CC BY
70
Ф.И. БУСЛАЕВ - УЧИТЕЛЬ А.Н. ВЕСЕЛОВСКОГО
Н.Ф. Злобина
Преемственность в науке — основа ее поступательного развития. О важности исторического изучения в русской науке заявил уже С. П. Шевы-рев. Однако традиционный материал, на котором он применял этот принцип, сковывал его исторические рассуждения. Новый уровень анализа историко-литературного процесса представлен в работах ученика С.П. Шевырева — Ф.И. Буслаева.
Буслаев пытался познать историю национальной духовности, причины ее взлетов и падений. Он на широком материале устного народного творчества, средневековой литературы, современной литературы России и Западной Европы применил не только исторический подход, но и сравнительный метод. Сравнительный анализ Буслаев использовал для выявления одинаковых духовных процессов в разных видах искусства: фольклоре, литературе, иконописи, архитектуре, живописи. Комплексный подход был особенностью концепции Буслаева. Если исторический метод еще в работах «О преподавании отечественного языка» (1844), «О влиянии христианства на славянский язык» (1848) позволил связать появление и развитие поэтических средств с потребностями практической жизни и рассматривать художественные тропы как отражение определенного исторического уровня развития, то сравнительный метод привел Буслаева к изучению проблем, связанных с заимствованиями и взаимовлияниями.
Ф.М. Селиванов отметил своеобразие понимания проблем заимство-
вания Буслаевым в первые десятилетия его научной деятельности. «Первоначальный взгляд на заимствование отличается от того, что изложен в «Странствующих повестях», тем, что последний взят в бенфеевской интерпретации» [2, 26].
А.И. Баландин показал, что в 40— 60-е годы Буслаев подробно отмечал факты взаимовлияний, заимствований, а в 70-е годы дал им теоретическое обоснование [6, 119]. Действительно, вопрос влияний и взаимовлияний как на уровне литературном, так и на уровне бытовом, культурном был интересен Буслаеву на протяжении всей его научной деятельности.
С точки зрения А.Н. Пыпина, наличие миграционистских положений является противоречием в мифологической научной позиции Ф.И. Буслаева, то есть он до конца остался «ревни-тельным последователем мифологической теории» [4, 284]. Действительно, Ф.И. Буслаев неоднократно подчеркивал, что только гриммовское 69 направление имеет целостный взгляд на предмет изучения народности. Последующие направления, будь то «школа этнологическая», или «теория исторических заимствований», или «теория исторической передачи предания» «обрушивают», разбивают «органическую целостность предания» [5, 96]. При этом ученый указывал, что обращение к теории заимствования является «переворотом» в сравнительном изучении.
Использование архивных материалов Ф.И. Буслаева позволяет уточнить позицию ученого. Изучение мифологии, заимствований и влияний в твор-
честве Буслаева органически дополняют друг друга, так как вписываются в рамки изучения им комплекса языческого и христианского в духовной жизни народа через изучение языка, словесности, архитектуры, искусства, иконографии. Истоки языческого элемента Буслаев видел в культуре праин-доевропейского единства, истоки христианского элемента культуры — в древнехристианской аскетической литературе и искусстве. «Русская словесность по своим основным началам всегда была в родственной связи с литературами европейских народов: сначала по эпосу и народной поэзии; потом по древнехристианским источникам литературы и, наконец, по литературному заимствованию с Запада, начавшемуся на Руси очень рано и особенно усилившемуся с половины XVII века. Потому изучать русскую словесность должно сравнительно с историей образования европейских народов» [1, л. 14 об.-15].
Метод сравнительно-исторического изучения для Ф.И. Буслаева был всегда актуален при анализе как мифо-70 логии, так и взаимовлияний и заимствований. Происхождение, развитие и национальная специфика — три основных аспекта исследования культур мифологического и исторического периодов, в которых он, с одной стороны, выясняет истоки, генезис, с другой — развитие одинаковых мотивов в разных культурах и причину, которая приводит к разным нравственным полюсам прежде близкие культуры, с третьей — русскую национальную специфику. Даже в мифологии его интересовал ее русский вариант.
Теория заимствования, по мнению Буслаева, включает изучение заимствованных элементов на уровне
быта, юридических обычаев, литературных влияний в стиле историко-юридической школы; теорию эвгеме-ризма, согласно которой, с одной стороны, божества мифологических сказаний всех народов — это знаменитые исторические личности, обожествленные их потомками, с другой стороны, всякая мифология — это искажение ветхозаветных сказаний; бен-феевский вариант теории миграций, по которой интерес к буддизму давал импульс к заимствованиям.
Историко-юридическая школа изучала влияния в форме византийского или варяжского характера. Филологи исследовали эти проблемы, используя материал словесности.
Варяжское, скандинавское влияние Ф.И. Буслаев видит в заимствовании принципов варяжской государственности, элементов быта. «Было сродство историческое по влиянию варягов на Русь. В летописи Нестора сохранилось много следов этого последнего сродства: предание о смерти Олега, о мщении Ольги, об образе жизни Святослава, об убиении Люта Свенельда на охоте и многие другие» [8, 368]. В летописных сказаниях об Ольге и ее борьбе с древлянами Буслаев видит «глубокий исторический смысл господства нового варяжского порядка вещей над вымирающим бытом племен». Но при этом, с одной стороны, следы варяжских преданий «немногочисленные», «оттого и в самом языке русском почти незаметно влияния варяжского» [3, 159], с другой — даже в мелочах это влияние заметно. «Родство нашей старины со скандинавской и вообще древненемецкою простирается даже до мелочных подробностей, до отдаленных выражений, так, например, древнерусское выражение о находящихся под
Преподаватель_ХК|_
ВЕК
1 / 2008
властию кого-нибудь, в чьей-либо зависимости: быть под рукою, выражения, встречающегося в летописях, и в древнейших юридических актах, и даже у духовных писателей, состоит в связи с древнейшею системой управления между немецкими племенами с таким же точно выражением древненемецким» [8, 372].
Буслаев наблюдал и обратное влияние русских элементов на немецкую культуру. «Столкновение нашей старины с немецкою в этих подробностях чрезвычайно интересно. Так, например, по свидетельству древних русских стихов богатырь Добрыня "надевал на себя шляпу земли Греческой"; скандинавская сага X и начала XI века повествует о том, что Гаитн "послал Гудмунду могучему греческую (русскую) шляпу"» [8, 373].
Свидетельства патериков подтверждают варяжское влияние и на бытовом уровне. В легенде о Шимоне из Киево-Печерского патерика Ф.И. Буслаев указывал на заимствование западных культовых элементов (скульптура Христа, пояс Пресвятой Богородицы и др.). Литература, культура и история принимают в себя только то, что соответствует их запросам и нуждам. В этом случае происходит глубинная ассимиляция усвоенного элемента. «Точно так и древнейшие литературные сказания признают варягов проводниками западного влияния. Но так как западный, латинский элемент, по русским убеждениям, должен покориться византийскому, то действующие лица наших сказаний из латинской веры переходят в православие, и все западное, латинское получает высшее освещение только тогда, когда подчиняется началу восточного православия» [4, 209]. Таким образом, народ «обладает особенной силою
претворять в свою собственность все, что не входит в него извне», то есть заимствование не свидетельствует о творческой беспомощности народа.
Ф.И. Буслаев проводил параллель теории заимствований с теорией теологов. «Евгемеризм есть не что иное, как применение этой же теории литературного заимствования» [5, 99]. «Взаимное влияние народностей восходит к временам доисторическим» [10, л. 122 об.]. «Таким образом, в самых ранних преданиях, даже в Ведах, являются следы исторического заимствования» [5, 1066]. Уже здесь могли происходить своеобразные заимствования. Буслаев считал, что на литературное заимствование имеет влияние заимствование элементов культуры, например, виноделия, хозяйственных предметов, домашних птиц, животных и т.д. Это еще один аспект проблемы заимствования, который определяет ученый. Буслаев указывал на сочинение Гена «О культурных растениях и животных, перешедших из Азии в Европу» и делал вывод: «Многие мифы стоят в связи с вопросами чисто культурными: например, миф о Вакхе стоит в связи с вопросом о заимствова- 71 нии и развитии виноделия. Следовательно, если докажут, что виноделие распространилось путем историческим с востока, то этим определяется и самое развитие мифа о Вакхе» [5, 106]. Положительной стороной теории эвге-меризма является включение в миф исторического элемента, «то есть религиозное верование и историческое предание, и в сложении, и в развитии мифа оба они были ведены параллельно, в полной зависимости друг от друга» [9, 717].
Новый всплеск интереса к теории заимствования Ф.И. Буслаев связывал с выходом книги Теодора Бенфея «Соб-
рание индийских сказок в Панчатант-ре». «Во главе ученых, которые реставрировали этот вопрос, стоит Теодор Бенфей» [5, 101]. Развивая бенфеев-ский вариант теории заимствования, Буслаев обращал внимание и анализировал пути общения народов: торговые пути, пути крестовых походов, войн, которые способствовали передаче бытовых и культурных элементов. На этих путях общения могли оседать, заимствоваться элементы архитектурного стиля, рисунки на тканях, орнаменты местных украшений и т.д.
Этими же путями шло и литературное заимствование. Индийские сказки через Византию попадали на Русь, в Италию, Сицилию, через Персию — в Испанию. Буслаев конкретизировал пути заимствования: «Тут догадки; по крайней мере, через Византию, частью к славянам, частью в Италию, в Равенну, на юг Италии, в Сицилию, затем на нижнюю оконечность Аппенинского полуострова, Бенсвет, Барии, по Адриатическому морю; с другой стороны, на отдаленном западе то же течение, но прошедшие далеко 72 <• • > полчища аравитян, которые заимствовали там чрез Персию те же предания и внесли в Испанию. В Испании найдете те же восточные источники, заимствованные частью от аравитян, частью от евреев. Аравитяне оказали большое влияние на распространение этих преданий и в Италии, как в Сицилии, так и по берегам Средиземного моря недалеко от Неаполя» [5, 103].
Заимствованные произведения могли иметь автора, а могли быть безымянными, так как имя автора терялось при пересказах. «Таким образом, в западной средневековой литературе попадаются эпизоды из индийской Панчатантры, перешедшие в передел-
ках персидских и арабских. Например, «Книга о семи мудрецах» восточного происхождения, «О пустыннике Варлааме и Иосафе царевиче», которая распространена и на западе, и у нас» [10, л. 124].
В русской науке 70-80-х годов ученый выделил два больших исследования, использовавших методику теории заимствования: В.В. Стасова и А.Н. Веселовского. «Стасов, который, впрочем, весьма неудачно применил эту теорию к разработке русских былин, которые он все подчинял сильному влиянию буддизма при посредстве монгольских набегов, другой ученый, который гораздо удачнее и уместнее с большим знанием дела воспользовался теорией Бенфея и распространил его взгляды — это ученый Веселов-ский, — в его сочинении "Сказания о Соломоне и Китоврасе"» [5, 104].
Самым крупным явлением в нашей литературе по западному влиянию Буслаев считал повесть о Дракуле (XV век). Эту мысль Буслаев высказал еще, «когда Тихонравов издавал летописи» (60-е годы); в это же время он пояснял методику сложения и передачи таких повестей. «Эта повесть о Дракуле составлялась точно так же, как и множество других сродных повестей XVI и XVII веков, то есть к одному лицу прибирается целый ряд анекдотов, фицеций».
Ученый изучал методику формирования мигрирующего текста. Он считал, что отдельные эпизоды, краткие повествования могли группироваться вокруг исторического лица или любого собственного имени «в общую рамку», а также ходить самостоятельно. «Каждый анекдот мог ходить отдельно, а потом по характеру действующего лица и подбирались соответствую-
ПреподавательШ_
ВЕК
1 / 2008
щие рассказы из источников разного происхождения» [7, л. 157]. Буслаев выяснил, что повествования о Соломоне, короле северной Испании Бертоль-де, Уленшпигеле, Иване Грозном и др. имеют много одинаковых эпизодов.
Ф.И. Буслаев выделял раннее западное и позднее западное влияние. Раннее было связано с варяжским влиянием, а позднее — с Польшей. Во втором были переделки с латыни, а также адаптированные католические произведения восточного византийского происхождения. «С одной стороны, западные памятники, но происхождения восточно-византийского, могли переходить к нам в переделках с латинского чрез Польшу в XVI и XVII веках, с другой стороны, заведомо произведения нашей старославянской письменности, переведенные с греческого, вошли из письменности современных нам славян в сборниках, соединенными с позднейшими произведениями, внесенными из литературы западной» [7, л. 158]. Если варяжское влияние в Кие-во-Печерском патерике претерпевает существенную ассимиляцию, то в XVII веке этой тенденции нет и потому «влияние католической легенды на русских людей XVII века составляет одну из важнейших эпох в истории развития не только литературы, но идей и убеждений нравственно-религиозных» [7, л. 154].
Итак, круг вопросов, связанных с проблемами заимствования и взаимовлияний в концепции Ф.И. Буслаева достаточно широк, но они имеют общую формулировку. Однако этот общий интерес Буслаева инициировал многие начинания А.Н. Веселовского, как в свое время труды С.П. Шевырева обратили русскую науку к историческому рассмотрению словесности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Буслаев Ф.И. Программа лекций профессора Буслаева об истории русской литературы / РГАЛИ. — Фонд 69. — Оп. 1. — Ед. хр. 10.
2. Селиванов Ф.М. К вопросу об эволюции теоретических взглядов Ф.И. Буслаева (к 150-летию со дня рождения) // Вестник Московского университета. Филология. — 1968. — № 2.
3. Буслаев Ф.И. История русской литературы. Лекции Его Императорскому Высочеству наследнику Цесаревичу Николаю Александровичу (1859—1860). 1904. — Вып. 1.
4. Пыпин А.Н. Изучение русской народности. VI. Спорные вопросы о начале и историческом значении русского народного эпоса: Новейшие результаты // Вестник Европы. — 1883. — Кн. 11.
5. Буслаев Ф.И. История русской словесности. Лекции, читанные в 1875/6 ак. г. Литограф.
6. Баландин А.И. Мифологическая школа в русской фольклористике. Ф.И. Буслаев. — М.: Наука, 1988.
7. Буслаев Ф.И. История русской литературы. Курс 4 / РГАЛИ. — Ф. 69. — Оп. 2. — Ед. хр. 1. — Л. 133—160.
8. Буслаев Ф.И. О народности в древнерусской литературе и искусстве // Русский Вестник. — М., 1858. 73
9. Буслаев Ф.И. Догадки и мечтания о первобытном человечестве // Русский вестник, 1873. Октябрь.
10. Буслаев Ф.И. История русской литературы заслуженного профессора Буслаева. 1877/8 / РГАЛИ. — Ф. 69. — Оп. 2. — Ед. хр. 1. — Л. 95—132. ■
