CC BY
30нуждающейся в серьезной теоретической доработке и адаптации к российской культурной модели. Мы стремимся утвердить в качестве регулятивных идей управленческой деятельности такие понятия как общественное благо, социальная справедливость, честность, долг, используя при этом современные принципы управления трудовой деятельностью. Таким образом, мы хотим сделать возможным переход к новейшей модели управления трудовыми процессами, минуя пройденные цивилизованными странами и неприемлемые, с точки зрения российского менталитета, стадии развития эффективного менеджмента.
Исследование управления трудовой деятельностью социальными и гуманитарными науками имеет не только теоретическую значимость, но и ярко выраженную практическую направленность, так как предполагает на основе теоретического исследования состояния управления трудовой деятельностью в стране разработать конкретные рекомендации по усовершенствованию данного вида управления и приведению его в соответствие с потребностями развития российского общества.
Литература и источники
1. Безвесельная З.В. «Экономический человек» в современном обществознании и проблемы формирования культуры управления//Вестник Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова. 2018. №1 (97). С.210-214.
2. Дильтей В. Сущность философии. М.: Интрада, 2001. 160 с.
3. Маслоу А. Психология науки. М.: Институт компьютерных исследований, 2015. 152 с.
4. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988. 704 с.
5. Баркова Э.В. Трансформации коммуникативных технологий в экофилософской перспективе глобализации// Вестник Орловского государственного университета. Серия: Новые гуманитарные исследования. 2014. № 3 (38). С. 132-136.
6. Баркова Э.В. Экофилософское измерение модели экономики счастья// Вестник Челябинского государственного университета. 2016. № 5 (387). С. 38-43.
7. Самсин А.И., Козлов В.В. Философия управления. М.: КноРус медиа, 2013.
8. Баркова Э.В. К возрождению человеческого измерения в современной философии// Вестник Орловского государственного университета. Серия: Новые гуманитарные исследования. 2015. № 1 (42). С. 245-249.
9. Безвесельная З.В. Формирование организационной культуры в трудовых коллективах: от эффективного менеджмента к гуманистическому// Вестник академии. 2017. №1. С.65-68.
References and Sources
1. Bezvesel'naya Z.V. «EHkonomicheskij chelovek» v sovremennom obshchestvoznanii i problemy formirovaniya kul'tury upravleniya//Vestnik Rossijskogo ehkonomicheskogo universiteta imeni G.V. Plekhanova. 2018. №1 (97). S.210-214.
2. Dil'tej V. Sushchnost' filosofii. M.: Intrada, 2001. 160 s.
3. Maslou A. Psihologiya nauki. M.: Institut komp'yuternyh issledovanij, 2015. 152 s.
4. Gadamer H.-G. Istina i metod. M.: Progress, 1988. 704 s.
5. Barkova EH.V. Transformacii kommunikativnyh tekhnologij v ehkofilosofskoj perspektive globalizacii// Vestnik Orlovskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Novye gumanitarnye issledovaniya. 2014. № 3 (38). S. 132-136.
6. Barkova EH.V. EHkofilosofskoe izmerenie modeli ehkonomiki schast'ya// Vestnik CHelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. 2016. № 5 (387). S. 38-43.
7. Samsin A.I., Kozlov V.V. Filosofiya upravleniya. M.: KnoRus media, 2013.
8. Barkova EH.V. K vozrozhdeniyu chelovecheskogo izmereniya v sovremennoj filosofii// Vestnik Orlovskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Novye gumanitarnye issledovaniya. 2015. № 1 (42). S. 245-249.
9. Bezvesel'naya Z.V. Formirovanie organizacionnoj kul'tury v trudovyh kollektivah: ot ehffektivnogo menedzhmenta k gumanisticheskomu// Vestnik akademii. 2017. №1. S.65-68.
БЕЗВЕСЕЛЬНАЯ ЗОЯ ВЛАДИМИРОВНА, кандидат философских наук, доцент, кафедра истории и философии Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова.
BEZVESELNAYA, ZOYA, Candidate of Philosophy, Associate Professor, Department of History and Philosophy, Plekhanov Russian University (enzoya@yandex.ru)
УДК 165.0
ТИМОФЕЕВ А.В. ФАКТОР РЕЛЯТИВИЗМА В ПОСТРОЕНИИ СОВРЕМЕННЫХ НРАВСТВЕННЫХ КОНЦЕПЦИЙ
Ключевые слова: мораль, регулятивная норма, обычай, этический стандарт, нравы, культурный релятивизм, моральный релятивизм, плюрализм, этноцентризм.
В статье осуществлен анализ влияния фактора релятивизма на современные теоретические конструкции по проблемам нравственности. Обсуждение данной проблемы связано в данном случае с признанием весьма значимой роли широко распространенной концепции «плюрализма моральных ценностей» в сочетании с вытекающими отсюда сложностями рационального обоснования примата одних систем ценностей над другими. Причем сам плюрализм по своей сущности, как широко признается в интеллектуальных кругах, вполне очевидным для нас образом довольно активно взращивает в сознании отдельно взятых индивидов, самых разных социальных групп и общества в целом очень хорошо известный так называемый принцип терпимости. Правда данный принцип терпимости, в свою очередь, на самых разных этапах исторического развития претерпевает различные редакции: от античной атараксии или безразличия и вплоть до
теоретического оправдания асоциального поведения. В качестве ключевых аргументов здесь рассматриваются хорошо известные многим мыслителям современности такие их весьма красноречивые дефиниции как «одинаковая истинность» или «равная неистинность». А в итоге получается так, что исследования в данной области, как правило, приводят нас к ситуации, в которой вполне объективные моральные критерии превращаются в весьма условные и довольно произвольные конструкции. В свою очередь, последние рассматриваются в тесной взаимосвязи как с исследованиями в разных отраслях гуманитарной науки, так и с имеющей место социально-культурной стороной реальной жизни индивидов. В статье также осуществляется детальный анализ потенциально стимулирующих создание релятивистских нравственных концепций факторов, возникающих как следствие довольно неравномерного социального развития в самых различных его аспектах.
TIMOFEEV, A.V.
THE RELATIVISM FACTOR IN THE CONSTRUCTION OF MODERN MORAL CONCEPTS
Keywords: morality, regulatory norm, custom, ethical standard, mores, cultural relativism, moral relativism, pluralism, ethnocentrism.
In the framework of this study, a detailed analysis of the influence of the relativism factor on modern theoretical constructions on the problems of morality is carried out. The discussion of this problem is connected in this case with the recognition of the very important role of the widespread concept of "pluralism of moral values" in combination with the ensuing difficulties of rational justification of the primacy of some value systems over others. And in this context, pluralism itself, as is widely recognized in intellectual circles, quite clearly for us, quite actively cultivates in the minds of individual individuals, various social groups and society as a whole the well-known so-called principle of tolerance. However, this principle of tolerance, in turn, we are at different stages of the historical development of society undergoes different versions: from the ancient Ataraxia or indifference and up to the theoretical justification of antisocial behavior. The key arguments here are well-known to many thinkers of our time such their very eloquent definitions as" the same truth "or"equal untruthfulness". And in the end it turns out that fundamental research in this area, as a rule, lead us to a situation in which quite objective moral criteria are transformed before our eyes in a very conventional and rather arbitrary design. In turn, the latter are considered in their very close relationship with research in this field in different branches of the Humanities, and with the social and cultural side of real life of individuals formed by them a variety of social groups and ethnic groups. This article also provides a very detailed analysis of the potential to stimulate the creation of relativistic moral concepts of the factors that arise as a result of rather uneven social development in its various aspects.
Нужно признать, что весьма широко известная концепция «плюрализма моральных ценностей», в совокупности с констатацией невозможности рационального обоснования предпочтения одних систем ценностей другим, в силу их «одинаковой истинности», «равной неистинности» ведет фундаментальный исследовательский поиск к такому состоянию, когда критерии морали оказываются весьма условными и довольно произвольными конструкциями. Сам по себе плюрализм вполне ожидаемым многими образом весьма активно культивирует в общественном сознании принцип терпимости, имеющий, в свою очередь, разные редакции - от античной атараксии или безразличия до теоретического оправдания асоциального поведения. К последнему вполне обоснованно можно отнести апологию цинизма, морального нигилизма или аморализма. Сосредотачиваясь на связи релятивизма с ходом социальных процессов, в частности, Ш.Мозер акцентирует внимание на таком аспекте: «Подобно пятому веку до н. э. наше столетие является периодом изменений, но в несравнимо более широких масштабах. Сейчас все общества вовлечены в гераклитовский бесконечный поток, и каждое из них в большей или меньшей степени ощущает изменения, происходящие в других. Нет сомнений поэтому, что в наше время проблема «абсолютизм versus релятивизм» имеет большую практическую важность» [4, c. 3].
По всей видимости, среди ключевых социальных источников этического релятивизма можно назвать усугубление общественных конфликтов, которое обычно связано с весьма глубокими переменами во многих сферах жизни людей. Соответствующим образом в данной связи обычно громко начинают заявлять о себе столкновения традиционных норм, ценностей, обычаев, нравов с попытками внести в них какие-либо коррективы. Подобного рода факты неоднократно в истории социально-философской и этической мысли привлекали к себе весьма пристальное внимание. Порой во всем этом просматривались некие стимулы для идейных построений о так называемой абсолютной относительности нравственных ценностей.
Одним из самых громких упреков в адрес релятивистских концепций, пожалуй, выступает утверждение о неспособности рассмотреть мораль с исторической точки зрения а, значит, и распознать общую линию развития моральных ценностей во всем имеющемся их разнообразии. Другими словами, речь идет о фактически полном отсутствии проникновения
в саму сущность морали как социального института со стороны ведущих современных релятивистских направлений: «Не умея вскрыть диалектику общего и отдельного, прерывности и непрерывности в нравственном развитии человечества, «культурные релятивисты» ставят ложную дилемму: либо признание абсолютных неизменных нравственных ценностей, либо принятие абсолютной относительности, отрицание общеисторического объективного значения норм морали» [1, а 98].
История развития этического релятивизма довольно отчетливо демонстрирует как социальной обусловленностью морали активно пользовались в многообразных общественных целях сторонники идейного течения об относительности нравственных ценностей. В частности, этический релятивизм зачастую, выполняя апологетическую роль, дополнял ее еще прогрессивной, а именно выступал в качестве теоретического орудия отдельных концептуальных построений, которые стремились подорвать идейное господство устоявшихся идей, обретших черты догматизма. В качестве примеров в данном контексте можно привести античных софистов, скептиков, неоплатоников, а также Гоббса, Мандевиля, Гельвеция, Ш. Фурье. При этом можно обратить на то, что есть довольно характерное для многих философов отношение к проблеме абсолютного и относительного в морали. Такого рода отношение мыслителей, можно сказать, формирует генетическое определение морального релятивизма: «Большое разнообразие в суждениях о добре и зле... вело некоторых моралистов к точке зрения, что эти суждения являются не убеждениями... об объективных фактах, а... релятивными понятиями и описывают или выражают желания, чувства или предпочтения говорящего по отношению к рассматриваемым им действиям или состоянию дел» [2, а 776]. Другой вытекающий из сказанного принцип гласит: «Этическая релятивность предполагает, что не существует объективного стандарта морали и объективно предполагаемой универсальности» [7, а 183].
Надо признать, что во всем разнообразии релятивистских нормативных концепций особую нишу застолбили за собой идейные течения так называемого культурно-этического релятивизма, а также теории моральных чувств. Все дало необходимую почву для зарождения так называемого эмотивизма.
В свою очередь, учитывая весь имеющийся массив этнографического материала, показывающего исторически обусловленное многообразие общественных, нравственных взглядов, обычаев, традиций, сторонники теории «культурного релятивизма» высказались против «этноцентризма». В то же самое время абсолютизация исторически обусловленного многообразия идеалов привела релятивистов-культурологов в определенной степени к некоторому скептицизму в отношении идей морального развития, возможностей объективного критерия морали, рациональных основ исследования нравственных ценностей.
Таким образом, в качестве результата использования релятивистских принципов в интерпретации морали, ее развитии, этический релятивизм приобрел в себе явные черты культурно-релятивистской теории. Надо полагать, в начале прошлого столетия особое место здесь заняла так называемая релятивистская школа «культурной антропологии».
На концептуальном уровне «культурный релятивизм» в значительной степени обосновывается М. Герсковицем, которого считают одним из самых ярких представителей «функциональной» теории культуры. В данном контексте культура воспринимается как некий социальный институт, способствующий стабильному функционированию общества посредством моральных отношений, регулятивных норм. Таким образом, исследование и усвоение культуры, по мнению Герсковица, важно начинать с изучения социальной функции нравственных регуляторов.
Известный тезис о функциональной сущности культуры предполагал закономерный вывод о неправомерности вопроса о преимуществе одного типа культуры и морали перед другим. А это, в свою очередь, побуждало к сведению результатов исследования нравов фактически к постулированию их уникальности. В этой связи Герсковиц полагал, что релятивизм в гуманитарной науке, особенно в культурологии, главным образом, присутствует в методологическом, философском и практическом аспектах.
Герсковиц полагает, что в качестве метода в исследовании культуры релятивизм, обнаруживает некий антропологический принцип, с помощью которого исследователь пытается постичь искомую культуру, тип поведения в «их собственных терминах». Все это говорит нам о том, что мыслителю следует методологически отображать изучаемые явления, в контексте их многообразия во избежание какой-либо предвзятой интерпретации. В этой связи из соображений практического характера на принципы «культурного релятивизма» важно ориентироваться также и «на международной культурной арене» [3, с. 496].
В этнопсихологическом контексте взгляд на феномен культурных, нравственных ценностей со стороны «антропологических релятивистов» выявил сложности выхода за нравственные стандарты различных этнических групп. На подобную уязвимость «культурного релятивизма», в частности, вполне обоснованно указывает П. Шмидт. Данный мыслитель полагает, что если суждения относительно «культурного фона» будут относительными, то начнется размывание самого фундамента объективного исследования, будет затруднена эмпирическая верификация, а наука станет «изготовителя мифов».
Соответственно, из умозрений Герсковица относительно того, что суждения основаны на опыте, который истолковывается каждым индивидом в соответствии с «культурным фоном», становится очевидным, что объективное социально-философское или антропологическое исследование оказывается невозможным [5, с. 781]. Таким образом, любая культурологическая концепция, по мнению Шмидта, оказывается произвольной.
На концептуальном уровне у Герсковица предполагается исследование релятивизма в качестве определенного типа действования или практического поведения. Подобная особенность культурного релятивизма, по своей сути «прикладная», нормативная, служебная, отличающая его от разного рода построенных на метатеоретической основе релятивистских концепций. Акцент на практической функции релятивистской этической философии сделал Мозер: «Все типы релятивизма имеют приложения для политики культурных изменений, и, следовательно, противоречия между абсолютистами и релятивистами носят отчетливо практический характер» [4, с. 71].
В свою очередь, сохраняя существенные идеи «культурной антропологии», Клакхон старается уйти от релятивистских выводов, которые из них вытекают. По этой причине он фактически осуществляет декларацию общечеловеческих ценностях. В данном контексте можно рассматривать универсальность таких важных компонентов как мораль в целом, человеческие потребности и способности, «базовую сферу условий» социальной структуры, психологические функции, общечеловечность определенных отношений [6, с. 675-676].
Клакхон, основываясь на данных общей психологии, считает возможным говорить о «природной моральности» человека и о «психологии морального прогресса», о движении от эгоцентризма к социальности, от нравственного торможения к самопроизвольной «доброте», от агрессивности к снисходительности и любви, от боязни к чувству безопасности. Известный мыслитель усматривает в прогрессивном развитии социума свидетельство наличия неких универсальных, общечеловеческих чувств, потенций, которые выступают своеобразной точкой отсчета этого развития [6, с. 675-676].
В опоре на различные взгляды культурологов по поставленной проблеме Клакхон говорит о том, что во всем имеющемся многообразии моральных обычаев, этических стандартов, кодексов встречается немалое количество схожих черт. Например, каждая культура содержит в себе понятие убийства, которое отличается от понятия казни или смерти на войне; также существуют некие способы регуляции сексуального поведения, нормы взаимоотношений между родителями и детьми, берущие свои истоки еще в первобытном обществе.
При этом, несмотря на то, что контекст нравственных ценностей меняется со временем, в своих базовых признаках они остаются весьма похожими в самых разных культурно-исторических типах. Правда, в данном случае нужно признать, что сторонники «культурного релятивизма» очень часто упускают из виду сам факт универсальности разнообразных этических стандартов.
«Радикальная релятивность, - как полагает Клакхон, - преувеличивает значение внешних форм и исторически обусловленных случайностей в человеческих культурах. В то время как специфические проявления человеческой природы варьируются в различных культурах и в индивидах, принадлежащих к одной и той же культуре, человеческая природа в целом универсальна. Все ценностные системы должны в некотором роде подчиняться природному миру, частью которого является человеческая природа» [6, с. 676].
В свою очередь, стремление преодолеть дихотомию, побуждает Клакхона прибегнуть к компромиссу: эклектически соединяя крайности, он синтезирует их в понятии «объективная релятивность», которая, по его мысли, «... и призвана быть коррекцией по отношению к этноцентризму в понимании всех культур, должна «смягчать» жесткость этого принципа, но при этом она не обязательно ведет к нигилизму, логически вытекающему из абсолютного релятивизма. Релятивизм имеет... место в оценке действий во всей их конкретности, но он должен быть сбалансирован универсальностью, рассматривающей широкий круг принципов особо высокой степени обобщенности» [6, с. 675].
Таким образом, проблема абсолютного и относительного, инвариантного и вариантного в морали проявляет себя в качестве проблемы соотношения абсолютных общечеловеческих (универсальных) принципов и относительных (изменяющихся) культурно-нравственных контекстов. Но с подобной точкой зрения многие мыслители не соглашаются.
Достаточно похожей проблемой занимался и другой мыслитель X. Кантрил, активно прибегая к понятиям неких универсальных ценностей. Подобный подход можно рассматривать как антропологический в вопросе абсолютного и относительного в этике. Кантрил полагал, что моральные ценности важно интерпретировать сквозь призму поведения личности: «Наши восприятия объектов, людей, символов, идеологий являются... нашими собственными творениями в том смысле, что мы рассматриваем их из наших уникальных центров личного поведения, согласно нашим собственным целям» [6, с. 678].
Общие черты в концептуальном подходе Клакхона и Кантрила можно обнаружить в обвинении абсолютных релятивистов в том, что те игнорируют сходство людей на хромосомной основе. Таким образом, присущее людям от природы биологическое сходство говорит нам о наличии общих нравственных ценностей, в том числе - желании участвовать в создании «ценностных удовлетворений», способности делать выбор в процессе реализации собственного творческого потенциала. Такого рода нравственные стандарты, ритуалы имеют в своем фундаменте еще и феномен «цикличности человеческой жизни» от рождения до смерти.
В результате Кантрил бывает недостаточно убедительным в своих стремлениях «преодоления» релятивизма, сведя ее к заявлениям об обязательности придерживаться «постоянных этических стандартов» во избежание неопределенности и нестабильности в социуме. С позиции Кантрила, проблема этического релятивизма с так называемой «трансактуальной точки зрения» может быть решена посредством взаимодействия релятивных абсолютов как неких устойчивых логических форм, а также весьма непостоянного внутреннего мира человека.
«Поскольку каждый индивид является уникальным организмом с его собственным миром, поскольку поведенческие ситуации уникальны и происходящие события редко полностью детерминированы, то почти всегда существует неопределенность...»; чтобы избежать ее индивид вносит «порядок в беспорядок неповторяющегося универсума» [6, с. 674].
Одной из основных идей релятивизма в социальной философии выступает мысль придания порядка стихийному миру межчеловеческих отношений. Заключения релятивистской методологии в целом весьма похожи, независимо от используемого социального материала или аргументации.
Таким образом, просматривается тождество поведенческих ситуаций, замечает Кантрил, которые дают возможность устанавливать «определенные базовые
характеристики», присущие «почти всем людям». Правда подобного рода вывод в значительной степени нивелируется релятивистской трактовкой действительности.
В результате ключевые идеи «культурного релятивизма» в настоящее время находят себе весьма обширное применение. Данные идеи можно обнаружить в модернизированных версиях «новой этнографии», «этносемантики», «когнитивной антропологии», а также в других направлениях современной «культурной антропологии».
В свою очередь, как адепты, так и оппоненты натуралистической этики часто применяют доводы «за» и «против» этического релятивизма, которые продиктованы зависимостью моральных ценностей от социальных факторов, спецификой национальной культуры, обычаями, нравами различных людей, образуемых ими социальных групп или этносов. По всей видимости, такого рода подход справедлив в случае, если мораль воспринимается в обществе именно в качестве социального феномена.
Литература и источники
1.Титаренко А.И. Критерий нравственного прогресса. Критические очерки. М.: Мысль, 1967. 188 с.
2. Encyclopedia Britannica. A New Survey of Universal Knowledge. Chicago, London, Toronto, 1958. vol.8. p. 776.
3. Herskovits M. Acculturation in the Americas. Chicago, 1952. 660 p.
4. Moser Sh. Absolutism and Relativism in Ethics. Springfield, Illinois, 1968, 237 p.
5. Schmidt P. Some criticism of cultural relativism. - The Journal of Philosophy, vol. LII, № 25, December 8, 1955, p. 781.
6. The Journal of Philosophy, vol. LII, N 23, November 10, 1955, p. 674-678.
7. Westermark E. Ethical Relativity. Connecticut, 1970, 302 p.
ТИМОФЕЕВ АЛЕКСАНДР ВАДИМОВИЧ - кандидат педагогических наук, доцент кафедры «Информационные развивающие и образовательные системы и технологии» (ИРиОСТ), Самарская академия строительства и архитекруры. TIMOFEEV, ALEXANDER V. - Ph.D. in Pedagogy, Associate Professor, Department of Information Developing and Educational Systems and Technologies (IRIOST) (timofeev_av@list.ru)/
УДК 1(091): 177.9
КОСТИН П.А.
К ИССЛЕДОВАНИЮ СООТНОШЕНИЯ ЛИЧНОЙ И СОЦИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Ключевые слова: ответственность, противоречие, личная (индивидуальная) ответственность, социальная ответственность, транснациональная компания, предпринимательство, социальная философия, современная Россия.
В статье рассматривается социально-философская проблема соотношения личной (индивидуальной) и социальной ответственности. Критически описываются навязываемые нашей стране извне ложные представления о личной и социальной ответственности. Освещено противоречие между транслируемой Западом концепцией личной ответственности и традиционным пониманием ответственности в России. Предпринята попытка проанализировать основания и «механизмы» противопоставления Западом модели личной ответственности, разработанной для колонизируемых им обществ и государств, традиционной модели понимания ответственности в России. Сопоставляются подлинная ответственность, предполагающая многообразие позитивных проявлений, и, так сказать, псевдоответственность, которую порождает превратное, узко эгоистическое и крайне субъективное понимание ответственности. Сделан вывод о необходимости курса на скорейшее позитивное решение проблемы соотношения личной и социальной ответственности в нашей стране.
KOSTIN, P.A.
TO THE STUDY OF THE RELATION OF THE PERSONAL AND SOCIAL RESPONSIBILITY IN MODERN RUSSIA
Keywords: responsibility, contradiction, personal (individual) responsibility, social responsibility, transnational company, entrepreneurship, social philosophy, modern Russia.
We consider the socio-philosophical problem of the correlation of personal (individual) responsibility and social responsibility. Critically described are imposed on our country from the outside, false notions of personal and social responsibility. The contradiction between the concept of personal responsibility translated by the West and the traditional understanding of responsibility in Russia is highlighted. An attempt has been made to analyze the foundations and "mechanisms" of the West's opposition to the model of personal responsibility developed for the societies and states it colonizes, the traditional model of understanding responsibility in Russia. The true responsibility is based on a variety of positive manifestations, and, so to speak, pseudo-responsibility, which is generated by a wrong, narrowly selfish and highly subjective understanding of responsibility. The conclusion is made about the need for a course for an early positive solution to the problem of the correlation of personal and social responsibility in our country.
Проблема ответственности - одна из наиболее актуальных социально-философских проблем в современном мире, в том числе, в России. С этим связан растущий интерес
