CC BY
13
ПРЕДСТАВЛЯЕМ НАУЧНЫЕ ЖУРНАЛЫ
«ЕВРОПЕЙСКИЙ ЖУРНАЛ СОЦИАЛЬНОЙ ТЕОРИИ»
1. European journal of social theory. - L.: Sage publications, 2011. -Vol. 14, N 1. - 136 p.
2. European journal of social theory. - L.: Sage publications, 2011. -Vol. 14, N 2. - 111 p.
European Journal of Social Theory (EJST) - ежеквартальный социологический журнал издательства «Sage Publications». Идея создания журнала принадлежит профессору социологии Университета Суссекса Джерарду Делэнти (Gerard Delanty). Согласно его замыслу, новое издание должно совмещать теорию и практику современной социологии, поэтому теоретики социальных наук в рамках EJST исследуют важнейшие социальные трансформации в европейских обществах и стараются дать ответ на самые актуальные вопросы, возникающие в ходе этих трансформаций. Главная задача журнала - сделать теорию социологии значимой для практических исследований обществ XXI в., а также таких социальных феноменов, как национальное государство, демократия, гражданство, социальная идентичность, социальные расколы, насилие. Безусловно, в сферу интересов журнала попадает и одна из наиболее актуальных для современной социальной науки тем - модернизация. Исследование неоднозначных и комплексных по своей структуре явлений предполагает разнообразие аналитических подходов, поэтому EJST не ограничивает авторов строгими концептуальными рамками и предлагает вниманию читателей широкий спектр концепций современной социальной и политической науки.
Статьи European Journal of Social Theory содержат исследования в духе подходов, разработанных Бурдье, Хабермасом, Луманом, Ги-денсом, анализ социальных явлений в рамках критической школы и социологии знания, неофункционализма, постмодернизма, критического реализма, теории рационального выбора, конструктивизма, неомарксизма, коммунитаризма, герменевтики. Вашему вниманию предлагается краткий обзор последних по времени выпусков European Journal of Social Theory.
Первый выпуск 2011 г. (февраль) (1) приурочен к 70-летию Йохана Арнасона и полностью посвящен анализу его цивилизаци-онной концепции. Во введении представлена биография Арнасона и кратко изложены его взгляды на характер развития современной европейской цивилизации. В представлении Арнасона человеческая деятельность крайне разнообразна и совершенно непредсказуема, поэтому при исследовании цивилизаций нельзя руководствоваться единым описательным стандартом или обобщенной теорией. Ведущую роль в социологическом анализе должно, по его мнению, занимать подробное и детальное изучение социального контекста современных обществ, которое должно учитывать их особенности и не стремиться установить степень их соответствия тем или иным культурным образцам. Ключевым для концепции Арнасона является представление о культурном разнообразии обществ, поэтому большинство его работ представляет собой герменевтическую и феноменологическую критику нормативных теорий эволюционного и одновекторного развития общества. Многообразие культурных образцов у Арнасона не предполагает их бесконечность: напротив, важную роль в его представлениях играет идея пересекающихся множеств. Несмотря на свои различия, цивилизации находятся в постоянном взаимодействии, и это позволяет не только изучать их по отдельности, но и проводить сравнительный анализ обществ разных типов.
Арнасон рассматривает современные общества как структурированную арену непрекращающихся конфликтов. Полностью принимая коммуникативистскую идею постоянно меняющегося контекста и множественности интерпретаций, Арнасон полагает, что эта множественность рождает не коммуникацию, а постоянный конфликт различных представлений. Для определения характера и сущности этого конфликта Арнасон использует герменев-
тический анализ текста, предполагающий выявление латентных смыслов и особенностей контекста.
В первой статье номера (1) Вольфганг Кнёбль (Wolfgang Knöbl, Contingency and modernity in the thought of J.P. Arnason) говорит о принципиальном значении случайностей в концепции Ар-насона и утверждает, что введение фактора непредсказуемости в анализ социальных процессов позволяет исследовать их не как теоретически рациональные процессы, а как непосредственную человеческую деятельность, т.е. отойти от обобщенных конструктов и изучать реально существующий контекст. Подчеркивая важность цивилизационного анализа, который учитывает влияние религиозных и культурных факторов на развитие общества и таким образом позволяет избежать экономического редуцирования общественных процессов, Кнёбль утверждает, что главной заслугой Арнасона является введение понятия случайности в социологический анализ. Человеческая деятельность носит творческий характер и потому не может быть полностью предсказана заранее. В этой логике обобщающие теории, которые задают некий стандарт деятельности (и в первую очередь, концепция «колеи зависимости»), становятся изначально ошибочными, так как они не могут предсказать результат творческой деятельности человека. Таким образом, разработанная Арнасоном концепция непредсказуемого действия принципиально важна для современной социологической теории, так как позволяет исследовать реально существующий контекст как на макро-, так и на микроуровне, учитывая влияние случайных факторов.
Вильфрид Шпон (Willfried Spohn, World history, civilizational analysis and historical sociology: Interpretations of non-Western civilizations in the work of Johann Arnason) (1) критически оценивает ци-вилизационную концепция Арнасона с точки зрения ее применимости к современным незападным обществам. Арнасон, пытаясь совместить исследования макро- и микроуровней, одновременно использует цивилизационный и сравнительный исторический анализ. Изучая конкретные общества, автор обращал пристальное внимание на советский тип общества в бывшем СССР, а также на японскую модель модернизации, рассматривая ее в более широком контексте азиатской цивилизации. Шпон замечает, что в этих случаях акцент Арнасона на случайных и непредсказуемых факторах
слишком силен и практически совсем не учитывает преемственность, присущую развитию общества. Шпон отмечает, что при изучении цивилизации необходимо учитывать не только сиюминутный контекст, но и более широкий исторический фон - циви-лизационные исследования должны быть в большей степени ориентированы на выявление исторических путей развития общества, а не сводиться к перечислению непредсказуемых и случайных факторов. Аргументируя свою точку зрения, Шпон приводит примеры, которые подтверждают, что Арнасон, автор теории непредсказуемого действия, будучи противником обобщающих моделей, не избежал в своих работах изучения цивилизационного ядра исследуемых обществ.
Статья Джереми Смита (Jeremy C. A. Smith, Modernity and civilization in Johann Arnason's social theory of Japan) (1) посвящена анализу модернизации в Японии в работах Арнасона. Арнасон выделил две фазы развития современного общества в Японии: формирование государства и становление капитализма. Смит предположил, что выделение двух стадий недостаточно для объяснения стремительного сближения Японии с Западом. Также не выглядит обоснованной попытка выстраивания на основе этих двух фаз принципиально новой модели отношений, несвойственной другим азиатским странам. По мнению Смита, причиной, стимулировавшей стремительное развитие Японии, является реставрация Мэйд-зи: именно это событие вернуло целостность Японии и позволило начать процесс формирования национального государства. Без реставрации императорской династии, утверждает Смит, дальнейшее развитие Японии противоречило бы западным образцам и поставило бы Японию в жесткую оппозицию Западу. На этом основании Смит говорит, что более целесообразно выделять не две, а три стадии модернизации, и отмечает, что в своем детальном и исключительно содержательном анализе Арнасон уделил реставрации Мэйдзи недостаточно внимания.
Армандо Сальваторе (Armando Salvatore. Eccentric modernity? An Islamic perspective on the civilizing process and the public sphere) (1) отмечает как главное достоинство цивилизационной концепции Арнасона ее большую универсальность по сравнению с классическими теориями Элиаса и Хабермаса. Доказывая свою точку зрения, Сальваторе применяет концептуальные схемы авто-
ров к исследованию исламской цивилизации. Концепции цивили-зационного процесса Элиаса и публичной сферы Хабермаса, как утверждает Сальваторе, подходят исключительно для обществ западного типа и не позволяют описать и проанализировать социальные процессы исламских государств. В то же время модель анализа, разработанная Арнасоном, позволяет учитывать культурное своеобразие и не пытается вписать развитие исламских обществ в логику существования западной цивилизации. При изучении развития исламских обществ можно акцентировать внимание как на роли государства (концепция Элиаса), так и на значении публичной сферы (Хабермас) - каждая из схем будет работать, однако при таком подходе исламские общества будут фактически вписаны в контекст западной цивилизации, что противоречит реальности. Принимая во внимание существующие культурные и традиционные особенности исламских обществ, Сальваторе пришел к любопытному выводу: невозможно выделить единый центр развития исламских обществ. Если в отношении западных обществ можно говорить о преобладании тех или иных сил в процессе модернизации, т.е. о наличии модернизационного центра, то в исламских обществах такой центр отсутствует. Постоянное взаимодействие и противодействие различных общественных сил позволило Сальваторе назвать исламские общества «эксцентрическими», т.е. не имеющими единого центра.
Статья Сьюзи Адамс (Suzi Adams, Arnason and Castoriadis' unfinished dialogue: Articulating the world) (1) посвящена философским аспектам работ Арнасона. Ключевым вопросом для автора стало представление о мире, выраженное в работах Арнасона и Корне-лиуса Касториадиса. Для герменевтического подхода Арнасона принципиальным было понимание мира как транссубъективного контекста, находящегося в тесной зависимости от интерпретаций, в то время как Касториадис отстаивал идею совершенной необусловленности всего происходящего. Адамс пытается найти связь между культурологическим подходом Арнасона и онтологическим подходом Касториадиса, используя представления последнего о религии и центральное для философии Платона понятие хоры.
Петер Вагнер (Peter Wagner, From interpretation to civilization - and back: Analyzing the trajectories of non-European modernities) (1) в своей статье отмечает, что разработанная Арнасоном мо-
дель цивилизационного анализа может стать недостающим звеном в социологических исследованиях. Вагнер замечает, что в 19701980-е годы макросоциологические концепции подвергались жесткой критике, поэтому на сегодняшний момент можно говорить о существовании социологии личности и глобальных социологических теорий, тогда как промежуточный теоретический уровень, который бы позволил совместить глобальные теории и микроконцепции, отсутствует. По мнению Вагнера, роль этого промежуточного уровня могут взять на себя цивилизационные исследования. Поскольку в них исторический контекст играет важную роль, принципиальной проверкой метода может стать его применение к исследованию обществ, которые не могут похвастаться непрерывной тысячелетней историей, поэтому для подтверждения своей гипотезы Вагнер использует цивилизационный подход к анализу относительно молодых обществ: США, Бразилии, Австралии, ЮАР. В результате Вагнер приходит к выводу, что цивилизацион-ный подход применим к обществам любого «возраста» и вполне может стать мезоуровнем социологического анализа.
Заканчивается февральский номер (1) журнала статьей и интервью самого Йохана Арнасона. В статье Арнасон дает ответ всем авторам журнала на комментарии и критику его подхода. В интервью, проведенном Полом Блоккером и главным редактором EJST Джерардом Делэнти, Арнасон высказывает свою точку зрения на социальные трансформации в Европе и мире.
Майский номер журнала (2) открывается статьей Брайана Тернера и Берны Арслан (Bryan S. Turner, Berna Zengin Arslan, Shari'a and legal pluralism in the West), в которой анализируются проблемы «легального плюрализма», т.е. существования в современных обществах различных, с трудом уживающихся друг с другом и даже противоречащих друг другу подходов к пониманию права. Мультикультурализм, в значительной степени свойственный большинству развитых западных обществ, означает, в числе прочего, необходимость сосуществования правовых норм, имеющих различные источники. В первую очередь речь идет о распространении в западных обществах судов, использующих законы Шариата, - факте, который вызывает беспокойство и недовольство населения. Статья посвящена исследованию увеличения числа судов Шариата в Великобритании и разбору парадоксальной ситуа-
ции в Турции: в государстве, в котором мусульмане составляют большинство населения, суды Шариата фактически запрещены. Авторы приходят к интересному выводу о том, что суды Шариата сами по себе не представляют серьезной угрозы секулярности правовой сферы: они доступны изменениям и контролю, и их решения могут быть названы произволом судей не в большей мере, чем решения, выносимый на основании англосаксонского прецедентного права. Существование судов Шариата в западных обществах полностью соответствует идее толерантности, согласно которой люди могут обратиться в тот суд, который отвечает их представлениям о справедливости. Значительно большую опасность для отношений Запада и Востока, по мнению Тернера и Арслан, представляет нарастающий раскол между христианством и исламом, который и является истинной причиной недовольства судами Шариата.
Колин Тайлер (Colin Tyler, Power, alienation and performativity in capitalist societies) (2) в своей статье разрабатывает модель пер-формативного (т. е. предполагающего активное социальное действие непосредственно после осознания потребности) взаимодействия в капиталистических обществах. В качестве основы своей модели Тайлер использует концепцию «третьего лица власти», разработанную Стивеном Льюксом. Его теория предполагает, что одним из проявлений власти в современных обществах является формирование устойчивых предпочтений населения с помощью скрытого косвенного влияния и принуждения. Добавляя в концепцию Льюкса представления о личности и индивидуальности, Тайлер приходит к выводу о том, что отчуждение от власти, использующей такие методы, совершенно естественно и свойственно всем обществам, а не только капиталистическим. Поскольку каждый человек обладает потребностями и предпочтениями, любое вмешательство в процесс формирования запросов он воспринимает как насилие. Автор особо подчеркивает, что отчуждение это носит исключительно эмоциональный и аффективный характер, поэтому при анализе социальных процессов необходимо постоянно учитывать влияние эмоций и нельзя переоценивать значимость формальных правил и норм. Далее автор разрабатывает агонистическую модель гражданского общества, где источником развития выступает постоянный институционализированный конфликт.
Флоренция Торке и Эдуардо Валенсуэла придерживаются противоположной точки зрения (Florencia Torche, Eduardo Valenzuela, Trust and reciprocity : A theoretical distinction of the sources of social capital) (2), подчеркивая важность доверия и взаимности в социальных взаимодействиях. Статья начинается с анализа различных подходов к пониманию социального капитала и разграничения социального капитала во взаимодействии со знакомыми и незнакомыми людьми. Торке и Валенсуэла утверждают, что такое разделение необходимо, потому что оно позволяет посмотреть на социальные взаимодействия под принципиально новым углом. Личные отношения носят постоянный устойчивый характер и именно поэтому основаны на взаимности, предполагающей, что ответная реакция известна заранее. Отношения с незнакомыми людьми, напротив, представляют собой эпизодические случайные взаимодействия. Авторы подчеркивают, что взаимодействия разных типов противоположны, и потому нельзя исходить из посылки, что они основаны на одном типе социального капитала: личные отношения предполагают взаимность, в то время как отношения с незнакомыми людьми могут быть основаны только на доверии, и искать в них взаимность по меньшей мере неразумно. Таким образом, подытоживают Торке и Валенсуэла, в обществах, где подавляющее большинство взаимодействий составляет общение с незнакомыми людьми, именно доверие должно стать преобладающим типом социального капитала.
Статья Эсперанцы Бьелсы (Esperanza Bielsa, Some remarks on the sociology of translation: A reflection on the global production and circulation of sociological works) (2) освещает относительно новую тему - социологию переводов. Это направление возникло в 1970-х годах, когда лингвисты, изучая переводы, стали использовать не только собственно текстуальный анализ, но и анализ более широкого культурного контекста. В этом смысле перевод воспринимается не просто как передача текста, но как результат взаимодействия различных культур, следовательно, предметом анализа становится трансформация смыслов в процессе перевода (происходящая, возможно, под влиянием идеологии и сознательной манипуляции). Задача данной статьи, по замыслу автора, - привлечь внимание к этому направлению социологии. Доминирование Британской и Американской школ социальных наук фактически сделало англий-
ский язык официальным языком международного сообщества социальных наук. Однако это же доминирование привело к тому, что значение перевода постоянно недооценивается. Бьелса, напротив, обращает внимание на возрастающую роль перевода в глобальном мире, где полное доминирование одного языка может вызвать существенный дисбаланс информационных потоков. Восприятие перевода как составной части работы социолога приводит к недооценке реальной культурной значимости перевода. Превращение перевода в центральный объект анализа, напротив, позволит выйти на наднациональный уровень и лучше понять сущность глобальных процессов в меняющемся мире.
Кристина Штёкль (Kristina Stoeckl, European intégration and Russian Orthodoxy: Two multiple modernities perspectives) (2) исследует различия между аналитическими схемами изучения современных обществ на примере российского православия. Два основных направления исследования - сравнительный цивилизационный анализ и постсекулярный анализ, - по ее мнению, должны дополнять друг друга, создавая целостную картину общества, описывая его, с одной стороны, как культурную общность, а с другой - как совокупность множества акторов с различающимися культурными установками, взаимодействующих в рамках этой общности и за ее пределами. Штёкль считает наиболее показательным вопрос интеграции российского православия в более широкий европейский религиозный контекст. С точки зрения сравнительного цивилиза-ционного анализа общества Западной Европы более секулярны и воспринимают православие скорее как угрозу существующему порядку (речь здесь идет о том, в какой степени религиозные институты могут влиять на общественную жизнь). С точки зрения постсекулярного анализа, предполагающего максимальный плюрализм в культурной сфере, православие не просто может быть интегрировано в контекст европейской цивилизации на правах одной из многих религий, но уже является его частью, испытывающей влияние цивилизационного контекста и оказывающей ответное влияние.
Завершается майский номер журнала литературным обзором. Йон Эрик Фоссум (John Erik Fossum, Review essay: A cosmopolitan constellation?) (2) реферирует книги, посвященные исследованиям космополитизма, и говорит о недостаточности аналитических ме-
тодов исследования наднациональных процессов в современном мире. Необходимость исследования глобальных процессов и вписывания трансформаций национальных государств в контекст меняющегося мира диктует необходимость разработки принципиально новых аналитических схем. Существующие исследования, по мнению Фоссума, не обладают достаточным аналитическим аппаратом для выхода на наднациональный уровень и, скорее, пытаются изучать космополитизм на уровне национальных государств.
Книги, которые стали объектом анализа Фоссума:
Archibugi D. The Global Commonwealth of Citizens: Towards Cosmopolitan Democracy. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2008.
Holton R. Cosmopolitanism: New Thinking and New Directions. Basingstoke: Palgrave. 2009.
Kendall G, Woodward I., Skrbis Z. The Sociology of Cosmopolitanism: Globalization, Identity, Culture and Government. Basingstoke: Palgrave. 2009.
Kurasawa F. The Work of Global Justice: Human Rights as Practices. Cambridge: Cambridge University Press. 2007.
TurnerB. Rights and Virtues. Oxford: Bardwell Press. 2008.
Петрухина М.А.
