CC BY
143
УДК 942.073
ФЕНОМЕН КОРРУПЦИИ 1720-1740 ГОДОВ В ВЫСШИХ ЭШЕЛОНАХ ВЛАСТИ ВЕЛИКОБРИТАНИИ
Колмаков М.А.
В статье дан анализ коррупции государственной системы Великобритании периода 1720-1740 годов. Именно тогда взяточничество выполняло ключевую роль внутриполитической жизни страны. В частности коррупцией был пронизан парламентский режим, в котором избирательный порядок осуществлялся за счет купли-продажи голосов. В министерствах процветала торговля должностями на всех уровнях власти. Что касается короны, она никак не препятствовала коррупционной деятельности парламентариев и государственных чиновников.
Ключевые слова: коррупция, подкуп, парламент, министерство, депутаты, гнилые местечки. Д. Свифт, Р. Уолпол.
THE PHENOMENON OF CORRUPTION 1720-1740 OF THE XVIII CENTURY THE UPPER ECHELONS OF THE UK AUTHORITIES
Kolmakov M.A.
The article presents analysis of corruption in the government of Britain during the period 1720-1740. During that period corruption played a key role in the political life of the country. In particular, corruption was high in the parliament regime, where elections were held on account of buying and selling of votes. In the ministries the selling of posts thrived on all levels of power. As for the queen, corruption of the members of parliament and government workers was not a concern. Keywords: corruption, bribery, parliament, ministry, deputies, rotten boroughs. D. Swift, R. Walpole.
С древнейших времен власть и коррупция были неразделимы. На протяжении всей истории Великобритании параллельно развитию государства происходила эволюция коррупции. Если на заре становления государственности плата вождю или военачальнику за личное обращение к их помощи рассматривалась как универсальная норма, то впоследствии, при усложнении государственного аппарата, профессиональные чиновники и парламентарии стали официально получать только фиксированный доход — что означало переход взяток в область теневой экономики. Коррупция была одной из постоянных и наиболее болезненных внутренних проблем Великобритании 17201740 гг. XVIII вв.
Процесс формирования государственной системы проходил в коррупционных формах, сопровождался казнокрадством, взяточничеством, стяжательством правящей олигархии. Именно против этих пороков, извращавших самую сущность парламентаризма, была направлена объективная критика и меткая сатира передовых людей Англии, прежде всего - блестящей плеяды деятелей английского просвещения.
Так известный английский писатель и публицист Дефо критиковал существующую в стране избирательную систему начала XVIII века, которая к 1720-1740 гг. не изменилась, а наоборот закостенела. Он полагал, что такой порядок выборов в парламент негативно влияет на
граждан, морально их разлагая. Даниэль Дефо писал: «Я видел изнанку всех партий, всех их претензий и изнанку их искренности, и я говорю о них: все это - простое притворство, видимость и отвратительное лицемерие каждой партии, во все времена, при всяком правительстве... Их интересы господствуют над их принципами» [26, p. 74].
Избирательные кампании Дефо расценивал, как пустую трату времени, отвлекающую народ от более достойных дел. Сельские джентльмены, избранные в парламент, по каждому зову короля торопятся в Лондон, оставляя свои дела, семью, хозяйство, совершают утомительное путешествие, а затем, растратив деньги графства, возвращаются обратно домой. Вряд ли есть прок от подобных парламентариев, приходил к заключению Дефо [27, p. 545-546].
Особое негодование Дефо вызывали коррупция и взяточничество, существовавшие в парламенте. Он уверял, что депутаты, избранные ценой купли-продажи голосов избирателей, очень часто продают свои интересы, а заодно и страну. До тех пор, пока избранные депутаты будут руководствоваться требованиями и желаниями отдельных лиц или партий и голосовать, исходя из мотивов личной заинтересованности, невозможно будет добиться достойного представительства. Одну из причин подкупа депутатов Дефо усматривал в чрезмерных расходах, которые они вынуждены нести в избирательных кампаниях. В результате многие из тех, кто уча-
ствовал в выборах, разорялись и если попадали в парламент, то стремились поправить свое материальное положение. Вот почему депутаты охотно брали взятки от любой партии или отдельных заинтересованных лиц [14, р. 152]. Подкуп превращал принципиальных людей в беспринципных. Блеск золотых монет заставлял позабыть о партийных или религиозных разногласиях.
Коррупция и взяточничество процветали не только в парламенте, но и иных государственных учреждениях Англии. Знаменитое выражение «проходит красной нитью» появилось на свет именно в Англии и именно из-за коррупции. В британском Адмиралтействе XVIII века крали и брали взятки весьма интенсивно. В конце концов там придумали, чтобы через всю длину корабельных снастей проходила красная нить, которую нельзя было выдернуть, не распустив весь канат или всю веревку. Таким образом, «собственность короны» можно было признать по самому маленькому обрывку, а потом -сделать выводы. Но чиновники Адмиралтейства не позаботились о главном - ведь воровали чаще для того, чтобы давать взятки тем же бюрократам, которые с этими самыми взятками «демонстративно боролись». В Англии, да и других странах процветало почти отрытое «культивирование коррупционных традиций» в высших эшелонах власти, и известный философ Томас Гоббс писал: «...Люди, кичащиеся своим богатством, смело совершают преступления в надежде, что им удастся избежать наказания путем коррумпирования государственной юстиции или получить прощение за деньги или другие формы вознаграждения . Коррупция есть корень, из которого вытекает во все времена и при всяких соблазнах презрение ко всем законам.» [3, с. 478].
О торговле должностями в министерствах неоднократно писал и Свифт. Бывая при дворе, он стал очевидцем того, как порой приобретались правительственные должности. Чаще всего их попросту покупали. «Рассказывал ли я вам об одном негодяе, который промышлял при дворе тем, что торговал должностями, вымогал деньги у невежественных простаков, -писал Свифт в одном из писем своей воспитаннице Стелле. - При последней своей сделке он запросил за должность вице-камергера 7000 фунтов» [8, с. 337]. В памфлете «Новый способ продажи должностей при дворе» Свифт разоблачал систему приобретения государственных постов. Он рассказывал о том, как одну и ту же
должность при дворе продают по нескольку раз, при этом берут с каждого просителя по 50 гиней, а когда деньги взяты, вдруг выясняется, что место уже занято другими. Проситель вынужден уйти ни с чем, а когда поймет, что его одурачили и попытается жаловаться, то его же и высмеют [24, р. 526]. Свифт приходил к заключению, что для получения государственной должности совсем необязательно обладать какими-либо способностями или добродетелями, достаточно быть просто богатым [23, р. 79-80].
В подтверждение слов Свифта, до конца XVIII в. в Англии параллельно существовали государственная и частная полиция, причем обе были насквозь продажны. За порядком в Лондоне следили два городских маршала, получавшие жалованье из столичного бюджета. Известен факт, как в 1712 г. пост младшего городского маршала за 700 фунтов купил некий Чарльз Хит-чен, который находился в данной должности вплоть до 1727 г. Хитчен знал, как «отбить» свои деньги. Английский историк Джерард Хонсон делает весьма интересную заметку: «Хитчен собирал взятки с торговцев, торговавших без лицензии, с содержателей борделей и с преступников, желавших избежать ареста. Более того, городской маршал начал скупать краденое, а воры, не желавшие с ним работать, отправлялись за решетку. Часть краденого добра Хитчен возвращал бывшим владельцам за вознаграждение. Постепенно Хитчен обложил данью простых торговцев Лондона. Тех, кто не платил главному полицейскому за защиту, рано или поздно обворовывали» [18, р. 49].
Детальное знакомство с нравами различных слоев общества позволило Свифту подметить и обнародовать многие его негативные черты. Свифту были не по нраву и то, как осуществлялась государственная политика в стране, и те люди, которые были призваны ею управлять. «Мне не по душе миллион вещей в наших государственных делах», - писал он в своем дневнике [8, с. 337]. Чаще всего Свифт критиковал представителей исполнительной власти - министров, а также чиновников. Вообще же Свифту представлялось затруднительным делом назначение на государственные должности «достойного человека», поскольку «положительный, смелый, настойчивый характер, который создается у человека доброжелательного, является постоянной помехой в государственной деятельности» [10, с. 307]. Именно поэтому управление страной, считал Свифт, чаще всего вверяется «продажным людям», которые пре-
следуют личную выгоду, а не интересы общества.
«На действия кабинета чрезмерное влияние оказывают личные счеты, - писал Свифт в своем дневнике, - а между тем, они нисколько всем этим не обеспокоены и так беспечны и веселы, словно никакое бремя не отягощает их сердца и плечи» [8, с. 191]. Свифт полагал, что и моральные качества сановников оставляют желать лучшего. Герцога Мальборо и парламентария Р. Уолпола обвиняют во взяточничестве, государственный секретарь Сент-Джон непрочь «подцепить какую-нибудь шлюху» и т.д. Свифт признавал, что присутствие на высших государственных постах людей неумных, недалеких, морально опустившихся объяснялось тем, что при выборе кандидатов на эти должности мало внимания обращалось на их умственные способности, какие-либо достоинства или добродетели. Чтобы получить желанную должность, достаточно прибегнуть к подкупу, лести или сводничеству.
Свифт называл три способа, с помощью которых возможно, на его взгляд, добиться высшего поста в управлении. Во-первых, это «умение благоразумно распорядиться женой, дочерью или сестрой», во-вторых, предать своего предшественника, и, в-третьих, яростно обличать в общественных собраниях испорченность двора. Последнее средство Свифт считал наиболее эффективным, поскольку полагал, что правитель отдает предпочтение фанатикам, которые «с наибольшим раболепием будут потакать прихотям и страстям своего господина». Достигнув власти, такой министр укрепит свое положение путем подкупа сенаторов, оградит себя от всякой ответственности амнистией, а затем удалится от общественной деятельности «отягченный награбленным у народа богатством» [10, а 361].
Но особенно «досталось» от Свифта министрам из вигского кабинета. Резкой критике он подверг бывшего наместника Ирландии лорда Уортона, который прославился в стране своей алчностью, продажностью и беспринципностью. На взгляд Свифта, лорд Уор-тон - это человек «без чувства стыда или чести», «лицемер», «враль» и т.д. «Он торжественно клянется вам в любви и преданности, и не успеваете вы повернуться к нему спиной, как он уже всем говорит, что вы пес и мошенник. Он неизменно посещает богослужения с торжественностью, какая полагается ему по должности, но будет рассказывать похабные непристойности и богохульствовать у церков-
ных дверей... Его мысли целиком заняты распутством или политикой» [9, а 65-66]. Жажда власти, денег и удовольствий владела наместником Ирландии. Судя по всему, подчеркивал Свифт, свою должность Уортон использовал для «поправки» собственных финансовых дел. В целях личного обогащения он разорил Ирландию, нажив состояние в 45 тыс. фунтов.
В негативном свете представлял Свифт и членов палаты общин. Он подчеркивал, что в нее нередко попадает «чужой человек, с туго набитым кошельком», который оказывает давление на избирателей, «склоняя их голосовать за него вместо их помещика или наиболее достойного дворянина этой местности». Хотя многие депутаты, по словам Свифта, сетуют на то, что пребывание в парламенте сопряжено с большими издержками, порой приводящими к разорению их семей, и беспокойством, тем не менее, они «страстно стремятся попасть в упомянутое собрание». И вряд ли подобная «жертва» с их стороны диктуется «добродетелями» и «гражданственностью». Скорее всего, уверял Свифт, члены палаты общин надеются, попав в парламент, «вознаградить себя за понесенные ими тяготы и беспокойства».
В 1738 г. епископ Беркли заявил, что мораль в Великобритании рухнула: «до такой степени, что никогда не было прежде, и не ведомо в любой другой христианской стране» [25. p. 34]. Это означало, что коррупция заменила справедливое устройство государственного управления и как система пришла в полный упадок. Главный удар со стороны коррупции в Англии 1720-1740 гг. в XVIII в. нанесли парламентской демократии. И это были менее заметные внешне, но, в конечном счете, более разрушительные удары, чем те, что предпринимались в течение всего XVII века и начала XVIII века. Действительно, зачем надо было бороться против парламента, как это делали Карл I и Яков II, если можно было подкупить парламент изнутри, а то и вовсе купить его с членами парламента [6, т.2 а 420]. Хорошо известно, что купля-продажа мест в парламенте, включая Палату общин, в течение 1720-1740 гг. XVIII в. становилась в Англии все более распространенным явлением, и на места в нижней палате даже установилась устойчивая такса, которая, по данным историка К.Хилла, составляла 1500 фунтов в начале 1720 гг. и 5000 фунтов в конце 1740 гг. [6, т. 2, с. 454).
Некоторые богатые землевладельцы распоряжались десятками мест, создавая в парла-
менте свою клиентскую базу, продавая голоса правительству. Покупка голосов правительством совершалась чаще всего путем предоставления пенсий, синекур и пр. Виги, укрепившиеся у власти после прихода Ганноверской династии, возвели подкуп в систему. В 1739 г. на жалованье правительства находилось до половины членов палаты общин, что стоило государственной казне около 200 тыс. фунтов в год. Огромных размеров достигало казнокрадство. Министры получали взятки при заключении государством любых контрактов с частными лицами, а нередко и прямо запускали руку в государственное казначейство [17, p. 185].
Как это могло сочетаться с демократической процедурой выборов в парламент? Этому способствовало несовершенство избирательного закона: много депутатов выбиралось от так называемых «гнилых местечек». То были незначительные поселения, сохранившие от средних веков право посылать депутатов в нижнюю палату в то время, как этого права были лишены многие более важные города. [4, с. 68]. В широком смысле слова гнилыми местечками малонаселенные или совсем обезлюдевшие, а иногда и вообще исчезнувшие к XVIII в. городки и деревушки, которые, тем не менее, обладали старинным правом представительства в парламент. Как правило, такого рода избирательный округ находился в собственности какого-либо аристократического семейства. Понятно, что подкупы избирателей, если таковые вообще имелись, для владельца местечка не составляли особого труда. Поэтому в большинстве случаев он просто-напросто назначал угодного ему депутата: либо самого себя, либо кого-то из родственников или знакомых. Недаром в XVIII в. гнилые местечки часто называли округами назначения. Нередко депутатское место от такого округа владелец продавал на выгодных условиях.
Своеобразным периодом расцвета гнилых местечек можно считать 1720-1740 гг. XVIII столетие современники данного периода говорили: «нелепый восемнадцатый век, век карманных местечек... и людей, готовых на все ради покупки билетов в палату общин,- самый эксклюзивный клуб страны» [26, p. 9]. Даже тем политическим деятелям, которые восхищались английскими парламентскими свободами, распределение парламентских мест казалось в лучшем случае непонятным и неравным, в худшем же — абсолютно произвольным, отражавшим ситуацию как минимум
средних веков. Действительно, при знакомстве со сложившейся в Англии к началу XVIII в. избирательной системой вырисовывается странная картина. Из 489 членов нижней палаты 86 избирались от 40 графств и двух университетов — Оксфорда и Кембриджа, остальные 403 депутата избирались в городских округах. Почти половину из этих городов (по другим данным, около 2/3) можно было отнести к гнилым местечкам. В отдельных не набиралось и десятка избирателей [25, p. 538]. Однако, независимо от размеров и численности электората, каждое гнилое местечко имело в парламенте двух представителей наравне с графствами и такими крупными городами, как Лондон, Мидлсекс (позже — часть Большого Лондона) и Бристоль, в то время как Бирмингем, Манчестер и Лидс - молодые промышленные центры, игравшие важную роль в экономике страны, не обладали королевской хартией и в силу этого были вообще лишены избирательного права. «Самыми несносными» местечками современники считали Старый Сарум и Мальборо, в которых официально находились по 7 избирателей, Уинчелси (9), Гаттон (10), Хэйстингс (12), Бакингем, Мальнесбёри и Ярмут (13), Бьюдли и Дройтвич (14), Эндовер (15) [20, p. 18].
В сельских избирательных округах вопрос об избрании того или иного кандидата решался обычно крупным лендлордом, от которого зависели и которому не решались противоречить - средние фригольдеры и сквайры. Почти половина «депутатов» вообще не избиралась, а проходила в парламент от маленьких населённых пунктов, находившихся в собственности лорда. Здесь лорд бесцеремонно назначал члена парламента, обычно продавая этот пост за 1,5-2 тыс. ф. ст. Но, если кандидату приходилось все же бороться за место с конкурентом, он обращался к прямому подкупу избирателей - благо их было не много. Избиратели постольку привыкли получать взятки, что считали их вполне законным источником дохода. Сатирическая комедия Генри Филдинга, одного из крупнейших английских писателей XVIII века в., «Дон Кихот в Англии» на том и построена, что избиратели некого города пришли в ужас от того, что на предстоящих выборах ожидается лишь один кандидат: ведь не имея конкурентов, он не станет давать взятки [13, а 223].
Помимо этого были ещё местечки уже настолько маленькие, что они полностью контролировались местным магнатом так называемые "карманные местечки". В большинстве
случаев избирательным правом пользовались лишь несколько десятков жителей - привилегированная городская верхушка. Обеспечить нужное большинство при такой малочисленности избирателей не представляло для кандидата в депутаты особого труда, хотя и требовало некоторых расходов. Но виги обладали достаточным капиталами и почти всегда им удавалось за счет подкупов добиваться поражения торийских кандидатов. Механизм предвыборной гонки выглядел так: каждый избирательный округ избирал двух депутатов, что облегчало возможность заключения всевозможных сделок между различными заинтересованными сторонами. Если всё же проводился подсчет голосов, то тогда голос легко покупали, либо получали путем обмана [7, с. 255].
Подобные аргументы встречались в политических дебатах сплошь и рядом. В английской прессе первой половины XVIII в. встречаются высказывание анонимного характера, один из кандидатов купивший место от карманного округа делится своим политическим опытом с читателями: «Мне очень жаль, что коррупция так повсеместно преобладает в нашей нации, но, поскольку это так, честные люди вынуждены использовать те же самые средства, чтобы делать добро, какие используют злонамеренные люди, дабы делать зло. Чрезмерная принципиальность в этих ситуациях не оправдана» [16, p.127]. Многие критики гнилых и карманных местечек признавали также, что эти местечки были колыбелью выдающихся государственных мужей, открывали молодым и малоизвестным, но талантливым политикам двери в политическую жизнь и обеспечивали им страховку в случае поражения на выборах, например в результате интриг соперников.
Гнилые местечки были настолько распространенным в Англии XVIII — начала XIX столетий явлением, что почти любая аристократическая семья тогда либо имела в собственности, либо держала под контролем карманный округ, своего рода входной билет в большую политику. Среди владельцев карманных округов были известнейшие семейства: Сесили и Тауншенды, Ньюкаслы и Болингброки, а также видные государственные деятели: маркиз Рокингем, лорд Норт и др. Иногда одна семья держала несколько округов. Так, семейство Онслоу имело два округа в графстве Суррей: Гилдфорд и Хэйслмэйр. Уолполы контролировали Великий Ярмут и Кингз Линн. Герцог Норфолкский долгое время
назначал в палату общин 11 депутатов от своих карманных округов. Бывало, что две семьи делили между собой одно гнилое местечко, год за годом избиравшее кандидатов от обеих сторон. Великий Ярмут делили Уолполы и Тауншенды, Лимингтон в графстве Хэмпшир — герцог Болтон и Буррарды. Некоторые семьи были готовы жертвовать баснословными суммами ради сохранения контроля над каким-либо местечком. Семья Гросвеноров, например, с 1715 по 1741 гг. тратила ежегодно 4 тыс. фунтов «на поддержание интереса округа Честер» [15, р. 50].
Но наиболее верным залогом успеха на выборах виги считали подкуп как избирателей, так, зачастую, и торийских депутатов [11, а 239]. Облегчало победу вигов и то, что среди самих вигов было много крупных лендлордов, от которых зависели мелкие избиратели-фригольдеры, вынужденные голосовать по указанию лендлорда. Наконец сама внутренняя политика вигов, значительная часть которых была кровно заинтересована в покровительстве землевладению, примиряла с ними торийских сквайров. Все это давало вигам возможность проводить в графства значительное число своих депутатов.
Построенная на такой основе выборная компания всё менее становилась вопросом политики и все более начинала носить характер просто личного интереса. Стало считаться вполне нормальным и выгодным, если джентльмен «зарабатывает себе на хлеб голосованием в палате общин», и главной заботой таких министров, как герцог Ньюкасл, было «обеспечить достаточно большое пастбище для скотины, которую надо кормить» [7, с. 255].
Кроме того, в тогдашней политической жизни отсутствовала демократия. Дело в том, что избирательного права тогда были лишены нижние слои английского общества. Ну, и наконец, уже тогда в Англии начали использоваться специальные («грязные») политические технологии, о которых хорошо известно сегодня во всех странах, где функционирует система широких выборов в органы власти.
Подкупы членов парламента местами или деньгами стали обычным делом, и давление на выборы, осуществляемое через подкуп избирательной комиссии по выборам, было одним из важных предметов забот министров.
После вступления на престол Гановеской династии такого рода умение держать в руках парламент сделалось практической системой, установленной Робертом Уолполом. Он ясно
представлял себе, насколько важно располагать реальным большинством в палате общин и понимал насколько трудно его сохранить. Палата обсуждала дела при закрытых дверях и таким образом члены её не боялись внешней критики. Коллегия избирателей во многих случаях была очень мала или подкуплена и не обращала внимание на то, что её члены говорили или делали.
Роберт Уолпол стал одним из самых богатых людей Англии, получая колосальные взятки от поставщиков, колониальных торговцев, искателей карьеры. Он жил как крупнейший магнат, устраивал роскошные балы, скупал произведения искусства. Уолпол почти не скрывал источники своего дохода. Во время премьеры пьесы Джона Гэя «опера нищих», когда скупщик краденного пел: «И министр великий считает честным себя, как и я», сам Роберт Уолпол невозмутимо сидел в ложе. А когда со сцены прозвучали слова: «Коль бичуешь порок, будь умен себе впрок, не задень при дворе никого, - взятки станешь бранить, каждый станет вопить, что ты метишь, наверно, в него.» [2, а 45] Уолпол громко требовал повторения этой песенки, а зал поддерживал его взрывом аплодисментов. Это объясняется тем, что Роберт Уолпол нисколько не скрывал того, что он подкупает депутатов; он сам хвастался, как ловко делает он это. Он говорил про членов парламента: «Все эти люди имеют свою цену» [5, а 116].
С одной стороны устойчивость правительства Уолпола, относительная стабильность всего периода его правления объясняются не только экономической политикой, но и применением открытого подкупа. Именно в это двадцатилетие расцвел патронат - система раздачи пенсий и должностей своим сторонникам или колеблющимся политикам. Как неоднократно указывалось выше, коррупция и патронаж существовали до прихода Уолпола в правительство [1, а 61]. При отсутствии реальных действенных партийных образований, партийной дисциплины голосования подкуп, создавая связь между исполнительной и законодательной ветвями власти, становился важнейшим средством, позволявшим правительству достигать консенсуса с парламентом. Уолпол не был первым, кто обнаружил эту связь. Система патронажа использовалась Уолполом не только в политических целях, но и для собственной наживы. Человек своего времени, он не только обогатился сам, но и способствовал процветанию своей семьи. Так, ежегодно его родственники получали разнообразные пенсии, общая
сумма которых доходила до 28 тысяч фунтов стерлингов [1, а 58].
С другой стороны критическую оценку таким действиям даёт современник событий, происходивших в британском парламенте, французский писатель, правовед и философ Шарл-Луи Монтескье, сообщая следующее: «Некоторые Шотландские члены парламента получают всего 200 фунтов стерлингов и продают себя за эту цену. Они продают королю, и если бы король им возвратил обратно, то они бы продали вторично» [12, а 209]. В дневниках одного из членов палаты общин 1740 г. До-дингтона показаны очень тонкие подробности подкупа оппозиции: «Однажды во время подачи голосов, говорит доктор Кинг, Уолпол, проходя по двору, заметил одного члена противной стороны: он отвел его в сторону и сказал: «дайте мне ваш голос, - вот вам за это банковый билет в две тысячи фунтов стерлингов». Член палаты ему ответил следующее: «Сэр Роберт, вы оказали недавно услугу некоторым из моих близких друзей, сверх того на днях моя жена была при дворе и король принял её очень милостиво, чему без сомнения она обязана вашему влиянию. Я поэтому был бы весьма благодарен (и он положил банковский билет в карман), если бы отказал вам в просьбе, с которой вы обращаетесь ко мне» [21, p.191].
Уолпол превратил казначейство в рынок, торговался с сотнями членов парламента, однажды в одно утро он раздал 25000 фунтов стерлингов [12, а 210]. Голоса можно было купить только на наличные деньги, а в важных случаях эти люди грозили стачками или переходом в оппозицию партии тори. Члены парламента продавали себя и оплачивали себе титулы, должности, синекуры; что бы получить вакансию на известное место, и получали пенсию от 2000 до 7000 фунтов стерлингов. Самое сложное в этой системе было доказать факт подкупа, когда обе стороны заинтересованы в сохранении секрета.
Как мы видим избиратели во многих случаях были подкуплены, и нисколько не обращали внимание на то, что члены палаты общин говорили или делали. При отсутствии внешнего контроля со стороны короны над поведением членов палаты общин и каких-либо реальных политических интересов, заставляющих нацию действовать сплоченно и солидарно.
Система коррупции, пронизывала на протяжении всего XVIII в. политическую жизнь Англии. Она особенно свирепствовала
во второй четверти XVIII столетия. Во главе коррупционных процессов стоял Р. Уолпол и его министерство. По сути, его действия мало расходились с уровнем общественной нравственности британских верхов того времени.
Список литературы
1. Айзенштат М.П. Великобритания нового времени: политическая история. М., 2002.
2. Английская комедия XVII-XVIII Веков. Антология М., 1989.
3. Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М.: Мысль, 1988.
4. Кареев Н.И. Английский парламент в XVIII веке// История западной Европы в новое время Т.3. СПб.: 1893.
5. Кертман Л.Е. География, история и культура Англии. М.:1979.
6. Кузовков Ю.В. Мировая история коррупции. в 2 томах. М. 2010.
7. Мортон А. Л. История Англии. М., 1950.
8. Свифт Д. Дневник для Стеллы, М. 1981.
9. Татаринова К.Н. Очерки по истории Англии 1640-1815. М.: 1958.
10. Тэн. Критические опыты. СПб., 1869. С. 209.
11. Фильдинг Г. Избранные произведения в двух томах. Т. 1. М., ГИХЛ, 1954.
12. Defoe D. A True Collection of the Writings of the Author of the True- Born Englishman. Vol.1. Lnd. 1703.
13. Cannon J. Parliamentary Reform, 1640-1832. Cambridge. 1973. P. 50.
14. Frederick S. Freedom of the Press in England, 1476 - 1776. Urbana., 1952.
15. Hill C. Reformation to industrial revolution. a social and economic history of Britain, 1530 -1780. Harmondsworth, 1978.
16. Howson, Gerald. Thief-taker General: the Rise and Fall of Jonathan Wild. Hutchinson.
1970.
17. John Wesley Bready. England, before and after Wesley : the evangelical revival and social reform. London : Hodder and Stoughton, 1938.
18. Plumb J. The Growth of Political Stability in England 1675-1725. L., 1967.
19. Robertson J.M. Bolingbroke and Walpole. London., 1919. P. 191.
20. Swift J. The Examiner and Other Piecies Written in 1710-1711. Oxford. 1940 (The Examiner).
21. The Works of Jonathan Swift. Vol.2, Lnd. 1843.
22. The New Encyclopaedia Britannica. Vol. 10. Chicago. 1994.
23. The Letters of Daniel Defoe (edited by G. H. Healey, Oxford 1955.
24. The Novels and Miscellaneous Works of D. Defoe. Lnd. 1890.
25. Turbayne C. M. A Bibliography of George Berkeley 1963—1979 // Berkeley: Critical and Interpretive Essays. Ed. by C. M. Turbayne. Manchester. 1982.
26. Veitch G. S. The Genesis of Parliamentary Reform. Lnd. 1915.
27. William E. Haetpole L. A History of England in the Eighteenth Century. N. Y. 1887. P.
134.
Об авторе
Колмаков Михаил Александрович - аспирант кафедры всеобщей истории, международных отношений и международного права, Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского, [email protected]
