21А.Н. САДОВОЙ
США. АЛЯСКА. ОПЫТ ПОЛЕВЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ ЭТНИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
A.N. Sadovoy
USA. ALASKA. EXPERIENCE OF ETHNIC PROCESSES FIELD STUDIES
В статье представлены результаты полевых исследований этнических процессов в двух сельских анклавах атабасков (Арктик-Виллидж, Минто), выявленных по срезу 1990-х гг. Поднята проблема взаимосвязи между сохранением традиционных форм жизнеобеспечения, этнической территории, самоидентификацией. Проведен компаративный анализ с аналогичными процессами в среде автохтонного населения таежных районов Саяно-Алтайского экорегиона (шорцы, тофалары).
Ключевые слова: национальная политика, Аляска, этнические процессы, гвитчины, танана, шорцы, тофалары, системы жизнеобеспечения, традиционные социальные институты.
The article presents the results of ethnic processes field studies in two rural Athabaskan enclaves (Arctic Village, Minto), identified by a cross-section of the 1990s. The problem of the relationship between the preservation of traditional forms of life support, ethnic territory, and self-identification is raised. A comparative analysis with similar processes in the environment of the autochthonous population of the taiga regions of the Sayano-Altai ecoregion (shors, tofalars) is carried out.
Keywords: national policy, Alaska, ethnic processes, Gwitchins, Tanana, Shors, Tofalars, life support systems, traditional social institutions.
Этнические процессы, инициированные национальной политикой, входят в предметную область междисциплинарных исследований на стыке истории, политологии, социальной и культурной антропологии, экономики, экологии и социологии. Актуальность исследования определяется востребованностью (со стороны органов власти и оппозиционных кругов) информации по состоянию этносоциальной обстановки на местах; возможностью научного прогнозирования механизма (комплекса причинно-следственных связей) генезиса, трансформации и распада институтов государственной власти. Связано это с тем, что в широком спектре политических процессов, таких как «аннексия», «сецессия», «национально-освободительное движение», «международный терроризм», «религиозный фундаментализм», «национальный сепаратизм», всегда можно выделить сферу этнических интересов, входящих в противоречие с государствен-
ными и общенациональными. Согласно методологическим принципам системного анализа каждый из этих процессов можно рассматривать: а) в форме проявления трансформации многоуровневой системы социальных коммуникаций (внутри- и межэтнической); б) по отдельным группам этнических процессов -этнополитических, этноконфессиональных, этнокультурных, экономических (включая демографические) и др. При этом выделяются две группы процессов -перманентные и инициированные. К перманентным процессам относятся те этнические процессы, которые по своей природе стабильны в своем проявлении вне зависимости от мировых политических кризисов, смены государств, форм государственного устройства, политических режимов, идеологем и исторических мифов. Так, вне зависимости от современных процессов модернизации, по всему миру прослеживаются процессы воспроизводства традиционных социальных институтов, форм этнической экономики, норм обычного права (включая конфессиональное). Эта группа процессов определяется необходимостью сохранения традиционных социальных регуляторов и идентификации (этнической, конфессиональной, клановой, статусной и т.д. В зависимости от смены политических режимов эти процессы могут иметь как открытую, так и латентную форму. Меняется только динамика.
Инициированные этнические процессы, как правило, являются однозначным следствием «внешнего фактора» воздействия на традиционные социальные институты и системы жизнеобеспечения. К этим факторам можно отнести внутреннюю и внешнюю (в трансграничных зонах) политику государства, различные формы проявления «экспансии» институтов власти в сферах экономической, конфессиональной, информационной и т.д. Формы экспансии могут также иметь характер: региональных и локальных, открытых и латентных, долгосрочных и краткосрочных, мирных и силовых и т.д.
В исследовании латентных форм проявлений воздействия национальной политики на этнические процессы в англо-американской историографии особое место занимает социальная и прикладная (applied) антропология. В отечественной историографии - классическая этнография, отчасти этнология и этническая
* * * ЭТНОЛОГИЯ * * * социология. Специфика методологических подходов и инструментария прикладной антропологии определяется необходимостью синтеза информации по максимально широкому спектру региональных социальных процессов. Эти процессы определяются как на основе анализа традиционных для экспертного сообщества источников (нормативных, статистических, историографических и др.), так и по «полевым» материалам, к которым отнесены результаты обследований конкретных этнических сообществ. Здесь следует отметить, что полевые материалы для этнографов (в отличие от историков и политологов) выступают основным индикатором эффективности национальной политики. Направленность инициированных государством этнических процессов «оценивается» в контексте собственно этнических интересов, характерных для выявленных социальных страт и локальных этнических групп (сельских анклавов, городских диаспор), а не представителей этнических меньшинств в органах государственной власти, политической или социокультурной оппозиции. Как показывает опыт пилотажных исследований, интересы этнических групп, интегрированных в городскую инфраструктуру, и собственно сельских жителей не всегда имеют точки соприкосновения. А качественное изменение образа жизни далеко не всегда оценивается однозначно представителями разных социальных страт. Эти тенденции имеют глобальный характер. Их можно проследить в этнической истории коренных малочисленных народов как США, так и России (имперской, советской и постсоветской). Государств, в границах которых были апробированы в течение XIX-XX столетий диаметрально противоположные стратегии социального моделирования (инженерии), направленные на «унификацию» социальных страт в полиэтничной и поликонфессиональной средах. В контексте вышеизложенного вполне понятен интерес к сопоставлению этнических процессов, инициированных правительством США на территории Аляски (Brook range), с процессами, вызванными распадом СССР в сельских анклавах Саяно-Алтайского экорегиона, т.е. в среде этносов, имевших аналоги в системах социальной организации, традиционной хозяйственной (промысловой) специализации и природопользования.
Объектом полевых исследований на территории Аляски выступили в 1997 г. резервация Винита (верховья р. Чандалар, приток р. Юкон) и деревенская корпорация Минто (бассейн р. Минто). Полевые работы (2 месяца из 6) проводились при финансовой поддержке программы Fulbright1 и организационном сопровождении департамента антропологии филиала Университета Аляски в г. Фербенкс. Куратором выступала известная в США и России антрополог и историк Лидия Сергеевна Блэк. Результаты исследования частично опубликованы , компаративный анализ национальной политики США и России проведен
3
в ходе диссертационного исследования .
Следует отметить, что выявленные тенденции и процессы, относящиеся к концу 1990-х гг., не в полной мере репрезентативны. Это связано с тем, что с одной стороны, национальная политика США на Аляске и в центральной части страны имеет существенные отличия; с другой - на территории штата было апробировано несколько моделей интеграции автохтонного населения в «цивилизованное общество». Аналогичная ситуация характерна и для России, где на разных этапах истории роль федерального и региональных центров власти в решении «национального вопроса» могла серьезно варьироваться.
Существенным отличием политики США выступает последовательное доминирование в решении национального вопроса федеральных органов власти. Так, уже в 1789 г. право регуляции торговли с индейцами было в компетенции исключительно Конгресса, управление - военного министра (Secretary
1 Проект: «Патернализм и традиционные системы жизнеобеспечения». 1997 г.
2 Садовой А.Н. Опыт землеустройства в зонах сохранения традиционных систем жизнеобеспечения (Аляска - Южная Сибирь, ХХ в.) // Сибирь в панораме тысячелетий. Материалы международного симпозиума. Новосибирск: Изд-во ИАиЭт СО РАН, 1998. Т. 2. С. 433; Садовой А.Н. Традиционная система жизнеобеспечения гвитчин бассейна р.Чандалар и региональная национальная политика США на Аляске // Традиционные системы жизнеобеспечения и региональная национальная политика. Новосибирск: Изд-во ИАиЭт СО РАН, 2000. Вып. 1. С. 78-99; Садовой А.Н. Проблемы обеспечения доступности образования и этноде-мографические процессы в среде национальных меньшинств Южной Сибири и Аляски (США) // Образование и устойчивое развитие коренных народов Сибири: материалы международной научно-практической конференции. Новосибирск: Изд-во НГУ, 2005. С. 133-144; Садовой А.Н. Коренные народы Аляски: проблемы межкультурной коммуникации // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. 2010. №13. С. 83-90.
3 Садовой А.Н. Народы Южной Сибири в Х1Х-ХХ вв. Этносоциальные аспекты патернализма: автореф. дисс. докт. ист. наук. Санкт-Петербург, 2000. 3,0 п.л.
of war). Предоставление Президенту США согласно Indian Removal act (1830) исключительного права заключения договоров с индейцами об «уступке» земель также существенно ограничивало возможности вмешательства региональных чиновников в повседневную жизнь автохтонного населения (natives). Интерес представляет то, что эта же линия проводилась и на землях Кабинета его Императорского Величества на территории Горного Алтая, где согласно Уставу об управлении инородцев М.М. Сперанского (1822) за автохтонным населением закреплялась этническая территория, традиционные институты самоуправления
4
и судопроизводства , а «русская» торговля и миграционные процессы приводились под контроль имперской администрации.
Правовые гарантии сохранения этнической территории давались и при приобретении Аляской в 1958 г. статуса штата5. В правовом отношении государство выстраивало отношения с автохтонным населением как с суверенными нациями. Это происходило в условиях незавершенности процессов этнической консолидации. Межкультурные коммуникации между этническими группами автохтонного населения и этносами вплоть до 1960-х гг. были развиты достаточно слабо. Большинство миниобщин (bands) атабасков, включая группу гвит-чин (р. Чандалар) и танана, вели кочевой образ жизни охотников и рыболовов, аналогичный тофаларам Саян. Институт земельной собственности у них отсутствовал. В связи с этим факт признания особого статуса коренного населения органически сочетался с социальными установками о необходимости проведения патерналистического курса.
В политической традиции США подтверждением «цивилизованности» (обретение прав гражданства) являлся акт «обретения» частной земельной собственности. Эта возможность формально предоставлялась государством представителям автохтонного населения согласно «Allotment Act» и «Native Town-site Act». В первом акте, датируемом 1870 г., выдвигался тезис о том, что одним
4 Устав об управлении инородцев 1822 г. // Полное собрание законов Российской империи -1. Т. XXXVIII (1822-1823). №.129126.
5 Alaska Statehood Act, 72 Stat. 339. Public Law 85-508, 85th Congress, H. R. 7999, July 7, 1958.
из основных принципов интеграции индейцев в цивилизованное общество является введение правовых норм частной собственности. При этом вхождение в систему племенного самоуправления являлось одним из наиболее существенных маркеров «нецивилизованности» индивидуума6. Для получения гражданства необходимо было разорвать связи со «своим» народом, став фермером. Механизм распада этих связей выражался в выделении на каждого взрослого человека по 80-160 акров земли (в пределах 40-80 га), с перспективой отчуждения этнической территории в колонизационный фонд. Интерес представляют прямые аналоги норм наделения, предлагаемые Российской империей в ходе землеустройства коренного и переселенческого населения Горного Алтая начала XX в. (от 15 га удобных земель и 3 га леса на мужскую душу), а также современные нормы «дальневосточного гектара» как панацеи решения социальных проблем, обусловленных депопуляцией труднодоступных районов Сибири.
Во втором акте США, датируемом 1926 г., отрабатывался правовой механизм землеустройства поселков коренного населения с выделением регистрационных актов. Размежевание земель должно было проводиться по деревням, участкам, кварталам, улицам с перспективой выделения индивидуальных участков. При этом право полной частной собственности на эти участки не распространялось, их нельзя было не только продать, но и обобществить в интересах этнической группы в целом. Контроль за земельными сделками, затрагивающими интересы жителей поселков, осуществлялся правительством.
С одной стороны, оба нормативных акта, как и Alaska Native Allotment Act 1906 г., были направлены на правовое закрепление за автохтонным населением осваиваемых земель, закрывая их, по мнению американских исследователей, для остального населения Аляски . С другой стороны, инициировалась процедура отчуждения этнической территории, в границах которой в период нахождения Аляски в составе Российской империи за автохтонным населением
6 Case D.S. Alaska Natives and American Laws. Fairbanks. 1997. P. 58-59.
7 Arnold R.D. Alaska Native Land Claims. Anchorage: Alaska Native Foundation, 1976. P. 54; Case D.S. Alaska Natives and American Laws. P. 134.
согласно политической традиции признавалось приоритетное право природопользования.
Несмотря на выявленные тенденции, стоит отметить, что ни один из вышеуказанных актов XIX - начала XX в. не оказал прямого воздействия на жизнь обследованных нами групп (гвитчин, танана). Связано это с тем, что за многовековую историю природопользования на своей этнической территории эти группы никогда не находились в системе прямого государственного управления. Здесь никогда не было факторий ни русских, ни американских переселенцев. Индейцы осознанно на протяжении последних двух столетий ограничивали межкультурные коммуникации с иноэтничным окружением. Ситуация эта, как показали полевые материалы, остается неизменной. Более того, для гвитчин р. Чандалар характерно проявление внутренних (имманентных) причин изменения системы расселения, природопользования, образа жизни и модели интеграции в «цивилизованное общество». Процессы, традиционно для российской историографии трактуемые как «переход на оседлость», в этой группе атабасков начались в 1930-1940-х гг., фактически синхронно с политикой коллективизации и «перевода на оседлость» автохтонного населения Горного Алтая, Шории, Тофаларии, практиковавших экстенсивные формы природопользования.
История создания первых населенных пунктов гвитчин связана со строительством церквей, складских помещений и школ, осуществляемым самостоятельно и по своей инициативе. Фактически этот процесс инициировал перманентную переорганизацию всего комплекса поземельных связей, связанных с распределением траппёрских линий. Вторичным выступил процесс внутри этнической социальной стратификации, когда статус личности определялся не только успехами в охоте и боевых столкновениях, а «вкладом» в качественное изменение жизни этнической группы. Так, траппер и торговец Христиан, в 1909 г. построивший первую хижину д. Арктик-Виллидж, шаман, траппер и торговец Альберт Тритт, первым принявший христианство, ставший диаконом (епископальной церкви), оставивший после себя благоустроенные тропы с
Фортом Юкон, загоны для охоты на карибу, первые церкви и школы, - вошли в историческое предание как племенные вожди (chiefs) . И это в этнической группе, для которой в силу специфики моделей природопользования и жизнеобеспечения вплоть до середины XX в. племенная организации была не характерна.
Необходимо отметить еще один нюанс. Как и на Алтае, где Русская православная церковь и ее миссионерская деятельность инициировали в 19051907 гг. процессы конфессиональной консолидации и экспансию ламаизма («бураханизм»), так и на Аляске консолидационные процессы неразрывны с деятельностью уже епископальной церкви. Именно в этой сфере столкнулись этнические интересы получения детьми индейцев образования и интересы церкви «отчуждения» подрастающих поколений от традиционных социальных институтов и культуры. Во многом стремление атабасков Аляски и Канады развернуть сеть «своих» поселковых школ при минимальном участии «белого человека» и избежать «передачи» и гибели своих детей в интернатах, получивших в начале XXI в. в Канаде скандальную известность, выступили фактором этно-конфессиональной консолидации. Не случайно все последующие за Альбертом Триттом священники Арктик-Виллидж были индейцами. То, что службы велись на «своем языке» по Библии (Takudh Bible), опубликованной в 1898 г. архидиаконом Робертом Макдональдом, способствовало нейтрализации негативного отношения к проводимой епископальной церковью политике культурной ассимиляции.
Система образования и проблемы детства вошли в сферу этнических интересов. Уже в первые десятилетия после создания поселка Арктик-Виллидж помимо церковного совета этими вопросами стал заниматься и Совет деревни. Первый учитель и первая школа появились в 1935 г. в п. Винита. Именно необходимость оплаты труда учителей способствовала формированию первого поселкового бюджета за счет внутреннего обложения. Первый «местный» налог
8 Native village of Venetie tribal government Ordinance hadbook. 1994 // Садовой А.Н. Полевой дневник. Аляска. США 1997. Л. 44 (об) - 45.
(по 10 долларов с семьи) в полном объеме шел на оплату труда учителя. В 1962 г. Бюро по делам индейцев за счет федерального бюджета построило новое здание школы современной планировки вначале в пос. Винита, позже и в д. Арктик-Виллидж9.
Внутриэтническая экономическая консолидация, направленная на формирование устойчивых внутрипоселковых регуляторов хозяйственной жизни, была инициирована процессом «перехода на оседлость». Состав поселков, выстраиваемых индейцами вокруг церквей, на первом этапе не был стабилен. Он постоянно менялся: гвитчины продолжали вести кочевой образ жизни, останавливаясь в них только на несколько месяцев10. Ситуация стабилизировалась только в 1970-1980-е гг., и связано это было с резким снижением доходности промыслов. Движение «земельных» обрушило пушной рынок, единственный устойчивый источник формирования семейных бюджетов охотников.
Дополнительным фактором, ускорившим процесс отказа от традиционного образа жизни и перехода на оседлость, стала и идея правового закрепления для будущих поколений своих земель. Охотничьи территории гвитчин в бассейне р. Чандалар в течение 1940-1970-х гг. имели статус резервации. Правовой статус резервации на Аляске имел существенные отличия в сравнении с Центральной Америкой. С инициативой выделения земли под резервацию в этом штате всегда выступало коренное население, но никак не федеральные власти. Требование выделить резервацию выступало ярким индикатором процесса внутриэтнической консолидации - одной из форм этнополитического процесса, направленного на правовое закрепление этнической территории. В какой-то мере аналогичные процессы были характерны в 1990-е гг. и для Сая-но-Алтайского экорегиона, автохтонными этносами которого, отнесенными к категории коренных малочисленных народов мира, было предпринято несколь-
9 Садовой А.Н. Полевой дневник. Аляска. США. 1997. Л. 45.
10 Stories told by John Fredson to Edward Sapir. Fairbanks: Alaska Native Language Centre, 1982. P. 47; McKennan R. The Chandalar Kutchin // Arctic Institute of North America Technical Paper, 1965. № 17. P. 20; Peter K. Living in the Chandalar Country. Fairbanks: Alaska Native Language Centre, 1981. P. 10.
ко попыток правового закрепления «территорий традиционного природопользования».
Создание резерваций проводилось на основе принятого Конгрессом в 1936 г. решения распространить действие Indian Reorganization Act (1934 г.) на территорию Аляски. Причины организации резерваций были определены достаточно четко министром внутренних дел Г. Икесом: идентификация органов самоуправления на основе выделения земель, определение географических границ для территориальной юрисдикции «племенных правительств», защита экономических прав индейцев11. В 1936-1943 гг. было организовано 23 резервации с площадью от 17 до 1 480 000 акров земли. Жители деревень Арктик-Виллидж и Винита входили в число тех, кто рискнул идти этой дорогой, организовав в 1940 г. племенное «правительство» и закрепив за собою в 1943 г. 1 480 тыс. акров (598 394,7 га) земель. За пределами резервации осталось 3 400 тыс. акров (13 759 131,2 га), осваиваемых в рамках природопользования. Этот процесс был синхронен формированию стационарных населенных пунктов, что объективно приводило к качественному изменению всей системы поземельных связей. На внутрипоселковом уровне этот процесс базировался на нормах обычного права. На уровне штата - через закрепление квот на добычу отдельных промысловых видов (лось, карибу). По факту, формируемые в среде гвитчин социальные институты во многом были аналогичны этнотерриториальным общинам автохтонного населения Южной Сибири XIX в.
То, что все индейцы Аляски осознанно проводили линию обособления от переселенцев и формирования института общественной земельной собственности, прослеживается в том, что к 1950 г. около 80 национальных деревень (не менее 30%) подали заявки на организацию резерваций. Все они получили отказ от Конгресса США. В значительной мере это обусловливалось и воздействием СМИ, сформировавших «общественное мнение», направленное против резерваций как формы государственного устройства, отражающей расовую се-
11 Case D.S. Alaska Natives and American Laws. P. 101.
* * * ЭТНОЛОГИЯ * * * грегацию и дискриминацию12. Тот факт, что формирование резерваций на Аляске, в отличие от остальной территории США, оказывалось в сфере этнических интересов, было как будто проигнорировано всеми ведущими «политическими игроками».
Реакция была незамедлительной и прогнозируемой. Требования провести земельную и административную реформы определили политическую повестку 1960-1970-х гг. Курс на сохранение этнической территории выступил имманентным фактором консолидации автохтонного населения. Он, как и в России начала 1990-х гг. в ходе образования Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока (RAIPON), привел к завершению межэтнической политической консолидации атабасков, алеутов, эскимосов,
13
тлинкитов. Многовековая традиция внутренних конфликтов была прервана . В 1966 г. в результате акции Alaska Federation of Natives передача федеральных земель штату была приостановлена. Сформировалась политическая платформа национального движения, стержнем которой были требования отвода земель и выплаты компенсации за использование земель коренного населения. Этот курс поддержали нефтяные корпорации, заинтересованные в регуляции межэтнических отношений. В 1971 г. был принят «Alaska Natives Claims Settlement Act» (Public law 92-203 92nd Congress, H.R. 10367. Dec. 18, 1971). Было проведено землеустройство по поданным со стороны коренного населения заявкам. Величина надела зависела от численности населения в поселке. В результате было передано бесплатно 40 млн акров с выплатой компенсации в размере 962 млн долларов. Выплаты компенсаций были взаимосвязаны с доходами, получаемыми от продажи аляскинской нефти14. Этот акт касался всех граждан Аляски, которые по сертификатам могли подтвердить, что имеют 25% крови индейцев, алеутов или эскимосов. Все они в момент проведения полевых исследований считались акционерами деревенских корпораций, обладающих правом соб-
12 ArnoldR.D. Alaska Native Land Claims. P. 88; Case D.S. Op. cit. P. 99-102.
13 Gaer L. Indigenous Self Determination in the Circumpolar North. 1993.
14 McBeath G.A., Morehouse Th.A. Alaska Native Self-Government (Study for Department of Indian and Northern Affairs). Ottawa, Ontario, 1978. P. 26-108; ArnoldR.D. Op. cit. P. 94-213.
ственности на ресурсы поверхности земли. Деревенские корпорации объединялись в 12 региональных корпораций, контролирующих полезные ископаемые и распределение компенсационных платежей. По этому пути пошла и община та-нана (д. Минто), что позволило жителям получить построенный с нулевого цикла и обустроенный поселок, сформировав на месте традиционного проживания своеобразную «рекреационную зону», как объект этнографического туризма.
Принципиально иные позиции заняло население резервации Винита -гвитчины, численность которых на момент проведения реформ не превышала 600 человек. Согласно предложенным Конгрессом США земельным нормам под правовое закрепление этнической территории попадало 140 тыс. акров (566 556 га), что составляло 23,4% земель, отведенных ранее под резервацию. Согласно же акту 1971 г., получить правительственную компенсацию жители резервации Винита могли только в случае согласия с отчуждением земель, наземные и подземные ресурсы которых, однозначно, давали шанс устойчивого развития последующих поколений. Предложенный правительством США «выбор» имеет аналоги в России 1990-х гг., когда формирование особо охраняемых природных территорий в районах традиционного природопользования рассматривалось национальными лидерами как социальный механизм сохранения подземных ресурсов для будущих поколений. В качестве примера можно привести шорцев Кемеровской области, которые оказали поддержку развертыванию Шорского национального природного парка. В основе поддержки лежала «уверенность», что наименование парка является свидетельством признания государством принадлежности этнической территории сельским анклавам, в перспективах трудоустройства жителей таежных поселков в штате парка, сохранения подземных ресурсов территории для будущих поколений. Определенный смысл представлений о перспективах устойчивого развития этноса прослеживается в том, что на территории находятся месторождения золота, фосфоритов, полиметаллических руд, урана, угля. А российская история XX в. показала, что
формы государственного устройства, политические режимы, идеологемы не являются категорией постоянной.
Жители Арктик-Виллидж, в отличие от всех сельских анклавов Аляски, сделали выбор в интересах будущих поколений, отказавшись от компенсации, но оставив за собою право участия в социальных программах. Резервация Ви-нита была включена в региональную корпорацию Doyon Limited. Принципиальный отказ от компенсации был знаковым явлением, подняв социальный статус жителей резервации в среде автохтонного населения Аляски, включая и ее канадскую часть. За д. Арктик-Виллидж закрепилось название «последнего рубежа» (last frontier) в защите традиционных прав и привилегий от экспансии «культуры белых». Все это, несомненно, наложило отпечаток и на стремление ограничить контакты с миром «белых» на уровне межличностного и межгруппового общения. Так, с 1960-х гг. наиболее частым вопросом к посетителям деревни является: «Когда Вы от нас уедете?»
Стабильность этносоциальной обстановки на Аляске определялась и тем, что нормативные акты 1970-1990-х гг. были ориентированы на упрочение позиций органов самоуправления и участия администрации штата в реализации целевых социальных программ, направленных на решение социальных проблем отделенных сельских анклавов индейцев. Так, The Indian Self -Détermination and Education Assistance Act (1975 г.) определил уровень ответственности племенных правительств в расходе средств, получаемых по федеральным социальным программам, выведя из-под прямого администрирования Бюро по делам индейцев (BIA), Индейской службы здравоохранения (IHS). The Alaska National Interest Lands Conservation Act (ANILCA) определил порядок регуляции охоты и рыбной ловли в созданной системе национальных парков и заказников (wildlife refuge). Согласно меморандуму президента У. Клинтона главам исполнительных департаментов и агентств от 24.04.1994 г. были подтверждены принципы федеральной политики поддержки суверенитета племенных правительств; запрещено принятие нормативных актов, затрагивающих этнические интересы
без предварительного их согласования с племенными администрациями15. Была сохранена и политика целевой поддержки жителей национальных поселков (вплоть до продовольственной). Патерналистическая направленность этого курса не вызывает сомнений.
Полевые материалы 1990-х гг. и результаты анализа историографических источников показывают, что форсированная «модернизация социальных институтов» в среде автохтонного населения Аляски является многоуровневым, иерархически соподчиненным, многокомпонентным процессом. Прослеживается разновекторная направленность составляющих его подпроцессов. Национальная политика последних столетий однозначно выступает фактором трансформации этнической самоидентификации и стратификации как на региональном (штат), так и поселковом уровнях. Образ жизни населения обследованных поселков выступает ярким индикатором активного воздействия федерального центра на процессы культурной ассимиляции. Этому способствует созданная инфраструктура. Авиационные полосы, внутрипоселковая дорожная сеть, общественные здания (Совет поселка, дом для потлачей кола, лаундри, церковь) не могли быть созданы в столь сжатые сроки на основе имеющихся внутрипо-селковых ресурсов или ресурсов штата. Как и в советской, так и постсоветской России формирование инфраструктуры было осуществлено за счет федерального центра. Интерес представляет, что в обеих странах этот курс не снимает рисков дестабилизации этносоциальной обстановки в условиях системного политического, экономического, социокультурного кризиса.
15 Memorandum for the heads of executive departments and agencies // Gager L. Tribal Government Handbook for Alaska Tribes. Appendix B.
