CC BY
185
РУССКИЙ МИР
Феномен «Ecole russe»: теория истории Н. И. Кареева*
Ю. А. Васильев (Московский гуманитарный университет)**
The «Ecole Russe» Phenomenon:
N. I. Kareev’s Theory of History
Yu. A. Vasiliev
(Moscow University for the Humanities)
Кареев впервые в отечественной философии истории с общесоциологических позиций предпринял специальное изложение вопросов исторической эпистемологии (Новикова, Сиземская, 2006: 60). С учетом двойственного смысла понятия «история» как науки, изучающей прошлое, и как самого прошлого, этой наукой изучаемого, разработанная Кареевым общая теория истории включает в себя две самостоятельные и в то же время взаимосвязанные части, имеющие совершенно различные задачи: историку (термин заимствован из немецкой историографии) и историологию. Теория исторического знания (историка) имеет своим предметом выяснение того, как добывается познание прошлого и при соблюдении каких условий оно может быть действительно на-
учным. Историческая методология, как основная часть историки, определялась в качестве доминирующей части в теории истории как науки. Теория исторического процесса (историология) ставит задачей научное понимание того, как совершается история, где бы и когда бы она ни происходила. Это различие двух историко-теоретических дисциплин необходимо иметь в виду, так как задачи той и другой, различные по существу, иногда смешиваются, что мешает правильному решению как исторических, так и истори-ологических проблем. Одно дело — интересоваться теоретическими вопросами, касающимися исторической науки, другое — вопросами самой исторической жизни. Для того чтобы руководствоваться данными теории на практике, историка может научить
* Окончание. Начало в №1 за 2010 г.
** Васильев Юрий Альбертович — доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры истории и международных отношений Московского гуманитарного университета. Тел.: +7 (495) 374-55-81. Эл. адрес: vasmar@orc.ru
правильным приемам добывания исторических истин, т. е. способам занятия исторической наукой. Историология облегчает ориентировку в общественной жизни и дает научные основания для научной деятельности, посредством которой производится разработка истории. Проблематика широко понимаемой историки — это вопросы гносеологии (теории познания), логики, методологии, методики. Историология затрагивает вопросы онтологии (теории бытия), интерментальной или коллективной психологии и социологии. Теория исторического процесса есть своего рода социальная динамика, т. е. теория общественных изменений, развития общества (Кареев, 1916: 3-4, 6-7; Кареев, 2000: 24).
Ключевое значение для историки и исто-риологии Кареева имел вопрос о дифференциации научного знания. Данный вопрос имеет важнейшее значение для представления самого русского исследователя, так как в разное время существовал и до сих пор продолжается разброд в оценке отношения его к различным теоретическим направлениям — позитивизму, неокантианству, гегельянству, даже к марксизму. Примечательна трактовка, в соответствии с которой Кареев относится к расплывчатому определению «полупозитивизма» (Зеньковский, 1989: 350). В других вариантах его называют позитивистом, испытавшим достаточно сильное влияние неокантианства, в частности Г. Риккерта (Новикова, Сиземская, 1997: 192). Сам же исследователь позиционировал себя «ближе к позитивистам, реалистам и материалистам, относясь отрицательно к противоположным направлениям (Ка-реев, 1990: 301).
В соответствии с классификацией Карее-ва феноменологические (от греч. слова «явление») науки призваны иметь дело с явлениями, данными в действительности, в то время как науки номологические (от греч. слова «закон») — с законами явлений. Все рассуждения Кареева основывались на методологическом разделении истории как науки феноменологической, как Кареев сам
предпочитал ее квалифицировать, или конкретной (по Конту), а социология и психология представлены как дисциплины номологические, как Кареев их называл, или абстрактные (по Конту) (Кареев, 1887: 9, 14). По мнению Кареева, Конт ошибался, когда науки, занимающиеся общими законами, назвал абстрактными, а другие, имеющие дело с отдельными явлениями, обозначил как конкретные. Он не принял в расчет важное обстоятельство: синтез в науке может быть и более конкретным, и более абстрактным. Не всякая абстракция имеет целью или результатом открытие общих законов. О единичном явлении, а тем более процессе можно говорить и в более конкретных, и в более абстрактных терминах, дать детальный рисунок или общую схему предмета (Кареев, 1916: 21, 129). Таким образом, Кареев внес существенную поправку в контовскую классификацию наук.
Теория истории Кареева имеет свои параллели и продолжения в европейской гуманитарной науке. Уточнив терминологию Огюста Конта в области разделения наук на науки об общих законах и науки об отдельных явлениях, Кареев опередил более чем на десятилетие аналогичное различие между двумя категориями наук, предложенное представителями немецкого неокантианства Вильгельмом Виндельбандом и Генрихом Риккертом. Исследования русского ученого предваряли открытия неокантианцев.
В конце XIX в. в немецкой литературе (В. Виндельбанд) сделано было различение между двумя категориями наук, из которых одна получила название наук номотетиче-ских, т. е. устанавливающих законы, другая — наук идиографических, т. е. описывающих отдельные, единичные предметы. Другой представитель баденской школы неокантианства, Г. Риккерт различал «генерализирующий и индивидуализирующий» методы (или понимания действительности). При этом он указывал на применение гене-рализирующого метода в науках, формулирующих законы. В сущности, это есть не что
иное, как контовское различение, только с другой терминологией. Из новой неокантианской терминологии Кареев согласился с термином «идиография», в то же время посчитал более удачным собственный термин «номология», который уже давно употреблял, в сравнении с «номотетикой» Виндель-банда. История квалифицировалась, как и раньше, в качестве науки феноменологической. Современник и коллега Кареева по Санкт-Петербургскому университету профессор А. С. Лаппо-Данилевский использовал терминологию Виндельбанда и защищал идиографичность истории (Кареев, 1887: 9, 17; Кареев, 1916: 21-22; Кареев, 2000: 27).
Позиция Кареева отличалась от неокантианской, принципиально отрицавшей всеобщее в истории, сводившей все к описанию неповторимых, индивидуальных исторических обстоятельств и событий. И природа, и культура одинаково могут изучаться и методом генерализирующим, и методом индивидуализирующим, по терминологии Рик-керта. Кареев считал, что любая наука, в том числе история, служит выявлению общего, закономерного. Различие лишь в степени абстрактности. Если признавать право на название «наука» только за «абстрактным», т. е. номологическим или номотетическим знанием, то история, представляющая собой знание «конкретное», феноменологическое или идиографическое, конечно, не наука. С другой стороны, ошибочно было бы думать, что только явления природы могут получать материал для номологического знания: то, что в истории изучается идиографически, вместе с тем может изучаться и номологиче-ски — в социологии и психологии (Кареев, 1916: 22-23). Приняв всякую абстракцию за выведение законов, Конт не учел, что не всякая абстракция ведет к открытию законов и что не всякое описание явлений бывает конкретным (Кареев, 1887: 10).
Несомненна значимость влияния позитивизма на теоретические построения Кареева, связанные с ориентацией на науку и ее позитивные тенденции: требование опоры на факты, на достижения наук о человеке, призна-
ние идеи общественного прогресса, эволюционизм. Однако накопление нового общественного опыта стимулировало критическое отношение к основным идеям позитивизма. Поиск путей преодоления свойственных позитивизму противоречий объяснял восприятие элементов материалистической интерпретации исторического процесса, географического детерминизма, изучение роли экономического фактора. Недостаток позитивизма заключался в отсутствии места для нравственной оценки в суждении о человеческой деятельности. Поэтому утверждение ценности личности сопровождалось опровержением подчиненности личности силам природы. Идея необходимости как основа научного постижения мира оказалась отброшена пафосом свободы (Зеньковский, 1989: 1: 351, 352).
Методологической основой теории истории Кареева являлось отрицание существования специальных исторических законов, базирующихся на различии между идиогра-фией и номологией. При этом утверждалось наличие законосообразности в истории, как и в природе. Никакого противоречия здесь нет. В истории все совершается законосообразно в соответствии со строгим законом причинности: ничто не происходит без достаточного основания, все с необходимостью вытекает из предыдущего. Сравнительное изучение истории отдельных обществ (государств, народов), форм их быта, учреждений, духовной культуры обнаруживает массу сходных черт в тех последовательностях, в каких во всем этом происходят изменения. История как наука идиографическая представляет индивидуализированное знание, которое имеет всегда своим предметом нечто сложное и произведенное действием многих законов. Задача истории — констатировать факты, приводить их в причинную связь, обнаруживать между ними существенные, сводить их к общим формулам и объяснять последние психологическими и социологическими законами, открытыми совсем иным путем в науках номологиче-ских. Открытие законов, по которым совершается все в исторической жизни, есть зада-
ча генерализирующего знания, т. е. наук но-мологических, разделяющих каждую сложность на ее элементы и ищущих, как должен действовать каждый из них при наступлении известных условий. Что же касается законов, в знании которых может нуждаться историк, это законы психологии (индивидуальной и коллективной) и социологии (как в статической, так и в динамической части). Другими словами, исторических законов нет и быть не может как таковых, а есть законы социологические и психологические, потому законосообразность в истории есть не какая-то специально историческая, а общая социологическая и психологическая законосообразность. История как наука идиогра-фическая применяет знание психологической и социологической законосообразности к отдельным комплексам культурных и прагматических фактов (Кареев, 1916: 179; Кареев, 2000: 36-37, 41, 130).
Оппонируя сторонникам идеи об общих исторических законах, управляющих человечеством, среди которых были, в частности, представители «скептической школы» в русской историографии во главе с профессором М. Т. Каченовским, известный российский историограф В. С. Иконников, считавшие ее «научной и новой» (Иконников, 1871: 57), Кареев приводил следующие аргументы. Попытки поиска исторических законов связаны с существованием постоянно повторяющихся элементов исторических фактов, процессов, аналогичных явлений в жизни народов и всего человечества. Поэтому нередко пытаются свести все подобные аналогии к одному знаменателю, который представляется историческим законом. При этом забывается одно важное обстоятельство: существование исторических аналогий объясняется тем, что одинаковые причины производят одинаковые следствия, а исследованием данных постоянных отношений занимаются науки но-мологические, которые должны показывать, как то или другое явление должно отразиться на жизни общества и как всегда будет отражаться, если будет иметь место. Разрешение этой задачи может и должно приводить
к открытию социологических законов, но из того, что известный закон существует, еще не следует, что действие его должно непременно обнаружиться в истории каждого общества: проявится ли в его жизни такое явление, к которому можно было бы применить найденную формулу, или нет, будет зависеть уже от того, могло ли произойти это явление при данных обстоятельствах и условиях или нет (Кареев, 1887: 18, 21).
Под историей понимается изменяющаяся во времени совокупность фактов духовной и общественной жизни человека, а эти факты, как явления духовной и общественной природы, управляются законами, которые должны исследовать психология и социология. Поэтому для исторической науки достаточно законов психологических и социологических, и нет надобности прибегать к открытию специально исторических законов. Попытки формулировать исторические законы Кареев предлагал отнести к области химер и отказаться от их поиска (Кареев, 1887: 17, 28).
Кто-то предпочитает называть историческими психологические и социологические законы, имеющие отношение к объяснению истории. Но при этом нельзя забывать, что многое другое, чему также давалось название исторических законов, даже и не законы вовсе. В истории проявляется трудность или даже невозможность все подвести под определенные правила, есть множество всяких исключений из правил, но это отнюдь не свидетельствует об отсутствии законосообразности в том, что происходит в мире человеческих отношений. На том основании, что исторические обобщения, дающие в результате некоторые общие правила, всегда только относительны и условны, т. е. основываются лишь на некотором количестве фактов, против которых можно привести другие факты, составляющие исключения из найденного правила, нельзя никак эти обобщения в истории называть ее законами.
В истории постоянно переплетаются между собой бесчисленно многие причинные ряды, и никогда ни одна такая цепь фактов, из
которых каждый предыдущий может рассматриваться как причина последующего, не является повторением других, которые были бы с нею тождественны. Каждую такую цепь к ее конкретной индивидуальности приходится изучать идиографически. Номологи-ческому же изучению, поиску законов явлений подлежат лишь те элементы, из которых складываются конкретные процессы истории. Нет исторических законов в смысле общих шаблонов, по которым протекала бы историческая жизнь отдельных народов. Из этого, однако, не следует, что нет общих законов развития не общества, взятого как некоторое целое, а известных сторон общественной жизни, представляющих собою более простые, не столь сложные явления (Кареев, 1887: 37-39, 46).
Научное понимание законосообразности в истории, по Карееву, не допускает мысли о существовании какого-либо единого основного закона, управляющего всем движением исторической жизни. Так, результатом эволюционного исторического процесса, по Конту, с его фазами развития общества (теологическая, метафизическая, позитивная) должно быть полное отрицание активной роли человеческой деятельности в истории, и исторический процесс должен представляться как совершенно безличная эволюция.
Познание исторической реальности включает выявление и осмысление причинности. Синтетическая работа исторической науки заключается в каузальных и эволюционных, а еще более в объединяющих оба метода построениях историков. Каузальная законосообразность состоит в постоянной и неизменной связи одних и тех же причин с одними и теми же следствиями. В мире материальных, духовных и общественных явлений одна и та же причина всегда дает одно и то же следствие, и одна и та же комбинация причин, равным образом, будет иметь один и тот же результат. Это основной принцип каузальной (причинной) законосообразности. Чем сложнее изучаемые явления, тем реже встречаются вполне тождественные случаи и тем, следовательно, реже обнаруживается
существующая в мире явлений законосообразность, вместе с чем все больше затрудняется формулировка каких-либо общих правил для данной категории случаев (Кареев, 2000: 38, 40).
Одновременно с каузальными связями или рядами в человеческом обществе обнаруживается эволюционная законосообразность. Наука устанавливает связи и ряды эволюционные, нанизывая факты на нити то причинности, то эволюции. Эволюционная законосообразность, касающаяся не связи причины с ее следствием, а связи между ступенями развития какого-либо существа, проявляется в преемственной эволюции, в развитии, например, отдельных организмов, переживающих известные ступени в правильной последовательности. Каузализм дополняется эволюционизмом, но оба эти отношения объединяются в общей генетической точке зрения: как что произошло из того, что нам фактически дано в истории. История как наука устанавливает между отдельными конкретными фактами те же связи, как и другие науки. Положение, что одни и те же причины должны порождать одни и те же следствия, является основной посылкой всякой но-мологии, а историк, имеющий перед собой идиографическую задачу, в сущности, применяет идею каузальной закономерности, царящей в мире, лишь к отдельным конкретным случаям. Общие формулы эволюции, распространяющиеся на все однородные случаи где бы то ни было и когда бы то ни было, тоже относятся к области номологии, историк же, с его идиографической задачей, и здесь, объясняя генезис конкретных культурных форм, исходит из основной идеи эволюционной закономерности. Значит, история изображает не простую беспорядочную смену случайных явлений, а закономерную их последовательность, стараясь установить необходимость того, что было и как оно происходило. Для исторического метода является характерным не только связывание между собой разрозненных фактов, как причин и следствий или как разных ступеней развитая, в данном отношении применимого
в других науках в гораздо меньшей мере, но и стремление понять каждый отдельный факт путем исследования его генезиса. Примечательно в этой связи следующее обстоятельство: Конт не различал последовательности каузальной и последовательности эволюционной (Кареев, 1916: 114, 115, 118, 119, 122; Кареев, 2000: 41).
Отмечая различия между двумя видами связывания между собою отдельных фактов, а также между процессами каузального и эволюционного типов, нельзя обособлять их один от другого. Изучаются, в сущности, не два разных исторических процесса, а единый процесс, рассматриваемый с разных сторон. Для примера можно взять Великую французскую революцию — это ряд событий, быстро следовавших одно за другим, одно из другого вытекавших, одних, вызывавших другие. Возникновение революции, все последующее течение событий останутся не вполне понятными, если не знать при этом состояния Франции в 1789 г., ее быта, ее политических, административных, финансовых, юридических, социальных, экономических порядков, умственных течений и душевных настроений, распространенных в ней идей и оценок состояния страны (Кареев, 1916: 119-121).
Историческими процессами, совершавшимися в разных странах, т. е. совокупностями явлений, приуроченными к определенным местам и временам, занимаются местные (национальные, частные) истории. Совокупностью же всех этих процессов, вместе взятых, как тоже данною нам только один раз в действительности, занимается история всемирная: история международных отношений, история смены и преемственности стран и народов в контексте цивилизации, история расширения исторической сцены в мировую. Это не только позволяет, но и обязывает смотреть на целый ряд исторических событий и бытовых форм не с точки зрения их места и роли в прошлом того или другого народа, но и с точки зрения их значения в истории человечества, взятой в целом, в истории мировой с точки зрения всемирно-историчес-
кой, универсальной. Под всемирной историей понимается не сумма историй отдельных стран, народов, государств, а история объединения разных стран мира, его условий и результатов в отдельные периоды, его путей, средств, способов, успехов, неудач, роли в этом процессе отдельных народов, их вклада в общую цивилизацию или производившихся ими разрушений, их взаимодействий, история идей и учреждений с мировым значением и вообще происходящего в жизни человеческих обществ развития. Историческим процессом, отвлеченно взятым, рассматриваемым без отнесения к пространству и времени, т. е. где бы то ни было и когда бы то ни было, призвана заниматься историология, теория этого процесса в его абстрактном понимании (Кареев, 1916: 187, 188; Кареев, 2000: 28). В данном подходе Кареева, который может определяться, по современной научной терминологии, как глобально-системный подход к исследованию исторической эволюции, по сути, предвосхищался процесс осмысления глобализации общественного развития, ставший характерной чертой развития человечества во второй половине ХХ в.
В качестве автора 7-томного труда Кареев представил историю Западной Европы в Новое время как нечто единое, целое и общее, не разделенное на истории отдельных народов и обособленных одна от другой эпох, как именно то общее, что из истории многих народов делает одну историю и связывает частные эпохи в целый большой отдел всемирной истории. Исследователь сумел показать, что в западноевропейском историческом мире, состоящем из обособленных государств, развитие государств и народов совершалось приблизительно по одному и тому же пути. В данном случае подход Кареева близок к взгляду С. М. Соловьева, призывавшего не делить, не дробить историю на отдельные части, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений, за непосредственной преемственностью форм, не разделять начал, а рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснить каждое явление из внутренних причин, прежде чем вы-
делить его из общей связи событий (Соловьев, 1993: 8).
Необходимо отметить отрицание Карее-вым существования общих для всех стран и народов законов хода истории, хотя порождение одного факта другим, как следствия своею причиной, а также переход одной формы в другую, как двух разных стадий в развитии одного и того же явления, совершаются закономерно, причем действующие здесь законы будут законами психологии и социологии (Кареев, 1893: VI, 1-2, 115).
Признание Кареевым детерминизма, т. е. определяемости человеческой воли мотивами, деятельности ее по достаточному основанию, а для народа зависимости его истории от разных условий, отнюдь не влечет за собой фаталистического взгляда на истории. Ход истории подчинен закону причинности, но не фатален, если под фатализмом понимать полную невозможность для личности относительно освободиться от образовавшегося уже исторического течения и направлять его по своему (Кареев, 1887: 39).
Всемирно-историческая точка зрения, как определял собственную позицию Каре-ев, являлась основой культурной истории. С позиции кареевского методологического подхода обоснованной выглядит критика в адрес Н. Я. Данилевского, одного из основателей, как принято сейчас называть, цивилизационного метода. По оценке Кареева, актуальной и в наши дни, Данилевский отрицал культурное объединение человечества путем исторической преемственности цивилизаций и взаимодействия между народами одной и той же исторической эпохи. В предложенных культурно-исторических типах проявились своего рода изначальные и самобытные схоластические сущности, резко одни от других отграниченные и одна в другую не переходящие, несоединимые между собой и вместе с тем неразделимые.
Одновременно опровержению со стороны Кареева подвергались как идеалистическая теория исторического процесса, которая игнорировала наличие у человека, кроме духовных стремлений, материальных потребнос-
тей, так и теория экономического материализма. Обе теории из всех явлений человеческой жизни и общественной среды выхватывают по одному фактору (в одном случае — идеи, мысль, в другом — производственные отношения), как будто у истории нет еще других сторон, и каждый из этих факторов объявляют за единственный, исключительный источник всего остального. Научно работающий историк, по выражению Кареева, столь же далек от объяснения философии эпохи ее экономикой, как и от объяснения данного соотношения производительных сил эпохи из ее идеологии.
Указанные теории представлялись односторонними каждая в своей исключительности, но могли осуществить конструктивный синтез, когда дополняли друг друга. В реальной действительности одновременно существуют, по терминологии Кареева, событийная, прагматическая история и культурная история, как эволюция общественного быта. Поскольку удовлетворение материальных потребностей человека в каждом отдельном обществе зависит от определенных условий (природно-климатических, культурного уровня, особенностей общественного строя), развитие духовной культуры сопровождается развитием культуры материальной. Односторонность материалистов в стремлении к монистическому объяснению развития общества проявлялась в объяснении одной категории явлений. Подобный подход, считал Кареев, должен быть отвергнут, как только распространяется на все стороны жизни. Не будучи сторонником экономического материализма, Кареев рассматривал данную теорию как одну из историологических теорий, элементы которой должны, вместе с другими теориями, использоваться в общем социологическом синтезе. Для того, кто усвоил синтетическую точку зрения в этом вопросе, не может быть сомнений в вопросе, где искать источники исторических перемен: в человеке или вне человека. Ответ ясен: и здесь, и там, причем в человеке это не одна работа мысли, создающая новые идеи, а вне человека не одни производственные отношения, определя-
ющие хозяйственный быт. Люди во всей полноте их природы и окружающая среда во всей совокупности ее отдельных сторон находятся между собой в постоянном взаимодействии: люди меняются, независимо от совершающегося в них органического процесса, под влиянием среды (особенно над-органической), да и в среде независимо от естественных условий происходят перемены по человеческой инициативе (Кареев, 1893: 5-6, 20-21; Кареев, 2000: 17, 19, 165, 170-171).
Всемирно-историческая точка зрения имеет свои научные основания. Источником всего культурного богатства истории являются деятельность людей, а также отдельные акты их мышления, говорения, работы, их взаимных уговоров, проявления умения внушать, возможности властвовать, способности повиноваться. Единственными реальными существами, действующими в истории, являются люди, отдельные личности, соединенные в общества и поставленные в известные месологические (природные и культурные) условия.
Человеческое общество есть не отдельное существо, а именно система, в которой отдельные существа, люди, связаны в одно целое. Процессы, совершающиеся в тех или других реальных системах, отличны от процессов, наблюдаемых в отдельных предметах или существах. Исторический процесс совершается не в отдельном существе, а в социальной системе, не в личности, а в коллективе. Процесс индивидуальной жизни есть процесс биологический, совершающийся, однако, в социальной среде, в которой происходит еще и свой процесс — исторический. Естественно-исторические условия человеческого общежития (физические условия географической среды, биологические свойства человеческих общностей) имеют важное значение. Н. И. Кареев был сторонником подхода, определявшего природу страны и свойства племени (раса, или прирожденные свойства народа) в качестве первичных условий существования и эволюции народов. По мнению Кареева, данные условия — наиболее постоянные факторы, охва-
тывающие все стороны народного бытия, определяющие образ жизни, занятия, взаимные отношения жителей и порождающие, в свою очередь, ряд явлений, которые становятся причинами изменений в разных областях народного быта. Искусство историка проявляется в том, чтобы главные особенности комплекса экономических, технических, социальных, юридических, политических форм и традиций народа объяснить из условий страны. В то же время многое в жизни народов является результатом внешних влияний со стороны других народов (Кареев, 1916: 184; Кареев, 2000: 21, 46, 60-61, 82). В данном случае Кареев, несомненно, подразумевал позицию С. М. Соловьева и особенно В. О. Ключевского, которому отдал должное в одном из поздних сочинений.
По мнению Кареева, наиболее постоянным условием является окружающая природа со всеми ее влияниями на человека. Прирожденные свойства народа относятся к менее постоянному фактору. В то же время Кареев дополнил перечень факторов, оказывающих влияние на развитие человеческого социума. Одновременно в качестве самого изменчивого условия проявляется культура: у каждого народа, даже разных слоев одного народа она разная, формы ее меняются, тем не менее никакая историческая личность не может освободиться от влияния национальной культуры. Следует отметить, что в схеме истории Кареева в качестве важнейшего субъекта выступает человеческая личность, на которую оказывают влияние перечисленные три категории условий. Личность формируется под влиянием внутренних прирожденных свойств (органические условия), а также извне в условиях окружающей природы (неорганические) и существующих культурносоциальных форм (над-органические). Все указанные условия, в которые поставлено человеческое общество, придают известную цельность его истории. Но это не все: географическая, культурная и социальная связь заставляют людей постоянно влиять друг на друга, и поступки одних участвуют в мотивации воли других самыми разнообразными
способами. Все это создает единство жизни народа и цельность над-органической среды, в которой он живет (Кареев, 1887: 53).
В истории совокупное действие условий географических, антропологических и собственно исторических (культурно-социальных или социологических) дает известные результаты, в которых трудно различить непосредственное действие каждого фактора в отдельности. Поэтому возникает объективная трудность определения в истории того, что в каждом случае выпадает на долю той или другой категории условий, находящихся между собой во взаимодействии. Это не математическая формула а + Ь + с, сумма которых возрастала бы в зависимости хотя бы от неодинакового, но равномерного возрастания каждого из слагаемых, а скорее множители а • Ь • с, произведение которых возрастает от крайне неравномерного возрастания каждого из множителей, вместе взятых. Тем более что каждый из указанных «множителей», в свою очередь, распадается на целый ряд составляющих. Так, чтобы оценить влияние географической среды на историю, необходимо расчленить эту среду на отдельные элементы: климат, почву, флору, фауну и т. д.
Другую аналогию с тремя категориями условий каждого исторического процесса, взятого в его целом, представляют собой известные три понятия общей теории государства: территория, население и власть. Без этих трех элементов не может существовать единое государство, как не может быть и истории без страны, в которой она совершалась бы, без народа, который бы ее делал, и без организации, которая придавала бы единство и территории, и ее населению. Географические, антропологические и собственно исторические условия жизни народов находятся между собой в таком же тесном взаимодействии.
Духовная культура данного общества и его экономические, юридические и политические формы являются условиями, воздействующими на деятельность каждой отдельной личности. В свою очередь, эти надорганические
условия сами изменяются в зависимости не только от физических и биологических причин, но и от деятельности людей. По отношению к историческому процессу проблема личности и общества определяется как проблема взаимоотношений личности и надор-ганической (культурно-социальной, или духовно-общественной) среды (Кареев, 2000: 22, 55-57, 59).
Общей теорией истории, направляющей мысль историка, может выступать социология. При этом различие между историей и социологией понимается в русле отличия идиографии и номологии. Задача историка состоит в восстановлении фактов прошлого, но не для их созерцания, а для их понимания — в восстановлении того, что было и как было в определенные времена и в определенных местах. В этом проявляется идиографи-ческий характер исторической науки, в отличие от номологического характера социологии. Однако одно и то же может изучаться на научной основе и идиографически, и номо-логически. Более того, идиографическое знание научно лишь тогда, когда оно получает номологическое освещение. У историка должны быть общие исторические идеи, которые им прилагаются к объяснению изучаемых им фактов. Задача истории-науки заключается в объяснении последнего, тем самым историку вменяется в обязанность не только быть исследователем, но и мыслителем, т. е. применять при этом к объяснению фактов общие понятия и формулы, составляющие основную особенность номологических наук. Всякое иное отношение к истории может считаться чем угодно, но только не исторической наукой (Кареев, 1916: 26, 27, 29, 33-34).
Обобщения историка могут принести большую пользу социологу, но составленные им формулы есть только эмпирические обобщения. В этой связи важно понимать отличие совершенно различных вещей: формулы, выражающей все внутренне-необхо-димые отношения между всеми однородными явлениями (предмет изучения социологии), и формулы, обобщающей отношения, в которых находились между собой некото-
рые факты в силу действия определенной совокупности условий, причин и обстоятельств, имевшей место в действительности только один раз (предмет изучения истории). Если истории ставится задача находить формулы первого рода, то этим сама история упраздняется, превращаясь в социологию. Если ей предписывается искать формулы второго рода, то их нельзя назвать историческими законами и ради них упразднять существование социологии (Кареев, 1887: 36).
Теория истории имеет прежде всего научную цель — понимание того, как вообще совершается история, какими силами историческая жизнь движется вперед, в смысле порождения новых фактов. В представлении Кареева исторический факт обозначен как сумма отдельных элементов а, Ь, с, й, е, g, Ь, которую можно выразить формулой а + Ь + с + й + е + f + g + Ь. Однако, возможно, о некоторых слагаемых, например а, й, /, g, у исследователя нет никаких данных, а о некоторых других есть лишь отрывочные данные; тогда все знание о факте выразится формулой: Ь + 0/2 + е/3 + Ь. Конечно, такое знание не будет полным, окажется знанием с множеством пробелов, которые исторический романист восполнит работой своего воображения, а историк-ученый или мыслитель постарается восполнить путем логических рассуждений. Обосновывать в истории — значит доходить до сущностных оснований, чего историк не может достичь без собственного рассуждения и общих соображений. Понимание истории требует, чтобы единичное, частное приводилось к общему, родовому, уровень историка определяется по стремлению и умению все разнообразие фактов подводить под небольшое число обобщающих формул, которые, конечно, будут отличаться абстрактным характером (Кареев, 1916: 88, 89, 128, 130).
Историк строит знание о совершавшихся в прошлом процессах, о том, как вообще подобные процессы происходят. В историке, как теории исторического знания, вопросы рассматриваются с гносеологической и методологической точки зрения, тогда как в исто-
риологии, как теории соответствующего процесса, они изучаются с точки зрения социологической: в первом случае на переднем плане — познание определенного бытия, во втором — само познаваемое бытие. Отделяя теорию исторического процесса (историо-логию), способную интересовать не только историков, от теории исторического знания (историки), дисциплины специально исторической, рассматривая первую, как динамическую часть социологии, понимаемой в качестве общей теории общества, историология включается в ряд теорий других процессов, происходящих в мире. Обособление историо-логических вопросов от вопросов исторической методологии и сближение их с социологией, которая оказывает немалое влияние на историю вместе с другими общественными науками, представляет несомненную пользу для историографии (Кареев, 2000: 214, 216, 218).
Социология не дает готовых ответов на идиографические вопросы. Однако лишь при помощи социологического мышления историк может разобраться в теоретическом вопросе об относительном значении в жизни факторов экономических, политических, умственных, эмоциональных, волевых, причем будет хорошо понимать, что в данном случае личное предрасположение выдвигает вперед тот или другой фактор, или разные посторонние чистому знанию соображения должны уступать место логическим обобщениям фактических данных. Социологическое же мышление поможет историку видеть законосообразность совершающегося и выделять существенное и необходимое в каждом процессе из массы осложняющих его подробностей и случайностей. В этой связи особенно важны сравнительно-исторические исследования и историко-типологические построения (Кареев, 1916: 26, 27, 177, 178). Универсализм и склонность к синтезу социо-гуманитарно-го знания в творчестве Кареева сочетались с типологическим изучением истории в применении не только в истории отдельных государств, но и государств разных типов. Всемирно-историческая точка зрения и принцип культурного универсализма объединяли
его с выдающимися русскими современниками: Т. Н. Грановским, Б. Н. Чичериным, А. С. Лаппо-Данилевским, М. М. Ковалевским, П. Г. Виноградовым. Всемирно-историческая точка зрения подразумевает следующее: в ходе всемирной истории истории отдельных стран или народов рассматриваются как части этого целого, а также в качестве последовательных моментов единого процесса (Кареев, 2000: 43).
Если в социологии проявляется номоло-гия всякой истории, то в философии истории — идиография только единичной, лишь один раз нам данной истории — истории человечества. Философия истории занимается осмыслением того, как совершалась и в чем заключалась история человечества как совокупности народов, постепенно объединявшихся в одно целое. Однако нельзя делать отсюда вывод о каком-то едином законе, объясняющем весь ход всемирной истории. Представление о таком основном законе истории, взятой в ее целом, есть не что иное, как наследие прежних, донаучных способов решения историко-философской проблемы (сначала провиденциализм, затем авторы метафизических философий истории заменили провиденциализм планом уже чисто логическим — в каком именно порядке должна была совершаться история по самой своей «идее», понимавшейся отдельными философами очень различно). Наконец, Огюст Конт, ставший на точку зрения позитивной науки, первым делом попытался установить основной закон истории, затем и примененный им ко всему человечеству, взятому в целом (Кареев, 1916: 190-191).
История есть совокупность целой массы явлений в постоянно изменяющейся жизни народов. Поэтому можно, с одной стороны, изобразить существенное в этой совокупности, представив ее в одном целом, с другой стороны, добраться до постоянных отношений сосуществования и последовательности между этими явлениями. В первом случае мы получим науку феноменологическую — всемирную историю, от которой ее философия отличается лишь большей абстрактностью
и более тесным отношением к субъективным вопросам человеческого духа, во втором — у нас будет наука номологическая — социология. Все мыслители, которые мечтали об идеальной и вечной истории, в сущности, стремились не к чему иному, как именно к социологии, даже в том случае, когда этой идеальной и вечной истории придавали метафизический характер. Вот простое и понятное различие между философией истории и социологией. Философское, проникнутое объединяющей и руководящей идеей рассмотрение сложного феномена всемирной истории — задача первой науки, задача второй — исследование общих законов социальной жизни, изменения которой и составляют содержание исторического процесса. Взятая с феноменологической точки зрения, история есть в высшей степени сложная смена самых пестрых явлений в жизни человечества; взятая с точки зрения номологической, она представляет собой сложное соединение простых процессов, из которых каждый подчинен специальному закону (Кареев, 1887: 9-10).
Попытка найти исторический закон, приложенная к целому всемирной истории, есть попытка найти общий план последней. Если под таким планом подразумевать абстрактную историческую схему, происходящую из эмпирических обобщений, формулу действительного хода истории, как результата работы обобщающего и объединяющего ума, то против этого нет возражений. Но если вывести план истории a priori, как общий закон ее хода, то это уже из области ненаучных соображений.
Кареев отвергал идею единства человечества, единства его истории. Он считал, что эмпирически человечество — многое, оно в своей истории не представляет даже внешнего единства. Только в одном отношении позволительно говорить о нем в противоположном смысле, именно признавая внутреннее тождество его духовных способностей и общественных инстинктов, тождество законов, управляющих его психической и социальной жизнью. Законы психологии и со-
циологии одни для всех народов, сущность исторического процесса везде одинакова, именно — сущность процесса, а не ход истории (Кареев, 1887: 43, 44).
Примером ненаучного отношения к истории Кареев считал гегельянство: предметом гегелевской истории является не реальное прошлое человечества, а некий процесс, совершившийся в метафизических недрах Мирового Духа. Общий ход истории человечества выводился из некоторой по отношению к этой истории априорной формулы. Современная историческая наука, по утверждению Кареева, не имеет ничего общего с подобными представлениями. Он предлагал решать задачу научным способом: не путем выведения историко-философских формул из априорных положений, а путем все большего и большего обобщения действительного хода всемирной истории и его результатов, включая дальнейшую судьбу и развитие человечества (Кареев, 1916: 189).
Философия истории трактовалась в качестве философского обозрения прошлых судеб человечества. Теория философии истории определялась термином «историософия» как философская теория исторического знания и исторического процесса. При этом историка рассматривалась как часть историософии (Кареев, 1887: IV, 2, 5). Известно, что многие историки тексты в своих трудах предваряли особыми «введениями», «руководящими идеями», «подготовлениями» и т. п. «Историю Российскую» В. Н. Татищева предваряло «Предуведомление к всеобщей и собственно русской истории» (см.: Татищев, 2005). «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина предшествовало Предисловие (см.: Карамзин, 1994: 13-21). «История России с древнейших времен» С. М. Соловьева начиналась с Введения (см.: Соловьев, 1993: 8-13). Примером может служить знаменитый систематический «Курс русской истории» В. О. Ключевского, в котором содержательная часть истории предваряется Лекцией I, где рассматриваются, по сути, историософские вопросы: научная задача изучения отечественной (по термино-
логии автора — местной) истории, исторический процесс, история культуры или цивилизации, историческая социология, две точки зрения в историческом изучении — культурно-историческая и социологическая, методологическая значимость и дидактическая целесообразность последней в изучении местной истории, схема социально-исторического процесса, значение местных и временных условий и факторов в историческом изучении. В Лекции II также изложены теоретико-методологические вопросы: исторические факты и идеи, их происхождение и взаимодействие, трансформация идеи в исторический факт, сущность и методологическое значение политических и экономических фактов, практическая цель изучения отечественной истории (см.: Ключевский, 1987: 33-62). С обширного Введения начинался курс лекций по русской истории С. Ф. Платонова (см.: Платонов, 2004: 5-56). Кареев, таким образом, обобщил данные стремления в традиции русской исторической школы, используя в научном обороте идею об историософии.
Философией истории признается история человечества с философской точки зрения. Философия истории определяется как философское обозрение истории человечества, в смысле внесения в него объединяющей идеи, известного порядка, тесной связи с субъективными вопросами нашего духа, — и притом рассмотрение действительного, эмпирически данного хода этой истории, при помощи общих философских и номоло-гических идей. При таком подходе философия истории превращается в поиск смысла действительной истории, в суд над ее ходом и его результатах для отдельных групп личностей и для всего человечества, в ответ на вопрос о направлении судеб человечества.
Философия истории позиционируется в качестве абстрактно-феноменологического изображения перемен в жизни человечества. Как и историческая наука, философия истории относится к наукам феноменологическим. Своим абстрактным характером она отличается от исторической науки, которая
должна дать ей разработанный и достаточно обобщенный материал. Феноменологическим характером она отличается от социологии, которая должна ей дать научные основы для объяснения изучаемого ею процесса. Своей связью с рассмотрением всемирной истории философия истории отлична от частных историй. Конечно, связь философии истории с всеобщей или частной историей зависит от желания исследователя, так как и судьбы каждого отдельного государства могут быть излагаемы с философской точки зрения: здесь только предлагается называть частные истории с философской точки зрения философскими историями, а название философии истории приурочивать исключительно к всеобщей истории с философской точки зрения. Для такого выделения последней есть свои основания: во-первых, всю всемирную историю в ее целом можно рассматривать, как особую совокупность явлений в общей мировой жизни, а основная черта философии — стремление к целостности знания; во-вторых, всемирная история идет к объединению человечества, но нельзя игнорировать какую бы то ни было ее часть в процессе постижения смысла действительной истории вообще; в-третьих, на обширном поприще всемирной истории особенно ясно проявляются законы культурной и социальной эволюции человечества (Кареев, 1887: 11-12).
Чтобы философия истории могла выполнить стоящие перед ней научные задачи, необходима особая философская теория исторического знания и исторического процесса, отвлеченно взятого, которая называется историософией. Понятие историософии возникло в середине XIX в. Этим термином, как предлагал Кареев, можно было бы обозначить все историко-философские попытки, направленные не на изображение всего прошлого в жизни человечества с философской точки зрения, а на теоретическое выяснение того, что такое историческая жизнь в ее отношении к человеческому существованию. Теория исторического процесса является наследницей не философии истории, а историософии (Кареев, 2000: 24-25).
Основная идея историософии в кареев-ской трактовке изложена следующим образом. Задача представить в одном целом прошлые судьбы человечества, указать на последовательность и взаимную связь главных перемен в его жизни, имеет дело преимущественно с обобщениями, добытыми исторической наукой. Без всякого сомнения, это задача в высшей степени сложная и трудная, при выполнении которой возникает масса вопросов, без предварительного решения которых невозможно продвинуться в направлении дальнейшего теоретического осмысления исторического процесса. Если философия истории имеет задачу проследить, как протекала в прошлом жизнь человечества и каково было ее главное направление, которое может служить указанием на то, какой смысл имеет данный в действительности ход истории для человечества с его устремлениями, то историософские попытки имеют целью установление некоторых отвлеченных положений, касающихся того, как совершается всякая история и что ею должно было бы осуществляться для того, чтобы признать разумный смысл (Кареев, 2000: 25).
Установление общих принципов философии истории, как ответов на эти вопросы, становится самостоятельными предметом исследования, задачей особой теории. Вопросы этой теории можно разделить на три главные категории. Во-первых, выявление отношений, в которых должны находиться между собой философское умозрение и фактические данные исторической науки: роль философии в истории может пониматься различным образом, и эта роль должна быть точно определена — это один из вопросов «историки» в широком смысле слова. Во-вторых, влияние миросозерцания исследователя, необходимость предварительного решения им комплекса философских вопросов, прежде чем он приступит к исследованию судеб человечества. В числе подобных вопросов: необходимость и свобода человеческой воли, абсолютная и относительная случайность исторических фактов, слепая фатальность или разумная целесообраз-
ность общего хода истории, субъективная или объективная цель истории и т. п. В этой связи задача историософии — представить, какие субъективные элементы правомерны для исследователя, в чем заключается сущность исторического процесса, отвлеченно взятого, основы его механизма.
В-третьих, философия истории быстрее может достигнуть своей цели при условии, что уже разработаны разные теории отдельных наук, имеющих то или другое отношение к историческому знанию. К таким вопросам относятся: влияние природы страны и прирожденных свойств расы на историю народа, общие причины возможности и общие условия успешности исторического движения, сходства и различия в развитии отдельных обществ, роль единичных личностей и масс в крупных переменах, которым общества подвергаются. Многие подобные вопросы, входящие главным образом в область психологии и социологии, имеют важное значение для историко-философских разработок.
Историософия, таким образом, есть разрешение таких вопросов историки, философии и номологических наук, без которых немыслимо само занятие философией истории. Необходимость в подобной дисциплине актуализируется, когда история колеблется между эмпиризмом и произвольными субъективными толкованиями. Особенно это характерно для времени, когда существует слишком много недоразумений, взаимного непонимания между историками, психологами, социологами, философами. Данное замечание Кареев относил к своему времени (Кареев, 1887: 12-15), однако в полной мере оно может быть обращено к современности.
Теория истории, созданная Н. И. Карее-вым, представляет собой синтетическую систему как в структурном плане, так и в содержательном. Ее по праву можно рассматривать как достижение не только русской исторической школы, или в более частном определении одной из ее знаменитых частиц — «Ecole russe», но и всей мировой ин-
теллектуальной мысли. Достижение современное не только для периода расцвета школы на рубеже ХК-ХХ вв., но особенно для сегодняшнего дня.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Зеньковский, В. В. (1989) История русской философии. 2-е изд. Т. 1, 2. Париж.
Иконников, В. С. (1871) Скептическая школа в русской историографии и ее противники. Киев.
Карамзин, Н. М. (1994) История государства Российского : в 12 т. Т. 1. М.
Кареев, Н. (1887) Основные вопросы философии истории. Ч. 1 : Сущность и задачи философии истории. 2-е изд. СПб.
Кареев, Н. (1893) Философия культурной и социальной истории Нового времени (1300-1800). Введение в историю XIX века (Основные понятия, главнейшие обобщения и наиболее существенные итоги истории XIV-XVIII веков). СПб.
Кареев, Н. (1916) Историка (Теория исторического знания). Изд. второе. СПб.
Кареев, Н. И. (1990) Прожитое и пережитое. Л.
Кареев, Н. И. (1994) Отчет о русской исторической науке за 50 лет (1976-1926) // Отечественная история. 1994. №4.
Кареев, Н. И. (2000) Историология (Теория исторического процесса) // Социология истории Николая Кареева. СПб.
Ключевский, В. О. (1987) Соч. : в 9 т. Т. 1 : Курс русской истории. Ч. 1. М.
Новикова, Л. И., Сиземская, И. Н. (1997) Русская философия истории : курс лекций. М.
Новикова, Л. И., Сиземская, И. Н. (2006) Очерк русской философии истории // Русская историософия : антология. М.
Платонов, С. Ф. (2004) Полный курс лекций по русской истории. М.
Соловьев, С. М. (1993) История России с древнейших времен // Соловьев С. М. Соч. : в 18 кн. Кн. I. Т. 1. М.
Татищев, В. Н. (2005) История Российская. Т. 1. М.
Февр, Л. (1991) Бои за историю. М.
