CC BY
55
К.А. Чекалов
эжен Сю и его творчество в зеркале
французской словесности и периодики конца xix - начала xx в.*
В статье рассмотрено восприятие творчества Эжена Сю и его личности французскими журналистами и литераторами «прекрасной эпохи». Показано, что в отношении писателя доминирует ирония, а из его романов особенно часто припоминаются «Парижские тайны» и «Вечный Жид», хотя преемственность массовой литературной продукции рубежа XIX-XX вв. по отношению к ним почти не анализируется. Повышенный интерес к творчеству Сю в контексте широкого распространения социалистических идей проявляют приверженцы левых взглядов.
Ключевые слова: прекрасная эпоха, Эжен Сю, роман-фельетон, роман, газета, рецензия, драма, издатель, персонаж.
The article considers the reception of Eugene Sue's oeuvre and personality by French journalists and writers of the "Belle Époque". There is shown that irony dominates in the attitude and the most remembered novels are "Les Mystères de Paris" and "Le Juif Errant", although the succession of the mass literary production of the turn of the XIX-XX centuries against them is hardly ever analyzed. Intense interest to Sue's works, in the context of widespread dissemination of socialist ideas, is shown by left-wing.
Keywords: La Belle Époque, Eugène Sue, feuilleton, novel, newspaper, review, drama, publisher, character.
Воскресенье 19 июня 1842 г. можно считать эпохальной датой в истории французской словесности. Именно в этот день газета «Le Journal des débats» приступила к печатанию романа-фельетона Эжена Сю «Парижские тайны», которому суждено было произвести колоссальное воздействие на читателей своего времени (и не только во Франции). Иное дело, насколько этот беспримерный и быстрый успех соответствовал реальным художественным достоинствам книги. Данный вопрос задавали себе публицисты и писатели не только при жизни Эжена Сю, но и полвека спустя и много позднее.
* © К. А. Чекалов, 2017.
В этой статье мы почти не будем касаться восприятия личности Сю и его основополагающих сочинений - «Парижских тайн» и «Вечного Жида» - современниками; эта проблематика достаточно хорошо проработана в научной литературе. Нас будет интересовать другое: рецепция книг писателя и оценка его личности в тот период, который принято именовать «прекрасной эпохой» и который обычно определяется временными рамками 1880-1914 гг.; правда, некоторые исследователи начинают «прекрасную эпоху» со времен франко-прусской войны.
Выбор именно данного временного отрезка обусловлен тем обстоятельством, что как раз в «прекрасную эпоху» французская массовая литература развивается особенно бурно и подвергается значительному обновлению. В этот период во Франции уже не существовало единоличного «короля популярного романа», каковым безусловно являлся в 1840-е гг. Эжен Сю; на трон в «королевстве» могли бы претендовать сразу несколько фигур, включая Шарля Мерувеля, Пьера Декурселя, Ксавье де Монтепена и Жюля Мари.
Еще одна особенность развития массовой литературы в рассматриваемый период - развитие кинематографа и появление первых экранизаций, в некоторых случаях сильно влиявших на восприятие литературного первоисточника (как это произошло с «Фантомасом»). Первые экранизации «Парижских тайн» появились в 1909 и 1912 гг.; их постановщиками были соответственно Викторен Жассе и Альбер Капеллани. Что же касается трехминутного фильма Жоржа Мельеса «Вечный Жид» (1904), то он не имеет отношения к роману Сю.
Возникновение новых жанрово-стилистических структур и частичное вытеснение традиционных предполагали переоценку истоков популярного романа, свежий взгляд на генезис массового чтения. В какой же мере это веление времени было реализовано на практике и в какой мере творчество Сю было востребовано в сложившейся к рубежу двух столетий культурной ситуации?
В первой части статьи будут рассмотрены отзывы некоторых журналистов, писателей и критиков «прекрасной эпохи» о личности Сю и его наследии. Вторая часть посвящена конкретным манифестациям влияния автора «Парижских тайн» на творчество писателей интересующего нас периода. При этом мы вынуждены практически вывести за скобки столь существенную историко-литературную проблему, как роль Сю в формировании жанрового канона «романа-реки», получившего весьма значительное распространение во французской прозе «прекрасной эпохи». На
наш взгляд, этот вопрос - пунктирно затронутый в работе Н.А. Литви-ненко1 - требует отдельного углубленного рассмотрения.
Журналисты и литераторы «прекрасной эпохи» об Эжене Сю
Как отмечалось в прессе, несмотря на все предпринятые в свое время Бальзаком усилия, направленные на то, чтобы «утопить» конкурента (и бывшего приятеля), книги Сю продолжают быть востребованы читателем2. Об этом свидетельствует как спрос на них в библиотечной сети, так и достаточно большое количество переизданий. В 1892 г. журнал «Le Voleur illustré» привел некоторые статистические сведения, касающиеся чтения популярных романов во Франции. Как и следовало ожидать, на первом месте из современных писателей оказался Эмиль Золя; в числе наиболее часто спрашиваемых в муниципальных библиотеках романов предшествующего периода оказались произведения Дюма и Сю3; Бальзак и Жорж Санд пребывают «несколько в загоне», с сожалением констатирует обозреватель.
Среди наиболее активных пропагандистов творчества Сю в период «прекрасной эпохи» оказались такие известные издатели, как Жюль Руфф и Артем Файар. Руфф первоначально (до 1891 г.) занимался исключительно повторной публикацией старых романов первой половины XIX
в., а после этого расширил «ассортимент» за счет своих современников Адольфа Д'Эннери и Монтепена; кроме того, издатель симпатизировал социалистическим идеям и издавал труды Жана Жореса и Прудона - это обстоятельство также могло обусловить его интерес к Сю. Что же касается Файара, то он включил «Парижские тайны» и «Вечного Жида» в дешевую серию «Народная книга» («Livre Populaire», по 65 сантимов за выпуск), открыв ее романом Мерувеля с сочным и беспроигрышным для столь ответственного мероприятия названием «Непорочная и поруганная».
По данным каталога Национальной библиотеки Франции, в 18801914 гг. на родине Сю было опубликовано одиннадцать изданий «Парижских тайн»; кроме того, вышла в свет новая версия одноименной пьесы, выполненная Эрнестом Блюмом и поставленная театром Амбигю в 1887
г. (см. о ней ниже). Роман «Вечный Жид» (впервые опубликован в 18441845) переиздавался десять раз (одноименная пьеса дважды). Различные
1 ЛитвиненкоН.А. Массовая литература и романтизм. М., 2015. С. 99-100.
2 Orgueil litteraire de Balzac // Gazette anecdotique. 15.01.1879. N 1. P. 58.
3 Le Voleur illustré. 26.05.1892. P. 324 (M. Champimot).
романы, входящие в цикл под общим названием «Семь смертных грехов» (1847-1852), были переизданы восемь раз, причем явно симпатизировавшая Сю газета «Le Petit Journal» рекламировала цикл как «самое удивительное произведение знаменитого романиста». Издатели питали определенную слабость к салонному роману Сю «Матильда» (1841) и к авантюрно-юмористическому «Чертова лужа» (1842) - эти книги переиздавались по четыре раза. Романы «Артюр» (1838-1839), «Командор Мальтийского ордена» (1841), сборник повестей «Кукарача» (1832-1834) и «роман-река» «Тайны народа» (1850-1857) - дважды. Прочие (но, разумеется, далеко не все) произведения Сю выходили в интересующий нас период по одному разу; среди них упомянем романы «Атар-Гюль» (1831), «Саламандра» (1832), «Отель Ламбер» (другое название - «Паула Монти», 1842) и «Мисс Мэри, или Гувернантка» (1851). Одним словом, мнение известного историка книги Мартина Лёнса относительно забвения Сю после 1848 г. кажется несколько преувеличенным4.
Среди поводов к рефлексии о творчестве и личности Сю нужно назвать новую постановку сценической версии «Парижских тайн». Но прежде следует сказать о первой версии пьесы. Она была написана самим же автором совместно с драматургом Проспером Губо (тот выступал под псевдонимом Дино). Сценичность, как было совершенно ясно уже первым читателям, заложена в самой природе этого романа, так что нет ничего удивительного, что очень скоро он был адаптирован в пятиактную драму. Ее премьера состоялась в театре заставы Сен-Мартен 13 февраля 1844 г. и была отрецензирована Теофилем Готье на страницах газеты «La Presse»5. Надо сказать, текст подвергся значительной коррекции со стороны цензуры (изъятие ряда персонажей, смягчение отдельных ситуаций, особенно социально-критического звучания; по настоянию парижских нотариусов самый одиозный персонаж романа Жак Ферран утратил свою принадлежность к этой профессии и превратился просто в «делового человека»6). Тем не менее постановка имела оглушительный успех. Готье образно описывает огромную толпу, которая в день премьеры уже с утра собралась у театра; хвалит мастерство исполнителей, умение авторов пьесы соединить вместе разрозненные эпизоды, а затем переходит к
4 Lyons M. Le Triomphe du livre: une histoire sociologique de la lecture dans la France du 19 siecle. Paris, 1987. P. 150.
5 Gautier Th. Feuilleton de La Presse // La Presse. 19.02.1844. P. 1-2.
6 Krakovitch O. Eugène Sue, auteur dramatique censuré // Le Rocambole. 2004. N 28-29. P. 38.
реалистичности декораций, чрезвычайно достоверно воспроизводящих столичные трущобы. Упоминая о заключительной декорации, изображающей усаженную деревьями аллею, Готье воспроизводит досадный инцидент, имевший место на премьере:
«...одно из деревьев оторвалось и упало на возницу, который правил коляской принца Родольфа. Сразу же опустили занавес, а поскольку публика не только жаждала сведений о самочувствии возницы, но и хотела узнать развязку пьесы, после продолжительного гвалта на сцену вышел распорядитель и произнес следующую памятную фразу: "Господа, все это произошло, когда пьеса как раз завершалась. Г-ну Фредерику (актер Фредерик Леметр, исполнитель роли Жака Феррана - К. Ч) оставалось лишь покаяться и броситься на пол, трижды прокричав: Боже! Боже! Боже! "».
Этот эпизод запомнился критикам и был упомянут в рецензии на новую постановку, премьера которой состоялась 11 февраля 1887 г. на сцене «Театра Амбигю»7 (29 ноября 1902 постановка была снова возобновлена в театре Заставы Сен-Мартен). Рецензент журнала «Les Annales du théâtre et de la musique» высказывается в том смысле, что популярный роман и почти полвека спустя не утратил своего обаяния, а затем весьма благосклонно оценивает осуществленную драматургом и критиком Эрнестом Блюмом (1836-1907) новую версию спектакля. В ней, в частности, были восстановлены некоторые цензурные купюры - в том числе упоминания о иезуитах. Пересказывая историю с упавшим деревом, обозреватель констатирует, что новая постановка обошлась без подобного рода инцидентов, а идиллическая концовка пьесы оказалась радикально трансформирована и возвращена к романному первоисточнику. Постановка имела большой успех; за билетами около театра «Амбигю» выстраивалась огромная очередь8. Позднее Эрнест Блюм напечатал на страницах газеты «Le Gaulois» насыщенную живыми подробностями заметку об Эжене Сю, которого он сравнил с главным героем «Парижских тайн» - Рудольфом Герольштейнским9.
Кому, как не газете «Le Journal des débats», было в оперативном порядке напечатать рецензию на эту постановку? Ведь именно на страницах этого издания впервые печатался роман; именно благодаря «Парижским
7 Ambigu-Comique // Les Annales du theatre et de la musique. 1887. Vol. XIII. P. 305-310.
8 PessardH. Les premières // Le Gaulois. 05.10.1889. P. 3.
9 Blum E. Eugène Sue // Le Gaulois, 8.05.1895. P. 1.
тайнам» тираж газеты значительно возрос (с 3600 до 20000 подписчиков). Но речь идет о делах давно минувших дней, а в дальнейшем позиция этого издания в отношения Сю изменилась; собственно, и при жизни писателя газета позволяла себе критиковать его произведения - например, устами А. Кювелье-Флёри10. Неудивительно поэтому, что и опубликованная в 14 февраля 1887 года рецензия маститого литератора Жюля Леме-тра (1853-1914) начинается с многозначительного признания: «стыдно признаться, но "Парижские тайны" я не читал»11. В дальнейшем автор ведет речь не об особенностях новой постановки и даже вообще не о пьесе, а именно об Эжене Сю. Следует отметить, что Леметр (он вел в «Le Journal des débats» театральную рубрику) снискал специфическую известность не в последнюю очередь благодаря осуществленной им разгромной критике очень нашумевшего в свое время (как во Франции, так и в России) писателя Жоржа Онэ, а более конкретно - его романа «Горнозаводчик» (1882). Дискредитировав Онэ в глазах элиты, Леметр ни в коей мере не снизил оглушительный успех книги у широкой публики. Подрывать репутацию Эжена Сю post mortem особой необходимости как раз не было, и все-таки обозреватель - довольно неуклюжим образом -пытается это сделать:
«До чего же странный тип был этот Эжен Сю! Я у него читал только "Вечного Жида". Мне показалось, что он обладал очень мощным воображением при описании темных сторон жизни, но душа его была грубой и показной, а мистические наклонности сочетались с невероятно наивным аристократическим видением мира. Добавьте ко всему сказанному самый комичный стиль, какой только можно себе представить».
В заключение рецензент, полностью позабыв о необходимости хоть-что сказать о рецензируемом спектакле, наносит последний удар, причем с позиций высокой нравственности: по его данным, в замке Сю Борд в Солони (куда знаменитый писатель время от времени наезжал с 1847 г. и где, по неподтвержденным слухам, вел разгульный образ жизни) до сих пор висят изображения обнаженных женщин - к вящему недоумению посетителей.
После этого уже не приходится удивляться, какую странную «новую жизнь» получает на страницах «Le Journal des débats» упоминавшаяся
10 La Querelle du roman-feuilleton: Littérature, presse et politique, un débat précurseur (1836-1848) / Textes réunis et présentés par L. Dumasy. Grenoble, 1999. P. 65-77.
11 Lemaître J. La semaine dramatique // Journal des débats politiques et littéraires. 14.02.1887. P. 2.
уже история с упавшим деревом. Происходит это два десятилетия спустя после премьеры в Театре Амбигю и через два года после возобновления постановки (в 1907 г. - уже после празднования юбилея, о котором будет сказано ниже). Имеется в виду крайне язвительная заметка Мишеля Сало-мона «В гостях у Эжена Сю»12. Здесь журналист описывает свою поездку в замок Борд - правда, Саломон ни словом не обмолвился о помянутых Леметром чувственных картинах. Главная мысль заметки заключается в том, что Сю надежно забыт: его помнит лишь один из местных жителей, семидесятилетний инвалид, который хранит у себя портрет писателя с дарственной надписью и вспоминает о пристрастии автора «Парижских тайн» к охоте и охотничьим собакам. При этом сам замок представился Саломону чем-то совершенно искусственным, бутафорским:
«Все в Борде показалось мне фальшивым - столь же фальшивым, что и Певунья с Поножовщиком.
Так что не покажется странным, если замок и крытый соломой домик будут разобраны, будто декорации, а зеленые насаждения, что опоясывают лужок, оторвутся . словно то самое картонное дерево, которое на премьере "Парижских тайн" обрушилось на возницу принца Родольфа».
Восприятие произведений Сю и его персонажей как надуманных (при всем, казалось бы, обилии жизнеподобных подробностей) можно считать общим местом критического дискурса (об искусственности персонажа Певуньи писал, в частности, Альфред Нетман13), причем в данном случае автор заметки находит эффектную метафору для передачи своей мысли.
Вполне естественно, что католические круги к наследию Сю относились весьма враждебно: они не могли простить ему многого, в первую очередь «Вечного Жида». Показательна в этом смысле позиция аббата Луи Бетлеема (1869-1940), вдохновителя журнала «Романное обозрение» («Romans-Revue»), который выходил в Париже с 1908 г. Однако гораздо большую известность снискал выпущенный аббатом в 1904 г. и затем многократно переиздававшийся комментированный указатель «Романы, которые надлежит читать, и романы, которые надлежит запрещать» («Romans à lire et romans à proscrire»), где содержится четкий, с выверенных католических позиций инструктаж неопытным читателям. Перед
12 Salomon M. Chez Eugène Sue // Journal des débats politiques et littéraires. 13.10.1907. P. 1.
13 Nettement A. Études critiques sur le feuilleton-roman: Deuxième série. Paris, 1846. P. 253. https://archive.org/details/etudescritiques02nettgoog.
нами образец модернизированного цензурного «черного списка», в котором обозреваются не только книги современных автору писателей, но и старые произведения - начиная с XVI в. Книга при переизданиях все более расширялась (первоначальный объем составлял 222 страницы, а в издании 1932 г. он увеличился почти втрое - 620 страниц!), многократно публиковалась в разных странах и снискала благосклонную оценку папы Пия XI. Надо сказать, здесь достается на орехи многим и разным авторам, причем не только французам: здесь и «коммунистка» Жорж Санд, и «порочный» Стендаль, и «омерзительный» Эмиль Золя, и «богохульник» Шарль де Костер, и «большевик» Анри Барбюс. В то же время книга сыграла и положительную роль. Ведь аббат ввел в нее великое множество представителей массового чтения (иногда проявляя к ним даже большую благосклонность, нежели к «монстру» Вольтеру), то есть на свой лад увековечил их в сознании современников. И это дорогого стоит, если учесть, что высоколобая критика начала ХХ в. часто попросту игнорировала существование подобной словесности.
В своей оценке творчества Сю аббат прибегает к привычному для себя анафематствованию:
«Это романы социалистического толка, в которых автор лезет из кожи вон, чтобы подорвать религию, мораль, ответственность и одновременно разрекламировать фаталистические, исполненные пагубных страстей гуманитарные теории Фурье. Эти книги насыщены чувственностью и демагогией; описывая низменный разврат <...>. Он (Эжен Сю. - К. Ч.) выставляет главнейшей целью человеческого существования самые отвратительные телесные наслаждения и выдает себя этаким Мессией пролетариев»14. Надо сказать, ничего принципиально нового в подобной оценке нет: Бетлеем развивает уничтожающую критику, ранее артикулированную другим известным литератором католического толка, Луи Вейо (1813-1883); квинтэссенция этой критики была сформулирована Вейо с присущей ему хлесткостью: «"Парижские тайны" имеют не больше отношения к литературе, чем собачьи бои»15.
Личность Сю кратко охарактеризована в книге Альберта Вандама (1843-1903) «Англичанин в Париже: заметки и воспоминания» (1892). Происходит это во второй главе, которая посвящена столичным кафе и гастрономическим предпочтениям французских классиков (в первую
14 Цит. по изд.: Eugène Sue, par l'abbé Bethléem // Le Rocambole. 2004. N 28-29. P. 287.
15 VeuillotL. Oeuvres complètes. Vol. V. Les libres-penseurs. Paris, 1925. P. 199.
очередь Мюссе и Бальзака). Рассказ о Сю предваряется весьма симптоматичной констатацией: «он не оставил у меня приятных впечатлений»16. Речь заходит о «неестественном» дендизме Сю, его склонности к позерству, его деятельности в «Жокей-клубе» (с бесславным финалом; эта тема пользовалась особой любовью у газетчиков17) и о том, что успех двух его самых знаменитых романов вскружил голову писателю. Автор мемуаров сожалеет о том, что в свое время подпал под обаяние этих книг, но и оправдывает себя: ведь же самое произошло и с более выдающимися умами первой половины века. Вандам признает, что успех «Парижских тайн» оказался сногсшибательным, и приводит любопытные подробности:
«Что касается кабинетов для чтения, где, казалось бы, и полагалось отыскать книгу, то их владельцы смеялись вам в лицо, если вы - предварительно уплатив два су за вход - робко осведомлялись о наличии "Парижских тайн". "Изволите шутить, сударь. У нас имеется пять экземпляров, которые мы выдаем на дом за десять су, на полчаса - именно столько времени нужно, чтобы прочитать <новый выпуск> романа г-на Сю. Ну, и еще один экземпляр мы держим здесь, так что, если сударю будет угодно занять очередь, ему придется прождать не так уж долго - какие-нибудь три-четыре часа"18».
Роман был принят французской публикой чересчур всерьез, сетует Вандам; социалистические воззрения Сю - не более чем дань моде и точным образом найденная, как мы бы теперь сказали, писательская стратегия (заметим, что об этом писали многие - от Карла Маркса до Умберто Эко); что же касается «Вечного Жида», то в этом случае, по мнению Вандама, Сю выступил как исполнитель принадлежавшего другим лицам проекта (в первую очередь имеется в виду издатель, журналист и писатель Оноре де Лурдуэ).
Констатация того обстоятельства, что «Парижские тайны» принадлежат к глубоко устаревшим произведениям, присутствует также на страницах цикла мемуаров Жюля Кларети «Парижская жизнь»19. Член Французской Академии Кларети (1840-1913) - весьма примечательная фигура: автор мемуаров и исторических сочинений, литературоведче-
16 Un Anglais à Paris // Revue hebdomadaire. 1892. N 10. P. 573.
17 Contades G. de. Eugène Sue clubman // Le Figaro. 24.04.1886 (Supplement littéraire). P. 66.
18 Ibid. P. 575-576.
19 Clarétie J. La vie à Paris. 1910. P., Charpentier, 1911. P. 106-107.
ских монографий о Мольере и Петрюсе Бореле, представитель академического сообщества, он стремился в то же время создавать доступные широкой публике беллетристические произведения, так что теоретически опыт Сю вполне мог бы им быть востребован. Однако в мемуарах он совершенно не касается проблем романной техники и заостряет внимание на архаической картине преступного мира в романе: по сравнению с современными ему «апашами» персонажи наподобие Поножовщика выглядели «наивными романтиками». Соответственно и борьба с парижским преступным миром «прекрасной эпохи» требует гораздо более численной и эффективной полиции.
В книге «Мои воспоминания» писателя и журналиста газеты «Le Figaro» Гюстава Клодена (1823-1896), охватывающей период 1840-1870 гг. и выпущенной в 1884 г., Эжену Сю уделено лишь чуть более страницы - но этот небольшой фрагмент достаточно выразителен и сосредоточен на имидже Сю. На первом плане снова оказывается Эжен Сю-денди: на заседаниях парламента он садится на галерку и правит гранки своих романов; после обеда в «Кафе де Пари» приобретает себе цветок и вставляет в бутоньерку; вообще же он был «эгоистом, приберегавшим свое остроумие для книг»20; дважды в день Сю менял туалеты, ежедневно надевал новую пару белых перчаток, пользовался успехом у дам - несмотря на некоторую склонность к полноте.
В 1886 г. вышла в свет еще одна книга воспоминаний - «Шестьдесят лет мемуаров» писателя и академика Эрнеста Легуве (1807-1903), где Сю уделена целая глава21 (Легуве и Сю являлись дальними родственниками и находились в приятельских отношениях). Здесь содержится немало живых подробностей, связанных с биографией писателя (его склонность к розыгрышам и мистификациям), припоминаются некоторые незаслуженно забытые его сочинения (например, «Маркиз де Леторьер», 1839), а также, не в пример предшествующим мемуарам, доминирует благожелательная интонация. Персонажи Сю вовсе не кажутся автору воспоминаний картонными, напротив - они (Певунья, Поножовщик, Грамотей и прочие) исполнены жизненности и «продолжают жить в воображении публики»22. Между тем глава построена в форме диалога двух прогуливающихся на водах в Пломбьер литераторов, что дает возможность взвесить все аргументы «за» и «против». Важной особенностью поэтики
20 Claudin G. Mes souvenirs. Les Boulevards: 1840-1870. Paris, 1884. P. 23.
21 Legouvé E. Eugène Sue // Soixante ans de souvenirs. Paris, 1886. P. 330-381.
22 Ibid. P. 336.
Сю объявлена его склонность к комическим краскам, тесным образам связанная с его веселым нравом - «ничего похожего вы не обнаружите у автора "Евгении Гранде"»23. Сю обставляет Бальзака и по части разнообразия человеческих типов и сюжетных ситуаций. Однако, подчеркивает Легуве, для автора «Человеческой комедии» творчество было делом всей жизни, высокой миссией, а для Сю - не более чем забавой; именно это обстоятельство и стало причиной его забвения. Сю недостает глубины анализа и цельности стиля, а его склонность к дендизму, любвеобильность и пристрастие к роскоши никак не способствовали развитию его таланта. Ему никогда не удавалось выпукло и достоверно изобразить порядочную женщину, подытоживает Легуве, поскольку любовь в его представлении была неотделима от порока.
В отличие от Кларети, Легуве все-таки пишет о повествовательных особенностях романов Сю, например об отсутствии заранее написанного плана в «Вечном Жиде» (известно, впрочем, что и сюжет «Парижских тайн» во многом создавался, как бы мы теперь сказали, в процессе интерактивного общения автора с читателями).
Поводами к чуть более углубленной рефлексии о Сю стали два юбилея, 1904 и 1907 гг. (соответственно столетия со дня рождения и пятидесятилетия со дня смерти писателя). На страницах еженедельника «Le Correspondant» журналист Фелисьен Паскаль театрально воскликнул: «Кто бы еще несколько лет назад поверил, что мы станем свидетелями празднования юбилея Эжена Сю! Кто бы подумал, что всерьез зайдет речь о том, чтобы поставить ему памятник?»24 Но нельзя сказать, чтобы юбилеи эти отмечались с помпой - скорее, наоборот. Впрочем, в один год с Сю умер, например, Альфред де Мюссе, и эта дата тоже отмечалась чрезвычайно скромно (больше повезло в этом отношении разве что Пьеру Беранже). Вероятно, наиболее существенным вкладом в празднование юбилеев стала републикация на страницах прессы некоторых произведений Сю. Так, журнал «Les Annales politiques et littéraires» повторно напечатал совершенно забытую новеллу Сю «Шапка боцмана Ульрика» (прежнее название - «Шапка боцмана Лажуа», 1831). Что же касается либеральной газеты «L'Aurore», то она приурочила к юбилею очередную публикацию «Парижских тайн» (с 1 декабря 1903 по 3 марта 1905 г.; фельетон печатался не ежедневно), а также републикацию малоизвестной повести «Приключения Эркюля Арди» (1840).
23 Ibid. P. 348.
24 Pascal F. Le centenaire d'Eugène Sue // Le Correspondant. 10.12.1904. P. 944.
Интересно, что празднование столетнего юбилея писателя протекало «в два приема». Журнал «Les Annales romantiques» опубликовал юбилейную статью критика Андре Руссо, где определенно утверждалось, что Сю родился 26 января 1804 г., или 5 плювиоза шестого года республики25. Но в начале ХХ в. так считали не все, и юбилей писателя одни отмечали в 1904 г., а другие - 15 января 1905 г. (!).
Именно в январе 1905 г. парижская Биржа труда устроила торжественное памятное заседание, в котором участвовал целый ряд политических деятелей. Созданная в 1887 г., она представляла собой, по сути дела, форму самоорганизации профсоюзов; вполне естественно поэтому, что из столичных газет наиболее активно на это событие откликнулась жоре-совская «Humanité». Процитируем опубликованную на страницах газеты заметку:
«Невзирая на внезапное и резкое похолодание, почтить память человека, пригвоздившего к позорному столбу орден иезуитов - в лице Родена (один из персонажей "Вечного Жида"), - на Бирже труда собралось так много народу, что зал собраний оказался набит битком»26.
«Humanité» обращает особое внимание на то обстоятельство, что в числе заполнивших зал и коридоры людей было немало женщин, «для которых Эжен Сю - не только романист, но еще и - и в первую очередь -мыслитель». Подробности, относящиеся к кругу выступавших на юбилейном мероприятии лиц, приводятся в других газетах; сообщается, что в их числе был журналист и экономист Поль Вибер, а председательствовала на собрании известная под псевдонимом Северин суфражистка Каролин Реми (позднее, в 1921 г., она вступит в ФКП).
И сам тот факт, что собрание проходило не в каком-то правительственном или литературном учреждении, а на Бирже труда, и круг выступавших ясно свидетельствовали о том, что юбиляр оказался причислен не столько к литераторам, сколько к приверженцам левых общественно-политических взглядов.
На мероприятии присутствовало достаточно много народу (по данным газеты «Le Matin», около трех тысяч человек), но отнюдь не все парижские газеты сочли нужным уделить внимание этому событию. Если, например, жуткую находку в предместье Сент-Уан осветили все без
25 Roussiau A. Le centenaire d'Eugène Sue // Annales romantiques. 1905. T. 2. P. 59-63.
26 Le Centenaire d'Eugène Sue // Humanité. 16.01.1905. P. 2.
исключения ежедневные издания27, то торжество на Бирже осталось без внимания со стороны «Le Figaro», «L'Écho de Paris» и ряда других популярных газет.
Некоторые издания (и не только парижские) обратили также внимание на то обстоятельство, что одновременно со столетним юбилеем Сю отмечалось столетие известнейшего столичного лицея Кондорсе, где как раз и учился будущий автор «Парижских тайн». Выступивший на мероприятии бывший французский премьер-министр Пьер Казимир-Перье упомянул об этом обстоятельстве, но совершенно упустил из виду юбилей писателя28.
Уже упоминалось о том, что по случаю юбилея стал обсуждаться вопрос об установке памятника Сю. В «самом красивом городе Франции» Анси (автор «Парижских тайн» жил здесь с января 1851 г. и до самой смерти) был учрежден в этой связи специальный комитет. Фактически Эжен Сю находился здесь в политической ссылке, так как речь идет о территории Савойского княжества, присоединившегося к метрополии лишь в 1862 г. Памятник, деньги на изготовление которого собирались по подписке, торжественно открыли 9 июня 1907 г. Он носил аллегорический характер и был изваян местным скульптором Мариусом Тиссо на основе сюжета «Вечного Жида»; что же касается портретного изображения самого писателя, то его можно было увидеть на цоколе монумента, в виде медальона. Однако в 1926 г. памятник убрали (на его месте теперь высится монумент жертвам первой мировой войны), а в 1960 он был разрушен.
Газета «Le Temps» посвятила торжественной церемонии открытия памятника передовицу. Автор заметки хвалит и саму скульптурную композицию, и ее расположение, хотя и не скрывает изъянов написанного в этом городе романа Сю «Маркиза Корнелия д'Альфи» (1852). Газета «L'Aurore», в силу своих политических симпатий, добавляет любопытную деталь: после открытия памятника публика отправилась на кладбище, где у могилы писателя социалисты устроили настоящую манифестацию (под лозунгом «Да здравствует социальная революция!»)29.
А вот верная своим принципам католическая газета «La Croix», чтобы уязвить политического противника, по поводу описанного выше события подчеркнула:
27 См. об этом нашу статью: Чекалов К.А. Малые тайны «Желтой Комнаты» // Современные тенденции развития науки и технологий. 2016. № 11. Ч. 6. С. 96-99.
28 Le centenaire d'Eugène Sue // Le Rappel républicain de Lyon. 04.02.1904. P. 1-2.
29 Le monument d'Eugène Sue // Aurore. 10.06.1907. P. 1.
«.. .на протяжении всего своего пребывания в этом последнем своем прибежище он не отличился никаким благородным поступком. Он сеял здесь порчу своими творениями, но удержался от того, чтобы пожертвовать городу хотя бы крохи своего колоссального состояния»30.
Это не совсем справедливо: прежде того газета «Le Figaro» в своем литературном приложении (номер от 2 октября 1886 г.) поместила материалы, свидетельствующие о том, что Сю в период пребывания в Анси выделял некоторое вспомоществование бедным и местному кюре31. А на страницах «Le Petit Journal» утверждалось, что на протяжении своей жизни в Анси Сю регулярно выделял на бедных по 300 франков в месяц32.
Что же касается собственно инаугурации памятника, то здесь желчи «La Croix» нет предела. Особое возмущение у журналиста вызывает присутствие на нем детей, а также представителя Министерства образования, ректора Академии Шамбери Жюля Пайо, «по определению» призванного сеять «разумное, доброе и вечное». Само собой разумеется, что произведения Сю газета характеризует как «безнравственные и нечестивые», а выбор скульптором сюжета из «Вечного Жида» становится для обозревателя отдельным раздражающим фактором. Автор заметки разражается пространной инвективой в адрес романа:
«.все здесь вопиюще неправдоподобно, это наиболее фальшивая, несправедливая, плоская и грубая из всех когда-либо сделанных нападок на иезуитов».
И все-таки наиболее резким откликом на открытие памятника (и вместе с тем самой непримиримой из всех известных нам публикаций о Сю, напечатанных в «прекрасную эпоху») следует считать заметку, опубликованную на страницах газеты «L'Univers» 16 июня 1907 г. Примечательно, что по ходу дела Дрейфуса это католическое издание заняло несколько более умеренную по сравнению с «La Croix» позицию, но вот в случае с памятником Сю газета дала слово родственнику уже упоминавшегося Луи Вейо (и будущему автору монографии о нем) - Эжену Тавернье, который по части анафематствования обставил даже аббата Бетлеема. «Это просто стыд - прославлять творения, подобные тем, что сочинял Эжен Сю», - заявляет Тавернье. «Среди наших современников с трудом отыщешь несколько старцев, читавших его некогда нашумевшие романы». Тавернье клеймит Сю как «низменного одиозного преступника», сво-
30 Cyr. Eugène Sue // La Croix. 27.06.1907.
31 Dr Bouvier. Eugène Sue. Son exil en Savoie // Le Figaro. 02.10.1886. P. 1.
32 Trois jours de fetes a Annecy // Le Petit Journal. 08.06.1907. P. 1.
им пером причинившего Франции больше зла, чем самые закоренелые убийцы. Ведь он «играл на людской тупости, распространял ненависть, возводил чудовищную клевету». При этом литературное дарование его было совершенно ничтожным, а успех его книг выражает лишь «удручающую нищету духа нашего времени».
Своеобразным итогом рефлексии «прекрасной эпохи» по поводу Сю можно считать любопытный эпизод из книги известного журналиста, одного из соучредителей парижского музея Гревен Артюра Мейера (18441924) «Что я могу сказать» (1912). Главная героиня мемуаров - «дама с фиалками», она же графиня де Луан, урожденная Жанна де Турбе (18371908), которая собирала салон по пятницам в своем доме на Елисейских Полях. В круг общения «дамы с фиалками» входил уже известный нам Жюль Леметр - он был в нее влюблен. Как рассказывает Мейер, на одном из званых ужинов у графини зашел разговор о литературе. Морис Баррес (он уже являлся к тому времени известным писателем) сообщил, что издатель Луи Конар попросил его написать короткие биографии наиболее значительных писателей XIX столетия. Но прежде всего следовало составить реестр этих писателей, и компания с азартом взялась за дело.
Сразу же возникло восемь бесспорных кандидатур - Ламартин, Гюго, Шатобриан, Мюссе, Виньи, Бальзак, Флобер, Стендаль. С некоторыми колебаниями к ним был добавлен Ренан. А вот по поводу остальных позиций не обошлось без дискуссий. В отношении кандидатур Леконта де Лиля, Беранже, Дюма, Мишле, Тэна, Бодлера и Мистраля голоса присутствовавших разделились. Многие поддержали Теофиля Готье, никто не возражал против избрания Альфонса Доде.
И вот наконец прозвучало имя Эжена Сю - «должен сказать, скорее в шутку. Если в расчет принималось воздействие того или иного писателя на умы - что же, Сю оказал весьма значительное влияние, только крайне негативного свойства. Так что на этой кандидатуре долго задерживаться не стали, на кандидатуре Жорж Санд тоже»33
Данный эпизод является наглядным свидетельством того, как воспринимался Эжен Сю поколением «конца века» (точная дата не указана; издательский дом Конара открылся в 1902 г., а первые сохранившиеся издания датированы 1904 г.; можно датировать эпизод именно этим периодом). Элитарной публике трудно воспринять всерьез автора «Парижских тайн» - и не случайно журналисты, имея в виду приверженность читателей «классике» популярного романа, язвительно констатировали:
33 Meyer A. Ce que je peux dire. Paris, 1912. P. 394.
«по-прежнему в моде знаменитые марки духов - "Дюма-отец", "Эмиль Габорио", "Эжен Сю", "Понсон Дю Террайль", "Поль Феваль"». С другой стороны, списать со счетов его влияние как на читающую публику, так и на развитие словесности было бы совершенно ошибочно.
Подытоживая сказанное, можно прийти к выводу, что в «республике словесности» периода «прекрасной эпохи» сохраняется прежнее противостояние оппонентов и приверженцев Эжена Сю, однако оно несколько утрачивает свою остроту. Причина этого заключается, думается, в том, что в новом культурном контексте Сю воспринимается многими литераторами как один из «писателей для мидинеток» (чрезвычайно распространенное во второй половине XIX в. понятие), но вовсе не как автор национального масштаба. Сама же личность Сю вызывает чаще всего иронию. В то же время в контексте оживления социалистической идеи акцентируется, а то и гипостазируется именно идеологический аспект его творчества. Принципиально новых подходов к его наследию не наблюдается, происходит лишь уточнение уже выработанной ранее картины его поэтики. Ключевая роль «Парижских тайн» в формировании традиции романа-фельетона признается, так сказать, по умолчанию, но еще не становится предметом сколько-нибудь развернутого анализа.
Список литературы:
Литвиненко Н.А. Массовая литература и романтизм. М., 2015. Чекалов К.А. Малые тайны «Желтой Комнаты» // Современные тенденции развития науки и технологий. 2016. № 11. Ч. 6. Ambigu-Comique // Les Annales du theatre et de la musique. 1887. Vol. XIII. Blum E. Eugène Sue // Le Gaulois. 08.05.1895. Clarétie J. La vie à Paris: 1910. Paris, 1911. Claudin G. Mes souvenirs. Les Boulevards: 1840-1870. Paris, 1884. Contades G., de. Eugène Sue clubman // Le Figaro. 24.04.1886 (Supplement littéraire).
Cyr. Eugène Sue // La Croix. 27.06.1907.
Dr Bouvier. Eugène Sue. Son exil en Savoie // Le Figaro. 02.10.1886. Eugène Sue, par l'abbé Bethléem // Le Rocambole. 2004. N 28-29. Gautier Th. Feuilleton de La Presse // La Presse. 19.02.1844. Krakovitch O. Eugène Sue, auteur dramatique censuré // Le Rocambole. 2004. N 28-29.
La Querelle du roman-feuilleton: Littérature, presse et politique, un débat précurseur (1836-1848) / Textes réunis et présentés par L. Dumasy. Grenoble, 1999.
Le Centenaire d'Eugène Sue // Humanité. 16.01.1905. Le centenaire d'Eugène Sue // Le Rappel républicain de Lyon. 04.02.1904. Le monument d'Eugène Sue // Aurore. 10.06.1907. Legouvé E. Eugène Sue. // Soixante ans de souvenirs. Paris, 1886. Lemaître J. La semaine dramatique // Journal des débats politiques et littéraires. 14.02.1887.
Lyons M. Le Triomphe du livre: une histoire sociologique de la lecture dans la
France du 19 siecle. Paris, 1987. Meyer A. Ce que je peux dire. Paris, 1912.
Nettement A. Études critiques sur le feuilleton-roman: Deuxième série. Paris,
1846. https://archive.org/details/etudescritiques02nettgoog Orgueil litteraire de Balzac // Gazette anecdotique. 15.01.1879. Pascal F. Le centenaire d'Eugène Sue // Le Correspondant. 10.12.1904. PessardH. Les premières // Le Gaulois. 05.10.1889. Roussiau A. Le centenaire d'Eugène Sue // Annales romantiques. 1905. T. 2. Salomon M. Chez Eugène Sue // Journal des débats politiques et littéraires. 13.10.1907.
Trois jours de fetes a Annecy // Le Petit Journal. 08.06.1907. Veuillot L. Oeuvres complètes. Vol. V. Les libres-penseurs. Paris, 1925.
Сведения об авторе: Чекалов Кирилл Александрович, докт. филол. наук, зав. Отделом классических литератур Запада и сравнительного литературоведения ИМЛИ РАН. E-mail: ktchekalov@mail.ru.
