CC BY
77
9. Istoriya CSHA. V 4-h t.[ The History of USA] / gl. red. G. N. Sevostynov. - M.: Nauka, 1983. - P. 687. [in Russian]
10. Bolhovitinov N. N. Doctrina Monro [The doctrine of Monro] / N. N. Bolhovitinov - M.: IMO, 1959. - P. 337. [in Russian]
11. Istoriya CSHA. V 4-h t.[ The History of USA] / gl. red. G. N. Sevostynov. - M.: Nauka, 1983. - P. 687. [in Russian]
12. Bolhovitinov N. N. Doctrina Monro [The doctrine of Monro] / N. N. Bolhovitinov - M.: IMO, 1959. - P. 337. [in Russian]
13. Bolhovitinov N. N. Doctrina Monro [The doctrine of Monro] / N. N. Bolhovitinov - M.: IMO, 1959. - P. 337. [in Russian]
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ / JURISPRUDENCE
DOI: https://doi.org/10.23670/IRJ.2017.66.211 Афанасьева О.Р.1, Гончарова М.В.2, Шиян В.И.3
1ORCID: 0000-0002-4819-8111, доктор юридических наук, доцент, 2ORCID: 0000-0003-3678-2246, доктор юридических наук, доцент, 3ORCID: 0000-0003-1295-4947, кандидат юридических наук, доцент,
ОУ ВО «Санкт-Петербургский институт Внешнеэкономических связей, экономики и права» (филиал) в г. Наро-
Фоминске
ФАКТОРЫ ПРЕСТУПНОСТИ В ПРИВОЛЖСКОМ ФЕДЕРАЛЬНОМ ОКРУГЕ РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ
Аннотация
В статье содержатся итоги исследования основных факторов (социально-экономических, социально-демографических и организационно-правовых), определяющих состояние преступности в Приволжском федеральном округе Российской Федерации. Этот регион на основе анализа статистических данных ФКУ «ГИАЦМВД России» о преступлениях, совершенных за январь-декабрь 2016 г., определен в качестве одного из наиболее неблагополучных в криминальном плане, что предопределило изучение особенностей детерминации преступности в нем. Результаты проведенного исследования позволят целенаправленно и эффективно применять меры предупреждения преступности.
Ключевые слова: преступность, факторы преступности, Приволжский федеральный округ Российской Федерации, регион, детерминация.
Afanasyeva О.Р.1, Goncharova М^.2, Shiyan V.I.3
1ORCID: 0000-0002-4819-8111, PhD in Jurisprudence, Associate professor,
2ORCID: 0000-0003-3678-2246, PhD in Jurisprudence, Associate professor,
3ORCID: 0000-0003-1295-4947, PhD in Jurisprudence, Associate professor,
EI of HE St. Petersburg Institute of International Economic Relations, Economics and Law (branch) in Naro Fominsk CRIME FACTORS IN VOLGA FEDERAL DISTRICT OF RUSSIAN FEDERATION
Abstract
The article contains the results of a study of the main factors (social and economical, demographic, organizational and legal) determining the crime situation in the Volga Federal District of the Russian Federation. This region, was identified as one of the most unfavorable (in terms of criminal), according to the analysis of the statistical data of the FSI "Main Information and Analysis Center of the Ministry of Internal Affairs of Russia" on the crimes committed during the period of January-December, 2016, which predetermined the study of the specifics of the crime determination in it. The results of the conducted research make it possible purposefully and effectively apply crime prevention measures.
Keywords: crime, crime factors, the Volga Federal District of the Russian Federation, region, determination.
Факторы детерминации региональной преступности коренятся в различных сферах общественной жизни и с вязаны, с социально-экономическим развитием регионов, особенностями состава населения, миграционными процессами, деятельностью общественных и государственных институтов и др. Все эти позиции хорошо иллюстрируются на примере Приволжского федерального округа (ПФО), в состав которого входят 14 субъектов: республики Башкортостан, Марий Эл, Мордовия, Татарстан, Удмуртия, Чувашия; Кировская, Нижегородская, Оренбургская, Пензенская, Самарская, Саратовская и Ульяновская области; Пермский край. Все субъекты по специфике и развитию отличаются друг от друга, в результате хорошо прослеживается тенденция районирования как от наиболее развитых, так и отстающих по многим экономическим показателям.
Например, Республика Татарстан, Пермский край и Башкортостан входят в первую десятку рейтинга субъектов РФ по состоянию человеческого капитала, опережая г. Москву и Московскую область, а аутсайдерами выступают Республика Мордовия, Кировская область, Республика Марий Эл. Высокие вариации среди субъектов ПФО наблюдаются по валовому региональному продукту, который является обобщающим показателем экономической деятельности того или иного региона. Самарская область, республики Башкортостан и Татарстан входят в состав десятки лидеров регионов, формирующих более 50% совокупного валового регионального продукта страны. Разница между верхней и нижней позициями рейтинга регионов составляет 12,4 раза. Такая неприемлемая асимметрия приводит к экономической и социальной поляризации регионов, что увеличивает уровень конфликтности, напряженности в обществе, а в конечном итоге обострению криминальной ситуации. Эта проблема сохраняется и
усиливается в результате влияния иных социально-экономических факторов, чье криминогенное влияние традиционно (безработица, поляризация доходов, аномия и т.д.).
Другой особенностью ПФО является близкое расположение к географическому центру России и удобное транзитное положение: на перекрестке международных транспортных коридоров, соединяющих Сибирь и Дальний Восток, а также страны Восточной Азии с европейской частью России и государствами Европы [1, С. 88-90].
Функционирование транспортных объектов детерминирует определенную «привлекательность» для преступников, особенно тех, кто совершает преступные деяния против собственности, общественной безопасности и здоровья населения.
Подобная специфика обусловлена значительной концентрацией людей на относительно небольших и замкнутых по размеру участках, а также постоянной и интенсивной их миграцией; сосредоточением на объектах транспорта (станциях, грузовых дворах, контейнерных площадках и т.д.) товарно-материальных ценностей; возможностями быстро скрыться с места преступления; удобностью для скоростной перевозки предметов, изъятых из гражданского оборота (наркотических средств, психотропных веществ, оружия, взрывчатых веществ, радиоактивных материалов и других предметов). Эта особенность ПФО предопределяет и повышенный интерес представителей организованной преступности.
Результаты исследований, проводившихся в различных регионах страны, свидетельствуют о том, что наиболее напряженная криминальная ситуация там, где в структуре занятости населения преобладают рабочие добывающей, лесной и химической промышленности, производства строительных материалов, а также торговли, общественного питания и жилищно-коммунального хозяйства [2, С. 34], [3]. В этом смысле в рассматриваемом регионе криминогенные детерминанты существуют перманентно, поскольку на территории ПФО расположены объекты химической, нефтехимической, металлургической и машиностроительной промышленности, а также электроэнергетической отрасли. ПФО сохраняет первое место в России по доле промышленного производства, в нем сосредоточено около 23,9% обрабатывающих производств.
К числу социально-демографических особенностей криминальной детерминации в ПФО следует причислить высокую плотность населения, которая исчисляется величиной примерно 30 человек на квадратный километр, что в несколько раз выше среднероссийского показателя, а также урбанизированность округа (доля городского населения составляет около 70%). Подобный характер расселения людей отражается на их образе жизни, а также форме социально-бытовых связей, обезличивании общения.
Известно, что преступность исторически разрасталась как городской феномен, а с развитием городского образа жизни превратилась в общесоциальный феномен [4, С. 3]. Высокая плотность населения в городской местности является фактором, обусловливающим частичное ухудшение качества жизненного пространства и рост криминальной активности. Это происходит в результате сверхконцентрации населения в городах, его маятниковой подвижности, наличием значительной части групп криминально активного возраста, деформацией семейно-брачных отношений, анонимностью проживания, самоорганизацией пригородных кварталов бродяг, нищих, алкоголиков и других «отверженных». По нашему мнению, приведенные обстоятельства определяют лидирующее место округа по числу лиц, пропавших без вести.
Как уже отмечалось выше, одним из важнейших преимуществ ПФО является человеческий капитал. Вместе с тем, округ характеризуется высоким показателем распространенности болезни, вызванной вирусом иммунодефицита человека и бессимптомного инфекционного статуса, вызванного вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ). Обращает на себя внимание тот факт, что эпидемиологическая ситуация по ВИЧ-инфекции в Российской Федерации продолжает ухудшаться. С 2011 г. регистрируется рост новых выявленных случаев инфицирования. По состоянию на 31 декабря 2016 г. общее число зарегистрированных случаев ВИЧ-инфекции достигло 1 114 815, в т. ч. 103 438 в 2016 г. (на 5,4% больше, чем в 2015 г.). С 2005 по 2015 гг. регистрировался ежегодный рост заболеваемости ВИЧ-инфекцией в среднем на 10%.
К субъектам с наиболее высокой заболеваемостью ВИЧ-инфекцией отнесены такие регионы, как Самарская (зарегистрировано 1476,9 на 100 тыс. населения) и Оренбургская (1217,0) области, Пермский край (950,1) и Ульяновская область (932,5) [5, С. 99 - 100].
Помимо социальной опасности, ВИЧ-инфекции имеет важное криминогенное значение. Ее распространение тесно связано с негативными фоновыми явлениями преступности - проституцией и наркоманией [6, С. 38]. Обнаруживается тесная корреляционная связь распространения ВИЧ-инфекции с увеличением числа преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков. Характер заболевания часто служит основанием отвержения данной категории лиц по признаку инфицированности, что создает криминогенную ситуацию отчуждения, которая, в свою очередь, находит разрешение в актах криминального насилия, совершаемых как ВИЧ-инфицированными, так и против них, особенно в местах лишения свободы [7, С. 6], [8]. Иными словами рост числа больных этим заболеванием способен обусловить рост показателей преступности определенных видов.
Общественная палата России в рамках проекта «Трезвая Россия» составила «Национальный рейтинг трезвости» (см. таб. 1), в котором сравнили регионы по степени алкоголизации. В процессе исследования учитывались два критерия: 1) объем продаж 10 видов алкогольной продукции; 2) число правонарушений, связанных с незаконным производством и оборотом этилового спирта и алкогольной продукции.
Таблица 1 - Рейтинг трезвости регионов России
Регион Место в рейтинге трезвости 2016 г. Место в рейтинге трезвости 2015 г. Изменение позиции*
Республика Мордовия 16 36 20
Республика Татарстан 18 16 2
Оренбургская область 19 22 5
Республика Башкортостан 21 19 2
Саратовская область 25 21 4
Самарская область 26 24 2
Чувашская Республика 32 72 40
Пензенская область 40 26 14
Республика Марий Эл 48 78 30
Ульяновская область 57 49 8
Удмуртская Республика 65 53 12
Кировская область 75 65 10
Нижегородская область 77 32 45
Пермский край 81 64 17
Примечание: * - зеленый цвет означает, что алкогольная ситуация в регионе улучшилась, красный - ухудшилась.
Показатели, представленные в таб. 1 позволяют констатировать, что по итогам 2015 и 2016 гг. в большинстве регионов ПФО сложилась стабильно неблагоприятная ситуация.
Высокий уровень алкоголизации особенно усугубляет проблемы рецидивной преступности, а также ее рост. Все это сопровождается нарастанием в обществе неблагоприятной морально-психологической атмосферы и снижением уровня безопасности.
Другим фактором, детерминирующим высокие показатели повторной преступности в ПФО, выступает то, что на его территории расположено 185 исправительных колоний и лечебно-исправительных учреждений (по данным ФСИН России на 1 мая 2017 г.). Значительная часть лиц, отбывших наказание, остается на территории округа. В результате наблюдается достаточно высокая концентрация ранее судимых лиц, что способствует распространению криминальной субкультуры среди населения и, следовательно, не может не оказывать негативное влияние на состояние преступности.
В последние десятилетия проблемы миграции аккумулируют целый спектр болезненных вопросов: социальное неравенство, столкновение культур, общеуголовную и этническую преступность, религиозный экстремизм и терроризм и т.п. Актуальна эта проблема и для отдельных регионов ПФО - Республики Татарстан, Самарской и Нижегородской областей, привлекающих мигрантов.
Мигранты прибывают в поисках жилья, заработка, убежища и довольно быстро оказываются под влиянием своих земляков, которые уже смогли обжиться, сформировать капитал нередко незаконным путем. Происходит объединение людей на этнической основе для совершения преступлений. Преступная деятельность становится для этнических сообществ ведущим способом добывания средств к существованию.
Необходимо отметить, что в связи с усилением миграционных процессов, в Россию, включая ПФО, нередко прибывают уже сформированные организованные этнические преступные группы. Они представляют повышенную общественную опасность, так как обладают устойчивой структурой, имеют опыт ведения боевых действий и значительное количество огнестрельного оружия. Одни из них вливаются в уже существующие преступные сообщества, а другие вступают с ними в прямую конфронтацию, пытаясь добиться передела сфер влияния, что приводит к открытым столкновениям и человеческим жертвам.
Существующие пробелы в законодательстве Российской Федерации, ликвидация подразделений ФМС России, проблемы осуществления профилактики преступности, недостаточная криминологическая изученность миграционных процессов и преступлений, недостаточно защищенные участки государственной границы (с Казахстаном) затрудняют эффективность применения и совершенствования мер борьбы с преступлениями мигрантов и против них.
Другая сторона проблемы миграции имеет место в Кировской области и Республике Мордовия - это регионы, теряющие население в результате межрегиональных миграций. Демографы констатируют, что в ближайшие годы Россия повторно войдет в режим депопуляции из-за неблагоприятных структурных сдвигов в населении и компенсирующая роль постоянной миграции населения вновь начнет возрастать [9, С. 96]. Хотя «качество» такой компенсации в большей степени отличается криминогенностью.
Кроме того, мигранты вызывают определенную опасность распространения радикальных религиозных учений [10, С. 162]. Они становятся, с одной стороны, объектом для вербовки в экстремистские и террористические организации, а с другой - нередко сами распространяют экстремистскую идеологию и формируют ячейки запрещенных в России организаций.
В результате в ряде субъектов ПФО существенно возрастает угроза совершения преступлений экстремистской направленности, что свидетельствует о сосредоточении в Поволжье, наряду с Северным Кавказом, определенных этноконфессиональных угроз национальной безопасности [11, С. 17-41].
Результаты исследования по гранту РГНФ «Особенности проявления религиозного экстремизма и основные направления противодействия ему на примере регионов ПФО (Саратовской, Ульяновской областей и Республики Татарстан)» (№ 14-33-01231) выявили такие актуальные причины религиозного экстремизма, как конфессиональные противоречия (14,8; 4,9;10,8%), отсутствие межрелигиозного (межконфессионального) диалога (22,2, 7,5; 15,4%), рост псевдорелигиозных культов и сект (34,4; 50,6; 42,3%).
Важной особенностью является то, что религиозный экстремизм в ПФО самодетерминируется разного рода конфликтами в самой религиозной среде. В первую очередь это конфликт «официального и неофициального», предполагающий, что внутри зарегистрированных религиозных объединений существуют различные группы, проповедующие собственную версию религиозного учения, нередко содержащую в себе признаки экстремистской идеологии [12, С. 149-150].
Несмотря на более чем двадцатилетний период «религиозного возрождения» в России, религиозные институты и организации продолжают оставаться в стадии становления. Так, активное возрождение ислама в ПФО приводит не только к росту духовности, укреплению нравственных устоев в обществе, возрождению утраченных традиций, но и проникновению чуждых исламистских идей, являющихся основой для возникновения религиозных и этнических конфликтов [13, С. 80].
Росту неофициальных движений, к которым относятся различные деструктивные организации, радикальные течения, секты, способствует конкуренция религиозных объединений, что, в свою очередь, ослабляет государственный контроль и облегчает совершение преступлений. Свидетельством разногласий и разобщенности внутри мусульманской уммы является наличие в Поволжье нескольких централизованных религиозных исламских организаций, раскол между которыми лишь продолжает усугубляться.
Другой аспект конфликта, тесно связанный с первым, - столкновение традиционного и деструктивного в религиозной сфере. Так, отсутствие четкой позиции по актуальным вопросам у официальных мусульманских организаций лишь обостряет проблемы, связанные с ростом числа неофитов [14, С. 278]. По мнению опрошенных в Республике Татарстан, Саратовской и Ульяновской областях (30,4%), именно неофиты, не успевающие воспринять моральные правила религиозного учения, наиболее подвержены влиянию экстремистских идей. Они наиболее часто принимают радикальные версии религиозного учения и становятся членами различного рода религиозных экстремистских организаций и групп. Это отчетливо проявляется при распространении религиозного экстремизма в исправительных учреждениях. Существенной проблемой также остается недостаточный уровень квалификации имамов, что не устраивает представителей молодого поколения, нередко предпочитающих обучаться у более молодых представителей исламского духовенства, имеющих зарубежное образование (в странах, где государственной религией признается ислам ваххабитского толка). В итоге это нередко приводит к усвоению норм религии, обосновывающих применение насилия и противодействие представителям власти.
Рассмотренные факторы, обусловливающие криминальную ситуацию в ПФО, не исчерпываются представленным перечнем. Это основные факторы, которые наиболее контрастно проявляются именно в рассматриваемом регионе и влияют на криминальную ситуацию в нем.
Таким образом, неблагоприятные тенденции преступности в регионах ПФО во много предопределены особенностями развития региона, проблемами социально-экономического порядка, а также социально-демографическими и этнорелигиозными.
Список литературы / References
1. Напалкова И. Г., Павлова А. В. Дифференциация регионального социально-экономического развития современной России (на примере Приволжского федерального округа) / И. Г. Напалкова, А. В. Павлова // Экономическая история. - 2015. - 2(29). С. 88-98.
2. Коган В.М. Содержание труда и антиобщественное поведение / В.М. Коган // Социологические исследования. -1993. - № 2. - С. 74 - 86.
3. Ленькина О. Б., Асеева М. А., Вихляева И. В. Государственная политика занятости в России: этапы развития и направления трансформации / О. Б. Ленькина, М. А. Асеева, И. В. Вихляева. - М. : ООО «ВАШ ФОРМАТ», 2016. -124 с.
4. Вицин С. Е. Методологические и информационные предпосылки исследования преступности в городах / С .Е. Вицин // Предупреждение преступности и обеспечение безопасности в городах. Мат-лы международной науч. -практич. конф. - М. : Щит-М, Изд-во МЮИ МВД России, 1999. - С. 32 - 34.
5. О состоянии санитарно-эпидемиологического благополучия населения в Российской Федерации в 2016 году: Государственный доклад. - М. : Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, 2017. - 220 с.
6. Бабурин В. В., Теохаров А. К. Особенности виктимологической профилактики заражения ВИЧ-инфекцией / В. В. Бабурин, А. К. Теохаров // Тамбов : Грамота. - 2015. - № 3 (53): в 3-х ч. Ч. I. - С. 38 - 41.
7. Никитин Д. А. Криминологическая характеристика и предупреждение преступлений, совершаемых ВИЧ-инфицированными (общесоциальный и пенитенциарный аспекты) / Д.А. Никитин. - Псков : Изд-во Псков. юрид. инта ФСИН России, 2011. - 188 с.
8. Борисов А. В. К вопросу о системе мер предупреждения должностных преступлений в сфере здравоохранения / А. В. Борисов // Расследование преступлений: проблемы и пути их решения. 2016. № 2 (12). - С. 17 - 20.
9. Рыбаковский О. Л., Таюнова О. А. Миграционная компонента демографического развития России (исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 15-02-00342) / О. Л. Рыбаковский, О.А. Таюнова // Народонаселение. - 2016. - № 1 (71 - 1). - С. 90 - 97.
10. Улезько С. И. Проблемы криминологической оценки воздействия экономических факторов преступности на интенсивность экстремистских проявлений в современной России / С.И. Улезько // Общество и право. - 2014. - № 4 (50). - С. 159 - 163.
11. Карта этнорелигиозных угроз: Северный Кавказ и Поволжье. - М., 2013. - С. 54.
12. Гордеев Н. С. Особенности детерминации религиозного экстремизма (на примере субъектов Приволжского федерального округа) / Н. С. Гордеев // Вестник Поволжского института управления. - 2016. - № 2 (53). - С. 147 - 153.
13. Галихузина Р. Г., Марданшин М. М. Религиозный экстремизм на почве ислама в Приволжском федеральном округе / Р. Г. Галихузина, М. М. Марданшин // Известия Саратовского университета. Сер.: Социология. Политология. - 2014. Т. 14. - Вып. 4. - С. 78 - 85.
14. Гришай Е. В., Манацков И. В. Причины религиозного экстремизма и способы его преодоления / Е. В. Гришай, И. В. Манацков // Общество и право. - 2014. - № 4 (50). - С. 277 - 280.
Список литературы на английском языке / References in English
1. Napalkova I. G., Pavlova A. Differentsiatsiya regionalnogo sotsialno-ekonomicheskofo razvitiya sovremennoy Rossii (na primere Privolzhskogo federalnogo okruga) [Differentiation of Regional Social and Economic Development of Modern Russia (on Example of Volga Federal District)] / I. G. Napalkova, A. V. Pavlova // Economic History. - 2015. - 2 (29). P. 8898. [in Russian]
2. Kogan V.M. Soderzhaniye truda i antiobshchestvennoye povedeniye [Labor Content and Antisocial Behavior]. / V.M. Kogan // Sociological research. - 1993. - No. 2. - P. 74 - 86. [in Russian]
3. Lenkina O.B., Aseeva M.A., Vikhlyaeva I.V. Gosudarstvennaya politika zanyatosti v Rossii: etapy razvitiya i napravleniya transformatsii [State Employment Policy in Russia: Stages of Development and Direction of Transformation] / O.B. Lenkina, M.A. Aseeva, I.V. Vikhlyaeva. - M.: "YOUR FORMAT" ltd., 2016. - 124 p. [in Russian]
4. Vitsin S.E. Metdologicheskiye i informatsionniye prodposylki issledvaniya prestupnosti v gorodakh [Methodological and information prerequisites for the study of crime in cities] / S.E. Vitsin // Crime Prevention and Ensuring Security in Cities. Materials of the international scientific-practical. Conf. - M.: Shchit-M, MUI MVD Rossii, 1999. - P. 32 - 34. [in Russian]
5. O sostoyanii sanitarno-epidemiologicheskogo blagopoluchiya naseleniya v Rossiyskoy Federatsii v 2016 godu [On State of Sanitary and Epidemiological Welfare of Population in Russian Federation in 2016]: State report. - M.: Federal Service for Supervision of Consumer Rights Protection and Human Welfare, 2017. - 220 p. [in Russian]
6. Baburin V.V., Teokharov A.K. Osobennosti viktimologicheskoy profilaktiki zarazheniya VICH-infektsii [Features of Victimological Prevention of HIV-infection] / V.V. Baburin, A.K. Teokharov // Tambov: Gramot. - 2015. - No. 3 (53): in 3 vol, Vol. 1. - P. 38 - 41. [in Russian]
7. Nikitin D.A. Kriminologicheskaya kharaktersitika i preduprezhdeniye prestupleniy, sovershayemykh VICH-infitsirovannimi (obshchesotsialniy i penitantsiarniy aspekty) [Criminological Characteristics and Prevention of Crimes Committed by HIV-Infected Persons (General Social and Penitentiary Aspects)] / D.A. Nikitin. - Pskov: Publishing house of Pskov Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, 2011. - 188 p. [in Russian]
8. Borisov A.V. K voprosu o sisteme mer preduprezhdeniya dolzhnostnikh prestupleniy v sfere zdravookhraneniya [On Issue of System of Malfeasance Prevention Measures in Field of Public Health] / A.V. Borisov // Investigation of crimes: problems and ways to solve them. 2016. No. 2 (12). - P. 17 - 20. [in Russian]
9. Rybakovsky O.L., Tayunova O. A. Migratsionnaya komponenta demograficheskogo razvitiya Rossii (issledovaniye vypolneno pri finansovoy poderszhke RGNF, proekt # 15-02-00342) [Migratory Component of Demographic Development of Russia (Study was Carried out with Financial Support of Russian Research Foundation, Project No. 15-02-00342)] / O.L. Rybakovskiy, O.A. Tayunova // Population. - 2016. - No. 1 (71 - 1). - P. 90 - 97. [in Russian]
10. Ulezko S.I. Problemy kriminologicheskoy otsenki vozdeystviya ekonomicheskikh faktorov prestupnosti na intensivnost ekstremistskikh proyavleniy v sovremennoy Rossii [Problems of Criminological Evaluation of Economic Factors Impact on Intensity of Extremist Manifestations in Modern Russia] / S.I. Ulezko // Society and law. - 2014. - No. 4 (50). - pp. 159 - 163. [in Russian]
11. Karta etnoreligioznykh ugroz: Severniy Kavkaz I Povolzhiye [Map of ethnoreligious threats: the North Caucasus and the Volga region] - M., 2013. - P. 54. [in Russian]
12. Gordeev N.S., Osobennosti determinatsii religioznogo ekstremizma (na primere subjektov Privolzhskogo federalnogo okruga) [Specific Features of Determining Religious Extremism (on Example of Subjects of Volga Federal District)] / N.S. Gordeev // Bulletin of Volga Region Institute of Management. - 2016. - No. 2 (53). - P. 147 - 153. [in Russian]
13. Galikhuzina R.G., Martanshin M.M. Religiozniy ekstremizm na pochve islama v Privolzhskom federalnom okruge [Religious extremism based on Islam in Volga Federal District] / R.G. Galikhuzina, M.M. Mardanshin // Proceedings of Saratov University. Ser.: Sociology. Political science. - 2014. P. 14. - Issue. 4. - P. 78 - 85. [in Russian]
14. Grishai E.V., Manatskov I.V. Prichiny religioznogo ekstremizma i sposoby ego preodoleniya [Reasons of Religious Extremism and Ways to Overcome It] / E.V. Grishai, IV Manatskov // Society and law. - 2014. - No. 4 (50). - P. 277 - 280. [in Russian]
