CC BY
223
А. Бараньска (Люблин)
Федор Кузьмич - сибирская жизнь после смерти императора Александра I. История легенды
Статья посвящена истории легенды о таинственном перевоплощении императора Александра I в отшельника Федора Кузьмича. Исследуются придворная и народная версии этой легенды, а также ее оценки и интерпретации в дореволюционной, советской, эмигрантской, западной и современной российской историографии.
Ключевые слова: Александр 1, старец Федор Кузьмич, легенда, русская историческая литература, советская истотриогра-фия, историки-эмигранты.
В последние годы читатели исторической литературы в России имели множество возможностей заново открыть для себя легенду о российском императоре, который после почти двадцати пяти лет царствования оставил трон, чтобы провести остаток жизни как кающийся грешник и отшельник в одной из сибирских губерний1. Этим властителем считался Александр I, правивший в России как самодержавный монарх с 1801 г., а в Королевстве Польском как монарх конституционный с 1815 г. и умерший в 1825 г. в Таганроге.
Возникновению легенды вокруг судьбы Александра I способствовала как неординарная и полная контрастов личность царя, так и не до конца ясные обстоятельства его смерти в возрасте 48 лет в отдаленном городе империи. Чтобы понять сомнения историков и современников, следует вспомнить хронологию событий.
13 сентября 1825 г.2 Александр направился из Петербурга в Крым. Главной целью его путешествия была подготовка подходящего места для пребывания серьезно больной жены, императрицы Елизаветы Алексеевны, которая намеревалась провести зиму в Таганроге. Кроме того, он проводил инспекции военных поселений, гарнизонов и укреплений, храмов и больниц. Елизавета Алексеевна присоединилась к нему 5 октября. Месяцем позже Александр I отправился на крымский полуостров в многодневную поездку, как оказалось, роковую. По пути в Севастополь (10 ноября) он сильно простудился, и у него началась горячка, однако он в соответствии с планом совершил инспекцию крепости и в течение нескольких дней продолжал объезд
окрестностей. Это привело к явному ухудшению состояния здоровья царя: по возвращении в Таганрог 17 ноября он был уже очень ослаблен. Симптомы болезни казались типичными для так называемой «крымской лихорадки», которая унесла много жизней в этом регионе. Вопреки уговорам своего врача Джеймса (Якова) Виллие, Александр решительно отказывался от каких-либо лекарств. 22 ноября Елизавета Алексеевна, обеспокоенная состоянием царя, известила о его болезни императрицу-мать Марию Федоровну в Петербурге и Великого князя Константина в Варшаве. 27 ноября, после принятия причастия царь решился, наконец, на лечение, предписанное его врачами. Но оно не возымело эффекта, и 1 декабря 1825 г. Александр I скончался в присутствии жены, которая заботилась о нем до последних минут жизни.
Вскрытие было проведено через 32 часа после смерти, при участии десяти врачей (в том числе сопровождавших царя Джеймса Виллие, Роберта Ли и Дмитрия Тарасова), которые оформили подробный протокол3. В течение более чем трех недель бальзамированные останки покоились там, где наступила смерть, а потом были перенесены в близлежащую церковь. Еще ранее, ввиду признаков разложения тела, крышка гроба была закрыта. Когда ее открыли в церкви, черты лица покойника были уже трудно распознаваемыми. Похоронная процессия отправилась в Петербург лишь 10 января. Нехватка ясных указаний по вопросу наследования трона после смерти Александра привела к ситуации междуцарствия и серьезному государственному кризису, последним аккордом которого было выступление декабристов, кроваво подавленное Николаем I. Процессия с гробом Александра добралась до Москвы 15 февраля, где, в связи с тем, что народ требовал выставить тело на публичное обозрение, а власти на это не соглашались, чуть было не дошло до волнений. Почти месяцем позже, 12 марта, кортеж добрался до Царского Села. Там тело по собственному желанию осмотрела императрица-мать Мария Федоровна, которая - согласно заявлениям свидетелей - подтвердила личность сына. Затем гроб был помещен в военный госпиталь. Траурные церемонии состоялись 25 марта; Александр был похоронен возле своего отца, Павла I, в Казанском соборе на территории Петропавловской крепости. Как доказательство того, что саркофаг в самом деле скрывает тело умершего царя, к установленной напротив иконе было прикреплено его обручальное кольцо4. Вдова, Елизавета Алексеевна, не сумела добраться до Петербурга на похороны мужа ввиду резкого ухудшения состояния здоровья. 16 мая она умерла в небольшом городке в Орловской губернии.
Описанные обстоятельства представляли собой естественную почву для различных домыслов и сомнений, как при дворе, так и среди народа. Непосредственно после смерти Александра говорилось о его умерщвлении (путем отравления или иначе) - инициативу этого убийства приписывали или революционерам, или высоким сановникам, стремящимся к дворцовому перевороту. Ходили слухи об удачном побеге монарха от убийц и захоронении вместо него убитого солдата. Рассказывалось даже, что царь был продан в рабство5.
С годами спекуляции на тему убийства отошли на дальний план, зато появилась версия о добровольном оставлении Александром царского престола. Эта легенда пользовалась некоторой популярностью уже под конец царствования Николая I. Укрепил ее факт поселения в Томской губернии отшельника (старца6) Федора Кузьмича, которого некоторые начали отождествлять с Александром I. Трудно сказать, имело ли место это отождествление еще при жизни старца, или же началось лишь после его смерти. Федор Кузьмич, как установлено после, был арестован осенью 1836 г. в окрестностях Красноуфимска (Пермской губ.) за бродяжничество, а затем отправлен в ссылку на поселение в Богоявленск (Томской губ.). В последующие годы в поисках спокойствия и уединения он несколько раз менял место жительства. Если верить словам современников, он отличался от «обыкновенных» отшельников внушительным видом и поразительным для этого типа людей знанием жизни петербургского двора. Рассказывалось, что иногда он принимал высокопоставленных людей. В конце 50-х гг. Федор Кузьмич поселился вблизи Томска, где о нем заботился местный купец Семен Феофанович Хромов. Там же он и умер в январе 1864 г. Хромов после этого дважды ездил в Петербург, чтобы передать наследникам Николая I вещи, а также бумаги, оставленные Федором Кузьмичом. Ходили слухи, будто в 1866 г. в связи с этим он был заключен под стражу в Петропавловской крепости, а впоследствии освобожден с предписанием «держать язык за зубами».
В начале 80-х гг. Хромов вновь был в столице - на этот раз он подал царю Александру III какую-то просьбу, к которой была приложена небольшая фотография (а точнее сфотографированная литография) Федора Кузьмича7. Записи, которые оставил Хромов, содержали не слишком много подробностей, которые могли бы заинтересовать историка - автор посвятил их, прежде всего, необыкновенным духовным дарованиям, которыми был наделен старец, и совершенным им чудесам. Вскоре могила Федора Кузьмича в Томске и келья, в которой он провел последние годы жизни, стали местом набож-
ных паломничеств. В 1873 г. там был даже великий князь Алексей Александрович (сын Александра II), а в 1891 - великий князь Николай Александрович (будущий Николай II)8. Росла также вера (особенно среди окрестного населения) в то, что царь и праведный старец - это одно лицо. Вероятно, этому способствовал некоторый мифический ореол, сложившийся вокруг личности Александра I, которого еще при жизни называли «Благословенным» и «Ангелом»9.
Период царствования Александра III и Николая II был временем дальнейшего развития легенды, которая набирала все большую популярность и обогащалась новыми подробностями. В конце XIX в. появилась целая серия книг и брошюр о сибирском старце10. Власти с недовольством смотрели на распространение легенды, которая, по их мнению, компрометировала царствующую династию. Обер-прокурор Святейшего Синода, Константин Победоносцев (18801905), направил даже тайный циркуляр для духовенства, в котором строго запрещал ему издание и распространение публикаций о мнимом исчезновении и отшельнической жизни Александра I11.
В 1897-1898 гг. в Петербурге вышла четырехтомная биография Александра I, написанная Николаем Шильдером12 и основанная на обширном использовании источников. Пользующийся признанием в среде историков автор излагал на последних страницах своего труда легенду об Александре-Федоре Кузьмиче, заканчивая ее следующим выводом:
«Если бы фантастические догадки и нерадивые предания могли быть основаны на положительных данных и перенесены на реальную почву, то установленная этим путем действительность оставила бы за собою самые смелые поэтические вымыслы; во всяком случае, подобная жизнь могла бы послужить канвою для неподражаемой драмы с потрясающим эпилогом, основным мотивом которой служило бы искупление. В этом новом образе, созданном народным творчеством, император Александр Павлович, этот "сфинкс", не разгаданный до гроба, без сомнения, представился бы самым трагическим лицом русской истории, и его тернистый жизненный путь увенчался бы небывалым загробным апофеозом, осененным лучами святости»13.
Точка зрения Шильдера, который, хотя и не решился подтвердить легенду своим авторитетом, в то же время до конца и не отказался от нее, лучше всего показывает, что не только народ хотел отождествить своего монарха с сибирским старцем - перед силой воздействия предания не устояли также и представители русской элиты.
Религиозно-нравственный посыл легенды особенно увлек Льва Толстого. Он намеревался использовать ее как материал для лите-
ратурного произведения, начал даже писать вымышленный дневник «Посмертные записи старца Федора Кузьмича...», однако оставил лишь незавершенные наброски. В видении Толстого - который как писатель не обязан был заботиться о соответствии художественного произведения историческим документам - Александр I после отречения от престола жил в окрестностях Таганрога как простой человек. Сознавая, однако, что грех отцеубийства14 требует более радикальной формы покаяния, он ждал, что Господь укажет ему верный путь. Однажды он случайно находился вблизи места наказания солдата, который был осужден на 8 тысяч палок за оставление полка. После нанесения половины ударов наказание было прервано, солдат вскоре умер, а потрясенный Александр I решил занять его место. Врач, которому царь раскрыл свою личность, клятвенно обязался сохранить тайну. Тело умершего было перевезено в Петербург и торжественно похоронено, а Александр I, «излечившись от ран», вернулся в полк. Чудом пережил вторую часть наказания, после чего, как велел приговор, был сослан в Сибирь на поселение. Он жил там много лет, вплоть до дня, когда его случайно узнал вновь прибывший ссыльный, прежде служивший при дворе. Тогда Александр I покинул село и последние годы жизни провел как странник и бродяга в окрестностях Урала15. Хотя повесть Толстого отклонялась и от исторического пересказа, и от народной версии предания, которое изначально не включало сюжета о личной вине Александра за отцеубийство, однако и без того она очень укрепила силу воздействия легенды.
В версии начала XX в. история Федора Кузьмича состояла уже из целого ряда более или менее красочных эпизодов. Постоянным элементом повествования были посещения отшельника членами царской семьи и иными важными лицами: великий князь Михаил Павлович (младший брат Александра I) якобы навещал Федора Кузьмича еще в тюрьме в 1837 г., потом в тайге под Томском с ним встречался великий князь Николай Александрович (сын Александра II), или даже сам будущий Александр II, как наследник престола. Частым гостем старца был епископ Иркутский Афанасий, который вел с ним продолжительные беседы на каком-то иностранном языке. Подчеркивалось, что Федор Кузьмич знал всех сановников Петербурга, их деятельность и характеры, превосходно ориентировался в политических событиях и тонкостях организации военных поселений, любил вспоминать войну с Наполеоном и победоносное вступление русской армии в Париж в 1814 г., а также различные факты периода царствования Екатерины II, зато избегал каких-либо упоминаний о Павле
I и Александре I. К каноническим принадлежали сцены опознания царя во время случайной встречи с солдатом-ветераном или другим лицом из прежнего окружения. Вид старца, его жесты, привычки и темперамент должны были полностью соответствовать наружности и характеру Александра I. Легенда упоминала также о «вещественных» доказательствах личности Александра, которыми были находившиеся в его келье иконы Богоматери Почаевской с инициалами «А I», а также Святого Александра Невского (патрона царя), скрытый (якобы) среди бумаг акт бракосочетания с Елизаветой Алексеевной, а также листок с зашифрованной записью, которую старец хранил в специальном мешочке16. Эта последняя была даже воспроизведена и - хотя можно сомневаться в ее аутентичности - стала предметом интереса и попыток расшифровки. Первая попытка состояла в том, что ее автор рассмотрел записку как анаграмму и, переставив буквы, получил довольно сенсационную информацию о «вероломном брате Николае Павловиче», который «без стыда и совести сослал Александра»17. Эта версия, по понятным соображениям, не получила широкой известности. Через несколько десятилетий появилась другая расшифровка. Страница будто бы была зашифрованным письмом царя Павла I к некой Анне Васильевне18, в котором говорилось: «Открыли мы ужасную вещь о нашем сыне: граф Пален информирует меня об участии Александра в заговоре. Нам необходимо скрыть-
19
ся сегодняшней ночью, куда угодно, где только возможно»19.
Как уже упоминалось, легенда была известна также в дворянской среде и членам царствующей династии. Именно там она нашла своего первого исследователя и критика - им был великий князь Николай Михайлович (1859-1919), внук Николая I, член Петербургской Академии Наук и председатель (1909-1917) Русского Исторического Общества. Увлеченный легендой о своем двоюродном дедушке, он решил самостоятельно провести поиски в архивах императорского двора, а также в местах, связанных с личностью Федора Кузьмича. Многолетний поиск превратил приверженца легенды в одного из ее ведущих критиков. В 1907 г. Николай Михайлович обнародовал результаты своих исследований в работе «Легенда о кончине императора Александра I». В ней он утверждал, что все объяснения, с помощью которых пытались доказать аутентичность предания (симуляция болезни, посвящение в проект бегства Елизаветы Алексеевны, захоронение вместо царя фельдъегеря Маскова, который двумя неделями ранее погиб при несчастном случае, и т. д.), противоречат сохранившимся источникам. Отзываясь о работе Шильдера, Николай
Михайлович выражал удивление, как историк такого уровня мог всерьез отнестись к столь неправдоподобной легенде. Однако, он предложил новую гипотезу насчет личности Федора Кузьмича - будто бы он был внебрачным сыном Павла I и Софьи Чарторыйской (в девичестве Ушаковой) и в молодости служил во флоте20. Эта версия позволяла подтвердить слухи о физическом сходстве отшельника с Александром I, а также о его хорошей осведомленности о тонкостях, касающихся императорского двора. В изданной спустя несколько лет биографии Александра I Николай Михайлович безапелляционно констатировал, что легенда, ставящая под сомнение факт смерти царя в 1825 г., противоречит всякой логике и не подкрепляется ни одним вещественным аргументом21.
Публикации великого князя не казались, однако, убедительными историкам и публицистам - некоторые считали, что причиной изменения его взглядов были не проведенные изыскания, а давление двора и царской семьи. В 1913 г. князь Владимир Барятинский (18741941), литератор и историк-любитель, представил на основании тех же самых источников, на которые ссылались его предшественники, собственную версию событий22. Согласно ей, в план бегства Александра были посвящены его супруга, генерал Петр Волконский, а также два врача - Джеймс Виллие и Дмитрий Тарасов. Они-то и должны были помочь царю в «исчезновении» и позаботиться об иных деталях мистификации. Автор утверждал, что вместо Александра I был похоронен неизвестный солдат Семеновского полка, умерший несколькими днями ранее. Свою аргументацию Барятинский основал, прежде всего, на противоречиях между донесениями свидетелей о болезни Александра и неточностях в медицинской документации23, а также на некоторых фрагментах писем Елизаветы Алексеевны к матери и свекрови, в которых он усматривал таинственные намеки и недомолвки. Большое значение он придавал также тому, что Александр неоднократно жаловался ближайшему окружению на бремя власти и упоминал о возможности будущего отречения от престола. По этому пути пошли также и позднейшие сторонники легенды.
После революции в официальной советской историографии не могло быть места для легенды, восславляющей личность царя-самодержца и содержащей подозрительный религиозно-мистический мотив. В 1923 г. вышел обширный труд К. В. Кудряшова, который подверг критике все существующие до сих пор аргументы приверженцев легенды24. После этого тема Федора Кузьмича надолго была предана забвению.
Легенду, однако, сохранила и даже развила русская эмиграция, одновременно способствуя ее популяризации в Европе и в США. В начале 1920-х гг. ее довольно-таки некритическим образом представил А. Куломзин на страницах издаваемого в Лондоне «Slavonic Review»25. Во Франции история царя-отшельника была известна еще перед Первой мировой войной: вспоминал о ней, в частности, П. Рэйн, который, не вступая в дискуссию на тему правдоподобия и достоверности источников, свидетельствовал, что сказание о Федоре Кузьмиче принадлежит не к сфере «материальной правды», а только лишь к сфере «психологической правды»26. Зарубежные историки, занимающиеся Александром I, не вели, разумеется, самостоятельных архивных исследований, они использовали только русскую литературу и опубликованные источники. Наиболее скептически отнесся к легенде работавший во Франции польский историк Казимеж Валишевский27. Он намекал, что отождествление Александра с Федором Кузьмичом - дело рук купца Хромова, который впоследствии использовал сфабрикованную им самим историю как своего рода товар на продажу. Гипотезу о запланированном бегстве Александра он относил к «сказкам», а в том, что касается личности отшельника, склонялся к принятию точки зрения великого князя Николая Михайловича28. Остальные биографы Александра I были гораздо больше увлечены легендой. М. Палеолог29, бывший французский посол в России, перечислял все предыдущие аргументы, подтверждающие «исчезновение» царя в Таганроге, и преподносил новую версию его бегства - Александр отплыл из Крыма в Палестину на яхте английского лорда, чтобы провести следующие десять лет на Святой Земле. Изыскания Николая Михайловича, которого Палеолог знал лично, он подвергал сомнению как пристрастные и опубликованные под нажимом семьи. По его мнению, об этом свидетельствовало даже само поведение великого князя: Палеолог уверял, что, когда разговор заходил о Федоре Кузьмиче, Николай Михайлович «терял привычную свободу»30. Несколько более осторожно высказывался русский эмигрант Л. Любимов. В своей книге, составленной на основании литературы, а также новых материалов и донесений, полученных от соотечественников, находящихся в эми-грации31, он очень убедительно представил все противоречия и недомолвки, встречающиеся в «официальной» версии событий, связанных со смертью и похоронами Александра. Не разрешил он, однако, основного вопроса - о достоверности легенды - признаваясь, что она
32
«прельщает своей красотой» и что «в нее хочется верить»32.
В подтверждение тезиса о том, что Александр I не умер в Таганроге, авторы эмигрантских изданий охотно приводили новую подробность, которая должна была подтверждать предыдущие слухи. Уже перед революцией существовало убеждение, что гроб Александра I в Казанском соборе является пустым, а также что проверяли это как Александр II, так и Александр III. Теперь аналогичное открытие должны были сделать большевики во время обследования царских захоронений в 1921 г. (согласно некоторым авторам, в 1926)33. Кстати говоря, для Любимова поведение советских властей было косвенным аргументом в пользу легенды. Он отмечал, что большевики, которые рассекретили много материалов из государственных архивов и архивов двора, не опубликовали ничего на тему Федора Кузьмича, и отсюда делал вывод, что они не располагают никакими документами, которые могли бы эту легенду опровергнуть. В то же время он полагал, что новый режим не захочет «выдавать неопровержимые доказательства того, что один из русских царей
« 34
действительно получил ореол святости»34.
В последующие годы книги о тайне Федора Кузьмича появились в Германии35 и в Норвегии36. Но самый большой интерес судьба Александра I вызывала по-прежнему во Франции. Среди послевоенных биографов сторонником легенды был К. Грюнвальд. Так же, как и Любимов, он считал проблему смерти царя нерешенной37. Более критически относился к этому вопросу А. Труайя, который счел версию событий, представленную в легенде, малоправдоподобной»38.
Вместе с русскими эмигрантами повествование о Федоре Кузьмиче попало также и за океан. Несколько американских писателей предприняли попытку литературной разработки темы, результатом чего стали романы Э. В. Ундэрвуд (1873-1961)39 и В. Д. Блэйка (1894-1968)40. Появились также исторические труды, как, например, популярная биография автора Ф. Грайббля41 или статья Л. Страховского, опубликованная в «American Slavic and East European Review» вскоре по окончании Второй мировой войны42. В 1990 г. беллетризирован-ную биографию Александра опубликовал американский историк польского происхождения М. Дзевановский, сторонник и популяризатор легенды43. Автором новейшего и наиболее остроумного издания о «таинственном исчезновении царя Александра I» является потомок русской княжеской семьи Алексей Трубецкой (род. в 1934 г.), проживающий в Канаде44.
В советской историографии Федор Кузьмич был ненадолго извлечен из небытия в середине 60-х гг. XX в. в связи с короткой за-
меткой в журнале «Вопросы истории» об эмигрантской публикации Любимова (1938). Редакция получила свыше ста писем, в которых историки и представители других наук заявляли о необходимости подробных исследований обстоятельств смерти Александра I, включая вскрытие могилы и проведение профессиональной экспертизы45. На начале широкого поиска особенно настаивал Н. Эйдельман, но издание «Советские архивы» почти сразу же опубликовало свидетельство о смерти и протокол вскрытия Александра I, утверждая, что эти документы «положат конец легенде об Александре I, как личности, жившей дважды»46. Редакция «Вопросов истории» напечатала две весьма критические статьи, посвященные легенде47, и закрыла дискуссию.
Этот эпизод позволяет лучше понять феномен возрождения легенды в русской исторической литературе после перестройки. Первая инициатива исходила, скорее всего, из Томска, наиболее связанного с образом сибирского старца. В конце 1980-х гг. один из тамошних историков подверг сомнению версию Николая Михайловича о явной разнице в характере письма Федора Кузьмича и Александра, ссылаясь на графологический анализ, который показал, что автограф старца и рукописи царя вышли из-под руки одного и того же человека48. Эти аргументы были встречены в научной среде с большим скептицизмом, тем не менее тема начала возбуждать все больший интерес. Вскоре за нее взялся современный исследователь истории самодержавия в XIX в. С. В. Мироненко. Не признавая правоты сторонников легенды, он всерьез, однако, отнесся к их точке зрения и противопоставил ей аргументы, приводившиеся еще Любимовым. Гипотезе о добровольном и запланированном самоустранении Александра I от власти противоречил, по его мнению, факт, что император не урегулировал вопрос о престолонаследии и оставил свое ближайшее окружение в уверенности, что власть перейдет к цесаревичу Константину. Такой серьезный подход к проблеме со стороны представителя академической среды был новым, тем более что Мироненко, хотя и решительно отрицал достоверность легенды «о добровольном отречении самодержца от власти и его смиренном уходе на дальнюю сибирскую заимку», одновременно признавал - так, как делали это до него историки-эмигранты, - что она «необыкновенно привлекательна»49.
В 1990 г. в Ленинграде был издан репринт книги Барятинского, а в 1994 г. в журнале «Юность» вышел сокращенный вариант работы Л. Любимова50. Вскоре загадкой занялся известный автор «ревизионистских» интерпретаций истории России в период Второй миро-
вой войны И. Бунич51, а также - более традиционным образом - В. Федоров52. Самой интересной и одновременно очень характерной нам кажется работа представителя младшего поколения русской гуманитарной науки А. Архангельского, литературоведа и историка идеи. В своей обширной работе об Александре I он посвятил много внимания аргументам «за» и «против» легенды, приводя своего рода обзор доказательств и гипотез, предложенных своими предшественниками. Окончательный вывод автора таков:
«Кем бы ни был тот, кто назывался Федором Кузьмичом, был он sui generis Александром I. Он нес крест русского царя, платил по его счетам, искупал его грех. Грех духовный, а не политический. Политические грехи русского царя предстояло искупать России в целом; она должна была понести его крест; в этом смысле именно ей выпала участь "коллективного Федора Кузьмича"»53.
Цель этой статьи не в том, чтобы начать дискуссию на тему бегства Александра I из Таганрога и его позднейшей метаморфозы в Федора Кузьмича. Гораздо более существенным кажется вопрос о причинах невероятной живучести поверья о царе - отшельнике-искупителе, которое по прошествии почти двух столетий не перестает интриговать писателей, публицистов и историков. Наверное, огромную роль сыграло сочетание в истории Федора Кузьмича двух традиций: народно-религиозной, основанной на популярном среди крестьян мифе «доброго царя» и характерном для восточного христианства культе старцев-отшельников, а также придворно-аристократической, хранящей память о полном противоречий «Гамлете в короне», Александре I. Затем большее значение приобрели идеологические мотивы, связанные с вопросом о месте и роли династии Романовых в истории России: образ одного из ее членов как связанного с русским народом святого устраивал бы как защитников монархии, так и многих эмигрантов, ищущих истоки своей идентичности в истории Российской Империи. Этот аспект, как нам кажется, может играть существенную роль также и для современных россиян, встающих перед вопросом выбора исторической традиции и ищущих светлых моментов в трудной истории двух последних столетий. Историков, как прежних, так и нынешних, привлекают пробелы и неясности в исторических документах - в этом смысле одним из вдохновителей легенды можно признать царя Николая I, который умышленно и старательно уничтожил часть документов, связанных с последним периодом жизни своего брата. Наконец, остается еще неоспоримая красота
предания о властителе - искупителе и отшельнике, - к которому особо тяготеет каждая «славянская душа». Быть может, сказание
0 сибирском отшельнике получит с годами в России статус национальной легенды - уже сегодня в Эрмитаже туристы могут купить прекрасно изданную книгу об Александре I и старце Федоре Кузьмиче54.
Перевод с польского А. Адамовича и Н. М. Филатовой ПРИМЕЧАНИЯ
1 Император-старец Феодор Кузьмич. М., 2002; Бецкой П. Тайна Феодора Кузьмича. М., 2004; Привалихин В. И. Так был ли старец Федор Кузьмич императором Александром I? Историческое исследование. Томск, 2004; Бежин Л. Е. Молчание старца, или Как Александр Первый ушел с престола. М., 2007; Федоров В. И. Сфинкс неразгаданный. Мистический подвиг императора. М., 2009; Александр I - старец Федор Кузьмич? / Предисл. Г. Балиц-кий, К. Михайлова. М., 2010; и др.
В Польше предание об отшельнической жизни Александра I практически неизвестно. Недавно ему посвятил статью Я. Собчак, автор многих работ по истории России в XIX-XX вв. (Sobczak J. Legenda Taganrogu i syberyjski «starzec» Fiodor Kuzmicz // O Rosji nieco inaczej. Szkice i eseje z dziejów politycznych Rosji XVIII-XX w. Olsztyn, 2001. S. 151-158). Однако он не учитывает этапов развития легенды и хронологии появления в ней конкретных сюжетных линий. Литературное видение судьбы царя в первые годы после его официальной смерти содержится в повести А. Шиманьскего (Szy-manski A. Zar-ptaki. Zagadka tajemniczego znikni^cia cara Aleksan-dra I. Warszawa, 1996).
2 Даты приводятся в соответствии с григорианским календарем. В российской литературе, как правило, даты приведены согласно юлианскому календарю, то есть «старому стилю» - в XIX в. разница между ними составляла 12 дней.
3 В написанном много лет позже дневнике Д. Тарасов констатировал, что никогда не подписывал этого протокола. Его подпись, однако, фигурирует в документе, наряду c девятью остальными. На эту подробность многократно ссылались сторонники тезиса о том, что протокол был фальсифицирован.
4 Palmer A. Alexander I. London, 1974. P. 413.
5 Николай Михайлович. Легенда о кончине императора Александра I. СПб., 1907. С. 42-43. Автор, ссылаясь на документы архива Военного министерства, приводит более 50 слухов, записанных 25 декабря 1825 г. Можно предполагать, что в последующие месяцы их появилось еще больше.
6 В православной традиции старцем называют человека, живущего в монастыре или уединенно, преданного молитве и отличающегося особенным опытом внутренней, духовной жизни. Старец обычно помогает обращающимся к нему людям советом, словом утешения и духовным руководством.
7 Николай Михайлович. Легенда о кончине. С. 6. Обе поездки Хромова и факт передачи прошения с фотографией, согласно автору, подтверждены документально.
8 Архангельский А. Александр I. М., 2000. С. 451.
9 С инициативой добавления к имени царя слова «Благословенный» выступили в июле 1814 г. члены Сената, Государственного Совета и Святейшего Синода. Александр отклонил это предложение, но с тех пор этот титул все чаще стал появляться как в официальной терминологии, так и неофициально. См.: Уортман Р. С. Сценарии власти. М., 2004. Т. 1. С. 298 (Wortman R. S. Scénarios of Power. Myth and Ceremony in Russian Monarchy. Princeton, 1995 Vol. I).
10 Долгорукий В. Отшельник Александр (Федор) в Сибири // Русская Старина. 1887. Т. 18. № 10. С. 217-220; Мельницкий М. Ф. Старец Федор Кузьмич // Русская Старина. 1892. Т. 23. № 1. С. 81-108; Кузнецов-Красноярский П. Старец Федор Кузьмич // Исторический Вестник. 1895. Т. 16. № 5; Кузовников Р. Кто был старец Федор Кузьмич // Исторический Вестник. 1895. Т. 16. № 7; Загадочный старец Федор Кузьмич, скончался в Томске 20 января 1864 г. М., 1898; Гурьев Н. А. Таинственный Старец. Томск, 1900; и др.
11 Николай Михайлович. Легенда о кончине. С. 8.
12 Шильдер Н. К. (1842-1902) - историк, военный, участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг., с 1893 г. в звании генерала. В 1892-1893 гг. был редактором исторического журнала «Русская Старина», с 1899 г. - директор Публичной Библиотеки в Петербурге. Как исследователь, пользующийся доверием властей, он имел облегченный доступ к государственным архивам; опубликовал много материалов, касающихся политической, дипломатической и военной истории России конца XVIII и первой половины XIX в.
13 Шильдер Н. К. Александр Первый, его жизнь и царствование. СПб., 1905. Т. 4. С. 448.
14 Достоверным является то, что Александр как великий князь и наследник престола имел контакты с заговорщиками, которые готовили покушение на его отца, царя Павла I. Неизвестно, однако, знал ли он о плане убийства или считал, что дело идет только об отстранении от власти. В любом случае жестокое убийство Павла I довлело над царствованием его старшего сына с самого начала.
15 Согласно тексту, опубликованному в журнале «Огонек» (1905, № 17). Цит. по: Архангельский А. Александр I. С. 452-454.
16 Ср.: ВасиличГ. Император Александр I и старец Федор Кузьмич. М., [без даты]; Таинственный старец Федор Кузьмич в Сибири и Император Александр I. Харьков, 1912; Барятинский В. Царственный мистик. СПб., 1913.
17 Николай Михайлович. Легенда о кончине... С. 48-49 и факсимиле записки. Изобретателем ключа был некий И. С. Петров, преподаватель Петербургской Театральной Школы. Автор цитированной работы, который сомневался в аутентичности записки, подчеркнуто дистанцировался от этой интерпретации.
18 Неизвестно, о ком тут идет речь: женой Павла I была Мария Федоровна (в девичестве Софья Дорота из рода князей Вюртемберг-ских).
19 Цит. по: Strakhovsky L. I. Alexander I's Death and Destiny // American Slavic and East European Review. 1945. Т. 4. № 1/2. P. 50.
20 По мнению автора, Софья Степановна Ушакова (1746-1803), в первом браке Чарторыйская, после смерти мужа была любовницей Павла I вплоть до его женитьбы. От этого союза родился сын - Семен Великий, а Софья вторично вышла замуж - за сенатора Петра Кирилловича Разумовского. См.: Николай Михайлович. Легенда о кончине. С. 46-47.
21 Николай Михайлович. Император Александр I. Опыт исторического исследования. СПб., 1912. Т. 1. С. 349. Свое критическое отношение к легенде выразил также Г. Василич (см.: Василич Г. Император Александр I.).
22 Барятинский В. Царственный мистик. СПб., 1913 (французское издание: Le Mystère d'Alexandre Ier (1825-1925). Paris, 1925).
23 Чтобы проверить правдоподобность протокола вскрытия, Барятинский применил довольно-таки изобретательный метод: послал фрагмент с описанием состояния внутренних органов нескольким
признанным специалистам (не сообщая им о происхождении текста) с просьбой об определении причины смерти. Ответы были разными, но зато все опрашиваемые исключили малярию и брюшной тиф, о которых шла речь в официальном протоколе.
Более десяти лет тому назад русский специалист в области судебной медицины, анализируя течение болезни и упомянутый протокол вскрытия, констатировал, что Александр I умер в результате менингита. Смерть царя ускорили изменения во внутренних органах и ослабление иммунной системы, что было следствием перенесенной годом ранее инфекции. См.: Волков Е. В. Александр I. Жизнь в поисках идеала II Волков Е. В., Конюченко А. И. Русские императоры XIX века. Пермь, 2001. С. 96.
24 Кудряшов К. В. Александр I и тайна Федора Кузьмича. Петроград, 1923.
25 Kulomzin A. The Siberian Hermit, Theodore Kuzmich II Slavonic Review. 1923I1924. Т. 2. P. 381-387.
26 Rain P. Alexandre Ier. Un tsar idéologue. Paris, 1913. P. 443.
27 К. Валишевский (1849-1935), автор многих работ, посвященных истории России, в том числе, как считают некоторые, плагиаторской, написанной в форме панегерика, биографии Екатерины II, которую остро раскритиковал Ш. Аскенази.
28 Waliszewski K. La Russie il y a cent ans. Le règne d'Alexandre Ier. Paris, 1925. T. 3. P. 369-378.
29 М. Палеолог (1859-1944), французский литератор и дипломат, посол в Петербурге (1914-1917). Был сотрудником журнала «Revue des deux mondes», автором книг и статей по истории, литературе и искусству, членом Французской Академии (с 1928 г.).
30 PaléologueM. Alexandre Ier un tsar énigmatique. Paris, 1937. P. 301-302. Эта биография была издана также по-немецки: Alexander I. Der rätselhafte Zar. Berlin, 1937; и по-английски: Enigmatic czar. The life of Alexander I of Russia. New York, 1938.
31 Любимов Л. Тайна императора Александра I. Париж, 1938. Просьбу присылать ему информацию автор опубликовал в 1936 г. на страницах эмигрантского издания «Возрождение». На нее ответило много эмигрантов, особенно из аристократических семей, связанных с двором; обычно их информация черпалась из устных пересказов или воспоминаний давно умерших родственников.
32 Любимов Л. Тайна императора. С. 216.
33 Факт вскрытия и разграбления саркофагов в Казанском Соборе не подлежит сомнению, однако молва о пустом гробе Александра не
имеет пока полностью достоверного подтверждения - все сообщения на эту тему исходят из вторых или третьих рук.
34 Любимов Л. Тайна императора. С. 217.
35 Winkler M. Zarenlegende. Glanz und Geheimnis um Alexander I. Berlin, 1941.
36 Arkina N. Alexander I, keiser, kavaler og eremitt. Oslo, [1951].
37 Grunwald C. Alexandre Ier un tsar mystique. Paris, 1955.
38 Troyat H. Alexandre Ier le sphinx du Nord. Paris, 1980. (Пер. на английский: Alexander of Russia. New York, 1982; перев. на русский: Труайя А. Александр I. Северный Сфинкс. М., 2003.)
Анри Труайя (Лев Асланович Тарасов) род. в 1911 г. в Москве, после революции эмигрировал с родителями во Францию, начал писательскую карьеру в 1935 г. С 1959 г. член Французской Академии; является автором многочисленных романов, биографий, а также публикаций из области истории литературы и истории. Многие его книги были переведены на русский язык.
39 Underwood E. W. The Penitent. Boston, 1922. Автор - писательница и поэтесса - была также и превосходной переводчицей, знающей шесть языков.
40 Blake W. J. Angel. A novel based on the life of Alexander I of Russia. New York, 1950.
41 Gribble F. Emperor and mystic. The Life of Alexander of Russia. New York, 1931.
42 Strakhovsky L. I. Alexander I's Death and Destiny // American Slavic and East European Review. 1945. Т. 4. № 1/2. P. 33-50.
Леонид Иванович Страховский (1898-1963) в 1928 г. выехал в США и занимал должность профессора истории в нескольких университетских центрах (Georgetown University, University of Maryland, Harvard). В 1948 г. перешел в Институт Славянских исследований в Торонто (Канада). Занимался историей XIX-XX вв., был редактором научных журналов, выходящих по-русски и по-английски.
43 Dziewanowski M. K. Alexander I: Russia's Mysterious Tsar. New York, 1990.
Мариан Камил Дзевановский (1913-2005) родился на Украине, был участником сентябрьской кампании 1939 г. и офицером Польских Вооруженных Сил на Западе, после 1945 г. преподавал историю России и Восточной Европы в Бостонском университете и университете Висконсина. Автор многих публикаций по-английски, посвященных польской и русской истории XIX-XX вв., в том числе переведенных на многие языки работ о Второй мировой войне в Европе и о Советской России.
44 Troubetzkoy A. Imperial legend: the mysterious disappearance of Tsar Alexander I. New York, 2002 (перев. на русский: Трубецкой А. Александр I. М., 2003).
45 Существует ли «тайна Федора Кузьмича»? // Вопросы истории. 1967. Т. 42. № 1. С. 191.
46 Кунтиков И. Н., Денисьев В. И. Легенда и документы о смерти Александра I // Советские архивы. 1966. Т. 1. № 3. С. 107-109.
47 Существует ли «тайна Федора Кузьмича»? // Вопросы истории. 1967. Т. 42. № 1: статьи С. Б. Окуня (с. 191-197) и Н. Н. Белянчикова (с. 197-201).
48 Волков Е. В. Александр I. Жизнь в поиках идеала. С. 98.
49 Мироненко С. В. Страницы тайной истории самодержавия. Политическая история первой половины XIX столетия. М., 1990. С. 97-99.
50 Любимов Л. Тайна императора Александра I // Юность. 1994. № 1 (сокращенная версия парижского издания 1938 г.).
51 Бунич И. Две смерти императора Александра I. СПб., 1995.
52 Федоров В. И. Александр Благословенный и святой старец Федор Томский: историческое исследование. Томск, 2001; Сфинкс неразгаданный. Мистический подвиг императора. М., 2009.
53 Архангельский А. Александр I. С. 498.
54 Файбисович В. М. Александр I и старец Федор Кузьмич. [Б.м.], 2005.
Baranska А.
Fedor Kuzmich - the Siberian Life after the Death of Emperor Alexander I. The History of the Legend
The author studies the history of the legend about a mystical transformation of Emperor Alexander I into a hermit known as Fedor Kuzmich. She makes a review of the court and the folk versions of the legend and its interpretations in pre-revolutionary, Soviet, emigrants', western and contemporary Russian historiography. Key words: Alexander 1, hermit Fedor Kuzmich, legend, Russian historical literature, Soviet historiography, historians-emigrants.
