранцузский союз удалось закрепить в 1912 г. соглашением о вступлении в силу в условиях военного конфликта военной и морской конвенций, предусматривавших охрану Англией атлантического побережья Франции при сосредоточении французского флота на операциях в Средиземноморье, то аналогичные переговоры Англии и России вообще не дали сколько-нибудь реальных результатов [19, с. 7], а отношения этих стран характеризовались хроническим недоверием и различной остроты дипломатическими конфликтами. Лишь в фазе кульминации войны Англия, Франция и Россия 5 сентября 1914 г. смогли заключить первое внятное соглашение, действительно ознаменовавшее собой создание единого блока.

В целом, и формирование реально сошедшихся в схватке блоков, и общая логика глобальной конфликтности проходили в рамках как первой, так и второй фаз войны. В итоге, уже в рамках второй фазы к Антанте «присоединились» Япония (август 1914), Италия (май 1915), Румыния (1916), США (1917), Китай (1917) и др., а к «обрезанному» с уходом Италии Тройственному союзу в лице Австро-Германского блока - Турция (октябрь 1914), Болгария (октябрь 1915), образовавшие так называемый Четверной союз. Всего же в Первой мировой войне приняло участие подавляющее большинство стран мира, а именно 19 государств Европы (Сербия, Черногория, Португалия, Греция, Андорра и пр.), 11 государств и территорий Азии (Бирма, Голландская Индия (Индонезия), Индия, Китай, Корея, Малайя, Таиланд, Филиппины, Французский Индокитай, Новая Гвинея, Япония), 11 стран Африки (Алжир, Египет, Кения, Ливия, Марокко, Британское и Итальянское Сомали, Судан, Тунис, Эритрея, Эфиопия), 11 государств Америки (США, Канада, Бразилия, Боливия, Мексика, Эквадор, Уругвай, Коста-Рика, Куба, Никарагуа, Панама) [20, 8. 7].

Как видим, в той или иной степени, в войну, получившую у современников название «Великой», «Большой» и пр., были вовлечены почти все. Видимый нейтралитет удалось сохранить относительно немногим. К примеру, в Европе это были Швейцария, Испания, Нидерланды, скандинавские - Дания, Швеция, Норвегия, Исландия. Однако и они, так или иначе, испытали на себе близкое дыхание войны, а в по целому ряду позиций оказались даже отчасти вовлеченными в нее.

В то же время, нельзя не видеть, что реальное участие большинства стран в войне -особенно это касается стран Америки и Азии - являлось скорее формальным, декларативным, в основном актом объявления войны и заканчивавшимся, на деле демонстрирующим лишь некие «симпатии» к тому или иному блоку.

Поскольку именно вторая - кульминационная - фаза мировой войны (с комплексом определенных войн/фронтов), начавшаяся с 1914 года, в научной литературе сегодня по-прежнему, как и столетие назад, традиционно рассматривается как Первая мировая война, подчеркнем еще раз, что, по существу, в реальности она все же представляет собой именно прямое,

органичное продолжение первой фазы 1894-1913 гг. Кстати, в той или иной степени, это осознавалось и современниками, отмечавшие целостность эпохи 1890-1920 гг. [21]

Также отметим, что при таком понимании Первая мировая война, на наш взгляд, представляет собой глобальное явление, основными составляющими и общими проявлениями которого являлись, с одной стороны, серия военных кампаний различного масштаба и силы (состава участников, фронтов и пр.), в рамках которых победитель определялся, прежде всего, на поле боя. С другой стороны, как уже отмечалось, второй ключевой составляющей мировой войны, в конечном счете перерастающей и выходящей за ее временные рамки, выступает полоса революционных потрясений, как отражение фундаментального противостояния труда и капитала, обусловившая существенное обновление всего мира, переход его в новое качество, на новый уровень социальной и политической организации.

В этой связи общая картина Первой мировой войны, как глобального явления, конечно довольно схематически, «в первом приближении», может быть представлена в виде следующей таблицы (таблица 2).

Таблица 2.

Первая мировая война 1894-1918 гг._

Составляющие | Театры | События | Промежуточный и конечные итоги

Первая фаза войны 1894-1913 гг. со смещением основных очагов войны: азиатский/ европейский)

Военная Азиатский 1894-1905 Войны: Японо-Китайская (1894-1895), Империалистическая китайская (1900-1901), Русско-Японская (1904-1905) Острота конфликта мировых держав в Китае в основном снята за счет удовлетворения их интересов.

Европейский (первая фаза 1908-1913) Войны: Итало-Турецкая (1911-1912) и две Балканские(1912-1913) С прямым и косвенным участием мировых держав закреплен главный узел противоречий мировой войны.

Революционная Евразия Восстание ихэтуаней 1898-1901 Революции в России 1905-1907, Персии 1905-1911, Турции 1908-1909, Китае 19111912. Подавлено Альянсом. Поражение первой фазы российской революции, частичный успех революций в Персии, Турции, Китае.

Вторая фаза войны 1914-1918 гг. (с основными театрами и фронтами)

Военная Западно - Европейский 1914-1918 Место: Западный фронт (Франция, Германия, Люксембург, Бельгия). Стороны: Германия против Франции, при участии Англии (с доминионами), России (с 1916), Португалии (с 1916), США (с 1917). Капитуляция Германии, победа Антанты. Передача Франции Лотарингии и Эльзаса, оккупация Рейнской области и пр. Демилитаризация Германии и пр.

ВосточноЕвропейский 1914-1918 Место: Россия, Пруссия, Прибалтика, Австро-Венгрия, Польша, Румыния. Стороны: Германия, Австро-Венгрия, Болгария (с 1915) против России, при участии Румынии (с 1916) Перемирие (15.12.1917г.) и Брестский мир (03.03.1918.) Падение Российской империи. Оккупация Германией Польши, части России, Украины, Закавказья. Независимость Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши и пр.

ЮжноЕвропейский (Балканский, Итальянский Салоникский фронты) 1914-1918 Место: Балканы, Италия. Стороны: Австро-Венгрия, Германия и Болгария (с 1915) против Сербии (с 1914), Италии (с 1915), Греции (англо-французские с 1915 г. и русские экспедиционные силы с 1916 г. и сербские части с 1915) Капитуляция Болгарии (1918), ее оккупация Антантой. Передача Болгарией Западной Фракии Греции, возврат Южной Добруджи Румынии, передача ряда территорий Югославии Капитуляция и распад Австро-Венгрии (03.11.1918)

Азиатско-Турецкий 1914-1918 Место: Турция, Персия. Стороны: Османская империя против России (Кавказский и Иранский фронты 1914-1918), против Англии (в Иране, Месопотамии), против Англии и Франции (Галлиполи). Падение Османской империи, оккупация Антантой значительных территорий, включая столицу. Интервенция Англии в российском Туркестане и Закавказье (1918).

Дальневосто чно- Тихоокеанск ий (1914) Место: Китай, Океания. Стороны: Япония, Китай, британские доминионы против Германии. Захват Японией и Австралией колоний Германии на Тихом океане, Новой Зеландией - Германского Самоа, Японией - в Китае (Циндао); Китай - ликвидация концессий Германии (Ханькоу, Тяньцзинь).

Африканский 1914-1916 Место: Африка Стороны: Британия, Франция, Португалия, Бельгия против Германии. Захват державами Антанты германских колоний - Того, Юго-Западной Африки, Камеруна и пр.

Революционная Мировой кризис Революционный подъем в мире 1917-1927 гг. - освободительные, антиколониальные, Победа Великой российской революции (1905-27), Кемалистской

(«мировая революция») демократические, социалистические и пр. революции: Россия (с 1917), Германия (с 1918), Турция (с 1918) и т.д. революции (1918-23), в Монголии (1921) и пр.; поражение революций в Европе (Германия Австро-Венгрия, Болгария и пр.; 1918-23) и Китае 1927

В представленной таблице отмечены лишь наиболее общие моменты, позволяющие предложить новую хронологию мировой войны, которая, в свою очередь, в существенной степени влияет на объяснение ее причин, характера и пр., отчасти уже обозначенных выше. Стоит также отметить, что она, на наш взгляд, еще требует своей доработки.

Прежде всего, в ней пока оставлен открытым не менее важный, чем вопрос о дате начала войны, вопрос о ее финале. Так ли все просто с этим вопросом? - Полагаем, что нет. На наш взгляд, капитуляция Германии, безусловно, не исчерпала в полной мере всего потенциала мировой войны.

Яркие примеры тому дала, в частности, военная интервенция 1918-1919 гг. целого ряда стран, прежде всего Антанты, в России. При этом активное участие в ней приняла в 1918-1919 гг. даже побежденная Германия. К примеру, в Прибалтике в 1919 году она вела столь активные действия и заняла столь прочные позиции, что с мая: «Некоторое сдерживание действий немцев ... было осуществлено введением блокады латвийских портов британскими военно-морскими силами под командованием контр-адмирала сэра Уолтера Х. Коуэна ... Эта блокада предотвратила прибытие подкреплений и припасов для немцев по морю» [22, р. 5]. А Япония и вовсе не выводила войска с Дальнего Востока России почти до 1923 года. Или возьмем пример интервенции Антанты в Турции, где национально-освободительная борьба завершилась кстати также лишь в октябре 1922 года. С учетом этого, закономерен вопрос: закончилась ли для Турции Первая мировая война в 1918 г.? - Полагаем, что нет. Но все эти вопросы, безусловно требующие своего глубокого переосмысления, мы пока только ставим (поэтому мы и не внесли соответствующие дополнения в представленную выше таблицу 2).

А пока, говоря о дате окончания Первой мировой войны, на наш взгляд, в любом случае гораздо более убедительной была бы привязка ее не к моменту капитуляции Германии, а к финалу послевоенного передела мира, осуществленного в рамках Версальско-Вашингтонской системы (1919-1922). Таким образом, полагаем, что для лучшего понимания сути Первой мировой войны было бы целесообразным выделение ее финальной стадии, своеобразного «охвостья» 1918-1922 гг., как фазы «затухания» войны.

В таблице также дана лишь самая схематичная фиксация значения того грандиозного революционного кризиса, который являлся неотъемлемой составляющей Первой мировой войны, где он лишь взял свое начало, но отнюдь не был исчерпан ее временными рамками. На наш взгляд, с одной стороны, его разрешение нужно воспринимать как момент внешнего силового ограничения деструктивной активности лагеря войны, прежде всего, в лице монополистического (особенно финансового) капитала, что выходит далеко за рамки собственно мировой войны. Начинаясь со стихийной борьбы со «своими» и «чужими» милитаристами, революционная борьба выплескивается за рамки войны, преследуя цели кардинального обновления общественного строя. С другой стороны, нужно видеть, что разрешение указанного революционного кризиса, которое, по нашему мнению, относится к 1927-1928 гг. (окончание Великой российской революции 19051927 гг. [23] и поражение революции в Китае 1927 г.) стало важнейшей послевоенной задачей правящих кругов самых различных стран и потребовало от них значительных усилий. А поскольку последние оказались не до конца успешными, следующая мировая война в качестве своего важнейшего истока имела конфликт между нараставшим революционным движением и его авангардом в лице СССР с наиболее реакционной силой империализма - фашизмом.

Специально отметим и то, что общая логика развития войны, как глобального феномена, а также выделенные выше некоторые ее закономерности, на наш взгляд, вовсе не исключают важности учета и других факторов, корректирующих развертывание мировой войны, в том числе субъективных.

К примеру, в данном отношении довольно интересной и весьма перспективной для дальнейшей проработки такого рода проблематики применительно ко всем мировым войнам, представляется трактовка, предложенная Игалом Вагнером. Исследуя истоки Первой мировой войны в традиционных временных рамках, он «рассматривает серию политических убийств, которые, по его мнению, сделали войну неизбежным результатом кризиса июля 1914 года».

Исходя из теории политических лагерей, он полагает, что война явилась следствием противостояния международных партий войны и мира, и «что существует очень высокая вероятность того, что, если бы не четыре физических и одно «политическое» убийство крупных политических деятелей современности, которые произошли в период с июня 1903 года по 31 июля 1914 года, война не стала бы результатом кризиса июля 1914 года» [24, с. 38] (в данный перечень включены убийства сторонников мира - сербского короля Александра Обреновича 11.06.1903, главы Совета министров России П.А. Столыпина 14/18.09.1911, эрцгерцога Франца Фердинанда 28.06.1914, лидера «Объединенной социалистической партии Франции» Жана Жореса 31.07.1914, а также «политическое убийство» французского министра финансов Жозефа Кайо посредством его личной компрометации в канун обещавших ему победу апрельских выборов 1914 года) [25].

Получая истинное удовольствие от детального анализа событий, отразивших эскалацию глобальной конфликтности, подчеркнем перспективность подобного рода исследований и для понимания истории, как борьбы политических лагерей, и для осмысления иных вопросов принципиальной значимости. В частности, весьма любопытны выводы о причинах войны, о факторах, диктующих «определенный политический курс государств» («Государственные интересы являются химерой» [24, с. 38-39]) и пр.

Тем не менее, нельзя не признать, что рассматриваемые убийства, несомненно способствовавшие трагическому разрешению июльского кризиса 1914 г., не могли принципиально изменить объективной логики мировой войны. Более того, по существу они являлись прямым отражением начавшегося глобального конфликта, а их жертвы оказались в числе первых жертв уже развертывавшейся Первой мировой войны в высших эшелонах власти из числа ее наиболее авторитетных противников. Противостоять этому мощному мировому тайфуну не были в состоянии не только отдельные личности, но и даже серьезно организованные силы, к примеру, тот же всемирный Интернационал, надежды на который в деле предотвращения войны возлагались многими современниками.

Логика истории неумолима. Финансовая олигархия, прежде всего в лице ее признанного в конце XIX - начале XX вв. центра - лондонского Сити, искусно манипулируя монархами и президентами, подстегивая их великодержавные амбиции, играя на фобиях, а также умело возбуждая необходимое воинственное «общественное мнение», последовательно и уверенно форсировала развитие мирового конфликта, проводя его через фазы нарастания (разжигания) 1894-1914 гг., эскалации (кульминации) 1914-1918 гг. и затухания 1918-1922 гг. В данном контексте совершенно очевидно, что, если бы потребовалось, то частных политических жертв на алтарь войны было бы брошено практически неограниченное число.

3.2.Характер и миссия Первой мировой войны.

Отмечая общемировой характер конфликта 1894-1922 гг., заметим, что, несмотря на формальную вовлеченность в него основной массы государств и территорий мира, главную тяжесть Первой мировой войны вынесли на себе «триады» европейских империй - Британская, Российская и Французская (как колониальная) - с одной стороны, и Германская, Австро-Венгерская, Османская - с другой. Однако, фиксируя этот очевидный факт, было бы ошибкой не видеть ее основной «узел», завязанный противостоянием двух ведущих держав того времени -Германии и Великобритании. Именно он играл доминирующую роль в сошедшихся в глобальной схватке Четверном союзе и Антанте, и именно интересы этих стран, в конечном счете, определили всю конфигурацию Первой мировой войны. В принципе, это в полной мере осознавалось современниками, в частности пытавшимися вскрыть исторические корни военного противостояния двух стран задолго до 1914 года [26].

Не акцентируя внимание на различных аспектах указанного конфликта, всесторонне освещенных в научной литературе, представляется особенно важным отметить лишь то обстоятельство, что признанный многими специалистами «основной узел противоречий» [27, с. 9] между Англией и Германией был изначально противостоянием не вполне равных сил. С одной стороны, в военном отношении Германия представляла собой, пожалуй, наиболее мощную военную силу в мире, опиравшуюся на наиболее динамично развивавшийся промышленный капитал. С другой стороны, явным преимуществом Великобритании стало ее доминирование в логистической, ресурсной и, что следует выделить особо, в финансовой сфере. Отдельно отметим также исключительную пластичность и высокое искусство британской внешней политики,

позволившие ей привлечь на свою сторону даже такого извечного противника, возбуждавшего ее многолетнюю устойчивую неприязнь, как Россия.

На наш взгляд, мировой конфликт был «развязан» в интересах Великобритании благодаря не просто отмеченным выше ресурсным, политическим, логистическим и иным факторам, но и, что представляется еще более важным, благодаря тому, что эта страна в исследуемое время являлась признанным финансовым центром мира, олицетворявшим собой ту глобальную роль, которую в начале XX столетия приобрел финансовый капитал - истинный вдохновитель и бенефициар «Великой» войны (как, впрочем, и последующих мировых конфликтов). Эта война явилась его своеобразным глобальным дебютом - первым, причем весьма успешным опытом организации общепланетарных конфликтов, как наиболее эффективного средства глобального перераспределения ресурсов и активов и укрепления контроля над миром.

Конечно, на поверхности событий мы видим главным образом сошедшиеся в яростной схватке крупные империалистические державы, за исключением Франции (Третья республика) являвшиеся монархиями: конституционными - в Англии, Германии, Австро-Венгрии; практически абсолютными - в Турции (конституционные периоды 1876-1878 и с 1908) и России (Государственная дума с 1906). Но являлись ли эти феодальные и полуфеодальные реликты главными архитекторами «Великой» войны? - Безусловно, нет. Скорее их можно считать исключительно претенциозными, предельно корыстными и, вместе с тем, весьма ограниченными и даже тупыми орудиями.

Обычно в литературе основной акцент делается на складывании Тройственного союза и Антанты. В принципе, некоторое значение для понимания сути Первой мировой войны это имеет. Но чрезмерный акцент на этих «союзах» не столько проясняет проблемы истоков, причин и характера войны, сколько запутывает их разработку и понимание. Прежде всего, в данном случае отсутствует ясное ведение того, что указанные «союзы» до последнего момента перехода к всеобщей яростной схватке представляли собой не более чем общие декларации о намерениях. С другой стороны, представляется довольно странной привязка мировой войны, как качественно нового вида конфликтности, к причудливой смеси полуфеодальных комбинаций XIX века, сотканных из сомнительных имперских идеалов и смутных представлений отдельных монархов и окружавших их политиков, в самой отдаленной степени воплощавших в себе реальные механизмы нового периода глобальной конфликтности.

Безусловно, эти устаревшие подходы и механизмы сохраняли определенное, причем зачастую весьма немалое значение. Но определяло общее направление развития событий и фундаментальные цели войны уже не столько противостояние преимущественно полуфеодальных блоков с декларируемыми ими идеальными (непременно «священными») притязаниями и по существу феодальными мечтами о новых территориальных приобретениях, сколько наступление эпохи предельно циничного расчета и игры всех против всех, заставлявшей многие правительства под влиянием глобального капитала нередко действовать прямо вопреки объективным интересам своих стран (этот феномен нашел затем свое некоторое осмысление в теории межимпериалистических противоречий).

В частности, ярким примером тому, безусловно, является все более финансово зависевшая от Франции (в известном смысле, и от Англии) Россия, широкую общественность которой стараниями определенных сил удалось убедить в том, что ей всенепременно нужны Константинополь и проливы. Над вопросом о том, что в случае «удачи» делать с таким приобретением (многомиллионный город мусульман с прочной имперской психологией и пр.) по-настоящему глубоко задуматься никто не удосужился. Но для формирования необходимой для организаторов войны всеобщей «народной» экзальтации это подошло вполне.

Нужно признать, что основная роль уже в Первой мировой войне в полной мере принадлежала не имперской блоковой философии, не пышной феодальной бутафории (как, впрочем, и новой - демократической), а финансовому капиталу. И именно финансовый капитал, основными мировыми центрами которого являлись наиболее передовые также и в политическом отношении Англия и Франция, стал той главной силой, которая увлекала, подталкивала, вдохновляла обветшавшие империи, уже стоявшие на пороге гибели, но по-прежнему в значительной степени ориентированные на примитивные феодальные ценности.

В отличие от них монополистический, прежде всего финансовый капитал, олицетворявший собой наступление новой эры мировой истории, был заинтересован не столько в неких военных трофеях, в том числе в территориальных приобретениях (в основе своей - логика уходящей феодальной эпохи), сколько в получении сверхприбыли в результате самого процесса ведения войны. Подчеркнем, что в данном случае мировую войну нельзя воспринимать, как это нередко делается, в виде некого пира «маркитантов» и производителей оружия (хотя и это, несомненно, имело место). В данном случае мы имеем дело главным образом именно с триумфом финансового капитала, стремящегося извлекать и извлекающего сверхдоходы буквально из каждого события войны (причем вне зависимости - успешного в военном отношении или нет), а также все более активно осуществляющего перераспределение в мировом масштабе самых разнообразных ресурсов и активов.

В указанном контексте особенно примечательно, что даже исключительно глубокие теоретики и практики, осуществлявшие анализ Первой мировой войны, игнорируя или недооценивая роль финансового капитала при объяснении ее причин, неизбежно сбивались на трактовки откровенно идеалистического порядка.

Ярким примером тому может служить без всякого преувеличения блестящий анализ Первой мировой войны, осуществленный видным русским военным историком и теоретиком, профессором Императорской Николаевской Академии Генерального штаба Алексеем Константиновичем Баиовым. В своих работах он, с одной стороны, убедительно доказал, что основной конфликт войны «Англия - Германия» (остальные он считал вторичными) сделал неотвратимым наметившийся в последние десятилетия XIX века фантастически быстрый промышленный рост объединенной Германии, потеснившей товары Англии не только в мире, но даже на ее внутренних рынках. В этих условиях никаких способов остановить Германию, кроме войны, для нее не было. Как следствие: «экономическое соперничество Англии и Франции, с одной стороны, и Германии - с другой, соперничество, на пути которого все преимущества были на стороне Германии, неминуемо должно было привести к войне, и эта война была наиболее необходима, а потому и наиболее желательна для Англии». Обращаясь на этом фоне к анализу интересов, которые отстаивала в войне Россия, он вполне обоснованно признал, что для нее сколько-либо внятная экономическая логика в войне отсутствовала вовсе: «Ни в странах Дальнего Востока (Китай, Маньчжурия, Монголия, Корея), ни в Средней Азии, ни в Персии, ни даже на Ближнем Востоке русские промышленные интересы почти совершенно не сталкивались с таковыми же германскими. Во всех этих странах конкурентами России в этом отношении являлась не Германия, а Англия, Америка, Япония и Индия» [28, с. 20].

Не находя экономических причин, толкавших Россию к участию в войне (а они были связаны, прежде всего, именно с ролью финансового капитала, успешно устанавливавшего в начале XX века контроль над неуклонно ветшавшей империей), аналитик, на наш взгляд, ошибочно сосредоточился на противопоставлении олицетворяемых Англией «материальных причин» мировой войны («экономическое соперничество Англии и Германии, и в частности борьба промышленных стран Запада с Германией за русский рынок») и причин «духовного» порядка [28, с. 21-22]. Последние он связывал, прежде всего, с идеей «великой Германии» и германским культом войны («избранный народ») [28, с. 26-28], которым Россия, по его мнению, объективно связанная с «великой миссией» защиты славянства, «славянским призванием», была просто вынуждена противопоставить все, вплоть до вооруженной силы [28, с. 31-33]. Таким образом, смешивая и, по существу, противопоставляя «материальные» и «духовные» основания мировой войны, А.К. Баиов вносит деструктивное основание в ее общую картину, неизбежно размывая вопрос об ее истоках, причинах, содержании.

Никоим образом не отрицая значения изучения «духовных» факторов, а также не задаваясь целью оппонирования столетие назад написанным текстам (безусловно, выдающимся), с позиций времени задумаемся однако же над вопросами о том, действительно ли были столь значимыми и серьезными эти противоречия «духовного» порядка, действительно ли они объективно порождались некими ментальными условиями развития германского и российского общества и, главное, не были ли они умело и старательно подогреты заинтересованными силами, прежде всего, основным государством-интересантом в лице Англии? - Ответы на них, на наш взгляд, может дать

лишь внимательное изучение конкретно-исторического материала. Поэтому на время оставим эти вопросы открытыми.

А пока, возвращаясь к достаточно устоявшемуся тезису о том, «что причиной Великой войны был жестокий материальный конфликт» [29, с. 36] империалистических государств, попытаемся ответить на весьма важный для взыскательного читателя из числа критиков «экономического детерминизма» вопрос о том, почему в эпицентре мирового конфликта оказались Англия и Германия, хотя, к примеру, США демонстрировали в рассматриваемый период не менее впечатляющий, а по некоторым направлениям и гораздо более быстрый рост, чем последняя. Подчеркивая, что этот вопрос требует специального изучения, в то же время отметим, что, с одной стороны, следует учитывать общие корни англо-саксонского мира, в котором США уже давно не выступали в роли колонии, но, при этом, в немалой степени, по-прежнему оставались «английским проектом» - особенно в плане взаимодействия финансовых институтов США и Великобритании (эта проблема представляется чрезвычайно перспективной для разработки). С другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов того, что в данном случае речь идет о географически достаточно далеко отстоящих друг от друга странах, интересы которых, даже в условиях разворачивавшейся глобализации, тогда не сталкивались в мире столь остро, как интересы Англии и Германии.

В указанном контексте не просто ошибочными, но и откровенно дезорганизующими, переворачивающими все с ног на голову выглядят концепции, в рамках которых глобализация, олицетворяющий ее финансовый капитал, собственно и выступающий вдохновителем мировых войн, трактуются как условие отказа от них! Отстаивающие данное положение авторы, указывая на беспрецедентный уровень глобализации начала XX столетия, совершенно серьезно уверяют читателя: никто не верил в возможность войны, так как «глобализация мировой экономики предполагала, что война ушла в прошлое». При этом якобы «вера в невозможность всеобщей войны» имела прочный фундамент: «Финансисты, промышленники и торговцы были заинтересованы в сохранении мира между великими державами» [30, с. 7-8]. Поразительно, что это более чем странное мнение, довольно популярное в науке, в принципе, почти без критики принимается и многими анализирующими такого рода труды серьезными историографами. На наш взгляд, это представляет собой яркий пример крайне неудачной попытки «опереться» на экономику в построении концепций исторического развития.

В целом, анализируя разнообразные концепции мировых войн, нужно признать, что в данной сфере, в том числе и при определении причин войны, царит абсолютный хаос, несколько упорядоченный лишь хрестоматийно установленными датами Первой и Второй мировых войн. При этом даже в рамках одной книги, подготовленной авторскими коллективами единомышленников, мы нередко можем увидеть «различные взгляды по ряду существенных проблем», встретить признание того, «что общего понимания нет», а ученые с трудом «находят почву для конструктивной дискуссии». Причем в первую очередь это касается именно ключевой для определения истоков войны «дискуссии о роли экономических факторов в развязывании войны, о степени ответственности отдельных держав и пр.» [18, с. 10-12].

Между тем, среди причин войны, на наш взгляд, на первое место следует поставить именно имманентно присущее интернациональной по своей природе финансовой олигархии стремление к установлению контроля над миром.

Более того, мировая война, по сути, и выступает для финансовой олигархии не просто как наиболее прибыльный вид «бизнеса», но, главное, как основной способ, единственно возможная форма ее существования и самореализации. Мировая война - имманентно заданное качество финансового капитала. В отмеченном контексте она является империалистической войной нового типа, качественно отличающейся от многочисленных столкновений различных империй в прошлом.

3.3. Итоги и уроки Первой мировой войны: первый передел мира и семена новой конфликтности.

Любая военная мясорубка - даже предельно долгая, жестокая и бессмысленная - рано или поздно все же подходит к своей развязке. Неизбежно наступил финал и Первой мировой войны. Отдавая должное героизму многих участников данного кровопролития, причем с различных сторон, нужно все же признать, что объективно никаких «справедливых», «священных» целей она

не преследовала. Ничего «великого» в этой войне не было. Вовлеченным в нее народам она принесла лишь многомиллионные жертвы и лишения.

Общее течение, финал войны и, особенно, изобиловавший конфликтами раздел огромной добычи, показавшие поистине глобальное значение данного явления, не оставляют никаких сомнений в очевидных истинах, лежащих буквально на поверхности. - На фоне всеобщей эйфории торжествующих победителей, провозглашавших, что это никак не иначе как «последняя война», после которой наступит эпоха невиданного процветания (как банально на этом фоне выглядит «конец истории», объявленный Фукуямой после холодной войны!), как-то не особенно любили напоминать, что только на фронтах ее жертвами стали в Германии - 2 млн. погибших, в России -1,8, во Франции - 1,4, в Австро-Венгрия - 1,1, в Англии - 0,743, Италии - 0,7 миллиона, в США -114 тысяч и пр. В данном контексте предельно ясна не только нелепость попыток героизации якобы «Великой» и «священной» войны [29, с. 61]. Очевиден также крайний цинизм такого подхода, еще раз со всей откровенностью вскрытый так называемыми «итогами» мировой войны, показавшими, что единственным ее реальным бенефициаром являлся монополистический, прежде всего финансовый, капитал - разумеется, с учетом соответствующей «государственной обертки».

Как известно, проигрывая военное противостояние, прежде всего ресурсно и финансово, Центральные державы уже с конца 1916 года завели разговоры о мире, выступив с первыми предложениями такого рода. Однако столь неубедительная развязка будущих победителей устроить не могла. Тем более, что на финальной стадии войны их лагерь стал усиленно пополняться новыми серьезными игроками, подтягивавшимися к предстоящему разделу намечавшейся обильной «добычи». С 1917 г. борьба за доступ в клуб основных бенефициаров мировой бойни определила основную интригу финальной стадии войны. Не задаваясь целью специального анализа данной проблемы, укажем лишь на два ключевых события - вступление в войну США (06.04.1917) и вывод из нее России (сепаратное перемирие с Центральными державами 15.12.1917 и последующий Брестский мир 03.03.1918).

Причины активизации США в 1917 г. вполне понятны. Предпринимая в рамках первой фазы мировой войны первые попытки получить собственные колонии, но, несмотря на быстрый экономический рост, оставаясь должником, именно благодаря войне, в рамках ее второй фазы, они неожиданно превратились в основного ее финансового и промышленного бенефициара. Извлекая сверхприбыли из обслуживания войны, ссужая деньгами воюющие стороны, США задолго до конца мировой войны стали ее главным, хотя и неформальным бенефициаром. В числе их основных «приобретений» военного периода следует выделить, с одной стороны, технологический и промышленный прорыв, превративший страну в ведущую индустриальную державу мира, а с другой - извлечение гигантских барышей, позволивших потеснить прежнего безоговорочного мирового финансового лидера Англию и претендовать, по существу, на ведущее положение на финансовых рынках. Однако при этом претензии США на новую роль в мире не имели прочного обоснования в виде их военного вклада в победу и, главное, - в реальной вооруженной силе. Поэтому в канун окончания войны главному «торговцу» и «ростовщику» потребовалось подкрепить свой статус непосредственным участием в военных действиях. Только это и позволяло рассчитывать на достойную часть послевоенной «добычи». Так США стали непосредственным участником мировой войны. Причем это было сделано президентом Вильсоном, буквально накануне (1916) избравшимся на новый срок под лозунгом «Он уберег нас от войны»!

Поднимая вопрос о формальных военных (лидеры Антанты - Великобритания и Франция, а также Италия и пр.) и неформальных - экономических - бенефициарах (США), отметим и то, что финальная стадия войны была ознаменована также актуализацией интриги, направленной на оттеснение от будущего «пирога» военной добычи даже самых близких «союзников». Тем более, что с приходом США претендентов на нее становилось больше. Близость победы позволила, прежде всего, нанести мощный удар по России путем максимально активной поддержки революционных событий февраля 1917 года. В итоге, февральский переворот привел к падению монархии и стал началом разгрома империи, что, в принципе, составляло одну из реальных, а не декларируемых целей войны для Англии и США.

Хотя вывод России из мировой войны и не входил в планы Антанты, а потому стал для участников «Согласия» довольно неприятным, он уже не являлся по-настоящему существенным.

Превосходство над Центральными державами было уже слишком велико. Более того, как показала последующая иностранная интервенция в России (1918-1922), теперь для основных бенефициаров войны открывались еще и возможности разграбления бывшего «союзника», в одночасье превратившегося в один из самых привлекательных объектов активного колониального порабощения.

Таким образом, одним из главных уроков Первой мировой войны (как, впрочем, и последующих), доходчиво преподанных еще на завершающем ее этапе, следует считать аксиому - в мировой войне нет устойчивых союзов и «союзников». Это не просто война всех против всех, в которой вчерашний союзник может почти в одночасье превратиться в откровенного противника и жертву. Гораздо более важным для нас представляется то, что уже сам процесс войны означает изъятие всевозможных ресурсов не только у противника. В свою очередь «союзники» также изначально рассматриваются как объект скрытого грабежа - разумеется, выступающего исключительно в форме помощи (!). Как следствие, непосредственно в ходе войны одни государства декларируемого «союза» становятся нищими, тогда как другие - сверхбогатыми. Так или иначе, но это неизбежно сказывается и на результатах послевоенного передела мира.

Прочное закрепление данного урока в Первой мировой войне было обеспечено в процессе мирного урегулирования на Парижской (1919-1920) и Вашингтонской (1921-1922) международных конференциях, с итогами которых, как уже отмечалось выше, видимо и целесообразно связывать дату реального ее окончания.

На наш взгляд, эти конференции и созданная в результате их проведения Версальско-Вашингтонская система послевоенного мироустройства интересны не только в плане изучения вопроса об итогах войны и ее бенефициарах. Исключительно важными представляются также те новые черты международной политики, новые формы международного общения, механизмы разрешения межгосударственных противоречий, которые рождала эпоха торжества буржуазных демократий и выраставшей на ее почве финансовой олигархии. Полагаем, что в первую очередь они были связаны с той поистине новаторской ролью, которую в данном случае сыграли США.

Именно Соединенные Штаты в лице президента В. Вильсона выступили той силой, которая произвела в фазе затухания мировой войны настоящую революцию в международной политике. И это при том, что их роль в военных действиях, на военных фронтах была более чем скромной. Не ставя перед собой цель анализа собственно военной составляющей американской политики, отметим лишь то, что так или иначе США пришлось считаться с тем, что после выхода из войны России реально контролировали ситуацию на фронтах, прежде всего, французская и английская армии. В этих условиях, наряду с собственно военными действиями, Соединенными Штатами была предпринята принципиально новаторская и исключительно оригинальная, в решающей степени определившая перспективы развития глобальной конфликтности, попытка осуществить финальное урегулирование под «демократическими» и едва ли не пацифистскими лозунгами, под обаяние которых, в той или иной степени, попали практически все современники.

В литературе довольно хорошо показано, что Вудро Вильсон выехал на Парижскую конференцию буквально как мессия, спаситель. Чуть ли не весь мир ожидал от него чуда, обещанного в предложенных им Конгрессу еще в январе 1918 г. «Четырнадцати пунктах» будущего мироустройства. Особенно колоритную картину этих событий в свое время представил председатель Американского комитета печати на Версальской конференции Стэннарт Бекер, показавший, что ключевые идеи проекта, прежде всего, предусматривавшего самоопределение народов, управление на основе «согласия управляемых», а также решение всех проблем в рамках всемирной организации народов (Лига Наций), благодаря которым мир мог «исцелиться только моральным очищением» [31, с. 42], позволяли обеспечить триумф «нового порядка» [31, с. 43]. Подчеркнем, что под обаяние Вильсона и его идей попали даже в Советской России. К примеру, Мих. Павлович в предисловии к русскому изданию книги С. Бекера констатировал, что на Парижской конференции вскрылось противоречие между «бескорыстной справедливостью» Вильсона и «грубо-материальными интересами европейских держав» [31, с. 3-4], не желавшими мира без аннексий и контрибуций, самоопределения народов и «беспристрастной справедливости» [31, с. 9]. При этом «Европа нарушила торжественное обещание, данное Америке, заключить мир на основе 14 пунктов Вильсона», помешала ей реализовать идеи «бескорыстной справедливости» [31, с. 4].

Столкнувшись с косностью реакционной Европы в дни перемирия Вильсон фактически стал «вождем общественного мнения, вождем большинства. Он был господином положения, он руководил мировой политикой. А на Мирной Конференции он был вождем оппозиции, могущественной оппозиции, но все-таки меньшинства». «Старый порядок был лучше подготовлен, лучше организован, чем новый» - сокрушался С. Бекер [31, с. 131]. Вторивший ему Павлович, переживал из-за того, что «американский меч оказался крепко зажатым между клинками французского, английского, японского, итальянского мечей» [33, с. 14].

В целом, в данной картине, вызывающей бесконечное умиление, а своей простотой и сочностью превосходящей даже самый красочный лубок, на наш взгляд, следует выделить и вполне рациональные составляющие. Прежде всего, совершенно очевидно, что скрытый конфликт между не обладавшими соответствующей военной мощью США и заматеревшей в колониальных грабежах Европой был неизбежным. И на поверхности этот конфликт выразился, в первую очередь, в глубоком различии декларируемых установок, отчетливо противопоставлявших блеск морали, широкой гласности, привлекательных образов будущего, олицетворенных Новым Светом, и абсолютно подавлявший их выраженный эгоизм Старого Света, на словах признавшего предложенные Вильсоном новые принципы международной политики, но в «реалполитик» действовавшего совершенно вразрез с ними. Не имея должных аргументов милитаристского толка, В. Вильсон действовал в духе американской избирательной традиции, пытаясь заручиться симпатиями участников Парижской конференции (своего рода «избирателей»), умело предлагая и эксплуатируя иллюзию некой гармонии и справедливости послевоенного мира.

Но были ли у США возможности и намерения устройства такого мира? - Полагаем, что не было ни того, ни другого. По существу, в данном случае мы видим пример того, как одни империалисты предлагали немедленно - быстро, откровенно и относительно честно - растащить добычу по частям и жестко ее зафиксировать, тогда как другие предлагали грабить интеллигентно, не торопясь, под бравурные звуки мелодий о всеобщей справедливости, с одной стороны, и с учетом имеющихся возможностей для такого грабежа - с другой.

Фактически в последнем случае мы имеем дело с обычной доктриной «открытых дверей», к этому времени уже успешно отрабатывавшейся в Китае и других регионах мира. Не удивительно, что в борьбе за данную программу Вильсон попытался опрокинуть систему тайных договоров об аннексиях и даже представить дело так, что он и понятия не имел о наличии такого рода договоров. Естественно, что такой прием оказался не действенным. Старый Свет вцепился в договоры периода 1914-1917 гг. и решительно не желал отступать. Они ведь и были формальной основой легализации его военной добычи!

В конечном счете, В. Вильсон, предложивший столь интересную стратегию, стал заложником своей собственной «доктрины». Его попросту обделили на основе элементарного правила: «ну раз ты не хочешь, мы возьмем все себе». Единственной реальной силой, которая на деле (хотя и руководствуясь внешне иными целями) поддержала данную политику стали большевики в Советской России, прямо осудившие тайную дипломатию и начавшие масштабную публикацию документов грабительских договоров эпохи войны.

Существовала ли между этими установками российских большевиков и американских империалистов более тесная связь? - Вопрос для специального исследования. Мы же остановимся лишь на двух уроках войны. Первый состоит в том, что победитель в войне для закрепления за собой искомых благ, помимо экономического потенциала, должен обязательно обладать также достаточным военным потенциалом и, по возможности, максимально привлекательной и активно продвигаемой в информационном пространстве программой «справедливого» мироустройства. Второй, на наш взгляд, особенно важный урок состоит в том, что основной финансовый бенефициар войны, даже в случае возможной неудачи участия в военно-политических процедурах раздела мира «своего» государства, в конечном счете, неизбежно получит искомое, несмотря на любые препятствия.

В данном случае показательно, что неудачи В. Вильсона в Париже, которые вызвали сильное недовольство в правящих кругах Америки и неприятие ими Версальской системы в целом, в конечном счете, были в значительной мере компенсированы тем реваншем, который США взяли на Вашингтонской конференции 1921-1922 гг., позволившей им обеспечить доминирующее

положение в Тихоокеанском бассейне (что, кстати, предопределило для них также и основной театр военных действий в следующей мировой войне).

Тем не менее, итоги Первой мировой войны все же нельзя было считать вполне убедительными. Серьезно ослабленные в ходе войны Англия и Франция, в решающей степени благодаря наличию определенных военных «заслуг» и ресурсов, получили значительно больше того, на что могли бы претендовать с учетом крайне непростого положения в их экономике. В то же время США, напротив, несмотря на резко возросшую мощь, оказались явно обделенными. Нельзя не видеть и того, что в лагере обделенных оказались также потерпевшие поражение и прямо ограбленные страны (Германия, Турция и пр.), устоявшая в войне и радикально обновленная Россия (СССР), целый ряд стран из числа бывших «союзников» (Япония и пр.). Без всякого преувеличения, результатами войны, в той или иной степени, было недовольно большинство активных государств.

В то же время, недовольны ими были многомиллионные массы в самых различных странах, поднявшиеся на борьбу за свои права, за свободу, за независимость своих стран, за социальную справедливость и т.д. В целом, жизнь подтвердила правоту тех мыслителей - политиков, ученых, государственных деятелей - которые с самого начала видели, что пределы войне положит именно революционный взрыв. Как точно отметил в данной связи видный либерал С.Ю. Витте: «война, которая начата правительствами, будет закончена народами» [32, с. 277]. Собственно, именно так все и произошло. Финальная фаза войны и начальный этап перехода к миру были ознаменованы многочисленными революционными потрясениями в различных регионах планеты, впервые поставившими вопрос о «мировой революции».

Как следствие, в целом, ситуация, сложившаяся в мире в 1920-е годы, оказалась исключительно сложной, изначально чреватой новой мировой войной. В данном плане истинным прозорливцем оказался, в частности, маршал Фош, сразу заявивший: «Это не мир. Это перемирие на двадцать лет» [33, с. 8]. Подчеркнем, что схожие оценки давались тогда многими серьезными аналитиками. Опасность новой глобальной войны была тем более очевидной.

И в рамках самой войны и, особенно, после ее окончания феномен Мировой войны активно изучался современниками. В 1920-е годы появился огромный массив литературы, посвященной научному осмыслению как войны в целом, так и отдельных ее аспектов, кампаний и пр. Участники событий оставили также значительное количество мемуаров. Однако все это не предотвратило наступления новой мировой войны, питательную почву для которой создавали многочисленные неразрешенные противоречия.

4. Некоторые замечания о логике развития глобальной конфликтности.

Прошло столетие со времени окончания Первой мировой войны и почти 80 лет - с момента окончания Второй мировой. Все более удаляясь от событий тех лет, с большой временной дистанции мы получаем возможность увидеть эти мировые войны более ясно и отчетливо. Подчеркнем, что здесь важна именно дистанция, с которой мы смотрим на данные явления. Большое видится на расстоянии! Время и отстраненность - лучшие судьи. По прошествии времени многое видится иначе. Тем не менее, мы до сих пор фактически смотрим на мировые войны прошлого глазами современников. Именно это, на наш взгляд, в первую очередь, мешает адекватно оценить те процессы глобальной конфликтности, которые определили развитие мира в последние восемь десятилетий.

Как ученые, мы должны не просто описывать события, но пытаться максимально глубоко анализировать их в поисках неких закономерностей, позволяющих не только оценивать прошлое, но и, по возможности ясно представлять себе будущее. Но пока, к сожалению, общая картина войн, как во времена Карла Клаузевица, по-прежнему представляет собой своего рода пестрое лоскутное одеяло.

Полагаем, что в данной связи мировые войны следует рассматривать не как традиционную войну с четко фиксируемыми датами начала и окончания, а как явление, процесс. При этом с неизбежностью возникает вопрос о хронологических рамках данного явления. Почему нужно ставить вопрос о пересмотре привычных рамок мировых войн? Во-первых, потому что, как уже отмечалось, прошло много времени. Для современников, которые находились буквально внутри событий, предлагать даты 1914-1918 гг. вполне объяснимо. Но ведь мы смотрим на события с огромной временной дистанции! И вряд ли о нашей прозорливости свидетельствует то, что мы

лишь повторяем то, что видели эти современники. Но главное, расширение хронологических рамок войны и выделение нескольких ее фаз, на наш взгляд, дает ключ к трактовке следующих войн. В частности, Вторая мировая война представляется при таком подходе фактически реинкарнацией Первой мировой войны.

Однако прежде чем кратко сказать о ней, отметим, что еще одна ключевая идея состоит в том, что мировые войны заканчиваются и получают разрешение в мировых революционных кризисах. Но это слишком большая тема и я пишу об этом просто, чтобы осуществить общую постановку вопроса.

Применяя схему Первой мировой войны ко Второй мировой войне, мы видим, что, вопреки традиционным европоцентристским представлениям, она также началась не в Европе, а в Азии и была связана с агрессией Японии против Китая.

В Европе датой начала Второй мировой войны считается нападение 1 сентября 1939 г. Германии на Польшу. Извините. Но речь здесь идет всего лишь о быстротечной войне мировой и региональной державы. И формальное вступление в сентябре в войну Англии и Франции ничего здесь не меняет. Войны в течение всего 1939 года они не вели совершенно! На этом фоне гораздо более масштабными и серьезными представляются события в Китае, где столкнулись две мировые державы - Япония и Китай и где разворачивались масштабные многолетние военные действия. В Китае начинают отсчет Второй мировой войны с 1937 года. Но на мой взгляд началом формирования азиатского очага мировой войны и началом ее первой фазы следует считать 1931 год - японское вторжение в Маньчжурию.

Как и в Первой мировой войне, вслед за первой фазой - 1931-1941 гг. во Второй мировой войне началась вторая фаза - кульминации, связанная с эскалацией войны на двух основных театрах - Европейском (прежде всего, советско-германский фронт - основной фронт Второй мировой) и Тихоокеанском. И точно так же, на наш взгляд, мировая война имеет фазу «затухания» 1945-1949 гг. И хотя основной узел Второй мировой войны был связан со столкновением СССР и Германии, думаю, что временем ее окончания целесообразно считать разрешение революционного кризиса в Азии и возникновение в 1949 г. КНР.

Предложим гипотезу, которая требует еще дополнительного обоснования.

1. Практически сразу после окончания Второй мировой войны (1931-1949) начинается первая фаза Третьей мировой войны - между лагерями социализма и капитализма. Причем война вновь зарождается в Азии (Корейская война 1950-1953 и т.д.). В итоге, ее кульминация и развязка уже традиционно вновь происходят в Европе (разгром СССР).

2. На вторую фазу войны оказало мощное корректирующее воздействие появление ядерного оружия. Технологии меняют мир! Теперь военное столкновение двух основных противников - СССР и США могло обернуться общепланетарной катастрофой, уничтожить жизнь на земле. Поэтому в рамках второй - кульминационной - фазы «холодной войны» или Третьей мировой войны конфликт был разрешен путем использования инструментов так называемой «гибридной» войны, в которой основная ставка делалась на моральную и идейную дезорганизацию противника. В то время как СССР почивал на лаврах «мирного сосуществования», США нанесли ему скрытый удар, от которого тот уже не смог оправиться. СССР и мировая система социализма были уничтожены. Разве по своим масштабам это не следует считать результатом мировой войны?

3. Возникший после указанных событий «однополярный мир» объективно являлся предельно неустойчивым. Поэтому практически сразу мир вошел в полосу новых военных потрясений, которые сегодня многие называют Третьей мировой войной (в нашей схеме, это Четвертая мировая). Подчеркну, что я считаю, что эта война реально началась, но проходит сейчас только свою первую фазу (с начала «украинского кризиса» 2013-2014 гг.).

Полагаем, что здесь вновь перспективным является выделение нескольких фаз мировой войны - войны, которая, как очевидно уже сегодня, по своим ключевым параметрам существенно отличается от трех предыдущих. Прежде всего тем, что ее начальная фаза впервые связана именно с Европой. И уже это дает богатую пищу не только для размышления, но и для достаточно точного прогнозирования.

Литература и источники

1. Фон Клаузевиц К. О войне. В 2 т. - М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2002. - Т. 2.

2. Ленин В.И. Крах II Интернационала // Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 26. - М.: Политиздат, 1969.

3. Сталин И.В. Ответ товарищу Разину // Сочинения. Т.16. - М.: Изд-во «Писатель», 1997.

4. СоколовЕ. Современность войны: Карл Клаузевиц и его теория // Логос. - 2019. - Т. 29. - № 3. - С. 67-94.

5. Гобсон Дж.А. Империализм. - Л.: Прибой, 1927.

6. ГильфердингР. Финансовый капитал. - М., 1959.

7. Ленин В.И. Империализм, как высшая стадия капитализма // Ленин В.И. Полн. собр. соч. - М., 1962. - Т. 27.

8. См. напр.: БессоновБ.Н., ШрейдерВ.Ф. Фашизм. Вторая мировая война на Западе, третья мировая - против СССР. - Омск, 2005. - 438 с.

9. Souzdaltsev, I. Natiology: Social Science for the Third Millennium. - Englewood Cliffs, NJ (USA): R&R, 1999.

10. Freedman, L. The Third world war? // Survival. - L., 2001. - Vol. 43. - № 4. - Р. 61-88.

11. Европа после 11 сентября 2001 года. Сб. Статей. - М.: Комитет «Россия в объединенной Европе», 2002. - 148 с.

12. Le monde apres le 11 septembre: (Table ronde, Paris, 8 octobre 2001 // Critique intern. - Paris, 2002. - №4. - Р. 51-66.

13. Бестужев-Лада И.В. Третья и Четвертая мировые войны: ход и ожидаемый исход. - М.: Институт экономических стратегий, 2005.

14. Бивор Э. Вторая мировая война. - М.: КоЛибри, 2016.

15. Калаич Д. Третья мировая война: Публицистика разных лет. - М.: ИХТИОС, 2006.

16. Галин В. Первая мировая война. Политэкономия истории. - М.: Алисторус, 2022. - 704 с.

17. Usher, Roland G. The Balkan Crisis // Atlantic Monthly Magazine. - Vol. CXI. - 1913. - P. 131-136.

18. Первая мировая война и судьбы европейской цивилизации / Под ред. Л.С. Белоусова, А.С. Маныкина. - М.: Изд-во Московского университета, 2014. - 816 с.

19. Бологов Н.А. Мировая империалистическая война 1914-1918 гг. Причины войны и подготовка империалистических стран к войне. - Л., 1939.

20. Подсчет автора с учетом: Yefmov D. Our Common Victory. World War II and the Peoples of Asia, Africa, Latin America and Oceania. Moscow, 1988.

21. Karp, Walter. The politics of war. The story of two wars which altered forever the polit. life of the Amer. rep. (1890-1920) / Walter Karp New York etc.: Harper & Row, Cop. 1979. - XIV, 380 с.

22. Memorandum giving a Narrative of Events in the Baltic States from the time of the Armistice3 November, 1918, up to August, 1919, with special reference to action taken by General Gough with the object of combating German influence and assisting the national Governments in their defensive organization against the Bolsheviks // The National Archives reference CAB 24/87/89.

23. Турицын И.В. Великая российская революция 1905-1927 гг.: от исторических клише - к новому пониманию феномена // Современная научная мысль. - 2017. - №6. - С.30-39.

24. Вагнер И. Пять убийств на пути к катастрофе: к вопросу об истоках Первой мировой войны (часть первая) // Современная научная мысль. - 2019. - № 4.

25. Вагнер И. Пять убийств на пути к катастрофе: к вопросу об истоках Первой мировой войны (часть вторая) // Современная научная мысль. - 2019. - № 5.

26. Marcks, Erich. England and Germany: their relations in the great crises of European history, 1500-1900 / By Erich Marcks. -London : Williams & Norgate, 1900. - 64 р.

27. ЗайончковскийА.М. Мировая война 1914-1918. 2-е изд. - М.: Воениздат, 1931.

28. Баиов А.К. Первая Мировая война 1914-1918 гг. - М.: РИСИ, 2015.

29. Дженкинс Филип. Великая и священная война, или как Первая мировая война изменила все религии/ пер. с англ. А. Шуралёв. - М..: Де"Либри, 2019.

30. Добровольский В.Ю., Наумов А.В. Англосаксонские страны. Справедливая война Первая мировая война: историографические мифы и историческая память. Моногр. в 3 кн. Кн.2. Страны Антанты и Четверного союза. - М.: РИСИ, 2014. - 378 с.

31. Вудро Вильсон, мировая война, Версальский мир. По документам и запискам председателя Американского комитета печати на Версальской конференции Стэннарта Бекера/ Пер. А.Н. Карасика; Предисл. Мих. Павловича. - М-Пг.: Госиздат, 1923.

32. Цит. по: Барк П.Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. 1914-1917. В 2 т. - М.: Кучково поле; Мегаполис, 2017. - Т.1.

33. Цит. по: ГрачевЮ.И. Черчилль о войне и Сталине - Действия. Оценки. Выводы. - М.: «Персей-Сервис», 2013. - 344 с.

References and Sources

1. Fon Klauzevic K. O vojne. V 2 t. - M.: AST; SPb.: Terra Fantastica, 2002. - T. 2.

2. Lenin V.I. Krah II Internacionala // Poln. sobr. soch. 5-e izd. T. 26. - M.: Politizdat, 1969.

3. Stalin I.V. Otvet tovarishchu Razinu // Sochineniya. T.16. - M.: Izd-vo «Pisatel'», 1997.

4. Sokolov E. Sovremennost' vojny: Karl Klauzevic i ego teoriya // Logos. - 2019. - T. 29. - № 3. - S. 67-94.

5. Gobson Dzh.A. Imperializm. - L.: Priboj, 1927.

6. Gil'ferding R. Finansovyj kapital. - M., 1959.

7. Lenin V.I. Imperializm, kak vysshaya stadiya kapitalizma // Lenin V.I. Poln. sobr. soch. - M., 1962. - T. 27.

8. Sm. napr.: Bessonov B.N., Shrejder V.F. Fashizm. Vtoraya mirovaya vojna na Zapade, tret'ya mirovaya - protiv SSSR. - Omsk, 2005. - 438 s.

9. Souzdaltsev, I. Natiology: Social Science for the Third Millennium. - Englewood Cliffs, NJ (USA): R&R, 1999.

10. Freedman, L. The Third world war? // Survival. - L., 2001. - Vol. 43. - № 4. - R. 61-88.

11. Evropa posle 11 sentyabrya 2001 goda. Sb. Statej. - M.: Komitet «Rossiya v ob"edinennoj Evrope», 2002. - 148 s.

12. Le monde apres le 11 septembre: (Table ronde, Paris, 8 octobre 2001 // Critique intern. - Paris, 2002. - №4. - R. 51-66.

13. Bestuzhev-Lada I.V. Tret'ya i Chetvertaya mirovye vojny: hod i ozhidaemyj iskhod. - M.: Institut ekonomicheskih strategij, 2005.

14. Bivor E. Vtoraya mirovaya vojna. - M.: KoLibri, 2016.

15. Kalaich D. Tret'ya mirovaya vojna: Publicistika raznyh let. - M.: IHTIOS, 2006.

16. Galin V. Pervaya mirovaya vojna. Politekonomiya istorii. - M.: Alistorus, 2022. - 704 s.

17. Usher, Roland G. The Balkan Crisis // Atlantic Monthly Magazine. - Vol. CXI. - 1913. - P. 131-136.

18. Pervaya mirovaya vojna i sud'by evropejskoj civilizacii / Pod red. L.S. Belousova, A.S. Manykina. - M.: Izd-vo Moskovskogo universiteta, 2014. -816 s.

19. Bologov N.A. Mirovaya imperialisticheskaya vojna 1914-1918 gg. Prichiny vojny i podgotovka imperialisticheskih stran k vojne. - L., 1939.

20. Podschet avtora s uchetom: Yefimov D. Our Common Victory. World War II and the Peoples of Asia, Africa, Latin America and Oceania. Moscow, 1988.

21. Karp, Walter. The politics of war. The story of two wars which altered forever the polit. life of the Amer. rep. (1890-1920) / Walter Karp New York etc.: Harper & Row, Cop. 1979. - XIV, 380 s.

22. Memorandum giving a Narrative of Events in the Baltic States from the time of the Armistice3 November, 1918, up to August, 1919, with special reference to action taken by General Gough with the object of combating German influence and assisting the national Governments in their defensive organization against the Bolsheviks // The National Archives reference CAB 24/87/89.

23. Turicyn I.V. Velikaya rossijskaya revolyuciya 1905-1927 gg.: ot istoricheskih klishe - k novomu ponimaniyu fenomena // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2017. - №6. - S.30-39.

24. Vagner I. Pyat' ubijstv na puti k katastrofe: k voprosu ob istokah Pervoj mirovoj vojny (chast' pervaya) // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2019. - № 4.

25. Vagner I. Pyat' ubijstv na puti k katastrofe: k voprosu ob istokah Pervoj mirovoj vojny (chast' vtoraya) // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2019. -№ 5.

26. Marcks, Erich. England and Germany: their relations in the great crises of European history, 1500-1900 / By Erich Marcks. - London : Williams & Norgate, 1900. - 64 r.

27. Zajonchkovskij A.M. Mirovaya vojna 1914-1918. 2-e izd. - M.: Voenizdat, 1931.

28. Baiov A.K. Pervaya Mirovaya vojna 1914-1918 gg. - M.: RISI, 2015.

29. Dzhenkins Filip. Velikaya i svyashchennaya vojna, ili kak Pervaya mirovaya vojna izmenila vse religii/ per. s angl. A. Shuralyov. - M..: De"Libri, 2019.

30. Dobrovol'skij V.Yu., Naumov A.V. Anglosaksonskie strany. Spravedlivaya vojna Pervaya mirovaya vojna: istoriograficheskie mify i istoricheskaya pamyat'. Monogr. v 3 kn. Kn.2. Strany Antanty i Chetvernogo soyuza. - M.: RISI, 2014. - 378 s.

31. Vudro Vil'son, mirovaya vojna, Versal'skij mir. Po dokumentam i zapiskam predsedatelya Amerikanskogo komiteta pechati na Versal'skoj konferencii Stennarta Bekera/ Per. A.N. Karasika; Predisl. Mih. Pavlovicha. - M-Pg.: Gosizdat, 1923.

32. Cit. po: Bark P.L. Vospominaniya poslednego ministra finansov Rossijskoj imperii. 1914-1917. V 2 t. - M.: Kuchkovo pole; Megapolis, 2017. -T.1.

33. Cit. po: Grachev Yu.I. Cherchill' o vojne i Staline - Dejstviya. Ocenki. Vyvody. - M.: «Persej-Servis», 2013. - 344 s.

ТУРИЦЫН ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ - доктор исторических наук, профессор, президент НИИ истории, экономики и права. Россия, Москва.

TURITSYN, IGOR V. - Doctor of History, Professor, President, History, Economics and Law Research Institute (HELRI). Russia, Moscow (i.turitsyn@mail.ru).

УДК 94(47).084.1:929Рузский DOI: 10.24412/2308-264X-2022-5-104-115

БАГДАСАРЯН А.О. ГЕНЕРАЛ Н.В. РУЗСКИЙ В РЕВОЛЮЦИОННЫХ СОБЫТИЯХ 1917 ГОДА

Ключевые слова: Рузский Н.В., Февральская революция, Российская империя, Николай II, отречение, Временное правительство, Первая мировая война.

Статья посвящена государственной и политической деятельности главнокомандующего Северного фронта генерала Н.В. Рузского в 1917 году. Показана роль генерала в событиях, приведших к отречению царя Николая II, раскрыта его деятельность в период с Февральской и до Октябрьской революций 1917 г. Отмечается, что прямыми доказательствами активного участия генерала Н.В. Рузского в политической жизни страны до февраля 1917 г., тем более его участия в антиправительственном перевороте, историки не располагают. Утверждения об активной роли Н.В. Рузского в заговоре построены на основании косвенных данных, в основном связанных с политической деятельностью его родственников. Автор доказывает, что, хотя Н.В. Рузский был невысокого мнения о деятельности монарха, он, в целом, склонялся к сохранению монархии и власти императора Николая II, в связи с чем отрицательно относился и к роли А.И. Гучкова и В.В. Шульгина в отречении императора, и к своей собственной роли, которую он в итоге вынужден был играть в мартовские дни в Пскове.

BAGDASARYAN, AO. GENERAL N.V. RUZSKY IN THE REVOLUTIONARY EVENTS OF 1917

Key words: Ruzsky N.V., February Revolution, Russian Empire, Nicholas II, abdication, Provisional Government, World War I.

The article is devoted to the state and political activities of the commander-in-chief of the Northern Front, General N.V. Ruzsky in 1917. The role of the general in the events that led to the abdication of Tsar Nicholas II is shown, his activities in the period from the February to the October revolution of 1917 are revealed. Ruzsky in the political life of the country until February 1917, especially his participation in the anti-government coup, historians do not have. Statements about the active role of N.V. Ruzsky in the conspiracy are built on the basis of indirect data, mainly related to the political activities of his relatives. The author proves that, although N.V. Ruzsky had a low opinion of the activities of the monarch, he, in general, was inclined to preserve the monarchy and the power of Emperor Nicholas II, and therefore had a negative attitude towards the role of A.I. Guchkov and V.V. Shulgin in the abdication of the emperor, and to his own role, which he was eventually forced to play in the March days in Pskov.

Революционные события 1917 года стали переломным моментом в истории России, предопределили пути дальнейшего развития нашего Отечества, оказали огромное влияние на судьбы людей. Среди ключевых фигур того времени, сыгравших важную роль в судьбоносных событиях, можно выделить одного из представителей военно-политической элиты Российской империи конца XIX - начала ХХ века генерала от инфантерии Николая Владимировича Рузского (1854-1918 гг.). Имя героя Русско-турецкой (1877-1878 гг.), Русско-японской (1904-1905 гг.), Первой мировой (1914-1918 гг.) войн, Георгиевского кавалера, главнокомандующего СевероЗападным и Северным фронтами в годы Первой мировой войны наиболее известно в связи с