CC BY
248
УДК 94
КИСЛИЦЫН Сергей Алексеевич Южно-Российский институт управления, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ г. Ростов-на-Дону, Россия [email protected]
ФЕНОМЕН КАЗАЧЬЕЙ СОСЛОВНОЙ КВАЗИГОСУДАРСТВЕННОСТИ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ
Феномен казачества объясняется на основе цивилизаци-онной методологии. Донское казачество неоднократно пыталось сформировать квазигосударственные общности, прежде всего в первой половине XVII в. - «Войско Донское». Главной особенностью несостоявшегося госу-дарствогенеза казачества явилось образование элементов охлократической государственности без развитых форм частной собственности. «Всевеликое Войско Донское» в 1918-1919 гг. - квазигосударственное образование под началом атамана П.Н. Краснова - стало запоздалым рецидивом средневековой казачьей республики. В ходе расказачивания в годы гражданской войны была осуществлена террористическая десословизация и ликвидация ВВД. Реабилитация казачества в 1925 г. сменилась в 1930-х гг. политикой латентного расказачивания. Новое колхозно-советское казачество героически проявило себя в Великой Отечественной войне в отличие от казаков-коллаборационистов, пытавшихся создать в составе германского рейха свое государство - «Казакию». В период перестройки предпринималась попытки воссоздания «Области Войска донского», которые были пресечены прокуратурой. В настоящее время реализуется программа государственной службы казачества.
Ключевые слова: донское казачество, субэтнос, огосударствление казачества, расказачивание, реабилитация казачества, гражданское общество.
DOI: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/1 -00-00
KISLITSYN Sergey A., South-Russian Institute of Management, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Rostov-on-Don, Russia [email protected]
PHENOMENON OF COSSACK ESTATE QUASI-STATEHOOD AND ITS SIGNIFICANCE
The phenomenon of the Cossacks is explained by means of the civilizational methodology. The Don Cossacks have constantly tried to form a quasi-community, especially in the first half of the 17 century called the "Vsevelikoe Voysko Donskoe" ("The Great Don Army"). The main feature of this failed attempt was the formation of the elements of the ochlocratic state without developed forms of private property. "The Great Don Army" in 1918-1919 was a quasi-state structure under the command of ataman P.N. Krasnov and became the late relapse of a medieval Cossack Republic. The liquidation of "The Great Don Army" was carried out during decossackization in the years of Civil war and as a result the Cossacks disappeared as an estate. Rehabilitation of the Cossacks in 1925 was replaced in the 1930s by the policy of latent decossackization. New kolkhoz-soviet Cossacks showed themselves heroically in the Second World War unlike the Cossacks-collaborationists trying to create in the German Reich their state - "Cossackiya". Some attempts to recreate the "Don Army region" were made in the "perestroika" era attempts, which were suppressed by the prosecutor's office. Nowadays the national program of service for the Cossacks is being implemented.
Keywords: Don cossacks, sub-ethnos, nationalization of the Cossacks, decossackization, rehabilitation of the Cossacks, civil society.
Методологические и теоретические основы изучения истории донского казачества заложены профессиональными историками Дона во главе с А.П. Пронштейном. В 1962 г. он защитил в качестве докторской диссертации монографию «Земля Донская в ХVШ веке», которая стала методологическим фундаментом изучения всего южнороссийского казачества. А.П. Пронштейн широко использовал конкретные характеристики, данные К. Марксом казачьему военному сословию, образовавшему христианскую казачью республику. В статье, помещенной в сборнике памяти академика М.Н. Тихомирова, А.П. Пронштейн сформулировал положения о времени и причинах образования сословия казаков на Дону [1]. Он отмечал, что если общие экономические, социальные и политические условия Российского государства в конце XV - первой половине XVI вв. способствовали росту побегов крестьян Центральной России от своих владельцев, то были и «особые обстоятельства», которые сделали Дон одним из тех районов, куда беглые люди устремлялись в первую очередь. В эпоху феодализма «колонизационный вопрос в России» представлял собой «подчиненный вопрос по отношению к аграрному вопросу в центре страны». Процесс объединения казачества, селившегося на юго-восточной окраине Российского государства, продолжался на протяжении всей второй половины XVI в. и окончательно завершился в ходе бурных событий крестьянской войны XVII в., когда правительство признало казачество как особое сословие Московского государства. А.П. Пронштейн совместно с Н.А. Мининковым проанализировал вопрос об особой роли казачества в войнах России и народных движениях. Г.Г. Нольте, О. Усенко, В. Лесин характеризовали крестьянские войны как восстания простонародья российских окраин: казачества, национальных меньшинств, старообрядцев, которые в своей враждебности к централизаторским усилиям требовали большего самоопределения своих регионов. В.Н. Королев осветил военно-морские операции запорожского и донского казачества, которые осуществлялись в XVII в. на Босфоре и в Прибосфорском районе не просто как борьбу русских с османами на море в первой половине века, а как апогей казачьей войны Дона и Запорожья с Портой [2]. А.И. Козлов доказал положение большей зажиточности казачества по сравнению с
крестьянством [3]. В.П. Трут показал противоречивость позиции казачества в 1917 году [4]. А.В. Венков, Ю.Д. Гражданов доказали, что три четверти донского казачества сделали свой окончательный выбор в разгар гражданской войны, выступив против большевизма [5]. Я.А. Перехов в кандидатской диссертации 1966 г. фактически показал отсутствие геноцида против казачества и раскрыл новый курс ВКП(б) в казачьем вопросе в середине 1920-х гг. [6].
Автор вместе с Е.И. Дулимовым в начале 2000-х гг. сформулировали представление о том, что возникновение казачьего субэтноса явилось результатом комплексного воздействия славянских и в меньшей степени других этнических групп [7]. Мы считаем, что феномен казачества в российской истории логично объясняется на основе цивилизационной методологии. Поскольку российская цивилизация носит промежуточный евразийский характер и развивается под влиянием Запада и Востока, то в России отсутствовали в чистом виде модернизация или традиционализация. Шло постоянное взаимовлияние этих достаточно противоположных процессов с доминированием на каждом конкретном этапе того или иного элемента. Это приводило к деформации как традиционных, так и модернизационных ценностей, что часто изменяло смысл явлений и процессов в ходе исторического развития. Определенную социокультурную инверсию претерпел и специфический казачий субэтнос, испокон века защищавший свою свободу и военно-демократические ценности, но ставший, образно выражаясь, шашкой российской государственности. Бывшие вольные люди с традиционной русской вечевой - круговой демократией, принимавшие участие во всех смутах и казачье-крестьянских войнах России, постепенно подчинились указам государственной власти в качестве ее полурегулярного войска. Осваивая новые территории на Юге России и защищая пограничные рубежи от постоянных нашествий и угроз со стороны кочевников, мусульманской Турции и других претендентов на славянские земли, казачество объективно выполнило функцию живой «китайской стены» российской цивилизации. Оборонная функция казачества не исчезла в связи с его переходом на службу государству и с ликвидацией его самостоятельности и стала вновь проявляться в связи с целенаправленным созданием казачьих войск на новых границах расширяющейся Российской империи. Казачество объективно выступало проводником геополитики Российской империи, осуществляя на новых местах обитания оказачивание местного населения, в том числе неправославного, и распространение традиционных качеств казачества как части великорусского этноса - общинности, соборности, государственного патриотизма. Казачество, как никто другой, воплотило в себе евразийский характер российской цивилизации и по месту проживания, и по роду деятельности, и по объективному значению.
Донское, как и все российское казачество, не являлось застывшим во времени феноменом. Уже в XVII в. в процессе миграции великорусского населения произошла глубокая и широкая русификация донского автохтонного населения, осуществлявшего жизнедеятельность на основе присваивающих и добывающих технологий. Мы считаем, что формирование самостоятельного, практически независимого казачьего субэтноса объективно потребовало определенных государственных форм организации общественной жизни, интеграции общности, то есть генезиса элементов квазигосударственности на основе обычного права. Региональные, протогосударственные (атаманско-круговые) структуры казачества стали естественным ответом на давление окружающей агрессивной внешнеполитической среды. Главной особенностью несостоявшегося государствогенеза казачества явилось образование элементов государственности без развитых форм частной собственности, что не расходится с классической марксистской схемой государствообразования, предполагающей создание государственного аппарата с целью сохранения институтов собственности. Отсутствие не только собственности на землю, но даже ее возделывания обусловило отказ донцов от формирования аппарата принуждения. Неполноценная государственность казачества развивалась замедленным образом в силу отсутствия как кровнородственных отношений, так и классовой дифференциации. Легитимная публичная власть, главный признак государства, присутствовал в неразвитой форме, то есть без юридического оформления. Незрелым, неартикулированным общественным отношениям и аморфности социокультурного пространства соответствовало незрелое состояние казачьей государственности в форме своеобразной охлократии. Мы исходим из того факта, что донские казаки в основном были беглыми московитами из различных сословий, которые порвали со своей средой и сформировали «негативную» самобытность, основанную на противопоставлении себя великорусскому этносу и политической власти как центра управления этим народом. Примитивная казачья квазигосударственность являлась народно-территориальной суверенной организацией публичной власти, которая представляла цивилизационно неразвитое общество и способствовала его интеграции, преодолевая психологическую инерцию «феодально-крепостнического наследия». Используя флибустьерские методы и идеологию свободы и
народоправства, казачья квазигосударственность обеспечивала до XVIII в. функционирование неразвитого субэтноса, без выделения высших привилегированных страт в своем составе. Подчеркиваем, что казачья государственность представляла собой режим поддержания целостности занимаемой территории, обеспечения специфического уклада жизни, сохранения духовных ценностей, механизмы самоуправления в условиях отсутствия опыта бюрократических властных отношений, патриархальности социальной организации, аморфности социокультурного пространства, функционирования обычного права и соответствующего правового сознания. Мы убедились, что социально-правовой статус казачества XVI - первой половины XVII вв. характеризуется именно определенной независимостью от Российского государства при выполнении ряда добровольно взятых на себя функций сословного характера. В тот период казачество не было классическим феодальным сословием, так как еще сохранялись качества независимого субэтноса. Понятие вассалитета-сюзеренитета, которое традиционно используется применительно к отношениям Москвы и Дона, дополнено представлением о складывании конфедеративного партнерского союза Москвы и Дона под началом самодержавия, о геополитической гегемонии Руси и авангардной (колонизационно-цивилизационной) регионально-окраинной роли казачьего субэтноса как пассионарной части великорусского этноса с включенными в него инонациональными элементами. Государствообразующим признаком институционально-должностного характера могла стать принадлежность к казачьей этносоциальной группе. Развивая известное положение об интеграции казачества в XVIII в. в состав Российской империи под давлением абсолютизма, мы подчеркиваем, что она остановила процесс развития казачьей государственности и обусловила начало ее инволюции в направлении отмирания, затухания, деградации и постепенной адаптации к имперскому праву. Сформировавшийся в XVIII в. латентный автономизм казачьей Земли Войска Донского был временным компромиссом имперского самодержавия с государственническими интересами казачества, но мы обращаем внимание на то, что этот автономизм сохранялся в латентных формах вплоть до начала ХХ в. Превращение в XVIII—XIX вв. казачества в имперское сословие и его интеграция в механизм власти как самовоспроизводящейся квалифицированной военно-полицейской силы при объективно развивающемся параллельном процессе капиталистического расказачивания — закономерный объективный итог исторической инволюции правовой легитимации этносоциального феномена казачества. В XIX в. казаки официально получили право на 30 десятин земли на мужскую душу без обложения налогами и стали рассматривать себя как верных слуг самодержавия, получающих заслуженные привилегии в обмен за вечную службу царю и Отечеству. Огосударствленное казачество, потеряв вольности, стало военно-служилым сословием, выполняющим как военные, так и полицейские функции. При этом казачество сохранило этнографические признаки субэтноса, историческую память и обычаи, атаманско-круговое внутреннее самоуправление, культивирование кавалерийской службы и холодного оружия, разговорный диалект, фольклор, национальную одежду, которая включала в себя элементы государственной воинской формы, и самое главное - особый духовный склад, строптивый характер в сочетании с преданностью царизму и ксенофобией. Существовавшая де-факто казачья сословно-территориальная автономия все более размывалась в ходе общего процесса капиталистической десословизации («раздворянивания», «раскрестьянивания» и т.п.) в ходе развития индустриализации. В этот процесс постепенно втягивались окраины Российской империи, в том числе те, где базировались казачьи войска. В результате заметно снизилось значение казачества как стратегического фактора в колонизации и закреплении этих территорий в составе Империи. Но и на местах постоянного проживания консервативное казачество постепенно теряло ведущую роль, сохраняя агрессивно-презрительное отношение к другим слоям населения, прежде всего, к иногородним крестьянам — «холопам», рабочим — «хамам», к интеллигентам — «бунтовщикам», иноверцам — «нехристям».
Все особенности функционирования казачества приходили в определенное противоречие с потребностями возрастающего в количественном отношении неказачьего иногороднего населения войсковых областей, которое стало представлять большинство жителей. В результате было заложено самое принципиальное противоречие между казачьим и неказачьим населением, что имело в первой четверти XX в. закономерные трагические последствия. Власти пытались всеми силами сохранить архаичную полуфеодальную основу функционирования казачьих войск («земля за службу»), полупривилегированный порядок землепользования и землевладения, сугубо казачье ограниченное в сословном плане, самоуправление и, конечно, преданность и слепую исполнительность казаков. Загнивающая самодержавная власть нуждалась уже не в боевой шашке и культурных традициях, а в полицейской нагайке донского казака. Хотя традиционный облик казачества еще сохранялся, возможности развития казачьего сословия-субэтноса на рубеже Х1Х-ХХ вв. были практически
исчерпаны.
В начале ХХ в. донское казачество испытало на себе все кризисные последствия упадка военно-феодальной Российской империи, имманентной частью которой оно являлось. Капиталистическое экономическое расказачивание, грозившее постепенным растворением казачества в мелкобуржуазной среде, прервалось сначала империалистической войной, затем революциями, которые создали для казачества особо сложные условия существования. Революционные катаклизмы неожиданным образом способствовали временной активизации казачьего самосознания. В 1905 г. казачество приняло непосредственное участие в подавлении революции, но в феврале 1917 г. отказалось поддержать царизм. Новая советская государственность, включая казачье-крестьянскую «Донскую советскую республику», не была признана большинством казачества, которое попыталось создать свою квазигосударственную белоказачью республику «Всевеликое Войско Донское». Это образование под началом атамана П.Н. Краснова стало уникальным, запоздалым и никому не нужным рецидивом средневековой казачьей государственности. Гражданская война закончилось поражением традиционалистского казачества. Анализ истории Красновской белоказачьей республики убедительно доказал, что будущего у казачьей государственности не было. Для обоснования этого тезиса, в частности, нами использован текст ранее не публиковавшейся работы М.П. Жакова «Донская контрреволюция». Данная работа в советское время не была опубликована, так как автор был репрессирован сталинизмом как «враг народа», а на этапе демократических реформ публикация работы М.П. Жакова стала затруднительна, поскольку идеологической репрессии подвергся уже сам большевизм как историческое явление. В результате эта работа не была опубликована ни тогда, ни теперь, в новых условиях. Это тем более досадно, что некоторые современные авторы использовали работу М.П. Жакова в своих публикациях без конкретных ссылок на данный источник. В нашей монографии также использована более известная работа С.И. Сырцова «Вандея русской революции». Биография С.И. Сырцова и анализ его личного отношения к казачеству содержатся в нашей книге «Председатель Совнаркома советской России Сергей Сырцов» (М., иРББ, 2013.). Мы считаем, что труды донских большевиков представляют определенный научный интерес, так как, несмотря на печать времени их создания, они позволяют лучше понять и глубже осмыслить взаимоотношения Советской власти и казачьих структур в период гражданской войны и на других этапах истории. Вместе с воспоминаниями белых офицеров и атаманов эти источники могут позволить исследователям воссоздать более всестороннюю картину событий, происходивших в ХХ в. на Тихом Дону.
«Красный террор» и террористическое расказачивание, осуществленное большевизмом, и «белый террор» красновского ВВД и деникинских Вооруженных сил Юга России были взаимно обусловленными явлениями. Молох гражданской войны крушил всех, и красных, и белых, и тех, кто пытался найти некий «третий путь». В течение всей первой половины ХХ в. шел процесс расказачивания, протекавший различными темпами и в разнообразных формах. В своем развитии политика большевизма в отношении казачества прошла ряд этапов: предоктябрьский период, когда не было завершено капиталистическое стихийное экономическое расказачивание, были сформулированы теоретические предпосылки стратегии большевизма по отношению к казачьим территориям и самому казачьему сословию, как возможной «Вандее русской революции»; Октябрьская революция и начало гражданской войны, когда были предприняты попытки поиска вариантов сотрудничества с казачеством в рамках «Донской Советской республики», «Походного Круга Войска Донского» и др.; период кульминации гражданской войны - этап непосредственного террористического расказачивания, остановленного на грани геноцида, подавления восстания верхнедонских казаков, борьба большевиков с Всевеликим войском Донского Краснова. Не было никакого геноцида казаков в прямом смысле этого понятия. Если использовать это понятие, то надо говорить об общей геноциидальной ситуации в период кульминационного обострения гражданской войны, когда одна часть русского народа неистово уничтожала другую. Это была величайшая трагедия всей нации, в которой виноваты все стороны и политические вожди, начиная с Николая II и Ленина, Краснова и Троцкого и заканчивая Мамантовым и Сырцовым. После гражданской войны казачество разделило судьбу российского крестьянства. 1920-1924 гг. - переформатирование Донской области (бывшей Области Войска Донского) с передачей трети округов Царицынской губернии, осуществление большевизмом политического и морально-психологического давления на казачество как на контрреволюционное сословие при опоре на иногородних и ограничение гражданских прав казаков; 1925-1928 гг. - этап поиска и реализации путей привлечения середняцко-бедняцких масс казачества к советскому строительству, решение Апрельского пленума ЦК ВКП(б) 1925 г. по докладу С.И. Сырцова о широкой амнистии, реабилитации рядового трудового казачества, использовании ряда казачьих традиций в строительстве
вооруженных сил и т.д. в целях закрепления нэповского успокоения казачества и установления сотрудничества с властями при сохранении установки на расказачивание сословных элементов; 1930-е гг. - этап латентного расказачивания, когда осуществлялись преследования оппозиционно настроенных элементов казачества методами раскулачивания, борьбы с «вредителями» и «саботажниками» хлебозаготовок и прямыми репрессиями членов казачьих «повстанческих организаций»; повторное проведение, начиная с 1936 г., политики использования военно-патриотических традиций казачества в интересах повышения обороноспособности страны. Это была сталинская реабилитация казачества, которое стало вполне «советско-колхозным». 20 апреля 1936 г. ЦИК СССР принял постановление «О снятии с казачества ограничений по службе в РККА». Означали ли эти публикации и очередной призыв казачества в армию прекращение расказачивания? В 1933 г. развертывались массовые репрессии в казачьих регионах, но уже выросли новые советские казаки. Появился официальный термин - «колхозное казачество». В 1936 г. начался призыв колхозного казачества в Красную Армию. На наш взгляд, во-первых, проявляются разные процессы в среде казачества, шедшие параллельно. Оба они являлись составными частями социальной инженерии сталинизма, который взращивал нужный ему тип советского казачества с помощь латентного расказачивания. Процесс имманентной деэтнизации казачества продолжался, так как он отвечал стратегии тоталитарной унификации советского общества. Но это все не означало, что казачество уже исчезло как таковое. Власть видела, что новое поколение казачества стало преданным советскому строю и может быть использовано в военных целях. Введение казачьей формы и призыв казаков на военную службу детерминировалось в первую очередь внешнеполитической ситуацией. Наша позиция о латентном расказачивании, высказанная нами в ходе научных конференций 1990-х гг., была прямо поддержана В.П. Трутом и Ю.Д. Граждановым [8], а также косвенно А.П. Кожановым и А.В. Барановым.
В 2008 г. была публикована монография А.П. Скорика, в которой много внимания уделено критике нашего подхода. Автор перечисляет многочисленные исторические факты, свидетельствующие о крайне противоречивой политике партии в отношении казачества, о сопротивлении казачества этой политике и при этом он почему-то отказывается признавать элементы скрытого расказачивания как системы мер правящей партии, ограничивающей проявления исторической этнополитической идентичности казачества [9]. Как писал Козьма Прутков, «если на клетке слона прочтешь надпись: буйвол - не верь глазам своим». Если всякая активность казачества за пределами коммунистической политики в первой половине 1930-х гг. немедленно пресекалась, казачьи идеологи немедленно репрессировались, история казачества была просто кастрирована, то как же назвать такую политику? Мы ее назвали латентным расказачиванием. А.П. Скорик пишет, что «потребность армии в специальной подготовке новых воинов была настолько велика, что власть поддерживает даже показачивание определенной части русского населения Юга России, называя его казаками, приветствуя ношение казачьей военной формы, одобряя участие в казачьих мероприятиях» [10]. На самом деле это «показачивание», как это ни парадоксально, есть не что иное, как проявление общего процесса расказачивания, так как включение в казачество граждан, которые по своему менталитету не являются казаками, размывало контингент казачества, делало его аморфным и маргинальным. Происходившая деэтнизация казачества есть превращение его в некий социальный слой с уменьшающейся этнической составляющей. Совершенно очевидно, что просто записаться в нацию нельзя. Сложно надеяться, что крестьянин, одевший казачью форму, сразу станет казаком. Казачья ментальность — сложный феномен, заслуживающий специального изучения. Противоречивость в проведении политики власти объясняется, на наш взгляд, неоднородностью большевизма, наличием в нем двух тенденций в решении казачьей проблемы: радикально-экстремистской и умеренно-прагматической. Однако для большевистской элиты казачество всегда было разменной монетой в ее деятельности по реализации высших коммунистических идеалов.
В ходе сталинской террористической чистки кадров 1937—1938 гг. были осуществлены репрессии высших офицеров РККА казачьего происхождения, всех бывших атаманов и казачьих офицеров. Великая Отечественная война, когда, с одной стороны, советское казачество героически участвовало в боевых действиях против нацистского вермахта, с другой стороны, возник феномен казачьего коллаборационизма как рецидив гражданской войны. Советское казачество с честью проявило себя в годы Великой Отечественной войны в отличие от казаков-эмигрантов и казаков-коллаборационистов. П. Краснов и другие поборники новой казачьей государственности, так называемой Казакии, не смогли понять, что в условиях Великой Отечественной войны эта «государственническая» идея является предательством интересов всего российского, тогда советского, народа. Казачий национализм, как, впрочем, и любой другой, закономерно привел часть казаков в период великих испытаний к предательству
многонационального Отечества. Участие казаков-предателей в карательных акциях против югославских, итальянских партизан и других борцов с фашизмом окончательно поставило крест на этой категории людей. Выдача англичанами казаков-предателей в Лиенце советским властям была в принципе оправданной и необходимой, а П. Краснов и его подельники вполне заслуженно были повешены по приговору советского трибунала.
Казачество составляло ядро советской кавалерии как в начальный период войны, когда на фронтах воевало 78 кавалерийских дивизий, так и на завершающем ее этапе, когда количество кавдивизий сократилось до 22 и сократилось количество кавалеристов казачьего происхождения. С одной стороны, вследствие людских потерь и постоянного доукомплектования состава кавдивизий они в целом потеряли свой казачий характер. С другой -казаки воевали и в стрелковых соединениях и частях. Десятки стрелковых дивизий были сформированы в начале войны на территории Северо-Кавказского военного округа. Многие из них дошли до конца войны. Конечно, факт больших потерь казаков в боях тяжело сказался на судьбе казачества. Произошло своеобразное демографическое расказачивание, которое в немалой степени способствовало тому, что казачий Дон постепенно переставал быть казачьим. Миграции и ассимиляции населения также привели к тому, что процент родовых казаков на Дону существенно снизился, хотя точные цифры отсутствуют1
Во второй половине ХХ в. в результате последствий демографических потерь в годы войны, миграций и ассимиляции, последовательного курса СССР на закрепление общности «советский народ» и т.п. казачество временно перестало быть субъектом этнополитических отношений, взаимодействующим в какой-либо форме с государством.
В конце так называемой перестройки состоялась третья, заключительная волна реабилитации казачества как репрессированной социально-этнической общности. Развертывание гласности в ходе перестройки привело к снятию всех запретов в изучении истории казачества, что простимулировало развитие казачьего движения, выступившего за устранение большевистского расказачивания и восстановления былых прав. Потомки родовых казаков и жители Дона разных национальностей, вступившие в казачьи организации, стали заявлять о себе как об особом консолидированном этносе, имеющем особые права. В 1989-1990 гг. в Москве, Краснодаре, Ростове-на-Дону были собраны Большие Казачьи Круги, Сборы, Советы Атаманов, которые стали предъявлять претензии к власти. Масштаб и характер движения были таковы, что его ограничение способствовало только появлению уродливых по форме организаций и нездоровых настроений.
В этот период активно распространялись утверждения, что ответственность за террористическое расказачивание периода гражданской войны несут некие «сионистско-массонские силы». В казачьем движении на первый план стали выходить элементы казачьего сословного национализма. Начиная с 1992 г. казачье движение приняло антикоммунистическую окраску. Началась публикация произведений Краснова, Шкуро, Науменко и других белоэмигрантских авторов. Новые казачьи атаманы предъявили требования перехода к «советам без коммунистов», признания прав неоказаков на собственность дореволюционных казачьих деятелей в городе, на станичные земли, на определенные властные функции, и в этой связи начались громкие скандалы и конфликты. Значительный импульс развитию казачьего движения придал Указ Б.Н. Ельцина от 15 июня 1992 г. «О мерах по реализации Закона Российской Федерации "О реабилитации репрессированных народов" в отношении казачества», которое можно считать завершающим этапом реабилитации казачества. В регионах была сделана попытка наметить контуры программы возрождения казачества. В
1 Известно, что в 1897 г. казаки составляли 42% населения Дона -1 023,3 тыс., в 1926 г. казаки составляли 2 301,9 тыс. - 27,52% населения 22 субъектов Северо-Кавказского края, а в Ростовской области казаки составляли около 33% населения. Исходя из того, что казачьи кавалерийские корпуса после крупных операций обновлялись более чем наполовину (иногда на 2/3), учитывая потери гражданского населения и исход части казаков с немцами, можно предположить, что после войны процент казачества в области составлял не больше 15-20%.[It is known that in 1897 the Cossacks was 42% of the population don -1023,3 thousand, in 1926, the Cossacks were 2301,9 thousand - 27,52% of the population of 22 subjects of the North Caucasus region and in the Rostov region Cossacks was about 33%. of the population. On the assumption that the Cossack cavalry corps of major surgeries was updated more than half (sometimes 2/3), considering the civilian casualties and the Exodus of the Cossacks with the Germans, we can assume that after the war, the percentage of the Cossacks in the area amounted to no more than 15-20%].
частности, на Дону такая программа включала в себя положения о восстановлении исторического названия области, о формировании традиционных казачьих структур местного управления, о создании центра по возрождению социально-экономического казачьего уклада жизни и казачьего землепользования, о формировании центров казачьего образования, кафедр истории казачества в вузах, о реставрации исторических заповедных зон, об издании казачьих газет и выпуске специализированных телевизионных программ, о передаче в ведение казачества охотничьих угодий, о перепрофилировании Новочеркасского училища связи в казачье училище и создании кадетского корпуса, о передаче имущества ДОСААФ в ведение казачества и, наконец, о финансировании этих и других мероприятий за счет государства. Эта фактически означало своеобразную региональную революцию, и, учитывая, что к казакам относилась, по самым завышенным оценкам, всего четверть населения области, власти логично предвидели обострение обстановки в случае ее реализации.
Власть разрешила несение государственной службы без права создания в своем составе военизированных объединений и без прав социально-экономического и политического характера. Руководство нового «Всевеликого Войска Донского» вновь выдвинуло требование о восстановлении на Дону как неправомерно упраздненного казачьего национально-государственного образования на основе принципа казачьего народоправства. Создание этого субъекта РФ должно было, по мнению донских атаманов, отвечать букве и духу закона от 26 апреля 1991 г. «О реабилитации репрессированных народов». Для прекращения этой тенденции потребовалось вмешательство областной прокуратуры. Однако они не учитывали, что менталитет современного казачества значительно видоизменился по сравнению со старым казачеством, хотя его генетические корни и историческая память частично прослеживаются в общественном сознании. В своей массе новое (нео)казачество представлено не старыми, истинно казачьими этническими факторами, а социальными элементами с преобладанием функции самоопределения и самовыражения, своеобразного социального реваншизма части общества. Сложный социальный состав нового казачества породил возникновение особой ментальности кризисного характера, включившей в себя сословный шовинизм, великодержавность, воинствующий экстремизм. Но в целом в настроениях казаков доминировало рациональное стремление граждан региона внести свой вклад в формирование национальной государственной идеологии возрожденной России.
В Ростовской области отсутствует внешняя угроза, и новое казачество здесь не берет на себя функции защиты русскоязычного населения от какого-то вида экспансии, как это было в недавнем прошлом на границах с Чечней, Ингушетией. Это обстоятельство позволяет основным массам коренного населения, ощущающим себя представителями потомков казаков, сохранять относительное спокойствие. В настоящее время казачество дистанцируется от гражданского общества, стремясь к широкомасштабной государственной службе [11]. В 2011 г. вышли указ президента и постановление правительства РФ, регламентирующие учет казачества и порядок его приема на государственную службу. В Ростовской области и на всем Юге России создана сеть казачьих корпусов, в которых воспитывается новое поколение казачества. Казачьи дружины охраняют общественный порядок наряду с правоохранительными органами, и государство активно продолжает поддерживать активность казачьих обществ. На пресс-конференции в 2013 г. В.В. Путин отметил традиционный патриотизм казаков, которые играют уникальную и позитивную роль в продвижении идей государственности в сознании российского народа.
На наш взгляд, целью казачьего движения на Дону объективно должна стать не реанимация дореволюционного казачьего сословия, которое ушло в прошлое, а формирование принципиально нового казачьего добровольного сообщества на основе синтеза демократических традиций самоуправления казачества и требований гражданского общества в условиях постмодерна. У казачьего движения должна все-таки появиться долгосрочная инновационная перспектива развития на основе новейшего вектора развития, направленного на реализацию интересов южно-российского населения с учетом программы социально-политической и технологической, информационно-коммуникативной модернизации страны в XXI веке.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Пронштейн А.П. К истории возникновения казачьих поселений и образования сословия казаков на Дону. // В.А. Александров, М.Т. Белявский, Ю.О. Бем, А.В. Муравьев, С.О. Шмидт. Новое о прошлом нашей страны. Памяти акад. М.Н. Тихомирова. — М.: Наука, 1967; Пронштейн. А.П. К истории возникновения казачьих поселений и образования сословия казаков на Дону // Новое о прошлом нашей страны. Памяти акад. М.Н. Тихомирова. — М.: Наука, 1967.
2. Нольте Г.Г. Русские «крестьянские войны» как восстания окраин // Вопросы истории. - 1991. - № 11; Усенко О. Бунтари и заговорщики. Было ли восстание К. Булавина крестьянской войной? // Родина. - 1992. - № 5; Лесин В.И. Бунтари и воины. Очерки истории донского казачества. - Ростов н/Д., 1997; Лесин В.И. Силуэты русского бунта. - М., 2007; Королев В.Н. Босфорская война. - Ростов н/Д., 2002.
3. Козлов А.И. На историческом повороте. - Ростов-н/Д., 1977.
4. Трут В.П. Казачество России в период Октябрьской революции и на начальном этапе гражданской войны. -Ростов н/Д., 2005.
5. Венков А.В. Антибольшевисткое движение на Юге России на начальном этапе гражданской войны. - Ро-стов/Д., 1991; Гоажданов Ю.Д. Всевеликое Войско Донское в 1918 г. - Волоград, 1997; Гоажданов Ю.Д., Зимина В.Д. Союз орлов: Белое дело и германская интервенция в 1917-1920 г. - Волгоград, 1997; Зимина В.Д. Белое дело взбунтовавшейся России. Политические режимы гражданской войны. - М., 2006.
6. ПереховЯ.А. Власть и казачество: поиск согласия.1920-1926. - Ростов н/Д., 1997.
7. Кислицын С.А., Дулимов Е.И. Государство и донское казачество. - М.: РАГС, 2000.; Кислицын С.А. Указ и шашка. Политическая власть и донские казаки в первой половине ХХ века. - М.: УРСС, 2015; Кислицын С.А. «Борцы идеи...» Семен Васильченко и Михаил Жаков о донской революции и контрреволюции. - Ростов н/Д., 2015.
8. См.: Возрождение казачества: история и современность. - М., 1996. - С. 106-107; Гоажданов Ю.Д. Государственная власть и казачество. - Волгоград, 1999. - С. 47; Кожанов А.А. Донское казачество в 20-е гг. ХХ века. - Ростов н/Д., 2004.
9. См. СкорикА.П. Многоликость казачества Юга России в 1930-е гг. Очерки истории. - Ростов н/Д., 2008.
10. Там же. - С. 312.
11. Кислицын С.А. Формирование гражданского общества в условиях российской демократической реформации. - Ростов н/Д., 2005.
REFERENCES
1. Pronshteyn A.P. K istorii vozniknoveniya kazach'ikh poseleniy i obrazovaniya sosloviya kazakov na Donu. V.A. Ale-ksandrov, M.T. Belyavskiy, Yu.O. Bem, A.V. Murav'ev, S.O. Shmidt. Novoe o proshlom nashey strany. Pamyati akademika M.N. Tikhomirova. M.: Nauka. 1967. [Pronshteyn A.P. The history of the Cossack settlements and education class of the Cossacks on the don. V.A. Aleksandrov, M.T. Bielawski, J.O. Böhm, A.V. Muravyov, S.O. Schmidt. New about the past of our country. To the memory of academician M. N. Tikhomirov. Moscow:Nauka. 1967].
2. Nolte G.G. Russkie «krest'yanskie voyny» kak vosstaniya okrain. Voprosy istorii. 1991. №11; Usenko O. Buntari i zagovorshchiki. Bylo li vosstanie K. Bulavina krest'yanskoy voynoy? Rodina. 1992. № 5; Lesin V.I. Buntari i voiny. Ocherki istorii donskogo kazachestva. Rostov n/D. 1997. Lesin V.I. Siluety russkogo bunta. M. 2007; Korolev V.N. Bosforskaya voyna. Rostov n/D. 2002. [Nolte G.G. Russian "peasant war" as the revolt of the suburbs. Questions of history. 1991. No. 11; Usenko O. Rebels and conspirators. If the Bulavin uprising of peasant war? Rodina. 1992. No. 5; Lesin V.I. the Rebels and the soldiers. Essays on the history of the don Cossacks. Rostov n/D. 1997. Lesin V.I. the Silhouettes of Russian revolt. M. 2007; Korolev, V.N. Bosphorus war. Rostov n/D 2002].
3. Kozlov A.I. Na istoricheskom povorote. [Kozlov A.I. On the historic turn]. Rostov-n/D. 1977.
4. Trut V.P. Kazachestvo Rossii v period Oktyabr'skoy revolyutsii i na nachal'nom etape grazhdanskoy voyny.. [Trut V.P. The Cossacks of Russia during the October revolution and at the initial stage of the civil war]. Rostov n/D., 2005.
5. Venkov A.V. Antibol'shevistkoe dvizhenie na Yuge Rossii na nachal'nom etape grazhdanskoy voyny. Ros-tov/D.1991; Grazhdanov Yu.D. Vsevelikoe Voysko Donskoe v 1918 g. Volograd. 1997; Grazhdanov Yu.D., Zimina V.D. Soyuz orlov: Beloe delo i germanskaya interventsiya v 1917-1920 g. Volgograd 1997; Zimina V.D. Beloe delo vzbuntovavsheysya Rossii. Politicheskie rezhimy grazhdanskoy voyny. M. 2006. [Venkov A.V. Antibolshevistkih movement in the South of Russia at the initial stage of the civil war. Rostov/D. 1991; Grazhdanov J.D. Vsevelikogo don Army in 1918 Volograd. 1997; Grazhdanov Y.D., Zimin V.D. Union of eagles: the White matter and the German intervention in 1917-1920 Volgograd 1997; Zimina V.D. The White matter of the rebellious States. The political regimes of the civil war.] M. 2006.
6. Perekhov Ya.A. Vlast' i kazachestvo: poisk soglasiya.1920-1926. [Perekhov A.J. Power and the Cossacks: the search for agreement.1920-1926].Rostov n/D. 1997.
7. Kislitsyn S.A., Dulimov E.I. Gosudarstvo i donskoe kazachestvo. M.RAGS. 2000; Kislitsyn S.A. Ukaz i shashka. Politicheskaya vlast' i donskie kazaki v pervoy polovine KhKh veka. M.URSS. 2015; Kislitsyn S.A. «Bortsy idei...» Semen Vasil'chenko i Mikhail Zhakov o donskoy revolyutsii i kontrrevolyutsii». [Kislitsyn S.A., Dulimov E.I. State and the don Cossacks. M. RAGS. 2000; Kislitsyn S.A. The Decree and sword. Political power and the don Cossacks during the first half of the twentieth century. M. URSS. 2015; Kislitsyn S.A. "Champions of ideas..." Semyon Va-silchenko, Zhakov, and Mikhail Donskoy on revolution and counter-revolution"]. Rostov n/D. 2015.
8. Sm.: Vozrozhdenie kazachestva: istoriya i soremennost'. M.1996. S. 106- 107; Grazhdanov Yu.D. Gosudarstvenna-ya vlast' i kazachestvo. Volgograd 1999. S. 47; Kozhanov A.A. Donskoe kazachestvo v 20-e gg. XX veka. Rostov n/D. 2004. [See: The revival of the Cossacks: history and sovremennosti.M.1996. Pp. 106-107; Grazhdanov Yu.D. State power and the Cossacks. Volgograd 1999. P. 47; Kozhanov A.A. The don Cossacks in the 20-ies of XX century. Rostov n/D. 2004].
9. Sm. Skorik A.P. Mnogolikost' kazachestva Yuga Rossii v 1930-e gg. Ocherki istorii. [Cm. Skorik A.P. The Diversity of the Cossacks of Southern Russia in the 1930s essays on the history]. Rostov n/D. 2008.
10. Tam zhe. S. 312. [Ibid. P. 312].
11. Kislitsyn S.A. Formirovanie grazhdanskogo obshchestva v usloviyakh rossiyskoy demokraticheskoy reformatsii. [We wrote about it in: Kislitsyn S.A. The Formation of civil society in the Russian democratic reformation]. Rostov n/D., 2005.
Информация об авторе
Кислицын Сергей Алексеевич, доктор исторических наук, профессор, Южно-российский институт управления, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, г. Ростов-на-Дону, Россия [email protected]
Получена:03.07.2016
Information about the author
Sergey A. Kislitsyn, Doctor of Historical Sciences, Professor, South-Russian Institute of Management, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Rostov-on-Don, Russia [email protected]
Received: Q3.Q7.2Q16
Для цитирования статьи: Кислицын С.А. Фе- For article citation: Kislitsyn S.A. Fenomen ka-номен казачьей сословной квазигосударствен- zach'ey soslovnoy kvazigosudarstvennosti i ego ности и его значение. Историческая и соци- znachenie. [Phenomenon of Cossack estate ально-образовательная мысль. 2016. Том 8. quasi-statehood and its significance]. Is-№ 4. Часть 1. с. 00-00. toricheskaya i sotsial'no-obrazovatel'naya mysl'=
doi: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/2-00-00. Historical and Social Educational Ideas. 2016.
Vol. 8. no. 4. Part. 1. Pp. 00-00.
doi: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/2-00-00. (in
Russian)
