ФЕНОМЕН ЭКСТРАКТИВИЗМА В СИСТЕМЕ ВНУТРИИ МЕЖЭТНИЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ: К РАСШИРЕНИЮ ПРЕДМЕТНОЙ ОБЛАСТИ ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ И ПРИКЛАДНОЙ АНТРОПОЛОГИИ Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Вестник Томского государственного университета. История. 2023. № 81 Tomsk State University Journal of History. 2023. № 81

Научная статья УДК 39

doi: 10.17223/19988613/81/20

Феномен экстрактивизма в системе внутри- и межэтнических коммуникаций: к расширению предметной области этнической истории и прикладной антропологии

Александр Николаевич Садовой

Федеральный исследовательский центр «Субтропический научный центр РАН», Сочи, Россия, [email protected]

Аннотация. Предлагаются методологические подходы исследования феномена экстрактивизма. На основе материалов полевых исследований в сельских анклавах Южной Сибири и США (Аляска) сформулирована рабочая гипотеза о цикличном характере проявления этого феномена. Отмечено, что вне зависимости от форм проявления экстракции со стороны горнодобывающих предприятий изменение системы коммуникаций между социальными институтами, вовлеченными в этот процесс, сохраняется в исторической памяти и может выступать механизмом дестабилизации этносоциальной обстановки.

Ключевые слова: экстрактивизм, системный и процессный подходы, этнические процессы

Благодарности: Исследование выполнено в рамках проекта «Антропология экстрактивизма: исследование и проектирование социальных изменений в регионах ресурсного типа» (грант РНФ № 20-68-46043). Руководитель: д.и.н. Д.А. Функ. Методика исследования апробирована в ходе разработки госбюджетной темы «Мониторинг этносоциальной обстановки в субъектах РФ: методология и методики информационного обеспечения национальной политики (FGRW-2021-0014). Руководитель темы: д.и.н., проф. А.Н. Садовой.

Для цитирования: Садовой А.Н. Феномен экстрактивизма в системе внутри- и межэтнических коммуникаций: к расширению предметной области этнической истории и прикладной антропологии // Вестник Томского государственного университета. История. 2023. № 81. С. 170-184. doi: 10.17223/19988613/81/20

Original article

The phenomenon of extractivism in the intra- and interethnic communications system: to the expansion of the ethnic history and applied anthropology subject area

Alexandre N. Sadovoy

Federal Research Centre the Subtropical Scientific Centre of the Russian Academy of Sciences, Sochi, Russian Federation, [email protected]

Abstract. The history of Russia, one of the largest states in the world with hundreds of peoples and ethnic groups, is one of the most difficult objects of research. Actually, the structure of the population determines the expediency of studying the history of national politics, not only in the context of studying the genesis of the state (as a social institution) but also -ethnic processes, initiated by political history and the main trends of state socio-economic infrastructure change. In this context, the processes initiated by the large industrial enterprises expansion (extraction) in the areas inhabited and traditionally used by the small indigenous peoples of Russia and the world are of particular interest.

As the results of the study (Russia, South Siberia, USA-Alaska) show, the general orientation (trends), global patterns and the specificity of the reaction (extractivism) from ethnic minorities to these influence forms (intra- and inter-ethnic communication systems) depends on: a) traditional systems of subsistence and nature management preservation; b) the nature of integration into the regional system of market communications; c) ethnopolitical consolidation level. When identifying the regional specificity of forms of extractivism, a special place is given to applied anthropology, the subject area of which (in ethnology) is determined by the study of modern social processes that influence the transformation of traditional social institutions, systems and cultures of life support for ethnic minorities. This group of ethnic processes, as a rule, has a latent form and can only be identified on the basis of field research of intra- and inter-ethnic communications system; the nature of interaction of social institutions of ethnic minorities not only with the institutions of state power, but also with enterprises focused on minerals extraction, located in the traditional nature management zones. Regardless of the extraction manifestation nature, the change in the communication system between social institutions involved in this process (business structures, authorities and self-government, the population of rural enclaves) remains in historical memory and can act as a mechanism (complex of causal relationships) for destabilizing the ethno-social situation. The transformation of social communications can be the object of scientific forecasting of the direction and content of ethnic processes. The methodological basis for solving this problem is a systematic and a process-based approach. The main method is the ethnic processes modeling based on historical precedents and ethnic processes latent forms identification (case study). Due to the fact that modern ethnic processes in areas of intensive industrial development have not received adequate coverage in regional historiography, it should be noted that the anthropology of extractivism (as applied an-

© А.Н. Садовой, 2023

thropology direction) has a clearly defined prospect of forming the source base for studying the history of the peoples of Russia.

Keywords: extractivism, systemic and process approaches, ethnic processes

Acknowledgements: The research was carried out within the framework of the project "Anthropology of extractivism: research and design of social changes in resource-type regions" (Russian Science Foundation grant No. 20-68-46043). Head: Doctor of History, prof. D. A. Funk. The research methodology was tested during the development of the state budget topic "Monitoring the ethno-social situation in the constituent entities of the Russian Federation: methodology and methods for national policy information support" (FGRW-2021-0014). Topic leader: Doctor of History, prof. A.N. Sadovoy.

For citation: Sadovoy, A.N. (2023) The phenomenon of extractivism in the system of intra- and interethnic Communications: towards the expansion of the Subject area of Ethnic history and applied anthropology. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya - Tomsk State University Journal of History. 81. pp. 170-184. doi: 10.17223/19988613/81/20

Введение

Включение категории «экстрактивизм» в современную отечественную историографию [1, 2] во многом определено проблемами регулирования конфликтных ситуаций между горнодобывающими предприятиями (компаниями) и автохтонными этносами, обладающими правовым статусом коренных малочисленных народов. Обусловленное этим расширение предметной области социальной и прикладной антропологии определено глобальным трендом трансформации традиционных социальных институтов, системы и культуры жизнеобеспечения данных народов под воздействием инфраструктурных программ и проектов, реализуемых на этнических территориях. Эти процессы вне зависимости от форм государственного устройства и политических режимов инициируют идентичные реакции автохтонного населения, оказывают прямое или косвенное воздействие как на процесс этнической самоидентификации, так и на динамично меняющуюся систему социальных коммуникаций между органами государственной власти и национальными общественными организациями.

Научное определение содержания категории «экстрактивизм» как формы реакции этнических меньшинств на внешнее воздействие со стороны предприятий промышленности и бизнес-структур, находится на этапе формирования, что во многом определяет зависимость предлагаемых трактовок от решаемых в сфере прикладной антропологии задач. Отталкиваясь от апробированных в зарубежной историографии подходов [2. С. 181-182], его можно использовать в ходе моделирования социальных последствий внешнего воздействия на традиционный уклад жизни этнических меньшинств, трансформацию традиционных социальных институтов и иерархически соподчиненных систем внутри- и межэтнических коммуникаций. При этом подходе внимание исследователя обращено на формы проявления адаптации индигенных сообществ (автохтонных групп) к изменяющимся «жизненным» условиям; согласно формируемым в историографии установкам - к воздействию ресурсодобывающей индустрии (социальный и экологический импакт). При таком подходе взаимообусловленность адаптационных процессов и характера изменения группового самоопределения рассматривается в контексте проявлений «переживания конфликта и его последствий», т.е. дискурсивного осмысления «травмы и путей ее преодоления». Объективно этот методологический подход оценки этносоциальной ситуации

in situ по заданным локальным этническим группам определяет в качестве основного метода исследования «кейс-стади» - метод внедренного наблюдения конфликтной ситуации с акцентированием внимания исследователя-этнографа на проявлениях «переживания», «болевых точках» сторон конфликта и эмоциональной составляющей мотивации сторон конфликта к построению устойчивого диалога [1. С. 144-146]. Таким образом, внимание акцентируется на локальных сообществах и характерных для имманентных процессов латентных по форме внутриэтнических коммуникационных связях, выявляемых в ходе полевых работ, этнологических экспертиз.

С другой стороны, категория «экстрактивизм» используется в историографии для отражения топ-менеджерами компаний стратегической линии, направленной на максимальную концентрацию прибыли от деятельности «своих» предприятий на этнической территории, минимизацию реинвестиций в добычу ресурсов, использование в качестве основной рабочей силы трудовых мигрантов, вывод доходов из региональной, муниципальной, сельской местной экономики. В данном контексте в ходе полевых исследований внимание акцентируется, во-первых, на определении форм проявления и структуры процесса экстракции - изъятия (вывоза) ресурсов из мест их локализации с целью получения прибыли «нерезидентами» вне зависимости от гражданства и места их проживания. К ним относятся акторы и организаторы процесса, финансовое сопровождение, внешние факторы воздействия и т.д. Во-вторых, внимание привлекает система социальных коммуникаций, формируемая в ходе экстракции, с включением комплекса межэтнических коммуникаций между «резидентами» (автохтонами) и «нерезидентами» - представителями «пришлых» этнических групп, вовлеченными в деятельности бизнес-структур. В этой связи понятен и интерес к системе коммуникационных связей между «этническими элитами», представляющими интересы определенных групп населения, попавших под внешний прессинг, и средним звеном руководства горнодобывающих предприятий, сталкивающихся в ходе работ с протестами со стороны сельских анклавов, с реакцией на конфликтные ситуации со стороны представителей органов муниципального самоуправления и структурных подразделений региональных органов власти, отвечающих на проведение национальной политики.

Объективно внимание исследователей при изучении этих сюжетов акцентируется уже не столько на ло-

кальных, сколько на внутрирегиональных, а в отдельных случаях на межрегиональных коммуникационных связях и процессах, в которых проявляется «этнический контекст». При таком подходе прослеживается и перспектива выявления зоны столкновения двух групп интересов, включая этнические, представителей бизнес-сообщества и близких к нему слоев чиновничества и автохтонов. Речь идет именно о групповых интересах. Так, к «этническим интересам» можно отнести стремление сохранить этническую территорию как ресурсную основу жизнеобеспечения, демографическую структуру сельских анклавов, традиционный уклад жизни и сложившиеся социальные страты путем ограничения числа «нерезидентов» в сельских анклавах. Или, наоборот, на основе «диалога» с крупными бизнес-структурами найти наиболее «выгодные» формы интеграции «своей» группы (семейной, клановой, поселковой и т.п.) в формируемую горнодобывающими предприятиями производственную и социальную инфраструктуру. Этот путь, как правило, направлен на поиск альтернативных традиционным системам жизнеобеспечения и природопользования форм сельского предпринимательства, включая рекреационные формы сельской экономики -этнографический, сельский, зеленый туризм и т.д. Сфера групповых интересов, например, представителей управленческих структур может охватывать привлечение инвестиций бизнес-структур в развитие транспортной, энергетической, социальной инфраструктуры сельских анклавов, придание традиционным формам сельской экономики рыночного характера путем реализации сельскохозяйственной и промысловой продукции «нерезидентам» и т.д. Здесь следует отметить, что путь интеграции в динамично меняющуюся социальную среду, основанную на конкуренции, для представителей традиционного общества вне зависимости от его этнического состава является не менее «болезненным» процессом, чем осознанный отказ от предлагаемой органами власти и бизнес-сообществом линии развития, направленной на качественное изменение образа жизни через расширение числа рабочих мест в социальных институтах, не имеющих отношения к традиционной хозяйственной специализации.

В исследовании экстрактивизма как феномена синтез двух проявлений этнических интересов в реакции на процессы экстракции горнодобывающих предприятий имеет внутреннюю логику. Экстракция объективно способствует углублению в среде автохтонных групп социальной, внутриэтнической стратификации, обеспечивающей социальную мобильность. Выражается это в появлении страты «национальной элиты», представляющей интересы попадающих под воздействие реализуемых проектов и программ групп. Объективно эта группа через реализацию программ и уставных требований институтов гражданского общества (национальных общественных организаций, движений) ориентирована на решение ряда практических задач: вхождение в органы муниципального самоуправления и региональные институты власти, получение преференций и льгот, предусмотренных законодательством (например квот на получение бюджетных мест в университетах, органах власти и т.д.), развитие инфраструктуры по-

селков в местах компактного проживания, кредитование этнических форм предпринимательства, развертывание сети национально-культурных центров и финансирование творческих коллективов. То есть фактически «национальные лидеры» и представленные ими национальные общественные организации выступают на внутрирегиональном и муниципальном уровнях субъектами, а не объектами национальной, экологической или информационной политики федерального центра. В ходе экстракции бизнес-структуры на разных этапах могут сталкиваться с противодействием со стороны сформированных социальных институтов этнических меньшинств, интегрированных в органы власти, а также органов сельского самоуправления, мнение и реакция которых нередко не учитывается.

С другой стороны, парадокс ситуации заключается в том, что модель коммуникации социальных институтов, представляющих этнические интересы коренных малочисленных народов, и бизнес-структур приобретает устойчивость при сохранении традиционных социальных институтов, систем жизнеобеспечения и природопользования, регуляторов на основе «норм обычного права». В связи с этим одним из наиболее существенных проявлений экстрактивизма как дискурсивного осмысления «травмы и путей ее преодоления» выступает обостренное внимание национальных элит к консервации элементов традиционной культуры жизнеобеспечения (знаний в сфере природопользования, элементов жилищной планировки, одежды, бытовой утвари, ремесленных навыков и т.д.) и сельских анклавов, в структуре которых хотя бы часть семей практикует традиционный уклад жизни вне зависимости от степени эффективности используемых форм этнической экономики.

В соответствии с обеими формами реакции на экстракцию, имеющими четко выраженный глобальный характер, проявления феномена экстрактивизма, согласно принципам системного подхода, могут рассматриваться в качестве иерархически соподчиненной динамичной системы социальных коммуникаций. На основе ее анализа можно: формализовать широкий спектр интересов - от групповых до национальных; конкретизировать социальные установки, формируемые органами государственной власти в ходе реализации национальной политики; определить методологические подходы анализа соответствия статуса этнических меньшинств РФ нормам международного права по отношению к коренным малочисленным народам и т.д. Отталкиваясь от процессного подхода, феномен экстракции можно рассматривать как отражение четко выраженного процесса прямого воздействия на этносоциальную обстановку (ЭСО), сложившуюся в жестко ограниченных территориальных рамках - местах (районах, лесных кварталах и т.д.) традиционного природопользования этнических групп. Как показывает накопленный в РФ опыт проведения этнологических экспертиз [3-6], экстракция со стороны предприятий горнодобывающей промышленности объективно инициирует ряд этнических процессов: изменение системы расселения, структуры населения, трансформацию этнической самоидентификации. Это способствует тому, что опубликованные тексты этнологических экспертиз, относимые в клас-

сической этнографии и этнологии к категории этнографических источников, можно рассматривать в качестве верифицированного источника по этнической истории и истории региональной политики, а категорию «экстрактивизм» однозначно отнести к предметной области прикладной антропологии (applied anthropology) - отрасли знаний, получившей в последние десятилетия развитие как в отечественной, так и в зарубежной историографии.

В соответствии с принципами системного подхода в зависимости от иерархической соподчиненности структура и характер социальных связей (коммуникаций) могут иметь существенные различия. В этой связи делать однозначные оценки проявлений последствий экстракции на уровне сельских анклавов, муниципальных образований, субъектов РФ не совсем корректно. Более того, даже на низовом уровне сельских анклавов в зависимости от этнического состава, их социально-экономической и социокультурной инфраструктуры, истории разработки природных ресурсов, смены политических режимов и форм управления территориями степень воздействия экстракции на разные группы населения, включая этнические, может существенно отличаться. Эта тенденция хорошо известна специалистам в области прикладной антропологии. Так, в американской историографии по экономике автохтонного населения штата Аляска (США) интересы интегрированных лиц и групп населения - трудовых мигрантов, переселенцев (в первом поколении), привлекаемых специалистов в сфере образования, медицины, охраны природы и т.д. - рассматриваются в контексте экономических и социокультурных интересов автохтонных групп. На основе сравнительно-типологического анализа материалов полевых исследований проводится разграничение сельских анклавов коренного населения на три группы: сохраняющие традиционные системы жизнеобеспечения (Traditional Systems of Subsistence); со смешанными (включая рыночную) формами этнической экономики (Mixed Forms); с рыночными формами этнической экономики (Market Forms). Дифференциация моделей жизнеобеспечения сельских анклавов определяет признание специфики для каждой из групп системы социальных коммуникаций, динамики ее трансформации, характера и факторов внешнего воздействия на эти процессы, т.е. проявлений экстракции и инициированной ею реакции этнических групп. Проиллюстрируем это положение на материалах полевых исследований 1990-2010-х гг. в сельских анклавах Саяно-Алтайского экорегиона и штата Аляска [7-12].

1. Экстрактивизм в системе внутри-и межэтнических коммуникаций традиционных моделей жизнеобеспечения

1.1. Аляска

Для социумов, осознанно сохраняющих традиционные социальные институты и системы жизнеобеспечения, характерны: потребление основной части производимой продукции (промыслов, животноводства, огородничества и др.); эпизодическая реализация продукции на

внутрирегиональном рынке; ограниченное денежное обращение в границах населенных пунктов; формирование основной части семейных бюджетов за счет предлагаемых государством социальных пакетов (программ).

«Натуральный характер» хозяйства и обусловленный им жизненный уклад населения поселков во многом определяются труднодоступностью поселков. Дороги (в случае их наличия) между населенными пунктами недоступны в межсезонье, товаропоток обеспечивается частными авиакомпаниями, а мобильность населения -экстенсивными формами хозяйства и производственным циклом, определяющим смену сезонных пастбищ и промысловых участков. Характер экстракции горнодобывающих предприятий, локализованных в сопредельных районах, на население этих поселков может быть как спонтанным, так и перманентным. Однако во всех случаях он имеет латентную природу для участников этого процесса и опосредованный по форме характер воздействия на традиционный уклад жизни сельских анклавов. Все это определяет специфику реакции населения на экстракцию со стороны бизнес-структур.

В качестве примера на территории Аляски можно привести реакцию гвитчин деревни Арктик-виллиж (резервация Виниту, бассейн р. Чандалар - притока р. Юкон) на проводимую правительством США с начала 1970-х гг. национальную политику [12-13]. Данные приводятся по состоянию на конец 1990-х гг. [14-15]. Резервация Виниту представляет собой социальный институт, сформированный несколькими родовыми группами (Bands) охотников и рыболов, перешедших «к оседлости» только в 1930-е гг. Состав населения поселка за все время его существования был моноэт-ничным, «нерезиденты» допускались только на временной основе. Фокусом внутриэтнической консолидации были школа и епископальная церковь. Отличие от сопредельных районов Канады проявлялось в том, что все священнослужители построенной в Арктик-виллидж церкви за всю ее историю были представителями социальной страты вождей (chiefs) и шаманов, «принявших христианство», т.е. представителями семей, основавших поселок (резидентов). Школа также была построена в границах поселка; преподаватели привлекались на временной основе и не являлись резидентами. Процесс обучения осуществлялся без отрыва от семей и начиная с 1930-х гг. всегда находился под прямым контролем Совета резервации («старейшин»). Это не приводило, как в Канаде, к распаду внутрисемейных и поселковых традиционных социальных связей, утрате традиционного мировоззрения.

Специфика форм экстрактивизма под признанным в среде атабасков США и Канады лозунгом «последнего фронтира» (Last Frontier), экспансии со стороны «белых», проявилась в том, что жители резервации в начале 1970-х гг. отказались от предлагаемых правительством США всех форм ликвидации резервации, отчуждения части территорий традиционного природопользования с предоставлением денежной компенсации и смены «племенной» формы земельной собственности на частную. Одним из факторов воздействия на предлагаемую федеральными органами власти линию стало «движение зеленых», спровоцировавшее паде-

ние спроса на пушнину - единственный устойчивый источник формирования семейных бюджетов за счет промыслов в этом районе. Во многом сопротивление мейнстриму национальной политики США и Канады на территории Аляски обеспечивалось труднодоступ-ностью региона, ограничивающей возможность доступа горнодобывающих предприятий к подземным ресурсам. Даже в настоящее время добраться к резервации можно исключительно с согласия племенной администрации и только частными авиакомпаниями.

Спонтанный характер экстракции проявился в 1970-е гг., в период проведения правительством США курса правового закрепления этнической территории и формирования «региональных корпораций» в среде автохтонного населения штата Аляски, т.е. социальных институтов, которые, согласно американскому законодательству, могли быть интегрированы в горнодобывающие корпорации или в систему договорных отношений с ними и которые определяли характер «использования» части этнической территории «на взаимовыгодной основе». Причиной политики «патернализма», сопровождающегося выплатой региональным корпорациям компенсаций (более 860 млн долл.) за отчуждение земель, были открытие месторождений полезных ископаемых на севере Аляски и осознанная необходимость поиска юридических «лазеек» для обеспечения безопасности Трансаляскинского трубопровода от Норт-Слоупа до Вальдеса (800 миль), проходящего через этнические территории [16]. Здесь мы сталкиваемся со стратегической линией национальной политики государства по комплексному и повсеместному решению проблемы промышленного освоения труднодоступных районов штата на основе экстракции с синхронной линией на формирование социальных институтов в среде этнических меньшинств с ограниченными возможностями сопротивления проводимому курсу.

При исследовании процессов, инициированных американским государством, особое внимание привлекает этносоциальная стратификация в среде автохтонного населения Аляски. С одной стороны, на территории Аляски мы сталкиваемся с этнополитической консолидацией, обеспечившей правовое закрепление этнической территории в 1970-е гг. С другой стороны, с тем, что этот же курс определил кардинальные отличия качества жизни сельских анклавов атабасков (включая гвитчин Арктик-виллидж) в сравнении с группами эскимосов северного побережья, избравшими курс прямого взаимодействия с «нефтяниками» (третья модель -Market Economy). Жители резервации Виниту в настоящее время попали в ситуацию, при которой линия на сохранение «последнего фронтира» при проводимой экологической политике и деятельности природоохранных организаций в США объективно способствовала сужению возможностей развития пушной охоты. Трапперские линии сохраняли только четыре семьи, а отдаленность поселка сделала бессмысленным развитие рыбного промысла. Все это привело к ситуации, когда в традиционной пищевой цепи продукция промыслов в момент нашего обследования не играла существенной роли; основными продуктами питания были привозные продовольственные товары, а форми-

рование семейных бюджетов во многом зависело от предоставляемых государством социальных пакетов.

Интерес представляют и зафиксированные примеры сочетания традиций аванкулата и отторжения правого оформления семейных союзов (институт брака). Так, нами были зафиксированы случаи безвозмездной поддержки семей родственников («племянников») при строительстве и ремонте домов, обеспечении топливом, обучении традиционным технологиям промысла. При этом, с другой стороны, в полном объеме используется социальный пакет помощи «неполным семьям» (т.е. дотации на каждого ребенка) как основной источник формирования семейных бюджетов.

В целом для этого сельского анклава на момент обследования было характерно четко выраженное доминирование внутрипоселковых социальных коммуникаций, осознанно противопоставляемых всем формам внешнего воздействия. При этом представители Совета резервации в стремлении доказать правильность своего выбора в 1970-е гг. вплоть до настоящего времени выступают (на уровне штата) одним из наиболее активных акторов этнополитических процессов, направленных на сохранение биоразнообразия на этнической территории в условиях динамично меняющейся экологической среды [17].

1.2. Саяно-Алтайский экорегион

Как уже отмечалось, сохранение традиционных моделей жизнеобеспечения и традиционных социальных институтов в труднодоступных районах с природной средой, близкой к экстремальной, - это глобальная тенденция. В то же время в местах традиционного промыслового хозяйства Саяно-Алтайского горного экорегиона (Шория, Хакасия, Тофалария, СевероВосточный Алтай), Северного и Западного Кавказа мы не знаем ни одного сельского анклава, который в течение прошедших двух столетий имел бы идентичные гвитчинам четко выраженные признаки изоляционизма, позволяющие предполагать реализованные возможности трансформации традиционных социальных регуляторов природопользования имманентного характера. Связано это с тем, что целью национальной политики советского периода была интеграция традиционных форм экономики в формируемый социалистической сектор народного хозяйства. Интенсификация сельскохозяйственного производства определялась активным внедрением земледелия, отрасли, неэффективной в горных экосистемах, однако дающей продукцию, востребованную на региональном рынке. Продукция традиционных промыслов (охота, сбор дикоросов, пчеловодство) также была ориентирована на вывоз и реализацию. Слом социалистического сектора сельской экономики отчасти переориентировал имеющиеся экономические связи через смену собственников и легализацию «скупщиков» промысловой продукции как социальной страты, оказывающей воздействие на повседневную жизнь сельских анклавов. Качественного изменения системы внутри- и межпоселковых связей в обследованных населенных пунктах не отмечено.

По полевым материалам пролеживается, что в кризисные периоды российской истории типообразующие признаки экономики сельских анклавов менялись. Вне зависимости от этнической структуры число населенных пунктов, жители которых «возвращались» к традиционным системам жизнеобеспечения (Tradition System of Subsistence), могло расти. Индикатором этого процесса выступало снижение товарной значимости продукции сельского хозяйства и промыслов и ее потребление в границах населенного пункта. Особенно ярко эта тенденция проявлялась в труднодоступных горных районах Саяно-Алтая (Шория, Тофалария) в 1920-е гг., - в период, когда сформированная в течение XIX в. система прямого товарообмена продукции промыслов на товары повседневного спроса, орудия промыслов и отчасти продовольствие (на основе сплошной задолженности населения торговцам) была ликвидирована, а значительная часть оружия промысловиков конфискована. Аналогичный пик характерен и для начала 1990-х гг., периода распада социальной инфраструктуры, сокращения рабочих мест, массового забоя скота, потери значимости социальных выплат.

Полевые материалы, полученные в горно-таежных поселках Шории и Тофаларии [8, 10], позволяют сделать вывод о массовом обнищании сельского населения, выживавшего за счет пищевой цепочки, в которой доминировала продукции огородничества и промыслов (охота мясного направления, рыболовство, сбор дикоросов, пчеловодство). При этом только ограниченная часть продукции охотничьего промысла (соболь, мускусная струя) скупалась скупщиками (теми же жителями поселками), что минимизировало ее значимость в формировании семейных бюджетов. Вынужденный переход к традиционному образу жизни, повлиявший на этническую и этносоциальную стратификацию, стал серьезной психологической травмой для многих семей, и, на наш взгляд, это можно рассматривать в качестве одной из моделей проявления экстрактивизма, вызванного уже не столько промышленной экспансией (в сопредельных районах), сколько распадом социально-экономической инфраструктуры. Теоретически возможно проявление и обратного процесса: на завершающем этапе системного кризиса органами региональной власти может быть использован административный ресурс для поддержки экстракции со стороны горнодобывающих предприятий для решения социально-экономических проблем подведомственной территории. Интересы «этнических меньшинств» отдаленных поселков при этом, как правило, не рассматриваются в качестве приоритетных.

2. Смешанные формы этнической экономики.

Экстракция в системе социальных коммуникаций

Признаком второй модели этнической экономики сельских анклавов выступает органическое сочетание элементов (подсистем) традиционной системы жизнеобеспечения и природопользования с устойчивой практикой реализации части продукции (аграрной и промыслов) как в рамках «своего» анклава, так и на региональном рынке с посредничеством устоявшейся сети

скупщиков. Горнодобывающие предприятия, как и другие бизнес-структуры, могут быть интегрированы в эту систему рыночных связей и использовать ее как социальный регулятор системы поземельных связей, включая и те, что являются основой традиционного природопользования.

В этой модели представлены как элементы частного (семейного) предпринимательства, так и признаки этнической стратификации, определяемой не традицией передачи функций власти, а близостью к торгово-закупочным операциям и трудоустройством на горнодобывающие предприятия. В этой связи в структуре населенных пунктов, объединенных сельскими администрациями, можно выделить две группы семей. К одной относятся семьи, ориентированные на сохранение традиционной (первой) хозяйственной специализации и форм природопользования даже в случае их экономической неэффективности. Как правило, эта группа малочисленна. Ко второй группе относятся семьи, имеющие к традиционной модели опосредованное отношение через систему товарно-денежных отношений, например через скупку и перепродажу сельскохозяйственной и промысловой продукции. Для настоящего времени характерно, что в семейных бюджетах обеих групп высокую значимость имеют обеспеченные государством социальные выплаты и социальные пакеты -пособия, продовольственные наборы и т.д. Причем эта тенденция прослеживается во всех труднодоступных сельских анклавах гор как в США (Аляске) и Канаде, так и в России.

Внедрение на внутрипоселковом уровне товарно-денежных отношений (монетизация социальных коммуникаций) объективно приводит к проявлению этносоциальной стратификации в полиэтничных по составу поселениях. Характерно, что в границах одного населенного пункта прослеживается четко выраженная имущественная стратификация представителей разных этнических групп. Этот процесс проявляется в том, что в выигрышном положении оказываются этнические группы, представленные многопоколенными, сложными семьями, члены которых: имеют рабочие места в органах сельского самоуправления, на предприятиях и учреждениях, гарантированные социальные выплаты (пенсии); ориентированы на товарное производство (реализация меда, посевного материала, меда и др.); имеют относительно высокую мобильность в рамках района для ведения промыслов (лодки, снегоходы), заготовок кормов и вывоза продукции (наличие в частной собственности сельскохозяйственной техники), закупки товаров первой необходимости в районных центрах и приисковых поселках. Объективно в труднодоступных районах эта форма внутрипоселковых социальных коммуникаций становится возможной только на основе интенсификации производства -внедрения новых сельскохозяйственных культур, орудий промысла, расширения пасек и т.д.

Основным признаком этой модели является относительно высокий удельный вес получаемой продукции в пищевой цепи большей части семейных объединений. Покупаемое продовольствие (мука, сахар, соль, чай и т.д.) имеют второстепенную значимость. В этой

связи отмечается и широкий спектр как традиционных, так и инновационных технологий консервации продукции огородничества, придомного животноводства, промыслов, позволяющих семьям выжить в случае полного разрыва межпоселковых коммуникаций.

Для этой модели, характерно сочетание товарно-денежных отношений в границах поселка и традиционной практики взаимопомощи, характерной для родовых и территориальных общин. Следует отметить, что при исследовании традиционной экономики сельских анклавов труднодоступных районов России прослеживается, что вне зависимости от их этнического состава эта модель является наиболее распространенной. Процессы социальной этнической и этносоциальной стратификации при этой модели во многом дополняются двумя факторами - наличием рабочих мест, обеспечиваемых государственными структурами, и выполнением посреднических функций при реализации сельскохозяйственной продукции через скупщиков.

Здесь, как и в первой модели, в случаях когда сельские анклавы включены в процесс интеграции в формируемую горнодобывающими предприятиями социально-экономическую инфраструктуру на сопредельной к поселкам территории (транспортная сеть, электроснабжение, поселковые ФАП и школы), не следует ожидать четко выраженных проявлений экстрактивиз-ма и качественного изменения системы внутрипосел-ковых коммуникаций, охватывающих резидентов. В то же время признаки опосредованного воздействия бизнес-структур могут проявляться в возрастающей мобильности населения (отток молодежи), этнической стратификации с характерной переориентацией части хозяйств на предлагаемые им коммерческие проекты и реализацию промысловой продукции среди сотрудников приисков, разрезов, шахт.

При выходе на следующий уровень социальных коммуникаций (межпоселковый, внутриэтнический, межэтнический и т.д.) можно проследить вариативность проявления экстракции как фактора опосредованного воздействия как in situ, так и в динамике. Связано это не столько с отчуждением промышленными предприятиями (приисками, разрезами, шахтами, лесхозами, коопромхозами и т.д.) территорий традиционного природопользования, сколько с развертыванием параллельных органам сельского самоуправления центров власти, имеющих при этом несопоставимо большие материальные ресурсы. Сельским и поселковым администрациям, оказывающим прямое воздействие на регуляцию внутрипоселковых земельных отношений, формирование и распределение социальных пакетов и т.п., противопоставляются представительства горнодобывающих предприятий, обеспечивающих занятость населения, доступ к технике, горюче-смазочным материалам и т.д., и не только жителям центрального поселка, но и связанных с ним селений. Связано это с тем, что, как показывают материалы полевых исследований, система территориальных и поземельных связей сельских анклавов первой и второй моделей во всех случаях имеет многоуровневый характер и, как правило, замкнута на те населенные пункты, через которые идет перераспределение товарных потоков, обеспечивающих

выживание сельского населения. В качестве примера можно привести этносоциальную ситуацию начала 1990-х гг., сложившуюся вокруг участка прииска «Алтайский» в верховьях р. Мрассу. На момент обследования жители наиболее крупных населенных пунктов -Мрассу и Чулеш - входили в Чилису-Анзасский сельсовет Таштагольского района Кемеровской области. Сельская администрация и руководство прииска были локализованы в населенном пункте Мрассу, что определяло прямое воздействие руководства прииска как на главу сельсовета, так и на повседневную жизнь поселков (прямая форма экстракции). В 2004 г., в ходе очередного административно-территориального районирования, сельсовет был упразднен, а его население было включено в состав Кызыл-Шорского сельского поселения. Администрация поселения была локализована в пос. Ключевой, не входящем в сферу интересов приисковой администрации, что привело к переорганизации системы межпоселковых социальных коммуникаций. Формы экстракции для населения территории, прилегавшей к районам золотодобычи, приобрели опосредованный характер и сохранялись до 2013 г., когда инфраструктура участка была ликвидирована.

При расширении хронологических и территориальных рамок исследования экстракции прослеживается возможность формирования рабочей гипотезы об универсальном воздействии этого процесса как внешнего, многоуровневого, многокомпонентного и имманентного по характеру фактора воздействия (прямого или опосредованного) на этнические процессы. Так, результатом циклично проявляющейся экстракции горнодобывающей промышленностью в южной части Горной Шории стала не только трансформация системы расселения, форм сельской экономики, но и изменение этнического состава населения. При этом структура населения в этом труднодоступном горно-таежном районе менялась неоднократно и определялась не столько проводимыми административно-территориальными реформами и развертыванием социалистического сектора сельской экономики (колхозы, коопромхозы и т.д.), сколько формируемой приисковыми поселками и системой ГУЛАГа социальной инфраструктурой. Это объективно влияло на весь комплекс межэтнических коммуникаций, характер интеграции коренного населения (шорцев) в социально-экономические процессы. На разных исторических этапах в зависимости от характера экстракции система коммуникационных связей менялась. Так, на первом этапе, охватывающем вторую половину XIX - начало XX в., период деятельности частных приисков, к которой привлекались сезонные рабочие [18-20], экстракция проявилась в отселении автохтонных групп из мест золотодобычи, сокращении территорий традиционного природопользования - долинных комплексов, локализации пашенных и сенокосных участков, рыболовных тоней, вовлечении шорцев в теневые формы экономики (скупка золота, реализация спиртного), широком распространении венерических заболеваний.

Состав и структура приисковых поселков на втором этапе, охватывающем 1930-1960-е гг., претерпели кардинальные изменения. Определялись они синхро-

низацией трех процессов: административно-территориальными реформами, сопровождаемыми развертыванием сети сельсоветов; коллективизацией с характерной для нее интенсификацией производящих форм сельского хозяйства [21, 22], крайне неэффективных в таежных ландшафтах; формированием в 1930-1950-х гг. инфраструктуры Южкузбасского ИТЛ, определившей систему расселения, структуру населения поселков в зонах лесозаготовок, обеспечение населения прилегающих поселков рабочими местами, первичной медпомощью [23-24]. Фактически в течение 1920-1990-х гг. социальная инфраструктура приисков и исправительных лесозаготовительных учреждений во многом обеспечивала население труднодоступных таежных районов тем объемом товаров и услуг, который, с одной стороны, в предшествующий период был ему недоступен, с другой - не мог быть обеспечен ресурсами сельскохозяйственных и промысловых предприятий. При этом прямые формы экстракции в силу своей неустойчивости и жесткого антропогенного воздействия на ландшафты не имели никакого отношения к сфере этнических интересов коренного населения этого района -шорцев, ориентированных на развитие промыслового комплекса. Как показывают полевые материалы, в результате деятельности прииска «Алтайский» и лесозаготовителей вплоть до настоящего времени промысловые ресурсы Горной Шории (охотничьи и кедровые участки, ягодники, рыбные угодья) не обеспечивают сохранившиеся группы сельского населения стабильным доходом. Во многом это определяет формирование «серых промысловых зон» в сопредельных районах Хакассии и существование устойчивых по содержанию и латентных по форме межэтнических коммуникаций, связанных с традиционными (из поколения в поколение) формами природопользования.

Третий этап изменения характера воздействия золотодобывающей промышленности на систему межэтнических коммуникаций (1960-е - начало 2010-х гг.) во многом был определен ликвидацией колхозов с передачей их социальной инфраструктуры леспромхозам, развертыванием Шорского национального парка, инициировавшего, с одной стороны, ликвидацию сети исправительных учреждений, с другой - постановку проблемы свертывания участков прииска «Алтайский». В очередной раз произошло качественное изменение этнической и социальной структуры населения, форм занятости, структуры семей и основных источников формирования семейных бюджетов, а также, как результат, характера экстракции со стороны приисковой администрации и проявлений экстрактивизма в системе межэтнических коммуникаций. Трансформация последних определялась кризисной ситуацией, сложившейся в золотодобыче, ставшей в начале 1990-х гг. в Горной Шории нерентабельной из-за высокого уровня отчислений, а также постановкой вопроса региональных органов о закрытии приискового участка в связи с развертыванием по требованию лидеров рабочего движения и национальной шорской интеллигенции национального парка - особо охраняемой природной территории федерального уровня. Одновременно происходила ликвидация структуры исправительного ла-

геря ВД-30. Сложное экономическое положение прииска инициировало несколько социальных процессов, затрагивавших этнические интересы двух групп населения - шорцев и русских старообрядцев - национального поселка Чулеш. Характер формируемого противодействия выразился в двух узловых точках. Многолетняя кадровая политика руководства прииска, отдававшего предпочтение при трудоустройстве представителям старообрядческой общины как технически грамотным, ответственным, имевшим меньшее число прогулов, трезвенникам [8, 9], приводило к неравномерному распределению рабочих мест на прииске с относительно более высоким удельным весом шорцев в штате национального парка, контролировавшего вместе с Таштагольским кооплеспромхозом распределение промысловых участков. В предшествующий образованию парка период в формировании семейных бюджетов обеих этнических групп заработная плата (прииск, национальный парк, школа, сельская администрация) и социальные выплаты определяли высокую долю покупного продовольствия в пищевой цепи обеих групп, имеющих идентичные системы жизнеобеспечения. Адаптированная к экологической нише система природопользования в 1990-е гг., как и в предшествующее столетие, базировалась на комбинации огородничества, придомного животноводства, промысловой охоты, рыболовства, собирательства (кедровый орех, ягодные культуры), пчеловодства. В условиях черневой тайги хозяйственная специализация на основе одной из отраслей была невозможной. Экстракция со стороны прииска при сезонном характере золотодобычи определяла качество жизни сельского населения при наличии магазина, ФАП, школы, пекарни, содержания в порядке дорожной инфраструктуры не только центрального поселка (пос. Мрассу), но и остальных населенных пунктов в границах сельсовета. Опосредованно занятость на прииске и высокие заработки дали возможность семьям старообрядцев обеспечить себя техникой, например колесными мини-тракторами с прицепами, собранной из списанных прииском тракторов и запчастей, топливом и современными орудиями промысла (ружьями, капканами), позволяющими обеспечить товарность продукции промыслов (кедрового, пассивных форм охоты), доступность и продуктивность отдаленных сенокосов (посадка клевера), расширение числа пасек. У представителей коренного населения - шорцев - таких возможностей не было, что приводило в условиях кризиса начала 1990-х гг. к четко выраженной этносоциальной стратификации, при которой уровень жизни старообрядческих семей был существенно выше остальных - как шорских, так и русских из числа трудовых мигрантов.

В поземельном конфликте, охватившем в 19931994 гг. населенные пункты Чилису-Анзасского сельсовета, в регуляцию которого была вовлечена администрация Таштагольского района (зам. главы Г.Г. Челбо-гашев), столкнулись интересы шорской и русской старообрядческой группы. Суть конфликта только на первый взгляд касалась перераспределения сенокосных участков выехавших русских семей в пользу шорских. С формальной стороны, если бы участок находился

в границах сельского поселения, его распределение как функция сельской администрации не должно было стать поводом для конфликта. Проблема заключалась в том, что сенокосные участки располагались за пределами сельского поселения в лесах 1 -й категории. Их высокая продуктивность (выход сена) определялась перманентной очисткой от леса, выравниванием, посевом клевера, т.е. применением старообрядческой группой технологий, не используемых не только шорскими, но и русскими семьями. Ситуация обострялась и возможностью старообрядцев беспроблемно осуществлять своевременный вывоз кормов на своей технике и топливе, закупленном на прииске. В условиях горно-таежных ландшафтов черневой тайги сохранность кормов испокон веков являлась основным ограничителем развития придомного животноводства.

В условиях системного кризиса резко повысилась значимость товарной продукции промыслов, и старообрядческая группа, практиковавшая пассивные формы охоты на пушного зверя, опять оказалась в преимущественном положении по сравнению с шорскими семьями, промысловики которых не имели средств для закупки капканов и предпочитали активные, менее продуктивные формы охоты. Та же ситуация прослеживалась и в кедровом промысле, более эффективном у старообрядцев.

Четко выраженные преимущества системы жизнеобеспечения старообрядцев по сравнению с остальными группами сельского населения, имеющими идентичную модель традиционного природопользования, во многом определялись в этот период экстракцией со стороны прииска «Алтайский», обеспечивавшего монетизацию экономики как приискового поселка, так и населенных пунктов на прилегающей территории. Такая преимущественная позиция старообрядческой группы стала серьезным фактором обострения как внутри- так и межпоселковых межэтнических отношений (пос. Мрассу, Чулеш, Ключевой), доведенных до драк молодежи (пос. Чулеш, 1994 г.), и только благодаря авторитету заместителя главы г. Таштагола Георгия Георгиевича Челбогашева и старшего поколения старообрядцев не привела к перестрелке [10].

Конфликт в сфере традиционного природопользования, во многом инициированный экстракцией горнодобывающего предприятия, был прогнозируем. Старообрядческие семьи пос. Чулеш за послевоенные десятилетия выстроили устойчивую систему территориально -общинных поземельных связей, в которой, согласно нормам обычного права, освоенные хозяйственные угодья рассматривались как неотчуждаемые. Эта позиция входила в прямое противоречие с теми же нормами обычного права шорских семей, по мере возможности противостоящих процессу вытеснения со своей этнической территории и интенсивному использованию ее ресурсов русскими, опиравшимися на поддержку приисковой администрации. Как показывают опубликованные полевые материалы Н.В. Лыковой (2002, 2004, 2015), окончательная ликвидация участка прииска «Алтайский» в начале 2010 г. не привела к кардинальному изменению социальных коммуникаций между шорцами и старообрядцами пос. Чулеш.

Система жизнеобеспечения старообрядческой группы оказалась более устойчивой. Занятость на прииске была заменена на традиционную практику отходничества при сохранении приусадебного и промыслового комплекса с выходом товарной продукции (модель вторая). Положение шорских семей ухудшилось, что прослеживается по демографическим показателям: с 2002 по 2015 г. численность шорцев сократилась втрое (с 95 человек до 31) при относительно незначительном сокращении общей численности населения поселка (274 чел. - в 2002 г., 239 чел. - в 2015 г.). Примечательно, что, по полевым материалам Н.В. Лит-виной, перипетии конфликта 1994 г. остаются в исторической памяти обеих групп как свидетельство последствий несправедливой приватизации техники прииска и способствуют сохранению «напряженного отношения» по отношению друг к другу. Комплекс сохраняющихся социально-экономических противоречий «осознанно» переводится в сферу социокультурных и конфессиональных отличий [25].

Приведенный пример (case study) по характеру межэтнических коммуникаций в конкретно заданном анклаве компактного проживания шорцев, отнесенных к категории малочисленных народов мира, по двум хронологическим срезам (1994, 2015) показывает, что экстрактивизм как стратегическая линия воздействия руководства горнодобывающих предприятий в районах с традиционными и смешанными формами этнической экономики приводит, с одной стороны, к перманентному переформатированию всей системы внутри- и межэтнических коммуникаций, с другой - к инициированию ряда этнических процессов, охватывающих как период экстракции, так и переход к традиционному укладу жизни (первая и вторая модели сельской экономики). Экстракция не является одномоментным фактором воздействия на формирование этнического самосознания, механизм (комплекс причинно-следственных связей) ее воздействия на осознание этнической истории значительно сложнее.

3. Проявления экстрактивизма в зоне прямого контакта горнодобывающих предприятий и рыночные модели сельской экономики и межэтнических коммуникаций

Как уже отмечалось в англо-американской историографии, сельские анклавы автохтонного населения (Аляска, США), в полной мере интегрированные в региональную систему социально-экономических рыночных коммуникаций, рассматриваются в качестве отдельного объекта исследования. Подразумевается, что специфика социальных коммуникаций, как внутренних (т.е. в структуре поселка), так и внешних (т.е. с бизнес-структурами, органами власти штата, природоохранными учреждениями и т.д.), определяется «отказом» от традиционных (племенных) институтов самоуправления и судопроизводства, сменой института собственности с «племенной» на частную, устойчивой практикой реализации продукции промыслов при сохранении традиционной хозяйственной специализации, проявлением инновационных форм экономической ак-

тивности рыночной направленности, к примеру производством сувенирной продукции, развитием «этнических» форм туризма и т.д. В качестве глобальной тенденции, характерной как для США, так и для России, следует отметить кардинальные изменения уклада жизни автохтонных групп населения, которые во многом определяются степенью интеграции бизнес-структур, осуществляющих свою деятельность на этнической территории. Здесь следует акцентировать внимание на том, что в отличие от сельских анклавов, сохраняющих традиционные формы жизнеобеспечения при этой модели коммуникаций, понятие «этническая территория» не тождественно понятию «территория традиционного природопользования». Оно значительно уже и в большей степени отражает признание со стороны национальных элит факта отчуждения своих земель как основания для получения преференций со стороны так называемых «сторонних пользователей», т.е. нерезидентов. Перманентные формы экстракции со стороны горнодобывающих предприятий принимаются только в случае, если последние декларируют себя как гаранты последовательного повышения качества жизни и признания права национальных элит на участие в определении стратегических линий развития территорий, включая решение социальных и экологических проблем в их логической взаимосвязи. Здесь следует особо отметить, что в этническом сознании любая форма отчуждения этнических территорий рассматривается в качестве временного явления. Подразумевается, что сохранение традиционной культуры жизнеобеспечения в случае ухода с этнической территории нерезидентов определяет для будущих поколений перспективу возрождения на новой основе традиционных форм природопользования и придания этническим формам предпринимательства устойчивости.

Рассмотрим проявления перманентной экстракции и ее воздействие на систему социальных коммуникаций. В качестве примера полной завершенности интеграции этнических групп в рыночные формы экономики можно привести частную коммерческую корпорацию эскимосов (инупиатов) Аляски - Arctic Slope Régional Corporation (ASRC) [26]. В отличие от сельских анклавов центральных районов с ограниченными возможностями доступа к подземным ресурсам, не входящих в сферу прямого воздействия горнодобывающих предприятий, автохтонное население побережья Северного Ледовитого океана (море Бофорта) попало под прямой прессинг нескольких факторов воздействия. Перманентным фактором воздействия здесь, как и в России, выступает синтез национальной и экологической политики федерального (Правительство США) и регионального (штат Аляска) уровней, направленный в условиях глобальных климатических изменений на сохранение биоразнообразия. Основой курса является правовая регуляция традиционных промыслов коренного населения. Одновременно теми же органами власти проводится противоречащий первой цели курс на интенсивное освоение подземных ресурсов побережья, особенно месторождений нефти, и интеграцию на этой основе коренного населения в систему рыночной (Market) экономики. Проявлением такого

курса стала ситуация, для которой характерно сохранение на уровне локальных групп побережья не столько системы и культуры жизнеобеспечения, сколько отдельных ее составляющих [27-29]. При этом в пользу консервации традиционной культуры производства и потребления выступают не только потребности в продуктах питания, но и осознание необходимости сохранения этнической самоидентификации, органов самоуправления и особого правового статуса, гарантированного законодательством. Неслучайно декларированная миссия ASRC не ставит в качестве основной цели сохранение традиционных институтов и образа жизни. Основными сферами активности обозначены управление бизнесом, землями и ресурсами, инвестициями (со стороны акционеров), расширение культурной и экономической свободы инупиаков на основе сохранения преемственности. Экономической основой реализации этого курса декларировано владение земельными паями на 5,1 млн акров (2,1 млн га), локализованными в северной части штата Аляска. Примечательно, что бывшие территории традиционного природопользования, которые содержат большой потенциал нефти, газа, угля и сульфидов цветных металлов, согласно американскому законодательству инупиатам удалось перевести в формат корпоративной собственности населения нескольких деревень - Пойнт-Хоуп, Пойнт-Лей, Уэйнрайт, Атказук, Уткиавик, Нуиксут, Кактовик и Анактувук-Пасс. Фактически сформированный институт земельной собственности, не являющейся в среде охотников на морского зверя традиционным социальным регулятором, стал основанием для формирования качественно новой системы социально-территориальных внутриэтнических коммуникаций, корпоративного самоуправления, правовым основанием заключения договорных отношений с бизнес-структурами, заинтересованными в освоении природных ресурсов этнической территории.

Штаб-квартира компании находится в Уткиагвике (Барроу), а административные и вспомогательные офисы расположены в Анкоридже и по всей территории Соединенных Штатов. ASRC вместе с компаниями-«дочками» является крупнейшей на Аляске, в ней в сфере услуг, строительства и разработки ресурсов работает около 13,5 тыс. человек. С момента открытия набора в 1989 г. для коренных жителей Аляски, родившихся после 1971 г., количество акционеров корпорации почти утроилось, с 3 700 первоначальных участников примерно до 13 тысяч. ASRC имеет шесть основных бизнес-сегментов, включая услуги по государственным контрактам, переработку и маркетинг нефти, поддержку энергетики, промышленные услуги, строительство и разработку ресурсов. Функционирование корпорации в этом формате стало возможным только в рамках делового партнерства с компанией Amoco. В настоящее время это крупнейшая в США компания по добыче и переработке нефти и газа, образованная после объединения в 1998 г. Standard Oil Company (основана в 1889 г.) с British Petroleum. В этой связи становится понятным, что в отличие от региональных корпораций атабасков внутренних районов Аляски система коммуникаций, определяющих направ-

ленность деятельности институтов органов регионального (корпоративного) самоуправления, детерминирована прямой формой внешнего воздействия (экстракции), на первый взгляд, не противоречащей этническим интересам. Связано это с тем, что согласно представленной в Интернете информации только в 2020 г. выручка ASRC составила чуть более 3,4 млрд долл., а с момента своего основания ASRC выплатила акционерам дивиденды на сумму более 1 млрд долл., т.е. в среднем по $ 76,9 тыс.

Однако такая форма партнерства с корпорациями автохтонного населения не снимает возникающих в последние десятилетия экологических проблем, обусловленных проявляющимся в этом регионе Аляски дисбалансом между национальной и экологической политикой. С одной стороны, благодаря американскому законодательству BP Amoco освобождена от требований к отчетности по инвентаризации выбросов токсических веществ. В результате компания выступает одним из крупных акторов загрязнения как Аляски в целом, так и этнических территорий своих партнеров [17]. С другой стороны, изменение климата в арктическом регионе ограничивает возможности сохранения традиционного промысла на тюленя. В результате экологический фактор в настоящее время в среде ассоциаций, объединяющих автохтонное население, становится фактором этнополитической консолидации и оказывает прямое воздействие на систему внутри-и межэтнических коммуникаций. Здесь следует особо отметить, что в приведенном примере мы сталкиваемся с четко выраженным этапом завершенности экстракции, при котором сформированная в среде инупиа-тов Аляски модель этнической экономики не имеет прямого отношения к традиционной системе жизнеобеспечения. Скорее всего, здесь следует говорить о структурном компоненте крупного бизнес-проекта нерезидентов в лице компании Amoco, осуществляющей менеджмент освоения ресурсов этнической территории. Прослеживается определенный баланс этнических интересов и интересов компании, возможно, и формирующий взгляд национальной элиты на перспективы развития своего этноса.

Материалы этнологической экспертизы в среде те-леутов Беловского района Кемеровской области [5] отражают идентичный характер воздействия экстракции горнодобывающих предприятий на генезис внут-риэтнических коммуникаций (по хронологическому срезу 1990-2000 гг.) С одной стороны, в этом районе мы сталкиваемся с последствиями земельной реформы 1990-х гг., аналогичной проведенной в среде автохтонного населения штата Аляска в начале 1970-х гг. Связано это с тем, что распад социалистического сектора сельской экономики сопровождался распределением земель в среде сельского населения на паи, границы многих из которых не получили правового закрепления. Их объединение, осуществленное несколькими семьями телеутов, с одной стороны, создало правовое основание развития этнических форм предпринимательства с сохранением основы традиционной хозяйственной специализации - животноводства, отчасти пашенного земледелия у телеутов (ТОО «Бай-

ат») на основе традиционной хозяйственной специализации (животноводство) [30, 31], с другой стороны, способствовало формированию иллюзии об устойчивой системе коммуникаций между руководством хозяйства, органами сельского самоуправления, национальными общественными объединениями («Эне-Байат», «Набат») и крупными горнодобывающими предприятиями: ОАО «Разрез Бачатский» (образован в 1949 г.) -ОАО «УК Кузбассразрезуголь», АО «Шестаки» (образован в 1970 г.) - АО «Стройсервис» (образован в 2000 г.).

Отличие формируемой бачатскими телеутами модели от апробированной Arctic Slope Regional Corporation состоит в отсутствии правовых гарантий закрепления этнической территории. Статус коренных малочисленных народов телеуты получили значительно позже развертывания в местах их компактного проживания угольных разрезов, руководство которых с момента их создания в советский период рассматривало хозяйственных субъектов - пользователей сопредельных с разрезами сельскохозяйственных угодий - исключительно в перспективе их дельнейшего отторжения. Эта стратегия (как форма экстракции) развития угольной отрасли, профильная для Кемеровской области за счет свертывания сельского хозяйства, получала полную поддержку партийно-хозяйственных органов области. В ходе приватизации угольной отрасли и ликвидации социалистического сектора сельского хозяйства курс не претерпел существенных изменений. Все попытки правового закрепления территорий традиционного природопользования оказались безуспешными. Руководство угольных предприятий продолжило курс на расширение промзоны разрезов при игнорировании уставных документов национальных общественных организаций телеутов, проводивших в соответствии с актами международного права линию на комплексное решение проблемы сохранения историко-культурного наследия и этнической территории, традиционной хозяйственной специализации с использованием инновационных технологий.

В качестве примера попыток интеграции этнических предприятий в производственную и социальную инфраструктуру угледобывающих предприятий по аналогии с ASRC можно привести деятельность ТОО КФХ «Байтат». Этническим предприятием животноводческого профиля, имеющим земельные участи по границам разреза «Бачатский», было предпринято несколько безуспешных попыток выйти на систему договорных отношений с руководством разреза. Суть проектов договоров заключалась в попытках формирования устойчивых источников сбыта мясной продукции работникам разреза, получения кредитов на сельскохозяйственное производство, компенсационных выплат за экологическое загрязнение территории, приводящее к снижению урожайности и т.д. На следующем иерархическом уровне социальных коммуникаций между Кемеровской областной ассоциацией телеутского народа «Эне-Байат», представлявшей интересы этнических предпринимателей, и администрациями Кемеровской области, Беловского и Гурьевского районов, руководством «УК Кузбассразрезуголь» (ОАО «Разрез Бачат-ский») и АО «Стройсервис» (АО «Шестаки») просле-

живаются те же тенденции, что и на Аляске. На основе объединения нескольких источников финансирования было выстроено три направления деятельности: развитие социальной и экономической инфраструктуры; решение экологических проблем; сохранение историко-культурного наследия. По своему содержанию все три направления, сформулированные национальной ассоциацией телеутов, являются проявлением экстрак-тивизма. Ее средне- и долгосрочными последствиями для телеутов стало то, что при полном отсутствии сани-тарно-защитных зон вся этническая территория телеутов была выведена из зоны эффективного сельскохозяйственного производства, что определило депопуляци-онные процессы и низкий уровень воспроизводства этноса, снижение значимости традиционной хозяйственной специализации, трудовую миграцию молодежи в города области и за ее пределы. Аналогичные процессы прослеживаются и в сельских анклавах шорцев Мысковского городского округа Кемеровской области [1, 4, 32], также отнесенных к группе коренных малочисленных народов, правовой статус которых, на первый взгляд, должен существенно снижать социальные риски экстракции со стороны разреза «Сибиргинский» - структурного подразделения ПАО «Южный Кузбасс» компании «Мечел».

В отличие от автохтонных этносов (Natives) США телеуты и шорцы, имеющие правой статус коренных малочисленных народов, лишены форм местного (сельского) самоуправления. В 1990-1995 гг. в местах их компактного проживания было отмечено несколько попыток образования национальных сельсоветов, определения статуса территорий традиционного природопользования, внесения предложений в программы социально-экономического и культурного развития национальных поселков, ликвидации экологических угроз, вызванных деятельностью разрезов [4. С. 35-41; 29. С. 139-143]. В этот период ассоциация «Эне-Байат» вместе с региональными органами власти выступала субъектом национальной политики, этнические предприятия и учреждения культуры - ее объектом, приватизированные угледобывающие предприятия, федеральный и областной бюджеты - источниками финансирования целевых программ. Сбой этой системы коммуникаций произошел в 2010 г. при свертывании системы сельского самоуправления, ограничении возможности влияния национальных общественных организаций на формирование курса региональной национальной политики, отстранении руководства угледобывающих предприятий от взаимодействия с НОО и национальными предприятиями в решении социально-экономических и экологических проблем поселков. Одновременно разрезами проводилась линия по расширению своей территории за счет земель, находящихся в сельскохозяйственном обороте. Такое отчуждение земель при отсутствии правового статуса территорий традиционного природопользования сформировало очаг перманентной этнической напряженности. С упразднением в 2021 г. МО «Бековское сельское поселение» (пос. Беково) в связи с преобразованием Беловского муниципального района в округ перспективы формирования институтов сельского национального само-

управления не прослеживаются. Проявившаяся с начала 1990-х гг. тенденция использования норм международного права в формировании систем самоуправления на уровне сельских анклавов, закреплении этнических территорий, интеграции с бизнес-структурами, т.е. моделей управления, апробированных правительством США с начала 1970-х гг. в штате Аляска, в районах с большей историей развития горнодобывающей промышленности не прослеживается.

Заключение

История России, одного из самых крупных государств мира, сотни народов и этнических групп, относящихся к трем мировым конфессиям (христианству, мусульманству, буддизму), является одним из сложнейших объектов исследования. Структура населения определяет целесообразность изучения истории национальной политики не только в контексте анализа генезиса государства как социального института, его целей и задач, меняющихся при смене форм государственного устройства, политических режимов и идео-логем, но и этнических процессов, инициированных политической историей и основными трендами изменения социально-экономической инфраструктуры. В этом контексте особый интерес вызывают процессы, инициированные экспансией (экстракцией) крупных промышленных предприятий в районах компактного проживания и традиционного природопользования коренных малочисленных народов.

Как показывают результаты проведенного исследования, общая направленность (тренды), закономерности глобально характера и специфика реакции (экс-трактивизм) со стороны этнических меньшинств на эти формы воздействия на системы внутри- и межэтнических коммуникаций зависят от сохранности традиционных систем жизнеобеспечения и природопользования, характера интеграции в региональную систему рыночных коммуникаций, уровня этнополитической консолидации.

При выявлении региональной специфики форм экс-трактивизма особое место занимает прикладная антропология, предметная область которой (в этнологии) определяется исследованием современных социальных процессов, оказывающих воздействие на трансформацию традиционных социальных институтов, систем и культуры жизнеобеспечения этнических меньшинств. Эта группа этнических процессов, как правило, имеет латентную форму и может быть выявлена только на основе полевых исследований, направленных на изучение системы внутри- и межэтнических коммуникаций, характера взаимодействия социальных институтов этнических меньшинств не только с институтами государственной власти, но и предприятиями, ориентированными на изъятие полезных ископаемых, находящихся в зонах традиционного природопользования.

Любая форма проявления экстракции с учетом ее прямой взаимосвязи с проводимым курсом региональной политики в этом контексте выступает своеобразной реперной точкой, определяющей смену директории социального развития. Как показывают материалы

пилотажного исследования, преобразование горнодобывающих предприятий в субъект национальной и экологической политики, ориентированный на снятие ответственности за средне- и долгосрочные последствия своей деятельности, является глобальной тенденцией. Вне зависимости от характера проявления экстракции изменение системы коммуникаций между социальными институтами (бизнес-структурами, органами власти и самоуправления, населением сельских анклавов), вовлеченными в этот процесс, остается в исторической памяти и может выступать механизмом (комплексом причинно-следственных связей) дестабилизации этносоциальной обстановки. Процессы трансформации социальных коммуникаций могут быть

объектом научного прогнозирования направленности и содержания этнических процессов. Методологической основой решения этой задачи выступают системный и процессный подходы. В качестве основного метода - моделирование этнических процессов на основе исторических прецедентов и выявления латентных форм этнических процессов (case study).

В силу того, что современные этнические процессы в районах интенсивного промышленного освоения не получили в региональной историографии адекватного освещения, следует отметить, что антропология экс-трактивизма как направления прикладной антропологии имеет четко выраженную перспективу формирования источниковой базы истории народов России.

Список источников

1. Поддубиков В.В., Арцемович С.А., Функ Д.А. «Ресурсное проклятие» с антрацитовым отблеском: коренные народы и добывающие компа-

нии Кузбасса в ситуации конфликта // Сибирские исторические исследования. 2018. № 2. С. 142-162.

2. Бородулина А.С. Экстрактивизм и сопротивление. Рецензия: Jalbert Kirk, Willow Anna, Casagrande David, Paladini Stephanie (eds.) ExtrAC-

TION: Impacts, Engagements and Alternative Futures, Routledge, New York, 2017. 238 p. // Сибирские исторические исследования. 2019. № 3. С. 180-185.

3. Мурашко О.А. Опыт проведения этнологической экспертизы: оценка потенциального воздействия программы ОАО «Газпром» поисково-

разведочных работ в акваториях Обской и Тазовской губ на компоненты устойчивого развития этнических групп малочисленных народов Севера. М. : RAIPON, 2002. 131 с

4. Оценка воздействия ООО «МетАЛ» (ОАО ММК - Магнитогорский металлургический комбинат) и УК «Южный Кузбасс» (стальная группа

«Мечел») на системы жизнеобеспечения автохтонного и русского населения Чувашинской сельской администрации М.О. «Город Мыски» : этнологическая экспертиза / А.Н. Садовой, О.В. Нечипоренко, В.В. Поддубиков, М.В. Белозёрова и др. Кемерово : Изд-во ИУУ СО РАН, 2005. Вып. 1. 216 с.

5. Этнополитические, социально-экономические и этнодемографические процессы в среде телеутов Беловского и Гурьевского района Кеме-

ровской области : этнологическая экспертиза / В.И. Бойко, А.Н. Садовой, О.В. Нечипоренко, В.В. Поддубиков, М.В. Белозёрова и др. Новосибирск : Параллель, 2008. Вып. 2. 232 с.

6. Василькова Т.Н., Еврай А.В., Мартынова Е.П., Новикова Н.И. Коренные малочисленные народы и промышленное развитие Арктики (этно-

логический мониторинг в Ямало-Ненецком автономном округе). М. ; Шадринск : Шадринский Дом Печати, 2011. 267 с.

7. Садовой А.Н. Полевой дневник. Комплексная Тофаларская экспедиция Иркутского государственного объединенного музея. Июнь 1992 г.

79 л., 3 табл., 5 рис.

8. Садовой А.Н. Полевой дневник. Этносоциальная экспертиза населения Чилису - Анзасского национального сельсовета Таштагольского

района. Июль 1993 г. 144 л., 18 табл.

9. Пруель Н.А. Полевой дневник этносоциального обследования населения Усть-Колзасского и Кызыл-Шорского сельсоветов. 1994 г. (про-

грамма «Альтернатива»). 41 л., 3 табл.

10. Садовой А.Н. Полевой дневник этносоциального обследования населения Усть-Колзасского и Кызыл-Шорского сельсоветов 1994-1995 гг. (программа «Альтернатива»). 164 л., 43 табл.

11. Садовой А.Н. Полевой дневник экспедиционных работ на Аляске. 1997 г. 75 л. 30 рис., 3 сх. // Архив лаборатории этносоциальных исследований ФИЦ «Субтропический научный центр Российской академии наук».

12. Davids Case. Alaska natives and American laws. Fairbanks, 1997. 499 p.

13. Садовой А.Н. Традиционная система жизнеобеспечения гвитчин бассейна р. Чандалар и региональная национальная политика США на Аляске // Традиционные системы жизнеобеспечения и региональная национальная политика. Новосибирск : Изд-во ИАиЭт СО РАН, 2000. Вып. 1. С. 78-99.

14. Садовой А.Н. Коренные народы Аляски: проблемы межкультурной коммуникации // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. 2010. № 13. C. 83-90.

15. Садовой А.Н. США. Аляска. Опыт полевых исследований этнических процессов // Американистика: актуальные подходы и современные исследования. 2021. Т. 13. С. 369-382.

16. Ray M. Trans-Alaska Pipeline // Britannica. URL: https://www.britannica.com/topic/Trans-Alaska-Pipeline (accessed: 11.05.2022).

17. Laduke W. Alaska: oil and the Natives // Earth Island Journal. URL: https://www.earthisland.org/journal/index.php/magazine/entry/alaska_ oil_and_the_natives/ (accessed: 11.05.2022).

18. Давыдов В.Т. Прииск «Алтайский» : страницы истории. 1845-2000 гг. Новокузнецк, 2000. 240 с.

19. Лизогуб П.П. Кузнецкое золото // Наш город Новокузнецк. 2018. № 1. С. 80-90.

20. Кимеев В.М., Коптытов О.И. Горная Шория: историко-этнографические очерки. Кемерово : Примула, 2018. 600 с.

21. Белозёрова М.В. Шорцы: жизнь и реформы (20-е - 60-е гг. ХХ в.). Опыт интеграции в социалистическое общество Кемерово : Ин-т угля и углехимии СО РАН, 2004. 320 с.

22. Белозёрова М.В. Проблемы модернизации традиционных форм экономики коренных народов Южной Сибири (1920-1980-е гг.) // Известия Алтайского государственного университета. 2009. № 4/3: Сер. История. Политология. С. 29-32.

23. Гвоздкова Л.И., Кузнецова Е.С. Система ГУЛАГ // Шорский национальный природный парк: природа, люди, перспективы. Кемерово : Ин-т угля и углехимии СО РАН, 2004. C. 171-177.

24. Рябова Ю.В. Трудовое использование заключенных в Южнокузбасском исправительно-трудовом лагере МВД СССР (1947-1950 годы) // Вестник Новосибирского государственного университета. Сер. История, филология, 2020. Т. 19, № 1. С. 97-111.

25. Литвина Н.В. Религиозное соседство шорцев, челканцев и старообрядцев: стереотипы и взаимодействие // Сибирские исторические исследования. 2016. № 1. С. 59-72.

26. Arctic Slope Regional Corporation (ASRC). URL: https://www.asrc.com/ (accessed: 11.05.2022).

27. Нехлебова Н. Тающее богатство. Чем живут аляскинские китобои? // Огонек. 2017. № 47. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3459948 (дата обращения: 11.05.2022).

28. Изменение климата угрожает охоте на тюленей жителям Аляски // ИА Красная весна. 2021. 28 авг. URL: https://rossaprimavera.ru/ news/1c85a8c1 (дата обращения: 11.05.2022).

29. Килия Ю. Люди и киты: как живут коренные народы Аляски // EurasiaDiary. URL: https://ednews.net/ru/news/interesting/231660-lyudi-kiti-kak-jivut-korennie (дата обращения: 11.05.2022)

30. Белозёрова М.В. К проблеме интеграции коренных малочисленных народов Южной Сибири в рыночную экономику в 1990-е - начале 2000-х гг. (на примере бачатских телеутов) // Вестник Томского государственного университета. 2008. № 309. С. 71-74.

31 Белозёрова М.В. К проблеме моделирования «национального» самоуправления у коренных малочисленных народов Южной Сибири //

Вестник Томского государственного университета. 2007. № 294. С. 139-143. 32. Поддубиков В.В., Осипов К.И. Поземельные конфликты в местах традиционного хозяйствования шорцев: типология, факторы, модели конфликтогенеза // Вестник Кемеровского государственного университета. 2014. № 3 (39). С. 122-127.

References

1. Poddubikov, V.V., Artsemovich, S.A. & Funk, D.A. (2018) "Resursnoe proklyatie" s antratsitovym otbleskom: korennye narody i dobyvayushchie

kompanii Kuzbassa v situatsii konflikta [The "Resource Curse" with an anthracite sheen: Indigenous peoples and mining companies of Kuzbass in a situation of conflict]. Sibirskie istoricheskie issledovaniya. 2. pp. 142-162.

2. Borodulina, A.S. (2017) Ekstraktivizm i soprotivlenie. Retsenziya: Jalbert Kirk, Willow Anna, Casagrande David, Paladini Stephanie (eds.)

ExtrACTION: Impacts, Engagements and Alternative Futures, Routledge, New York, 2017. 238 p. [Extractivism and resistance. Review: Jalbert Kirk, Willow Anna, Casagrande David, Paladini Stephanie (eds.) ExtrACTION: Impacts, Engagements and Alternative Futures, Routledge, New York, 2017. 238 p.]. Sibirskie istoricheskie issledovaniya. 3. pp. 180-185.

3. Murashko, O.A. (2002) Opyt provedeniya etnologicheskoy ekspertizy: otsenka potentsial'nogo vozdeystviya programmy OAO "Gazprom" poiskovo-

razvedochnykh rabot v akvatoriyakh Obskoy i Tazovskoy gub na komponenty ustoychivogo razvitiya etnicheskikh grupp malochislennykh narodov Severa [Experience in Ethnological Expertise: Evaluation of the Potential Impact of OAO Gazprom's Exploration Program in the Ob and Taz Bays on the Components of Sustainable Development of the Indigenous Peoples of the North]. Moscow: RAIPON.

4. Sadovoy, A.N., Nechiporenko, O.V., Poddubikov, V.V., Belozerova, M.V. et al. (2005) Otsenka vozdeystviya OOO "MetAL" (OAOMMK —Magni-

togorskiy metallurgicheskiy kombinat) i UK "Yuzhnyy Kuzbass" (stal'naya gruppa "Mechel") na sistemy zhizneobespecheniya avtokhtonnogo i russkogo naseleniya Chuvashinskoy sel'skoy administratsii M.O. "GorodMyski": etnologicheskaya ekspertiza [Assessment of the impact of MetAL LLC (OAO MMK - Magnitogorsk Iron and Steel Works) and South Kuzbass Management Company (Mechel steel group) on the life support systems of the autochthonous and Russian population of the Chuvashinsky rural administration M.O. "City of Myski": An ethnological expertise]. Kemerovo: SB RAS.

5. Boyko, V.I., Sadovoy, A.N., Nechiporenko, O.V., Poddubikov, V.V., Belozerova M.V. et al. (2008) Etnopoliticheskie, sotsial'no-ekonomicheskie i

etnodemograficheskie protsessy v srede teleutov Belovskogo i Gur'evskogo rayona Kemerovskoy oblasti: etnologicheskaya ekspertiza [Ethno-political, socio-economic and ethno-demographic processes among the Teleuts of the Belovsky and Guryev districts of the Kemerovo region: ethnological expertise]. Vol. 2. Novosibirsk: Parallel'.

6. Vasilkova, T.N., Evray, A.V., Martynova, E.P. & Novikova, N.I. (2011) Korennye malochislennye narody i promyshlennoe razvitie Arktiki (etnologicheskiy

monitoring v Yamalo-Nenetskom avtonomnom okruge) [Indigenous peoples and industrial development of the Arctic (ethnological monitoring in the Yamalo-Nenets Autonomous District)]. Moscow; Shadrinsk: Shadrinskiy Dom Pechati.

7. Sadovoy, A.N. (1991) Polevoy dnevnik. Kompleksnaya Tofalarskaya ekspeditsiya Irkutskogo gosudarstvennogo ob"edinennogo muzeya [A field jour-

nal. A complex Tofalar expedition of the Irkutsk State United Museum]. June.

8. Sadovoy, A.N. (1993) Polevoy dnevnik. Etnosotsial'naya ekspertiza naseleniya Chilisu — Anzasskogo natsional'nogo sel'soveta Tashtagol'skogo

rayona [A field journal. The ethno-social expertise of the population of Chilisu - Anzas National Village Council of the Tashtagol District]. July.

9. Pruel, N.A. (1994) Polevoy dnevnik etnosotsial'nogo obsledovaniya naseleniya Ust'-Kolzasskogo i Kyzyl-Shorskogo sel'sovetov [A field journal of

the ethno-social survey of the population of the Ust-Kolzas and Kyzyl-Shor village councils.].

10. Sadovoy, A.N. (1994-1995) Polevoy dnevnik etnosotsial'nogo obsledovaniya naseleniya Ust'-Kolzasskogo i Kyzyl-Shorskogo sel'sovetov 1994—1995 gg. (programma "Al'ternativa") [A field journal of the ethno-social survey of the population of the Ust-Kolzas and Kyzyl-Shor village councils in 19941995. (Program "Alternative")].

11. Sadovoy, A.N. (1997) Polevoy dnevnik ekspeditsionnykh rabot na Alyaske. 1997 g. [A field journal of expeditionary work in Alaska. 1997]. The Archive of the Laboratory of Ethno-Social Research of the Federal Research Center "Subtropical Scientific Center of the Russian Academy of Sciences."

12. Case, D.S. & Voluck, D.A. (2012) Alaska natives and American laws. Fairbanks: University of Alaska Press.

13. Sadovoy, A.N. (2000) Traditsionnaya sistema zhizneobespecheniya gvitchin basseyna r. Chandalar i regional'naya natsional'naya politika SShA na Alyaske [The traditional life support system of the Gvitchin river basin. Chandalar and US Regional National Policy in Alaska]. In: Sadovoy, A.N. & Gemuev, I.N. Traditsionnye sistemy zhizneobespecheniya i regional'naya natsional'naya politika [Traditional Life Support Systems and Regional National Policy]. Issue 1. Novosibirsk: SB RAS. pp. 78-99.

14. Sadovoy, A.N. (2010) Alaska Natives: Problems of Intercultural Communication. Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv - Bulletin of Kemerovo State University of Culture and Arts. 13. pp. 83-90. (In Russian).

15. Sadovoy, A.N. (2021) SShA. Alyaska. Opyt polevykh issledovaniy etnicheskikh protsessov [USA. Alaska. Experience of field studies of ethnic processes]. Amerikanistika: aktual'nyepodkhody i sovremennye issledovaniya. 13. pp. 369-382.

16. Ray, M. (n.d.) Trans-Alaska Pipeline. [Online] Available from: https://www.britannica.com/topic/Trans-Alaska-Pipeline (Accessed: 11th May 2022).

17. Laduke, W. (n.d.) Alaska: Oil and the Natives. Earth Island Journal. [Online] Available from: https://www.earthisland.org/journal/index.php/magazine/ entry/alaska_ oil_and_the_natives/ (Accessed: 11th May 2022).

18. Davydov, V.T. (2000) Priisk "Altayskiy": stranitsy istorii. 1845—2000gg. [The Mine "Altai": Pages of history. 1845-2000]. Novokuznetsk: [s.n.].

19. Lizogub, P.P. (2018) Kuznetskoe zoloto [The Kuznetsk gold]. Nash gorod Novokuznetsk. 1. pp. 80-90.

20. Kimeev, V.M. & Koptytov, O.I. (2018) Gornaya Shoriya: istoriko-etnograficheskie ocherki [Mountain Shoria: Historical and ethnographic essays]. Kemerovo: Primula.

21. Belozerova, M.V. (2004) Shortsy: zhizn' i reformy (20-e — 60-e gg. XX v.). Opyt integratsii v sotsialisticheskoe obshchestvo [The Shors: Life and reforms (1920s - 1960s). Integration into the socialist society]. Kemerovo: SB RAS.

22. Belozerova, M.V. (2009) Problemy modernizatsii traditsionnykh form ekonomiki korennykh narodov Yuzhnoy Sibiri (1920-1980-e gg.) [Problems of modernization of traditional forms of economy of the indigenous peoples of Southern Siberia (1920-1980s)]. Izvestiya Altayskogo gosudarstvennogo universiteta. 4/3. pp. 29-32.

23. Gvozdkova, L.I. & Kuznetsova, E.S. (2004) Sistema GULAG [The GULAG system]. In: Shorskiy natsional'nyy prirodnyy park: priroda, lyudi, perspektivy [The Shor National Natural Park: Nature, People, Prospects]. Kemerovo: SB RAS. pp. 171-177.

24. Ryabova, Yu.V. (2020) Trudovoe ispol'zovanie zaklyuchennykh v Yuzhnokuzbasskom ispravitel'no-trudovom lagere MVD SSSR (1947-1950 gody) [Labor use of prisoners in the South Kuzbass corrective labor camp of the Ministry of Internal Affairs of the USSR (1947-1950)]. Vestnik Novosibir-skogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. Istoriya, filologiya. 19(1). pp. 97-111.

25. Litvina, N.V. (2016) Religioznoe sosedstvo shortsev, chelkantsev i staroobryadtsev: stereotipy i vzaimodeystvie [Religious Neighborhood of Shors, Chelkans and Old Believers: Stereotypes and Interaction]. Sibirskie istoricheskie issledovaniya. 1. pp. 59-72.

26. Arctic Slope Regional Corporation (ASRC). [Online] Available from: https://www.asrc.com/ (Accessed: 11th May 2022).

27. Nekhlebova, N. (2017) Tayushchee bogatstvo. Chem zhivut alyaskinskie kitoboi? [Melting wealth. How do Alaskan whalers live?]. Ogonek. 47. [Online] Available from: https://www.kommersant.ru/doc/3459948 (Accessed: 11th May 2022).

28. IA Krasnaya vesna. (2021) Izmenenie klimata ugrozhaet okhote na tyuleney zhitelyam Alyaski [Climate change threatens seal hunting in Alaska]. 28th August. [Online] Available from: https://rossaprimavera.ru/ news/1c85a8c1 (Accessed: 11th May 2022).

29. Kiliya, Yu. (n.d.) Lyudi i kity: kak zhivut korennye narody Alyaski [People and whales: How the indigenous peoples of Alaska live]. [Online] Available from: https://ednews.net/ru/news/interesting/231660-lyudi-kiti-kak-jivut-korennie (Accessed: 11th May 2022).

30. Belozerova, M.V. (2008) K probleme integratsii korennykh malochislennykh narodov Yuzhnoy Sibiri v rynochnuyu ekonomiku v 1990-e - nachale 2000-kh gg. (na primere bachatskikh teleutov) [On the integration of the indigenous peoples of South Siberia into the market economy in the 1990s -early 2000s. (on the example of the Bachat Teleuts)]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta — Tomsk State University Journal. 309. pp. 71 -74.

31. Belozerova, M.V. (2007) K probleme modelirovaniya "natsional'nogo" samoupravleniya u korennykh malochislennykh narodov Yuzhnoy Sibiri [On the problem of modeling "national" self-government among the indigenous peoples of South Siberia]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta — Tomsk State University Journal. 294. pp. 139-143.

32. Poddubikov, V.V. & Osipov, K.I. (2014) Pozemel'nye konflikty v mestakh traditsionnogo khozyaystvovaniya shortsev: tipologiya, faktory, modeli konfliktogeneza [Land conflicts in the places of traditional management of the Shors: Typology, factors, models of conflict genesis]. Vestnik Kemerovskogo gosudarstvennogo universiteta. 3(39). pp. 122-127.

Сведения об авторе:

Садовой Александр Николаевич - доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник, заведующий лабораторией этносоциальных исследований Федерального исследовательского центра «Субтропический научный центр РАН» (Сочи,

Россия). E-mail: [email protected]

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.

Information about the authors

Sadovoy Alexandre N. - Doctor of Historical Science, Professor, Chief Researcher, Head of the Laboratory of Ethnosocial Research,

Federal Research Centre the Subtropical Scientific Centre of the Russian Academy of Sciences (Sochi, Russian Federation). E-mail:

[email protected]

The author declares no conflicts of interests.

Статья поступила в редакцию 27.07.2022; принята к публикации 09.01.2023 The article was submitted 27.07.2022; accepted for publication 09.01.2023